Текст книги "Роковое обещание"

Глава 23

Сол Корделл выехал на М5 с М6, идущей вокруг Вест-Бромвича, в десять минут одиннадцатого.

Он все еще не мог решить, как относиться к смерти отца.

С того момента, когда ему позвонила мать и рассказала о его жестоком убийстве, прошло уже почти двадцать четыре часа. То, как отец умер, заставило Сола ужаснуться. После этого он ощутил злобу к придурку, который посмел сделать такое с его отцом, но при этом почувствовал, что эмоции на этом не закончились. Настоящее осознание должно проникнуть в его душу позже. И вызвать слезы, сожаление и печаль.

Сол подумал, что, может быть, какая-то часть его души успела окаменеть. И надеялся, что так и случилось на самом деле – ведь сейчас его пациенты казались ему дороже, чем собственный отец.

– Не торопись, – велела мать, подчеркнув, что сделать уже ничего нельзя.

И Сол не стал торопиться.

После телефонного звонка он много часов просидел в темноте, ожидая наступления хоть какой-то реакции. А когда наконец что-то почувствовал, за окном взошло солнце, и он отправился на работу.

Перезвонив матери, Сол узнал, что она только что отослала офицера по связям с семьей. Он мрачно улыбнулся. Ну конечно, а как же иначе. Его мать с трудом переносила присутствие на кухне, которую она создала практически с нуля, даже членов семьи – а здесь речь идет о чужом человеке…

В операционную университетской клиники Королевы Елизаветы в Глазго Сол вошел спокойным, сосредоточенным и готовым к работе.

На утро была назначена лапароскопическая нефректомия[23]23
  Операция по удалению почки.


[Закрыть] у женщины сорока четырех лет от роду. Процедуру, которую полагалось делать через небольшой разрез, осложнило сильное кровотечение, и для того, чтобы извлечь почку, ему пришлось сделать полостной разрез.

Во второй половине дня Сол ассистировал своему учителю, доктору Флинту, который провел трансплантацию почки девятилетней девочке.

Он ни за какие коврижки не пропустил бы эти операции, и его мать это понимала. Она всегда его понимала. Иногда даже слишком хорошо.

Сол знал, сколько раз она прощала отцу его интрижки на стороне, чтобы сохранить семью. И ему не хватило мужества сказать ей, что все ее жертвы были бесполезны. У него с детства не осталось ни одного воспоминания, связанного с отцом. Конечно, тот всегда присутствовал где-то на заднем плане, но главную роль в жизни Сола всегда играла его мать.

Он понимал, что вовсе не любовь заставила его мать сохранить семью. Особенно после первых нескольких измен. Но она знала, что без отца не сможет обеспечить своим сыновьям те возможности, которые давало им наличие такового. Эта мысль огорчила Сола, но в то же время заставила еще больше полюбить мать.

Он как раз размышлял, добрался ли уже его брат до дома, когда его ослепили яркие фары, появившиеся в зеркале заднего вида.

– Чтоб тебе, приятель, – пробурчал Сол себе под нос, пытаясь не обращать внимания на слепящий свет и сконцентрироваться на дороге. Он ехал без остановок вот уже пять часов, и настроение у него было паршивое. М61 постепенно перешла в М62, а потом – в М6, и вот теперь перед ним лежал последний отрезок унылого бетона, с которого он сможет съехать на повороте № 3 в Хейлсовене.

Сол несколько раз сморгнул, стараясь избавиться от лучей яркого света, которые, казалось, прожигали сетчатку глаза.

Нагнавший его транспорт практически уперся ему в задний бампер. Всего четыре дня назад ему пришлось в очередной раз заменить свой персональный регистрационный номер после того, как его украли в четвертый раз. Он давно хотел вообще отказаться от него, но номер был подарком от матери на окончание медицинского факультета.

Сол включил поворотник и сместился на среднюю полосу. Может быть, этот идиот позади него куда-то торопится?

Фары вновь ослепили его – преследователь поменял полосу вслед за ним.

Проехав с четверть мили, Сол вновь переместился в более медленный ряд.

Машина позади него мгновенно последовала его примеру.

Его так ослепило, что он потерял из вида дорогу. Крепко вцепившись в руль, продолжил ехать прямо, надеясь, что продолжает следовать в своем ряду. Он ждал, когда к нему вернется зрение.

Какого черта нужно этому парню? И почему сердце колотится так, что стук отдается у него в ушах?

