Текст книги "Пояс Ипполиты"

– Замолчи, хвастун! – перебила его Фея. – Царь Гекатей очень любит Тиру. И моя мать тоже любит отца…

– Ты лучше смотри за столом. Гости сидят голодные, а рыбы нет.

– Может, вам сварить уху из барабули? – живо спросила фея. Она обрадовалась, что появилась причина для смены неприятного для нее разговора. Не ожидая согласия гостей, она принесла со двора сухого тростника и хворосту и бросила всё это на горячие угли очага, тростник вспыхнул. Фея повесила над огнем котел, налила туда воды, затем вынесла горку мелкой рыбешки и принялась чистить.

– Это и есть барабулька? – спросила Агнесса. – Я видела такие же на берегу, ею торговали дандарии, ко наши не покупали ее. Мелочь же.

– И напрасно! – воскликнул Тит. – В морях множество сортов рыбы, но барабулька самая вкусная для ухи и самая дорогая.

– Царь Гекатей каждый день жрет уху из барабульки. Пузо наел такое, что еле ходит, – сказала Фея, швырнув очищенную рыбу в кипящий котел.

– Что-то ты плохо говоришь о своем властителе, – заметила Несси.

– Ему одному много ли надо, – заговорил Тит. – Он же всю барабулю Меотиды прибрал к своим рукам. Рыбаки Синдики стонут из-за его жадности.

– Куда ему столько рыбы? – спросила Мелета.

– Он торгует ею по всему побережью понта. О вкусе барабули слава идет далеко. На рыбных рынках Феодосии, Фасиса, Трапезунда, Херсонеса Скалистого барабуля идет чуть ли не на вес золота.

– Она, хоть и мелка, – сказала Фея, – водится только в меотийских водах. Все налоги царь требует платить барабулей. Все, до последней рыбки, забирает, сами рыбаки не имеют права торговать ею. Особенно бедствуют дандарии.

– Да и меоты, синды и аксамиты беднеют год от года. Всякими поборами душит бедняков. Потому и с Тирой у него согласия нет – она за простых людей заступается, народ ее любит. Он прихвостень Боспорского архонта, за то царя не только бедняки, но и богатые люди Синдаки ненавидят.

– Помолчи, Тит, – сказала Фея, разливая дымящуюся уху по мискам, вдруг наши гости передадут Гекатею твои слова…

– Тира ему эти слова каждый день твердит…

– Она царица. А ты кто? Ты простой рыбак.

– Будьте спокойны, – заметила Мелета. – Мы не предатели.

Уха оказалась действительно вкуснейшей, и Фея, осмелев, спросила:

– Вы сами-то из простых или…

Мелета взглянула на Агнессу, а та вдруг встала и пошла к выходу во двор:

– Ты, Мелета, расскажи им про свою мать Лоту. Я пока побуду у лошадей, истосковалась по ним.

Она вышла. Мелета не поняла Агнессу. Неужели подруга захотела выдать ее происхождение? И зачем ей это понадобилось?

– Нет, Нимфея, мы не из простых. Моя мать была полемархой, она была подругой царицы Фермоскиры, а Несси дочь верховной жрицы храма. Это даже выше, чем царица.

– Стало быть, мы зря распустили языки! – воскликнул рыбак, подошел к очагу и с досадой пнул ногой в костер. Хворост сыпанул искрами, разлетелся по хижине, наполнив ее дымом.

– Я тебя упреждала, Тит! Завтра они поедут к Гекатею и…

Агнесса, увидев дым в проходе и услышав громкие возгласы, вернулась в хижину.

– Что ты сказала им, Мелета? Почему они…

– Я сказала, что я дочь полемархи. Я не умею лгать.

– Ты не сказала всей правды. Ее мать Лота возглавила бунт рабынь Фермоскиры и повела их на город. Сейчас Фермоскира во власти простого люда.

– Для чего им нужно знать это?

