Текст книги "Лафертовская маковница. Облака твоей вселенной"

Ленц был на седьмом небе от счастья. Работать с отцом, по-настоящему, как взрослый. Что могло быть лучше этого? Он видел, что в городке его сторонятся, но мальчика это не волновало. Семья, в которой он рос, была дружной, родители любили его, а ребяческого общения вполне хватало с братьями и сёстрами. Но отец прав, скоро у тех начнётся своя новая жизнь – они всегда мечтали жить в большом городе. А Ленц останется здесь и будет самым лучшим в добыче кентаунита. И все, кто смеялся над его внешностью, станут его уважать. А уж он-то расстарается быть первым в своём деле, чтобы отец и мать им гордились. Эх, дождаться бы поскорее весны!..

* * *

…Ленц решительно вытолкнул наружу тяжёлые валуны, которыми на холодное время закрывали оконные проёмы в пещерном доме: пришла пора избавляться от унылой зимней серости. По каменным стенам пещеры рассыпались весёлые солнечные зайчики.

Мальчик, тихо радуясь про себя окончанию зимы, вдыхал глубоко залетевшую в пещеру с южным ветром весну. Было слышно, как звенела весело капель. Солнечный луч ласково грел Ленцу лицо, тёплый ветер нежно трепал его белоснежную шерсть и словно этим своим действием говорил, что всё будет хорошо.

Мальчик вышел наружу. Отец сидел у самого входа на каменной скамье и смотрел на долину. Рядом с ним на овечьей шкуре лежали два старых кота. Они тоже радовались весне, солнечные лучи грели их всклокоченную шерсть, а тут ещё и рука хозяина по очереди чесала им обоим между ушками. Изумрудные глаза жмурились от удовольствия, и коты довольно мурлыкали. После суровой зимы, от которой два месяца пришлось прятаться в пещерном доме, весна по-матерински грела душу и тело своим теплом. Ленц хотел спросить о матери, но она вышла сама – вынесла в котелке свежезаваренный травяной чай и три кружки. Чай включал в себя несколько видов степных трав, каждый из которых обладал своими достоинствами.

Вся их семья любила пить этот волшебный ароматный напиток, который к тому же обладал огромным количеством лечебных свойств. Они втроём сидели на скамье, черпали по очереди кружками из котелка невероятно бодрящую жидкость со сладковатым привкусом и не могли ею напиться.

Сестёр сосватали ещё осенью, женихи обеих девушек были с побережья. Один из них, Кевин, прошлой весной приезжал в мастерскую Элара, чтобы приобрести у самого мастера лечебное масло по более выгодной цене. Там, в мастерской, Кевин и столкнулся в дверях с одной из его дочерей, когда та приносила отцу обед. После этого городской лекарь стал постоянным заказчиком лечебного масла, а через какое-то время попросил у родителей руки их дочери Эли. Вскоре и Эми нашла свою любовь в лице лучшего друга Кевина – сироты-рыбака Брауна. Замуж сёстры выходили в один день, и обе свадьбы играли в доме родителей Кевина, успели до наступления холодов. Родители Ленца вместе с Эрином и Эгином ездили на торжество и потом ещё некоторое время гостили поочерёдно в новых семьях дочерей. Ленц не поехал: не хотел смущать новых родственников своим необычным внешним видом.

Братья вернулись домой взбудораженные – большой город навсегда покорил их сердца. Кое-как окончив обучение в местной школе и отметив зимой своё 15-летие, близнецы с нетерпением ждали тёплой весны, чтобы поскорее вырваться из-под родительской опеки.

И сейчас, пока они крепко спали в своей комнате, родители за кружкой чая размышляли, какой специальности было бы лучше обучить своих непосед.

