Текст книги "Сердце в броне"

– Да у них изначала что-то не ладилось, – вмешалась служанка, убиравшая в комнатах, – они и спят-то раздельно. Скрываются, правда, да что ж я, слепая, что ли. Кровать всегда только с одной стороны примята, да и диван вечно сдвинут…

Тут в людскую вошла Лаймия, и разговор прервался. После того происшествия с виконтом Лаймия прониклась к госпоже безоглядной преданностью. При ней судачить об Айрин слуги не решились.

Айрин не стала заходить в людскую и устраивать разнос, она просто развернулась и ушла. Хотя душа и кипела от обиды. «Они ничего не знают и не понимают, – говорила она себе ожесточенно. – Интересно, как бы они запели, если бы узнали, что мама с папой были мне чужими, а родные родители меня бросили». При этом она не утруждала себя мыслью, что Рустам-то тут ни при чем. Она просто упивалась своей обидой. Это был путь в никуда, но она этого не замечала.

А потом приехала Ральдина, новоявленная маркграфиня Норфолда. Ее приезд вызвал у Айрин и радость и досаду одновременно. В таком состоянии она не хотела видеть никого рядом с собой, и в то же время она очень соскучилась по своей подруге. Ральдина приехала всего на пару дней, она была в положении, и можно было представить, с каким трудом отпустил ее любящий муж. Их отношения с Седриком завязались еще во время Лондейлской осады и расцвели в послевоенное время. Суровый маркграф души не чаял в свой рыжеволосой жене, и солидный эскорт, сопровождавший Ральдину, был очередным этому подтверждением. Как и тот факт, что она вообще приехала. Как Седрик ни сопротивлялся, он не смог отказать ей, и ему пришлось ее отпустить, пусть и с условием, ограничивающим срок поездки.

Когда с первыми приветствиями и охами-ахами было покончено, подруги остались одни. Ральдина неуклюже устроилась в кресле и неожиданно строго обратилась к подруге:

– А теперь давай рассказывай, что там у вас произошло.

– Не понимаю, о чем ты…

– Только не надо вот этого, – поморщилась Ральдина. – Давай начистоту, как всегда. Твое замужество и так явилось для меня СЮРПИЗОМ, да еще все произошло так быстро, я даже не успела на свадьбу. Да и куда мне в моем положении… – Она провела рукой по заметно округлившемуся животу. – Твой выбор меня ошеломил. Мне ли не знать сэра Рустама, но… – Она многозначительно замолчала.

Айрин вздохнула:

– Это было не моим решением.

– Я знаю, – облегчила ей задачу Ральдина. – Седрик мне рассказал, что брак был устроен его величеством и его советниками, хотя я не понимаю, какое их-то дело, но признаю, что так бывает. И я слышала о долге твоего отца.

– Тогда ты все знаешь, – тихо произнесла Айрин, верная слову хранить тайну своего происхождения.

– Нет, не знаю, – заявила подруга. – Ты могла обратиться ко мне.

– Я и так обратилась к твоему отцу, – напомнила Айрин.

– Это не одно и то же, – возразила Ральдина. – Папа сейчас в нелегком положении. Из всего графства неразоренным остался только город. К тому же он еще во время войны успел влезть в долги, и неудивительно, что у него не нашлось денег. Но у нас совершенно другое дело. Нам тоже приходится много тратить на восстановление, но Годфри, бывшее баронство Седрика, приносило ему достаточно средств. Конечно, ему пришлось с ним расстаться в обмен на Норфолд, но в любом случае мы богаче, чем мой батюшка. И нам с радостью дают в долг. Я бы нашла деньги.

– У меня было пять дней, а ты была далеко.

Ральдина недовольно вздохнула.

– Ладно, тебя я понимаю, – сказала она тепло. – Но от короля Георга я такого не ожидала.

