Текст книги "Личное дело. Правда о самых известных деятелях истории России XX века"

Мы с вами об этом тоже будем забывать? В угоду, так сказать, политическому вектору? Не было этого? Было. Еще раз повторю: давайте помнить о том, что совершали одни и что совершали другие. Без идеологии просто спокойно рассмотрим Гражданскую войну как таковую. Не на мотив лубочных советских кинофильмов вроде «Макара-следопыта» или «Нас водила молодость», а как тотальную обоюдную ненависть друг к другу. И сделаем для себя какие-то выводы из того, что произошло сто лет назад. Тогда погибли миллионы людей, а у нас многие до сих пор не могут угомониться. Они до сих пор живут мыслью, что Гражданская война – это было благо для страны. У них спор идет о том, что именно считать боевыми действиями эпохи Гражданской войны. Да даже исходя из ленинского определения – начиная с мятежа чехословацкого корпуса, что от этого принципиально поменяется? Что, не было этого штаб-ротмистра Фролова из корпуса Каппеля? Он был. Что, вовсю не работали чрезвычайки? Работали. Вот об этом и надо говорить в первую очередь. Это и будет настоящей памятью о жертвах и событиях Гражданской войны в России.

И последнее – о призывах снести памятник Колчаку в Иркутске. Напомню, что у нас есть соседнее государство, где в 2014 году начали сносить памятники и до сих пор никак не могут угомониться. Скинули с пьедесталов все монументы Ленину, теперь у них следующий объект ненависти – памятники и мемориальные доски маршалу Победы Георгию Жукову. С призывами снести памятник Колчаку чем тогда наши комиссары в пыльных шлемах отличаются от ликующего бандеровского хамья на Украине? Получается, что и в том, и в другом случае идеология до боли похожая – снести все, что не укладывается в картину мира этих удивительных людей. После этого кто-то еще возмущается тем, что отдельно взятый Гаспарян (а мне в Твиттере по этому поводу написали десятки человек) не хочет бороться с памятником адмиралу Колчаку. Безусловно, не хочу. Я, в отличие от наших доморощенных борцов с монументами, прекрасно вижу, что происходит на Украине.

Лидер анархистов Нестор Махно
(1888–1934)

Вокруг фигуры Нестора Ивановича Махно – яркого представителя «Второй русской смуты», как многие называют те события, – сложилась очень своеобразная мифология, уже современная, потому что после фильма «Девять жизней Нестора Махно» появилось изрядное число людей, которые считают, что его киношный образ – это то, каким Махно и был в реальной жизни. Однако в кино показали, мягко говоря, не совсем подлинную биографию Махно.

Но то, что это была условно целая эпоха внутри Гражданской войны, вот с этим я как раз категорически не согласен, потому что, на мой субъективный взгляд, эпохи – это, конечно, и первые красные командиры, и командиры добровольческих частей – так тогда называлось Белое движение, это оно потом будет – уже скорее в 20-х годах – именоваться белогвардейским. Махно на их фоне, конечно, в значительной степени терялся, чему были вполне себе серьезные объяснения: ну недотягивал он по уровню ни до первых красных кавалеристов, ни до командиров «цветных» частей Белой армии (корниловских, марковских, алексеевских, дроздовских).

Но рассказать о фигуре Нестора Махно стоит хотя бы потому, что среди многочисленных лидеров различных частей в годы Гражданской войны на Украине он, безусловно, выделялся. Интересно, что Махно совершенно не заботит нынешние украинские власти и, по сути, достаточно сильно забыт. То есть если красных командиров постоянно подвергают обструкции за оккупацию современной Украины, если белых генералов обвиняют в желании еще больше закабалить Украину, то про Махно сказать подобное невозможно, поэтому проще вообще игнорировать сам факт его существования. Ведь этому тоже есть объяснение: он же понимал свободу вовсе не как уникальную возможность в буквальном смысле стать вассалом европейских ценностей. Он придерживался совершенно диаметральных взглядов, был с этой точки зрения человеком последовательным, поэтому понятно, что в новую украинскую мифологию он, конечно, не вписывается. Как, собственно говоря, туда не вписывается никто из действовавших тогда на территории Малороссии деятелей эпохи Гражданской войны.

Нестор Махно выделяется в списке так называемых атаманов, сегодня их называли бы полевые командиры. Он был человеком очень идейным. Член анархического Союза вольных хлеборобов аж с 1906 года, террорист, бессрочная каторга. Он, пожалуй, единственный из людей, придерживавшихся анархических взглядов, действительно смог создать и какое-то время даже поддерживать на плаву вольную территорию, которая включала в себя ряд районов Донецка, Запорожской и Днепропетровской областей.

