Текст книги "Зло не дремлет"

Заметив в царившем вокруг полумраке движение – левитирующего Дорнблатта, – тролли в две глотки радостно рыкнули, перехватили поудобнее свое оружие и не спеша, вразвалку двинулись вперед. Заприметив же стоявшего внизу Борланда, лесные великаны сфокусировали внимание на нем…

Он тоже был сейчас – само внимание, сама готовность. Весельчак даже не заметил, как меч, выскользнув из ножен, оказался у него в руке. Словно клинок жил собственной жизнью и знал, в какую минуту помочь хозяину. Но одного меча было недостаточно, чтобы расправиться с двумя бредущими к Борланду горами мышц и ненависти. Тут и двух бывалых мечников не хватило бы. Впрочем, Борланд явился сюда не для того, чтобы похвастать перед Дорнблаттом своим мастерством фехтовальщика.

Левой рукой он указал на место, где должен был появиться вепрь, и произнес заклятие вызова. На полу комнаты возник светящийся круг, внутренняя поверхность которого была испещрена множеством мелких рун. В центре круга стоял, поводя из стороны в сторону низко опущенной головой, обросший жесткой щетиной клыкастый зверь. Дорнблатт, зависший на высоте пяти с половиной метров, одобрительно кивнул.

Последнее слово в заклятии являлось печатью контроля, которая делала призванное существо покорным воле зовущего, не позволяя ему вдруг развернуться и атаковать своего временного хозяина. Кроме того, Борланд в любой момент мог отправить дикую свинью обратно в лес – просто произнеся заклинание наоборот.

Наложенные на зверя чары помогли тому моментально разобраться, кто именно является врагом. С яростным хрюканьем вепрь понесся навстречу ближайшему из троллей.

Будь лесные гиганты чуточку поэмоциональнее, они, наверное, сейчас расхохотались бы. Борланд и сам сомневался в том, что клыки кабана смогут доставить серьезные неприятности троллю, чью шкуру не всяким мечом-то проткнешь. В сравнении с зеленокожим монстром вепрь казался глупой дворовой шавкой, рискнувшей накинуться на дюжего мужика. Казалось, тролль сейчас отбросит зверя в сторону простым пинком.

Атакованный вепрем великан, впрочем, решил поступить иначе. Не устранить кабана со своего пути, а сразу его уничтожить. Что ж, все вполне в манере этого дикого племени…

Кабан еще не добежал до тролля, а тот уже заносил для сокрушительного удара свое грозное оружие. Второй гигант на мгновение замер, прикидывая, должно быть, стоит ли ему вмешиваться. Решил не делать этого и продолжил движение вперед, устремив полный ненависти взгляд на Борланда.

Секира его напарника начала опускаться вниз. Попади тролль по вепрю – тот разделился бы на две продольные половинки: хоть сейчас тащи сдавать в коптильню. Борланд думал, что так и будет, и что Дорнблатт просто подшутил над ним, предложив столь несоразмерного с врагами помощника. Весельчак не подозревал, что вызванный кабан усилен чарами и ему вполне по силам тягаться с любым из этой парочки.

Вепрь ловко увернулся от удара: звон, раздавшийся при столкновении лезвия секиры с каменным полом, был просто оглушительным, а несколько плит мгновенно покрылись трещинами. Кабан же, продемонстрировав необыкновенную для своего веса прыть, стремительно развернулся на месте и сзади воткнул клыки в толстую голень тролля! И замотал головой, пытаясь повалить громадного лесовика.

Тролль заорал – больше, скорее, от злости, нежели от боли. Он крутился на месте и наугад тыкал своим топором назад и вниз, пытаясь поразить назойливую свинью. Кабан не отставал.

Собрат пострадавшего тролля не спешил выручать товарища. Он даже не обернулся, когда позади раздался исполненный ярости вопль. Поигрывая секирой, оставшийся в игре боец приближался к Борланду.

