Текст книги "Общество мертвых и исключительных"

Ноа заметил, как Соль сняла наушники и, переглянувшись с Эбель, отчего-то захихикала.

– Узнаете всё, что отличало этого великого художника от других. Рассмотрим на примере холста «Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом».

У мисс Моретти было хорошее настроение. Наверное, потому, что на уроке искусств сегодня было на удивление много человек.

– Эта неоконченная картина относится к поздним работам Леонардо. На ней изображены Христос, его мать Мария, бабушка Анна и ягненок, символизирующий будущие страдания младенца. Предположительно, картину заказал король Франции, Людовик XII, для своей беременной супруги. Но да Винчи та-а-ак долго ее рисовал, что и Людовик, и его жена успели умереть. И на этом историки умывают руки. Любая другая информация об этой работе утеряна. Но знаете, какой секрет скрывается на этом холсте? – Преподавательница подошла к доске, на которой висел плакат, похоже, заказанный на eBay. – Здесь Мария и Анна одного возраста.

Ноа присмотрелся к женщине, сидящей на коленях своей матери. У обеих были молодые лица. Одна из них была взволнована. Она тревожно смотрела на младенца, который тянулся к ягненку. А вторая была спокойна и уверенна.

– Предполагают, что на картине изображены мать да Винчи Катерина и его мачеха Альбьера. Так он выразил свои психологические травмы. Ребенку сложно было расти с двумя матерями. Но кто из них кто, искусствоведы предположить не смогли.

Видимо, Бруна прониклась чувствами к ребенку и в свой тяжелый вздох вложила кучу сожалений. Горестному виду преподавательницы вторила такая же грустная музыка композитора, имя которого Ноа уже забыл.

– Итак, вернемся к секретам живописи. Первый секрет, – мисс Моретти быстро переключилась на студентов, – это сфумато – мягкая тень, дымка, которая размывает четкие границы. Так все линии, очерчивающие формы, становятся подвижными. – Она провела пальцем по контуру женских тел и их одежде.

Реджис все записывал, Ноа последовал его примеру. Как и несколько других заинтересованных студентов. Только заучка Соль запоминала все без записи. Загружала в свой жесткий диск, встроенный в голове. И если бы Ноа не знал о настоящих способностях Соль, то поверил бы в то, что она робот. Искусственный интеллект, который захватит их планету. Или задушит своими вечными «Правильно вот так, а не так» и «Я знаю все на свете, а ты не знаешь ни черта».

– Если вы посмотрите на дальний план, – мисс Моретти показала на горы, – то увидите второй секрет. А именно то, что фон тусклее и менее четкий, чем передний план. И это называется световоздушной перспективой. А теперь скажите мне, что еще вам бросается в глаза?

Класс молчал.

– Очевидно же, ну.

Святая Дева Мария… Ну кто бы сомневался, что Соль не упустит возможности поумничать. Сраная выскочка.

– Улыбки, – сказала она с видом «как можно этого не знать».

– Улыбки, – согласно повторила мисс Моретти. – Самая яркая особенность в работах Леонардо. Они ускользающие, неясные. Будто в них скрыто всё или не скрыто ничего. И все это благодаря сфумато. Тому самому размытию контуров. – Мисс Моретти показала на лица двух женщин и ребенка. – Ну, и закончим всё жестами. Кистями рук. Стопами. Тонкими пальцами. Мягким языком тела. Округлыми объемами. Все это аристократично, изысканно, выразительно. У всего этого есть своя история.

Бруна застыла, наслаждаясь красотой картины, расплылась в улыбке и прикусила губу.

– А теперь, зная всё это, давайте попробуем нарисовать свой шедевр.

Она нехотя оторвала взгляд от плаката и подошла к холсту.

По этому сигналу Ноа вытянул руки на столе и положил на них голову. На этом его работа закончена. Важную часть он послушал, а практика не его конек. Как и все гуманитарные науки. Как и художественность. Такого слова небось и не существует. И это лишний раз доказывает, что к Ноа оно не имеет никакого отношения.

Час урока пролетел незаметно.

