Текст книги "Планета на распутье. Фантастические рассказы"

– Да всё так и было, – нехотя ответил лейтенант, – сначала вы нырнули в палатку, а затем Виктория. Я, чтобы не забыть главную фишку, достал из своей сумки противогаз, натянул его для пробы на голову, пробку с коробки вынул и стал ждать, может, кто-то появится, или вы кто-нибудь из палатки выйдите, отоспавшись. И вот здесь я, кажись, малость сам вздремнул. А когда проснулся, то его и заметил.

– Ты не говори загадками! – отрезал Гурский. – Кого ты, проснувшись, заметил?

– Так не могу назвать, первый раз такую штуку увидел. За костром, смотрю, садится большая чёрная хреновина. На тарелку не похожа, так как светящихся окошек нет! Просто масса бесформенная опустилась до земли, а затем приподнялась где-то на метр и стали вокруг сумерки сгущаться. И это днём! Да ещё как заревёт она – словно тепловоз, только дыма не видно. Что с меня взять? Я же простой лейтенант полицейской службы, с такими вещами дела ни разу не имел, поэтому оказался по-настоящему парализованным. Как сидел на своём стульчике, так и остался сидеть. Как я вас позвать мог? Голос-то у меня тоже отнялся. Заметил только, что Вика из палатки выскочила в своём спортивном костюме и тоже застыла, заглядевшись на это чудо природы. Может, это какой-то зверь новый в тайге объявился? Главное, темнело всё сильнее и вскоре по-настоящему темно стало, хорошо, что костёр вместо того, чтобы давно погаснуть из-за прогоревших дров, запалился ещё сильнее. Затем, вы, скорее всего мне не поверите, из бесформенной массы, прямо из середины полыхнул на меня тонкий лучик света, словно кто-то меня рассмотреть получше захотел. Но сразу погас, и вся штуковина стала довольно быстро подниматься вверх. И свет стал появляться, солнце взошло. Я уж сейчас подумал, что пришельцы противогаз на мне увидели и испугались! Получается, что не напрасно я его на голову напялил. Куда Вика подевалась, я не видел, но точно знаю, что около палатки через пару минут её уже не было. А дальше вы, Владимир Васильевич, подошли…

Гурский посмотрел на Лыскову. Она по-прежнему безмятежно улыбалась. Но нужно было давать показания, она это понимала, поэтому начала рассказывать:

– Когда я выскочила из палатки, – а, честно говоря, не хотелось, так хорошо я рядом с вами, Владимир Васильевич, пригрелась, свернувшись калачиком, – увиденное меня так поразило, что испугаться было не сложно! Я метнулась за ближайшее дерево и стала там по струнке, а, увидев вас, бросилась искать защиту. Кстати, ужасно обрадовалась, когда вы ободряюще заявили: «Но я же с вами!».

Яицкий вытаращил глаза и сказал капитану:

– А вы правы, от испуга у кого что ни происходит, а вот наша Виктория Ивановна, похоже, заикаться перестала!

– Ладно, на сегодня нам приключений хватит! – решил Гурский, уступая место даме за рулём. – Поехали в город…

Лыскова отвезла сначала домой лейтенанта, а затем вернулась к гостинице.

– Прощу прощения, Виктория Ивановна! Идея моя была, но не ожидал, что такое с нами случится…

– Не извиняйтесь, капитан! – несколько неожиданно ответила Вика. – Настало, видимо, моё время, и зона мне помогла. В понедельник придётся принять трудное для меня решение. Наверное, оно вам не понравится, но жизнь есть жизнь, и взять нужно от неё всё, что можно – по максимуму. Что ж, до свидания…

