Текст книги "Шолох. Теневые блики"
Автор книги: Антонина Крейн
Жанр: Городское фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
15
«Черная серия»
Странную сладость во мне порождалоВидение Мудры погибшей, столицы былых времен. Никого уж давно не стало, Но на улицах слышно – не скроешься – эхо имен.
Джихир Лолах, иджикаянский авантюрист, поэт-любитель
«Мыслительный зуд» не покидал меня всю дорогу до Башни магов и все время, проведенное в оной. Будто я хотела сказать нечто важное, а потом отвлеклась и теперь никак не могу вспомнить, что это было. Сплошной дискомфорт!
Тем не менее я успешно передала дело Аверика Кирстена волшебникам и заручилась их обещанием выплачивать иноземцу страховку, пока трясуха не угомонится.
Выйдя из Магического ведомства, я обернулась.
Люблю Башню магов за ее агрессивную красоту. На нижних ярусах она утыкана острыми шипами, что производит гнетущее впечатление – так задумано специально, чтобы толпы зевак не бродили тут бесцельно.
Тугая спираль башни, цветом напоминающая слоновую кость, настойчиво ввинчивается в высокое майское небо. Столетние шолоховские дубы старательно тянутся вверх, но никак не могут составить ей конкуренцию. Даже до одной трети не дотягивают.
Знатоки говорят, форма башни повторяет форму ракушки под названием «турителла церебра» – это была любимая раковина основателя Магического ведомства, легендарного Гойло из Дома Спящих.
Именно он в 1475 году принял решение покинуть остров Шэрхенмисту, где наши предки жили после уничтожения Срединного государства. Сказал: «Ну, вы тут сидите сколько влезет, а я вернусь на материк и возрожу государство, чтоб вас, лентяев, за трусость раскололо. И так всю настоящую магию растеряли, учитесь у шарлатанов! Хранителей на вас нет!»
Скажем честно: он был несправедлив. Народ шэрхен – не шарлатаны. Наоборот, их уникальная магическая традиция очень ценится, до сих пор. Говорят, некоторых «особо важных госслужащих» отправляют к шэрхен на учебу. «Особо важные» – размытое понятие, увы. Подозреваю, имеется в виду что-то семейно-протекционистское… Но я отвлеклась.
Речь господина Гойло достигла гордых ушей соплеменников… Оскорбившись, наследники семнадцати Домов переплыли море и начали великую стройку города вокруг кургана.
И, как мы видим, они преуспели.
Я шла по песчаному плацу, окружавшему башню. Песок плясал, как пустынная буря в миниатюре: дул сильный ветер – то ли погода меняется, то ли отдел Иллюзий дурит.
Вдруг я увидела субтильного господина Митраса Голя – преуспевающего лекаря, старшего коллегу Дахху.
Мы были знакомы шапочно, но я знала, что его считают толковым исследователем отдела Маг-Здоровья. У господина Голя была клиновидная темная бородка и умные раскосые глаза. Белое одеяние лекаря выглядело простецки в помпезных экстерьерах Башни.
Знахарь кивнул мне и собирался пройти мимо, но я остановила его вопросом:
– Митрас, а вы все еще работаете в паре с Дахху?
Он снова кивнул, придерживая капюшон и щурясь против ветра. Я смело продолжила:
– Вы знаете, в последние дни Дахху себя плохо чувствует. Но, как настоящий мужчина, не хочет признаваться. Вы не могли бы присмотреть за ним?
Митрас невозмутимо поинтересовался:
– А что именно с ним не так?
– Общая слабость. Рука болит. Сны дурные, хотя ему нравятся. Зеленый весь какой-то.
– Причина?
Я замялась.
Потом вспомнила, как высоко Дахху ценит Митраса (за исключением тех дней, когда проигрывает ему в шахматы). И решилась на признание:
– В полнолуние его коснулся бокки-с-фонарем.
Лицо Митраса окаменело… В голосе зазвенел металл:
– Почему же сам Дахху не сообщил об этом?
Я запаниковала:
– Ну… ведь контакт с призраками незаконен. Вот Дахху и боится потерять стипендию и вообще попасть в неприятности…
– Отчего тогда не боитесь вы, Тинави?
