Текст книги "Город мертвой мечты. Иллюстрированный роман в трех частях"

Глава 5
Промокашка

Место: коридор; дверь; за дверью – крохотная комната: двуспальная кровать, тумбочка, мешок с песком и опилками на крюке, вбитом в потолок, стул, дверь в совмещенный санузел, крохотные окошки под потолком, забраны жалюзи;

отель Сермонд-Сью, близ городков Спирфиш, Лид и Стерджис, Ю. Дакота, США.

Время: четвертый час ночи. Сейчас.

Звук: мягкие шаги за дверью, музыка, едва слышная сквозь стены и потолок.

Нет, веки не «налились свинцом». В глаза налили свинца. Расплавленного, прожигающего кости перегородок, тягучего, сочащегося из-под полуприкрытых век, тянущего с собой наружу всё, что еще плещется в черепе…

Проводив оплеухой и гневным взглядом новенькую уборщицу-индианочку, перепутавшую комнату хозяйки отеля с обычным номером и в недоумении перебиравшую связку ключей перед дверью… в общем, избавившись от чересчур усердной обслуги, Люсú была на пороге комнаты на 20-й минуте джеффовских безуспешных попыток встать. Или хотя бы сесть. Или ползти.

Не в первый раз взяла Люсú под руки перебравшего друга и поволокла в ванную. От друга воняло хлоркой и еще чем-то, что идентифицировать не хотелось. Карманы одежды простились со всем содержимым: пара рулончиков баксов, пистолет, обойма… ржавая вилка? Не важно, все легло на тумбочку под ночник. Загруженное в ванну тело было залито гелем для душа и почти горячей водой. Одежда ловко разрезана и брошена в мусор. Журча в сливе, вода уносила растворенные в себе нечистоты, кровь, грязь – бурый вихрик уклончиво повращался вправо, потом немного влево, опять в право и спрятался в водосток.

Горячая нега сменилась сотней лезвий до синевы холодной воды. Джефф вздрогнул и начал приходить в себя. Он вяло и, кажется, виновато улыбнулся, не без усилий перевалился через край ванны, встал, держась за косяк двери освежеванной рукой. Лохмотья кожи и бинтов… в конечном итоге, рука, пока она есть, конечно, заживет, но не вдруг.

Оттолкнувшись от косяка, придав себе ускорение, он пересек комнату на слабых ногах, плюхнулся спиной на кровать, свесив раненную рука до пола. Беззвучно смеясь, Люсú, покосилась на красный отпечаток ладони на косяке, взяла с туалетного столика маникюрные ножницы и немного задержалась перед зеркалом. «Хороша» – попытался бы воскликнуть счастливец, оказавшийся в этот момент у нее за спиной. И было бы это, вероятно, последним звуком в его жизни. Стройное, спортивное тело. Лицо философа, решившего познать этот мир, соблазнив его. Глаза чуть задумчивы и страстны. Кошка величественно прошествовала к постели и присела рядом с мышкой. Ты поднял взгляд.

«Давай руку».

Как всегда, поняв без слов, ты протянул ей конечность, аккуратно положил неокрепшим пока локтем ей на ладонь.

«Лесная ведьма», Настя Савут

Ножницы чирикали в юрких пальцах воробьями на первом солнышке, лоскуты отжившей свое кожи падали на пол, ты не шипел, не кривился. Вслед за ними упали на пол ножницы и мокрый после джеффоомовенческих процедур топ. Мужское тело второй свежести и третьей целости возлежало, казалось, безразлично уставясь в потолок. Босые ступни лесной ведьмы и танцовщицы на миг задрались к потолку, покинула бёдра и полетела в угол нижняя половина нехитрого наряда – мини-юбка и бельё. И по ее отстраненному лицу никто бы не сказал, что об этом она мечтала уже очень давно.

 
Late at night in summer heat. Expensive car, empty street
There’s a wire in my jacket. This is my trade
It only takes a moment, don’t be afraid.
 

Сначала томным взглядом, затем тоненьким пальчиком она обвела три параллельных рубца на животе Джеффа, начав чуть ниже пупка и упершись в ребра.

 
I can hotwire an ignition like some kind of star
I’m just a poor boy in a rich man’s car
So I whisper to the engine, flick on the lights
And we drive into the night.
 