Гурский вышел, с удивлением глядя на Викторию, она теперь была совсем иная, хотя прошло всего полдня. «Жигулёнок» умчался, а капитан присел на скамеечку у входных дверей и задумался. Думал он не о последних проблемах Управления, не о старых заброшенных делах в отделе, даже не об аномальных зонах в Пермском крае, куда он сильно рвался в последние годы… В конечном счете, пришельцы ему стали неинтересны после встречи с девушкой Викой, сейчас он признавался себе, что личная жизнь у него к тридцати годам, в общем-то, не сложилась. Правильно мать говорила ему, что одинокий мужчина после определенного значительного возраста – а он считал свой возраст уже значительным – практически теряет интерес к семейной жизни, и у неё не остаётся шансов заиметь любимых внуков. Избавившись от заикания при странных обстоятельствах, младший лейтенант может избрать другую жизнь, от чего лично ему, Гурскому, станет не совсем уютно и одиноко. Сидя на горячей от солнечных лучей старенькой деревянной лавочке, капитан полиции Гурский Владимир Василевич впервые понял, что он по– настоящему влюбился. Купив в ближайшем магазине бутылку водки, Гурский пришёл к себе в номер и неожиданно всю её выпил, наливая по половине стакана и закусывая куском заскорузлой колбасы, несколько дней хранившейся в холодильнике. Потом он разделся и второй раз за сегодняшний день лег спать. Правда, поспать ему достаточно долго не удалось, потому что позвонил городской телефон и ему пришлось, сойдя с койки, скрипнувшей старыми пружинами, взять трубку:

– Да, Гурский слушает!

– Владимир Васильевич! – обрадовался знакомый голос в трубке. – Рад, что вы дома. Мне так и сказали, что ваш пикник сорвался при необычных обстоятельствах, и вы вернулись в город. Может быть, вы подскажете, где находится наша дочь, мы её пока не дождались?

Капитан узнал голос Ивана Захаровича Лыскова, отца Вики. Хмель почти полностью улетучился, когда речь зашла о Вике.

– Не могу знать, Иван Захарович! – отчеканил он. – Давно домой уехала, у меня на глазах!

– Мы волнуемся, – сменился голос в трубке, теперь говорила Анна Петровна, – и кроме вас о ней спросить не у кого. Случайно, Вика к вам в гостиницу не заходила?

– Никак нет, Анна Петровна! – стараясь, чтобы голос не выдал свою нетрезвость, ответил по-уставному капитан. И добавил уже не по Уставу: – Не моё это счастье…

Трубку на другом конце провода положили. Гурский разделся догола и встал под холодный душ. Хочешь – не хочешь, а любимый человек пропал! Пьяный для розысков не годился.

Голова постепенно прояснилась. Капитан вышел из ванной комнаты и стал торопливо одеваться в свою форменную одежду. Новый звонок застал его уже в коридоре.

Он взял трубку:

– Добрый вечер, капитан! – услышал он Викин весёлый голос и облегчённо вздохнул. – Не беспокойтесь обо мне, я к подружке заезжала, по соседству. Мы с ней бутылочку сухонького распили, поэтому домой задержалась. Родители сказали, что вы как будто отвечали им неадекватно, но я не поверила. Он не пьёт, сказала я, даже чуточку…

– Я рад вашему звонку, – ровно ответил Гурский, уже достаточно согревшийся в одежде, – а то уже собрался с дежурной машиной по городу вас искать! Вы меня в коридоре поймали…

– Зачем же такие жертвы, дорогой капитан? – с иронией в голосе промурлыкала Вика. – Ну, пропала и ладно! Вам меня стало бы жалко, да?

Гурский стоял в коридоре в рабочей форме и не мог сообразить, что ответить.

– Извините за мою игривость! – посерьёзнел Викин голос. – Я больше не буду вас отвлекать, видимо, это лишнее… – и она прервала разговор.

Гурский сначала кинулся искать номер телефона Лысковых, потому что считал, что нужно как-то объясниться. Потом махнул рукой, подумав, что такая красотка всё равно не для него. Даже, если события происходят перед Уральским хребтом под Пермью.

Воскресенье прошло для капитана как-то вяло. Ему ничего не хотелось делать, активность упала до нуля. Он утром позвонил дежурному, узнал новости и сообщил, что сегодня не сможет заглянуть в отдел.

– Если что, по мобильнику найдете.

– Владимир Васильевич! – заинтересованно уточнил дежурный. – А это правда, что наша Вика из-за пришельцев заикаться перестала?