С этим врагом Весельчаку предстояло разбираться в одиночку. И он, конечно, не собирался ввязываться с исполином в драку: чересчур уж разнились их весовые категории и длина оружия. Перебросив меч в левую руку, ученик архимага запустил в тролля «тараном». В доли секунды сформировавшееся в воздухе рядом с его ладонью ледяное копье пролетело зеленокожему прямо в грудь. Тролль попытался защититься, прикрывшись боевой плоскостью топора. Но куда там – «ледяной таран», скользнув по кромке одного из лезвий – от звука, что раздался при этом, у Борланда заныли зубы, – и пробив обычный для лесных троллей кожаный доспех, погрузился в плоть чудовища. Тролль, застонав, выронил оружие и, схватившись за торчавшую из груди гигантскую сосульку, переломил ее пополам. Очутившимся в лапе обломком он тут же запустил в Борланда. Тот успел поставить защиту, и ледяной снаряд разлетелся на множество осколков. Некоторые из них чуть не попали в летавшего над схваткой Дорнблатта.

А вепрю тем временем удалось наконец повалить на пол второго зеленокожего. Он порядком излохматил ему клыками правую ногу, добравшись едва ли не до кости. Боль стала слишком сильной, чтобы чудовище могло продолжать ее игнорировать. Нелепо взмахнув руками – секира отлетела в сторону – и досадливо вскрикнув, тролль начал тяжело заваливаться назад. С удовольствием наблюдая за этим, Борланд подумал, что монстр придавит своей тушей кабана, но этого не случилось. Вепрь успел вытащить клыки из развороченной голени тролля и отскочил в сторону.

Оба противника были теперь обезоружены и довольно серьезно ранены. Это произошло гораздо быстрее, чем рассчитывал Борланд. «Понятно теперь, почему магов, что слишком часто прибегают к вызову, называют лентяями», – подумал он, пряча так и не пригодившийся меч.

Тот из троллей, что еще держался на ногах, пытался выковырнуть из своей груди осколок льда – словно бы и не знал, что такое боль.

– Эй ты, придурок! – окликнул его Весельчак.

Тролль поднял голову. От ярости, боевого задора, даже от ненависти – в его взгляде не осталось ничего. Ужас застыл в глазах того, кто сам был вполне способен одним своим видом распугать огромную толпу.

На мгновение Борланду стало жаль монстра. Но жалость, идя на войну, принято вешать на гвоздь в самом дальнем углу своего дома. Единственный способ, которым Весельчак мог выразить охватившее его чувство, заключался в том, чтобы подарить лесовику легкую смерть.

Выпустив из предплечья смертоносный «водяной хлыст», Борланд размахнулся и точным ударом отделил от тела троллью голову. Та отлетела далеко в сторону, с глухим стуком упала на пол и откатилась к стене. Фонтан крови ударил из перерубленного горла. Ноги тролльей туши подломились, и через миг тренировочную залу сотряс гулкий удар еще одного падения.

Борланд обратил свой взор на оставшегося тролля. Увиденное ему не понравилось. Покуда Весельчак совершал свой «акт милосердия», кабан пытался зарезать клыками лежавшего на полу зеленокожего, метя ему то в живот, то в шею. Но тролль сумел-таки приподняться и отбил его атаки, более того – он изловил секача и сейчас, испуская яростные вопли, душил его обеими руками. Кабан хрипел и вырывался, но тролль, как и следовало ожидать, был гораздо сильнее. Ему понадобилось не так много времени, чтобы покончить с «боевым окороком» Борланда.

Правда, сделать что-либо сверх того великан был уже не в состоянии. Нанесенная вепрем рана не позволила бы ему не то что быстро передвигаться, а даже просто подняться на ноги. Тролль отшвырнул в сторону кабанью тушу и, тяжело дыша, исподлобья уставился на Борланда.

– Что же мне с тобой делать? – поглаживая подбородок, задумчиво произнес тот.

Разумеется, тролля нужно было убить. И Борланд думал сейчас лишь о том, каким способом это лучше осуществить.

Тут он вспомнил о заклинании, которое совершенно случайно узнал в Артолийском лесу. И решил блеснуть перед учителем познаниями, которых тот ему не давал.

– Арген-Гном! – выкрикнул Борланд, простирая руки в сторону массивной фигуры тролля.