После Февральской революции Махно освобождают из тюрьмы, он возвращается на родину – знаменитое Гуляйполе, нынешняя территория Запорожской области, – выбирается председателем гуляйпольского крестьянского союза, потом совета рабоче-крестьянских депутатов, становится комиссаром, разоружает помещиков и буржуазию, готовит экспроприацию церковной и помещичьей земли. После оккупации территорий Украины австро-венгерскими и немецкими войсками он переходит к вооруженному сопротивлению, и его революционная повстанческая армия насчитывала в разные периоды до 100 тысяч человек. Это сила по реалиям Гражданской войны весьма и весьма существенная. Так, Добровольческая армия генерала Корнилова выступила в Первый Кубанский поход, имея всего 4 тысячи человек. А у Врангеля в Крыму было чуть больше 25 тысяч штыков. Имеется в виду, разумеется, численность устойчивого состава. Сравните это со 100 тысячами штыков у Махно.

Фигура Махно для современной Украины, конечно, невероятно неудобная, потому что помимо воспеваемых там Украинской державы гетмана Скоропадского, Западно-украинской республики существовали держава Махно, Советская держава, Донецко-Криворожская республика. Были белогвардейские области. Интересно, что к каждому из этих государственных образований у Махно было свое отношение, которое по итогам Гражданской войны в значительной степени трансформировалось, но только в отношении белогвардейцев – их он считал своими главными врагами. Но он делал ровно то же самое и по отношению к гетманской Украине, по отношению к Украинской Народной Республике, тем более что иногда даже совершал набеги на красные территории.

Давайте рассмотрим все по порядку. Начнем с Украинской Народной республики. Он еще в декабре 1917 года максимально точно обозначил свое отношение. Совет Гуляйполя вынесет резолюцию: «Смерть Центральной Раде». Вы знаете, большевики, несмотря на весь радикализм, несмотря на все неприятие того, что происходило в Киеве, подобного лозунга не выдвигали. А белогвардейцы, которые люто ненавидели любое проявление сепаратизма в пределах исторической России, тоже лозунг «Смерть Центральной Раде» не использовали. Его использовал Нестор Махно. Понятно, что сегодня ему на Украине это едва ли кто-то простит.

Махно последовательно будет бороться и с правительством Скоропадского, и с войсками Австро-Венгерской империи. После образования Украинской Народной Республики немедленно вступает в вооруженное противостояние с ней. По двум причинам. Первая – это, конечно, национализм. Махно взгляды украинских националистов были, мягко говоря, не близки, он относился к ним весьма и весьма критично, о чем сохранилось множество свидетельств.

Вторым пунктом был земельный вопрос. Потому что, конечно, анархист Махно едва ли мог бы договориться с буржуазными, как тогда их называли, политиками. По той лишь причине, что классовая борьба, которая действительно тогда существовала в полном объеме, не оставляла противоборствующим сторонам никакого иного варианта развития событий.

Но при этом ведь – мне всегда могут сказать – Махно дважды заключал договор с Петлюрой. Это правда. В конце 1918 года – первый раз и второй раз в середине 1919 года. Но так на то были причины. Союз был тактический: Махно нужны были боеприпасы и оружие, его армия постоянно испытывала дефицит того и другого. Но он, кстати, обращался многократно и в Москву с просьбой предоставить ему оружие и боеприпасы, но снабжение оставляло желать лучшего. Плюс не надо забывать, что у них был общий враг: и у Петлюры, и у Махно главным врагом было Белое движение. Собственно, как и у Белого движения не было абсолютно никаких иллюзий по поводу того, как надо поступать с Махно.

Во многом союз был даже, наверно, и не тактический, а фиктивный. Потому что, получив оружие и боеприпасы у петлюровцев, первое, что сделали махновцы, – это взяли Екатеринославль. Так раньше назывался нынешний город Днепр, еще не так давно носивший название Днепропетровск. А во второй раз заключив союз с Петлюрой, вот этот вот абсолютно фиктивный, Махно всерьез размышлял о том, что его надо ликвидировать. Как атамана Григорьева. Ну, арестовать на переговорах и потом расстрелять. Тогда история могла бы повернуться несколько иначе.