– Пусть они позовут сюда Тиру. Царица поймет, что ей делать. Я уверена, что она поедет учиться к твоей матери, как надо бунтовать. Ведь мы, амазонки, должны помогать друг другу. Ох уж мне эти мужики. Ты что стоишь, олух? Садись в лодку и гони в Гермонассу, зови Тиру сюда. Мы ночью придем, если царица ваша не совсем дура.

Фея отвела Тита к окну, они пошептались намного, и рыбак спрыгнул через окно.

– Ладно, хозяйка. Если царица приедет к вам, поставь на это окно светильник. И мы придем. А сейчас пора на триеры. Наверно, нас уже ищут.

Обратный путь к гавани оказался труднее. Подружки заблудились в камышах и решили отдохнуть. И тут Мелета заговорила:

– Скажи мне, Несси, зачем ты затеяла все это? Я до сих пор не пойму. Если узнает Священная…

– Она нас похвалит. Ты совсем не умеешь думать. Как считаешь, почему Тира и Гекатей живут врозь?

– Может, им так удобнее. Может, Тира не любит мужа.

– Я слышала – она его ненавидит. Он присяжной архонта Сотира. А Тира вольная меотянка. Она спит и видит, как бы столкнуть царя с престола и вышвырнуть из дворца. Она хочет сделать Синдику независимой, а…

– А простых островных людей свободными?

– Плевать ей на островных людей. Тира сама хочет сесть им на шею.

– И мы ей поможем в этом, да?

– Мы поможем себе и амазонкам. Знакомство с твоей матерью придаст знатной меотянке смелости, Атосса пообещает ей помощь, Годейра, если ей повезет, посадит наездниц на коней, обрушится на Гекатея, и тогда Синдика будет наша.

– Так архонт Сотир и позволит им это. Он пошлет в Синдику флот…

– А у нас разве нет триер? Тира посадит рыбаков на лошадей, Годейра бросит на этих боспорских скотов своих наездниц… Ах, какую кашу мы тут заварим! Я принесу Синдику в приданое Левкону – сможет он отказаться от такой богатой невесты, как ты думаешь? Мы возведем тут вторую Фермоскиру, и твоя мать Лота нас тоже захочет поддержать. А сейчас мы – никто. Мы просто пленницы, не знаем даже чьи? Если об этом я расскажу Священной…

– Не спеши, подружка.

– Почему?

– Может, Тира не придет к Нимфее, да и мне не хочется ввязываться в это дело. Мама тоже не покинет Фермоскиру. Не спеши.

– Правду говорит Атосса, ты не амазонской крови.

– Давай не будем об этом. Дождемся ночи.

– Ладно. Пошли искать дорогу к гавани. Иначе ночью мы не найдем хижины Нимфеи.

* * *

Несси все же не утерпела и похвалилась матери своим планом. Священная одобрила задумку дочери и отпустила ее ночью в поход. Дала несколько советов: не рисковать, ничего Тире не обещать, только узнать о ее намерениях.

Около полуночи подруги вошли в камыши из гавани.

– Я тебе хочу признаться, Мелета, – заговорила Несси, когда они вышли на берег протоки – Маме я все рассказала.

– Ну и дура.

– Хотела я знать, как меня отпустили бы ночью.

– Что сказала Священная?

– «Ты стала взрослой, Несси». Вот что она сказала.

– А про меня?

– «Мелета – дурочка. Ей просто хочется увидеть царицу. Вы ее не вмешивайте в это дело».

– А ты что?

– «Она не дурочка. Она – не амазонка». Правду я сказала? Тебе жаль этих рыбаков, которых цари убьют в случае бунта.

– Конечно, жалко. Они же люди.

– Они плодятся как кролики. Их всех убей – через год будет еще больше.

Мелета подумала про себя: «Старуха права».

Луна скрылась за облаками, стало темно, и Несси, прижавшись к Мелете, прошептала:

– Мне страшно.

– Ты тоже не амазонка! – нарочито громко сказала Мелета. – Вспомни завет – амазонка не знает страха. Да и бояться нечего. Вон мерцает огонек. Это в окне Нимфеи.

