Текст книги "Грани лучшего мира. Том 1. Гражданская война"

– Ага.

Алхимик не чувствовал, но каким-то образом ощущал, как ядовитые испарения пропитывают его организм через ноги, как они просачиваются в плоть и вместе с густеющей кровью текут по венам, поднимаясь все выше и выше. Окутанное пленкой ужасного яда сердце уже почти целиком было набито твердым осадком и желе, постепенно заменяющим собой всю жидкость в организме Патикана. Оно было готово разорваться, но надрывно пыталось не сбиваться с ритма, пока не замерло в бессилии на очередном такте.

Глава Академии лежал на собственном столе. Из широко открытого рта продолжала капать слюна, в глазах замерло выражение ужаса перед неизбежной мучительной смертью. От тела поднимался голубоватый дымок, который витал по воздуху, вырисовывая изящную филигрань, и оканчивал свой путь в небольшом флаконе под зеленой мантией. Маной Сар оглядел все вокруг на предмет следов и самодовольно улыбнулся. Обычный сердечный приступ. Неудивительно, ведь мастер Патикан Фед был уже очень стар.

– Какая жалость! – воскликнул фармагик, театрально поднеся тыльную сторону ладони ко лбу. – Надо немедленно сообщить королю, что уважаемый глава Академии скончался.

Посмеиваясь, Маной вышел из кабинета, аккуратно обошел похрапывающего у стены стражника и, скорчив максимально скорбящую мину, направился в королевский дворец.

Тронный зал снова пустовал. В последнее время король редко покидал свои покои, с головой закопавшись в прием дел от совета комитов. Все происходило очень медленно, и Маной понимал, что, скорее всего, кто-то нарочно путает Бахирона и задерживает процесс. Впрочем, пока это не касалось Академии, он не собирался влезать в политику.

Отдав распоряжения насчет тела Патикана, фармагик сразу направился в покои Мура.

– Стоять. Король не велел пускать никого, кроме комитов и их посыльных, – сказал стражник у дверей королевских покоев и преградил дорогу.

– Увы, ужасная трагедия разразилась в стенах башни Академии, – со вздохом ответил Маной, стараясь не переигрывать. – Мастер Патикан Фед скончался. И поэтому комит Академии больше никогда не сможет посетить его величество. Поэтому-то я и решился предстать перед королем и обо всем сообщить лично без предупреждения и приглашения как полномочный представитель Академии, по праву главенства в крупнейшем отделении – факультете фармагии.

Сморщив лоб, стражник усердно думал над словами фармагика, прикидывая, как ему поступить в данной ситуации. Наконец он пришел к заключению:

– Выходит, ты посыльный мастера Патикана Феда. Так бы сразу и сказал. Посыльных можно пропускать, входите.

Маной хотел было возразить, язвительно заметив, что быть посыльным покойника весьма затруднительно, но решил, что это бесполезное занятие, и просто прошел в покои короля.

Бахирон был занят беседой с комитом Тайной канцелярии, но завидев гостя, оба замолчали. Король при виде мантии глубокого зеленого цвета сразу узнал в незваном госте фармагика. Он вопросительно посмотрел на Шеклоза.

– Это мастер Маной Сар, глава факультета фармагии в Академии, – ответил на немой вопрос комит. – Думаю, он к вам по некоему неотложному вопросу, раз пришел без предупреждения. А так как с нашими делами мы покончили, то я, пожалуй, оставлю вас.

– Стой, побудь пока здесь, – остановил его Бахирон и повернулся к фармагику. – Итак, я слушаю.

– Плохие новости, Ваше Величество, – поклонившись, произнес Маной. – Глава Академии, мастер Патикан Фед, скончался. Он был уже в преклонном возрасте, но продолжал работать не щадя себя, а в последнее время совсем не отдыхал из-за дел, связанных с роспуском совета комитов и нового приема в Академию. Мы беседовали с ним, когда это случилось, но даже фармагия не смогла помочь. Нет лекарства против времени, он отжил свой срок.