Выгнувшись и хрустнув позвоночником, Ноа потянулся на стуле. Все студенты, быстро собирая вещи, торопились на последнюю пару по литературе. Мисс Моретти, как ни странно, оставив свой остывший напиток и пирог, вышла из кабинета. Гаденыш Реджис не стал дожидаться Ноа, и тот, вскочив с места, чтобы выкрикнуть ему в спину пару ругательств, задел ножку парты. Лежащая на ней сумка съехала на пол, и из нее, будто из шляпы фокусника, вывалились обгрызенное яблоко, сломанный на две части карандаш, скомканный лист, учебник по астрономии, пакет молока, пачка «Ментоса» и конверт, будто назло отлетевший чуть ли не в другой конец кабинета.

– Вот о чем я забыл! Точно… – прошептал Ноа, поднимая конверт брата. – Отличный повод прогулять литературу.

И, запихнув вещи обратно в свою сумку, Ноа поспешил в кабинет шифрологии.

– Джоси, давай не здесь.

Кому принадлежал голос с итальянским акцентом, догадаться было несложно. Ноа встал у двери туалета, прячась за углом.

– Все пошли на пару к Роуз, – голос Кэруэла был каким-то крайне сладким. – Нас никто не увидит.

Коридор и правда опустел, только на стенах плясали яркие пятна узорчатых витражей.

– Я не уверена, лучше не будем рисковать, amore mio[12]12
  Любовь моя (ит.).


[Закрыть]. Ты знаешь правило Деборы: преподавателям нельзя заводить отношения в академии.

Это правда. Директор запретила это и студентам. Но кого волновали правила? Сдерживать льющиеся прямо из ушей гормоны было крайне сложно.

– Не сегодня. Не сейчас. Не здесь, Джоси. Да и мне уже пора. Надо вернуться в кабинет, убрать за студентами после живописи.

По каменному полу застучали каблуки, стук превратился в улетающее вдаль эхо.

– Бруна, черт возьми, сколько можно меня мучить?

Мисс Моретти прошла мимо прятавшегося у туалета Ноа и, не заметив его, скрылась за поворотом в свой кабинет. Она прошла быстро. Возможно, правильнее будет сказать, пробежала. Оставила за собой лишь шлейф шоколадного аромата и растерзанных чувств преподавателя шифрологии.

Ноа подозревал, что у них роман. Весь прошлый год Кэруэл частенько заглядывал к мисс Моретти во время урока и, ссылаясь на важные преподавательские дела, просил выйти. Зачем-то вечно ждал ее после пар у кабинета. А лесные цветы, стоявшие сначала в вазе у Джосайи, на следующий день чудесным образом оказывались на столе у Бруны. Однажды Ноа даже видел их в парке в Санди, когда сам прогуливался там в облике брата. Но преподаватели просто сидели на лавочке. Ни больше ни меньше. Вроде бы. Ноа тогда торопился и, гремя бутылками в пакете, бежал к дому, где мирно спал ничего не знающий Арни.

– Вы так раскраснелись, мистер Кэруэл, – вышел из-за угла Ноа, и преподаватель от испуга подскочил на месте.

– Что ты тут забыл? – Схватившись за сердце, он прислонился к стене.

– Я пришел передать вам письмо от брата.

Профессор сразу все понял (получать такие послания от полицейских ему было не впервой) и, забрав из рук Ноа конверт, тут же распечатал его.

– О! – Его глаза стали такими же круглыми, как и эта буква. – Ого! – Брови тоже поползли на лоб. – Интересно! Очень интересно!

Джосайя достал фотографию и внимательно рассмотрел ее. Ноа хорошо помнил мужика с проколотыми сосками, и вновь видеть ему это не хотелось. Но вот записка со странными каракулями, которые своим неаккуратным почерком вывел Арни, вызвала неподдельный интерес, и, обойдя профессора, Ноа заглянул в письмо.

– Ритуалка, – мистер Кэруэл мыслил вслух. – Это точно ритуальные убийства. Сто процентов они, но вот это… – повернул он лист, пытаясь в нем что-то увидеть. – Вот это что? Послание убийцы? Предупреждение?

– Шифр же? Не? – кинул Ноа.

Профессор вновь испуганно подскочил, забыв о том, что в коридоре стоит не один.

– Черт! – выругался он. – Иди на пару, живо!

– Не-е-е… – Ноа подошел к двери, ведущей в кабинет шифрологии. – Мне тоже теперь интересно, что это.

– Я свяжусь с твоим братом сам. Это дело не касается малолетних студентов.

– Мне двадцать.

– Оно не касается и студентов, которым двадцать.

