Текст книги "Юмористическая история философии"

Великий древнегреческий философ Аристотель был отцом логики и придумал силлогизм, то есть цепочку суждений, из которых третье (вывод) с необходимостью следует из двух предыдущих (посылок). Пример силлогизма: Кошки любят молоко. Я люблю кошек. Следовательно, я люблю молоко. Нет, простите, это не силлогизм, это – софизм. Силлогизмом будет следующая цепочка: Кошки любят молоко. Многие люди любят молоко. Следовательно, многие люди – это кошки. Опять неправильно. Плохой я логик, но, в общем, вы и сами знаете, что такое силлогизм. Так вот, придумал эти самые силлогизмы не кто иной, как Аристотель, а его любимым силлогизмом был следующий: Тот, кто правильно пользуется логикой, никогда не ошибается. Я, Аристотель, правильно пользуюсь логикой. Следовательно, Аристотель никогда не ошибается.

Далее, Аристотель был не только великим философом, но и великим собирателем книг и, можно сказать, составителем первой в истории научной библиотеки. Он собрал труды всех известных философов, и его любимым делом было насмехаться над ними, указывая на их ошибки и противопоставляя этим ошибкам истинный, то есть его, Аристотеля, взгляд. «Как интересно выходит, – думал Аристотель. – Все жившие до меня мыслители заблуждались, и только я один всё время прав». Но вдруг он представил себе живущего после него великого мыслителя и подумал: а не будут ли для этого будущего мыслителя труды «Аристотеля из прошлого» точно такими же трудами «прошлого заблуждающегося мыслителя». Аристотель даже составил такой силлогизм: «Все мыслители прошлого в чем-то заблуждались. Для будущего мыслителя я буду мыслителем из прошлого. Следовательно, и я в чем-то заблуждаюсь». Этот силлогизм чрезвычайно смутил Аристотеля, всегда считавшего себя безупречным мыслителем. А в настоящий момент он как раз занимался рассмотрением некоторых физических вопросов, в частности, он читал Эмпедокла и насмехался над его мнением, что, дескать, свет движется. «Ну, – подумал Аристотель, – если я в чем и не прав, то уж здесь всякий будущий мыслитель согласится со мной: свет не движется, это очевидно». Эта мысль вполне успокоила Аристотеля, хотя в это самое время от дальних звезд к Земле летел свет – со скоростью света.

P.S. Позиция Аристотеля по поводу движения света: «Потому и неправы ни Эмпедокл, ни всякий другой, кто утверждал, что свет движется и иногда оказывается между землей и тем, что ее окружает, но что это движение нами не воспринимается; на самом же деле это мнение идет вразрез с очевидностью доводов и наблюдаемыми явлениями. Ибо на малом расстоянии это движение еще могло бы остаться незамеченным, но, чтобы оно оставалось незамеченным от востока до запада, – это уж слишком». (Аристотель. «О душе»)

На этом и третья история подходит к концу, и мы слушаем:

Аристотель чрезвычайно удивлял своих древних современников не только своими познаниями, но и тем, что чересчур много внимания уделял своей внешности, что не подобает философу. «Да он чуть ли не ногти свои полирует», – возмущались древние современники. «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», – всегда парировал Аристотель… Хотя нет, это, кажется, кто-то другой говорил. Кто-то более отечественный, хотя и не менее знаменитый. Придется рассказывать историю заново.

Так вот, Аристотель чрезвычайно удивлял своих древних современников не только своими познаниями, но и тем, что чересчур много внимания уделял своей внешности, что не подобает философу. Он даже не брезговал носить драгоценности, и пальцы его рук украшали ровно десять колец – по одному на каждый палец. Девять колец были с драгоценными камнями, а десятое – более простое, без камней, но и самое красивое, из чистейшего золота. Один завистник Аристотеля как-то выкрал именно это золотое колечко и бросил его в огонь, и вдруг он видит, что на кольце проступают некие письмена. Достав кольцо из огня, он прочитал: «Девять – смертным, чей выверен срок и удел, и Одно – Властелину на черном престоле…». Нет, это, кажется, тоже из какой-то совсем другой истории. Не клеится у меня что-то с четвертой историей об Аристотеле. Хватит и трех.