Пристыженная Несси оторвалась от подруги, выпрямилась и пошла на огонек в ночи.

Нимфея была не одна. За столом сидел средних лет мужчина, красивый, с широкой и густой холеной бородой. Он был обнажен до пояса, за поясом висел большой нож. Около очага хлопотала высокая, статная женщина в кожаном фартуке. Стол был заставлен всевозможными яствами, посередине стола стояла амфора с вином. Нимфея провела гостей к столу, сказала:

– Это мой отец. Зовут его Мен. Маму зовут Ниоба.

– Царица вот-вот появится. Тит зря гонял в Гермонассу. Тира весь день шныряет здесь, – сказал Мен. – Она ведь тоже считает себя ойропатой. И везде успевает – не зря носит свое имя, Тира, по-нашему, быстрая. Ниоба, принеси воды и садись с нами.

Ниоба подала ему посудину с водой, села за стол и сказала, обращаясь к Несси.

– Он будет разбавлять вино, чтобы вы не подумали, что он скиф. А потом будет хлестать неразбавленное, как настоящий склот. И твой царь такая же обезьяна. Прикидывается, будто он эллин.

– А твоя царица не обезьяна? Кичится своим родством с Ипполитой, не слезает с коня. Я думаю, что она и в отхожее место ездит верхом.

– А разве это плохо – на коне? – спросила Мелета.

– В степи хоть на верблюде. Но наш царь издал указ – в Синдике бабам ездить верхом запрещено. Если сядет – кнутом по голым ягодицам.

– И Тиру тоже?

– Тира – царица. Ей все можно.

В дверь постучали. Вошел Тит, а за ним женщина в одежде простой меотянки. Если бы Мен, Ниоба и Фея не встали и не поклонились бы пришедшей, Мелета ни за что бы не подумала, что это царица.

– И ты, царский прихвостень, тут, – сказала она, обращаясь к Мену с усмешкой. – Как это ты оставил Гекатея одного?

– Он не один. Вокруг его охрана.

– Знаю я эту охрану. Дюжина боспорских блудниц – это охрана?

– Уж не ревнуешь ли, Солнцеликая?

– Кого? Гекатея? Вместо того, чтоб говорить глупости, налил бы вина. Так, стало быть, вы ойропаты?

– Дома мы зовем себя амазонками, – ответила Несси.

– Которая из вас дочь Лоты? Мне о вас рассказывал Тит, и давайте выпьем за дочерей Фермоскиры!

– Тебе разбавить, Солнцеликая? – спросил Мен.

– Самого крепкого вина! Я же родилась среди аксамитов, а они мастера выпить! Так кто же из вас дочь Лоты?

– Она, – Несси указала на Мелету.

– Красива, ничего не скажешь. А ты видела Ипполиту? Ту, что в храме.

– Нет, не видела, – ответила Мелета. – Она в наосе храма, а туда может входить только Священная. Всех других…

– Отчего так?

– На бедра кумира одет волшебный пояс Ипполиты. Если он в храме – амазонки в боях непобедимы…

– Ой, как интересно! – воскликнула Тира. – Ну, дальше.

– Однажды в старину этот пояс украли, и амазонки утратили свою непобедимость. Фермоскира чуть было не погибла. Богиня возвратила городу пояс, амазонки построили в храме наос, поставили в дверях сторожей, и только главная жрица храма могла входить туда…

– И где этот пояс сейчас?

– Об этом я скажу, – вмешалась в разговор Несси. – Мелеты в это время не было в Фермоскире.

– А ты, стало быть, Богорожденная? Ну, говори.

– Когда рабыни, простой люд и всякий иной сброд подняли бунт…

– Сперва скажи, как все узнали, что ты Богорожденная?

– Меня нашли в яслях на конюшне…

– Сперва она была кукла… ну, не живая… – Мелета показала, какой величины была кукла. – Мы с Кадмеей играли тайно, играть с куклой амазонкам стыдно… Потом кукла ожила, заорала и захотела молока…

– Не размазывай, Мелета. Через ясновидящую Илону богиня передала храму, что я Агнесса, Богорожденная, и меня отдали на воспитание Священной Атоссе…

– Ой, как интересно! – снова воскликнула Тира – Что же Дальше?

