Текст книги "Айрис Грейс. История особенной девочки и особенной кошки"
![](/books_files/covers/thumbs_150/ayrisgreys-istoriya-osobennoy-devochki-i-osobennoy-koshki-155146.jpg)
Автор книги: Арабелла Картер-Джонсон
Жанр: Зарубежная психология, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Сидя на кухне, мы только и болтали, что о ребёнке. Меоска пристраивалась у меня на коленях, а мы смеялись: нам было интересно, что она подумает о пополнении. Мне очень хотелось увидеть, как они играют вместе. Пи Джей думал о будущих приключениях и путешествиях с ребёнком, о том, сколько удовольствия мы получим, посмотрев на далёкие края новыми глазами.
Мы ужасно волновались, это движение вперёд казалось нам потрясающим: конечно, немного страшно, но и захватывающе.
Я забеременела к новому году. Мы ужасно обрадовались, но старались как можно дольше сохранить эту новость в тайне. Однако мой внезапный отказ от бокала вина на воскресном обеде с родителями выдал нас в мгновение ока, и, широко улыбаясь, мама заключила меня в объятия. Наши семьи пришли от известия в восторг, ведь это был их первый внук. Пи Джей оказался первым из троих детей, кто женился, так же обстояли дела и у меня.
Меня не выпускали из объятий: все радовались будущему прибавлению в семействе. Мой отец был не из тех, кто сдерживает эмоции, так что меня то внезапно обнимали, то стискивали руку, пока мы шли с родительской собакой к старой ферме, где я ездила верхом ещё ребёнком. Он очень радовался, что наша жизнь переходит на новую ступень, и с нетерпением ждал появления внука.
Мы с Пи Джеем нашли много старой одежды и игрушек из нашего детства, и после этого начали готовиться к рождению ребёнка, докупая всё необходимое.
Родители обсуждали, что сделают с ним или с ней, когда маленький человечек подрастет. Папа хотел рыбачить и ходить на праздники. Мама, обожающая горы, – кататься на лыжах, мама Пи Джея – верхом. Конечно, родители пропускали первые пять лет, сразу переходя к удовольствиям. В своих обсуждениях и исследованиях они дошли и до школы. В то время я очень напряжённо работала, всё лето фотографируя уже оговоренные свадьбы. Некоторые стояли пугающе близко к моему сроку, так что я строила планы, привлекая больше помощников и переводя резервных фотографов в режим ожидания. В течение недели монтируя фотографии с мурлычущей Меоской на коленях, я чувствовала себя ужасно счастливой. Последнее обследование показало, что с нашей девочкой всё хорошо, и в перерывах между работой я занималась оформлением детской.
* * *
Однажды утром раздался стук в дверь. Человек на пороге казался чем-то расстроенным. Он сказал, что нашёл на дороге кошку: её сбила машина, но не его, а другого водителя, который уехал. А раз наш дом стоял ближе всего, он подумал, что, может быть, кошка наша.
Выглянув на дорогу, я увидела Меоску. Она лежала совершенно неподвижно. Я подбежала, сняла с себя джемпер, и, закутав её, понесла обратно к дому. Меоска дышала, но с большим трудом. Схватив ключи, я положила её на переднее сиденье машины, а потом крикнула что-то неразборчивое Пи Джею, работающему в своём кабинете. Я мельком увидела его в дверях, выезжая на дорогу, но времени объясняться не было.
Добравшись до ветеринара, я уже знала, что всё потеряно. А когда по щекам потекли слёзы, поняла, что и сама теряю контроль. Меоска умерла у меня на руках, мы даже не успели попасть к хирургу.
Я не могла поверить, что она ушла. Я отчаянно желала, чтобы она встала, встряхнулась и замяукала, уткнувшись в меня носом. Сердце разрывалось от боли. Этот маленький пушистый комочек поддерживал меня в самые тяжёлые времена, став моим лучшим другом. С Меоской я никогда не чувствовала себя одинокой.