* * *

Весна была в самом разгаре, когда за близнецами приехал Кевин. Было решено отдать братьев на обучение к его отцу, у которого была небольшая пекарня и который за некоторое количество лечебного масла согласился на время принять мальчишек в семью. Сквозь оконные проёмы пещер солнце светило уже довольно ярко и наполняло верхнюю их комнату тёплым золотым светом. Коты дружно подрёмывали на каменном проёме, греясь в солнечных лучах. Семья обедала. Это был торжественно – прощальный обед. На рассвете близнецы с Кевином уезжали в город, а Ленц с завтрашнего дня начнёт заниматься поисками кентаунита. Зима с её сугробами и пронзительными ветрами позади, и Элар наконец разрешил младшему сыну самостоятельно добывать лечебный камень.

После обеда отец с Кевином ушёл в мастерскую, а братья убежали в степь. Напоследок им захотелось побыть втроём: кто знает, когда они ещё встретятся. Никто из них тогда не мог даже предположить, что это будет их последняя встреча.

Мальчишки лежали на мягкой траве и любовались облаками, каждый из них видел в далёкой синеве какой-то свой особенный образ. Ленц восторгался огромными белоснежными горами, которые то открывали, то закрывали сказочный горизонт. Эгин описывал развалины волшебных замков, а Эрину всюду мерещились драконы с огромными крыльями и воздушные корабли. Братья настолько увлеклись, что совсем забыли о времени. Облака казались им живыми существами, которые показывали своим зрителям театральное представление. Мальчики бурно обсуждали их образы и очертания и их неповторимые превращения. Наконец они угомонились и, лёжа в траве, молча наблюдали, как облака то сливаются друг с другом, то расплываются, то исчезают совсем.

И проплывали над ними и драконы, и огромные снежные горы, и воздушные замки, и кудрявые головы ангелов, и невиданные птицы и звери. И только когда заходящее солнце бросило на облака свою прощальную розовую тень, подарив им новую красоту, братья засобирались домой. Они медленно шли по степи, задрав головы, и любовались вечерними небесными красками до тех пор, пока у них не заболели шеи и не стала кружиться голова. И тогда, развеселившись и выкрикивая: «Да мы пьяные, пьяные!» – они помчались домой наперегонки.

…Братья уехали, а Ленц стал работать с отцом, и надо отметить, что он никогда не приходил к нему в мастерскую с пустыми руками.

Сказать, что добывать камень ему не составляло большого труда, было нельзя. Ленц был ещё ребёнком, шёл ему всего одиннадцатый год. Приходилось вставать на рассвете и идти далеко в горы. Карабкаться вверх по скалам доводилось в такие труднодоступные места, что через три-четыре часа у мальчика от усталости начинали дрожать и руки, и ноги, а голову покалывало от палящего солнца. Да и сам камень он соскабливал с горных пород в неудобных позах. Когда к обеду возвращался домой, он первым делом с наслаждением бросался под живительные холодные струи водопада, потом мать кормила его и отправляла спать. Ближе к вечеру мальчик просыпался и, наскоро перекусив, шёл в мастерскую к отцу.

Беззаботная жизнь закончилась. Через несколько месяцев Ленц совсем похудел, шерсть его утратила былой голубоватый блеск и отдавала лёгкой желтизной. Родители жалели сына и в конце концов запретили ему добывать кентаунит. Но Ленц упрямился. Нужно было отдавать долги за приданое сестёр. Да и проживание близнецов в семье пекаря подходило к концу, в скором времени требовалось подыскать им новое съёмное жилище.

Однажды ранним утром Ленц столкнулся на горной тропе с местным шаманом Шаху. Приветственно кивнув ему, побежал дальше вверх по тропинке. Шаман не ответил, лишь какое-то время смотрел ему вслед, а потом решительно крикнул:

– Ты очень похож на свою мать!

Ленц остановился, но идти назад не осмелился. Он присел на скалу и стал выжидать, что же будет дальше. Но шаман развернулся и ушёл в горы, в противоположную сторону.