На этот раз серебряных гномов было в два раза больше – видимо, потому, что сейчас Борланд провел атаку с обеих рук. Увидев, с кем им предстоит бороться, карлики выхватили крошечные мечи и, вереща, побежали к троллю. Тот даже не успел понять, что происходит: гномы в мгновение ока вскарабкались по его плечам на голову и принялись с огромной скоростью вонзать в нее свои казавшиеся игрушечными клинки. Меньше чем за минуту троллю нанесли больше тысячи ударов. Ни один из них по отдельности не причинил бы ему ни малейшего вреда, но в совокупности полученных ранений хватило, чтоб навсегда погасить пламя жизни зеленокожего лесного великана. Испустив предсмертный стон, тролль рухнул замертво. То было жуткое зрелище, но Борланд уже уяснил для себя: магия – это не только морозостойкие цветы, волшебные фонари и невероятно плодовитые куры.

Гномы, соскочив с тролльего трупа, вернулись к Борланду и сгрудились у его ног.

– Свободны, – сказал Весельчак.

Толпа карликов растворилась в воздухе.

– Браво! – провозгласил, спускаясь вниз, Дорнблатт. – Ты даже превзошел мои ожидания. Только… все ведь могло закончиться еще быстрее: маг способен вызывать больше, чем одного помощника.

– Я не знал этого, мастер.

– Но никто ведь не мешал тебе попробовать, верно? – рассмеялся Дорнблатт. – Вижу, ты пока еще продолжаешь мыслить, как воин. Впрочем, ты все же призвал кое-кого, кроме вепря. Что это были за существа?

– Серебряные гномы, – ответил Борланд и только потом уловил суть вопроса. – Как… вы разве не знали?

– Представь себе, – развел руками Дорнблатт. – Прожил триста пятьдесят три года, но никогда и не слыхивал о таких. Где ты успел научиться их вызывать?

– Это произошло случайно. Несколько дней назад я охотился на оборотня в Артолийском лесу. Хотел убить его «серебряным острием», но неправильно произнес заклятие, и появились они – серебряные гномы.

– Хм, интересно… – Дорнблатт подергал себя за бороду. – Мне ничего не известно ни об этих гномах, ни о том, что неправильно произнесенное заклинание может сработать сколько-нибудь действенным образом. Обычно такие вещи оканчиваются большим конфузом для того, кто совершает ошибку.

– А как именно? – заинтересовавшись, спросил Весельчак.

Ему вовсе не хотелось позориться перед потенциальными свидетелями возможной оплошности.

– По-разному, но всегда – весьма неприятно, – сказал, хохотнув, Дорнблатт. – Фонтаны свиного дерьма вместо потоков огня. Причем обрушиваются они на того, кто читал заклинание, а не на тренировочный манекен. Или на незадачливом волшебнике вдруг исчезает вся одежда, если он допустил ошибку в заклинании щита. Всякое случается, – махнул рукой архимаг. – Сила не любит тех, кто не уважает ее. И учит людей надлежащему уважению. Помнится, двадцать лет назад в Академии учился один затейник по имени Игарр Топтер. Так он считал, что существующая система заклинаний весьма несовершенна и реформировать ее следует в кратчайшие сроки. Миссию эту, естественно, взял на себя сам Топтер. Игарр каждый день висел на шпиле главной башни, зацепившись за нее своими штанами, или ходил с ветвистыми рогами на голове. В конце концов он просто сбежал из Академии, осознав, что стал для окружающих большим посмешищем, чем любой из уличных юродивых или балаганных уродцев.

– Мастер, можно задать вопрос? – промолвил Борланд, выслушав рассказ архимага о неудачливом студенте-экспериментаторе.

– Я слушаю, – кивнул Дорнблатт.

Весельчаку понадобилось некоторое время, чтобы подобрать нужные слова:

– Все это… – сказал он, обведя рукой тренировочную залу, указав на волшебную палочку Дорнблатта и на Пентакль Света у себя на груди. – Я имею в виду магию. Это ведь – невероятная – я бы даже сказал, чудовищная – сила, с помощью которой можно в буквальном смысле слова горы свернуть! И что там горы: отряд опытных магов с легкостью смог бы ежедневно захватывать города и страны! Почему же в нашей повседневной жизни так мало магии? Зачем учить студентов всем этим фантастическим трюкам, если им никогда не найдется применения?