Услышав имя брата, Айрин вздрогнула. Жаль, что Ральдина, увлеченная своим возмущением, этого не заметила. Уж она бы обязательно докопалась до истины. Вместо этого она продолжила обличать короля:

– Он мог одолжить тебе эти деньги, раз уж все равно их выплатил. А тем временем ты связалась бы со мной, и мы все решили бы. Отдали бы ему эти чертовы пять тысяч, а дальше уж как-нибудь разобрались бы.

Айрин промолчала, не могла же она сказать, что Георг так и так оплатил бы ее долг. И что дело вовсе не в долге, не он послужил причиной ее замужеству. Дело в происхождении ее мужа. Дети от чужемирца никогда и ни при каких обстоятельствах не смогут претендовать на трон. В этом смысл, а вовсе не в том проклятом долге. Но Ральдине этого не объяснить, она ничего не знает и не должна знать. А Ральдина тем временем продолжала клеймить всех и вся.

– Сэр Рустам тоже хорош, – сказала она возмущенно. – Раз уж ему выделили наградные, что, он не мог тебе эти деньги просто одолжить? Ты ему жизнь спасла, а он воспользовался моментом, чтобы стать бароном. Вот уж не думала. Не верила, что он так может.

Тут Айрин, задумавшись, проговорилась:

– Он предлагал…

– Что? – Брови подруги удивленно взлетели вверх. – Ну-ка давай подробней.

Айрин уже пожалела о своих словах, но Ральдина вцепилась в нее, словно тигр, и Айрин пришлось перед ней капитулировать.

– Он пришел ко мне, – сказал она неохотно, – и сказал, что все это неправильно… Короче, он предложил погасить долг без всяких условий и безвозмездно.

– Ах вот оно как. – Лицо Ральдины выразило удовлетворение. – Слава богу, я рада, что я в нем не ошиблась. Он чужемирец, но благородства и чести ему не занимать. Наглядный пример для некоторых наших дворянчиков. То-то же, а я-то все думала… Погоди. Если он предлагал, чего же ты тогда отказалась? – удивилась она искренне.

– Мне не нужны подачки, – повторила Айрин свою уловку.

Но если эта фраза прекрасно сработала с Рустамом, то Ральдину, знавшую Айрин с детства, эти слова не обманули.

– Что за глупости, какая еще подачка? Неужели ты сочла, что выйти замуж будет лучше? Не смеши меня, подруга. Могла бы взять у него эти деньги в долг, если такая щепетильная. Раз уж он тебе предлагал их в подарок, то и в долг дать не отказался бы, – резонно заметила она. И вдруг ее осенило: – Слушай, а ты, случаем, не того… – И она выразительно показала на свой выступающий живот.

Глаза Айрин широко распахнулись от удивления.

– Ты чего, с ума сошла?! – воскликнула она.

Ральдина вздохнула, такое не сыграешь, а жаль. Будь Айрин беременна, это многое объяснило бы, да и было бы очень здорово, будь они с подругой беременны одновременно. Но что поделаешь, не судьба.

– Ладно, ладно, – отмахнулась она, – уже и предположить нельзя. Тогда я ничего не понимаю. Или ты его?.. – Она многозначительно наклонила голову.

– Не люблю, – сердито отвергла ее догадку Айрин. И так как в памяти ее была еще свежа злость на Рустама, она добавила: – Ни в малейшей степени!

Ральдина окинула ее странным взглядом. Айрин почувствовала себя неуютно.

– Ну в таком случае какая же ты все-таки гадина! – с чувством произнесла Ральдина.

Глаза Айрин округлились повторно. Она искренне недоумевала. Но Ральдина недолго держала ее в неведении.

– Так, подруга, не поступают. Раз уж вышла замуж и никто тебя не заставлял, то уж будь добра, веди себя соответственно.

Айрин наконец поняла. Синие глаза блеснули злостью.

– Нажаловался, да? Уже успел.