Король сидел в своем кресле и задумчиво разглядывал перстни на левой руке. С одной стороны, Академия не играла сколько-нибудь важной роли в управлении страной, поэтому их внутренние проблемы не должны сильно заботить монарха в эти тяжелые времена. Но с другой стороны, академики имеют влияние в определенных кругах страны, у них есть знания, а также деньги и связи. Бахирон Мур планировал взять под свой контроль многое из этого за счет ликвидации совета комитов и перехода администрации Академии под единоличную власть короля. Внутренние беспорядки в такой структуре сейчас могли добавить лишних хлопот.

«Когда я стал таким? Умер человек, которого хорошо знал я и уважала моя жена. А я думаю о том, как избавиться от проблем, принесенных его смертью», – подумал Бахирон, поднеся ладони к лицу. Разочарование? Стыд? Что-нибудь? Как он ни старался, подобных чувств в себе так и не обнаружил. Только досада из-за появления новых проблем ощутимо кольнула его.

– Надо решить две проблемы, – произнес король, придя в себя. – Не позволить Академии испытать на себе негативные последствия смерти Патикана и продолжить процесс передачи всех дел в мое ведение. В иной ситуации я бы позволил Академии провести традиционные внутренние выборы главы, но сейчас у нас нет времени на споры и голосования. А раз совет комитов еще окончательно не распущен, то я имею право назначить комита Академии, который также становится ее главой.

Шеклоз улыбнулся на слова короля. Все это время глава Тайной канцелярии внимательно разглядывал фармагика. Он хорошо знал этот тип людей, за которыми идут подобные неслучайные случайности, какой была смерть Феда, и то, что именно Маной стоит сейчас перед королем. Все идет по его плану. Но фармагик не учел присутствие Шеклоза при этом разговоре.

–Маной Сар, кого ты можешь порекомендовать мне на должность комита Академии? – спросил Бахирон.

Фармагик открыл было рот, но Шеклоз опередил его:

– Если позволите, Ваше Величество, то я бы хотел высказать свое мнение по этому поводу.

– Нет ничего, что укрылось бы от тебя, Мим, не так ли? – поддел его Бахирон, но, подумав, согласился: – Хорошо. Не выслушать главу Тайной канцелярии при решении подобного вопроса было бы ошибкой.

Шеклоз спокойно улыбнулся Маною, от чего у того пробежали мурашки по спине.

– Насколько я знаю, крупнейшим отделением Академии сейчас является именно факультет фармагии, главой которого является ваш гость с печальной вестью, – начал рассуждать комит Тайной канцелярии. – А алхимики? Да, на алхимии выросла Академия, но как организация она давно уже переросла сугубо научное заведение, став реальной действующей экономической и политической силой в стране. Могут ли уважаемые старцы с факультета алхимии, которые думают только о своих формулах, отвечать современным условиям Академии? Сомневаюсь. О факультете реамантии я предпочту тактично промолчать.

Встав с кресла, Мим неторопливо прошелся по королевским покоям и остановился у Маноя, положив ему руку на плечо. Фармагик вежливо, но криво улыбнулся, почувствовав, как немеет его рука.

– Факультет фармагии обладает связями в Донкаре и всей Алокрии, – продолжил Шеклоз, проигнорировав гримасу Сара. – Наш новый глава Академии должен быть достаточно молод, чтобы суметь справиться с современными условиями управления этой организацией в Алокрии. Он должен обладать необходимым авторитетом в Академии и вне ее. Ваше Величество, я настоятельно рекомендую назначить комитом Академии мастера Маноя Сара, главу факультета фармагии.

Размышлять было не о чем, Шеклоз предложил действительно идеальный вариант.

– Согласен, – произнес король, выдержав паузу, чтобы продемонстрировать самостоятельность выбора. – Маной Сар, я назначаю тебя комитом Академии. Сейчас же начну писать соответствующий указ.

Шеклоз пожал руку фармагику.

– Поздравляю с назначением, – сказал он и улыбнулся.