Без неё наш дом опустел. Мы похоронили её в саду, и многие недели я сидела под яблонями, думая о ней. Я ясно представляла, как Меоска играет с нашим ребёнком, и от мысли, что этого никогда не случится, становилось больно.
Не знаю, что послужило тому виной: гормоны или внезапная потеря друга, но я долго не могла оправиться. Меоска успела стать частью нашей семьи, и я страшно по ней скучала.
Я начала бороться с некоторыми малоприятными сторонами беременности, например, с увеличившимся страхом родов. Чем ближе подходил срок, тем сильнее меня страшили больницы. Тогда же я задумалась о домашних родах, но они не давали никаких гарантий. Потом, побывав в больнице, я нашла обстановку там весьма беспорядочной и беспокойной. Шум и постоянно меняющийся персонал меня нервировали, и я стала терять уверенность. Всё, что касалась родов, навевало на меня страх. Стоило только подумать о больнице, как сердце колотилось, словно сумасшедшее, и мне казалось, что я задыхаюсь.
Поэтому я начала изучать вопрос домашних родов. Мне хотелось найти акушерку, которая вернула бы мне уверенность и сделала этот опыт положительным.
Через какое-то время я наконец нашла Сью, оказавшуюся самой добродушной и по-матерински заботливой акушеркой. Она сделала не только то, о чем я мечтала, но даже больше: она стала моей подругой и очень во многом мне помогла. Её опыт и проведённое со мной время определили то, что должно было произойти. Сью научила меня проявлять терпение, не сдаваться и, прежде всего, доверять своему телу и инстинктам. После наших встреч я чувствовала уверенность и прекратила бояться. Я начала ощущать, каким будет наш ребёнок, понимать её характер. Она всегда двигалась, когда играла музыка, а больше всего любила джаз.
Мне нравилось отдыхать на природе – в то время я проводила всё свободное время, гуляя с Пи Джеем. Мы выходили с заднего двора, шли через сад, за забор, а потом – по тропинке к поросшему дроком холму. С этого холма открывался чудесный вид на наш городок и даже дальше.
Мы разговаривали о том, какой будет наша дочь. Я остро чувствовала, что она будет уникальной, и хотела подобрать для неё соответствующее имя. Наверное, все родители так думают, и моё предчувствие, возможно, было совершенно нормальным, но иногда я задумываюсь: что если это предчувствие явилось знаком, и моё тело понимало её лучше любых тестов?
![](i_010.jpg)
Я никогда не встречалась со своей бабушкой по материнской линии. Её звали Айрис, и она умерла, когда мама была беременна мной. Моя семья говорила о ней с большой любовью, никто не произносил её имени без улыбки. Бабушка стала бесплотным образом в моём детстве: поднявшись по лестнице, можно было увидеть её портрет, а по всему дому стояли её фотографии. Бабушка Айрис казалась мне прекрасной и душой, и телом. Меня очаровали её большие глаза, каштановые волосы и изящная поза. Я познакомилась с ней через её вещи: китайские украшения, драгоценности, вышивку, над которой она работала, произведения искусства, которые собирала, и вернувшуюся в моду одежду, которую я носила. Удивительно, сколько всего можно понять по чьим-то вещам, зная, что их любили и ими пользовались. Конечно, это не то же самое, что знать человека лично, но я очень дорожила бабушкиными вещами. Её кротость и любовь к искусству и природе перешли к маме, а потом ко мне. Поэтому, когда мы думали, как назвать нашу девочку, я сразу подумала об Айрис. А второе имя Грейс нравилось нам обоим, просто потому что оно элегантное и красивое.
![](i_011.png)
Ты слышишь меня, Айрис? Надеюсь, ты знаешь мой голос. Жду не дождусь, когда услышу твой, узнаю, что ты чувствуешь и думаешь. Я терпеливо жду встречи с тобой, с каждым днём волнуясь всё сильнее и сильнее.
Этим вечером я чувствовала, как ты танцуешь под музыку. Ты придаёшь мне сил, когда они мне особенно нужны. Я фотографировала последнюю летнюю свадьбу, и, когда играл оркестр, ты пиналась в такт. Как я могла чувствовать усталость, когда ты танцевала внутри меня? Благодаря тебе я забыла и о ломоте в теле, и о долгом жарком дне, проведённом на солнце. Музыка словно играла специально для тебя. Мне кажется, она подарила тебе покой и радость.