– Захватывать города и страны, – невесело усмехнувшись, повторил Дорнблатт. – Да, эти слова здорово могут сбить с пути. Послушай-ка вот это…

Борланд приготовился выслушать исполненную высокого смысла философскую притчу, но Дорнблатт, как оказалось, намеревался… спеть песню! В руках архимага вдруг появилась лютня. У Весельчака от удивления отвисла челюсть.

Заффа успел рассказать ему, что Дорнблатт пишет пьесы для королевского театра, но вот что ректор Академии является еще и музыкантом – такого Борланд и представить себе не мог.

Дорнблатт заметил его реакцию, но ничего не сказал. Старый волшебник начал перебирать струны и, сыграв несколько тактов, запел – тихим, но на удивление чистым для его трехсот пятидесяти трех лет голосом:

 
Если б мне такие руки —
Руки, как у великана, —
Я б сложил их на своих коленях.
Сам сидел бы тихо – тише вздоха, тише камня.
 
 
Если б мне такие крылья,
Чтоб несли меня по свету, —
Ни минуты не колеблясь,
Я бы вырвал их и бросил ветру, бросил ветру…
 
 
Если б мне глаза такие,
Чтоб все видели, преград не зная, —
Я б закрыл их плотно-плотно.
Сам сидел бы тихо, головой качая, головой качая…
 
 
Если б залилась ты смехом,
С ветром косами играя, —
Я летел бы вслед за эхом,
Дивный голос догоняя, догоняя [3]3
  Песня «Великан» группы «Пикник».


[Закрыть]…
 

– Вот в этом и суть, – сказал Дорнблатт, закончив петь. – Сумел ли ты уловить ее, Борланд?

– Кажется, да, – промолвил Весельчак. – То, что у тебя есть Сила, не дает тебе права почем зря швыряться в людей огненными шарами. Только в случае крайней необходимости.

– Верно. – Дорнблатт похлопал Борланда по плечу. – Поступать иначе – значит начать путь к сердцу Мрака. Никогда не забывай об этом.

Лютня, на которой играл архимаг, исчезла.

– Вы сами сочинили эту песню? – полюбопытствовал Борланд.

– Нет, – улыбнулся Дорнблатт. – Я услышал ее от мага по имени Андрей Королев. Это песня его родного мира.

– Вы имеете в виду того самого волшебника, что застрял в Схарне, путешествуя сквозь миры? – с еще большим интересом спросил Борланд.

– Да, как раз его. Кстати, скоро я вас познакомлю. Андрей иногда напевает песни, которые популярны на Земле – так называется его родина. Многие из них абсолютно бессодержательны, на мой взгляд, но попадаются и весьма глубокие – такие, как та, что ты сейчас слышал. Ну, а теперь, – закончил Дорнблатт лирическое отступление, – давай вернемся к нашим занятиям.

– Конечно, – кивнул Весельчак.

Сегодняшний урок был гораздо интереснее всех предыдущих.

Архимаг взмахнул волшебной палочкой, расчищая плацдарм для новой схватки. Куда денутся тела убитых им троллей, Борланда не интересовало, а вот насчет кабана можно было и не гадать: он, вернее всего, отправился прямиком на местную кухню.

Дорнблатт подал Весельчаку новый свиток с заклинанием вызова. Борланд заскользил взглядом по строчкам, заучивая волшебные слова.

– На очереди обсидиановый голем, – сказал ректор. – Этот «дружок» будет покруче вепря, так что и супостата я вам на этот раз подберу посерьезнее. А то что-то здесь стало скучновато…

Очередной взмах волшебной палочки архимага внес в окружающую картину разнообразие в виде огромного мохнатого паука.

– Гадость какая, – пробормотал Борланд, отложив свиток. – Надеюсь, он не ядовитый?

– Ну что ты, – улыбнулся, взмывая в воздух, Дорнблатт. – Он безумно, запредельно ядовит.

Жвалы чудовища шевельнулись, роняя на пол крупные капли яда. Перебирая толстыми лапами, паук устремился к Борланду…

Глава 7

Приметная компания из четырех человек – впрочем, нет, людьми в ней были только трое – пировала в таверне «Торба старого дурня». Приятели вкушали нежный рыбный паштет, нашпигованных салом фазанов, индейку с грибами, кабаний окорок в персиковом желе и пили вино из многочисленных бутылок, запечатанных воском разных цветов.

