Текст книги "Лафертовская маковница. Облака твоей вселенной"

Мальчик подумал было и о других мирах, но тут его мысли неожиданно прервали:

– Рано!

И он вернулся в сознание человека. Мать ещё спала, Ленц сидел в траве и потерянно смотрел на неё. На него вдруг накатила такая беспросветная тоска по тому радостному чувству единства, которое ему посчастливилось испытать. Он ощутил на себе, насколько одинок каждый человек и какая огромная пропасть отделяет его от мироздания. И насколько узколобо и плоско человеческое мышление, да и весь созданный цивилизацией мир. Ему на какой-то миг расхотелось быть человеком!

В Ленце жила огромная сила желания, которая выходила за рамки привычного на планете Коланти мира. Но после этого события в степи в его душе появилось ощущение пустоты. Зачем он здесь? Он не такой, как все, и не только своим внешним обликом. Да, он хороший нюхач, и, добывая кентаунит, Ленц искренне радовался, что приносит миру пользу: лечебное масло помогало людям вновь обрести здоровье. Но почему подавляющее большинство людей не стремится использовать свои исключительные качества для всеобщего блага? Почему они лгут, завидуют, крадут, убивают? Почему не осознают, какое это удовольствие – служить другим и иметь между собой и остальными чудесные связующие нити?

И как ему, Ленцу, жить среди них? Как вообще можно строить отношения с таким миром? Ведь не всегда рядом с ним будут его родители и Шаху. Может быть, он просто здесь чужой, и пришла пора возвращаться на свою историческую родину. Возможно, именно там его жизнь обретёт какой-нибудь смысл.

Глава 2
Мир Малантики

Шаман сразу одобрил решение мальчика вернуться в свой параллельный мир. Родители поначалу категорически были против. Но после некоторого раздумья наконец сдались.

Ленц отчаянно нуждался в обществе, которое примет его на равных и позволит развиваться и совершенствоваться дальше. Мать с отцом прекрасно понимали, что на Коланти этого не будет.

– В конце концов, между нашими мирами останется одно связующее звено – наш уважаемый Шаху, – грустно улыбаясь и обнимая сына на прощанье, сказал отец.

Когда Ленц с шаманом перешли в пещере Шаху через пространственно-временной туннель в мир Малантики, первое, что увидел мальчик, было ярко-синее небо, на котором светило четыре солнца. Одно было огромное и ярко-оранжевое, остальные – маленькие и жёлтые.

Шаху и Ленц стояли на плоской макушке гигантского дерева, и вокруг был дремучий волшебный лес из огромных дерев. Между ними по воздуху медленно плыли густые туманные облака, и за них то здесь, то там цеплялись оранжевые и жёлтые лучи четырёх солнц. И от этого облака казались как-то по-необыкновенному радужными, от такой чудесной красоты захватывало дух. Рядом среди причудливых ветвей бегало и порхало множество мелких зверьков и птиц. А листья… Какие огромные зелёные листья росли на этих могучих деревьях! Они блестели и переливались, каким-то листом можно было запросто укутаться, словно одеялом, а теми, что побольше, спокойно накрыть крышу глиняного дома в Кентауне.

Шаман повёл Ленца по воздушным тропам, сплетённым из веток и лиан, к соседнему дереву. Было невероятно высоко, но Ленц не боялся. Он испытывал неописуемую радость, ему казалось всё вокруг до боли знакомым по его снам. Наконец они дошли до места, где стояли небольшие аккуратные хижины. Хайры, увидев их, оставили все свои дела и пошли навстречу. Они были белошёрстные и зеленоглазые. У каждого взрослого на голове ветвились серебристые рога, у кого один, у кого несколько. Ленца поразили их лица, необыкновенно одухотворённые, красивые и добрые. Хайры радостно приветствовали Ленца на незнакомом мелодичном языке и поклонились. Их приветствие показалось мальчику самым прекрасным пением на свете. Он поклонился им в ответ. Вокруг бегало много маленьких детей, они весело смеялись и, подбегая к гостям, протягивали удивительные по внешнему виду плоды.

В тот день Ленц увидел, как мирно и радостно живут его соплеменники. Они приняли мальчика с такой любовью, словно тот был для них самым дорогим и значимым существом на свете.