Ты должна относиться ко мне терпеливо, как я учусь относиться к тебе. Вместе мы со всем справимся. Давай держаться вместе и не забывать, что говорит бабушка: «Всё пройдёт. Это просто ещё один этап, и он не продлится вечно». Пусть это придаст нам сил в непростые времена. Я хочу, чтобы ты знала: мы очень сильно тебя любим. Ты не одинока.
Так что теперь мы ждём. Мы готовы на все сто процентов. Ты поймёшь, когда настанет время.
![](i_012.png)
Два
Айрис прижалась ко мне всем своим маленьким тельцем. Казалось, она сразу же освоилась, найдя удобную позу, которую явно собиралась «записать» в любимые: лёжа на мне вертикально, положила голову мне на плечо.
– Ты сделала это! – проговорил Пи Джей, поцеловав меня, держа Айрис за крошечную ручку и улыбаясь. У дочки оказались тёмно-каштановые волосы, и я прижимала её к себе так долго, насколько хватало сил.
Мы встретились с Айрис Грейс раньше, чем ожидали. Она родилась за несколько недель до срока в сентябре 2009 года: 7 фунтов 3,5 унций, каштановые волосы и голубые глаза. Не буду притворяться, говоря, будто мне было легко, но я никогда, ни на секунду, не пожалела о своём решении рожать дома. Я полностью доверяла своей невероятной акушерке, не боялась и не волновалась, но нуждалась в пространстве и тишине. Я ходила вокруг дома, к бассейну, от бассейна, вверх по ступенькам, вниз по ступенькам, спокойно лежала в одиночестве. Включала и выключала музыку, когда хотела. Прислушивалась к своим чувствам и телу, и окружающие старались идти в ногу с моими желаниями. Знаю, всем тем, кто находился рядом со мной всю ночь, когда я рожала, тоже было нелегко, в том числе и Пи Джею. Временами мне просто хотелось отключиться и позволить телу отдохнуть без всяких вмешательств, накапливая необходимую энергию.
![](i_013.jpg)
Пока я находилась с акушеркой, Пи Джей держал Айрис на руках, и я никогда не забуду выражение его лица: они оба словно пребывали в собственном мире. Даже сейчас, закрывая глаза, я снова слышу шёпот Пи Джея:
– Привет. Как дела, Айрис? Какая ты хорошенькая! Ты просто замечательная, и всё у тебя будет замечательно. Твоя мамочка здесь, и с ней тоже скоро всё будет в порядке. Не бойся, крошка Айрис, я не дам тебя в обиду. Всё будет хорошо. Нас ждут самые удивительные приключения на свете – подожди немножко и увидишь.
Я отдыхала, набираясь сил, чтобы перебраться в соседнюю комнату на диван. Уютное гнёздышко, дополненное одеялами, чаем, пряником и Айрис на руках, таило в себе столько удовольствия. Я похихикала над крошечной шапочкой – подарком акушерки. Мой маленький эльф выглядел довольным. Она спала, я отдыхала, а потом пришло время первых посетителей: счастливых бабушек и дедушек. Когда мой отец взял Айрис на руки, сразу стало понятно, что она произвела на него сильнейшее впечатление. Он устроился в кресле, мама присела рядышком, не переставая улыбаться, и оба смотрели на Айрис с обожанием.
– Осторожнее с головкой! Поддержи здесь, – командовала мама, когда папа решил передать ей Айрис. Как же чудесно было смотреть на родителей, обнимающих их первую внучку. Я знала: что бы ни случилось, любящая семья её никогда не оставит.