Рассвет медленно крадется с восточного побережья к западному. Где-то посередине своего пути, если б был чуть попроворнее, он непременно застал бы врасплох двух счастливых, перемазанных кровью людей. Коротко бритая голова мужчины всерьез решила отпечатать на накаченном до кубиков животе женщины черный ломаный крест, потому лежала на нем как приклеенная. Люси, улыбаясь уголками губ, смотрела в тьму под потолком и стращала её огненным дулом сигареты, угрожая пронзить её тонкий покров хищными струями дыма…

 
Oh the smell of the leather always excited my imagination
And I picture myself in this different situation
I’m a company director, two kids and a wife
I get the feeling that there’s more to this one’s life
There’s some kind of complication, he tells her he’s alone
Spends the night with his lover, there’s a trace of her cologne
And the words of his mistress, as she whispers them so near
Start ringing in my ear:
Please take me dancing tonight I’ve been all on my own
You promised one day we could its what you said on the phone
I’m just a prisoner of love always hid form the light
Take me dancing, please take me dancing tonight…
 

– Прости.

Шепот дыма, покидающего самые любимые для тебя губы, был тебе ответом. Либо ты прощен, либо было не за что.

Минуту назад бешеный танец, в котором пара кружила в горизонтальной оси, споткнулся о хрусткий спазм, вставший поперек горла Люсú. Разгоряченная ритмом, она впилась не знающими покоя губами в твоё по-прежнему сочащееся кровью плечо. Ты был уверен – её сейчас вырвет, и не знал, как себя повести, ведь тебя это не удивило и даже не смутило. У многих живых существ вызывает отвращение крысиная кровь, а от крови крыс-оборотней тошнит абсолютно всех. Изведав джеффовой крови, Люсú лишь стиснула зубы, сверкнув дьявольскими огнями глаз, и парабола её плевка обняла полкомнаты и юркнула в темный угол. Так или иначе, если бы в такой момент подругу стошнило, любой нормальный человек потерял бы к девушке всякий интерес, но не ты! Не ты и не к Люсú! О нет, ты бы продолжил, в полуживотном порыве ты бы продолжал и продолжал…

Будь ты с кем-то еще, ты бы сказал «продолжал брать ее». И это еще был бы САМЫЙ романтичный из вариантов (не то что, скажем, драть, пялить… кхм… и прочее!). Но с Люсú…

С ней это был … полёт? Нет, иначе.

Будь ты героем книги, автор бы написал: это было качание на качелях на вершине прибрежного рифа, на краю ущелья, на обрыве над горной рекой, на краю бездны! И ты бы согласился. Ведь это ты почти взлетал, но потом неминуемо возвращался! Это твое сердце замирало, когда ты уже не был на земле, но еще и не падал вниз, и даже не летел вверх, и повисал на доли секунды над этой пропастью, и даже не НАД, а В ней, просто чуть выше краёв. И снова непреодолимая сила несла именно тебя обратно, и дух захватывало, и тело пело и ныло, не желая уходить и боясь не вернуться. А уже над гранитной скалой или над крышей небоскреба, замерев на долгий сладкий миг, что-то снова бросало тебя вперед, швыряло над краем и за край, и ты в восторге спеленутым рыком приветствовал эту силу, а тело твое рывком изгибалось, посылая качели навстречу пустоте, неизвестности, навстречу ничему, и снова прОпасть, и с каждым взлетом из падения, с каждым падением из верхней точки взлета, с каждым рывком всё сложнее и сложнее не прыгнуть, не разжать рук на спасительных штангах или не сломать штанги не знающим меры зверем, не раскинуть их в стороны, не броситься в бездну, в Люсú целиком и без остатка, силясь объять необъятное изнутри и со всех сторон, нежно падая в живой тьме то ли вниз, то ли вверх, то ли паря, то ли растворившись в ней…

Так ведь, Джефф? Так…. Так это было, когда ты был с Люсú. «Не был, а бывал» – ответил бы Джефф, услышь он этот вопрос, но он не слышал, да никто, собственно, его и не задавал…

 
…So here am I in a stolen car at a traffic light
They go form red to green and so I just drive into the night…
Please take me dancing tonight I’ve been all on my own
You promised one day we could it’s what you said on the phone
I’m just a prisoner of love always hid from the light
Take me dancing, please take me dancing tonight…1111
  Песня «Stolen Car», Sting. www.sting.com


[Закрыть]
 

– Прости… – сказал Джефф уже сквозь сон.

