Текст книги "Заступник. Твари третьего круга"

– Никел…

Ник оглянулся. Поодаль стоял коренастый мужчина в белой рубашке. Сердце заколотилось…

– Папа? Ты живой? Ты вернулся из Темного? Значит, это ты был тогда в лесу?

Ник сделал пару несмелых шагов. Фигура заколебалась, но не исчезла. Отец был совсем не похож на вчерашнего призрака. Не было никаких сомнений, что это действительно папа. Выцветшее, какое-то полинявшее лицо изменялось, двигалось, передавая тончайшие оттенки эмоций. Только глаза по-прежнему были белесыми от мороза.

– Никел…

– Пап, подожди!

Ник уронил корзину, рванулся, но отец отодвинулся вглубь леса, оставляя между ними расстояние в несколько шагов. На его лице отразилось страдание.

– Ты меня боишься, папа?

Отец покачал головой.

– Папа, не уходи! Я так по тебе соскучился!

Ник бросился за ним, не разбирая дороги. Скорее, ощутить под руками грубоватый холст рубахи, вдохнуть горький запах табака, прикоснуться к мозолистым рукам с вечной черной каймой под ногтями. Но, как бы быстро Ник ни бежал, он все равно не мог догнать отца. Когда, запыхавшись, он останавливался, отец тоже замирал, печально и нежно глядя на сына.

– Ты на меня обиделся?

Отец покачал головой.

– Папа, я испугался. Ты был такой злой. Ты обидел маму.

Отец скорбно прикрыл глаза.

– Папа, я теперь понимаю: иногда стараешься, но не получается. У тебя тоже не получилось справиться. И я не помог тебе. Никто из нас не помог тебе. Если бы я мог все вернуть, я бы прогнал твои сны. Прости меня, папа!

Ник говорил и тихо, незаметно приближался к отцу. Когда до того оставалась лишь пара метров, он сделал последний, отчаянный рывок… Мужская фигура задрожала и растаяла без следа, как утренняя дымка.

Ник стоял совсем один в глухой чаще.

Папа!

Наваждение. Морок.

Он помнил, что отец умер. Помнил, как ему было страшно, пусто и неуютно. Как комья стылой земли стукались о крышку гроба. Как ворон каркал на дереве.

Как он мог поверить, что отец вернулся из Темного? И все-таки до слез обидно, что это был всего лишь морок. Услышал ли его отец? Простил?

Ник огляделся. Деревья обступали сплошной стеной. В какой стороне теперь искать избушку Дугала? Эх, был бы тут Фолли…

Начало моросить. Ник потуже затянул ремень. Огромная теплая рубашка вполне заменяла куртку.

Хорошо еще, никто не слышал, что он наговорил отцу. Фолли бы прямо сказал: «Размазня! Распустил нюни, расклеился!» Прищурился бы сердито, сжал упрямые губы, а потом бы добавил: «Нашел, с кем разговаривать. Отец и при жизни был таким же призраком. Всегда исчезал. А вместе с ним исчезали из дома вещи и деньги. И молчал всегда так же. Спросишь его о чем-нибудь – он лишь посмотрит на тебя, как на пустое место. Отцу и при жизни нельзя было верить. И на что ты надеялся?»

Ник пожал плечами, словно желая ответить воображаемому брату. Ни на что он не надеялся. Может, оно все так и есть, и Фолли, как всегда, прав. Только он все равно скучал по отцу…

Хорошо, что Фолли тут нет. Ник почувствовал, как кровь приливает к щекам, и рассердился на себя. Сумасшедший мальчишка! Гоняется по лесу за привидением, льет слезы. Как он мог купиться на призрачную подделку? Позволить заманить себя в чащу?

Лес вдруг наполнился шепотом и незнакомыми шорохами. Холодные струйки побежали по спине.

– Дядя Ду-у-га-а-ал! – голос дал петуха.

– А-а-а… – отозвалось эхо. «Я-а!» – послышалось ему.

Ник бросился на зов.

– Я тут!

– Т-у-у-т!..

Лес нагонял страха, сжимал в колючих недружелюбных объятиях. Даже цоканье белок в ветвях казалось укоризненным и предвещало беду. Когда впереди встал непролазный бурелом, Ник понял, что окончательно заблудился.

– Ау-у-у!