После Рождества, волшебного и в то же время совершенно изматывающего, мы решили крестить Айрис. Но её сон становился всё менее предсказуемым и более неуправляемым. С каждой неделей эта сторона жизни постепенно выходила из-под контроля. Просто уложить дочку вечером спать стало настоящим испытанием: она признавала только меня и устраивалась на моём плече, пока я гуляла, слушая музыку, или лежала на мне в кресле-качалке. Поддерживать сон Айрис также оказалось невозможным. Она просыпалась через час или два и плакала, пока не получала моё тёплое плечо, движение и музыку. Это утомляло: к тому времени, как я отправлялась спать, уложив её, меня снова будили.
Я не могла поверить своему счастью, когда Айрис заснула в своём крестильном платьице, пока мы шли в церковь от родительского дома. Она утомилась за беспокойную ночь, и на сей раз это сыграло мне на руку: дочка спокойно проспала всю церемонию, пока не настал её черёд, и она мужественно позволила викарию побрызгать ей лоб.
Родные и друзья затем вернулись в расположенный напротив церкви дом моих родителей на обед. Айрис выглядела недовольной, поэтому я переодела её в одежду помягче, но ей по-прежнему не нравилось, когда кто-либо, кроме основных членов семьи, держит её на руках. Она любила песню «She'll Be Coming 'Round The Mountain» – только она и успокаивала дочку, пока Айрис находилась внизу вместе со всеми. Так что мы пели ей эту песню, а потом Айрис захотелось побыть подальше от шума и суеты.
Чем больше я наблюдала за тем, как она ведёт себя с остальными, тем сильнее беспокоилась. Дочке не нравилось находиться в компании, как другим малышам, которых я фотографировала.
Иногда Айрис с удовольствием общалась и поддерживала зрительный контакт: смеялась и улыбалась, даже пыталась подражать, но эти навыки казались ужасно непостоянными: она то общалась, то отдалялась. Я чувствовала это так, словно она уплывает. Как будто замечтавшись, но гораздо глубже: глаза Айрис грустнели и стекленели, и она переставала замечать, что происходит прямо перед ней. Было время, когда мы боялись, что она нас не слышит: дочка не реагировала на резкие звуки, не откликалась, если мы входили в комнату. Когда я выразила свои опасения врачам, меня заверили, что ещё слишком рано беспокоиться и что наша дочь – счастливый, здоровый шестимесячный ребёнок. А я просто устала от недосыпа, который испытывают все родители, и мне не о чем волноваться. Слова врачей немного смягчили мои страхи, и я даже немного застеснялась, что подняла эту тему. Когда спишь так мало, начинаешь сомневаться в каждом своём шаге, и, получив подобные заверения, я на некоторое время успокоилась.
Примерно к семи месяцам тёмно-каштановые волосы Айрис выпали, и на их месте выросли гораздо более светлые. В восемь месяцев дочка сказала «папа» и начала произносить различные звуки. Айрис проходила все возможные этапы взросления, некоторые – с опозданием, но ничего не вызывало тревоги. Впрочем, проблемы со сном продолжались.
– Завтра будет лучше, – прошептала я Айрис, когда мы с ней, прижавшись друг к другу, сидели в кресле-качалке. Несколько недель нас преследовали долгие ночи и трудные дни. Недостаток сна сказывался во всей своей красе: мне постоянно приходилось останавливать машину, потому что глаза болели от света. Я опускала оба солнцезащитных козырька и надевала две пары солнечных очков. На меня косились, но мне было всё равно. Я опускала окно, чтобы впустить свежий воздух, опасаясь заснуть за рулём.
![](i_014.jpg)
Один час сменялся другим, а Айрис всё боролась со сном, словно ночной страж, побуждающий каждую частичку своего тела бодрствовать, пока я заставляла себя не спать с ней за компанию. Я уже привыкла к головокружению и тошноте в течение дня, вызванными постоянным изматывающим недосыпом. Но, укачивая Айрис на кресле-качалке под её любимую фортепианную музыку, я поняла, что вечно так продолжаться не может: нужно что-то менять, наши методы не помогают. Я выжила исключительно благодаря поддержке близких: моя замечательная мама чуть ли не каждый день привозила нам готовую еду и бутерброды, Пи Джей ездил по магазинам, пока я монтировала свадебные фотографии и рассылала расценки, пытаясь поработать в те немногие драгоценные часы, пока Айрис спала.