– Во-первых, не Вика, а младший лейтенант Лыскова Виктория Ивановна! – отчитал дежурного Гурский. – А во-вторых, узнаете всё завтра. Уяснили?

– Так точно! – Дежурный испуганно положил трубку.

Было ещё не очень поздно для Москвы и Гурский позволил себе сделать в столицу два звонка. Сначала он позвонил начальнику Главного Управления МВД:

– Здравия желаю, Александр Иванович! Гурский беспокоит, есть возможность меня выслушать? Дело не терпит отлагательств…

– Володя! Ты мне, как сын родной! Как я могу тебе отказать? Рассказывай, но помни, что в Перми у тебя появился недовольный тобой человек, Чечёткин такой. Знаешь его?

– Знаю этого алкаша! – отмахнулся Гурский. – Но мне о своих делах рассказать нужно! Главное, чтобы вы знали точно, что разочарование у меня наступило про эти аномальные явления, тарелки пришельцев и другую ерунду. Есть они или их нет – теперь мне всё равно! Поэтому прошусь обратно в Москву на любую должность! Хоть простым участковым! Поможете, Александр Иванович?

– Завтра и решим! – согласился большой человек из столицы. – Ты, главное, не волнуйся так. Вчера Марию Львовну, мать твою, видел, о тебе спрашивала. Долго ты ей не звонишь, а она не решается побеспокоить. Вдруг, говорит, он в это время бандитов ловит! Так у тебя больше ничего нового нет? Тогда – до свидания…

– До свидания… – запоздало проговорил Гурский в замолкнувшую трубку.

Затем он нарушил покой своего давнего друга Драгунского. Тот, правда, долго не отвечал на звонки, но через полчаса отозвался:

– Володька! Сколько лет, сколько зим! Как это ты обо мне вспомнил? Наверное, решил за грибами в Подмосковье пригласить, на дачу свою…

– Не до грибов мне, Сережа! – печально сказал Гурский. – Я временно направлен в Пермь, в районный городок Берёзки. И тут одно непростое дело раскручиваю, кое-что у тебя выяснить хотел.

– Что за дело? Конечно, подскажу, если по моей части…

– Девушка у нас тут до двадцати трех лет заикалась, а при волнении заикалась ещё сильнее. Короче, она в моём отделе работает! И вот сегодня брали мы одного серьёзного преступника, дело было сложное. Лучше бы я её на эту операцию не брал…

– Да что случилось-то?

– Испугалась она очень по ходу дела…

– И теперь совсем заишной стала? Не знаешь, что её родителям сказать? – стал строить предположения Драгунский.

– Вот как раз наоборот, Сергей! Она от этой встряски заикаться совсем перестала!

– Ну, и в чём вопрос? Это же замечательно, такое тоже бывает – лечение от обратного!

– Значит, бывает, – вздохнул Гурский, – а мне как-то не поверилось…

Драгунский немного помолчал, а затем догадливо так спросил:

– Вова! По-честному, между нами – ты в неё втюрился?

Капитан сразу сообразил, что про заишную девицу в столице будут скоро знать все его друзья и знакомые, поэтому он резко оборвал разговор:

– Сережа! Ты всё серьёзное в шутку переводишь! Пока… – и положил трубку.

Затем подумал немного и позвонил в третий раз:

– Мам! Здравствуй! Извини, что долго не мог звякнуть, работы здесь навалилось пропасть, одно тухлое дело за другим! Начальство недовольно. Но в целом, всё хорошо, надеюсь, что скоро с тобой увидимся.

– Володенька, что-то голос у тебя невеселый. То ли работа такая тяжелая, то ли… Ты, сынок, там случайно не влюбился?

«Ну вот, и мама тоже…» – подумал Гурский и неуверенно ответил:

– Нет, наверное. Пока, мам!