Джосайя обошел Ноа и, схватив ручку двери, попытался ее закрыть, но Ноа вовремя подставил ногу.

– Интересно, а ваш роман с Бруной касается студентов? – Ноа знал, на что давить. – Джоси?

Кэруэл закатил глаза. Сжал губы и заскрипел зубами. Он стискивал дверную ручку так, что побелели костяшки.

– Я осуждаю любого рода манипуляции, Ноа Эдвин, – грозно сказал Джосайя. – Ты не имеешь никакого отношения к делу, которое, как пишет твой брат, чрезвычайно секретное.

– Да я уже видел фотки…

– Ты пользуешься информацией, которую узнал, подслушивая чужой разговор, – перебил мистер Кэруэл. – Теперь ты считаешь, что власть надо мной в твоих руках. И я, как глупый напуганный мальчишка, позволю тебе одержать надо мной верх?

– Ага, – сунув руки в карманы брюк, Ноа качнулся на пятках.

Джосайя презрительным и совсем не ободряющим взглядом осмотрел Ноа с ног до головы и, закатив глаза, проглотил свое отчаяние.

– Ты прав, Эдвин. – Кэруэл широко распахнул дверь. – Но я позволю тебе выиграть лишь раз, потому что вина в том, что я плохо скрывал то, что должен был скрыть, моя. Я обещал научить вас не только прятать информацию, но и узнавать ее. И со вторым ты отлично справляешься и без моих уроков. Молодец.

«Молодец» прозвучало так, будто ни черта Ноа не молодец. Скорее, «молодец» наоборот. Но не «цедолом», а «офигеть, ты влип пацан».

Ноа шмыгнул в кабинет, и мистер Кэруэл закрыл его на ключ. Одних наглых ушей ему хватило. Других нужно было обязательно избежать. Хотя всем было и так известно то, что в этой академии ни от кого ничего не скрыть.

Ноа давно не видел таких извращенных убийств. Последнее случилось много лет назад: мертвого парня нашли рядом с часовней у главной церкви города Санди. Вроде над ним тоже успели поиздеваться и вырезать что-то на груди, но Ноа был маленьким и не запомнил подробностей. Шума вокруг этого дела не было. Его быстро замяли и, кажется, даже не расследовали до конца. Арни тогда еще не работал в полиции, и любопытному носу Ноа не у кого было разузнать побольше деталей. Даже журналисты помалкивали, а вместе с ними молчали и заголовки городских газет. Кроме одной, которую быстро сняли с продажи. Непутевые почтальоны успели раскидать немного экземпляров тиража к дверям самых богатых районов Санди. И дом Ноа был в их числе.

«Новое возмездие над скурами» – гласил заголовок. Тогда мама так и не дала Ноа прочитать статью и, вырвав из рук газету, кинула в камин.

Чуть позже Арни решил, что не пойдет по стопам отца, и, собрав вещи, отправился в армию на два года. Ноа был любимым сыном матери, а Арни – любимым сыном отца, и его отъезд стал еще одной причиной развода родителей. Отцу больше некого было любить в их семье.

– Хватит топать, – Джосайя, изучающий фотографию, упрекнул Ноа. – Мешаешь мне сосредоточиться.

Ноа не терпелось узнать, что же там такого придумал очередной безумец, убивший человека в Санди.

– Это похоже на сигил.

Мистер Кэруэл положил снимок на стол и подвинул к себе бумагу с ручкой.

– Не спрашивай у меня, что такое сигил, – сказал он Ноа, который уже открыл рот для того, чтобы именно это и спросить. – «Сверхъестественное», что ли, не смотрел? Должен знать хотя бы оттуда.

– Я смотрел «Отчаянных домохозяек».

– Вместо демонов искал счастье в тихом пригороде?

Джосайя вырисовывал странные знаки, крючки, палочки, иероглифы и пытался найти что-то похожее на то, что было вырезано у трупа на груди. Спустя мгновение он все же сдался и заговорил:

– Термин «сигил» происходит от латинского sigillum, это означает «печать». В том числе он может быть связан с понятием segulah в иврите, что означает «слово, действие или элемент духовного воздействия». Из этого мы понимаем, что сигил – не что иное, как символ или ряд символов, образующих печать. Чаще всего сигил несет в себе магическую силу. Так в Средневековье маги, алхимики и ученые вызывали духов и демонов. Самые известные сигилы представлены в средневековых магических и алхимических книгах. В основном по демонологии: «Малый ключ царя Соломона», «Шестая книга Моисея», «Сигилы черной и белой магии» и другие. Самым известным сигилом является пентаграмма. А еще сигилы используются в качестве эмблем различных сообществ.