Борланд, Заффа, нахейрос Ревенкрофт и недавно присоединившийся к ним бард Намор Долгонос обсуждали последние события. Главной темой, конечно, было предстоящее путешествие в Дикие земли.

Каждый из сидевших за столом уже раза по три успел провозгласить тост за то, чтобы поход не затянулся слишком уж надолго. За этими словами скрывалась надежда вернуться из путешествия целым и невредимым. Но подобные мысли даже вампиры, которым вроде бы и не пристало верить в дурные приметы, стараются как-нибудь завуалировать…

Борланд, несмотря на то что пришел сюда прямо из Академии, чувствовал себя превосходно. Он упросил Дорнблатта позволить ему отдохнуть в тренировочной зале, где время текло в десятки раз медленней. Таким образом ему удалось проспать почти целые сутки, в то время как во внешнем мире прошло только пять минут.

Правда, прежде чем это произошло, Весельчаку пришлось еще порядком попотеть, уничтожая многочисленных «милашек», которых не уставал подбрасывать ему Дорнблатт. Паук был далеко не последним экземпляром в этом списке. После того как Борланд с помощью обсидианового голема исторг жизнь из ядовитой твари, Дорнблатт призвал целую ораву низших демонов – мерзких, с чешуйчатой красной кожей, острыми рожками и длинными, похожими на крысиные хвостами. За бесами последовала совершенно уж жуткая тварь: в толстом хитиновом панцире, вооруженная двумя огромными клешнями. Но и это было еще не все. «Гвоздем программы» стало отвратительное порождение ядовитых болот виверна – напоминавшее мифических драконов существо со смертоносным кислотным дыханием.

Лишь самый первый из сегодняшних боев – в паре с кабаном против лесных троллей – закончился, едва начавшись. Последующие длились по несколько часов. И даже несмотря на то что призванные помощники значительно облегчали ему борьбу, к концу последнего «раунда» Борланд чувствовал себя так, будто все побежденные чудовища разом сплясали на нем задорный танец. Из последних сил снеся голову виверне – болотную тварь удерживали два горных великана, – Борланд выпустил из рук меч и повалился на пол.

Но все это, хоть и случилось совсем недавно, было теперь не более чем частичкой безвозвратного прошлого. В будущем, скорее всего, поджидало что-то наподобие, поэтому Весельчак решил получить побольше удовольствия от настоящего – теплой дружеской беседы, вкуса изысканных яств и напитков и гипнотических гитарных мелодий, которые исполнял Намор. Писать хорошие песни этот парень, по его собственным словам, не умел, но вот играл он по-настоящему здорово.

Еще только войдя в таверну, Борланд заметил, что лицо Заффы, большую часть времени напоминавшее гранитный утес, нынешним вечером прямо-таки лучилось счастьем. «Что же такого могло случиться? – подумал Весельчак. – Не засчитал же ему Дорнблатт экстерном очередной курс?»

Он уж было вознамерился спросить Заффу о причинах столь благодушного настроения, но тот и сам «раскололся» после очередной порции вина:

– Представь себе, дружище, – сказал биланец, пихнув Борланда локтем, – сегодня я встретил женщину, в которую был влюблен годы назад – до того, как меня выставили за порог Академии.

– Судя по тому, как ты сейчас выглядишь, вы довольно плодотворно пообщались, – хохотнул Борланд.

Заффа же – таким Весельчак видел его впервые – смущенно уставился в пол и… покраснел! Впрочем, последнее можно было списать на выпивку и стоявшую в таверне вечернюю духоту.

– Ты сделал неверный вывод, – сказал биланец, – хотя, надеюсь, завтра он воплотится в жизнь. Сейчас же я рад тому, что Синтия помнит меня и не возражает против того, чтобы возобновить отношения. Правда, теперь все, конечно, будет сложнее, чем раньше…

– Дай угадаю. Она вышла замуж?

– Увы, это так и есть… – Улыбка на лице Заффы чуть потускнела. – Причем – за одного из арканских аристократов. Даже не знаю, как мне и быть в такой ситуации. Все могло сложиться иначе, не стань я… Тем, кем стал после прощания с Академией. Сам понимаешь – стыдно было показываться на глаза любимой вечером того же дня, когда я отрубал чью-нибудь голову на центральной площади.