– Наша встреча с бокки была случайностью. Мы этого не хотели, отнюдь! Да, я знаю о принципе «наказание неизбежно» – мой куратор от него в восторге – но… Там, где нельзя закрыть глаза на сознательное правонарушение, можно сделать скидку случайности. И, прах побери, я действительно волнуюсь за друга!
Митрас снял очки-полулунья и задумчиво протер их.
– А где вы работаете?
– Теперь – в Иноземном ведомстве!
Знахарь внимательно посмотрел на груду ястребиных папок в моих руках. Пожевал губами.
– Что ж, поздравляю с назначением. Хорошо, Тинави. Я прослежу за Дахху.
Я едва слышно выдохнула. Пронесло!
Ну, совесть моя чиста. Пообещала Кадии что-то сделать – и сделала.
– Спасибо, Митрас. Но вы уж ему не рассказывайте о моем… доносе, так сказать. Вы сейчас в Лазарет, да?
– Нет. На другую, неофициальную работу. Не расскажу, конечно.
Потом, решив, что на этом его социальная роль сыграна, знахарь поклонился на прощание и упорхнул. Вскоре его силуэт растворился в пыльной и солнечной дымке. Песок коброй скакал вокруг Голя.
М-да. А белую тогу придется постирать!
* * *
Патрициус, кажется, решил отказаться от остальных клиентов и кататься только со мной.
– Хей, а ведь ты, пока меня ждешь, мог уже несколько коротких поездок с кем-то еще совершить, денег подзаработать, – прагматично отметила я, забираясь в седло.
– А все же со знакомыми приятнее! Да и ждать вас одно удовольствие – по таким красивым местам ездите, мадам! – Он козырьком приставил ладонь ко лбу и с восхищением посмотрел наверх, где на фоне постепенно сереющего неба высилась Башня магов.
– Сейчас будет еще красивее, – пообещала я кентавру. – Заедем в Архив, а потом – во дворец.
– О-о-о, мадам, да сегодня просто праздник!
* * *
Я обрадовалась, увидев у Трекованого моста новых, незнакомых гвардейцев. Видимо, плюмажные парни работают сменами два через два. Те, предыдущие, могли запомнить, что я уже была во дворце в качестве Ловчей. А сейчас я проходила на остров-курган как частное лицо.
В сумрачной аркаде, ведущей в некрополь, я не сразу нашла дверь в покои Лиссая.
Дверь пряталась в плюще, и сама им заросла по полной программе. Небо сегодня хмурилось, солнце не проникало на эту полуподвальную территорию, поэтому я тыкалась в поисках входа, как слепой котенок.
По ошибке я ушла слишком далеко в глубь холма: за арками уже сплошняком вырастали глиняные стены, было сыро и холодно, впереди – темно. Я испуганно ойкнула, и эхо ответило мне точь-в-точь. Развернувшись, я быстро пошла обратно. Эхо шагов вело себя причудливо: то чуть обгоняло, то, наоборот, запаздывало. Наконец я увидела искомую дверь и остановилась. А вот шаги сзади продолжились…
– Кто здесь? – Я резко обернулась. – Отзовись!
Тишина. Я поежилась и вновь посмотрела на дверь, уже занеся руку для стука. Топ-топ. Сердце ухнуло вниз. Я помедлила, прислушиваясь. Топ. Топ…
Тут уж мне показалось бессмысленным окликать пустоту. Я сорвалась с места и побежала на звук шагов, снова в глубь кургана. В темноте кто-то стоял. Поняв, что я стремительно приближаюсь, фигура вздрогнула и сиганула прочь.
Судя по скорости, это был человек, а не восставший мертвец, как я испугалась сначала. Фигуру окончательно поглотил мрак туннеля, и я не решилась продолжить преследование. Хотя в голове, конечно, набатом бил принцип: «Бежит – значит, виноват!»
Зато на сырой земле лежал какой-то предмет. Я наклонилась и прочитала на обложке маленького блокнота: «График дежурств».
– Это еще что? – пробормотала я.
Внутри, впрочем, не нашлось никакого графика, никаких дней недели, расписания и так далее. Только фамилии, одна за другой, построчно. С редкими пропусками. Я еще немного полистала блокнот, но имен было слишком много, и с первого взгляда я не увидела ничего примечательного. Пожав плечами, я убрала находку в карман летяги.