– А-а-а… У-у-у…

Лес издевался над ним. Повторял отчаянные крики на разные голоса. Деревья скрипуче перешептывались за спиной. Какая-то птица смеялась, наблюдая за смешным и жалким человечком. К вечеру пошел нудный затяжной дождь, и Ник вымок до нитки. Как только он останавливался передохнуть, холод запускал лапу за пазуху. Ника трясло, и он почти уже не ощущал пальцев ног. Сил идти дальше не было. Да и куда идти? Он сел на землю, привалившись спиной к дереву.

Вряд ли Дугал будет его искать. Сказал же прямо, Ник ему не нужен. Помог один раз, и достаточно. Наверное, думает, что он попросту сбежал, да еще и нож прихватил. Ник вздохнул. Ну почему он такой невезучий? С кем ни сталкивается, всем приносит одни проблемы и хлопоты. Вот и еще один человек будет считать его неблагодарным мальчишкой. А он всего лишь хотел нажарить для Дугала грибов. В животе заурчало от голода. Ник вспомнил, что не ел с самого утра.

Порыв холодного ветра сорвал листву с деревьев, поманил слабым запахом дыма. Ник встрепенулся, пытаясь определить направление. Может, охотники завалили оленя или даже медведя, а теперь разделывают, чтобы пожарить. Мысль о том, что можно будет обсушиться у огня и получить большой кусок жареного мяса, придавала сил. Ник пытался разглядеть спасительный огонек костра, но его все не было, и он шел уже почти наугад, ориентируясь только на запах. И чем дальше, тем яснее становилось, что к запаху дыма примешивается запах беды.

Наконец деревья поредели. Тусклая луна, ненадолго выйдя из-за туч, осветила поляну и две палатки на ней. Ни людей, ни огня. Только разбросанные остатки догоревшего костра. И тишина. Даже ухающая смешливая птица умолкла.

Смрадный запах падали был теперь повсюду. От него противно сжимался желудок и подкатывало к горлу. Ник зажал нос рукой, затоптался на месте и вдруг почувствовал, что рубашка за что-то зацепилась… Он быстро обернулся. На нижних ветках дерева висела оторванная человеческая рука, сжимающая ультразвуковой отпугиватель зверей, – Ник видел такие у туристов.

Ноги подогнулись. Ник закричал, рванулся из зарослей на поляну, но упал, споткнувшись обо что-то твердое. Руки нащупали плотную ткань, кожу, жесткие волосы… Волосы! Он лежал на человеке. На окоченевшем хозяине оторванной руки! Бородатый мертвяк осуждающе смотрел широко распахнутыми глазами.

Ник, подвывая, скатился с мертвого тела. На четвереньках отполз в сторону и сразу же увидел еще двух мертвяков, привалившихся к дереву. Один без головы, а на груди другого чернели жуткие рваные раны. Поперек их ног, уткнувшись лицом в землю, лежала верхняя половина человеческого тела. Женщина. Ник понял это по длинным светлым волосам, запачканным чем-то темным.

Как же это?!

«Всех сожрало, а девку того…» Тоже сожрало. «Ам!» – и откусило ноги до пояса. Это какая же должна быть пасть?

У Ника закружилась голова. Зря он называл Вайета дураком. Сам дурак! Вот и добрался до чудища. Как и хотел. Только не думал, что это будет настолько жутко.

Ник заткнул рот рукавом, чтобы не завыть в голос. Нельзя кричать. Чудовище может услышать и вернуться за ним. Он кое-как поднялся на ватные ноги и вытащил из-за пояса нож. Бессмысленное оружие. Годится только грибы собирать. Этим четверым даже отпугиватель не помог. Ник в панике оглянулся. Луну снова затягивало тучами, мертвые тела растворялись в тягучей, почти осязаемой тьме. Она выползала из зарослей, смотрела тысячей немигающих глаз.

Ника колотило. Качаясь, словно пьяный, он направился к палаткам. Нужно посмотреть, может, там есть карта. Если эти туристы добрались сюда, то, наверное, отсюда недалеко до дороги или какого-нибудь жилья.