Шаху не был молод и не был стар, определить его возраст было трудно. Старожилы поговаривали, что тот жил в этих местах задолго до появления первых поселенцев. И он сам, и его жилище обладали для всех какой-то притягательной тайной. Стены его пещеры были сплошь занавешены пучками высушенных трав и ветками деревьев, причём ни те, ни другие в близлежащих степях и горах не росли. Где он их собирал, оставалось для всех необъяснимой загадкой.

Именно у шамана находились ответы на самые неразрешимые вопросы. Именно к нему обращались в случае длительной болезни. Он мог разыскать и вернуть украденные тёмными силами души живых людей, и тогда даже самые отъявленные дебоширы и пьяницы становились примерными семьянинами. А всё потому, что шаман умел приводить души и тела людей в Равновесие. Его ритуальные танцы вводили в благоговейный транс, горловое пение завораживало, а звуки музыкальных инструментов наполняли пространство целительными вибрациями.

Таким образом Шаху лечил не только людей и животных, выравнивая их энергетику, но и места, где проводились сами ритуалы. Шаху жил скромно и обособленно, и никто даже и не подозревал, каким он был отважным воином. Ведь в тонком мире, в мире духов, не все благожелательные и добрые. Встречаются там и такие жуткие существа, что не дай вам Бог когда-либо с ними столкнуться, и Шаху не раз приходилось вступать с ними в жестокую схватку в борьбе за чью-то человеческую душу.

Фраза шамана накрепко засела в голове мальчика, но поговорить на эту тему с родителями он не решался. Ленц сразу понял, что Шаху говорил ему о родной матери. Но откуда он мог её знать?

Дни летели один за другим, и однажды поздним июльским вечером Ленц наконец решился посетить жилище шамана. Тот жил в самой высокой и далёкой пещере. Дверь его пещерного дома была не заперта. Множество незнакомых Ленцу трав плотно пропитали воздух пещеры своими ароматами – он был густой и вязкий. Среди них витал и тот самый, волнующий его с раннего детства. Только в этот раз он никуда не исчезал, и мальчик мог вдыхать его снова и снова. Его сердечко замерло от какой-то блаженной тревоги, а сознание вдруг стало выдавать видения одно за другим, в нём словно просыпались угасшие воспоминания. Было чувство, что это происходило в жизни Ленца раньше, и он всегда знал эти воспоминания и тосковал по ним. Но из какого прошлого был этот удивительный и волшебный мир, и откуда эта блаженная тревога? Видения вдруг рассеялись, и Ленц совсем растерялся. Были ли они его настоящим? И не сон ли это – вся его жизнь в Кентауне? Всё произошедшее настолько впечатлило мальчика, что он решил обязательно дождаться шамана. Шаху появился неожиданно из глубины своей пещеры, кинул на стол охапку свежескошенной травы, устало выдохнул и повернулся к Ленцу.

– Ну, что скажешь, Ленц? – он сказал эту фразу так просто, так буднично, словно всю жизнь жил с мальчиком бок о бок.

* * *

Они сидели за столом, пили травяной чай. Ленц молча слушал, а шаман говорил:

– Знаешь, не всегда я был шаманом, дар мне достался случайно. Против своей воли я получил кое-какие способности, и они стали мне мешать жить обычной жизнью. Тогда мне просто хотелось понять, что со мной происходит, поэтому я и поселился в этой пещере. Это было задолго да появления Кентауна. Тебе не нужно всего знать, скажу лишь, что я долгое время жил отшельником, соблюдал все посты и запреты и учился у своих духов совершенствовать свой дар, а потом получил Посвящение.

Знаешь, Ленц, мир не такой, каким нам кажется, и он не единственный. Рядом с ним есть и другие, и они не менее реальны, чем тот, в котором мы сейчас с тобой находимся.

Для меня все границы между мирами давно стёрты, и я могу свободно перемещаться из одного в другой. И вот однажды в одном из параллельных миров я и познакомился с твоими родителями. Мне немного известно о мире Малантики. Совсем недавно там существовали две разумные расы – черношёрстные голубоглазые анки и зеленоглазые хайры с белоснежной шерстью на теле. Обе расы жили и развивались отдельно одна от другой.