Прошло полгода. Ленц уже вовсю общался с хайрами на родном языке и в совершенстве овладел письменностью. Жизнь в племени радовала его душу. Среди хайров не было ни злобы, ни зависти. Взрослые постоянно трудились, но трудились с большим удовольствием. Жили все словно самые близкие и любящие родственники, почитая друг друга и заботясь обо всех членах своего общества. И у каждого была своя видовая роль. Кто-то передавал подрастающему поколению свои знания, кто-то добывал плоды и выжимал из них питательные соки. Одни хайры занимались строительством и ремонтом хижин и воздушных троп, другие собирали дождевую воду для питья, третьи умели лечить не только самих хайров, но и зверей и птиц.

Хайры обладали многочисленными знаниями и умениями, и Ленц поочерёдно помогал то одним, то другим и никак не мог определиться, чем же ему таким заниматься, чтобы принести племени наибольшую пользу. Он с успехом перепробовал всё, кроме сбора лекарственных трав. Спускаться к подножию деревьев ему не разрешалось. Сбором лекарственных растений занималась особая группа хайров.

* * *

Однажды ночью Ленц долго не мог заснуть. Мысли одна за другой теснили ему голову, и он вышел из своей хижины освежиться ночным воздухом. Тотчас же к нему подскочили маленькие зверьки, они запрыгнули к мальчику на руки и плечи и стали ластиться, а Ленц гладил их и тихо разговаривал с ними. Он уже привык, что все звери, живущие на гигантских деревьях, ласковые и всегда радуются при виде хайра. Вот и сейчас стайка зверьков последовала за мальчиком вниз по воздушным тропам, то забегая вперёд, то поочерёдно запрыгивая к нему на руки. Тропа закончилась где-то на середине дерева, дальше ходить хайрам без особого разрешения старейшин запрещалось.

Ленц перелез через канатные перила и стал спускаться вниз, осторожно перепрыгивая с ветки на ветку. Зверьки доверчиво следовали за ним.

Спустившись к подножью дерева, мальчик замер. Еле уловимый запах витал в воздухе. Это был запах из его снов. Точно такой же аромат присутствовал и в скорлупе яйца, из которого вылупился Ленц. Вдруг зверьки испуганно метнулись вверх, мальчик услышал за спиной шумное сопение и оглянулся. Неподалёку от него стоял совсем юный анк (наверное, по возрасту он был таким же, как Ленц). Это был новый представитель породы «анкообразных». На невыразительном лице под плоским узким лбом бессмысленно взирали на мир голубые глаза. Он время от времени что-то бессвязно бормотал и чесал пятернёй свою промежность. Ленц по отцу наполовину был анк, и от вида этого маленького полуанка-полуживотного он пришёл в ужас. Его испугала сама мысль, что он сам мог стать таким, если бы шаман не перенёс его в свой мир. И этот ужас заставил его бежать. Ленц схватился за ветку, быстро подтянулся и помчался вслед за зверьками. Только добравшись до воздушной тропы, мальчик остановился и перевёл дыхание. Теперь юноша знал, в чём смысл его жизни и чему он посвятит всего себя без остатка. Он возродит цивилизацию анков, а поможет ему в этом Шаху. Но для начала ему придётся понаблюдать за полуанками и отобрать нескольких для возрождения в них разума.

«Мы все связаны едино во Вселенной!» – вспомнились ему слова из книги про одинокого странника.

* * *

…Густые радужные облака плыли по воздуху. Ленц стоял у самого края макушки дерева, которое росло обособленно от других гигантских дерев и соединялось с ними единственной и невидимой глазу воздушной тропой.

Только немногие посвящённые знали о ней.

На этом дереве и жил последние два года Ленц со своими подопечными анками. Ленц – один из самых молодых магов племени хайров – вместе с Шаху сделал невозможное: они разыскали в тонких мирах несколько потерянных душ анков и вернули их в тела. Разумными те не стали, но какие-то проблески разума у них всё-таки появились.

По крайней мере, голод и боль они стали чувствовать. А месяц назад у одной из самочек Ленц самолично принял роды. Разбив оранжевое яйцо и бережно вынув оттуда младенца, он отдал его матери. И та поначалу стала старательно вылизывать малыша языком, а когда младенец заплакал, прижала к себе и дала малышу грудь. Было ясно, что ребёнок с рождения чувствует голод и холод, а у матери присутствует материнский инстинкт.