Он юркнул в ближайшую палатку, вжикнул «молнией», закрывая за собой вход, словно тонкая ткань могла защитить от чудовища, разрывающего людей пополам. Дрожащими руками принялся ощупывать чужие вещи. Звякнула посуда. Чайник, котелок, ложки. Рюкзак. Ага, вот! То, что надо! Несколько минут он пытался понять, как включается фонарь. Луч заметался по палатке, вырывая у тьмы наваленные в кучу спальники, рюкзаки, ботинки, ноутбук, непонятные приборы. Аптечка, консервные банки, сухари, шоколадные батончики. Ник машинально разорвал цветастую обертку и откусил, не чувствуя вкуса. Где же карта?! Ну что это за туристы, которые ходят в лес с компьютером?

Карман палатки оттягивал небольшой планшет. Ник порылся в бумагах, исписанных мелким бисерным почерком, но карты не нашел. В отдельном кармашке лежала семейная фотография. Бородатый – тот, что без руки, – держал на коленях маленькую смешливую девчушку. Сзади его обнимала за плечи миловидная белокурая женщина. Ник вздохнул. Они тоже остались без отца…

Ужасно хотелось есть. Ник вспорол ножом «Завтрак туриста». Бородатый, наверное, не обидится, что он вот так, без спроса, хозяйничает в его палатке. Туристам теперь все это не пригодится. Ник ел торопливо, роняя белые зерна перловки, выскабливал ложкой противный застывший жир. Насытившись, облизал ложку. Вытер скользкие грязные пальцы о рубаху.

Если не вспоминать о жутких телах под деревьями, то можно представить, что они с Фолком пошли в поход… Вдруг навалилась жуткая усталость. Глаза слипались. Только спать нельзя! Вдруг чудовище вернется, привлеченное запахом разложения? Ник открыл банку растворимого кофе. Ссыпал немного в рот и, скривившись, с трудом проглотил. Это должно чуть-чуть помочь. Потянулся за шоколадным батончиком, но отдернул руку. Не надо жадничать. Хватит на сегодня. Может, ему еще неделю по лесу топать, лучше сохранить еду на потом.

Надо пойти посмотреть, что там в другой палатке.

Хрустнула ветка. Тихо зашелестела трава, словно кто-то крадучись пробирался по поляне. Фонарь выскочил из непослушных рук. Ник кое-как нашел кнопку и нажал. Идиот! Чудище вернулось, привлеченное светом! И еще эти консервы! Надо было спрятаться и подождать до утра.

Чудище принюхивалось, шумно втягивая воздух.

Хр-р… Хр-р…

Низкий тихий рык сводил с ума.

Ник сглотнул. Он чувствовал горячее дыхание сквозь тонкую ткань палатки. Смрадный запах, доносившийся из пасти, окутывал, связывал по рукам и ногам.

Ник замер. Боясь шевельнуться, он следил за неясной тенью. Какое оно? Больше волкодава? Чуть меньше коровы? Сказать точнее по звукам было невозможно.

Зверь ткнулся мордой в нижний край палатки. Выдохнул. Порыл лапой мягкую землю. Зашелестел тканью. Замер.

Ник вытащил нож.

Чудище обошло палатку кругом. Потом затихло, затаилось.

Ник задержал дыхание. Сейчас бросится.

Палатка задрожала, ткань дверцы натянулась и вдруг легко поползла в стороны, словно ее вспороли ножом. Ник отскочил в угол, вжался в пол.

«Уходи, – мысленно попросил он, дрожа всем телом. – Пожалуйста, не ешь меня. Уходи. Пошло прочь!»

Огромный черный нос, узкий, словно морда гигантской крысы, сунулся в палатку. Зверь фыркнул и вдруг потерял интерес к Нику. Словно вняв его просьбе, чудище повернулось и стало удаляться, напоследок едва не снеся хвостом палатку.

Ник медленно выдохнул. Чудовище, вроде бы, задержалось около трупов, пыхтело, порыкивало. Раздался неприятный хруст, точно кто-то ломал сухие ветви для костра.

Зверюга жадно зачавкала.

Ник заткнул уши руками.

Сколько он так пролежал, балансируя между сном и явью, вслушиваясь в страшную музыку ночного кошмара, он не знал. Только когда целая вечность пронеслась над поляной и Ник успел вырасти, состариться, умереть и снова родиться, все затихло. Страх уступил место скуке, а скука сменилась тупым безразличием. На Ника жирной тушей навалилась старая знакомая – головная боль.

Спать! Нужно зарыться поглубже в спальники и выспаться. Не то вслед за головной болью приползут новые чудища – больное горло и ломота в суставах. А от них в палатке точно не спастись.