Она мирно улыбнулась, а он понял – вот сейчас она уйдет, как уходила под утро всегда, как будет уходить всегда.

– Всегда, но не сегодня… пожалуйста… не уходи… Прошу…. один единственный раз – не уходи.

«Не уйду…» – с трудом разобрал ты её ответ, – «Ни сейчас, ни позже. Что бы ни было… завтра…»

И, даря покой и прощение, кивнул, разгораясь в улыбке, бело-золотой восход.

«Глава тридцать четвертая…

…Ночь в отеле, в нашей комнате, где за дверью длинный пустой коридор и наши башмаки у двери, и толстый ковер на полу комнаты, и дождь за окном, а в комнате светло, и радостно, и уютно, а потом темнота, и радость тонких простынь и удобной постели, и чувство, что ты вернулся, домой, что ты не один, и ночью, когда проснешься, другой по-прежнему здесь и не исчез никуда, – все остальное больше не существовало. Утомившись, мы засыпали, и когда просыпались, то просыпались оба, и одиночества не возникало. Порой мужчине хочется побыть одному и женщине тоже хочется побыть одной, и каждому обидно чувствовать это в другом, если они любят друг друга. Но у нас этого никогда не случалось. Мы умели чувствовать, что мы одни, когда были вместе, одни среди всех остальных. Так со мной было в первый раз. Я знал многих женщин, но всегда оставался одиноким, бывая с ними, а это – худшее одиночество. Но тут мы никогда не ощущали одиночества и никогда не ощущали страха, когда были вместе. Я знаю, что ночью не то же, что днем, что все по-другому, что днем нельзя объяснить ночное, потому что оно тогда не существует, и если человек уже почувствовал себя одиноким, то ночью одиночество особенно страшно. Но с Кэтрин ночь почти ничем не отличалась от дня, разве что ночью было еще лучше. Когда люди столько мужества приносят в этот мир, мир должен убить их, чтобы сломить, и поэтому он их и убивает. Мир ломает каждого, и многие потом только крепче на изломе. Но тех, кто не хочет сломиться, он убивает. Он убивает самых добрых, и самых нежных, и самых храбрых без разбора. А если ты ни то, ни другое, ни третье, можешь быть уверен, что и тебя убьют, только без особой спешки.

* * *

Я помню пробуждение утром…»1212
  Отрывок из романа «Прощай оружие», автор Эрнест Миллер Хемингуэй, перевод Е. Калашниковой. http://loveread.ws/


[Закрыть]

Опять этот сон. Почти каждую ночь с любимой, когда удается сомкнуть глаза, Делу снятся их с Люсú любимые книги. Строки из Хемингуэя приснились впервые. Джефф открыл глаза, всмотрелся в пасмурную ночь потолка. Было очевидно, он в комнате один.

Ни дыхания, ни тепла. Довольно прохладно. Раздербаненная постель хрустела высохшей кровью. Мужчина сел, ступни коснулись ледяного пола. Растерев ватное после сна лицо, он по памяти прошлепал в ванную, включил свет над раковиной, сполоснулся под душем и вернулся в комнату, размышляя, во что бы одеться. Света из уборной хватало, чтобы рассеять мрак лишь наполовину.

На постели, исчерченной ржавыми струпьями, лежала нагая девушка. Сеть волос разметана на простыне, губы чуть приоткрыты. Тело танцующей богини черствó, холоднó и бездыханно.

Ты резко ткнул выключатель. Бело-коричневые от высохшей крови простыни. Желтоватый свет лампы. Слегка отливающей синевой труп. Из дымки едва уловимого запаха любимой женщины, крови и секса, как из засады бросился в нос запах Червя.

– Нет! Нет! Черт! Боги! Гайя!!! Нет…

 
Я слышу, как в ночи
Устали серые дома
Им стало слишком тесно
Они так много знают
 

Мужчина безумной лысой обезьяной бросился на постель, ухватил похожее на манекен тело за плечи, принялся трясти.

– Нет! Тварь! Ааа!!!….

Крик боли перешел в рёв злости, рёв гибрида. Оборотень, схватив в охапку негнущееся тело «живой грации», бросился на пол, не слабо приложив труп спиной и затылком о блестящий кафель.