А сегодня младенец улыбнулся и потянул к Ленцу свои ручки. И тот мог поклясться всеми богами: в глазах самки он увидел гордость за своего малыша. Цивилизация анков возрождалась. Да, работы впереди предстояло много. Но Ленцу уже виделось в мыслях новое устройство малантийского общества – светлый мир, который однажды хайры и анки сумеют создать с помощью собственных сил.

Илия
Фантастический рассказ

Человеческая беременность в условиях чужой планеты развивалась стремительно. Девятимесячный цикл превращался в двадцативосьмидневный. При этом менторские женщины, прилетевшие туда с рабочим кораблём навестить своих мужей – космических геологов, чувствовали себя замечательно. Когда всё это осознали на самой Менторе, состоятельные семьи стали посещать эту планету с целью быстрого деторождения. Период со дня зачатия до родов состоял всего из четырёх недель, при этом и роженицы, и их малыши не подвергались никакому риску. Предприимчивые менторцы быстро оценили ситуацию. Территория другого мира была поделена между многоимущими, и на оранжевой от глины и богатой на топливо планете, как грибы после дождя, выросли гостиницы и роддома. Затем в тех же роддомах зачатие стали проводить искусственным путём, используя только отцовские сперматозоиды, и детей выращивали в специальных капсулах за те же 28 дней. И счастливые отцы семейств преклонных лет нередко улетали домой сразу с двумя наследниками. Были довольны таким поворотом событий и их молодые жёны. Конечно, услуга была не из дешёвых, позволить её себе могли только самые обеспеченные жители Менторы. Но через три года капсулы с точным повторением всех параметров другого мира стали массово производить на Менторе. И наступила революция в деторождении.

Почти в каждой молодой семье в кредит приобретался инкубатор – капсульный блок из двух частей со встроенной автояйцеклеткой. В неё запускались сперматозоиды, и с этого момента до самого выхода можно было наблюдать, как за стеклом растёт и развивается твой ребёнок. Встроенная камера записывала полностью весь процесс. Роды как физиологический процесс на Менторе стали вымирать. Материнский инстинкт тоже оказался под угрозой исчезновения. Но самое страшное, что человеческая жизнь обесценилась ещё больше. Стали возникать нелегальные фермы по выращиванию человеческого биоматериала – для армии, бесплатного физического труда, для органов и всякого рода извращенцев.

Именно так появилась на свет Илия. С самого рождения судьба девочки складывалась необычным образом. Ферма по выращиванию младенцев находилась в открытом океане на одном из архипелагов. Цепочка из одиннадцати островов, с богатой флорой и фауной, образовывала собой круг и находилась довольно далеко от двух и единственных материков Менторы. Этот островной архипелаг однажды был взят в долгосрочную аренду предприимчивыми дельцами у правительства Менторы, взят с условием сохранить быт и культуру местного населения. Под местным населением значились островные аборигены племени охаби, сохранившие почти первобытный уклад жизни благодаря своей удалённости от цивилизации. Цивилизации, успевшей покорить пару планет в своей Солнечной системе и добывающей полезные ископаемые на космических астероидах. Всех аборигенов в количестве ста двадцати человек согнали на один из островов, на остальных же были построены небольшие портовые посёлки для грузовых и пассажирских судов и нелегальная ферма по выращиванию человеческого биоматериала. И, конечно, основным источником дохода для хозяев архипелага стала продажа детей и доходы от проституции: эти острова славились самыми красивыми и умелыми жрицами любви, привлекая моряков и самых разношёрстных туристов.

Илию, когда ей было несколько дней от роду, выкупили у управляющего фермой аборигены.

Никто не мог понять, как они попали на хорошо охраняемый остров и пробрались внутрь фермы незамеченными. Застал их совершенно случайно один из работников и сразу же вызвал управляющего и охрану. Зрелище было странное. Среди стерильного прозрачного интерьера, напичканного сложнейшими микросхемами, стояла группа босых людей, в одеждах из птичьего пуха и перьев, с меховыми тесёмочками в чёрных волосах и какими-то неуместными атрибутами на размалёванных лицах, и мрачно молчала. Потом из этой группы выступила женщина, которая была одета ещё более странно, чем её соплеменники, и заговорила на островном языке, показывая одной рукой на боксы для новорожденных, а другой протягивая управляющему крупный драгоценный камень – целое состояние по менторским меркам. Управляющий понял, что аборигенам нужен конкретный ребёнок. Сделка состоялась. Так у Илии появился дом и появилась семья.