P.S. О внешнем виде и манерах Аристотеля читаем:

«Считают, что поводом к вражде Платона и Аристотеля послужило следующее: Платон не одобрял свойственной Аристотелю манеры себя держать и одеваться. Ведь Аристотель слишком много значения придавал одежде и обуви, стриг в отличие от Платона волосы и любил покрасоваться своими многочисленными кольцами. В лице его было что-то надменное, а многословие в свою очередь изобличало суетность нрава. Не приходится говорить, что эти качества несвойственны истинному философу». (Элиан. «Пестрые рассказы»)

И еще одна цитата:

«Аристотель, самый преданный из учеников Платона, был шепеляв в разговоре, ноги имел худые, а глаза маленькие, но был приметен одеждою, перстнями и прической». (Диоген Лаэртский. «Жизнь, учения и изречения знаменитых философов»)

На этом истории из жизни Аристотеля заканчиваются, и мы перемещаемся из античной Греции в не менее античный Рим и слушаем:

Марк Аврелий

Лучший из римских философов и не самый худший из римских императоров – Марк Аврелий – имел очень деликатный желудок и почти ничего не ел, разве что одни огурцы. Но вот незадача, ему буквально через раз подсовывали огурцы горькие, так что он всё время внутренне досадовал, однако не подавал вида, так как это противоречило бы его стоической философии, предписывающей оставаться всегда невозмутимым. Марк Аврелий даже сделал такую запись: «Огурец горький – брось, и всё. Не приговаривай: и зачем это только явилось такое на свет?». Но вдруг так случилось, что ему подали горькие огурцы десять раз подряд. Девять горьких огурцов подряд Марк Аврелий стерпел стоически, но попробовав десятый, возопил: «Опять горький! И зачем это только такое явилось на свет! И почему я, император, не могу добиться не горьких огурцов. Кажется, не многого я прошу – так и этого не получаю!» В общем, минут десять Марк Аврелий бушевал и сетовал на свою судьбу и даже пригрозил обратить в рабство поставщиков огурцов во дворец. Но, скоро обессилев (а он, напомню, был весьма хрупкого здоровья), Марк Аврелий устыдился своего поведения, попросил у всех окружающих прощения и велел принести свою запись об огурцах. Он хотел порвать ее – не потому, что считал ее ложной, но потому, что дискредитировал ее своим теперешним поведением. Но, перечитав запись еще раз («Огурец горький – брось, и всё. Не приговаривай: и зачем это только явилось такое на свет?»), он передумал рвать ее. Вместо этого он повелел на следующий день подать себе особенно горький огурец, что и было сделано. Тогда Марк Аврелий преспокойно съел его и, таким образом восстановив свое стоическое реноме, приказал исключить огурцы из своего меню, дабы уже не подвергать испытанию свой стоицизм. Как он после этого поддерживал свои слабые силы, неизвестно. Вот так вот сложно живется римским императорам, если они при этом имеют неосторожность быть философами.

Рене Декарт

Известно, что знаменитый французский математик и философ Рене Декарт очень любил поспать. Причем он любил поспать еще тогда, когда не был ни знаменитым, ни даже философом, а просто был учеником иезуитской школы. Он так любил поспать, что даже ходил лишь на послеобеденные занятия, что, как это ни странно, не вызывало возражений у школьного начальства. И вот, в одно прекрасное утро, когда, проснувшись, Рене сначала пребывал в срединном между сном и явью мечтательно-задумчивом состоянии, а затем снова задремал, ему приснился очень странный сон. Видит он, что стал знаменитым математиком и философом, и все почтительно склоняют перед ним голову, признавая его огромные интеллектуальные заслуги. Это была такая приятная часть сна, что Рене лежал, блаженно улыбаясь, но вскоре улыбка стерлась с его лица, так как во сне он зачем-то решил поехать в холодную Россию, где тут же заболел воспалением легких и умер. Более того, варвары из России зачем-то отделили его череп от скелета, и череп этот переходил от одного русского к другому, пока некий высокий и нервный господин, которого все называли Петром Великим, не отобрал его череп у какого-то боярина и не поместил его в кунсткамеру. Тут-то Рене и проснулся (в холодном поту, разумеется) и поклялся себе, что обязательно станет знаменитым математиком и философом, но никогда не поедет в Россию. Слово свое он сдержал и, уже будучи знаменитым, в 1649 году поехал вовсе не в Россию, но в Швецию, где быстро заболел воспалением легких и умер, а некий капитан шведской гвардии отделил его череп от скелета и оставил его себе на память, и так череп Декарта и переходил из рук в руки, пока в 1821 году не упокоился в музее природоведения.