– Ого! – встрепенулся насмешник Ревенкрофт. – Оказывается, я за этим столом – далеко не самый большой оригинал. Обидно даже. Намор, – повернулся вампир к барду: – Надеюсь, хоть ты-то у нас – не злодей и не душегуб?

– Н-нет, – запинаясь пробормотал Долгонос, еще не успевший привыкнуть к обществу клыкастого циника. – Я самый обыкновенный музыкант.

– Кстати, может, сыграешь что-нибудь? – предложил Борланд, откупоривая очередную бутылку.

– Ох, не знаю даже, – с сомнением произнес Намор. – Чаще всего, когда я пытался петь в обществе свои песни, мне перепадало колом вдоль спины.

– Ну, вдоль спины – не худшее, что можно сделать колом, – не замедлил пошутить вампир.

– Не хочешь петь свои – спой чужую, – махнул рукой Весельчак. – Эльфийское что-нибудь знаешь?

– Эльфийское?..

Намор был несколько удивлен. Фактура Борланда не давала повода подозревать в нем любителя тонкой поэзии верхних лесничих. Долгонос не мог знать, конечно, что будущий лидер «отряда возмездия» полюбил эльфийские песни не так давно – в биланской таверне «Кирка и кувалда», услышав их в исполнении кандарского гостя Индалинэ Итрандила.

– Да, знаю кое-что, – сказал Долгонос. – Их знаменитую песню, которую эльфы сложили еще в эпоху Волшебных войн.

– «Над башней рассвет»? – уточнил Ревенкрофт.

– Ну да, она самая. А ты откуда знаешь?

– О, мне не раз доводилось слышать ее, звучащую у ночных костров, – усмехнулся вампир. – В ту самую, кстати, эпоху. Как же давно это было… Рад буду вновь насладиться этой прекрасной мелодией.

Бард поудобнее устроился на своем стуле, сыграл вступление и начал петь:

 
Давайте ввысь поднимем очи,
Врезаясь взгляда лезвием в застывший саван ночи,
Узрим все небо полусонным ранним утром.
Смотрите! Окаймленный перламутром,
Янтарный луч льет первородный блеск,
Скользит по травам, по жемчужным токам рек.
По дремлющему камню шпилей и колонн
Бежит чуть слышно колокольный звон.
Раскаты эха заплясали в куполах,
Потоки света заиграли в зеркалах.
И вороновый бархат тлеет, рассыпаясь в прах,
И тает серебро на листьях и в глазах.
Взмывает золотом светило. Посмотри,
Как, внемля радужным биениям зари,
Подобный призрачным незримым водопадам,
Сквозь арки окон растекаясь по запыленным аркадам,
Дух башни, из дремоты восходя, ударил в струны тишины,
Все, что не сказано, растопит камень, в коем мы заключены,
Освобождая чувства от немыслимых оков,
Срывая древней тайны полупризрачный покров [4]4
  Стихи Дмитрия Алексеева.


[Закрыть].
 

– Ничего себе, – потрясенно произнес Борланд, когда песня закончилась. – Просто слов нет…

– Это самые проникновенные стихи из всех, что я когда-либо слышал, – сказал Заффа. – А слышал я немало.

За соседними столиками также раздались одобрительные возгласы.

– Эльфы стараются добиваться абсолютного совершенства во всем, за что бы они ни брались, – промолвил Ревенкрофт. – То же самое могло быть и с нахейросами: мы ведь ведем свой род как раз от эльфов. Но, к сожалению, некоторые особенности нашего существования не позволяют сосредоточенно заниматься чем бы то ни было. Обязательно кто-нибудь придет и убьет.

– Да, замечательная песня, – продолжал восторгаться Борланд. – Но кое-что в ней показалось мне странным. Когда она была написана, у младших рас еще не было такой чудесной архитектуры, какая описана в этих строчках. Сбросившие иго дзергов и марров люди, эльфы, гномы и орки все вместе жили в лесных шатрах, деревянных хибарах, а то и вовсе в горных пещерах. Откуда же эти слова?