Девочка с синими глазами и волосами цвета солнца с раннего детства обладала удивительным даром – она была магической певуньей (на языке племени это звучало как «илия»), которая умела сочинять лечебные песни и исполнять их на народных инструментах племени охаби. Впадая в транс и исполняя свои магические песнопения, ритм и слова которых могли успокоить даже начинающийся шторм, Илия помогала своим соплеменникам восстанавливать баланс в их душах и телах. А сегодня у Илии было особенно важное дело. С самого утра женщины племени плели детские колыбельки из длинных гибких веток водного растения. Мужчины искали по всему острову гладкие от океанских приливов валуны и складывали их на песчаном берегу. Сама же Илия, стоя по пояс в воде и раскачиваясь в такт волнам, сочиняла песню, которая должна была помочь младенцам с фермы: их одного за другим косила неизвестная болезнь. Ещё не наступили сумерки, когда с соседнего острова подплыл корабль, на берег стали выносить умирающих малышей. Женщины племени бережно укладывали их в сплетённые колыбельки, устланные мягкими травами, затем выложили из шестидесяти детских корзинок большой ровный круг. Остальные приплывшие расселись вторым кругом на ещё горячих от солнца валунах. Жители племени, воткнув по третьему кругу в песок факелы, расположились позади. Столько народу Илия ещё никогда не видела. Когда она вышла из леса и встала в центр круга, второй ряд оживился, послышались возмущённые крики и оскорбления. Инкубаторские дети были на строгом учёте у хозяев острова, по достижении ими трёхмесячного возраста они лично осматривали каждого и решали его дальнейшую судьбу. Поэтому приплывшие на корабле люди очень надеялись на помощь аборигенов – спасти хотя бы оставшихся в живых младенцев. И, конечно, никто из них не ожидал увидеть в роли шаманки такую юную девочку. Илия по очереди внимательно оглядела прибывших на остров взрослых.

Когда, в какой момент стих плач умирающих детей и недовольные голоса работников фермы? Когда из бряцания каменной трещотки сплёлся завораживающий ритм, став началом магического песнопения? Голос пел красиво, голос очаровывал, и все сидящие вдруг поверили ему. На Илию смотрели с благоговением. Песня была длинной, слов её приплывшие люди не понимали, но от этого она казалась им ещё прекраснее. Чудесная мелодия залетала в душу каждому и доставала с самого её донышка что-то очень хорошее, но когда-то по каким-то причинам забытое. Работники фермы вдруг обнялись и стали раскачиваться в такт ритму, лица их посветлели. Кто-то плакал, кто-то смеялся. А магическая песня звучала всё громче и громче, и Илия добавляла к ней всё новые и новые ритмы. Зажжённые аборигенами факелы осветили счастливые лица. Илия перестала петь и ходила от колыбельки к колыбельке, жадно вглядывалась в лица малышей, выкрикивая что-то ритмичное на языке охаби и отбивая ладонями такт.

«Душа крепким молодым побегом пускает корни в маленькое тело, тело наливается живительным соком. Крепнет и растёт, растёт и крепнет…»

Юная шаманка вдруг замолчала и о чём-то глубоко задумалась. Потом посмотрела на второй ряд и улыбнулась ему так светло, заиграла на дудочке так проникновенно, что все затаили дыхание и закрыли глаза. Никто не заметил, как Илия отступила в лес, как закончила уже там играть свою мелодию, как её, бледную и трясущуюся, с побелевшими губами, несли торопливо на руках в океанские воды – смыть эмоциональное и физическое напряжение, но было уже поздно…

Крепко спали младенцы в своих колыбельках, а работники фермы вместе с оставшимися аборигенами до рассвета слушали запутавшийся в ветках деревьев ветер и пение ночных птиц. Всё вдруг встало на свои места, стало простым и понятным. А на противоположном берегу острова появился совсем другой круг, там тоже горели факелы до самого рассвета. Племя охаби тихо оплакивало уход души своей Илии.

Корабль с работниками фермы и командой корабля уплыл на свой остров ранним утром. Без детей. В этот же день там случился пожар, ферма сгорела до самого основания. Поговаривали, что подожгли её сами работники, чтобы уничтожить неизлечимый вирус, погубивший всех инкубаторских младенцев. На всех островах началась срочная эвакуация, корабли один за другим отплывали от берегов. Про аборигенов никто и не вспомнил. Численность племени охаби увеличилась в тот день ровно на шестьдесят выживших младенцев, каждый из которых нашёл на острове свою семью.