P.S. Кстати, история с посмертными злоключениями черепа Декарта вполне достоверна, а вот что касается его сна о России – это, конечно, фантазия. Хотя поспать Декарт действительно очень любил – это, опять-таки, исторический факт. А мы тем временем переходим к…

Знаменитый французский математик и философ Рене Декарт очень не любил, когда его отрывали от ученых занятий. Какое бы высокопоставленное лицо ни приходило к нему, он, наподобие совы из «Винни-Пуха», кричал: «Убирайтесь, я предаюсь размышлениям!» Но однажды к нему пожаловал сам король Людовик XIII, и, скрепя сердце, Декарт выслушал его. Оказывается, в последнее время Францию накрыла волна дуэлей из-за мест в театрах. Буквально сражения разгораются, и один дворянин кричит, что это его место, а другой буквально орет, что место его. Слово за слово, шпаги из ножен, и минус один подданный. «Ну а я-то что могу с этим поделать?» – удивился Рене Декарт. «Да уж придумайте что-нибудь, раз вы такой большой выдумщик», – взмолился король. Декарт хотел было выгнать непрошенного просителя, но вспомнил, что перед ним все-таки король и, секунд на тридцать задумавшись, сказал: «А вы пронумеруйте ряды и кресла в каждом ряду, и тогда каждому месту будет соответствовать только один посетитель театра». Король хлопнул себя по лбу, рассмеялся и, воскликнув: «Как это я сам не додумался!» – пошел домой, то есть во дворец, ведь короли живут, то есть жили (да и до сих пор живут) во дворцах. История, однако, на этом не кончается. Система нумерации Декарта оказалась чрезвычайно эффективной, но вовсе не удовлетворила дворян. Дело в том, что им куда больше по душе было ссориться из-за кресел, а вовсе не смотреть скучные театральные представления. Один особенно запальчивый дворянин даже собирался подкараулить Декарта и вызвать его на дуэль, но, по дороге к его дому, забрел в книжную лавку, где ему предложили купить трактат «О фехтовании». Дворянин взял трактат в руки, убедился, что он написан величайшим знатоком фехтования и, к своему ужасу, увидел, что автор трактата не кто иной, как Рене Декарт. «Нет, с этим субъектом лучше не связываться», – решил он и пошел домой, то есть, если и не во дворец, то в какой-нибудь весьма роскошный особняк. А Рене, ничего не зная о грозящей ему и миновавшей его опасности, продолжал предаваться размышлениям в своем скромном жилище.

На этом вторая история из жизни Декарта заканчивается, и мы плавно переходим к:

Будущий великий французский математик и философ Рене Декарт, учась в школе, очень прилежно изучал латынь, понимая, что без знания латыни в научном мире ему делать нечего. Особенно ему запомнились первые уроки, когда учитель разъяснял им значения слов. «Cogito, – говорил учитель, – означает мыслить. Ergo означает следовательно. Sum означает существовать. Запомнили?». Рене не просто запомнил, но три этих слова как-то незаметно сложились у него в одну бессмысленную, но забавную фразу – «Cogito ergo sum», каковую он и напевал себе под нос круглые сутки, так она ему понравилась. Он был так увлечен этим напеванием, что другие дети стали смеяться над ним, называя его не иначе как когитоэргосумом. Рене не обижался и продолжал напевать, но, как все детские увлечения, это увлечение прошло, и он совсем забыл об этом несущественном происшествии, и лишь через много-много лет, предаваясь серьезнейшим размышлениям о началах достоверного знания, он вдруг как-то автоматически припомнил детскую бессмысленную песенку. Так родился один из знаменитейших философских афоризмов всех времен: «Cogito ergo sum» – «Мыслю, следовательно, существую».