Хотя он и не превышал лимита скорости, Сол ослабил ногу на педали газа и замедлился до шестидесяти миль в час.

Неожиданно слепящий свет в зеркале заднего вида исчез – и он полностью потерял ориентацию.

Солу оставалось лишь надеяться, что его преследователь отстал от него. Он выдохнул, только теперь почувствовав, как напряглось все у него внутри.

Две секунды спустя мигание фар, включенных на дальний свет, возобновилось.

– Твою мать… – Сол сбросил скорость до пятидесяти миль.

Включились, выключились, включились, выключились, включились, выключились…

Он никак не мог приноровиться к этому миганию.

Сол знал, что останавливаться опасно. Для этого он прочитал в своей жизни достаточно страшилок. И теперь мучительно пытался сообразить, что ему делать.

Включились, выключились, включились, выключились, включились, выключились…

Сол больше не мог видеть дорогу. Он практически ослеп.

И решиться оторвать руки от руля и взять из держателя телефон он тоже не мог.

Сол чувствовал, что попал в ловушку, и на него накатила волна паники.

Замедлившись еще больше, он продолжил свой путь, несмотря на белые пятна перед глазами.

Свет стал слабеть. Сол взглянул в зеркало, чтобы понять, что с ним произошло, и увидел, что его преследователь свернул на съезд № 2.

«Слава тебе господи», – подумал он и почувствовал волну облегчения.

Вновь посмотрел на дорогу перед собой – и улыбка замерла у него на губах.

Глава 24

Наполняя чайник, Ким чувствовала, как взгляд Теда сверлит ей затылок.

– Уже поздно, а ты не спишь и предложила приготовить кофе… Интересненько. Должно быть, случилось что-то ужасное. – Мужчина почесал Барни за ухом.

Ким протянула руку к верхней полке шкафа, туда, где у Теда хранились пачка «Коламбиан голд» и кофейник, которые он держал специально для нее.

– Все сложно, – призналась она.

– Значит, речь не о твоем нынешнем расследовании? – уточнил Тед.

Последний раз Стоун просила Теда о помощи, когда расследовала дело в Хиткресте и ей была необходима информация о детях-убийцах.

Ким вновь почувствовала раскаяние от того, что посещает Теда только тогда, когда ей нужна его помощь.

– Я знаю, о чем ты думаешь, и меня это полностью устраивает, – сказал психолог. – Я польщен уже потому, что ты вообще здесь появляешься.

«Как, черт побери, он это делает?» – подумала Ким.

– Ну, и как твоя нога? – спросил он.

– Уже лучше, – ответила Стоун, относя поднос в гостиную.

Тед промолчал и устроился в своем любимом кресле. Ким села напротив. Барни улегся у ее ног.

Когда они приехали к Теду впервые, Барни попытался занять свое законное место на диване рядом с Ким. Но та заставила его слезть с дивана, несмотря на все протесты со стороны Теда. То, что было разрешено в ее доме, не допускалось в чужих.

– Он тебя любит, – сказал Тед, улыбаясь Барни.

– Я его кормлю, а есть мы любим больше всего на свете, – сказала Ким, гладя собаку по голове.

– Гораздо больше он любит твое внимание. Он его чувствует и отдает его тебе сторицей, что, в свою очередь, укрепляет твою веру в него и…

– Тед, я пришла не для сеанса терапии для собак и их владельцев, – прервала его детектив.

– Похоже, что выгул собак превращается у тебя в некий вид социализации, – Тед чуть склонил голову набок. – Тебе что, так легче заводить друзей?

– Это просто собака, а не какой-то волшебник, – огрызнулась Ким.

Он улыбнулся, глядя, как она гладит собаку по голове.

– М-м-м-м… Мне кажется, что с этим я не соглашусь.

Ким промолчала, а Тед наклонился вперед и нажал на поршень[24]24
  По-видимому, Ким заваривает кофе с помощью френч-пресса.


[Закрыть]. Комната наполнилась ароматом кофе.

– Итак, если речь не идет о твоем нынешнем расследовании, что я могу для тебя сделать?

– Если коротко, то я хочу, чтобы ты соврал, – Ким вздернула подбородок.

– Это не так, и ты никогда ничего подобного от меня не попросишь.

Тед был прав. Ни он, ни она никогда не пойдут на это.

– Скажем так: появились некоторые сомнения относительно моей психологической устойчивости…

– И давно они появились? – В глазах Теда появился какой-то блеск.