– В прошлом году злые люди города сказали, что я дочь Священной и рождена от пастуха. А это большой грех – храмовые не прикасаются к мужчинам, и меня решили сжечь вместе с Атоссой…

– И ты не убоялась?!

– Амазонки не знают, что такое страх, и не боятся смерти. Богиня Ипполита разгневалась на Фермоскиру, она потушила огонь на алтарях, и мы с Атоссой ушли из города. Когда новая Священная вошла в наос, пояса Ипполиты там не было. Так богиня наказала Фермоскиру. На многих триерах пришли моряки из Коринфа и обложили город…

– Ну и ну! Чем все это кончилось?

– Рабыни подняли бунт, бывшая полемарха Лота оказалась в их рядах и повела вместе с коринфянами штурм Фермоскиры. Город пал, всех амазонок взяли в плен, приковали к веслам…

– Что было дальше, я знаю. Но где же теперь пояс?

– Богиня Ипполита через ясновидящую передала Атоссе, что пояс будет возвращен храму, когда Фермоскира искупит грех. Может, сейчас он в храме. Мы же много страдали и страдаем… А там теперь царицей Лота…

– Надо же узнать про пояс непременно. Думали ли вы про это?

– Атосса хочет послать меня туда, но я не соглашаюсь.

– Почему?

– До Фермоскиры шестьдесят дней хода по берегу понта. Горы, ущелья, бурные реки, по пути живут дикие народы. Могу ли я совершить этот подвиг…

– Я бы совершила, – уверенно сказала Мелета. – Там моя мать и любимый человек. Я бы сделала все возможное и невозможное, чтобы увидеть людей, которых я люблю. Но Атосса не пошлет меня.

– Отчего?

– Потому, что я дочь Лоты.

– Я думаю, что Атосса знает, где сейчас пояс, – после некоторого раздумья произнесла царица. – И она только тебе, Богорожденная, доверит эту тайну. Надо что-то придумать. Наливай, Мен, еще. И думай вместе с нами.

– А что надо-то? – Мен уже захмелел и воды для разбавления не требовал.

Надо, чтобы Мелета пошла в Фермоскиру. И чтобы дошла. Вот и все, что надо.

– Тогда тебе, Солнцеликая, придется брать за бока боспорского царевича.

– Левкона? При чем тут он?

– Сегодня боспорец был у царя Гекатея. Они, конечно, надрались, как скоты, и Левкон сказал, что влюблен в Богорождённую. Это правда?

– Не знаю, – ответила Агнесса. – Я его люблю. Он хочет меля сделать царицей Боспора.

– Погоди, девочка, погоди, – Тира выскочила из-за стола, доходила по комнате взад-вперед. – Я, кажется, что-то придумала. Пойдемте, девочки, в лодку, у нас будет бабий секретный разговор.

– Говори здесь, царица, – сказала Ниоба. – Меня ты не бойся. Если что, он пойдет с нами. Он не передаст.

– Пока трезвый. А надерется со своим Гекатеем и все выболтает.

– Гекатей не мой, а твой, – буркнул Мен – Но ты, Солнцеликая, права, пьяный мужик – хуже трезвой бабы. Идите в лодку. А мы с Титом выпьем.

– Вы грести умеете? – спросила Тира, когда они втроем сели в лодку Тита.

– Последнее время мы только этим и занимаемся, – ответила Мелета и взяла весло.

– Греби в камыши…

Лодка двинулась и в конце концов остановилась – они заехали в такие густые заросли, что плыть дальше было нельзя.

– Здесь поговорим. Вот что я придумала. Надо убедить Левкона, чтобы он надумал морской обход побережья понта. Сейчас как раз пора торговых сделок, и архонту надо побывать в Феодосии, Мацесте, Диоскурии – вплоть до Фасиса. А от Фасиса рукой подать до Фермоскиры. Пусть архонт Сотир снаряжает парусник и посылает в поход сына. Ты, Несси, согласишься с ним поехать…

– Атосса с Левконом меня не отпустит.