Утром первый, кто посетил капитана в кабинете, была Лыскова:

– Я вас приветствую, капитан! – не по-уставному начала она речь. – У меня две новости. С сегодняшнего дня моя фамилия Любимова, документы все оформила. Надеюсь, что вы тоже рады… И ещё: я подала рапорт, всё уладила с областью, ухожу со службы. Работаю здесь последний день. Теперь меня в Берёзках ничего не держит, сегодня прилетает режиссёр Вольский, хочет забрать меня на съёмку нового сериала, говорит, что давно об этом мечтал. Ему мешал только мой недостаток.

Видя, что у Гурского нет слов, младший лейтенант спросила:

– Я могу идти?

И Гурский не смог сказать ничего другого, кроме короткого:

– Да, конечно…

Ему показалось, что Виктория не очень уверенно повернулась и довольно медленно пошла к выходу из кабинета. Выходя, она обернулась и взглянула на капитана, глаза у неё ему показались мокрыми. А, может, ему просто очень захотелось, чтобы они были мокрыми…

Гурский вызвал Колобова:

– Николай Николаевич! Вы знаете, наверное, от Яицкого, что с нами случилось на той стороне Сылвы. Честно сказать, я потрясён, мне требуется короткий отдых. Я буду в своём номере в гостинице напротив. Чуть что – вызовете меня!

– Слушаюсь! – ответил Колобов и даже, кажется, каблуками щёлкнул. Они вместе вышли из кабинета, и Колобов проводил Гурского к выходу.

Может быть от позавчерашней водки, или ещё от чего, но у Гурского разболелась голова. Он не думал, что в таком небольшом городе у него возникнут неразрешимые проблемы. Раньше подобных проблем он не испытывал. Он медленно перешёл через площадь и скрылся от посторонних взглядов в гостинице. В номере он переоделся в спортивный костюм и лёг на койку, вновь скрипнувшую своими предательскими пружинами. Он лежал и старался ни о чём не думать. Но не получалось. Оба окна его номера были обращены в другую от Управления сторону, что дополнительно доставляло определённый дискомфорт. Гурский встал и взялся за чтение старых подшивок журналов, наложенных внизу книжного шкафа для приезжающих. Потихоньку он зачитался некоторыми рассказами, и несколько часов пролетело незаметно. Аппетита к обеденному времени не появилось, и он продолжал читать. В половине шестого Гурский собрал подшивки на место и вышел на улицу. Рядом с гостиницей стоял знакомый «Жигулёнок» с хозяйкой за рулём. Ради любопытства Гурский подошёл к машине и через опущенное стекло спросил:

– Кого дожидаемся, дамочка?

Вика долго смотрела на капитана и ничего не говорила. Гурскому стало не по себе. Он любил этого человека больше себя, больше матери, наверное, но понимал, что у каждого есть право выбора. И если Вика выбрала режиссера Вольского, то тут ничего не попишешь. Только горько было на душе и тоскливо.

– Я уже давно здесь стою, – сообщила, наконец, Виктория.

– А что так? – поинтересовался Гурский. – Режиссёр тоже в этой гостинице остановился?

– Я тебя жду, а не режиссёра, – продолжила Вика. – Про Вольского я наврала, но он действительно звонил, так как у родителей узнал, что у меня всё стало нормально. Я его и послала подальше.

– Даже так? – удивился Гурский, но сердце его начало биться значительно чаще, чем это было нужно.

Виктория, уже без формы младшего лейтенанта, смотрела прямо перед собой, избегая горячего взгляда капитана:

– Ты же знаешь, Гурский, что я только тебя люблю. И другого любить не буду. Хотя, может это и неправильно!

– Ещё как правильно! – воскликнул он. – Поехали к твоим родителям, я предложение тебе буду делать. Хотя… чуток погоди, я только в палатке цветы куплю?

И Гурский побежал к палатке, так что Вика даже не успела поинтересоваться, неужели в столице предложение в спортивных костюмах делают?