– С того самого момента, как убили моего коллегу, – пояснила Ким, прищурившись.

– Это ты о Доусоне? Кевине Доусоне? – уточнил психолог.

– Естественно, – коротко ответила она.

– Странно, но раньше каждый раз, когда ты приходила ко мне и упоминала о нем в разговоре, то называла его то Доусон, то Кев. – Тед приподнял одну бровь. – А сейчас называешь его своим коллегой… Интересно.

– Тед… – предупредила его Ким, помня о том, насколько опасен этот человек. Он анализировал каждое ее слово, каждый жест, каждый вздох, каждую интонацию. – Если коротко, то они хотят знать, насколько я гожусь для своей работы.

– М-м-м… – Тед погладил подбородок. – Мне всегда казалось, что встреча с психологом обязательна после такого психотравматического инцидента.

– Я была на больничном, а теперь Вуди потребовалось поставить галочку.

– Как все просто…

– До конца этой недели, – закончила Ким.

– И ты хочешь, чтобы я забыл о твоей жизни, полной домогательств, жестокости, пренебрежения человеческими ценностями и горя, – в притворном ужасе произнес Тед, – и до пятницы объявил, что ты способна приступить к работе?

– Ну, если отбросить все то, что ты сейчас сказал о моей жизни, то да. Хотя мы оба знаем, что этого никогда не случится.

Он понимающе кивнул.

– Что ж, я могу дать тебе ответ, вместе с рекомендациями, прямо сейчас – и до пятницы они точно не изменятся. И копание в твоей жизни никак на них не повлияет.

– То есть ты уже знаешь ответ и разговор не имеет никакого смысла? – уточнила Стоун. – И я могу сказать Вуди…

– Послушай, Ким, иногда мне кажется, что ты нарочно притворяешься, что совсем не знаешь меня. Конечно, мы поговорим, но я вовсе не собираюсь копаться в твоей прошлой жизни. Сейчас важно только твое настоящее. И ты знаешь это так же хорошо, как и я.

– Вообще-то со мной всё в порядке. Я нормально себя чувствую и могу функционировать как обычно.

– Да, в этом ты уже давно стала экспертом. Но почему тогда не согласилась побеседовать со штатным психологом, как это предложил тебе Вуди? Мы с тобой оба знаем, что ты можешь легко обдурить любого из них. Все свои годы становления и позже ты училась, как манипулировать людьми и как скрывать от профессиональных психологов свои истинные эмоции. И после максимум двух интервью тебе дали бы разрешение на работу. Тебе это хорошо известно.

– Что ты хочешь этим сказать? – ощетинилась Ким.

– То, что ты настояла на встрече со мной не потому, что тебе хотелось удовлетворить Вуди…

Ким молчала.

– Ты пришла ко мне, поскольку сама хочешь убедиться в том, что можешь работать.

Глава 25

Да, да, да. Двоих уже нет, и за ними последуют еще многие.

Все просто, если составлять план заранее.

Сол Корделл, место твоей работы было известно. Выпендрежный и пафосный регистрационный номер твоей машины – тоже. Так что оставалось только подождать в том месте, где ты должен был выехать на М5.

Гомерический хохот душил меня, когда тебя слепило постоянное мигание фар моей машины. Твоя паника и страх ощущались почти физически. Время ухода с трассы было спланировано мной просто идеально. Уйти на съезд № 2, оставив тебя настолько дезориентированным, что ты просто не мог заметить дорожные конусы, желтую машину с мигающими спецсигналами и синюю стрелку, которая показывала, что необходимо сменить полосу движения.

Ба-бах!!!

Прямо в зад грузовика – звук столкновения напомнил взрыв.

Перед глазами у меня стоят хаос и беспорядок на дороге, освещенные синим мигающим светом машин экстренных служб. Полиции, пожарников и «Скорой помощи». Десятки людей мечутся по полотну дороги, оценивая повреждения, связываясь со своим начальством. Но уже слишком поздно. Как, впрочем, и всегда.

Однако, как бы здорово это все ни выглядело, я не испытываю и десятой доли того удовлетворения, которое доставило мне располосованное от уха до уха горло твоего отца. Само ощущение ножа, выдергиваемого из раны, разбудило во мне какие-то глубинные эмоции, и впервые за много недель на губах у меня появилась улыбка.