– У Сотира есть еще один сын – младший – Митродор. Ему пора приучаться к делам.

– С Митродором я сама не поеду.

– Ты с ним дойдешь только до Горгипии. Левкон с Мелетой пойдут вас провожать, и он тебя заменит Мелетой. Митродор ничего не поймет, она будет называться Агнессой. Ни одну из вас он не видел.

– А я куда?

– Ты, Несси, вернешься с Левконом в Киммерик, там у царевича есть усадьба, где он тебя и оставит. Мелета прекрасно сделает все твои дела в Фермоскире, а заодно увидится со своим любимым и матерью Лотой. Как надумано?

Мелета позабыла свое решение не ввязываться в дела Тиры и с радостью согласилась. Она с не меньшей радостью согласилась бы и на пеший поход. Когда они возвратились в хижину, Ниоба и Мен уже спали, а Тит и Фея ушли гулять. Девушки всю ночь рассказывали Тире про Фермоскиру.

Все для всех складывалось хорошо.

* * *

Переночевав во дворце у Гекатея, Левкон возвратился в гавань. Вести он привез неутешительные. Царь Синдики не позволяет амазонкам оставаться в своей стране и предлагает им с флотом двигаться дальше, но не ближе реки Танаиса. Он готов выслушать их просьбы сегодня после полудня, чтобы завтра амазонки последовали за Танаис.

Когда солнце укрылось в зенит, на корабле Левкона собрались Атосса, Годейра, Перисад, Бакид, кибернеты триер и несколько рядовых амазонок. По пути в фанагорийский дворец Левкон говорил Атоссе:

– Гекатей упрям, как бык. Я рад, что мне удалось уломать его, чтоб он вас выслушал. И то в этом помогла мне Тира. Короче – мы с царицей на вашей стороне.

Дворец Гекатея представлял одновременно и крепость. Сложенный из грубого камня, он был уродлив и, конечно же, не блистал роскошью.

– Интересно, каков дворец на Гермонассе, у царицы? – спросила Левкона Агнесса.

– Такой же, только уютнее и меньше. Здесь нет камня, а синды дрянные строители.

Зал, где был устроен прием, устлан каменными плитами, окна узкие и маленькие, оттого в помещении полумрак. На возвышении стоят тронные кресла, точно такие же два кресла – на ступеньку ниже. Другой мебели в зале не было. Просителей выстроили полукругом против трона, затем вышла охрана царя – десяток мужчин в одежде греческих воинов, за ними вышли охранницы Тиры с копьями. Женщины были полногруды и полуобнаженны. Долго ждали выхода царской четы. Наконец, ленивой и медлительной походкой прошагал к трону Гекатей. Тира вышла торопливо, обогнала царя и первая уселась в свое кресло. Потом появились Левкон и Синоя. Они уселись в нижние кресла.

Мелета еле узнала царицу, так видоизменила ее одежда. Она казалась гораздо выше, чем вчера, и много красивее.

– Кто из вас царица ойропатов? – спросил Гекатей и почесал за ухом.

– Я, великий государь, – Годейра выступила вперед.

– Мы – царь синдов, меотов, дандариев, керкетов, торетов…

– И аксамитов, – подсказала Тира.

– И аксамитов, не разрешаем вам оставаться в пределах Великой Синдихи.

– А мы не просили этого. Мы завтра едем за Танаис, в степи.

– Так зачем же вы пришли ко мне?

– Это я, великий царь Синдики, просила такого позволения. Я, Атосса Священная, с моими храмовыми служительницами. Нас около ста человек всего и одна триера.

– Что вы будете тут делать?

– Все, что прикажет властитель Синдики.

– Вы же только умеете скакать на лошадях да грабить селения. А у нас есть указ – женщинам не садиться на коня. Нам самим лошадей не хватает.