– Не возражаете, если я отвечу? – спросил кто-то поблизости.

Кто-то, подошедший к их столу еще при первых звуках эльфийской песни, но все время, пока она звучала, остававшийся не замеченным увлекшейся дивной музыкой компанией. Он, скорее всего, и сам был эльфом. Рейнджеры тоже повсюду расхаживают с луками и колчанами, но только верхние лесничие носят эти красивые яркие плащи цвета весенней листвы. Лицо нового участника беседы скрывал капюшон.

– Не возражаем, – сказал Борланд. – Присаживайтесь.

Внутренне он все же несколько насторожился. С теми, кто не желает демонстрировать свою наружность, всегда следует держать ухо востро.

Взяв свободный стул от соседнего столика, незнакомец занял место между Заффой и Борландом.

– Эта песня, написанная, к слову сказать, одним из моих предков, – сказал он, – является своего рода пророчеством в стихах. Да, младшие расы в ту пору не располагали надлежащими познаниями в архитектуре, чтобы возвести описанные в песне башни и колонны. Но ведь когда-то они не знали и магии, с помощью которой в итоге победили своих угнетателей. «Над башней рассвет» – не просто песня, а взгляд в будущее. Возможно, даже более далекое, чем сегодняшний день. И, кстати, господин бард, в ней ведь имеется еще один куплет.

– Ах, ну да, точно! – Долгонос хлопнул себя по лбу. – Очень давно не обращался к ней, вот и забыл.

Намор вновь ударил по струнам. Он хотел спеть последние строчки эльфийской песни-пророчества, но вместо него это сделал незнакомец в зеленом плаще:

 
Мы кварца песчинки. Очнувшись от снов,
Разрушим темницу песочных часов.
Вмиг обретем избавленье от тяжкого бремени —
И навсегда потеряем понятие времени.
 

Борланд встрепенулся. Он уже слышал эльфийские песни, спетые именно этим голосом: звонким и чистым, как вода горного потока, что с ревом несется по каменистому дну.

– Приветствую вас, сударь мой Итрандил! – воскликнул Весельчак. – Вот уж кого не ожидал здесь встретить!

– Так вы знакомы? – удивленно произнес Намор.

– Более того – друг другу мы обязаны тем, что оба все еще продолжаем украшать своим присутствием этот мир! – рассмеялся Борланд. Он был искренне рад этой неожиданной встрече.

– Понимание и взаимовыручка – основа дружбы между младшими расами, – проговорил эльф, сбрасывая капюшон. – Доброго вечера всем. Я оказался здесь совсем не случайно. Хотел найти вас.

– Нас? – удивился Борланд. – Но как вы узнали, где мы?

– Можно на «ты», – махнув рукой, сказал Индалинэ. – Мессир Дорнблатт сказал мне, где вас можно найти.

– Дорнблатт? Я все же решительно ничего не понимаю, – недоуменно произнес Весельчак.

– Кажется, я понимаю, – сказал Заффа. – Ты хочешь присоединиться к нашему отряду – верно, Индалинэ?

– Да, – кивнул эльф. – Я был в Зейноне. Видел, что там случилось. После этого я просто не могу остаться в стороне. Решать, конечно, тебе, Борланд…

Весельчак ответил, не раздумывая ни секунды. Он знал, кто таков есть Индалинэ Итрандил. Первостатейный стрелок, умелый воин, да еще и маг – такого поискать пришлось бы! А он уже сам пришел…

– Ну что ж, Индалинэ, – сказал Борланд, разливая по кубкам вино. – Добро пожаловать на борт. Кстати, а как ты добрался сюда так быстро? Из Кандара вроде бы путь неблизкий.

– Я воспользовался волшебным зеркалом. Ты, может быть, видел его в кабинете у Дорнблатта?

Борланд кивнул.

– В нашем Чертоге разума стоит такое же. Все существующие зеркала связаны между собой, и каждое из них можно превратить в небольшой портал. Так что хозяева этих артефактов могут иногда навещать друг друга.

– Было бы здорово, если бы мы смогли и в Дикие земли попасть подобным образом, – мечтательно произнес Борланд. – Заффа, есть ли какой-нибудь способ сделать это?