Но что-то Махно помешало. В эмиграции он не очень охотно об этом вспоминал, предпочтя рассказывать о своей борьбе с Белым движением. Ну, действительно, это была достаточно яркая страница в биографии Махно – противостояние Добровольческой армии и казакам Всевеликого Войска Донского, которые в 1919 году объединяются и создают Вооруженные силы Юга России.

«Главный наш враг – Деникин», – так Махно обозначил свою принципиальную позицию. Здесь произошло смещение идеологических воззрений Махно и личностного отношения. Безусловно, для Нестора Ивановича и Антон Иванович Деникин, и генерал Романовский, и Лукомский, и кто угодно еще из лидеров Белого движения на Юге России были прямыми правопреемниками тех людей, с которыми Махно боролся с помощью оружия и террора с 1906 года. При этом его абсолютно не волновало, что процент монархистов в Белом движении на тот момент не был таким уж превалирующим, и скорее здесь можно, наверно, говорить о том, что Белое движение стояло – ну, по крайней мере на тот исторический момент времени – на республиканских позициях.

Махно это совершенно не волновало: царские генералы, опричники и так далее. И именно его рейд в 1919 году, по сути, по тылам Вооруженных сил Юга России во многом и помешал выполнению «Московской директивы» – если просто кто-то не знает, так назывался план наступления на Москву белых сил. Ну прежде всего, конечно, армии генерала Деникина. Больше того, совершив этот рейд, Махно в некотором роде и оттянул конец – закономерный абсолютно – Украинской Народной Республики, потому что силы были брошены на подавление вот этих вылазок и во многом их не хватало. И на основном театре военных действий – имеется в виду поход на Москву, – и, конечно, для зачистки территории Украины от остатков петлюровских частей.

Да, это, конечно, произойдет, но уже, по сути, на излете Белого движения и едва ли на что-то серьезно могло повлиять.

Большевики, с одной стороны, к Махно относились как к союзнику (тактическому), но, с другой стороны, не очень-то его любили и признавали. Два раза заключался союз между красными и анархическими формированиями, хотя нельзя сказать, что Махно отвечал большевикам какой-то всепоглощающей, всеобъятной любовью. Да, уже с лета 1918 года можно говорить о сотрудничестве: Махно побывал в Москве, принял участие в съезде анархистов, встречался с Лениным. И именно тогда был создан его первый партизанский отряд – сначала как автономная единица, потом он войдет в состав вооруженных сил Украинской Советской Республики. Но идеологии-то у Махно и большевиков были разные. Махно открыто критиковал решения украинского съезда Советов, в частности по вопросу национализации земли. Пресса большевиков в ответ подвергала Махно обструкции.

Сначала получилось не очень удачно: Белое движение атаковало позиции анархистов, в результате 600 километров разделяло Махно с его столицей Гуляйполе. Но конфликт-то тлел, тлел с большевиками и должен был чем-то все-таки закончиться. Он сам говорил о том, что коммунисты все же революционеры, с ними можно будет потом разобраться, а сейчас все надо направить против Деникина. Потом он точно так же будет поступать с Врангелем и даже казнит парламентера, что само по себе говорит о многом, потому что так, мягко говоря, поступать было не очень принято. Но у Махно были свои правила, которые он сам и соблюдал.

Второй союз был заключен уже во время Перекопско-Чонгарской операции 1920 года – так в советской историографии называлась ликвидация белого Крыма. Но в результате закончилось все трагически как для Врангеля, чья армия должна была эвакуироваться из России за границу, так и для Махно, потому что большевики постановили зачистить территорию Украины от всех анархических объединений и банд. Можно долго спорить о том, мог ли этого избежать Махно или нет. Но мне кажется, что самого предмета полемики, по сути дела, не существует: Махно последовательно отвергал программу большевиков, а они были, пожалуй, единственной серьезной силой в стране. Именно по этой-то причине большевики и победили в Гражданской войне. Потому что в смуте побеждает наличие идеи. Белое движение никакой серьезной идеи выставить не смогло. Конечно, для любого государственника формулировка «единая великая и неделимая Россия» звучит достаточно красиво, и вроде как не поспоришь, но потом-то надо задать вопрос: «Хорошо, а что дальше? Как решать земельный вопрос и многие другие вопросы?» Лидеры Белого движения об этом не задумывались. Их программа была очень простой: надо свергнуть большевиков, закончить Гражданскую войну, а уж потом Учредительное собрание решит форму существования России и исходя из того, какой она будет, начнет давать ответы на все насущные вопросы государственности. Эту программу очень четко выразил Юденич: «У русской белой гвардии одна цель – изгнать большевиков из России. Политической программы у гвардии нет. Она и не монархическая, и не республиканская. Как военная организация, она не интересуется вопросами политической партийности. Ее единственная программа – долой большевиков!» Согласимся: с такой идеей победить невозможно.