«Жуткая улыбка. А он ведь давно уже обо всем догадался, – подумал Маной, стараясь незаметно размять онемевшую руку. – И мог меня раскусить, если бы хотел. Вместо этого он выступил на моей стороне и фактически сделал меня главой Академии. Хитрец. Теперь я ему обязан, и когда-нибудь он спросит с меня. Ох, хитрец… С этим человеком лучше дружить. Во всяком случае, пока». Фармагик улыбнулся в ответ, отгоняя тревожные мысли. В конце концов, его план удался.

– Шеклоз, ты свободен, – произнес Бахирон, уже начав писать указ о назначении нового комита. – А с тобой, Маной, я бы хотел еще обсудить кое-какие вопросы.

Глава Тайной канцелярии поклонился и вышел из королевских покоев.

Конечно, ему жалко было старика Патикана, очевидно, он незаслуженно пал в этой игре, но в конечном итоге все должно обернуться пользой. Смерть алхимика не была напрасной, Шеклоз видел широкие перспективы в назначении Маноя Сара новым комитом Академии. Однако стоит быть с ним осторожнее.

Мим остановился на своей любимой галерее в королевском дворце, чтобы полюбоваться Донкаром. Ему нравился этот город, он привлекал своей красотой внешней и внутренней. Но больше всего глава Тайной канцелярии ценил столицу за отсутствие лицемерия перед собой. В ней живут преступники, в канализации и катакомбах скрываются сектанты, ночью на улицах повсеместно встречаются пьяницы, наркоманы и проститутки. Горожане обманывают и убивают друг друга, но для Донкара это часть жизни, ночной и дневной облики города живут в гармонии. Может именно поэтому люди не обращают внимания на жестокость мира и кровь, которая течет прямо по мостовым перед их домами. Все к этому привыкли, и реальность, топящая Донкар в пороках и грязи, не мешала горожанам жить счастливо.

– Снова любуетесь городом? – спросил подошедший Касирой Лот.

Шеклоз вздрогнул, но не от неожиданности, а от досады из-за своей оплошности. Слишком увлекся созерцанием столицы, потерял бдительность. Тем более, он заранее договаривался о встрече с комитом финансов, а тот его застал врасплох.

– Я ожидал вас позже, – сказал Шеклоз. – Уже закончили свои дела с королем?

– Нет, он сейчас очень занят. Что-то обсуждает с фармагиком. Бахирон заболел или его жене нездоровится?

– Не беспокойтесь. Бахирон просто решает какие-то вопросы с новым комитом Академии. И нашим новым другом.

– Значит, старик Патикан все же помер, – зевнул Касирой. – Вполне ожидаемо. А тот фармагик теперь наш друг или… друг?

– Друг. Он мне кое-что задолжал, поэтому мы можем считать его другом. До поры до времени.

– То есть другом, – комит финансов с опаской посмотрел по сторонам, дабы убедиться, что они одни на галерее. – Я правильно понял, что он наш друг и по… ну… да?

– Да. Только он еще ничего не знает, но, уверяю вас, новый глава Академии поддержит нас в нужный момент, – заверил Шеклоз и улыбнулся.

Касирой с трудом подавил приступ раздражения от жуткой улыбки Мима. С этим придется мириться. За прошедший месяц с момента заключения их негласного договора они встретились несколько раз, но Шеклоз до сих пор не посвятил его в свои планы, а только настаивал на том, чтобы Касирой «поддержал его в нужный момент». Хотя то, что комит финансов до сих пор жив и на свободе, говорит о некотором успехе плана главы Тайной канцелярии, каким бы этот план ни был.

– И когда же он настанет, – поинтересовался Лот. – Этот «нужный момент»?

– Это уже зависит не от меня.

– Я должен что-то сделать?

– Нет, не вы.

– Тогда кто?

– Наша третья сторона.

– Может, хватит говорить загадками? – нервно спросил Касирой, повысив голос. – Я хочу знать больше, ведь меня это тоже касается!

Шеклоз стоял и молча наблюдал за собеседником. Когда комит финансов успокоился, шпион неторопливо подошел и наклонился к его уху.