Ник забрался под спальник, зевнул, устраиваясь поудобнее, и… вскрикнул от неожиданности, нащупав горячую руку.

Человек негромко застонал.

Ник зажег фонарь, разбросал сваленные кучей одеяла. В желтом пятне света лежал мужчина. На забинтованном плече – бурые пятна засохшей крови. Лоб блестит от испарины. Мужчина приоткрыл глаза и, щурясь от яркого света, облизнул запекшиеся губы.

Глава 8

Завтра последний день приема работ на конкурс… Ланка с отвращением посмотрела на груду смятых набросков в углу комнаты. Она не может! Просто не может. Где взять светлое и доброе, когда все заслоняет страх?

Скоро папа придет с работы. Спросит, как успехи. Что ему ответить? Последние несколько дней она даже не бралась за кисти. Боялась, что оттуда, с листа, на нее посмотрит Темный Город.

Ланка, преодолевая внутреннее сопротивление, подошла к мольберту. Закрыла глаза, постояла, выравнивая дыхание… «Отрешитесь от всего вокруг, – говорила госпожа Лари. – Есть только вы и чистый лист. Загляните в себя – что вы хотите увидеть, когда откроете глаза? Представили? Запомнили? А теперь просто перенесите это на бумагу!»

Перед закрытыми глазами была чернота. Пустая, бесконечная, пугающая… Что там, за ней? Ланка не могла заставить себя раздвинуть эту темноту и заглянуть туда.

Потянуло затхлостью и тусклым запахом слежавшейся пыли – Ланка всегда отличалась живым воображением. Она уже собиралась открыть глаза, не давая тому, мерзкому и гадкому, проникнуть сюда, в нормальный мир, когда запах Темного Города разбудил странные ассоциации…

Скособоченная фигура пробирается вдоль бетонной стены. Рваные движения, болезненная гримаса на измученном лице. Шаги гулко отдаются под низкими сводами. Белая дверь. Властный голос. И, почему-то – густой сладкий запах сирени, ощущение неровного дерева под пальцами…

Ланка вздрогнула, словно просыпаясь. Торопливо схватила кисть и принялась резкими, уверенными мазками воплощать увиденное. Скорее! Пока картина, как живая, стоит перед глазами. Вот так! Сюда добавить ультрамарина, а в этом углу – теплая охра…

Когда она пришла в себя, за окнами клубилась темнота. Но теперь Ланка не боялась ее!

Тихо вошел Ивар. Остановился за спиной.

– Алюша… – потрясенно прошептал он.

Ланка обернулась – медленно, как в толще воды, – долго смотрела на отца непонимающим взглядом. Всхлипнула, бросилась в объятия. Сильные родные руки укрыли вздрагивающие плечи, прыгающие лопатки, жесткая щетина уколола макушку.

– Папа… Я…

– Тише, детка… Тише. Успокойся. Ты молодец! Ты смогла! Я горжусь тобой!

На прямоугольном куске холста, похожем на дверь в иной мир, стояли двое – старик и ребенок. Хрупкая маленькая ладошка доверчиво лежала в морщинистой иссохшей руке. Карие глазенки с восторгом ловили добрый взгляд выцветших глаз, когда-то, много лет назад, бывших голубыми. Солнце, трава, небо. И все. Но там, на картине, было что-то еще. Что-то необъяснимое, но отчетливо видимое каждому. Счастье, доверие, любовь, радость, мудрость, сила и слабость… Там была жизнь. И не было призраков.

* * *

Ночь. Тишина. В здании «Живых» – только Учитель да охранник. Организация спит, как большой опасный зверь – до утра, до следующей атаки, до первой жертвы…

Элин усмехнулся – что за романтические бредни? Откуда эти странные мысли, подобающие скорее неоперившемуся юнцу, чем умудренному старцу? Вспомнились девочки, встреченные сегодня в коридоре. Хитро-простодушное лицо одной и светлое, чистое – другой.

Кажется, ему удалось произвести впечатление на легковерных подростков. Да и на мальчика… как его? Тарин, да. Элин опять усмехнулся – как доверчивы люди! Только намекни, дай понять, что знаешь что-то такое, скрытое, а остальное они додумают сами. Так и тут – простенький фокус: охранник, мобильник, многозначительные фразы… И глупышки поверили, что Учитель знает все. Что ж, может, они обе придут к нему, как приходили до них десятки таких же простаков. А может, только та, что смотрела на него восхищенными, покорными глазами. Тайла. Что ж, увидим.