Анки строили свои селения у подножия гигантских деревьев, хайры – на их самых высоких и плоских вершинах. Деревья-гиганты в том мире настолько высоки и огромны, что на одной макушке мог бы спокойно разместиться весь наш пещерный городок. Само собой, анки передвигались по земле, а у хайров была развитая воздушная сеть из переплетённых веток деревьев и лиан. И у тех, и у других были свои маги, но у анков их было в несколько раз больше, да и по силе воздействия они были куда могущественнее.

И вот случилось в том мире большое наводнение, единственный океан на планете вышел из берегов. Большая часть анков погибла, остальных же спасли и приютили в своих высоковетвистых селениях дружелюбные хайры. Через некоторое время не захотели анки жить бок о бок со своими соседями, стали выживать их с насиженных мест, и началась между ними жестокая война.

Во время этой войны твои родители встретились и полюбили друг друга. Отец твой был анком, а мать – из рода хайров. И хотя брак и между расами никогда не приветствовались с обеих сторон, род твоей матери единогласно признал, одобрил и освятил их союз. Родственники со стороны отца были оскорблены таким событием и перед самым твоим рождением под знаком примирения обманом заманили его в свою хижину и убили.

Женщины того мира тоже вынашивают своих детей в животе, вот только рождаются малыши в яйце, и его крепкую скорлупу должен разбить либо отец ребёнка, либо (в его отсутствие) кто-нибудь из близких родственников. Так случилось, что роды у твоей матери принимал я. Отца не было в живых, а селение твоей матери было разгромлено анками, и ей, тяжело раненной, чудом удалось убежать от них. Она умерла сразу после родов, спасти её не удалось. Не знаю, было ли у меня право забирать тебя в свой мир, но оставить новорождённого младенца погибать я не мог. Это я подкинул тебя к мастерской Элара, потому что знал, что он примет тебя как родного сына и ты будешь любим всей его семьёй. Ты растёшь среди мудрых и заботливых родителей, добрых братьев и сестёр. Что было бы с тобой в том мире? Даже если бы ты выжил, то вполне мог лишиться разума, ведь ты – наполовину анк!

Поймав вопросительный взгляд Ленца, Шаху продолжил свой рассказ:

– В Малантике шла война, и за короткий промежуток времени обе расы оказались на грани исчезновения. Тогда маги анков объединились и с помощью колдовского дара стали просить своих духов, чтобы их народ навсегда потерял дар страдания. Маги хайров, а их оставалось совсем немного, тоже молили своих духов, но только о мире между обеими расами.

И тогда случилось непредвиденное, случилось то, чего никто не мог ожидать. Да, действительно, народ анков навсегда утерял дар страдания, и в душе каждого анка исчезло всяческое недовольство окружающим миром. Это странно звучит, но анки были довольны всем – чувство несовершенства угасло в них навсегда и в то же время унесло с собой стремление к развитию и прогрессу. Получилось, что маги анков отняли у своего народа всё: и любознательность, и тягу к знаниям. Они отняли у своего народа стремление к совершенству. И сейчас эта некогда сильная и разумная раса постепенно, но верно перерождается в самодовольных и аморальных тупиц. И у них уже подрастает новое поколение примерно твоего возраста с невыразительными лицами, нечленораздельным бормотанием и идиотским смехом. Тупой и порочный народ, невольно проклятый своими же магами, обречённый никогда не знать страдания, по-прежнему обитает у подножия гигантских дерев, не зная ни тоски, ни грусти, не ведая любви и не зная совести. И эта раса вымирает, потому что не чувствует телесной боли от полученных травм, не чувствует боли, предупреждающей о наступлении болезни.

Хайры же, свободные и бескорыстные, получили желанный мир. Их цивилизация так же живёт и развивается на самых могучих деревьях, высоких настолько, что за ветви этих деревьев цепляются облака. Настолько, что мне до сих пор их мир кажется волшебной сказкой – так радостно, легко и свободно от тишины, того спокойствия, которые там царят. И всё в их селениях так прекрасно и так значительно. И это твоя родина, Ленц!