– Царственный Гекатей ошибается. Мы не только служили престолу Великой наездницы, но мы учились всяким премудростям. Пусть не обидится великий властитель, но его дворец построен плохо, у нас в Фермоскире конюшни лучше. Мы бы научили людей Синдики строить великолепные дворцы и храмы, возводить крепости.

– Не подпрыгивай на троне, мой царственный супруг, твой дворец и в самом деле похож на конюшню архонта Сотира, – сказала царица.

– Если ты привык гонять своих кобылиц, – Тира кивнула на охранниц, – по этим каменным плитам, если ты утонул в своей скупости, то я сама найму священных служительниц – пусть они построят мне храм и дворец.

– А я тебе позволю?

– Почему же нет. У меня свои деньги, свой остров, свои люди. Я думаю и высокопочтимый наш сосед Сотир Великолепный не будет против.

– Не будет, – заметил Левкон. – Синдике давно пора иметь храм, где она утвердит веру в своих богов. Вам давно пора вылезать из скифской кибитки.

– А почему бы и вам не уехать за Танаис?

– Мы с царицей Годейрой по-разному мыслим.

– Я понимаю. Две овечьи башки в один котел не влезают.

– Гекатей! Как не стыдно! Снова склотские поговорки. Что о нас подумают умные люди.

– Ну ладно, ладно. Храмовых я согласен оставить. А Дальше?

– Позвольте мне уйти на Танаис? – сказала Годейра.

– Кто вас держит? Хоть сейчас. А то ваши ойропаты скупили всю мою барабульку и уже принялись за боспорскую селедку.

– Можно мне спросить, великий царь, у Годейры? – это поднялась Арсиноя, сестра Левкона.

– Спрашивай, Синоя, – царь, широко расставив ноги, начал гладить живот.

– Кто и каким способом возвратит в Синдику большие корабли? Вы, надеюсь, не потащите их в сарматские степи?

– А почему мы их должны возвращать? – зло спросила Годейра.

– Потому, что они чужие.

– Уж не ваши ли?

– Они принадлежат царю Коринфа. Его зовут Тифис.

– Знали. Сейчас он на дне понта. Его вообще нет!

– Но есть царица Коринфа. Ее зовут Агнесса! И все триера принадлежат ей. Не правда ли, Богорожденная?

Несси была настолько поражена этими словами, что не смогла ничего ответить, за нее сказала Атосса:

– Да, это так. Я сама венчала их перед кумиром богини Ипполиты.

Рядом с сестрой поднялся с кресла Левкон. Он уже чувствовал себя хозяином этого огромного флота.

– Цари Боспора, Спартак Первый, Сотир Великолепный и я, всей своей мощью встанем на защиту имущества эллинского царя.

Годейра хотела вступить в спор, так как она строила в отношении триер свои планы, но вперед выступила Беата:

– Отдайте им флот, царица! Амазонкам он не нужен. У них и так не сходят с рук кровавые мозоли от весел. Мы уж сейчас готовы идти пешком в степи Танаиса, чем вновь садиться за весла.

– Пешком не надо, – подал голос Перисад. – Я приведу триеры в эту гавань лично сам. Ветры над Меотидой, слава богу, дуют постоянно.

После слов Перисада над залой повисло долгое молчание. По горящим глазам было видно, что все думают о могучем флоте. Оживился Гекатей. Он думал о том, что жадные боспорцы, конечно, не дадут ему ни одной лодчонки, но если действовать умело и посадить на военные суда своих воинов, можно сразиться с Сотиром – у него, как известно, нет военного флота, а торговые корабли не в счет. Два царства под одну его могучую руку, ах, как было бы это великолепно.