* * *
![](i_015.jpg)
Дитя вторника, акрил, июль 2013
Тело Айрис осело на одну сторону, и я почувствовала, что её дыхание выровнялось: она наконец-то провалилась в сон. Оставалось только перенести дочку, что оказалось весьма деликатной операцией. Во-первых, нужно было встать с уютного кресла-качалки без ужасающего скрипа; затем плавно поднести маленькое тельце к французской кроватке, а после положить, да так, чтобы не свалилось одеяльце. Я подождала ещё чуть-чуть, оттягивая этот момент. Поцеловав дочку, зарыдала, не в силах ничего с этим поделать. Почему настолько тяжело? Почему она не спит? Я знала, что это ненормально. Никто другой из моих знакомых не проходил через подобное со своими детьми. Я понимала: что-то не так, и отчаянная безысходность от неизвестности и непонятности происходящего отзывалась болью где-то внутри. Саднила, опуская нас всё ниже и ниже. Пока остальные родители просто перерастали бессонные дни с новорожденными, мы в них утопали. Я слышала в голове голос матери: «Всё пройдёт. Просто такой период – одна ступенька, ты и глазом моргнуть не успеешь, как всё переменится». А мой собственный внутренний голос кричал: «Ничего не проходит! Что я делаю не так?!»
* * *
Когда Айрис исполнился год, её поведение стало более навязчивым, а проблемы со сном – более заметными. А ещё она начала очень интересоваться книгами. Прежде чем научиться переворачивать страницы руками, Айрис листала их ногами, лёжа на спине. Она могла часами рассматривать книги, а научившись пользоваться пальчиками, полностью в них погрузилась. Когда Айрис рассматривала свои книжки, мимо мог прошествовать целый карнавал, и она на него даже не взглянула бы. Дочка будто обрастала непроницаемым панцирем, соединяясь с книгой, которую в тот момент смотрела.
Однажды утром я монтировала фотографии, а Айрис играла у меня в кабинете. Часы на компьютере подсказывали, что пришло время её кормить, и заставили меня задуматься. Айрис часами играла с книгами на полу кабинета, не теряя концентрации, рассматривая каждую страничку, перелистывая их ногами и руками. Поначалу я невероятно гордилась, что мой ребёнок может так удивительно сосредотачиваться, как не каждому шестилетнему под силу, а потом вдруг осознала: ведь передо мной не шестилетка, а моя крохотная дочурка. Мне вдруг почудилось, что я слышу абсолютно всё: компьютерный гул, шелест перелистываемых Айрис страниц, стук собственного сердца. Оно колотилось всё быстрее и быстрее, мне стало ужасно холодно: что-то здесь неправильно.
Айрис всё утро не искала моего внимания. Работая, я пела детские песенки, и она казалась такой счастливой, рассматривая свои книжки, что мне и в голову не пришло подумать: дочке не важно, есть я в комнате или нет. Она находилась в собственном мире, другом мире, во власти книг и разноцветных страниц. Айрис почти никогда не пыталась говорить. После «папа» в восемь месяцев она издала ещё несколько звуков, но с тех пор, месяц за месяцем, постепенно становилась всё более и более молчаливой. Отсутствие речи расстраивало: мы ведь знали, что она может издавать звуки, но дочка как будто совершенно этим не интересовалась.
Я научилась понимать язык тела Айрис и наблюдать за её глазами, что слегка успокаивало. Доброжелательные советчики навешивали на меня чувство вины: я чересчур опекала дочь, предвосхищая её потребности и желания. Они говорили, что, захотев чего-либо, она должна попытаться сделать это сама, а мне следует приходить на помощь только в случае неудачи. Возможно, это вынудит её к общению. Вот только они не знали: я уже неоднократно пыталась действовать по данной схеме, но это вызывало у Айрис такие страдания, что я не могла со всем этим справиться в собственном сонном состоянии. Конечно, легко судить и осуждать со стороны, не видя всей ситуации в целом, ведь только родители знают, как на самом деле обстоят дела. Неловкость, которую я испытывала все те месяцы, вылилась в быстрый и мощный всплеск. Что происходит с моей дочерью?