У мистера Кэруэла был самый полезный, восхитительный, шикарный дар. Он помнил все, что когда-либо читал. Звучит как мечта, не так ли? Это и к экзаменам готовиться не надо, и тесты можно все на отлично сдавать! Хотя… Хотя для этого придется читать книги, поэтому – нет. Это не самый полезный, восхитительный и шикарный дар.

Зато Джосайя, с легкостью выдав дословную статью про эти стремные сигилы, гордился тем, что умнее в этом кабинете, если не во всей академии, никого, кроме него, нет.

– Сигил составляют из разных сложных символов и геометрических фигур. И если ты думаешь, что, нарисовав его, можно призвать демона, то нет. Сигил лишь помогает вызывающему достигнуть нужного состояния для вызова духа.

Мать моя женщина, ну началось…

Лучше бы Ноа не совал свой нос в дело Арни. Сидел бы себе преспокойненько да наслаждался тишиной. А не очередной внеплановой лекцией по какой-то очередной ненужной фигне.

– В сигиле скрыты имена духов, демонов и божеств. В «Малом ключе Соломона» приведены аж семьдесят два сигила демонов ада, – рот Джосайи не закрывался, – и над каждым вызывающий может получить власть.

– Я понял, не продолжайте, – попытался Ноа остановить профессора.

– Поэтому я переберу все тайные имена демонов и божеств, чтобы понять, что тут зашифровано, – не сдавался мистер Кэруэл.

– Так их же миллионы… – отчаянно протянул Ноа, не желая ждать ответа на волнующий вопрос еще пару часов.

– Я же сказал, что их семьдесят два. Мне понадобится пара дней на то, чтобы разгадать эту загадку. А пока… – Джосайя отодвинул исписанный лист и взял записку Арни, – мы разберемся с этим посланием.

В офисе Ноа бесцеремонно сунул нос во все интересные делишки Арни, пока тот бегал за кофе. Он порассматривал фото с исписанной кровью стеной, залез в компьютер. Похоже, Арни сам пытался разгадать написанное. На компе были открыты десятки онлайн-словарей, но, видимо, поиски оказались тщетными, поэтому в соседней вкладке Ноа нашел письмо в отдел, занимающийся уликами. И в итоге Джосайе досталась записка с корявым почерком Арни, который неумело скопировал все написанное.

– Ну, тут элементарно, – ударил пальцами по бумаге Джосайя, – какой болван пытается скрыть такое на арамейском языке?

Видимо, такой же болван, как Ноа, который первый раз о нем слышал.

– Ара-что?

Джосайя расправил плечи и выпрямил и без того прямую спину. Ноа опять пожалел, что спросил что-то, в чем профессор точно разбирается.

– Язык назван в честь западносемитских племен. Арамеев. Кстати, их диалект был похож на иврит. А иврит, как ты наверняка знаешь, принадлежал к ханаанским языкам.

Пресвятая Дева Мария…

– Боже… – недовольно протянул профессор, услышав тяжелый вздох Ноа. – Ладно-ладно. Объясню проще. Это родной язык Христа.

– Это звучит более понятно, чем все то, что вы сказали пять секунд назад, – облегченно выдохнул Ноа, радуясь, что не пришлось выслушивать очередную душную лекцию.

Профессор прищурился, пытаясь разобраться в написанном, и Ноа зачем-то прищурился вместе с ним, но, конечно же, ничего так и не понял.

– «Ана… таву», – запинаясь, прочитал Джосайя. – Ну и почерк у твоего брата… Черт ногу сломит.

– Ана таву, – повторил Ноа.

– «Я вернулся», – перевел профессор.

По спине Ноа пробежали мурашки. Холодные, как стена, исписанная кровью. Теперь она еще отчетливее стояла перед глазами Ноа, а убийца, как в самых настоящих фильмах ужасов, с безумной улыбкой и пеной у рта вырисовывал буквы, понятные только ему. «Я вернулся». Кому он это сообщал? К кому обращался? Хотелось разобраться в этом быстрее и, не дожидаясь следующей пятницы, примчаться в участок к брату, который наверняка успел узнать кучу деталей по этому делу.