– Вы действительно хотите поговорить об этом здесь? – тихо спросил шпион, и кровь отлила от головы Касироя. – Об этом? Здесь?

Лот отшатнулся от него и стал озираться по сторонам. Убедившись, что вокруг так никого и не появилось, он быстро перелистал бумажки и вернул себе привычный немного высокомерный вид.

– Наверное, король уже освободился, – промямлил побледневший комит финансов и собрался уйти.

– Подождите, – остановил его Шеклоз. – Я еще не сказал то, ради чего позвал вас сюда.

Касирой замер на месте, но так и не развернулся, чтобы не показывать подрагивающие губы.

– Слушаю.

– Я хотел предупредить вас и попросить кое о чем, – тихо и быстро заговорил Мим. – По своим каналам я узнал, что с уважаемым комитом дипломатических миссий нам лучше не встречаться, чтобы тоже не попасть под удар. Избегайте также Спектра. Карпалок Шол ведет свою игру, которая пока нам на руку. Но вскоре от него надо будет избавиться.

– Как понять «Таис По-Конар попадет под удар»? – спросил Касирой, рискнув повернуться и взглянуть в глаза Шеклоза. – Понятно, этого вы мне не скажете. Я услышал ваши предостережения. А просьба?

– Сперва ответьте, как продвигается передача дел Бахирону?

– Король неплохо ориентируется в экономике, скоро ему больше не понадобится моя помощь как комита финансов.

– Тяните время. Сколько сможете. Нельзя позволить начать роспуск совета комитов.

– Я и так делаю все возможное, чтобы остаться на своем месте, – усмехнулся Касирой Лот. – Но так и быть, постараюсь выиграть еще немного времени, чтобы вы смогли…

Комит финансов вопросительно посмотрел на собеседника.

– Да, чтобы я смог, – коротко ответил Шеклоз. – Вам, наверное, пора к королю?

– Пожалуй, – согласился Касирой с нотками разочарования в голосе из-за очередной неудачной попытки узнать побольше. – Всего доброго, мастер Мим.

Шеклоз кивнул ему в ответ, посмотрел вслед удаляющейся фигуре комита финансов и снова устремил взгляд на город. Над столицей собирались тучи, окрашивая ее в серый цвет. Он очень подходил Донкару, в дождливую погоду дневная и ночная ипостаси города как будто сливались воедино, достигая полной гармонии. Не хотелось бы, чтобы столица пострадала.

Шеклоз Мим вздохнул. Великого будущего невозможно достичь, не оставив от прошлого забрызганных кровью руин. Лучший мир требует достойной жертвы.

***

Дом комита армии не был похож на особняки высших государственных чинов. Если бы не расположение в верхнем квартале Донкара, то его, пожалуй, мог себе позволить хозяин ремесленного цеха или успешный торговец. Но Илид По-Сода был советником, другом короля Бахирона, а также представителем одной из старых семей Марии, причем не откуда-нибудь, а из самой столицы провинции, Градома.

По всему дому порхали веселые стайки прекрасных созданий в шуршащих платьях – юные девушки, которых Шеклоз поначалу принял за фрейлин жены и дочери главного военачальника Алокрии. Хоть Илид и не слишком жаловал илийские традиции, но положение обязывало идти на некоторые уступки и соответствовать ожиданиям общества.

– Вы живете в настоящем цветнике, мастер Илид, – заметил Шеклоз Мим, услышав звонкий девичий смех. – Наверное, такое количество фрейлин мешает работе?