![](i_016.jpg)
В четыре месяца Айрис увлекалась не только своими книгами, но и Томом и Джерри. Она могла смотреть эти мультики бесконечно. К тому времени, как ей исполнился год, мы собрали все старые серии Тома и Джерри. Они приносили дочке столько удовольствия, что я не видела в них ничего дурного. Я знала её нежную натуру достаточно хорошо, чтобы понимать: она не воспримет мультик буквально, но многие находили такую глубокую заинтересованность в «специфических» мультфильмах тревожащей. Айрис истерически смеялась над шутками, её ручки и ножки жили собственной жизнью, связанной с происходящим на экране. Этот восторг словно бы выходил за рамки доступного нам уровня восприятия. Музыка действовала на неё так же. Пока Айрис слушала её, дочкины руки порхали в воздухе, маленькие пальчики дрожали, двигаясь и чувствуя ритм. Её чувства словно усиливались, и порой так резко, что перерастали в эйфорию. Она могла сосредоточиться и ни на что не отвлекаться несколько часов. Мы наблюдали такую же реакцию, когда она смотрела на раскачиваемые ветром деревья или какое-то движение в воде и окружающем её мире. Когда Айрис находилась в таком состоянии, от неё было не оторваться: маленький ребёнок, мыслящий так, как мы могли только мечтать. Я понятия не имела, что это значит и почему происходит, но мы чувствовали, что она ощущает жизнь по-другому, не так, как мы.
![](i_017.jpg)
Иногда глубина, с которой Айрис видела мир, носила разрушительный характер. В обществе, среди болтовни и мельтешения, она либо отдалялась, либо огорчалась, безудержно рыдая, а если ничего не менялось, волновалась и сердилась. Её внимание к деталям и способность видеть огромное количество мелочей за короткий промежуток времени порой тоже утомляли. Входя в комнату, Айрис сразу всё подмечала, и стоило только передвинуть книжку или игрушку с того места, где она в последний раз её оставила, она сразу начинала переживать. Она смотрела туда, где теперь находилась её вещь, и даже начинала к ней тянуться, но потом, опустив руку, плакала, пока всё не возвращалось на свои места. Если Айрис не могла дотянуться до вещи, это только сильнее всё усложняло: она плакала, получая ещё большую травму, пока я, наконец, не обнаруживала, что именно передвинули. Некоторым вещам надлежало оставаться на своих местах на полу: если их сдвигали хотя бы на сантиметр, дочка замечала и передвигала обратно. Дело касалось не только игрушек и книжек, но и одежды, которую Айрис соглашалась носить: мягкие хлопковые ползунки, футболки и удобные мешковатые штаны, ничего с пуговицами, молниями, чрезмерными деталями или надписями. Колготки, носки и ботинки приравнивались к пыткам, о платьях можно было даже не вспоминать. Большую часть времени, когда мы выходили «в свет», Айрис принимали за мальчика, но не это меня тревожило. Обычные недели мамочек, заполненные свиданиями в песочнице и ясельными группами, обернулись для нас горем. Я собирала любимые игрушки и книжки в сумку, закрывая глаза и желая, чтобы сегодня, в кои-то веки, наша вылазка прошла, как надо, и чтобы Айрис насладилась жизнью, как другие дети, а не пряталась за пианино, раскладывая карандаши по порядку. Я хотела бы отвести взгляд, а потом снова повернуться и увидеть её улыбающейся. Ох, как я этого хотела, но никакие желания, скрещенные пальцы или надежда ничего не меняли, и я снова оказывалась в машине после очередной провальной попытки насладиться обычной жизнью. Айрис ужасно огорчилась, когда другой ребёнок подошёл к ней слишком близко, а потом пряталась за пианино, заинтересовавшись крошечным пятнышком на ковре. Мне пришлось отвезти её домой. Сколько ещё раз повторится подобное?