Шаги в коридоре. Уверенные, легкие. Невидимый гость остановился перед дверью. Элин потянул на себя верхний ящик, положил ладонь на холодный цилиндрик баллончика с парализующим газом. Ручка пошла вниз…

– Здравствуй… отец.

Элин вытащил руку из-под стола. Свел пальцы домиком перед лицом.

– Здравствуй, Грай.

Молчание. Элин не собирался нарушать его первым. Мальчишка забыл, с кем имеет дело, и должен либо подчиниться, либо уйти навсегда. Да, будет тяжело пережить эту потерю, но ему не привыкать к боли. А ставить под угрозу дело всей его жизни Элин не собирался даже ради названого сына.

– Отец… Я хотел бы вернуться.

Элин молчал. Ждал. И Грай понял. Опустил голову, разлепил смерзшиеся губы и вытолкал-выплюнул:

– Прости… Я был не прав.

Элин тотчас поднялся – не стоило перегибать палку, кто, как не он, знал, на что способен человек, загнанный в угол, – пошел навстречу, раскидывая руки для объятий:

– Грай! Оставь, ради всего святого… Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Я рад, что ты понял свою ошибку.

На мгновение в темных глазах парня мелькнул странный отблеск. Гнев? Ярость? Ненависть? Но Грай тут же взял себя в руки и ответно улыбнулся:

– Отец! Позволь мне искупить свою вину.

– О чем ты, сынок?! Каждый из нас свободен в выборе жизненного пути! Наши дороги вновь пересеклись – возблагодарим же Первоматерь и не будем возвращаться назад даже в мыслях.

– Спасибо, отец.

– Иди, отдыхай. Твоя комната ждет тебя. Там все по-прежнему.

– Спасибо, отец.

Грай повернулся к двери.

– И, сынок…

– Да, отец?

– Я действительно рад, что ты вернулся. У нас много дел. Мне нужна твоя помощь.

– Конечно, отец. Можешь рассчитывать на меня.

Дверь закрылась. Шаги растаяли вдалеке. Элин тяжело опустился на стул и невидящим взглядом уставился на бумаги перед собой. Вернулся! Его мальчик вернулся! Конечно, в глубине души он всегда верил, что Грай не сможет устоять перед открывающимися перед ним перспективами в организации, но… Настырный червячок сомнений, не переставая, глодал душу. Слишком независим, непредсказуем и свободолюбив всегда был этот мальчишка. Такими людьми невозможно управлять так же просто, как основной серой массой. Нет, тут нужна либо очень хитрая и тонкая игра, либо предельная откровенность. Элин вздохнул – Грай слишком болезненно воспринимает любую несправедливость, чтобы с ним можно было быть откровенным до конца. Придется быть начеку. В конце концов, настанет момент, когда он просто не сможет уйти, потому что будет повязан с организацией так прочно, как это только возможно…

Грай лег на узкую солдатскую койку, закинул руки за голову и уперся взглядом в потолок. Сколько ночей пролежал он так, прежде чем нашел в себе силы оттолкнуть Элина и пойти собственным путем? И вот он опять здесь. Ради кого? Ради человека, однажды назвавшего его своим другом. Какая глупость! «А, впрочем, это может быть даже интересным», – уже засыпая, подумал Грай. И улыбнулся.

* * *

– Бери только самое нужное: еду, оружие и медикаменты, – мужчина сжал зубы и воткнул себе в ногу одноразовый шприц. Побледнел, в изнеможении откинулся на спину.

– Подожди немного, Ник. Пару минут, и тронемся в путь.

Никел молчал. Казалось, у него закончился запас слов, выданный на целую жизнь.

Стоило закрыть глаза, и перед ним вставала жуткая картина – откушенные головы, выеденные кишки, оторванные конечности…

Несколько суток он просидел около раненого. Тот время от времени приходил в себя, просил принести воды или отыскать шприц-тюбики с антибиотиками. Ник, стараясь не смотреть на лохмотья кожи, бинтовал рану. Колол лекарство, кусая губы до крови. Лишь бы Эрран – так звали мужчину – продолжал дышать. На самом деле, Нику было наплевать на раненого и хотелось только одного – бежать. Но от мысли, что он снова останется совсем один в этом жутком лесу, становилось мучительно плохо. И поэтому он снова и снова напряженно вслушивался в тишину, успокаиваясь лишь тогда, когда улавливал прерывистое, свистящее дыхание.