– Эдвин, никому не говори о том, что ты тут услышал. – Преподаватель тоже был напряжен. – Понял?

Он сложил записку и фотографию обратно в конверт и убрал под стопку своих старых пыльных книг.

– Конечно, мистер Кэруэл. Я могила.

– Хватит мне могил на этот год. – Ноа не понял, о чем тот говорит, но в этом не было ничего необычного, ведь преподавателя шифрования понимали лишь единицы. – А теперь выметайся из моего кабинета.

Ноа схватил сумку и пошел к двери.

В коридоре было все так же тихо.

– Эдвин, – окликнул его профессор. – И молчи про… ну… нас с… ну про меня и преподавателя ист…

– Я же сказал, что я могила. Хранить секреты – мой конек.

И, скользнув в коридор, уже освещенный огнем от свечей в болтающихся под потолком канделябрах, Ноа пошел искать другую душную зануду.

Соль в комнате не оказалось. Дверь была заперта, изнутри не доносилось ни звука. Черт. Кому нужен этот патефон? Ей или Ноа? Он тащил этот гребаный чемодан по двум лестницам и трем коридорам. Ручка у него держалась на последнем издыхании, а расхлябанные замки в любой момент могли сорваться, и на пол вывалились бы рупор, корпус и все остальное, из чего состоит этот древний, как дерьмо мамонта, проигрыватель. Пластинка тоже норовила выскользнуть из упаковки – Ноа зажал ее под мышкой, так что рука на втором пролете лестницы уже онемела. Чтоб еще хоть раз он взял у Соль патефон… Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Лучше танцевать под писк летучих мышей или самому отбивать ногой ритм, чем таскаться потом со сраным чемоданом по всей академии.

Ноа был бы не Ноа, если бы, забив на проигрыватель, вернулся в свою комнату и, развалившись на кровати, зачитался бы парочкой комиксов. Ноа будет Ноа только тогда, когда потратит все свое время и силы на то, чтобы найти Соль, и – самое главное – выскажет ей, как сильно он устал и как разочарован, что она так наплевательски к нему отнеслась. Ведь он старался ради нее. Так старался, что дошел аж до учебного крыла, а именно до библиотеки, где она преспокойненько сидела на стуле и болтала ногами. Вместе со своей новоиспеченной подружкой Эбель, которая, вообще-то, тоже могла бы озаботиться вопросом возвращения патефона.

Ноа набрал побольше воздуха в легкие, чтобы вылить на Соль отборных ругательств, но не успел.

– И как ты хочешь найти своего убийцу? – резко спросила Соль.

Ого. Сегодняшний вечер вышел в разы интереснее прошедшей ночи, на которую Ноа ставил не только целую бутылку рома, но и все свое хорошее настроение. И если утром оно было испорчено, то сейчас Ноа, наоборот, распирало от любопытства и желания засунуть свой нос в чужие дела.

Эбель не успела закрыть Соль рот, но вскочила со стула, который тут же занял Ноа. В нос ударил аромат мужских духов. Колких, будто егерь обмазался хвойным жмыхом и облился спиртом. Здесь кто-то был до него, но это Ноа, на самом деле, мало волновало.

– Знаешь, минуту назад я был злым и уставшим, – он громко поставил чемодан с патефоном на стол перед Соль, – но вам удалось меня заинтриговать. Теперь я не уйду, пока не услышу рассказ про каких-то там убийц!

Вся кровь, бегущая по крохотному телу Соль, собралась в ее пустой голове, наконец заполнив череп, в котором, очевидно, не было мозга. Она раскраснелась, закусила побелевшие губы и впилась в руку Эбель. Та, кажется, готовилась задушить подругу.

– Прости! Прости-прости-прости-прости! – нечленораздельно завопила Соль. – Я не хотела! Я… я не знала… Я…

– Ты облажалась, мы поняли. Для ваших грязных секретиков нужно выбирать более уединенные места. Ту же комнату, – саркастично отметил Ноа, у которого от криков разболелась голова.

Соль потерла раскрасневшиеся глаза, размазав по щекам фиолетовую тушь.

– Мы занимались, Ноа, – хлюпая носом, ответила она. – Точнее, Эбель, она занималась древнегреческим, а я… я…

– А ты не обязана отчитываться перед ним! – Эбель села рядом с подругой и злобно уставилась на Ноа. – Ты что тут делаешь в такой час?