Однажды, когда Айрис исполнилось полтора года, после очередной изнурительной попытки побыть в компании других детей я приняла решение. Айрис явно не нравилось такое времяпрепровождение, да и я чувствовала себя ужасно. Я пообещала ей прекратить, не желая, чтобы она снова мучилась, и надеясь на то, что мы как-нибудь разберёмся. Я думала обо всех предпринятых попытках: о том, как я в сонном состоянии согласилась записаться на полный курс детской физкультуры, и как Айрис сосредотачивалась на чём угодно, только не на забавных штуковинах прямо перед ней; как она выискивала малейшие несовершенства на игровых ковриках и изучала их в мельчайших подробностях, пока остальные дети носились по комнате, играя на брёвнах, горках и батутах. Если Айрис не зацикливалась на каких-нибудь мелких деталях, дочку можно было найти у теннисной сетки, изучающей её хитросплетение. Она делала всё, только чтобы не попадать в толпу. Время собираться в круг оказалось наиболее мучительным мероприятием, и мы сбегали с него, вопя на весь коридор. Едва оказавшись снаружи, Айрис переставала плакать, и мир восстанавливался. Ей не терпелось сбежать, вернувшись в нашу безопасную машину, и я начала чувствовать себя так же.
Я больше не могла выносить взгляды других родителей: сначала жалостливые, а потом недовольные, что мы портим компанию. Мы словно стали изгоями за то, чего не могли ни объяснить, ни понять. Единственное, что я знала – мы никуда не вписываемся. Никуда, где находились обычные малыши. Нам даже на площадке в парке приходилось нелегко. Пока остальные малыши радостно скатывались с горки, подталкиваемые мамочками, качались на качелях, играли в песочнице или кружились на карусели, Айрис изучала гайки и болты, на которых держались аттракционы. Она мало интересовалась каруселями, стремясь к знаниям, желая выяснить, как всё это работает. Каждый раз мы повторяли одну и ту же программу: обходя парк, Айрис посещала те же места в том же порядке, указывая мне, куда хочет отправиться дальше. У нас получилось «подружиться» с качелями, но строго определёнными, и остальные матери не понимали, с какой стати должны пересаживать своих детей на другие, чтобы девочка покачалась на любимых. Айрис так привязалась к этим качелям из-за одной простой детали: на «её» качелях звенья цепи соединялись ровно, а на других – грубовато, а она очень ценила тактильные ощущения.
Я начала водить Айрис в парк в неходовое время, чтобы обезопасить её качели, и обнаружила, что она не так переживает, когда вокруг поменьше народа – и мы стали ранними пташками. Нашим единственным противником по утрам стал шагающий через парк дворник, но он не задерживался надолго, и Айрис понимала, что он скоро уйдёт. Она зарывалась головой в мою куртку, и я защищала её от нежелательного шума. Айрис тяжело принимала непредсказуемость жизни: дети неожиданно визжали или кричали, автомобили сигналили, люди болтали и перекрикивались с друзьями или детьми, стоящими слишком далеко; то тут, то там на разные лады звонили мобильные телефоны. Когда мы заходили в кафе, кофеварки шипели и лязгали, столовые приборы звякали, стулья скребли об пол. Айрис отшатывалась и плакала от навязчивых звуков.
![](i_018.jpg)
Музыка на рассвете, акрил, март 2013
После воскресного обеда у моих родителей, если папа смотрел Формулу-1, включив звук на полную мощность, Айрис или становилась гиперактивной, или расстраивалась. Я ничего не могла с собой поделать, но в подобных сложных ситуациях чувствовала желание схватить её в охапку и отвезти домой, где я, по крайней мере, имела возможность хоть как-то контролировать шум. Это чувство привело к нашей многонедельной изоляции: мы старались избегать общественных мест. Я чувствовала, что всё сильнее и сильнее отрываюсь от внешнего мира. Я, по-прежнему напряжённо занимаясь свадебной фотографией, большинство выходных проводила на встречах и свадьбах; меня кидало из крайности в крайность: от изматывающего общения, диктуемого работой, до полного отшельничества в будние дни. Больше всего Айрис нравилось быть дома или проверять места для проведения свадеб и фотосессий, осматривая церкви и сады. Вскоре стало ясно, насколько Айрис любит проводить время на природе: только здесь она могла обойтись без своих книжек. Там она была счастлива, и я, как оказалось, тоже. Любуясь цветами, я рассказывала дочери обо всём, что мы видели. Прогулки также приносили удовольствие: я ежедневно толкала коляску Айрис по просёлочным дорогам, а она глядела на небо.