У Махно была идея установления на территории Украины некой анархической вольницы. Но жизнь показала утопичность всех этих планов. Реализовать их было почти невозможно, с чем Махно и столкнется очень быстро. А самое главное, он столкнется с новой русской государственностью. Большевики на первом этапе своей деятельности строили абсолютно новую государственную модель, отрицая вообще всю предшествующую историю России. Потом, конечно, очень многие эпизоды вернутся в историю, а очень многие традиции – из забвения.

Тогда же Махно столкнулся с целым рядом глубинных противоречий. Прежде всего по земельному вопросу, который был движущим фактором русской революции. Большевикам придется смягчить на определенном этапе свою политику – надо было перехватить политический момент у того же Махно и в то же время отстроить хотя бы некие предпосылки социальной базы. Давайте вспомним, что продразверстку заменили продналогом, и, соответственно, стало непонятно, за что должны воевать крестьяне в составе войска Махно, когда большевики дают им землю.

Потом государство ведь не может существовать в некоем безвоздушном пространстве. На бумаге, в теории, наверно, может, но на практике-то этот номер не проходит. У вас нет никакой легитимности. Да, вы успешнее так называемого украинского государственного проекта, который не способен был распорядиться ничем – ни ресурсами, ни помощью союзников, абсолютно аморфное существование. Но вы же не сильно дальше продвинулись. Да, вы пытались решать в том числе и национальный вопрос, противопоставляя себя Петлюре, не допуская еврейских погромов, больше того, даже призывая евреев в свою повстанческую армию. Но дальше-то что? Удалось сильно продвинуться на этой ниве? Нет. Потому что опять-таки ты находишься в тени политики большевиков. И ты вынужден ее постоянно каким-то образом корректировать, у тебя остается все меньше и меньше той самой индивидуальности, в какой-то момент становится вообще не очень понятно, за что ты.

Конфликт с ленинской партией на самом деле, наверно, можно было разрешить. Был же пример Котовского. Тот тоже был анархистом (хотя на некоторых этапах все же склонялся к левым идеям), но в выборе между анархией и новой государственностью выбрал новую государственность. Махно мог бы, наверно, поступить точно так же, ведь подобный выбор делали и многие матросы Центробалта.

Вообще же, если копнуть глубоко, выяснится, что анархическая идея Махно эпохи Гражданской войны анархична только по отношению к Белому движению, русской монархии и национальному правительству. Махновцы ведь отрицали не государство как таковое – это принципиально важно. Они отрицали государство, которое сохраняет привычные формы. А конкурировать с государственностью другой, которая стоит на более актуальной идеологии, уже невероятно сложно. Потому что ты сам занимаешься ровно тем же самым. По этой причине были изначально обречены все украинские правительства, поскольку никакой серьезной альтернативной идеи предоставить они в принципе не могли.

Для Махно поражение в Гражданской войне стало, по сути дела, итогом всей жизни. Бегство за границу, написание мемуаров, смерть в эмиграции (он похоронен на знаменитом парижском кладбище Пер-Лашез). И потом политическое и историческое забвение. Он останется в тени более удачливых с политической и военной точки зрения большевиков и более принципиальных лидеров Белого движения, и даже, как это ни парадоксально прозвучит, он будет в тени деятелей гетманской Украины и Украинской Народной Республики.

История, по сути, сама вынесла вот этот вердикт. У Махно были возможности распорядиться своим политическим багажом, своей политической удачей лучше. Сделать этого он не смог. Не смог по причине того, что, как и многие другие революционеры той эпохи, Махно был абсолютным рабом собственных идей. Доктрина превыше всего. Отступление от доктрины воспринималось им как политическая смерть. И он так и не смог осознать, что политическая смерть уже дышала ему в затылок, по сути, с первого дня. Потому что противостоять белогвардейцам он еще мог, а вот большевикам – нет. Не потому, что большевики были условно более удачливыми в этой политической борьбе. Просто у большевиков нашлось сильно больше талантливых агитаторов, которые сумели убедить население бывшей Российской империи в том, что именно это правительство нужно поддержать.