Каким же идиотом был доктор Гордон Корделл, когда делал свой выбор!

Ведь в действительности никакого выбора у него не было.

Глава 26

– Не говори глупости, – разозлилась Ким. Она пришла к Теду вовсе не затем, чтобы услышать от него, что может выполнять свою работу. Это ей и так известно.

Тед откинулся на спинку кресла и сделал глоток кофе.

– Ты что, меня совсем за дуру считаешь? Я пришла сюда потому, что знала, что ты мне поможешь – или, на худой конец, я смогу заставить тебя сделать это.

– И откуда у тебя такие мысли? – спросил удивленный психолог.

– Оттуда, что в прошлом мне всегда это удавалось.

– Назови хоть один случай.

– Всего один? – переспросила Ким. Она могла назвать десятки.

– Для начала. – Тед снова отпил из своей чашки.

– Хорошо. Помнишь тот случай, когда я сказала тебе, что жестко разберусь с Таней Смит, если мне придется провести с ней еще хоть день в Фэйрвью? Когда я вернулась домой, ее уже убрали – для ее же безопасности. И я знала, что в этом есть твоя заслуга, – едко заметила Ким.

– Тебе было всего десять лет, а Тане Смит – пятнадцать, и она жила в Фэйрвью с младенчества. А ты только что вернулась из приемной семьи номер два. Я знал, что ты не способна к проявлению насилия на пустом месте, и подозревал, что она достает тебя и превращает твою жизнь в один сплошной кошмар. Именно поэтому я позвонил в Фэйрвью и сказал, что тебе лучше побыть какое-то время одной.

Черт бы его побрал. А ведь именно так все и было… Таня решила, что за право жить с ней в одной комнате Ким должна платить ей некоторую сумму из тех карманных денег, которые они еженедельно получали от государства. Отказ стоил Ким разбитой губы. Откуда Тед узнал об этом?… Ну да ладно, в тот раз ему просто повезло, но было же множество других случаев того, как она манипулировала им долгие годы…

– А как насчет того случая, когда я сказала, что истратила последние деньги на покупку куртки, о которой ты меня спросил? Так вот, я тебе солгала. Я ее украла.

– Тебе было тринадцать, и ты только что вернулась после того, как пожила с Эрикой и Китом. Как только ты ушла от меня, я позвонил в Фэйрвью и сказал, что тебя нельзя отпускать по магазинам одну, потому что ты воришка.

Ким замолчала. Точно, после этого они не спускали с нее глаз.

– Так что, моя дорогая, каждый раз, когда ты думала, что смогла запудрить мне мозги, все было с точностью до наоборот. Это чтобы тебе было понятно раз и навсегда.

Ким не смогла сдержать улыбки. В жизни ей встречалось не так уж много людей, которым удавалось обвести ее вокруг пальца, и Тед – даже сейчас, в возрасте далеко за шестьдесят, – был одним из них.

– Итак, – продолжил психолог, – ты обратилась ко мне за помощью, и вот как это будет выглядеть. Мы немного поговорим. Я задам тебе парочку простых вопросов, и мы посмотрим, что нам надо будет сделать.

– Да ничего делать не надо, – не сдавалась Ким.

Барни громко чихнул.

– Именно так я и подумал, – сказал Тед и улыбнулся собаке.

– Предатель, – Ким легонько шлепнула пса по голове.

– Начни с рассказа о тех вещах, которые сегодня выводили тебя из себя. И не говори о том деле, над которым работаешь. Меня интересует все то, что, помимо этого дела, тебя сегодня нервировало.

– Только сегодня? – уточнила Ким.

– Да. Не забывай, мне шестьдесят девять лет и мое время ограничено.

– Смешно, – Стоун сощурила глаза. – Ладно, тогда в хронологическом порядке: то, что я не могу сама сесть за руль; то, что мне навязали нового члена команды, но до конца недели мы с ним расстанемся, так что это не проблема; то, что мне сказали, что я недостаточно давлю на своего детектива-констебля и не содействую ее дальнейшему профессиональному развитию; то, что мне пришлось извиниться перед боссом за то, что во время последнего расследования я не доверяла ему; то, что, как мне кажется, моя команда ждет от меня чего-то, чего я не могу им дать… И мы пока еще не добрались до ланча.

Подняв глаза, Ким увидела, что Тед печально улыбается, глядя на нее.

– Ты права, Ким. Здесь действительно ничего не поделаешь.