Говорят, все настоящие Ловчие – жуткие барахольщики. Еще одно свидетельство в пользу того, что эта работа просто создана для меня!
Я постучалась и вошла к Лиссаю.
* * *
Принц стоял за мольбертом, спиной ко мне, и рисовал.
Набрасывая краску в некоем, как мне показалось, хаотичном порядке, он что-то тихо мурлыкал себе под нос.
Лиссай не услышал стук. Зато, стоило мне закрыть за собой дверь, как он вдруг сделал несколько шумных резких вдохов носом, издал радостный вопль и повернулся:
– Тинави! Вот это да! К-какой мощный аромат! К-как, неужели вы самостоятельно успели добраться до Святилища? Еще раз?!
Я исподволь принюхалась: весь день на потном кентавре гоняю, может, в этом проблема «мощного аромата»? Патрициус, конечно, хороший парень, но все-таки перевозчик, а они лихо пренебрегают гигиеной!
Все было в порядке. Я покачала головой:
– Нет, я не была в Святилище. Увы!
Принц заговорщицки подмигнул мне – мое бедное сердце слабо, сладко трепыхнулось.
– Что ж, возможно, оно захочет увидеть нас в паре. – Лиссай вытер испачканные в краске руки об атласные штаны. – Подождем… А пока я с удовольствием угощу вас чаем и приятной беседой.
Я засмеялась.
В Лиссае было что-то, напоминающее веселящий газ, столь популярный во время шолоховских ярмарок: рядом с ним на душе становилось легко и беззаботно. Ощущения сродни этим иногда возникают рядом со смешливыми детьми, увлеченными игрой.
И, конечно, все эти мысли: дойдут ли когда-нибудь наши отношения до той степени откровенности, чтобы я могла спросить – почему при всей легкости у него такие грустные глаза?
Впрочем, план на сегодняшний вечер тоже был весьма смелым: допросить принца про маньяка и сделать все возможное, чтобы не влюбиться – в случае с психами голубых кровей это дурная, очень дурная затея.
«Но такая привлекательная», – возразила самой себе я, снова упершись взглядом в харизматично вздернутый веснушчатый нос Лиссая.
Я зарделась:
– Приятная беседа – это то, что надо! Но скажу вам честно – я по работе. Вас не утомит ответить на несколько вопросов? Они касаются черной краски, которую вы используете для картин, и убийцы, орудующего на острове, – выпалила я.
У Лиса (все-таки буду называть его так!) удивленно расширились глаза.
– К-какого убийцы?
А, вот оно что. Он даже не в курсе. Ох уж эти творческие личности!
Не вдаваясь в детали, я обрисовала общую идею: во дворце найдено восемь трупов, объединяющий фактор – черная краска. Поскольку официально в Шолохе такую покупает только Лиссай, хочу узнать о ней подробнее.
Я намеренно подчеркнула слово «официально», чтобы у него не возникло ощущения, будто мы его подозреваем. Хотя, согласно данным от пронырливых Ищеек, он действительно один-единственный во всем Лесном королевстве приобретает эту краску. Официально, неофициально, как угодно.
Его Высочество был отнюдь не против поболтать:
– Да, я заказываю обсидиановую к-краску у иджикаянских к-купцов. Они привозят мне ее раз в месяц. Сначала меня привлекала ее редкость, но потом понял, к-как применить ее для работы. Так родилась моя «Черная серия» – три десятка к-картин, выполненных только этой к-краской и больше ничем.
– А почему, вы говорите, эта краска редкая?
Лиссай обрадовался вопросу и, приготовляясь к рассказу, уселся поудобнее. Сегодня он снова уступил мне кресло, но сам не стал забираться на кровать. Предпочел сесть на пол со скрещенными ногами.
Эта поза пробудила во мне какую-то смутную идею, но я так и не поняла, какую.
– Дело в том, милая Тинави, что эту к-краску можно добыть только в одном месте в мире – в городе Мудра. Вы ведь знаете, что из себя сейчас представляет бывшая столица Срединного государства?
– Ну… примерно. Я знаю, что, после того как ее сожгли драконы, Мудру сочли проклятой, как и все Срединное государство, и поэтому оставили как есть. Постепенно город захватила пустыня. Наверное, сегодня там только остовы древних зданий и пески.