 
За стенкой в тишине один и тот же крик,
И в сотый раз по кругу,
Кому-то повторяют
Дыши! Дыши! Дыши! Дыши!..
 

– Дыши! Дыши! Живи!!!

Когтистые, розоватые страшно безволосые лапы принялись ритмично давить на неподвижную грудину, чуть выше и между двух затвердевших холмиков. Эхом метнулся по комнате хруст сломавшегося ребра, но оборотень продолжал и продолжал попытки выжать жизнь из синего трупа.

– Дыши-и!

 
Ненадёжные стены панельных строений,
Впитали в себя вкус побед и поражений,
И харкнули это из себя наружу
Прямо мне в душу, прямо тебе в душу…
 

Завизжав умирающим зверем, он ухватил тумбу и запустил ею в окно, рывком перевернул кровать, набросился на нее и принялся ломать, так бился Геракл с Танатом Жестокосердным. Но время героев прошло, и кровать была сломана и разбита, а Люсú оставалась мертва.

 
Никуда не убежать от соседского уха
Но оно, поверь, будет безнадёжно глухо,
Когда над тобой начнут колдовать,
И кто-то тебе будет повторять и повторять
Дыши! Дыши! Дыши!
Дыши!..
 

Тогда несчастный, голый, лысый, потрепанный человечек упал на колени, закрыл лицо руками (одной здоровой, а другой – с розовой, будто недавно наросшей кожей) и горько, совсем по-человечески заплакал. Эхо с размаху метало хриплые рыдания в стены.

Стены были глухи. Им не было дела.

 
Я ничего не слышу, я затыкаю уши, я ничего не знаю, и мне никто не нужен!!!
Я ничего не слышу, я затыкаю уши, я ничего не знаю, и мне никто не нужен!!!
Я ничего не слышу, я затыкаю уши, я ничего не знаю, и мне никто не нужен!!!
Я ничего не слышу, я затыкаю уши, я ничего не знаю, и мне никто не нужен!!!
Дыши!!!!1313
  Песня «Дыши», группа Lumen. www.lumen.su


[Закрыть]
 

«Дыши», Настя Савут

Что ж, безразличие мира – не что-то, из ряда вон выходящее, оно в порядке вещей. Холодное, могильное безразличие. Не безразличие хребта Бигхорн, на склонах и в расселинах которого может произойти всё, что угодно, а хребет как стоял, так и будет стоять. Нет, безразличие людей и бетонных стен сродни безразличию раковой опухоли в мозгу, равнодушно растущей, убивающей того, кем она является и чем живёт. Воистину,

 
Не станет нас – а миру хоть бы что.
Исчезнет след – а миру хоть бы что.
Нас больше нет – а он и был, и будет,
Исчезли мы – а миру хоть бы что.
 

Обернув бёдра полотенцем, Джефф покинул номер, прикрыл за собой дверь и повесил на ручке «Do Not Disturb». Отель еще спал после ночной гулянки. В подвале, в прачечной, нашлось много неприметной одежды нужных размеров и пятОк плотных черных мусорных мешков, и моток скотча. Вернувшись в номер, нагой, как младенец, мужчина вымыл нагую, как труп женщину. В общем-то уже не женщину. Просто труп. Воистину,

 
Мы больше в этот мир вовек не попадем,
Вовек не встретимся с друзьями за столом,
Лови же каждое летящее мгновение, —
Его не подстеречь уж никогда потом.
 

На миг мужчина приник к грубым сухим губам мертвеца. Её больше нет. В последний раз он скользнул по её шее и плечам кончиками пальцев, одел во всё еще мокрые вчерашние юбку и топ. Вытер и расчесал волосы. Очень уж силен в этом оборотне человек – мысль о непохожести трупа на любимую шокировала, хотелось её принарядить, уподобить труп человеку. Откуда ему знать, что же делало её, мёртвую, живой? Воистину,

 
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах – а где, скажите, дым?
 

Тело бревном скрылось в двух мешках, мешки были плотно перемотаны скотчем. Черный пластик – неважная замена хрустальному гробу, но и Белоснежка была… не совсем сказочной. Со скорбной ношей на плечах мужчина вышел через заднюю дверь прачечной, сильно и зло дал в ухо водителю мини-вэна, привезшему какие-то хозтовары или что-то для кухни, отобрал ключи и бумажник, выбросил из машины всё, со своей точки зрения, лишнее, аккуратно уложил в неё черный сверток, сел за руль.