Загорелись глаза и у Тиры. «Конечно, – думала она, – Левкон женится на Богорожденной, приберет к своим рукам триеры и, кто знает, не вздумает ли он грозить трону отца. Перессорить их, свергнуть Гекатея и переманить Агнессу на свою сторону… Хозяйка Синдики и Боспора Солнцеликая Тира… Нет, она тоща назовет себя Тиргатао – правнучкой бога всей Скифии Тиргатая, и…»

Рой властолюбивых мыслей взвился в голове Атоссы. «Агнесса – владетельница грозного флота… Новая Фермоскира на землях Синдики… Храм Ипполиты в Гермонассе… Дочь – главная жрица храма, а она, Атосса, – богиня амазонок, новая Ипполита. Надо только все хорошо обдумать, не просчитаться…»

Загадочно улыбался своим мыслям Перисад: «Агнесса теперь невеста с большим приданым, он завоюет ее сердце, он будет царем Синдики и Боспора. Во всяком случае, в его руках теперь могучий флот амазонок. А Сотир, Левкон и Гекатей передерутся из-за этого приданого». Первой очнулась от своих замыслов Тира. Она поднялась с кресла, подошла к Агнессе, взяла ее за руки и вывела к подножью трона:

– Царица Коринфа! Я приглашаю тебя и всех гостей Синдики на Гермонассу, в свой дворец.

– Почему в твой дворец? – возразил Гекатей. – Это мои гости.

– Гостей, как известно, угощают. А у тебя, царь Гекатей, во дворце ничего, кроме вина и соленой рыбы, нет. И потом я хочу показать царице Коринфа Гермонассу. Едем, Агнесса!

– Я в твое змеиное гнездо не ездок. Я остаюсь дома, – сердито произнес Гекатей и вышел из зала.

Через полчаса фелюга Левкона с гостями подняла паруса и вышла на Гермонассу.

Ветер был слабый, и фелюга под парусами шла медленно. Царевич Левкон не отходил от Агнессы. Молодая вдова преобразилась. Выпяченная грудь, надменный взгляд, неспешная походка – все говорило о том, что царица Коринфа знает себе цену. Она оперлась на плечо царевича и неотрывно глядела на берега, проплывавшие рядом.

– Позволь, царица Коринфа, похитить твоего друга? – это подошла Тира и взяла Левкона под руку – Мне надо с ним поговорить по секрету.

Агнесса незаметно подмигнула Тире, сняла руку с плеча царевича. Тира и Левкон спустились в кубрик.

– Как поживает твой братец Митродор? – спросила царица, закрыв дверь. – Все играет в козны? Не пора ли ему стать мужчиной.

– Он любимец деда Спартака. Не моя забота о нем. А в чем Дело?

– Я бы посоветовала послать его в поход по побережью. Время торговых сделок…

– Этим займусь я. У Митродора еще молоко на губах не обсохло.

– Не скажи, царевич. И не обижайся – он красивее тебя.

– Красота мужчине ни к чему.

– Женщины об этом судят по-иному. Он не видел Агнессу?

– Увидит, я думаю. Скоро царицу Коринфа захотят увидеть и дед, и отец. Я пригласил ее в Пантикапей… Но при чем тут это?

– Ты уйдешь совершать сделки. Месяца на это не хватит?

– Не менее того.

– Агнесса останется в Пантикапее. Не влюбилась бы она в юного красавца…

– Я совсем не подумал об этом! – воскликнул Левкон.

– Все мужчины так самонадеянны. Пошлешь Митродора в море?

– Стоит мне захотеть… Дед давно бранит отца, что тот держит юнца не у дел. Но почему-то. Атосса не хочет, чтобы Несси была около меня.

– Значит, решено. Иди к ней и пошли сюда Атоссу. С Агнессой вместе.

– Скажи, что ты задумала, Солнцеликая?

– Доверься мне. И не противься ни одному моему слову. Я буду работать на тебя, царевич. Иди.

Левкон вышел, и вскоре в кубрик спустились Священная и Богорожденная.

– Я слушаю тебя, царица Синдики, – сказала Атосса и поклонилась.

– Говорят, что ты пророчишь Агнессу на храмовую службу?

– Она Богорожденная. Ей иного удела нет.

– И еще говорят, что царевич имеет виды на Богорожденную.

– Пока я жива…

– Ты хочешь послать ее в Фермоскиру? Очень мудрое решение. Теперь, когда она владеет флотом, Спарток и Сотир все сделают, чтобы она стала женой Левкона. С таким-то приданым.