– Все верно. Пустыня Тысячи Бед, как ее называют. Но и на этой, к-казалось бы, мертвой территории есть жизнь. Там обитает пустынное зверье, духи и нечисть, к-кочует несколько племен. А также там раздолье для иджикаянских авантюристов: они добывают в Мудре вещи на продажу. Вещи редкие, старинные, за которые часто приходится заплатить головой. Дело в том, что драконье пламя, уничтожая города, к-консервирует их: город не сгорает и не рушится, как при обычном пожаре, а тает и превращается в собственную стеклянную к-копию, оплывшую по бокам. Когда я был ребенком, Сайнор показывал нам с братьями Мудру. Поучительное и грустное зрелище.
От моего внимания не ускользнуло, что Лиссай называет своего папу, короля, по имени. Суровые нравы власть имущих, однако!
Принц продолжил:
– Черную к-краску добывают в развалинах Запретного Квартала. Там, где нек-когда жили сами хранители. Если к-купцы не солгали мне, то краска – из личных запасов хранителя Теннета.
– Вот как, – удивилась я. – У краски есть волшебные свойства?
Лиссай пожал плечами:
– Иджикаянские к-купцы приписывают ей столько чудесных свойств, что даже самый доверчивый человек призадумается, не слишком ли это. Я же ценю черную к-краску за выдающиеся художественные к-качества.
– Какие именно?
– От картин, написанных ею, невозможно оторвать взгляд! Пойдемте, я покажу. – Лиссай робко улыбнулся.
Я с удовольствием проследовала за ним к узкой белой дверце, расположенной в дальнем конце комнаты.
– Здесь подсобные помещения, где я храню уже завершенные к-картины, – пояснил принц.
Мы зашли в кладовку. Принцевы шедевры стояли вдоль стен, отвернутые рисунком к стене. Ждали своего часа.
– Например, вот эта. – Лиссай с улыбкой подошел к одной картине, развернул ее… И очевидно растерялся.
Растерялась и я: ведь с картины кто-то срезал холст, осталась только голая рама.
– К-как такое может быть! – опомнился принц. – Где же моя работа?
Я бросилась проверять остальные картины. То же самое. Только рамы и подрамники. Даже у самых дальних, уже пропылившихся произведений.
Все холсты пропали.
– А вы часто сюда заходите, Лиссай?
– Отнюдь нет, – задумчиво протянул он. – К-когда я заканчиваю работы, я прошу слуг отнести их сюда. Меня готовые работы не интересуют. – В его голосе не было особой грусти, только бесконечное удивление. Это хорошо. Утешать я не умею.
Я цокнула языком:
– Думаю, мне стоит записать имена и должности всех, кто имеет доступ к вашим покоям… Вашу «Черную серию» украли. Точнее, крали по чуть-чуть в течение долгого времени. Видимо, каждый раз, вынув холст, вор отворачивал раму к стене, так что слуги, принося новые картины, не видели подвоха. Наверное, они думали, что это вы на досуге приходите и переставляете тут все…
– Вполне вероятно. Слуги не ждут от меня логичных действий с тех пор, как Сайнор заговорил о моем «сумасшествии». – Лиссай печально покачал головой.
Мы вернулись в спальню.
Следующие полчаса принц силился вспомнить всех, кто бывал у него в покоях за последние два месяца – я навскидку взяла этот срок, как соответствующий пропажам и убийствам.
К счастью, у такого отшельника, как Лиссай, был небольшой штат прислуги, а гости сюда и вовсе не заглядывали. Когда я закончила, в блокноте у меня было записано всего одиннадцать имен. Это напомнило мне кое о чем.
– Кстати, Лиссай. До того, как я пришла, вы не почувствовали в аркаде ничьих эмоций?
Принц задумался. Потом неуверенно сказал:
– Кажется, за стеной промелькнула растерянность, но далеко, почти у некрополя. Туда мое «зрение» не дотягивается, простите. – Он улыбнулся.
Потом подумал еще:
– И, пожалуй, было немного жестокости, насилия… Но это про колдовство, не про убийства, не подумайте плохого!
– Про колдовство? – разочарованно уточнила я. Ибо подумала как раз хорошее: что сейчас напрягусь и самолично отловлю маньяка, ха!