Ведя машину к шоссе, чтобы по нему направиться на юг, Джефф думал: быть может, какая-то тварь, отродье Скверны, прицепилась-таки к нему в Мире Духов, а потом вышла из него и убила Люсú – если так, то хорошо, что не пожрала её душу; быть может, еще в том доме, в том подвале в его тело попал яд или какая-то зараза с когтей и зубов одержимых, он передал её Люсú, а Люсú этой дряни не пережила. И так, и эдак, он приходил к горестному выводу, что не только не смог защитить любимого человека от тьмы этого мира, но просто напросто сам её убил. Воистину,

 
Ты к людям нынешним не очень сердцем льни,
Подальше от людей быть лучше в наши дни.
Глаза души своей открой на самых близких, —
Увидишь с ужасом: тебе враги они.
 

Вывернув наконец-то на шоссе, Джефф наугад ткнул в магнитолу – ему было всё равно, чем заглушить неспокойные табуны мыслей и предположений. Чудовищно хотелось напиться. Действительно,

 
Увы, от мудрости нет в нашей жизни прока,
И только круглые глупцы – любимцы рока.
Чтоб ласковей ко мне был рок, подай сюда
Кувшин мутящего наш ум хмельного сока.1414
  В подглавке использованы стихи Гиясаддина Абу-ль-Фатх Омара ибн Ибрахима аль-Хайяма Нишапури (Омара Хайям) в переводе Константина Дмитриевича Бальмонта. www.khayyam.nev.ru


[Закрыть]
 

Сурья-Солнце, не щадя мути осени, объял разящим взором Блэк Хиллс, Черные Холмы, меж которых струилось шоссе. Янтарные стрелы его рикошетили о дымчатое зеркало асфальта, о капот, били в глаза. Километры наматывались на колеса жирными червями. Указатель на съезд к Пещерам Джуэл выплыл из желто-зеленой дымки деревьев. Одна проселочная дорога сменилась другой. Уже сухая под жаром Светила поверхность – то глина, то щебень, то потрескавшийся асфальт – недовольно шуршала под брюхом мини-вэна, лужи, сломя свои жидкие головы, бросались под колеса. Холмы и рощи, балки и ручьи… Так целый час. А может, два. Водитель с воспаленными красными глазами загнанной мыши начал думать, что уже заблудился, но из-за следующей сопки показался знакомый пейзаж.

Место: ферма Оуэнс Хилл и её ближние и дальние окрестности, близ городка Аптон, штат Вайоминг, США

Время: черт его знает. За две недели до приезда Черного Кокса и Дела в г. Гринвуд. Но будто в прошлой жизни.

Звук: рёв квадроцикла,

лязг челюсти подпрыгивающего на кочках Джеффа

240 голов! Сегодня Джошуа Фарнхайт получил премию «за сохранение породы Американского Голштинского крупного рогатого скота молочно-мясного направления продуктивности»! Ох, на и отличную же систему питания перешел он два года назад!

Тогда Джошуа очень повезло: Коммивояжер из Фарма-Прайм (Pharma-Prime, Ltd.) колесил по фермам наиболее многообещающих мелких скотоводов, предлагая новую экспериментальную систему кормов. Сложно сказать, чего это дурак-Джошуа согласился заключить сомнительный контракт с неизвестной доселе компанией, но был в контракте пункт о возмещении ну абсолютно всех убытков, если таковые возникнут в связи с переходом на новую систему, да и еще немало соблазнительных заманушек. Более того, принимая во внимание постоянные публикации Фарнхайта в журнале для животноводов «Час Быка» в течение 25 лет, всеобщую известность своими племенными быками, ему были предоставлены такие льготы при условии ненавязчивой рекламы с его стороны, что…

Ох, и молодцы же, Фарма Прайм! Коров начинают кормить по новой системе, новые добавки, витамины, расписание инъекций по поддержанию иммунитета – результаты видны неспециалисту уже на втором поколении! Красивые, статные, с лоснящейся шкурой, ровными рогами, мясистые, удои растут минимум на 30%, телиться начинают без единой проблемы, копыта как мраморные! А третье поколение уже и вовсе не болеет, прививать не нужно, скот спокойный, послушный, клеймится без обычных буйств! Но…