У Махно с этой точки зрения, конечно, ситуация была прискорбная. Потому что все знают про его замечательные ораторские способности, но попросите любого человека назвать хотя бы еще тройку видных анархистов той эпохи – и вы поймете, что едва ли это кто-то может сделать. Гуляйпольская республика всегда будет ассоциироваться только с одним человеком – с Нестором Ивановичем Махно. Только самые большие знатоки вопроса могут вам назвать еще кого-нибудь. Махно оказался символом крушения собственных иллюзий и собственной политики. Печально, но закономерно.

Красный командир Николай Щорс
(1895–1919)

Николай Щорс – фигура весьма и весьма любопытная, даже по меркам Гражданской войны. О его гибели за последние тридцать лет – со времен перестройки, когда начали пересматривать все, что только можно, – в обществе культивируется огромное количество мифов. У Щорса с этой точки зрения несчастливая судьба, потому что многие знают песню «Шел отряд по берегу, шел издалека. Шел под красным знаменем командир полка…», но на этом, по сути дела, все познания о том, кто он такой был и чем занимался, у подавляющего большинства заканчиваются. Давайте же попробуем вернуть из исторического небытия этого красного командира.

Начнем по порядку. В июле 1918 года в Курске сформировали Всеукраинский центральный военный революционный комитет, который планировал осуществить большевистский переворот. Нужны были командиры с опытом боев в этом регионе, и Щорс, в общем, оказался как нельзя кстати: у него такой опыт имелся. Ему нужно было сформировать из числа местных жителей полк, который войдет потом в состав 1-й Украинской повстанческой дивизии. Щорс блестяще справляется с этой задачей – становится командиром, и в документах потом этот полк будет обозначаться как Украинский революционный полк имени товарища Богуна. Одна из самых действительно эффективных красных частей на том самом направлении. Уже в октябре 1918 года Щорса назначат командиром второй бригады в составе Богунского и Таращанского полков 1-й Украинской советской дивизии. Он проводит достаточно успешные операции в районе Чернигова, Киева и Фастова. 5 февраля 1919 года временное рабоче-крестьянское правительство Украины назначит Щорса военным комендантом Киева и наградит его почетным золотым оружием. Это вообще характерно для «Второй русской смуты», как многие современники называли те события. Часто военными дарованиями оказывались люди, которые в принципе в любой другой ситуации едва ли выбились бы на первые роли, зачастую очень молодые, но с харизмой, обладавшие невероятной целеустремленностью. Их энергетике и решительности вообще можно только завидовать. Не случайно там, например, в рядах Белого движения были генералы по 25–26 лет от роду. Это и Скоблин, и Туркул, и Манштейн-младший. Но и у красных была примерно такая же ситуация. Яркий пример этого – Щорс.

Летом 1919 года силы украинской Красной армии (тогда это называлось повстанческие части) вливаются уже в действующую Рабоче-крестьянскую Красную армию. Соответственно, дивизии Щорса становятся частью 44-й стрелковой дивизии РККА, которую Щорс и возглавляет. Произошло это событие 21 августа 1919 года, но, к несчастью для Щорса, он пробудет в этой должности всего девять дней, потому что уже 30 августа погибнет в бою с частями петлюровской Галицийской армии. Щорса торжественно похоронят в Самаре, где жили родители его жены. Его дочь родится уже после смерти боевого красного командира.

Интересно, что при всей его посмертной славе в 20-х годах имя Щорса едва ли что-то говорило кому-то на территории Советского Союза. Он был, вне всякого сомнения, в тени и Ворошилова с Буденным, и Чапаева с Котовским, и Тухачевского с Блюхером, и десятков других выдающихся деятелей Рабоче-крестьянской Красной армии эпохи Гражданской войны. Щорс был просто одним из командиров дивизии. Таких было очень много. Да, конечно, он выделялся на общем фоне. Да, вне всякого сомнения, его страшно любили подчиненные, но повторяю, таких командиров, как он, было много. Культ Щорса появился уже в 30-х годах, и появился он во многом благодаря лично товарищу Сталину. Когда в 1935 году Иосиф Виссарионович будет вручать кинорежиссеру Довженко орден Ленина, то заметит, что вообще было бы неплохо снять фильм про украинского Чапаева. Именно так он обозначил Щорса. Есть в этом, конечно, некая ирония судьбы, потому что Щорс был человеком вполне самодостаточным, и сравнивать его с Чапаевым, ну, можно, наверное, по причине той любви, которую питали солдаты к своим комдивам, и преждевременной кончины обоих. На этом на самом деле сходство-то и заканчивалось. Но эта сталинская формулировка укоренилась в общественном сознании – украинский Чапаев.