Недокрашенные губы Марьяны

Рабочий день должен был закончиться ещё пару часов назад. Но происшествие на улице под окном Конторы несколько сорвало планы инженеров, некоторые из которых с удовольствием закатились бы в ближайший бар и выпили по кружке-другой немецкого пива. Теперь же всех заставили ожидать прихода людей в Чёрном, а проще – сотрудников городского штаба наблюдателей за аномальными явлениями. Максим раскачивался в своём кресле, невзирая на протестующие жесты Марьяны Пенкиной. У той всегда болела голова от лишних телодвижений сотрудников и лекарства для Марьяны ещё никто не изобрёл. Но как в такой момент оставаться спокойным и не шевелиться? Павел Рыков остался за своим столом и старался продолжать работу на компьютере, на экране у него получались какие-то головоломки, в которых и сам-то он ещё не очень разбирался. А Валдис Ремисов тихо читал в углу своих любимых Стругацких и как всегда не мог оторваться от повести «Трудно быть богом». Все в Конторе знали, что любитель фантастики Валдис вскоре выучит приключения Руматы Эсторского наизусть, но всё равно будет таскать книгу за собой в своём замызганном портфеле. В этом портфеле сотрудники-шутники находили, кроме потрёпанного томика АБС ещё и небольшие свертки с недельной давности бутербродами, двух засохших тараканов и маленький компас в футляре. Компас, правда, был новый, только футляр уже засалился. Небольшого дохлого мышонка, плотно завернутого в полиэтиленовую плёнку шутники засунули уже сами, и вскоре пройдёт месяц, как Ремисов не спохватился и не поднял тревоги по данному поводу!

– Ну, что там на нашей улице творится? – подал, наконец, голос Максим, перестав возбуждать Марьяну раскачкой своего кресла.

Из благодарности к такому щадящему её поступку Пенкина кинулась к среднему окошку, поглядела в него немного и, не поворачиваясь к ребятам, объявила:

– Вроде бы ничего особенного! Количество полицейских, кажется, не прибавилось, зато появился ещё один экскаватор в добавок к двум предыдущим пятидесятитонным подъёмным кранам. Начальники собрались у противоположного дома и придумывают идеальный план, как эту подземную штуковину достать, не покалечив нас с вами…

Ремисов захлопнул свой томик повестей и тоже приблизился к тому окну, где стояла Марьяна.

– Как думает учёный сброд – нам принесут сюда пожевать чего-нибудь, или заставят сдохнуть с голоду? Ах, как они оживленно намечают план! – добавил он, смотря в окно. – Думаю, что при таких темпах нас отсюда не выпустят и через месяц!

В этот момент кто-то стукнул в дверь, и она раскрылась. Вошли трое смуглых парней в одинаковой офицерской форме. Один выдвинулся вперёд и представился:

– Фёдоров Николай Данилович – командир городского ШНАЯ, со мной – мои сотрудники.

– Очень смешно! – громко и необыкновенно серьёзно отреагировала Марьяна. – Какой ещё ШНАЙ на нашу голову?

Фёдоров посуровел лицом и покачал головой:

– Давно пора знать, что при городе имеется Штаб по наблюдению за аномальными явлениями, сокращенно – ШНАЯ! У нас этих аномальных явлений столько встречается в городе и районе, что скоро придется штат увеличивать! Не успеваем разбираться.

Павел Рыков отключил компьютер и подошёл к шнайцам:

– Тут вопрос перед вашим приходом дискутировался: мы поедим в ближайшее время или без ужина останемся?

Фёдоров мигнул одному из сотрудников, и он разом скрылся за дверью.

– Ужин – это не проблема, – сообщил Фёдоров, – проблема в быстром опросе свидетелей, получения от них совпадающих показаний и начале работ по извлечению Матки из земли.

– Так это и есть та самая знаменитая Матка, что не дает покоя жителям города Первомайска? – удивлённо спросила Марьяна. Она опять повернулась к окну и добавила: – Смотрите, ещё на метр выползла!

Все, кто был в Конторе, кинулись к окнам смотреть. На первый взгляд ничего не менялось. Однако тёмное тело, с утра с шумом показавшееся из-под асфальта, действительно, если хорошо приглядеться, увеличилось в объёме.

Пенкина продолжила испытывать на Фёдорове своё любопытство:

– И много таких в районе появилось в последнее время? А другие формы были? И кто придумал такое истинно женское название – Матка? Неужели похожа?