Совсем скоро из твоего темечка начнёт расти твой первый рожок, первая веточка, а когда ты состаришься, на твоём крепком роге их будет одиннадцать. А запах, который волнует тебя с раннего детства, – это запах яйца, из которого я тебя вытащил. Его скорлупа до сих пор хранится в моей пещере.

Душа шамана словно освободилась от тяжёлого груза. Он замолчал. Молчал и потрясённый услышанным Ленц. Тишину прервали звуки встревоженных голосов. Это родители Ленца, потеряв сына, пришли к шаману за помощью. Утомлённый и беспомощный, Ленц не отвечал на вопросы матери и отца и едва плёлся за ними. У него было ощущение, которое невозможно было описать словами: словно он нёс в себе тяжёлый, но очень важный груз, который обязательно нужно сберечь и донести до своей комнаты, чтобы там, в тишине ночи, хорошенько осмыслить его.

* * *

Странные сны Ленцу больше не снились, да и голову в области темечка щекотать перестало. Вместо этого на голове среди густой шерсти уже два месяца красовался маленький крепкий серебристый отросток. Мать сшила ему высокую панаму, чтобы скрыть необыкновенную особенность его внешности, и теперь без этой панамы Ленц из пещеры не выходил. Последний месяц он вообще все дни проводил высоко в горах в поисках лечебного камня, обедая и отдыхая в прохладе нежилых пещер и избегая всяческих встреч с людьми.

Ленц очень любил своих родителей, любил всю свою семью, но теперь, когда он знал своё происхождение, ему всё больше и больше хотелось побывать на своей родине. И кто знает, может быть, остаться там навсегда. Шамана с той самой встречи он больше не видел. Наверное, тот снова ушёл собирать лечебные травы в иные миры, и Ленц с большим нетерпением ждал его возвращения.

Приближались холода, столы в мастерской отца были завалены кентаунитом, и его количества вполне хватало, чтобы рассчитаться с долгами и пережить безбедно две суровые зимы. И Ленц для себя решил, что пришла пора поговорить с родителями и дождаться возвращения шамана.

 
«Обласкан и любим, но в полуночной мгле
Пытается найти свой мир в большой Вселенной».
 

Взять с собой в мир хайров он решил только книгу про одинокого странника.

Между тем новость о белошёрстном мальчике, с лёгкостью добывающем кентаунит, ушла далеко за пределы городка. И однажды Ленц пропал. Его долго искали по всей округе. Приехавшие Кевин, Браун и близнецы вместе с отцом почти месяц прочёсывали местные горы и все нежилые пещеры. К поискам подключились и жители других селений: за мальчика семья обещала огромное для тех мест вознаграждение. Но Ленц словно испарился. Страшная догадка терзала родственников: его украли! Ведь многие завидовали Элару и в душе мечтали иметь такого помощника, как Ленц.

* * *

Похитители Ленца были с побережья. Это была обычная семья – муж и жена. Совершить такой ужасный поступок их заставила беда. Единственный сын был недавно отправлен на каторгу за публично выражаемые на городской площади мысли.

Мучила ли их совесть? Нет, не мучила. Во-первых, для них Ленц был получеловеком из-за своего внешнего вида. Во-вторых, тот был одарённым нюхачом, и у таких одарённых на руднике были некоторые преимущества перед остальными невольниками, и с ними обращались не столь жестоко, как с остальными рабами. В-третьих, безутешные родители были готовы на всё, чтобы спасти любимого сына.

А спасти его можно было либо огромным выкупом (но семья была бедной, и таковых денег у неё не водилось), либо обменом на более выгодного раба. И хотя торговля людьми на планете была запрещена законом, основной рабочей силой в добыче драгоценных камней в Кретано всегда были невольники, разными путями попадавшие на рудник в пожизненное рабство и умиравшие там либо под обвалами, либо от болезней.