– Вот еще! – усмехнулась Ральдина. – Слова не сказал. Это я на Гарта нажала, тоже сопротивлялся, ну да куда ему деться. Рассказал… – Ральдина покачала головой. – Рустам себя не жалел, ни на войне, ни после. Слова о нем плохого никто сказать не может. Прямой, честный, благородный… Ладно, не любишь… Но зачем так-то? Примчался, лица нет. Исхудавший, измученный. И сразу к Седрику…

– Жаловаться…

– Да говорю же, нет! – повысила голос Ральдина. – Просил, чтобы дело ему дали, да поопасней. На все расспросы отвечает, что все нормально. Но видно же, что что-то произошло. Довела парня, что он, в чем был, и из замка. Как же ты так, подруга?

Айрин отвернулась.

– Я в твою семью не лезу, – сказала она сквозь зубы, – и ты в мою тоже не лезь. Сами разберемся…

Подруги поссорились, впервые за долгое время. Будь у Ральдины побольше времени, она бы обязательно выведала правду и помогла Айрин выбраться из той психологической ямы, в которую та сама же себя и загнала. Но времени не было, она обещала Седрику не задерживаться. Да и беременность изрядно мешала ей сосредоточиться.

Ральдина уехала ни с чем. Распрощались довольно холодно. Уже садясь в дорожную карету, Ральдина сочла нужным сообщить подруге:

– Рустам не в Норфолде. Седрик отправил его в столицу.

– Мне все равно, – безжизненно ответила ей Айрин.

И это было чистой правдой.

Через несколько дней приехал гонец с письмом от короля Георга. Айрин вызывали в столицу, срочно.

В ореховом кабинете царил полумрак, из множества свечей горели только три. Вопреки обыкновению Георг сидел не на стуле, а в кресле возле камина.

– Садитесь. – Голос короля прозвучал немного утомленно.

Кресла, на которые им указал король, стояли рядом. Рустам и Айрин, так и не перемолвившиеся даже словечком, сели, стараясь не смотреть при этом друг на друга. Рустам подал в геральдическую палату прошение о разводе, и Айрин об этом знала. По глинглокским законам – брак незыблем. Но короли стоят над законом, их слово само по себе закон. Если Георг отдаст прямое указание, геральдическая палата подчинится. Подобные прецеденты в истории уже были.

Но король их удивил. Он не сказал ни слова о разводе, он вообще не стал говорить об их браке и их отношениях.

– Посмотрите на портрет, висящий над камином, – велел он.

На портрете была изображена молодая девушка, невзрачная и некрасивая.

– Это принцесса Ксения, дочь короля Эдвитании и моя невеста.

Рустам с Айрин изумленно перевели взгляды с портрета на короля. Георг был как никогда серьезен.

– Послезавтра в Эдвитанию за моей невестой отправляется свадебное посольство. Согласно обычаю в посольство должны войти представители всех провинций нашего королевства. По просьбе маркграфа Норфолдского, ввиду его занятости и наличия дел, требующих его присутствия, северную марку будете представлять вы.

Рустам и Айрин не могли прийти в себя от удивления. Они много чего ожидали, но такого развития событий не могли даже предположить. И у барона, и у баронессы нашлось множество возражений, однако Георг не дал им сказать ни слова:

– Вам, барон, предстоит войти в свиту коннетабля, возглавившего посольство. А вы, баронесса, станете придворной дамой моей невесты. О праздничных нарядах и прочих пустяках можете не волноваться: все заготовлено в должном количестве и нужного размера. Смею надеяться, что вы не подведете наше достоинство и поддержите честь королевства на высоком уровне. Не смею вас больше задерживать. Дальнейшие инструкции получите от коннетабля.

Им оставалось только встать и поклониться. Впрочем, Рустам отважился все-таки заметить:

– Ваше величество, я подавал просьбу в гераль…

– Это что, имеет отношение к свадебному посольству? – холодно перебил его король.

– Нет, ваше величество.

– Тогда обсудим после вашего возвращения, – безапелляционно заявил Георг. – Надеюсь, дело терпит? – спросил он тоном человека, не сомневающегося в ответе.

– Безусловно, ваше величество, – ответил Рустам бесстрастно.