Командир ШНАЯ с каменным лицом стоял у окна и молчал. Второй его сотрудник тоже исчез неизвестно куда. Зато проявился первый с небольшим металлическим чемоданчиком. Положив его на ближайший полупустой стол, он его раскрыл и развернул находящиеся внутри пакеты с нарезанной колбасой, хлебом, с бутылками «Боржоми». Потом он сделал всем приглашающий жест, дождался, пока хозяева Конторы начнут насыщаться, и отошёл к Фёдорову. Марьяна тоже начала есть и про свои вопросы забыла, но, скорее всего, ненадолго.

Всё началось после четырёх часов дня, прямо в самом конце работы. Только мужики после перекура загрузили свои взоры в компьютеры, а Марьяна достала любимую малиновую помаду и начала повторно обрабатывать ею свои пухлые красивые губы, как на улице произошёл громкий хлопок, как будто свысока плашмя шлёпнулась на дорогу тяжёлая глыба льда. Дом, где на третьем этаже находилась Контора с работниками умственного труда, дрогнул и даже сильно покосилась на гвоздике картина, изображавшая Дмитрия Анатольевича Медведева среди толпы неплохо одетых людей рядом с Домом правительства. Кто приобрёл картину и когда – давно уже никого совсем не интересовало, но причина изменения расположения капитально вывешенной на стене картины испугала всех, и они сразу очутились у окон. То, что изменилось на улице, сразу бросилось в глаза, они у всех без исключения заметно округлились! Между домами появилась широкая щель в дорожном асфальте, а в самой щели находилось что-то влажно блестящее: не то часть некоего существа, не то здоровый кусок пластикового трубопровода гигантских размеров. Причём показавшийся из-под асфальта предмет, либо какая-то тварь, слегка шевелились, как бы пытаясь полностью выбраться наружу. Слава богу, это им так просто не удавалось, поэтому особой паники на улице и в прилегающих домах не возникло.

– Ребята! – воскликнул Максим Максимов. – А ведь это то же самое, что выползало на окраине города в конце прошлого года. И, кажется, такое же событие произошло в нашем поселке Муфрино. Теперь хоть будем знать обо всём поточнее, а то только слухи…

Рыков проинформировал собравшихся у окон:

– Обычное аномальное явление! У нас в городе при мэрии даже на этот случай организовали какой-то штаб, и часть полицейских с фантастическим уклоном, – он покрутил у виска пальцем, – в этот штаб сразу рванула.

Зазвонил прямой телефон от начальника. Максимов взял трубку:

– Слушаю, Рэм Дмитриевич! Какое настроение? Очень даже прекрасное, изучаем новое природное явление за окном! Радуемся, что скоро разбредёмся по домам… Как? И сколько же их ждать? А если не прибудут, что делать? Ночевать здесь, что ли? Что, простите? Есть, Рэм Дмитриевич! Слушаюсь, Рэм Дмитриевич! Будет исполнено, Рэм Дмитриевич!

Максим положил трубку телефона на место и поглядел на всех возбуждёнными глазами:

– Надеюсь, всем всё ясно?

– Конечно, не ясно! – возмущённо возразила Марьяна, не успев закончить с губами.

– Перевожу для бестолковых! – строго сказал Максим. – Никто никуда не уходит, невзирая на окончание рабочего дня! Ждём каких-то особистов, которые опросят каждого про происходящее за окном аномальное явление. Обещали не сильно задерживаться.

После такого разъяснения все расположились в помещении по своему усмотрению и настала тишина.