– Принес Соль проигрыватель, – кивнул Ноа на чемодан на столе.

– Ты что, дебил? – скрестила руки Эбель. – Ты тащился с ним сюда? В библиотеку? Почему не оставил у комнаты? Или не подождал до завтра?

– Потому что имел дикое желание вынести мозги твоей подруге, которая угрожала мне за завтраком жестокой расправой, если я не верну ей ее игрушку[13]13
  Было такое. Было! Как автор, подтверждаю!


[Закрыть].

– И эта расправа настигнет тебя сейчас! – Соль вскочила с места и потянулась своими короткими ручками к лицу Ноа.

Царапая воздух длинными черными ногтями, она почти дотянулась до него, почти схватила за рубашку и почти вырвала клок волос. Но Эбель усадила подругу обратно. Тогда та обиженно пнула Ноа под столом. Больно ударила в коленку и все-таки добилась того, чего хотела.

– Ауч! Тебе повезло, что я сегодня добрый. – Ноа потер рукой коленную чашечку. – И я готов тебя простить, если объясните, почему Эбель ищет своего убийцу. Я, конечно, не такой суперски умный, как все вокруг считают, но если ты ищешь своего убийцу, то он… типа… э… Должен был тебя убить?

– Ты сегодня крайне проницателен. – Соль еще раз пнула его, теперь попав по берцовой кости.

– Тебя это не касается, Ноа. – Эбель наклонила голову, будто высматривала эмоцию, которая пряталась за его притворным любопытством.

– Ну… – Ноа потянулся вперед с хищной улыбкой, – я могу тебе помочь, вишенка.

И только сейчас до его дурьей башки дошло, что он и правда может помочь. Шестое чувство подсказывало ему, что новое дело Арни могло быть связано с Эбель.

– Я кое-что знаю, – блефовал Ноа, ведь на самом деле ни черта полезного он не знал, – но я привык пропускать дам вперед. Расскажу все после вас.

Эбель тяжело вздохнула и посмотрела на Соль. Та пожала плечами, намекая, что делать выбор предстоит все-таки самой Эбель.

– Ладно, но не думай, что у тебя получилось меня заинтересовать.

Ноа знал, что получилось. Иначе она не сказала бы следующее:

– И я сама хотела тебе все рассказать. Соль говорила, что на тебя можно рассчитывать. А мне вроде как нужны лишние головы, которые помогут во всем разобраться.

Соль нежно улыбнулась, кивая Эбель, и, резко поменявшись в лице, кинула злой взгляд на Ноа: «Не подведи меня, гаденыш».

– Но если ты, Ноа, – Эбель неожиданно наклонилась к нему, и листы в книгах на столе зашуршали от порыва воздуха, – хоть кому-то хоть слово скажешь, – и так же неожиданно схватила его за цветастый галстук, – то знай, что одна из могил все еще свободна. И возможно, дьявол все-таки дождется очередную скуру.

– У вас прикол какой-то мне угрожать? – Ноа посмотрел на Соль. – И ты мне говорила, что я плохо влияю на Реджа? А это что? – Он повернулся лицом к Эбель, и их носы почти соприкоснулись.

– Молчи, Ноа. И никому ничего не говори! – сквозь зубы процедила Эбель.

– Почему все меня просят помалкивать? Мой язык – одна из самых прекрасных частей моего тела, я могу им…

– Ноа?!

Эбель шипела, как гадюка. А Соль явно покраснела от воспоминаний о языке Ноа.

– Я буду молчать! – Кажется, сегодня он уже говорил это кое-кому.

Эбель отпустила растянутый галстук Ноа и села обратно на стул. Она все еще медлила, и это не могло не раздражать Ноа, который от нетерпения заерзал на месте. Он надеялся, что история новенькой будет сродни блокбастеру, иначе зачем он тратит на нее время и свой запас обольщения.

– Я была мертва.

Черт…

– И я проснулась в гробу, закопанном под землей.

…да это…

– Меня раскопал смотритель кладбища и принес сюда. В академию. И да, – Эбель опустила глаза, – я ничего не помню.

…лучше, чем блокбастер!

Ноа аж подскочил. Кровь забурлила то ли от ужаса, то ли от горящей задницы, которая стремилась к новым приключениям.

– И теперь ты хочешь найти своего убийцу? – взбудораженно проговорил Ноа.

Да это будет чертовски веселый год в академии!