Начиная с третьего колена, в каждом десятом животном сидит Тварь, Гнида, Маниту – зовите, как угодно. И никак он не проявляется. Зато когда из коровки сделают бифштекс… или пузатенький папаша устроит барбекю… ребенка начнут кормить молочной смесью…

Впрочем, что будет тогда, Дело точно не знал. Но ничего хорошего – точно. Фарма Прайм ХОРОШЕГО ничего не делает. Еще вчера вечером он прокрался на ферму и влил в поилку немного высококонцентрированного токсина, переданного Коксу из Чумного Города. Все скотинушки, способные в будущем принести оскверненное потомство, поиздохли, но полтора десятка одержимых гнидами получили небольшие мутации, но пережили отраву. Теперь, подчиняясь воле духов Скверны, они навострили рога и копыта прочь с этой фермы, а Делу приходится с взмыленной задницей носиться по пересеченной местности на угнанном у старины Фарнхейма квадроцикле по следам этих «красных коров Гериона».

Интересно, у старины Фарнхейма три головы? Надо будет проверить…

Наконец-то выйдя на линию прямой видимости с улепетывающими парнокопытными, Дело чуть сбросил скорость и отстегнул накрепко притянутую к сиденью канистру нежно пахнущего в этой скотской атмосфере бензина. Квадроцикл поравнялся с угрожающе ревущими уродами, канистра взвилась в воздух, разрядился дуплетом обрез, и обезумевшие рогатые факелы бросились врассыпную, а Дело поспешил разорвать дистанцию – не хотелось ему встречаться с рогами отборного бычья. Лениво перезаряжая обрез, он катался на своем транспортном средстве от факела к факелу, вышибая пузырящиеся мозги с одного, реже – с двух выстрелов. Головы у племенных скотомонстров оказались крепче черепов национальной сборной по американскому футболу.

Всё так бы и закончилось ворчливыми поездками туда-сюда и выстрелами почти в упор, но три скотины избежали огня и драпанули в лес. На драндулете гнаться за ними было невозможно.

А еще кончились патроны.

Пробираясь меж деревьев, ведомый запахом беглецов и тварей, сидящих в них, Дело скупо матерился. Погоня привела на крошечную лесопилку, где пускали на дрова или доски результаты санитарных рубок окрестных лесов. Минотавры-недоростки были где-то рядом. С грустью глянув на хиленький хулиганский нож, Дело обзавелся ухватистым топором лесника, приглушил его обухом сторожа и вступил в бой с тремя невероятных размеров, силы и массы коровами-мутантами. В бой доблестный, славный, отчаянный, честный бой – грудь в грудь!

А именно: бросился на одну из них с дерева, вложив инерцию прыжка в первый удар и всю силу в два последующих. После чего, весь залитый мозгами и кровью, дико визжа от ужаса, он на всех четырех лапах с полминуты уносился и уворачивался от двух ревущих бешеных туш, сшибавших рогатыми лбами деревья, попадавшиеся им на пути. Ухватив бесхозно валявшуюся (после разрушительного попадания одной из коровьих туш в хозяйственную пристройку) бензопилу, Дело дернул стартер, резко остановился и с размаху всадил одному из преследователей только начавшую вращаться смерть в место, где грудина переходит в шею. Прячась от третьего монстра, он повис на крепко засевшем инструменте, медленно перемалывающем внутренности одержимого зверя, а бык всё продолжал бежать, силясь достать страшными зубами досадный комок шерсти. Увлекшись попытками ухватить Дело и, должно быть, не самыми приятными ощущениями от вращающейся где-то внутри цепи бензопилы, урод не заметил двухметровой в диаметре ели на своем пути и с бешеного разгона встретился с королем леса.

Встреча прошла со счетом 1:0 в пользу растительного царства.

Безумно вращая глазами, крохотный крыс едва не попал под копыта третьему грозному врагу. Не будем вдаваться в подробности описания того, как в течение долгих минут противники мучительно искали достойное обоих место для схватки, так как сама схватка была чудовищно молниеносной и столь же смертельной для наименее великого из двух бойцов. Достаточно очевидно, кто вышел из этого боя победителем.