– Прошу, Шеклоз, мы же давние коллеги, считай друзья. Так что давай обращаться друг к другу без лишних формальностей. А среди этих девушек только одна фрейлина моей дочери, остальные же просто ее подруги. И мне это совсем не мешает, наоборот, я счастлив, что она радуется жизни вместе с ними, – По-Сода вздохнул, вспомнив родной город. – Нам тяжело дался переезд из Градома. Хорошо, что Миса так свободно чувствует себя в Илии. Мне и Мони этого уже не понять…

Выяснилось, что супруга комита армии Мони На-Сода давно отказалась от фрейлин. Она говорила, что с ними очень много проблем – молодые девушки мечтали успешно выйти замуж, поэтому приходилось их представлять перспективным женихам на бесчисленных балах и приемах, учить их, как себя вести, тратить деньги на дорогие наряды и украшения, чтобы фрейлин со временем становилось все больше и больше. И ради чего это все? Просто статус в высшем обществе – чем более пестрая и шумная толпа окружает тебя, тем выше ты над остальными людьми. Мони осознала глупость такого положения вещей, вспомнив милые сердцу традиции родной Марии, и отказалась от этой бессмысленной гонки, которая выжимала из нее все соки. Для своей дочери она не желала такой судьбы, поэтому Миса На-Сода жила как молодая марийская дворянка, имея при себе лишь одну фрейлину в знак уважения к илийский обычаям.

– Да и какой работе они могут помешать мне дома? – продолжил Илид. – В наше мирное время от комита армии мало пользы королю.

– Значит, вы… – Шеклоз запнулся, вспомнив, что они договорились общаться без формальностей. – Значит, ты считаешь, что роспуск совета комитов никак тебя не касается?

– Я солдат, а не политик, – небрежно пожал плечами По-Сода. – Бахирон доверяет мне пост командующего армией. Что есть советник по армейским делам, что его нет – без разницы. Мое дело – вести войска и поддерживать их в нужной форме и боевой готовности. К чему эти посиделки в советах?

– Армия – это сила, которая помогает удержать власть. Неужели наш король оставит ее под твоим контролем?

– Нет. Или да. В общем, я не вникал, – с равнодушием ответил Илид, разглядывая кубок с вином. – Еще раз скажу: я солдат, а не политик. И Бахирону я всегда буду нужен как командующий. Пусть правит страной, забирает армию. В случае войны вести ее все равно буду я.

Шеклоз несколько раз мысленно повторил фразу марийца в голове, пытаясь найти хоть что-то, на чем можно было бы сыграть в свою пользу. Почти месяц назад он сблизился с Илидом. Комит армии стал часто приглашать его к себе в дом, где они долго беседовали, распивая вино. Разгадать этого человека Миму все никак не удавалось, о слабом месте он только догадывался, но рисковать не мог. А времени оставалось все меньше и меньше.

Илид По-Сода, верный полководец короля, мариец, друг и соратник Бахирона, который вел спокойную и достаточно скромную жизнь в Донкаре, имея роскошное родовое поместье в Градоме, столице провинции Мария. В Алокрии уже давно царил мир, поэтому Илид развлекался охотой, смотрами войск и истреблением разбойничьих шаек, а также проводил время со своей семьей. Но в любой момент он был готов выступить против врагов страны, следуя зову короля. Разве может такой человек иметь что-то общее с заговорщиками, желающими сменить монархию на правление совета комитов?

Нет, но он – мариец. Шеклоз улыбнулся, стараясь сделать улыбку как можно менее жуткой. Получилось это или нет – по равнодушной маске на лице Илида догадаться было невозможно.

– И гвардию тоже «пусть забирает»? – поинтересовался глава Тайной канцелярии, слегка пригубив вино.

– Нет, об этом мы с Бахироном договорились сразу же. Она остается исключительно под моим началом.

– Он согласился пойти на это?

– А что тут такого? – сказал Илид и развел руками. – Их не так уж и много, чтобы представлять реальную силу, да и в мирное для страны время совсем не важно, есть ли гвардия, нет ли ее. Да и «гвардия» – название лишь номинальное, это далеко не элита алокрийской армии. Что-то вроде почетного звания.

– Я слышал, что ты приглашаешь туда только марийцев, – как бы ненавязчиво упомянул Шеклоз.

– Не только, но их большинство.

– Почему так? – с демонстративной ленцой развивал разговор главный шпион страны.