– Да. Все думают – унни следует принуждать. Но лучше бы ее чувствовать, дружить с ней. – Лиссай улыбнулся.
Я помотала головой. Концепция про дружбу? Где-то я это слышала. Наверное, очередное модное течение: у нас в Шолохе очень любят «находить истину» в тех или иных – обычно не сразу доказуемых – вещах.
Например, все вдруг начинают есть только сырую пищу, потому что у них от этого якобы лучше варят мозги. Или решают, что эманации кургана ядовиты – и поэтому надо спать, привязав коровьи котлеты к щекам, чтобы мясо «высосало зло».
Короче, шолоховцы падки на моду и мистические теории.
Дай им волю – люди поверят в любую историю, лишь бы она сопровождалась красивой картинкой и девизом. Учитывайте это, когда захотите с ходу, не проверив факты, взять на вооружение очередную популярную чушь.
Из окон донесся переливчатый звон: часы при Храме Белого Огня пробили четыре часа пополудни. Нужно было возвращаться к Полыни.
Я присела в реверансе, прощаясь:
– Лиссай, большое спасибо, что рассказали мне о черной краске. И мне очень жаль, что ваши картины украли. Мы постараемся найти их, но не могу обещать, что полотна вернутся к вам в сохранности…
– Да бросьте, Тинави! – Он отмахнулся. – Мне они не нужны. Цель художника – творить, а не почивать на лаврах. Я рисую потому, что не могу не рисовать – в этом мое счастье. Самому любоваться собственными творениями не интересно, семья не любила «Черную серию» за монохромность. А продавать… Ну я же принц, в конце концов. – Лиссай обаятельно улыбнулся и пожал плечами, потом двумя руками заботливо сжал мою ладонь. Секунду или две не выпускал. Я замерла, как испуганная белка.
Принц будто к чему-то прислушивался. Я поняла: он снова ждет Святилище.
«Но мне же на работу надо!» – расстроилась я, почувствовав, как пол под ногами начинает опасно уползать вбок, будто корабельная палуба во время качки.
Мир послушно стабилизировался.
– Ах, сегодня мое Святилище не в настроении для гостей! – вздохнул принц и отпустил мою руку, сначала старомодно поцеловав ее на прощанье. – Жаль, я надеялся, мы с вами устроим там чудесный пик-кничок. Ну, в следующий раз. Вы ведь ск-коро вернетесь?
– Как же иначе, Лиссай! – искренне ответила я.
Скоро вернусь. За продолжением.
Впрочем, и сегодняшнего общения мне хватило для того, чтобы, уже за дверью, восторженно пропищать что-то невразумительное и сплясать победный танец.
16
Миссия выполнена
Чтобы спокойно заснуть, нужно принять расслабляющую ванну, выпить чая и кинуть гранату в гномью нору.
Правило фей из Зубастых Равнин
Уже перейдя Трекованый мост, я вспомнила: в ведомстве субботник, и Полыни там нет.
Нужно было как-то выяснить, где сейчас куратор.
Вообще, в Шолохе есть несколько голубятен, но, чтобы добраться до них, нужно потратить уйму драгоценного времени. Не вариант. Время – наш единственный по-настоящему не возобновляемый ресурс, и относиться к нему надо со всей серьезностью.
Задумавшись над альтернативой, я облокотилась о парапет набережной Рейнича. От воды тянуло запахом тины и… грушами.
Ибо на ступеньках, спиной ко мне, сидела девушка, задорно хрустевшая фруктом. Она потянулась к своей холщовой сумке, лежащей рядом, и достала металлическую головоломку: «Пять минут спорта для вашего мозга», как гласят рекламные проспекты.
Девушка начала шустро, чрезвычайно шустро вертеть игрушку. Я залюбовалась. И углядела две вещи: блеснувшие на солнце железные очки и татуировку Ищейки на левой руке: почти тот же символ, что и у нас, но вместо ястреба – волчья морда.
– Андрис? – окликнула я, перегибаясь через перила.
Ищейка одолела головоломку (на все про все – меньше минуты) и обернулась:
– Йоу, Тинави! Снова во дворце?
– Ага. Слушай, а можно я опять попрошу тебя отправить ташени? Или у тебя обеденный перерыв?
Андрис Йоукли похлопала по ступеньке рядом с собой:
– Перерыв не перерыв, а уж на птичку время найдется! Присаживайся. Хочешь фруктов? У меня с собой много.