Трудился в Кретано и вольнонаёмный народ. Рабочие приезжали на заработки с разных мест и занимали должности охранников, мастеров и надзирателей. Им за работу платили хорошо и в срок.

Рудник Кретано находился в двух часах езды от дома похитителей. Наняв лошадь с телегой и замаскировав среди вещей металлическую клетку, в которой с кляпом во рту сидел Ленц, хозяин дома выехал со двора.

Весть о появлении необычного раба – «совсем ещё детёныша», покрытого полностью белоснежной густой шерстью и с серебристым рогом на голове, – переносилась рабами и вольнонаёмными из одного забоя в другой, обрастая всё новыми и новыми подробностями. Через час у рудника была только одна пища для пересудов – Ленц! Управляющий рудника и продавец стояли на верхней площадке. Было решено сначала проверить способности Ленца – насколько быстро он сможет обнаружить самые ценные камни, скрытые в толще породы, – а затем уже вести переговоры об обмене между сторонами. Ленцу, сидевшему на цепи, сунули под нос несколько видов драгоценных камней.

– Если сможешь найти такие же, отвезу тебя домой в Кентаун, – пообещал ему похититель.

Обрадованный мальчик вскочил на ноги и с цепью на ногах отправился в забой вслед за мастером, которого специально вызвал к себе управляющий. Через час мастер принёс радостную для управляющего новость: новый раб действительно обладал уникальным даром безошибочно по запаху находить ценные породы камней. Счастливый Ленц стоял рядом и улыбался. Он по своей детской наивности полагал, что сейчас его отвезут домой к родителям. Наконец обмен состоялся. Торопливо попрощавшись, отец с сыном ушли, а Ленц остался.

Уже после, спустя какое-то время, вспоминая этот эпизод, Ленц попытается проанализировать своё состояние в тот момент жизни.

Что же он тогда чувствовал в большей степени, впервые столкнувшись с таким человеческим предательством: ощущение своего бессилия, унижение своим состоянием? Он почувствовал, как его сердечко судорожно сжалось, и ему захотелось исчезнуть навсегда. Нет, он не ожесточился, он не чувствовал ненависти, это чувство вообще было для него чуждо. Ему стало невыносимо стыдно за то, что он не такой, как все, и что именно он – Ленц – из-за своей внешности и дара нюхача заставляет людей совершать такие неблаговидные поступки. И это ощущение ещё долго будет в нём жёстко упорствовать. И только ночами его душевный тонкий слух будет слышать голоса любви – молитву матери о его спасении и зовущий голос отца. И только эти сны помогут ему душевно выжить в тот ужасный период жизни.

Прошло три месяца. У Ленца было особое положение среди невольников. Он работал, ел и спал отдельно от остальных. В забои ходил на цепи под присмотром одного и того же надзирателя, кормили его скудно, на ночь цепь отстёгивали, а на ноги надевали деревянные кандалы, чтобы тот и не думал о побеге. Пещерка мальчика была маленькой и узкой, под самым потолком было окошко, куда частенько залетал свежий ночной ветер. Мебели не было, на полу лежал грязный матрац, и рядом стояла металлическая миска для еды.

Надзиратель работой мальчика был доволен. Ребёнок давно окупил свою стоимость и продолжал дальше приносить хозяевам рудника доход. Вот только позаботиться о более качественном и разнообразном питании и условиях сна и гигиены надсмотрщику в голову не приходило, и в конце концов от скудного рациона и постоянного нахождения под землёй Ленц заболел.

Измождённый, со впалыми щеками и свалявшейся грязной шерстью, он лежал на небольшой куче пустой породы. Сил подняться у него не было. Надзиратель велел одному из рабов поднять мальчика и привести в чувство.

Раб склонился над Ленцем.

«Глаза как у шамана», – подумал тот, проваливаясь в забытье. Раб подмигнул ему и, приставив палец к губам, как можно равнодушнее произнёс:

– Так он уже того, – и показал пальцем в потолок пещеры.