– Способ-то есть, – сказал биланец, – но нам, боюсь, не доведется им воспользоваться. Я говорил об этом с Дорнблаттом. Он опасается, что прислужники Мрака смогут засечь магическую активность, сопутствующую открытию Большого портала. А это даст им время, чтобы подготовиться к нашему появлению – или же опять сбежать. Поэтому нам придется добираться к цели на лошадях…

– Ну что ж, – развел руками Весельчак. – Раз так считает мессир Дорнблатт, нам остается только повиноваться. Да, Индалинэ, я должен кое-что тебе рассказать. Не хочу, чтобы внутри команды имели место какие-то недомолвки. Мое настоящее имя – Борланд, и я…

– Я знаю, – мягко прервал его Итрандил. – Дорнблатт мне все рассказал. Кем бы ты ни был раньше, сегодня ты – Освободитель Схарны.

– За Освободителя! – провозгласил Ревенкрофт, поднимая чашу.

– Успеется еще, – отмахнулся Борланд. – Давайте-ка лучше выпьем за нашего нового компаньона – Индалинэ Итрандила из Кандарского леса!

Весельчак протянул эльфу свой кубок, а сам принялся хлестать «Кровь дракона» прямо из горлышка.

В ту ночь многие жители Эльнадора неожиданно для себя самих предались размышлениям о будущем. Словно некий беспокойный дух порхал над городом и, время от времени залетая в окна домов, обхватывал длинными холодными пальцами головы встреченных там людей и начинал что-то назойливо им нашептывать. Предчувствие перемен… Да, именно оно тяжело ворочалось где-то под сердцем города, готовясь, взломав каменную кладку на центральной площади, вырваться наружу, встать в полный рост и простереть над столицей Арлании сотканные из сизого хихикающего тумана крылья. Что-то близится… Что-то грядет… Что-то дурное крадется, ползет сюда тайными проклятыми путями. Город продолжал шуметь и веселиться – он просто привык так жить, но тягостные мысли сверлили изнутри не одну сотню голов. Многие до утра не смогли уснуть, и даже беспечные пьяницы в кабаках, вместо того чтобы одним махом опрокинуть в рот очередной кубок и пуститься в пляс, погружались в невеселые раздумья…

В число снедаемых беспокойством попал и землянин Андрей Королев. Он, правда, думал не о том, что ждет в ближайшем будущем Эльнадор, а о своей собственной судьбе.

Андрей с закрытыми глазами лежал под одеялом, но не спал. Минувшим вечером он окончательно понял, что является пленником Дорнблатта. Правда, гораздо более свободным, нежели любой другой пленник. Его тюрьмой являлся целый мир…

«Архимаг не желает отпускать меня из Схарны, – думал Андрей, сжимая и разжимая кулаки. – Он лжет, утверждая, что не знает, как помочь мне вернуться домой или продолжить путь, чтобы попасть в Тернагон. Конечно, ведь я для него – кладезь открытий, которые можно выдать за свои. Иными словами – курица, что несет золотые яйца! Проклятье, ну почему он не захотел быть честным со мной? В том, что старик лжет, можно теперь не сомневаться».

Несколько дней назад Дорнблатт сказал Королеву, что помочь разобраться с его проблемой, вероятно, сможет маг по имени Фернгол из заморской страны Ончанд: «Я уже послал ему вызов, – заверил землянина архимаг. – Фернгол прибудет не скоро, но это время – сущая малость в сравнении с тем, что вы уже провели в нашем мире. Можно и потерпеть».

Конечно, вытерпеть еще несколько недель он был в состоянии. Андрей поверил Дорнблатту в тот день. Но сегодня от этой веры не осталось и следа. Случайно Королев стал свидетелем того, как на самом деле ходят друг к другу в гости схарнийские волшебники. Он как раз сидел в кабинете Дорнблатта, описывая тому конструкцию велосипеда. Кто-то воззвал к ректору через волшебное зеркало – ну, такие-то вещи стали уже делом привычным. Но через несколько минут Андрей увидел, как Дорнблатт прямо в зеркале открывает портал, через который в кабинет шагает статный эльф. Это было как удар молнии в тихий безоблачный полдень. В тот миг Королев ясно понял, что его нагло водили за нос целых десять лет.