Он понимал, что в подобных обстоятельствах королю не до него и не до его развода. Оставалось временно смириться, что он и сделал.

Оставшись один, Георг закрыл глаза и устало сказал:

– Выходите, господа, мне необходим ваш совет.

Из потайной комнаты вышли двое мужчин. Это был граф Честер со своим помощником сэром Злотарем.

– Между ними ничего не было, ваше величество, – негромко сказал граф. – Вывешенная простыня – обман. И Вальмонды об этом уже знают. Игра продолжается.

– Они постараются его убить?

– Несомненно, ваше величество. Баронесса девственна и по-прежнему представляет ценность.

Георг открыл глаза, физическая усталость осталась, но мозг снова был готов к работе.

– Рустам подал прошение о разводе…

– Это было бы подарком для Вальмондов, – вырвалось у Злотаря.

Георг бросил на него быстрый взгляд.

– Они его не получат. Сколько нам нужно еще времени для задуманной комбинации?

– Не меньше четырех месяцев, ваше величество, – отозвался граф Честер. – Но если Гросбери подведут, то все пойдет прахом.

– Постарайтесь не затягивать, через четыре месяца все должно быть готово. А с четой Гросбери поступим следующим образом…

Эдвитания встретила гостей приветливо. Принцессу Ксению в королевстве любили и ценили. Целую декаду не прекращались празднества и торжества. Апофеозом же стал большой рыцарский турнир.

Все это время Рустам провел как во сне. То, от чего он бежал безоглядно, вернулось к нему. Как молодожены, они с Айрин были в центре всеобщего внимания. Окружающие находили, что все это очень символично: молодая пара в свадебном кортеже – что может быть лучше? И им приходилось почти все время быть вместе, изображая при этом благополучную семью. На людях они улыбались друг другу, оставшись одни, холодно отворачивались. Рустам страдал нестерпимо, ему казалось, что он понял истинную причину неприязни Айрин, и от этого он страдал еще больше. Он вообразил, что Айрин влюблена в другого, а именно в того красавца виконта, с которым он ее тогда видел. Вопреки всякой логике он решил, что тот злополучный долг явился причиной их разрыва, и убедил себя, что жадный граф, обуреваемый корыстью, разрушил счастье Айрин и своего сына, а он, Рустам, стал невольным орудием злой судьбы. Теперь Рустама грызла еще и ревность. Он сравнивал себя с виконтом и был готов плакать от бессилия.

Айрин ничего не знала об его «догадках». Она, как и раньше, оставалась замкнутой в себе и любое вторжение в свое личное пространство воспринимала в штыки. Ее злость к Рустаму прошла. Но так уж вышло, что теперь ему все время приходилось быть рядом с ней, а ей изображать примерную жену. И теперь ее злил уже не сам Рустам, а та роль, которую ей приходилось исполнять. Ей хотелось одиночества, а вместо этого надо было улыбаться на бесчисленных приемах и пирах, устроенных гостеприимными эдвитанцами. Вполне естественно, что она злилась. Но Рустам, ослепленный своими переживаниями, не замечал разницы. Он по-прежнему встречал холод и досаду и принимал их исключительно на свой счет. Теперь, когда у него (по его мнению) появился счастливый соперник, он больше не пытался наладить с ней отношений и не лез к ней в душу. Он любил, страдал и отвечал на холод холодом только потому, что ничего другого ему не оставалось. Будь он уверен, что ее сердце свободно, он бы обязательно предпринял попытку завоевать ее признательность. Увы, вместо этого он твердо уверился в обратном и благородно решил не мешать «ее любви». Какие только глупости мы не совершаем, когда бушующие чувства затмевают разум…

Из этого состояния «дурного сна» и несчастной любви его совершенно неожиданно вывел коннетабль. Он сообщил, что Рустаму придется принять участие в намечающемся турнире. Рустам поначалу рассеянно кивнул и согласился, а когда спохватился, было уже поздно.

– Влипли, – коротко охарактеризовал Гарт сложившуюся ситуацию.