Чудовище не возвращалось, но Ник знал, что мир больше никогда не будет прежним. В один из вечеров, когда он разогревал на костре ужин, поляну пересекла стайка черных пауков. Размером с футбольный мяч, не меньше. Они обосновались неподалеку от палатки, оплетя тонкие осинки липкой паутиной, больше похожей на бечевку. Ночью к палатке, словно насекомые к огню, сбивались серые тени. Они колыхались на ветру, а под дождем становились совсем прозрачными и нестрашными.

Когда раненый немного окреп, он решил перед уходом похоронить останки погибших товарищей. Рана уже не кровоточила, но мужчина все равно охал и морщился от боли. Найдя саперную лопатку, Эрран начал ковыряться в раскисшей от дождей земле. Ник постоял рядом, наблюдая, как он постепенно зеленеет лицом, и тоже взялся за дело. Они провозились почти целый день. Благодарный Эрран, отправив Ника в палатку собирать вещи, перетащил то, что осталось от его команды, в яму. Закидал землей, обложил камнями.

Ник, укладывая рюкзак, слышал, как Эрран что-то бормотал – то ли молитвы, то ли ругательства. Но ему никто не отвечал.

– Постараемся уйти как можно дальше. Если ничего не случится, дня через три выйдем к людям. Если, конечно, сил достанет, – сказал Эрран, пряча покрасневшие глаза.

Нику не хотелось слышать, что произошло с экспедицией, которую возглавлял Эрран. Да и вообще говорить не хотелось. Зачем? Рано или поздно чудовище их настигнет. Или не чудовище, а серые тени. Или пауки, или еще какая жуть. Все равно ни он, ни этот тощий мужчина не вырвутся из черных лесных лап. И никакие навигационные приборы, на которые ученый так надеется, не помогут. Зачем привязываться к Эррану, если рано или поздно придется его терять?

– Ты меня не слушаешь? – Эрран взял его за виски и посмотрел прямо в глаза. – Мы выберемся, даже не сомневайся.

Ник кивнул, чтобы он отстал.

Как же теперь дядя Дугал, думал он. Как он там, совсем один? Вдруг чудовище доберется до него. И никто его не предупредит. Почему хорошие люди умирают? Разве это справедливо? И никто не знает какой он – Светлый Лес. Вдруг и там водятся чудовища, перекусывающие людей пополам? Может, лучше провести вечность в Темном Городе?

Эрран повернулся к нему:

– Что ты сказал? Провести вечность там? Никел, ты не знаешь, о чем говоришь. Существование Светлого Леса, конечно, научно не доказано. Хотя знаешь, мне кажется, что он все-таки должен быть. Во-первых, в нашем мире существует определенный баланс. Добро и Зло. Мужчины и женщины. Вечный Отец и Первоматерь. Так что вполне логично было бы допустить, что и Светлый Лес существует в противовес Темному Городу.

Ник отвернулся, но Эрран не нуждался в аудитории.

– Во-вторых, подумай сам, откуда появился этот образ? Темный Город – это объективная реальность, хочешь – не хочешь. Но почему обязательно Лес? Не светлый город, не поселок, не поле, не море, не горы? Если бы Светлого Леса не существовало, его стоило бы выдумать, хотя бы ради того, чтобы в жизни была хоть какая-то надежда. – После паузы Эрран добавил севшим голосом: – Уж Керр его точно заслужила…

– Керр… это ваша жена? – после многодневного молчания голос казался чужим.

– Нет, – глухо сказал Эрран. – К сожалению. Мне казалось, что я всегда успею. – Здоровой рукой он отмахнулся от собственных мыслей. – Неважно… Случившееся здесь, Ник, по сути, очень напоминает то, что творится в некоторых тяжелых случаях в Темном Городе. Странный ментальный перенос. Мы снарядили эту экспедицию, чтобы проверить мою теорию проекции ощущений коллективного бессознательного. Слишком уж странными были свидетельства. Я бы не поверил, не увидь я все собственными глазами. А Керр считала, что… Керр! Вечный Отец, как я приду к ее родителям?