– Сдох всё-таки! – выругался надзиратель. Он с силой дёрнул цепь на себя. Безжизненное тело мальчика скатилось с кучи. – Пойду доложу хозяину. Сбросишь его в старую шахту.

* * *

…Ленц очнулся. Горячая, обжигающая жидкость текла по подбородку и щекам, пахло терпким. Перед ним стоял шаман и что-то шептал. Его глаза в темноте сверкали, как глаза кошки. Ленц никогда не видел шамана таким, и ему стало не по себе. Тот словно и не был человеком. Вид у Шаху действительно был жутковатый, да и голос шамана был странным, но в том, как он проговаривал слова на незнакомом языке, был какой-то свой, располагающий и очаровывающий, ритм. Подняв руки, растопырив все пальцы и согнув ноги в коленях, шаман стал крутиться вокруг себя, время от времени подпрыгивая.

Через какое-то время Ленц явственно ощутил движения шамана своим телом. А когда Шаху внезапно бросился с уступа вниз, в старую шахту, Ленц отчётливо прочувствовал его падение и закричал от страха, но тут странное ощущение прошло, а на краю выступа как ни чём не бывало снова стоял шаман. Он поднёс палец к губам, приказывая жестом оставаться Ленцу на месте, и снова стал вращаться, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Ленц следил за ним, и у него стала кружиться голова, он снова чувствовал движения тела Шаху, его скорость, и в конце концов мальчику от всего этого стало совсем худо. И тут Шаху подпрыгнул к нему и стал нашёптывать в ухо непонятные слова. От тела шамана исходил сильный жар. Ленц стал задыхаться, а шаман всё шептал и шептал, и тут мальчик стал понимать его, ему стало легко и спокойно.

– Ты не должен бояться, твоё энергетическое тело очень слабое, но мы соединим твою и мою энергии, и у нас всё получится. У тебя есть нити, которые тянутся ко мне, они не дадут тебе погибнуть, тебе просто нужно их почувствовать. Сейчас мы вместе прыгнем с этого уступа вниз и выберемся из Кретано.

И в самом деле, в теле Ленца появилось незнакомое ощущение, никакими словами на свете он не смог бы его выразить. Всем своим естеством мальчик ощутил дно шахты, каждый её камушек, каждое углубление. Шаман обнял Ленца и, подтолкнув к краю, бросился с ним вниз. Сильная боль охватила тело ребёнка, его словно раздирало на части, он закричал. Боль тотчас утихла, и Ленц увидел своё тело со стороны. Оно медленно выписывало круги, потом зависло в воздухе и растаяло. Через какие-то секунды у мальчика снова появилось сознательное ощущение, как он несётся по воздуху под открытым звёздным небом над колантийскими горами. Когда он падал на землю, ему опять показалось, что тело его раскололось и разлетелось в разные стороны, и от него остался лишь маленький осколочек. И Ленц был этим самым осколочком, комочком, который, подобно утерянному птицей пёрышку, парил в воздухе, плавно опускаясь вниз. Потом этот комочек стал расти и расти до тех пор, пока мальчик не обрёл вновь чувство самого себя. Он уже стоял рядом с шаманом у входа в его пещерный дом. Покачиваясь, Ленц вошёл в пещеру Шаху и рухнул без сил на пол. Шаман тоже был вымотан. Обряд, проведённый в недрах Кретано, потребовал от него огромного психического и физического напряжения.

Через минуту они оба крепко спали на единственном в доме матраце, набитом изнутри сухими травами.

* * *

…Прошёл месяц. Счастливые родители первую неделю боялись даже на минуту оставить мальчика одного в кровати. Находились рядом, отпаивая сына по совету шамана разными снадобьями. Отец читал ему новые книги, а мать кормила понемногу, но часто, выстригая и вычёсывая аккуратно колтуны на его теле. Вскоре шерсть Ленца выровнялась, заблестела и вновь стала отдавать нежной голубизной. Он быстро шёл на поправку, и вот настал день, когда родители разрешили ему пойти в степь одному. Решение это далось им с большим трудом, да и отпустили они его только после того, как шаман заверил, что теперь за Ленцем будет приглядывать его знакомый дух.