– Ну я бы не был столь категоричен, – обиделся Рустам.

– Я бы тоже, если бы не один маленький нюанс: биться придется верхом.

– Ну и что, – вяло парировал Рустам, – с лошадьми я уже подружился. Они не пугают меня так, как раньше.

Гарт невесело рассмеялся:

– Ты будешь драться не с лошадьми, а с рыцарями. А это, поверь мне, совсем другое дело. Пеший меч по сравнению с конным копьем – сущее развлечение.

– Гарт, – проникновенно сказал Рустам, – я через столько прошел, что предстоящее меня уже не пугает…

– Гарт, а ты уверен, что его копье тоже тупое? – нервно поинтересовался Рустам.

Зеленая трава турнирной площадки его странным образом отрезвила. Жребий определил, что Рустаму предстоит первый бой провести против эдвитанского барона Лестера. Пока его облачали в доспех и сажали на лошадь, Рустам был спокоен. Но когда Гарт подал ему копье и на другом краю ристалища появился закованный в броню соперник, казалось слившийся со своим конем в одно целое, Рустам очнулся и в полной мере понял, во что он по глупости ввязался.

– Конечно, тупое, – кивнул Гарт и тут же «обнадежил»: – Но все же постарайся принять его на щит.

– Постараюсь. – Рустам натужно сглотнул. – Гарт, а куда мне целиться, в грудь или в голову?

– Неважно, – озабоченно отмахнулся Гарт, – все равно промажешь. Главное, не опускай наконечник вниз, иначе он воткнется в землю – и тебе придется очень плохо.

– Гарт, а ты уверен, что я промажу?

– Еще как уверен. Первые сорок раз все мажут, даже в неподвижную мишень.

– Гарт, а…

Оглушительно заревели трубы, подавая сигнал к началу поединка. Эдвитанский барон опустил копье и пришпорил своего коня. Рустам беспомощно посмотрел на Гарта.

– Удачи! – выдохнул Гарт и со всей силы хлопнул его коня по крупу.

Время замедлилось. Рустам постарался нацелить копье на противника, но непослушная деревяшка опасно ушла вниз. Вспомнив предостережение Гарта, он рванул его вверх, и оно, напротив, задралось к небу. Он снова постарался опустить копье, но в это мгновение страшным ударом в левую часть груди его выбило из седла. Сквозь узкую щель в забрале промелькнуло небо, и он обрушился на землю, чуть не сломав себе при этом шею. Дыхание вышибло, тупая боль охватила все его тело, а левое плечо жгло будто огнем. Его перевернули на спину и помогли снять шлем. Он увидел обеспокоенные лица Гарта и Сарда. Они что-то говорили, но в ушах у него так звенело, что он ничего не слышал. В голове все плыло, как при высокой температуре. Краем глаза он заметил, как эдвитанский барон победно вскинул к небу копье. Подоспевший целитель провел перед лицом Рустама ладонью. Мир вздрогнул, и проснулись звуки.

– Ты в порядке?! – услышал он голос Гарта. – Рустам, ты в порядке?!

– Что это было? – выдавил Рустам.

– Жизнь, – философски ответил ему целитель и, повернувшись к Гарту, сказал: – Можете его забирать.

– Он же еле двигается! – воскликнул Гарт. – Подлечите его.

– Не могу, – развел руками целитель. – Таковы правила турнира: если нет серьезных повреждений, проигравший рыцарь сутки должен обходиться без помощи целителей.

– Дурацкие правила! – выпалил Гарт.

Но целитель помотал головой и ушел. Гарт с Сардом, сняв доспех, унесли Рустама в шатер, где он снова погрузился в тяжелое беспамятство.