– Да нет, спасибо. Ташени для Полыни.
Андрис закатила глаза, после чего смачно вгрызлась в грушу:
– Совсем он тебя загонял, изверг?
– Да вроде нет… – честно призналась я, но она лишь «понимающе» покачала головой, мол, не рассказывай.
Я не стала возражать.
– Смотри, текст нужен такой: «Я освободилась. Где тебя найти? Ответ отправляй Андрис Йоукли».
Ищейка записала, вырвала страницу из чернично-синего блокнота и быстро сложила пташку. Шепнула заклинание, в конец которого поместила имя Полыни. Поочередно коснулась клюва, крыльев, хвоста птицы и дунула на нее.
Мгновенно письмо ожило, превратившись в угловатую, но весьма симпатичную птицу. Ташени с чириканьем рванула прочь.
Андрис одним огромным укусом добила грушу.
– Что, подождем ответ? – спросила она, размахиваясь и закидывая огрызок далеко в Рейнич.
Тотчас над поверхностью воды появилась зубастая морда ливьятана. Челюсти с клацаньем схлопнулись, поглотив остатки груши. Подводный змей выгнулся дугой и с плеском нырнул на глубину.
– Подождем, если тебя не затруднит, – ответила я.
– Тинави, а почему ты сама ташени не отправляешь?
Вот прах! Этого вопроса я и боялась.
Глядя в открытое, румяное лицо Андрис с медово-карими глазами, я не могла придумать подходящую ложь, поэтому просто замерла, прикусив губу.
Ищейка закивала:
– Оки-доки, лучше не говори! Нельзя выдавать секреты своего куратора. Особенно если ты работаешь с Полынью из Дома Внемлющих! – Она, дурачась, погрозила кулаком кому-то невидимому.
Я едва заметно выдохнула. По сути, Андрис попала в точку. Я вся – один большой секрет Полыни.
– Хорошо, что ты понимаешь.
– Ой, за пять лет в ведомстве такого насмотришься! Это хорошо еще, Полынь сейчас один пытается звание Генерала урвать. Как-то раз на моем веку двое Ловчих за него боролись – и, скажу тебе, это полный финиш. Они вырывали друг у друга дела, как голодные собаки. Я думала – поубиваются.
– Ого. И чем все закончилось?
– Поубивались… – Андрис вздохнула.
Она прикончила уже вторую грушу, и на сей раз, покосившись на обманчиво тихие воды Рейнича, метким броском отправила огрызок в мусорку. Потом продолжила:
– Это было два года назад, когда разразился бунт Ходящих. Около двухсот служащих полегли, пока пытались утихомирить Теневой департамент. И один из тех Ловчих тоже. А вторая закончила инвалидом – тоже уже не до звания стало. Оба сунулись в самое пекло, потому что надеялись добавить «решенных дел» в свои перечни. Это сейчас работу выдает администрация, а раньше можно было самому набирать, сколько влезет.
– Какие дела они надеялись обнаружить во время бунта? – удивилась я. – Ведь все Ходящие испокон веку были коренными шолоховцами. Это один из немногих точно известных фактов о них.
– Это да, – кивнула Андрис. – Но в процессе мятежа Ходящие громили все вокруг, пытаясь заставить Сайнора выйти из дворца и пересмотреть положения реформы. И каждая разгромленная лавочка иноземца, если ты как следует описал ущерб и передал документ в Ратушу, шла Ловчим в «плюс один». Там за день можно было дел двадцать набить. Вот только никто не ожидал, что сказки глаголят правду: любой отдельно взятый Ходящий и впрямь – зверь, которого фиг остановишь, если он зол. Хорошо все-таки, что теперь нет Теневого департамента в его прежнем воплощении, – подытожила она. – Это была дикость: по городу свободно расхаживают железнолицые, могут требовать у тебя любую информацию на свой вкус, а если сочтут тебя врагом – убьют на месте. Средневековье!
– Ну, сейчас они могут все то же самое, – я пожала плечами. – Только командует король.
– Зато их двенадцать, а не сотня с гаком. Все же посвободнее.
Мы повздыхали.
Я не помнила бунта Ходящих: два года назад мы с Кадией и Дахху еще жили отшельниками у нашего наставника.