– Я сам из Марии. Там старая семья По-Сода окружена почетом и уважением, но в остальной Алокрии мне пришлось столкнуться с пренебрежением и даже унижениями, – задумчиво произнес Илид. Маска равнодушия треснула. – Теперь я добился кое-какого успеха и признания. Возможно, дело во мне, но, скорее всего, мне просто повезло в свое время. С позволения Бахирона я создал гвардию, куда приглашал преимущественно марийцев, чтобы дать шанс молодым парням сделать себе имя, материально помочь своим семьям. Пришлось пойти на уловки, чтобы гвардия казалась действительно почетным подразделением в армии, но, кажется, мне удалось многим помочь. Ведь в Илии трудно быть марийцем…

«Вот оно».

– Да, несправедливо как-то получается, – покачав головой, согласился Шеклоз. – Я родился в Донкаре, это мой город, я илиец до глубины души, но больше всего я люблю Алокрию, всю страну без исключений. Однако в последнее время мне больно смотреть, как восток и запад страны грызутся между собой. Страна давно объединена, но она до сих пор не едина…

Увидев выражение лица комита армии, глава Тайной канцелярии остался доволен собой. Кажется, ему удалось найти то, что он так давно искал. Ответ всегда был на поверхности. Илид По-Сода – мариец. С этого и стоило начать.

– Верно, – согласился комит армии. – Поэтому-то Бахирон и решился на реформы для создания абсолютной монархии в стране. Пожалуй, только так Алокрия сможет стать единой не только своими границами, но и духом.

– Точно. И тогда вся страна будет как Илия.

– Нет, вся страна будет Алокрией.

– Уверен? – с нажимом спросил Шеклоз. – Бахирон Мур – илиец. Столица Алокрии – Донкар, он же – столица Илии. Высшие государственные чины в основном илийцы, богатейшие люди королевства – илийцы. Илийские дворяне скупают земли в Марии, где устанавливают столичные порядки, не обращая внимания на недовольство соседей-марийцев. И ты еще думаешь, что когда страна станет воистину единой под абсолютной властью короля, она не будет Илией?

Замерев, По-Сода пустым взглядом смотрел в бокал. Маска равнодушия с грохотом осыпалась с его лица. Шеклоз попал точно в цель. Но в шаге от успеха надо быть особо осторожным, поэтому он сбавил тон.

– С Евой все понятно, там смешанное население, у которого отсутствует какое-либо собственное мнение, – рассуждал вслух глава Тайной канцелярии. – Но что будет с Марией? Меня в последнее время очень привлекает эта провинция своей тягой к свободе, нравами и традициями. Дворянство, представленное там старыми семьями, как вы их называете, совсем не такое как в Илии. Представителей старых семей уважают, потому что они действительно достойные люди. В Илии же дворянство можно купить, и чаще всего это делается, чтобы еще больше разбогатеть, обзаведясь нужными связями в высшем свете, или чтобы просто упиваться потоком лести в свой адрес ото всех, кто ниже тебя. Жаль будет, если эта волна лицемерия накроет Марию…

Илид поставил опустошенный бокал на стол. К нему подбежала его бойкая дочка, что-то быстро щебеча про ленты и их узлы на платьях, которым ее научили подружки. Миса заглянула в лицо отца и испуганно отшатнулась, увидев его таким, каким никогда прежде не видела. Он как-то резко постарел, а в его глазах поселилась объемная и плотная пустота. Покраснев, она извинилась, сделала быстрый легкий реверанс Шеклозу, который с улыбкой кивнул ей в ответ, и упорхнула на второй этаж, откуда доносился негромкий девичий смех.

– А рабство? – зевнув, продолжил Мим. – Ох, прошу прощения, меня что-то разморило с такого изысканного вина. Так вот, рабство. Это немного грубое слово, доставшееся нам от предков, ведь так называемые рабы в Илии считаются практически членами семьи. Хозяева о них заботятся, кормят и одевают, предоставляют жилье. Ведь какой может быть работник из голодного, замерзшего и больного человека? И это прекрасный способ выжить для нищих слоев населения нашей страны. Это мое мнение и мнение всех илийцев. Но почему-то в Марии нет рабства, и вы косо смотрите на переехавших из Илии помещиков с рабами. Почему, Илид?