Ленц сидел в степи возле любимого камня и по совету шамана упражнял свои чувства. И всё для того, чтобы отправиться в небольшое путешествие в воображаемый мир. Он внимательно присматривался к камню, различая сероватые и коричневые оттенки и изучая причудливые его узоры. Проводя кончиками пальцев по тёплой от солнца и шероховатой поверхности, Ленц полностью концентрировался на своих ощущениях – слушал, как шелестит трава и шуршат ползающие по камню насекомые. Вдыхая их запах, подолгу сидел с закрытыми глазами, чувствуя и тёплый ветерок, и солнечное тепло, и биение своего сердечка.

Дома он тоже постоянно упражнялся – представлял себя в мастерской отца стоящим перед его рабочим столом. Закрыв глаза, мальчик мысленно касался руками разных кусков кентаунита, чувствовал их размер и структуру, ощущал их своеобразный запах и пыльный привкус на языке.

Ленцу нравились эти упражнения. А ещё чуть позже с разрешения шамана в определённые часы он стал представлять себя в незнакомых местах. Лёгкий бриз холодил его кожу, а мальчик, ощущая запах другой земли, проводил по ней руками и ментально чувствовал чужую жизнь – незнакомых животных, птиц и насекомых. Потом он открывал глаза и осматривался вокруг себя. И всегда при этом чувствовал рядом чьё-то незримое присутствие и по научению шамана обращался к духу с просьбой сопровождать его в незнакомых местах. После окончания прогулки Ленц благодарил духа, переносил себя в своё тело и уже потом открывал глаза в своём реальном мире. Кто был тот дух, мальчик не знал, но догадывался, что тот сопровождал его по поручению шамана.

Однажды Ленц получил новый опыт. Вышло это случайно. В один из июльских дней он вместе с матерью собирал лекарственные травы в степи. Возвращаясь домой, они решили передохнуть в излюбленном месте Ленца.

Мать села на траву, прислонившись спиной к нагретой солнцем каменной стене, и задремала. Ленц разлёгся посреди ярко-бордовых степных цветов горицветов и, как обычно, закрыл глаза и стал вслушиваться в окружающий его мир. Ветерок шевелил траву, и горицветы щекотали мальчику лицо, отчего тот никак не мог сосредоточиться. Он вдыхал их нежный аромат, слушал шелест листьев и думал: могут ли цветы общаться между собой так же, как животный мир? И мальчик стал представлять себя горицветом, представлять, как в его жилах вместо крови течёт горьковатый зелёный сок, как его ноги корнями уходят глубоко в землю. И в какое-то мгновение часть его сознания слилась с одним из цветков. И вроде бы ничего не изменилось – такое же солнечное тепло и дуновение ветра, и в своём новом состоянии ему было так же уютно и хорошо, как и в состоянии человека. Но вместе с этим присутствовало и новое, ранее неведомое ему ощущение. Ленц всем своим естеством чувствовал все степные травы одновременно и при этом отчётливо ощущал самого себя.

И тут он вспомнил про нити, о которых говорил ему часто шаман. Чудесные нити, которые связывают всех и вся в мироздании. И вот сейчас сознание Ленца связывалось волшебным образом не только со всей степью, но и с любым растением в этом огромном мире. Мальчик подумал о дереве, одиноко растущем в горах Кентауна, и сознание тут же перенесло его на горный хребет, притом что тело (горицвет) по-прежнему оставалось в степи. Ленц ликовал: двигаться по этим связующим нитям можно было в пределах всей планеты Коланти, чем он тотчас и стал заниматься.

Ощущение такого единства было непередаваемым, и это было настолько разумно, верно и естественно, что по-другому просто и быть не могло.