Говорят, центр Шолоха превратился в кровавую баню на те пару дней, что пытались утихомирить восставших. Потом еще и пожар начался – настоящее горе в лесу, еле потушили… Самых активных мятежников покидали в тюрьмы и частично повесили, других пожизненно изгнали. Оставшуюся дюжину Ходящих реорганизовали. Насколько я знаю, вся эта реформа нужна была для того, чтобы Лесное королевство смогло заключить союз с Асерином и Иджикаяном. Более крупные и современные, чем мы, государства Лайонассы не хотели партнерствовать с державой, в которой имели место такие пережитки прошлого, как Ходящие.
Не поймите меня неправильно, Теневые департаменты есть во всех странах. Но, видимо, устроены они как-то иначе.
Андрис на плечо приземлилась черная птичка-крохотулька. Ее аж разрывало от громогласного чириканья.
– Красавица, красавица. – Ищейка пригладила перышки ташени, и та, насладившись лаской, с довольным свистом превратилась обратно в письмо.
Андрис прочитала вслух:
– «Дом Искристой Пляски. Жду». А для меня ни привета, вот зараза! – Она цокнула языком. – Знаешь, где этот «Дом» находится?
– Знаю. Спасибо за помощь, Андрис.
– Да на здоровье.
Помахав мне на прощанье, Ищейка достала новую головоломку. И новую грушу.
Удивительно, сколь миролюбивой выглядела эта девушка, учитывая, что большую часть рабочего дня Ищейки добывают улики и доказательства, обычно грязные («чистыми» делами и сами Ловчие заняться не прочь), подписывают тюремные листы и иногда бьют лица распоясавшимся чужестранцам.
* * *
«Дом Искристой Пляски» был, на самом деле, не домом, а кафе. Его держали сестры-феи, переехавшие к нам из далеких Зубастых Равнин.
Зубастые равнины – то еще местечко!
Там живет два народа: гномы (под землей) и феи (в колючих кустарниках). Ненавидя друг друга, и те, и другие беспрерывно придумывают пакости соседям. Те немногочисленные особи, которые понимают, что строить здоровую жизнь на базе козней нельзя, стремятся из Равнин сбежать. Как можно дальше. И как можно скорее.
Так две острозубые крылатые сестрички – Лейла и Лойла – оказались в Шолохе. Не мудрствуя лукаво, они взяли кредит и открыли сначала магазин всякой всячины, а потом кафе внутри оного.
Сегодня «Дом Искристой Пляски» привлекает клиентов огромными, нет, ОГРОМНЫМИ креслами, в которых так приятно свернуться калачиком. Мягкий бордовый бархат, подушки, расшитые золотыми нитками, живой огонь в керосинках – идеальное решение для уютных вечеров.
Я отодвинула занавеску из перышек и зашла в кафе. Защебетали попугаи в клетках – яркие, южные, в два раза больше фей-хозяек.
– Да не будет на твоем пути гномов, кроме как мертвых! – ритуально приветствовала меня Лейла. Прозрачные голубые крылышки с жужжаньем вибрировали за ее спиной. – Минчай?
– Минчай, – безропотно согласилась я.
– На миндальном? – Фея подлетела и синим коготком ткнула мне в переносицу.
– На каком еще?! – завопила я намеренно возмущенно.
Удовлетворенная, Лейла погрозила мне пальцем и со стрекотом умчалась в барную зону.
Минчай – пузырящийся напиток зеленого цвета – был визитной карточкой «Дома». Обжигающе горячий, он очень хорош по вечерам, поэтому в закатные часы к феям повадилась набегать половина Шолоха.
Это много. И теперь феи с порога отсеивают «неподходящих клиентов»: безжалостно разворачивают всех, кто пришел не за минчаем. Или просто не разбирается в молоке.
Повесив плащ-летягу на бронзовый крючок в виде чертополоха, я потопала к Полыни. Куратор сидел за дальним столиком, поджав колени, и сосредоточенно строчил ташени за ташени.
Я обогнула круговой шкаф с книгами, помещавшийся в центре «Дома» (и, возможно, играющий роль несущей стены… кто их, фей, знает), по-свойски плюхнулась напротив и, взглянув на Внемлющего, отшатнулась:
– Ого! Это кто тебя так?