И глинглокцы и эдвитанцы ждали от Айрин проявления беспокойства за судьбу мужа. Плывя по течению и стараясь избежать кривотолков, она вынуждена была пойти к Рустаму. Все, что она хотела, так это вежливо пожелать ему здоровья и уйти. Но планам ее не суждено было осуществиться. Рустам не приходил в себя и почти все время бредил. Вместо него у входа в шатер ее встретил Гарт. Со времени бегства Рустама из замка (а никак иначе это и не назовешь) его отношение к Айрин заметно изменилось. Он видел, как страдает друг, и не мог ей этого простить.

Айрин хотела пройти в шатер, но Гарт молча преградил ей путь.

– В чем дело? – удивилась девушка.

– Вам там делать нечего, – холодно отозвался Гарт.

– Это еще почему?

– Чтобы выразить вежливое беспокойство, – усмехнулся Гарт, – необязательно заходить внутрь, ваша милость. Будем считать, что вы его выразили. Всего хорошего.

– С каких пор ты стал указывать мне, что делать? – Глаза Айрин блеснули.

Но Гарт и бровью не повел.

– А я и не указываю. Но в этот шатер вы не войдете. По крайней мере не сегодня… ваша милость.

– А если я прикажу?

– Слугам своим приказывайте. Я же подчинюсь только Рустаму или королю.

Айрин покраснела, в последнее время она стала злой и вспыльчивой. Но Гарта, в отличие от Рустама, не ослепляла любовь. Он видел, что с Айрин творится неладное. Ему было по-своему жаль ее, но еще больше ему было жаль Рустама. И щадить Айрин сейчас он не собирался.

– Он мой муж, – гневно начала Айрин, – и никто не имеет права…

– Ха! Не смешите меня, ваша милость, – грубо перебил ее Гарт. – Он ваш муж? Как же, свежо предание… Рассказывайте это дурачкам. Зачем вы сюда вообще пришли, чтобы еще раз сделать ему больно? Не надо утруждаться, он и так без сознания. Или вы хотите его добить?

– Ты что говоришь?! – закричала Айрин. – Ополоумел?!

– Ни в малейшей степени! – отрезал Гарт. – Вас же гнетет то, что он стал бароном, хотя он и не напрашивался. Нужно ему ваше драгоценное Гросбери, как корове второй хвост. Оставьте его себе, ваша милость.

– Да что ты понимаешь?!

– Вот именно! Ни хрена я не понимаю! Каким образом такая славная девушка в одночасье превратилась в стерву?!

– Ты, холоп…

Глаза Гарта сузились.

– Я, может быть, и холоп, но, по крайней мере, не кровосос, как некоторые. Вот скажите мне сейчас честно и откровенно: почему вы к нему так жестоки?

– Я… я… он… Ты ничего не знаешь!

– А вы мне расскажите, – вкрадчиво предложил Гарт. – Хватит уже морочить голову. Ответьте на простой вопрос, ваша милость: чем он вам не угодил?

Айрин неожиданно сникла.

– Дело не в нем, – сказала она тихо. – Но я не могу тебе рассказать… я никому не могу рассказать.

– Это ваше право, – холодно отозвался Гарт. – Но если дело не в нем, не делайте ему больно.

– Я не просила его в меня влюбляться…

– Верно, – Гарт притих, враз растеряв всю свою воинственность, – это он сам, по глупости. Молод еще.

– Я не люблю его, – словно извиняясь, произнесла Айрин.

– Я знаю. – Гарт тяжело вздохнул.

Напряжение ушло. Ссора, грозившая разразиться бурей, стихла сама собой. Но Гарт по-прежнему стоял, преграждая девушке вход.

– Как он? – не поднимая головы, поинтересовалась Айрин.

– Жить будет. Завтра придет целитель… Пока же бредит, его сильно приложили.

– Может быть, что-то нужно?

– Все есть. Не в первый раз, ваша милость. Справимся.

Айрин кивнула и, отвернувшись, пошла прочь не разбирая дороги. Гарт хотел было ее остановить и приободрить, но ему помешало назойливое воспоминание: черная вода, сомкнувшаяся над головой друга, и потухший взгляд, уставившийся в светлеющее небо. Он не мог ей простить ее жестокость. Не сейчас…