Глава 27

Остин Пенн вычеркнул последнюю камеру наружного наблюдения из своего списка и снял наушники. Часы над дверью показывали почти одиннадцать – его первый день на этой работе здорово затянулся. Но Пенна это не расстраивало. Когда появлялась возможность, он с удовольствием работал сверхурочно, а сегодняшний короткий звонок домой подтвердил, что его там не ждут. Случались дни, когда все было наоборот, но не сегодня.

Честно говоря, он был рад, что Стейси ушла из офиса, чтобы разобраться с той фигней, которая не давала ей покоя, лежа у нее в сумке. Когда она не обращала на это внимания, на ее лице появлялась гримаса, как будто ее заставили съесть что-то ненавистное ей и она все никак не может избавиться от послевкусия.

И он понял намек. Ему уже дважды приходилось работать с этой командой, и Пенн знал, насколько они все близки. Они действовали как хорошо смазанный механизм, не нуждаясь ни в каких инструкциях, хорошо зная и понимая свои сильные и слабые стороны и то, какова роль каждого в данном конкретном расследовании, – а теперь одна из важных частей этого механизма исчезла. Его собственная команда никогда не была столь же эффективной и хорошо организованной.

И тут, как по волшебству, зазвонил его мобильный. Пенн улыбнулся, увидев имя на экране.

– Привет, Лин, – сказал он, зная, что по его тону можно понять, что он улыбается. Лин была детективом-сержантом в его старой команде в Западной Мерсии.

Ее изящная фигурка и гладкая, молочно-белая кожа часто вводили людей в заблуждение. Лин было уже тридцать один год, и под ангельской внешностью скрывался свирепый терьер, которому не раз удавалось неприятно удивить подозреваемых, преступников и всех тех, кто пытался покуражиться над ней.

Она уже одиннадцать месяцев была обручена со своим бойфрендом-пожарником, но так и не назначила дату свадьбы.

– Привет, новичок. Ну, и как прошел твой первый день?

Пенн с удовольствием слушал этот доброжелательный, дружеский голос.

– Да вроде все как и ожидалось, – ответил он.

– Всегда сложно входить в новую команду, – заметила Лин. – Особенно если…

– Это точно, – согласился сержант. «Особенно если один из членов этой команды недавно погиб ужасной смертью на своем посту», – мысленно закончил фразу Остин.

– А я по тебе скучаю, – беззаботно заметила Лин.

Не будучи партнерами по работе, они всегда с удовольствием проводили время в компании друг друга.

– А еще тебя разыскивает Уилма, – добавила девушка.

Пенн рассмеялся вслух, только сейчас поняв, каким напряженным он был весь день. Уилма была цветком в горшке, который его бывший босс, Тревис, ежедневно вручал лучшему сотруднику. И можно сказать, что бо2льшую часть времени цветок проводил на его столе.

– Передай ей, что я ее тоже люблю.

Пенн наслаждался этой легкой болтовней. Прошел всего день, а ему ее уже не хватает. Особенно потому, что он знает, что уже не вернется. Просто не может. Хотя, если б у него был выбор, он все оставил бы по-старому. Но выбора у него нет. Все варианты закончились. И из всех вещей, от которых ему пришлось отказаться, совместная работа с Лин была, пожалуй, самой приятной.

Пенн просматривал почту, вполуха слушая болтовню Лин о том, как они сложили все его вещи горой на его столе, чтобы Тревис не мог за него никого посадить. Его накрыла волна тоски по дому.

– Ну а как твой новый босс? – спросила Лин.

– Эксцентричная дама, – ответил он, собираясь выключить компьютер и пробегая глазами последние срочные сообщения, поступившие с сервера полиции. Неожиданно в глаза ему бросилось имя. Сначала показалось, что это какая-то ошибка…

– Ну, это всем известно, – сказала Лин, намекая на совместное расследование преступлений на почве расовой ненависти. – Но она кажется человеком порядочным…

– Твою ж мать!.. Извини, Лин, должен бежать. – И Пенн спешно закончил разговор.

Он еще раз проверил имя.

Нет, никакой ошибки не было.

Глава 28

Ким появилась возле полицейского кордона на съезде с шоссе без десяти одиннадцать.

Звонок Пенна раздался в тот момент, когда она выходила из дома Теда. Стоун велела ему позвонить Брайанту, чтобы последний встретил ее на месте.