– Но ты-то откуда знаешь об этом?!

– Плохая бы я была царица, если бы ничего не знала. Царь Гекатей тоже будет помогать архонтам, и нам с тобой не совладать с ними.

– «Нам с тобой?» Тебе-то какая выгода?

– Скажу позднее. А пока знай – на той неделе архонт посылает корабль в поход по побережью вплоть до Фасиса. И чтоб ты знала – от Фасиса до Фермоскиры рукой подать.

– Что из этого?

– Посылай Агнессу с кораблем. Он доставит ее и до Фермоскиры и обратно.

– Кто это он?

– Митродор. Поход будет вершить младший сын архонта.

– Стоит подумать.

– Думать поздно! Через неделю выход в море.

– Но Агнесса не хочет никуда ехать.

– Вот как! А я слышала, что у амазонок нет слова «не хочу». Так ли это, Несси?

– Если надо для пользы храма, то это так, – ответила Агнесса и покраснела. – Я поеду.

– С чего бы так сразу передумала? – подозрительно спросила Атосса.

– Я не хотела идти в Фермоскиру пешком. Знала, что в пути погибну, но если по морю, на корабле… И обратно тоже, то…

– Хорошо. Ты поедешь.

– Иди, Агнесса, и пошли к нам Левкона. Что касаемо выгоды, – Тира дождалась, когда Несси вышла, – то скажу – мы с тобой будем держаться вместе. Я не хочу, чтобы флот попал жадной своре архонтов и моему Гекатею. Придет время, и мы с тобой будем править Синдикой, а может быть, и Боспором…

И снова вошел Левкон:

– Ну, кончились ваши женские секреты?

– Скажи нам, царевич, когда ты едешь заключать торговые сделки? – спросила Тира.

– Я не еду нынче. Отец посылает Митродора. Через неделю в путь.

– А что, если с ним поедет Агнесса? Ей надо в Фермоскиру. Атосса просила уговорить тебя.

– Я думаю, из этого ничего не получится. Женщина на корабле – не жди удачи. Отец и дед не согласятся. Да и я буду против. Отпускать царицу Коринфа? Я сойду с ума от скуки. Я понимаю Священную… Но ты, царица, почему хочешь мне зла?

– Скука – это полбеды. Мы пошлем к тебе Мелету. Ты ведь знаешь ее? Она и красива, и весела. Увези ее в свою усадьбу…

– Но я не люблю ее. Мне мила Богорожденная.

– Всего один месяц. Вернется твоя царица Коринфа, она в море научится корабельному делу. Хозяйке флота не помешает. Тем более, что она согласна.

– Вы хотите обмануть меня, женщины. Она останется в Фермоскире. Нет, я не согласен. Да и женщина на корабле… Ее не возьмут моряки.

– А если мы переоденем ее мужчиной. Амазонки к штанам привыкли.

– Если Атосса поклянется, что после отдаст мне ее в жены.

– Клянусь, благородный Левкон. Царица Боспора – такая честь.

– Ладно. Месяц как-нибудь потерплю. Но если клятва будет нарушена, я сживу вас со света. И не дай бог, чтобы об этом узнали моя сестра или там кто-нибудь на Боспоре.

Атосса проводила Левкона за дверь и сказала:

– Я всю жизнь прожила среди баб, мужчин я не знаю и не понимаю. Скажи мне, царица, почему он так быстро согласился?

– Не так быстро, моя подруга. Все боспорские цари – бабники, а Левкон, как мартовский кот… Я знала, чем его соблазнить, и подкинула ему Мелету. И к тому же, мужики спесивы. Он захотел отомстить Агнессе за то, что она согласилась покинуть его на столь долгое время с Митродором. Спи спокойно – эта затея хороша. Кто знает, что будет через месяц? Можно сделать так, чтобы Агнесса узнала про Мелету, если, конечно, понадобится нам, может, Левкон влюбится в Мелету… Да мало ли что произойдет за месяц.