– Потому что это неестественно, – после паузы медленно проговорил комит армии. – Человек создан свободным. У нас в Марии тоже одни служат другим, но эта служба основана на взаимном уважении, а не на деньгах и принуждении.

– А, кажется, понимаю. Это как в случае с почетом старым семьям. Общество держится на высоких моральных устоях, каждому достается то, чего он заслуживает, а изначально все равны. Замечательная бы из Марии страна вышла, наверное. Даже жалко, что скоро Бахирон превратит ее в Алокрию-Илию, лишив этой самобытности. Но что поделать…

Осторожно, прикрываясь своим расслабленным видом, Шеклоз следил за малейшим движением Илида, наблюдал, как складываются морщинки на его лице, угадывал, что может таиться за его глубоким взглядом в пустоту. Это все мелочи, фрагменты, но они складывались в целостную картину, почти кричащую о том, какие мысли закрались в голову комита армии. И Шеклоз отчетливо слышал этот крик. По-Сода пошел по нужному пути.

– Что-то мне кажется, что я перебрал с вином, – пробормотал шпион и, слегка кряхтя, встал из кресла. – А приятная, хоть и немного грустная беседа меня совсем расслабила. Хотел бы я задержаться в этом прелестном цветнике, но ведь завтра снова надо идти к королю. Передача руководства Тайной канцелярией идет полным ходом… Всего доброго, Илид, я был рад снова посетить ваш дом.

На улицу Мима проводила жена комита армии. Мони На-Сода – очень приятная и заботливая женщина, но как будто всегда уставшая. На прощание Шеклоз рассыпался в комплиментах и неторопливо направился к своему экипажу. Он спиной чувствовал, как Илид смотрит на него из окна.

Определенно, По-Сода принял решение. Сначала он попробует по-дружески поговорить с Бахироном, не забираясь слишком глубоко во внутреннюю политику. Возможно, предпримет попытки убедить его в неприкосновенности обычаев и устоев Марии, правильности вольного выбора людей, свободы и равенства. Но король ни за что не согласится ущемить свою собственную власть и изменить планы. Именно это от него и требуется.

Сидя в экипаже, Шеклоз Мим самодовольно улыбался. Совсем скоро должно начаться второе рождение Алокрии, и обновленная страна сможет достичь невиданного величия.

Причины у Илида По-Сода есть, остался только повод. А об этом позаботится Церковь Света.

Глава 6

Гимназия не дала почти ничего, кроме разочарований. Были друзья, но они все уже заняли свое место в жизни, а Ранкир, как всегда, никуда не вписывался. Была любовь, но реальность этого мира разделила его с Тирой, настырно повторяя: «Не время для любви». Надежда на счастливое будущее ветшала и осыпалась, когда действительность наносила ему жестокие удары: нет таланта, нет везения, нет связей, нет ничего. И теперь Мит имел гимназистское образование и солидную коллекцию разочарований.

Испытания на факультете фармагии провалены, Ранкиру даже не удалось хоть как-то воздействовать на ту жидкость, которая считается очень податливой для манипуляций. Его не приняли и это несправедливо, ведь он же не виноват, что его предкам не довелось перенести загадочную чуму более сотни лет назад, чтобы через поколения в нем проснулись способности к фармагии. Теоретическую часть он знал идеально, готовился к ней целый месяц, а она так и не потребовалась при поступлении. И уже в тот месяц пришлось столкнуться с неприятными сторонами взрослой жизни в Донкаре.

Пока Ранкир Мит был учеником гимназии, ему предоставлялись жилье и небольшая стипендия. Королевский указ прямо говорил – кто хочет и может учиться, тот должен учиться. Богат или беден человек – не важно, шанс давали всем. И Ранкир был из бедных.