Все лицо Полыни было расцарапано, а хламида помята и кое-где порвана. Под глазом налился фингал, по цвету приближавшийся к черной радужной оболочке Ловчего.
– Кто-кто… Каннибал-рабовладелец, – буркнул куратор, недовольно ощупывая веко. – И его свита… Гаденыш был из народа айлов, а им неким «божественным законом» разрешено содержать невольников. Причем последние считают это за великую честь. Он и в Шолохе рабов завел. Они помогали ему выбирать жертв, а потом дружно напали на меня, пока хозяин пытался сбежать через задний двор.
– Ужас какой. Ну ты его поймал?
– Естественно. Сидит в камере предварительного заключения вместе со всеми своими невольниками. Теперь, кажется, они уже не так горячо его любят. Что у тебя?
Я пересказала события дня. Сначала успешно закрытое дело о трясухе (тут у меня снова что-то странно засвербило в мозгу), потом – новости о «Черной серии». Отдала список посетителей Лиссая. А под конец вынула из кармана и вручила куратору «График дежурств».
– Понятия не имею, кем был тот человек, но я решила, что не многие ходят по аркаде. А боятся быть замеченными – тем более. Особенно учитывая тот факт, что озеро с трупами – в паре шагов от этого места.
– Молодец, так и надо. – Полынь кивнул, с любопытством пролистывая страницы «Графика». – А информация о похищенных картинах – вообще прекрасно! Чую, завтра у нас будет первый допрос.
– Кого допрашиваем?
– Пока не знаю, – покачал головой куратор. – Но одного вечера в этом прекрасном кресле мне хватит для того, чтобы найти решение.
Он потянулся, как после долгого сна, и с кошачьей улыбкой поерзал, устраиваясь поудобнее.
Я произнесла с укором:
– А остальные Ловчие сейчас пашут, убираются в своих кабинетах!
– Остальные Ловчие тысячи дел за всю свою жизнь не раскроют, а я за два года сделаю, – самодовольно зевнул Полынь.
«Так-так, так-так!» – подтвердили его чудные нагрудные часы.
– Кстати, ты обещал рассказать, что у вас за проблемы с Селией, – напомнила я.
К нам, с трудом удерживая керамический чайник, подлетели сразу две феи-официантки с моим заказом.
– Еще минчаю? – строго спросили они у Полыни после того, как с третьей попытки припарковали чайник на столе.
– Ага, – зевнул куратор, хрустнул пальцами и закинул руки за голову.
Все его амулеты и бубенчики дружно тренькнули, повергнув официанток в секундный астрал. Точно, феи же фанатеют от всяческого звона! Небось Полынь у них любимый клиент. Приходит, сворачивается насупленным клубком в кресле, пыхтит, позвякивает всеми частями тела, пьет минчай да нахваливает, чаевые оставляет щедрые – за счет ведомства, ну же. Мужчина феиной мечты просто.
– Селия и я… – протянул куратор, рисуя пальцем какие-то закорюки в растекшейся по столе лужице от минчая. – Да. Долгая и бессмысленная история ненависти, построенная на отнюдь не благородном чувстве – на зависти.
Выдержав паузу, Полынь пояснил:
– Когда-то Селия была лучшей Ловчей ведомства. И, конечно, хотела увидеть свой портрет в Галерее Генералов. Все мы рано или поздно этого хотим. Под «все мы» я имею в виду нормальных, честолюбивых людей. – Он приподнял бровь.
Я фыркнула и салфеткой промокнула лужу, служившую ему «холстом». Нечего тут нос задирать.
Полынь принял мой ребяческий «протест» совершенно спокойно. Молча отдернул палец от стола и продолжил:
– Так вот, Селия была близка к победе, но попала в заварушку. Очень неприятную, из которой было мало шансов выйти живой. А все-таки выжила, молодец. Но долго приходила в себя в Лазарете – все сроки игры вышли. К тому же она не смогла до конца оклематься – хромает, ну ты видела, и магия ее почти покинула.
На этих словах я вздрогнула:
– Так что же, мы с Селией сестры по несчастью?
– Получается, что так.
Надо же. А я думала – я такая уникальная.
Этого я, конечно, не стала говорить вслух.
– И все-таки она законно и полноправно работает в ведомстве.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?