Увы, в каждой бочке мёда есть ложка дёгтя. Айрис не хотела обуваться и даже надевать носки. В холодную погоду я с горечью ловила на себе неодобрительные взгляды, прекрасно понимая, что думают окружающие, когда я в который раз пыталась прикрыть маленькие розовые ножки одеяльцем, а они выныривали из-под него, словно чёртики из коробочки, полные решимости насладиться прохладным воздухом.
Летом 2010 года, когда Айрис исполнилось десять месяцев, мы перепробовали с ней всевозможные мероприятия и экскурсии, но с тем же успехом. Проблема заключалась в нежелании находиться в компании других людей, особенно своего возраста. Их случайные поступки и непоследовательность глубоко тревожили дочку. Я начала искать ответ на вопрос, почему Айрис так непросто живётся. Пи Джей, проведя дома пару экспериментов, убедился, что дело не в слухе.
![](i_019.jpg)
В июне настали тяжёлые времена – Пи Джей потерял отца. Его смерть явилась шоком для всех, и мой муж, конечно, горевал. Он занялся организацией похорон, потом разделом имущества, управляя всеми делами. Мне не хотелось обременять его ничем другим, так что некоторое время я вела поиски ответов одна.
![](i_020.jpg)
Мне повезло, что меня поддерживала мама. Однажды я появилась на пороге её дома в слезах после игр в песочнице: непохожесть Айрис стало невозможно отрицать. Я словно бы столкнулась с реальностью: что-то серьёзное было не так. Я и раньше беспокоилась, но надеялась, что ей просто нужно время. Айрис всё заметнее отставала от своих сверстников, и чем сильнее мы притворялись перед другими, что всё хорошо, тем хуже я себя чувствовала. Я словно жила двойной жизнью, утверждая то, что люди хотели от меня услышать: всё хорошо, с нами всё в порядке. За улыбкой я старалась скрыть, как на самом деле себя чувствую; но я больше не могла улыбаться. Раньше было легче: Айрис казалась такой милашкой, что у всех теплело на сердце, стоило только её увидеть, и для странного поведения всегда находился благовидный предлог: «Она плохо спала», «режутся зубки», «болит животик», «я забыла её любимую игрушку». Но я балансировала на грани и больше не могла притворяться.
Хотя мы полагали, что Айрис нас слышит, полностью отмести проблему со слухом пока не могли: ведь это объяснило бы и её поведение и задержку речи. Дочка по-прежнему не говорила ничего, кроме «мама» и «папа». Если честно, она регрессировала, и мы больше не слышали от неё никаких звуков. Она общалась при помощи нескольких жестов и вела себя очень самостоятельно в отличие от своих сверстников, уже выучивших много слов и начавших складывать их в короткие предложения. Айрис едва ли хотела нашего внимания; большую часть времени, если мы пытались с ней пообщаться, она плакала или отодвигалась, и стала относиться настороженнее ко всем, кроме меня. Когда мы оставались одни, и в доме воцарялась тишина, я понимала, какой она могла бы быть, но это случалось всё реже и реже.
Мне всегда приходилось кормить Айрис с левой стороны, и чтобы никого не оказывалось поблизости. Это началось с грудного вскармливания, а теперь продолжилось со всем, что мы пытались ей дать, даже с бутылочкой воды. Дочка стала очень чувствительной. Нежелание общаться и страх людных мест были явными.
Мы решили начать с испытания её слуха. В местной больнице Айрис усыпили и прикрепили к голове электроды, чтобы уловить сигналы, создаваемые внутренним ухом. Эти сигналы проходят по нервам к стволу головного мозга, а потом – в мозг.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?