После этого Эрран надолго замолчал. Запас его оптимизма иссяк.

Они остановились на ночлег незадолго до того, как стемнело. Эрран развел небольшой костер, вскипятил воду в жестяной кружке. Кинул туда пару таблеток, протянул Нику:

– Это спецпитание. Не бойся, пей. Восстанавливает силы лучше самого сытного ужина.

Ник сделал пару глотков. В горячем питье можно было различить вкус курицы, петрушки, перца… Почти как любимый мамин суп с потрохами! Озябшие пальцы и нос сразу согрелись. Ник поднял глаза от кружки и невдалеке увидел развевающуюся на ветру белую рубаху призрака.

– Вы его видите?

Эрран кивнул и прищурил близорукие глаза:

– Кто это? Ты его знаешь?

– Мой отец.

– Слава Первоматери, мы спасены! Ник, что ты сидишь?! Какой же я дурень, у тебя все еще посттравматический стресс! – Эрран привстал. – Как здорово, что вы нас отыскали! Меня зовут Эрран Кессель, «Центр “Протянутая Рука”». Не обижайтесь на сына, он столько пережил. Присаживайтесь с нами, поближе к огню…

Отец покачал головой и поманил Эррана к себе.

– Простите? Вы хотите поговорить наедине?

Ник дернул его за рукав:

– Не надо! Не ходите за ним. И не трогайте.

– Никел, успокойся, – Эрран потрепал его по макушке.

– Это из-за него я заблудился.

– Все будет хорошо, мы в безопасности.

– Ты не настоящий! – отчаянно крикнул Ник призраку. – Ты умер прошлой зимой!

Фигура задрожала, подернулась рябью.

– Веч-чный отец… – выдохнул Эрран.

– Папа, я больше не пойду за тобой. Уходи.

Лицо отца исказилось злобной гримасой и растаяло в воздухе.

– Знаешь, мне кажется, лучше нам спать по очереди, – сказал Эрран.

Следующие два дня шел дождь. Рюкзаки стали неподъемными. Ник плелся, едва переставляя ботинки с налипшими на них пластами раскисшей земли.

– Ник, что ты волочишь ноги, как узник, прикованный к пушечному ядру? – спрашивал Эрран. – Прибавь шагу. Еще немного, и мы выйдем к руслу реки.

Как ему объяснишь, что ночью он опять не мог спать. Вокруг загорались желтые злобные глаза, которые близорукий Эрран, стоящий на страже, не мог разглядеть в темноте. Того и гляди, тени обманут и завлекут его. Как тут уснешь? Ник расслаблялся лишь тогда, когда тьма растворялась в утреннем тумане, а через пару часов нужно было продолжать бессмысленный поход по лесу. Дурак! Безмозглый кретин! Зачем он сбежал из дома? Лучше ежедневно получать тычки и затрещины от Фолли, чем ходить кругами по лесу в компании с шизанутым ученым и странными существами. Призраки множились, прячась за каждым деревом и кустом. Они свешивались с веток, шуршали крыльями и шелестели суставчатыми ножками, смотрели тысячей глазок и перешептывались на непонятном наречии. Никел шарахался в сторону, мотал головой, затыкал уши пальцами, но голоса проникали в мозг…

– Ник, да ты спишь прямо на ходу! – потряс его за плечо Эрран. Его голос звучал издалека, дробясь и множась гулким эхом. – Давай сделаем привал.

– Я могу идти, – отмахнулся Никел. И уснул.

Ему впервые в жизни приснился сон. Со всех сторон их окружили здоровенные угловатые люди.

– Я требую, чтобы вы связались с властями, – твердил Эрран. – Мы подверглись нападению диких зверей и нуждаемся в медицинской помощи. Со мной несовершеннолетний ребенок.

Ника подхватили чьи-то крепкие руки.

– Братва, это ж Ники!

– Живой!

– Ники, ты не ранен?

– Срочно сообщите Фолку, мы возвращаемся. А этого связать – и в вездеход.

Эрран закричал, забился, его подхватили с двух сторон и поволокли куда-то.

Ника тормошили, обнимали, ощупывали. Он увидел знакомые лица парней из поселка и понял, это хороший сон. Ему рады, на него больше никто не сердится, его искали. Фолли нашел его. Все кончилось. Он возвращается домой.