Скажем лишь, что судьбоносным местом стали располагавшиеся неподалеку железнодорожные пути, а так же упомянем об оружии достойного Джеффима Груббера, коим он поразил мерзкую рогатую тварь, ибо оружием этим был локомотив поезда, шедший со скоростью 90 миль в час из Ньюкасла, Вайоминг, в Эджмонт, Ю. Дакота.

Итак, славная победа была одержана. Вымоченный в крови недостойных врагов, как греческий борец в оливковом масле, и имея на себе из одежды не более, чем имели сии древние великие мужи во время своих выступлений, Дело принялся искать водоем, дабы привести себя в порядок. Затем планировалось прихватить в ближайшем населенном пункте одежды и вернуться в условленное место для встречи с Наставником.

Русло ручья – полноводное по весне, но сухое этой короткой жаркой июньской ночью – нашлось достаточно быстро. Нестерпимо хотелось искупаться. Пройдя вниз по руслу, герой обнаружил долгожданное озеро. В стремлении смыть мерзкую железосодержащую высохшую слизь, Джефф едва не в кровь изодрал всего себя ногтями, понырял, поплавал, радуясь трем четвертям луны на небе, а когда покинул воду, с удивлением выяснил, что он здесь – не единственный ценитель ночных бдений и любитель дикой природы.

На берегу лежала, подперев голову кулаками (в одном из которых был зажат лезвием вниз серьезных размеров нож), и во все глаза смотрела на него невероятно дерзкого вида женщина. Черные прямые волосы средней длинны. Огромные, карие, скалящиеся ровными рядами бритвенно острых ресниц, глаза. Каучуковое тело гимнастки или легкоатлета. Тонкий нос. Чуть ухмыляющиеся опасные губы. Острый подбородок, резкие скулы, монотонная, персиковая кожа. Из одежды – тонкие шорты серой джинсы и майка-топ.

Джефф сразу справедливо заподозрил какую-то подставу, но стоящий в десятке метров у площадки для пикников джип, расстеленный на берегу плед, холодильник для пикников, диодная лампа почти под локтем у женщины и открытая в самом конце потрепанная книга…

Подошедшему поближе Джеффу пригрозили ножом, приметили его иронично изогнувшиеся при этом губы, выслушали короткое объяснение о том, как тяжело заблудиться в Блэк-Хиллс и как обидно, если всё-таки умудриться это сделать. В ночного купальщика полетело полотенце, а через минуту – безразмерные, хоть и коротковатые рабочие штаны цвета хаки, явившиеся на свет из-под сиденья джипа. Затем ему были предложены остатки пикника, но, несмотря на всё гостеприимство, девушка так и не выпустила из рук ножа и не проронили ни звука.

Звали её Люсú. О чем она сообщила при свете лампы при помощи блокнота и карандаша. Она была немой.

Уминая угощение, Джефф не торопил новую знакомую с беседой, давая время писать в блокноте ответы. Попутно он выяснял, как «звучат» те или иные слова на языке жестов, стараясь запомнить полезнейшую (как показало будущее) «азбуку». Невзначай заглянув лежавшую на подстилке книгу, он узнал «The Space Traveler’s Knife»1515
  «Нож путешественника в космосе», автор и книга – вымышленные.


[Закрыть] Andrey Wifedegger, Нью-Йоркское издание 2000 года. Да… на сборах перед отправкой за океан он «стрельнул» это чтиво у одного сентиментального гея морячка, дабы развеять смертельную скуку, и оказался приятно удивлен. Книга его почти тронула. Почти. Припомнив произведение, он принялся уточнять у Люсú неясные моменты. Но на ровном месте, ни с того, ни с сего завязалась дискуссия. Сколь разными могли быть взгляды на события, персонажей, их эмоции, на смысл самого произведения – кто б знал!? Обоих шокировала, да что там – вводила в ступор! – полная противоположность их восприятий вроде бы однозначных, но для каждого однозначных по-своему вещей. Остаток короткой ночи промчался, как один миг. Тихо запикал будильник. Люси вскочила на ноги, ожесточенно давя кнопки часов на запястье, сгребла вещи и швырнула их на заднее сиденье джипа, двигатель заревел. Без объяснений Джефф был одарен сладчайшим поцелуем в губы, лукавой улыбкой и мятой карточкой мотеля Сермонд-Сью, где и встретил снова, меньше, чем через месяц, свою первую и на то время единственную любимую женщину.