После небольшого перерыва, связанного с частичным удалением вечернего аппетита, Фёдоров заставил всех сесть на свои рабочие места, разложил опросные листы, принесённые третьим своим сотрудником, вынул из бокового кармана дешёвую шариковую ручку и приступил к опросу. Всем хотелось хотя бы изредка посматривать в окно, потому что там что-то творилось невероятное: дрожала вся округа, слышались громкие металлические удары и редкие командирские выкрики. Но на просьбу поглядеть в окно, Фёдоров запрещающе поднял левую руку и сообщил:

– Господа! Всё идёт своим чередом, как обычно! И как обычно кончится… – он подумал и добавил печально:

– Столько хороших дорог в городе и районе покалечено…

Третий сотрудник, вернувшийся в последний момент с канцелярией, находился между работниками Конторы и окнами, чувствовалось, что он так и хочет кого-то изловить, ринувшегося поглазеть на улицу. Поэтому, чтобы не доставлять ему такой радости, ребята спокойно рассказали Фёдорову все свои впечатления о сегодняшнем происшествии и попросили отпустить их побыстрее домой к мамам и папам, так как они очевидно уже обеспокоены. Особенно расстроенной казалась Марьяна, так и забывшая докрасить свои неприлично красивые губы:

– Нет, чтобы нас по домам-то развести, дети там ждут голодные, а вы – измываетесь! – напустилась она на старшего шнайца, на что он, набычившись, пробурчал:

– Бросьте врать! У Максимова и Ремисова, кроме жён никого нет, жёны сейчас изолированы в спецприёмнике и дожидаются вас там. У Рыкова действительно есть мать, но проживает в другой области, где эта нечисть пока ведёт себя тихо и дороги не уродует. А вашего сынишку Васю, дорогая Пенкина, давно забрали наши люди из детского сада, и он ждёт с водителем в машине за углом. А ведь взрослые, вроде бы, люди!

В Конторе наступила напряжённая виноватая тишина. Как раз в этот момент металлические удары чего-то по чему-то прекратились и наискосок мимо больших окон с огромной скоростью промчалась крупная чёрная тень неизвестного существа.

– Ну, вот и всё! – облегчённо вздохнул Николай Данилович. – Ступайте детишки по домам, Рэм Дмитриевич теперь разрешает…

Все четверо выскочили на улицу почти одновременно, озираясь по сторонам. Ещё светило между домами заходящее солнце, было по-летнему тепло. Дорога между домами на дорогу была уже не похожа, а похожа была на очень глубокую яму с зубастыми асфальтовыми краями. Полицейские жались вдоль домов и были явно напуганы. Максимов отловил одного из ближайших и рявкнул ему на ухо:

– Ну! Говори, что это было?

Молоденький рыжеволосый страж порядка, чуть не плача, сразу ответил:

– Да не знаю я! Уже второй раз попадаю в такую карусель, но хоть бы что-нибудь конкретное разглядеть! Только что копошится внизу, а потом – шварк! – и уже далеко за облаками… То ли ракета, то ли птица круглая какая-то! Ни ракетных двигателей, ни крыльев, а скорость, что у современного истребителя… И ведь исчезают с концами, нигде больше не появляются!

Из подъезда вышла троица из ШНАЯ. Увидев расстроенного парня рядом с Максимовым, Фёдоров неприязненно сказал:

– Денискин! Гулял бы ты домой, а то в лоб получишь за разглашение государственной тайны! – и остановившись около Максимова, добавил, глядя с сожалением вслед своим сотрудникам:

– Вы, Максим, можете никого не расспрашивать, потому как не знает никто, что за существа живут глубоко под землёй и почему именно в этом году они начали перебираться в космос. Да ещё только в наших краях. Здесь – в Первомайске – целая группа иностранных учёных с российскими академиками неделями заседают, спорят до хрипоты, идеи всякие друг другу подбрасывают, но всё без толку! Мол, уже давно глубоко под поверхностью Земли образовались огромные пустоты после откачки газа, нефти. И в них появляются, живут, вырастают такие вот удивительные звери или не звери, которым со временем там надоедает и рвутся они на волю, к Солнцу. Короче, не знаем до конца мы ещё Землю свою-матушку, а на Марс собираемся!

И Фёдоров устало побрёл вдоль повреждённой улицы. Несколько рабочих, облачённых в дорожную форму, помогали небольшому экскаватору выровнять до темноты дорогу, чтобы не было опасности людских травм. Оставшись у дома один, Максим Максимов почесал в затылке и быстро зашагал в противоположную шнаевцам сторону. Похоже, что сегодняшний день больше ничего нового не принесёт.