– Ты бы хоть сделал вид, что шокирован услышанным, – упрекнула его Соль.

Она опять попыталась испортить ему настроение, но у нее не вышло. Ноа уже слышал где-то вдали своего подсознания музыку из «Шерлока Холмса» и, мысленно примеряя клетчатый плащ, искал курительную трубку.

– Да. Хочу найти того, кто меня убил.

– И убить в ответ? – В воображении Ноа уже рисовал кровавую расправу над убийцей-неудачником.

– Нет, болван! – вместо Эбель ответила Соль.

– Об этом я буду думать в последнюю очередь. – Эбель потерла виски. – Но мне кажется, что начать надо с конца.

– С кладбища? – Соль была крайне эмпатичным человеком и, видимо приняв на себя эмоции Эбель, успела испугаться своему предположению.

– Да, – подтвердила Эбель, которой вовсе не было страшно. – Поговорю с мистером Пирсоном. Он должен что-то знать.

– Или с Бенни, – предложила Соль. – Сыном смотрителя. Он мог что-то видеть. Или слышать.

– Да, это отличная идея. Убью двух зайцев одним выстрелом.

– А как убийство двух зайцев поможет нам? – непонимающе спросил Ноа.

– Это идиома, дебил, – закатила глаза Соль. – Значит сделать два дела.

– А, я так и думал, что зайцев на кладбище не водится.

– Теперь твоя очередь, – встряла в разговор Эбель, – рассказывай, что ты там знаешь.

Догорающие свечи таяли на глазах. Воск капал на стол и, быстро застывая, сооружал сталактиты (или сталагмиты?), которые становились все выше и выше. Почему вообще Соль и Эбель сидят с подсвечником? В библиотеке, как и в кабинетах, есть лампы… Обычные такие. Человеческие. Современные.

– Мой брат работает в полиции, – сказал Ноа, и Эбель сразу оживилась. – И у него сейчас новое дело.

– Ты опять ходил в город? – недовольно протянула Соль. – Это опасно! И запрещено!

– Я был в облике мужика, которого видел, когда был еще ребенком. Все под контролем.

Но Соль это, конечно, не успокоило.

– Кретин.

Популярное мнение Соль о Ноа, ничего нового.

– Продолжай, Ноа, – теперь услышать историю не терпелось Эбель.

Ноа закинул ногу на ногу и пафосно откинулся на спинку стула.

– В Санди появился убийца. Обычная ритуалка. – Он точно представлял себя Шерлоком Холмсом. – На трупе вырезан странный символ, а стены исписаны кровью. Послание от убийцы.

– Кому? – испуганно спросила Соль.

Она сжалась и, подтянув к себе колени, обняла их. Ноа неожиданно захотелось напугать ее еще сильнее, чтобы потом обнять. Святая Дева Мария, о чем он опять думает… Ну точно кретин.

– Кому-то. Я и так сказал слишком много. – Ноа второй раз за день встряхнул головой, и его растрепанные кудри собрались в новую прическу.

– Что за послание? – теперь спросила Эбель.

– Что он вернулся и, видимо, готов продолжить начатое, – ответил Ноа. – Вот я и подумал, что ты могла быть с этим связана. Но у тебя-то на теле нет символов. Поэтому отбой.

– Ну да, – немного огорченно вздохнула Эбель. – Так себе из тебя помощник.

– А убитый был скурой? – Соль гладила свои колени.

– Не знаю, – как бы Ноа ни хотел соврать, чтобы напугать ее сильнее, он все-таки сказал правду.

– Убийца написал, что вернулся. Что это значит?

– Не бери в голову, Соль, – встряхнула Эбель подругу за плечо.

– А если он будет выискивать скур и убивать их? Если мы в опасности?

– Ты сама говорила, что тут нас защитят. Не так ли? – Эбель пыталась успокоить Соль.

– Ну, и не забывай, что мы находимся черт знает где. О нас никто, кроме мэра, не знает. Мы спрятаны от обычных людей, а значит, и от таких безумных уродов, как этот убийца, – добавил Ноа в поддержку Соль.

– Да, вы правы, – наконец расслабилась она, – в академии безопаснее всего. Тут нам ничего не угрожает.

А следующим утром…

Следующим утром на кладбище нашли новый труп.

Датча Пирсона похоронили заживо. В могиле, из которой до этого вытащили Эбель.