На протяжении всей поездки ей пришлось слушать информацию о закрытых дорогах и возможных путях объезда.

Полицейские пропустили ее машину, и она проехала по съезду № 2 полпути до того места, где собрались две пожарные машины, две «скорые помощи» и бессчетное количество патрульных полицейских автомобилей.

– А теперь сиди тихо и будь хорошим мальчиком, – велела Ким Барни и выбралась из машины.

Она изо всех сил старалась скрыть хромоту из-за боли, мучившей ее левую ногу. Может быть, доктор был все-таки прав в том, что касается поездок за рулем…

– Адамс! – воскликнула Стоун, узнав инспектора дорожной полиции, который вел расследование смерти Джоанны Уэйн из Хиткреста.

Нахмурившись, мужчина наблюдал, как она приближается. Потом улыбнулся.

– Надеюсь, что вы не преследуете меня намеренно, инспектор.

– Естественно. Будь я вашим преследователем, давно бы уже прыгала и выкрикивала ваше имя, – сухо ответила Ким.

– Значит, вы здесь, потому что…

– Из-за имени пострадавшего, – ответила детектив, и в этот момент раздался звук заработавшего генератора.

– Корделл, – в глазах полицейского мелькнуло понимание. – Он что, как-то связан с тем, кому разрезали горло?

– Мне кажется, он его сын, – ответила Ким.

Кто-то окликнул Адамса. Стоун отправилась вслед за ним и увидела подъехавшего Брайанта. Оказалось, что инспектора позвал пожарный, который, когда они подошли, вопросительно посмотрел на Ким.

Адамс представил ее, и в этот момент их догнал Брайант.

– Это что, действительно сын Корделла? – уточнил он.

– Похоже на то, – ответила Стоун.

Пожарный быстро отошел.

– Они почти добрались, – сообщил Адамс, пробираясь между машинами к месту столкновения.

Двигавшаяся за ним Ким вдруг оказалась в толпе людей, быстрые движения которых говорили о том, что они вот-вот ожидают получить какой-то результат.

Шоссе было закрыто в обе стороны, так что их активность на фоне мертвой тишины, окружавшей машины с мигающими спецсигналами, выглядела несколько жутковато.

– Прошу вас, отойдите назад, – пожарный положил тяжелую руку на плечо Ким.

– Не приведи господь, – раздался голос Брайанта рядом с ней. Рост позволял ему увидеть происходившее за спиной пожарного.

Когда сержант отошел в сторону, Ким поняла причину его столь необычного высказывания.

Весь моторный отсек «Ауди», казалось, исчез, размазанный по грузовику дорожной службы.

У Ким перехватило дыхание.

У этого несчастного не было никаких шансов.

Инспектор заметила, что сейчас пожарные толпились возле заднего стекла «Ауди», которое, как она догадалась, они уже разбили. Ким поняла, что спецы всеми возможными способами пытаются достать тело, чтобы зафиксировать ущерб.

Один из пожарных, с гидравлическими ножницами в руках, подошел к машине. Второй отошел в сторону, наблюдая за тем, как первый расположил похожие на когти режущие поверхности внутри разбитого заднего стекла.

Скрежет разрезаемого металла заставил всех замолчать. Говорить стало просто невозможно, и теперь пожарные обменивались хорошо отрепетированными жестами.

Через несколько минут ножницы разрезали крышу пополам.

Теперь к ней подошел второй пожарный с расширителем, и Ким поняла, какой стратегии они придерживаются. Используя отверстие, образовавшееся на месте разбитого заднего стекла, пожарные резали и раздвигали металл, чтобы получить доступ к телу.

Появился третий пожарный с домкратом, который обычно используют для подъема препятствий и освобождения проходов.

– Что от него останется, черт побери, когда они до него доберутся? – печально спросила Ким, думая о миссис Корделл и ее втором сыне. Семья и так уже достаточно пострадала.

– Надеюсь, достаточно, чтобы эти ребята могли сделать свою работу, – ответил Адамс, выжидающе глядя на бригаду парамедиков[25]25
  Парамедик – в англоговорящих странах специалист с медицинским образованием, работающий в службах медицинской помощи, аварийно-спасательных и военных подразделениях и обладающий навыками оказания экстренной медицинской помощи на догоспитальном этапе.


[Закрыть].

Ким резко повернула голову.

– Уж не хотите ли вы сказать…

– Именно, инспектор. По крайней мере семь минут назад Сол Корделл был еще жив.