Он появился на свет недалеко от Донкара, в небольшой деревне охотников и лесорубов. Мать умерла при родах, а отец однажды ушел на охоту в лес и не вернулся, поэтому родителей своих он не помнил. Какое-то время о нем заботился дедушка, но как только вышел тот королевский указ, он отправил внука в Донкар. То ли старик увидел в этом возможность лучшего будущего для него, то ли просто хотел избавиться от обузы – с полной уверенностью утверждать что-либо из этого невозможно. А недавно старый покосившийся домик, в котором жили маленький Ранкир и его опекун, окончательно завалился, похоронив под собой дедушку. Не осталось ни родственников, ни даже такого скудного наследства, как прогнившая насквозь лачуга.

В гимназии при Академии ему тоже пришлось нелегко. Знания давались просто, «искусства дворянина» вроде фехтования и езды верхом, он тоже осваивал очень быстро. Но вокруг были в основном отпрыски знатных и богатых семей, которые не видели в дружбе с Ранкиром никакой практической пользы. Впрочем, и общих интересов у них не имелось.

Зато он быстро сдружился с такими же неформатными гимназистами, каким был сам. Аменир Кар тоже сирота незнатного происхождения, но у него хотя бы осталось наследство, на которое можно скромно прожить несколько лет. Его родственники погибли в одной из вспышек эпидемии последних лет, поэтому он и загорелся стать фармагиком, видя в этом собственное призвание. Аменир был одержим своими фантазиями о лучшем мире и мог часами рассказывать об идеальном будущем, а в итоге поступил на факультет реамантии. Глупо…

Тиуран Доп сбежал из дома еще совсем мальчишкой, бродяжничал с цирком, где обзавелся любовью к музыке. Как он оказался в Донкаре и почему пошел в гимназию – неизвестно. Он не любил говорить о своем прошлом, постоянно отшучивался, менял темы. Кажется, ему удалось стать странствующим бардом, но от него уже давно не было никаких вестей.

Четвертым к их компании прибился Ачек По-Тоно. Он был марийцем, причем даже не из старых семей, и этого вполне достаточно, чтобы стать изгоем в Илии, особенно среди молодежи. Замкнутый по своей натуре Ачек не раскрывал своего прошлого, и, видимо, у него были на то веские причины. На любые вопросы он отвечал, что ничего не помнит. Возможно, это была правда.

После выпуска оставался еще целый месяц для подготовки к вступительным испытаниям Академии, но гимназия больше не предоставляла жилье выпускникам. Ранкир попытался найти работу, хоть как-то применить знания, которые приобрел за годы обучения, но у него не было ни связей, ни денег, ни имени. Поэтому тот месяц он провел, расчищая канавы и отгоняя особо шумных наркоманов от захудалого трактира на окраине города, а за это ему выделили спальное место в общей комнате и скудное одноразовое питание. Свободное время он посвятил теории фармагии, но, как оказалось, его старания были напрасны.

Теперь Ранкир бродил недалеко от верхнего квартала Донкара, старясь не попадаться стражникам на глаза. Не любят они слоняющихся по улицам бездельников, особенно в самый разгар дня. А ему очень хотелось встретить Аменира, который по этой улице обычно возвращался домой после занятий в Академии. Пожалуй, он был единственным его другом, с которым возможно было встретиться. Тиуран пропал. Ачек затерялся в казематах Тайной канцелярии, о нем тоже давно ничего не слышно. Шпион все-таки. Но, кажется, мариец неплохо справлялся со своей работой. Во всяком случае, хотелось бы в это верить.

Из-за угла показался Аменир Кар, спотыкаясь из-за сосредоточенного изучения какой-то свитка. Ранкир некоторое время шел рядом, разглядывая линии, круги и символы на бумаге. Ничего не понятно, но, похоже, его друг уже неплохо ориентировался в реамантии.

– Ни минуты без познания «ткани мироздания и всякого-всякого сущего»? – спросил Ранкир.

Аменир чуть не выронил свиток, вздрогнув от неожиданности.

– Нельзя же так подкрадываться к людям, – придя в себя, ответил ученик реаманта. – И да, работать приходится очень много, реамантия на самом деле совсем не такая, какой мы ее себе представляли. А вообще, ты бы мог зайти как-нибудь, я бы тебе много интересного показал в Академии.