Фильм «Щорс» появился в 1939 году. Его выход предваряли многочисленные книги, воспоминания, статьи и даже песни. В 35-м появилась та самая знаменитая на музыку Матвея Блантера (автора «Катюши») и слова Михаила Голодного «Песня о Щорсе». Сегодня, конечно, это замечательное произведение плотно забыто, но судя по воспоминаниям, в конце 30-х – начале 40-х годов, то есть еще до Великой Отечественной войны, эта песня была невероятно популярной, и распевала ее почти вся страна.

 
Шел отряд по берегу,
Шел издалека,
Шел под красным знаменем
Командир полка.
Голова обвязана,
Кровь на рукаве,
След кровавый стелется
По сырой траве.
 
 
«Чьи вы, хлопцы, будете,
Кто вас в бой ведет?
Кто под красным знаменем
Раненый идет?»
«Мы сыны батрацкие,
Мы за новый мир,
Щорс идет под знаменем —
Красный командир.
 
 
В голоде и холоде
Жизнь его прошла,
Но недаром пролита
Кровь его была.
За кордон отбросили
Лютого врага,
Закалились смолоду,
Честь нам дорога».
 
 
Тишина у берега,
Смолкли голоса,
Солнце книзу клонится,
Падает роса.
Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит.
 

Именем Щорса стали тут же по замечательной советской традиции называть улицы, площади, переулки, школы, предприятия. Памятники ему появлялись, где только можно, то есть, вернее, там, где Щорс был при жизни. В 1954 году в честь трехсотлетия воссоединения Украины и России памятник Щорсу появился и в Киеве. И вот в этом образе великого народного героя, крупного деятеля Гражданской войны, красного лихого командира Щорс пребывал вплоть до начала перестройки. Однако особенно досталось Щорсу даже не в эпоху распада Советского Союза, а сразу после Евромайдана, потому что для людей, совершивших антигосударственный переворот, Щорс являлся не кем иным, как злостным оккупантом, наймитом московского империализма (почему-то они так стали называть деятелей большевиков) и вообще злыднем, каких мало, который только и делал, что истреблял правильных украинцев.

Действительно, бо́льшую часть своей жизни Щорс как раз с украинскими самостийниками и воевал. Особенно доставалось от него петлюровским гайдамакам. А ведь именно эти люди в клоунских колпаках жовто-блакитного цвета сегодня на Украине объявлены национальными героями, примерами для подражания, подлинными носителями государственной идеологии. И уж конечно, человека, который громил их на фронтах Гражданской войны, никогда в этой стране не простят. Это общая тенденция, связанная со всей совместной историей России и Украины в XX столетии, и я об этом уже много раз писал и говорил, повторяться не буду, поскольку ничего нового пока добавить к этому, к сожалению, не могу.

Гораздо более интересная история, конечно, связана с тем, как именно погиб Щорс. Классическая советская версия гласит, что он пал жертвой очереди из петлюровского пулемета. Но, как и в случае с Котовским, его подчиненные искренне считали, что на самом деле все обстояло не так и Щорс был убит своими. Такая смелая версия начала бродить еще в 1930-х годах. В 49-м году даже пришлось проводить эксгумацию, чтобы, так сказать, положить конец этим всем бушующим слухам, потому что слишком многие стали сомневаться в том, что именно петлюровцы убили Щорса. Результаты были засекречены, потому что они очень сильно огорчили следствие. Экспертиза показала, что Щорс действительно был убит выстрелом в затылок. Получается, что стрелял в него все же кто-то из своих.

При Хрущеве, в начале 1960-х годов, очень модной стала теория о том, что таким образом устраняли одного из потенциальных лидеров Рабоче-крестьянской Красной армии. Огорчительно, конечно, но обвинить в этом товарища Сталина не удалось по той лишь причине, что именно он был тем самым человеком, который начал широкую и полномасштабную пиар-кампанию вокруг личности Щорса. Согласитесь, если бы вы были заказчиком убийства, то это вам, в общем, совершенно не нужно. Тем более что лихих кавалеристов и лихих пехотинцев у товарища Сталина на тот момент имелось в избытке. Каждого второго командира Первой конармии вполне можно было начать пиарить. И любила бы его советская страна так же крепко, как любила Щорса. Но нет, Сталин почему-то выбрал иной объект для такого вот вселенского культа в Советском Союзе.

Давайте скажем прямо, товарищ Щорс в принципе не мог бы помешать никаким планам товарища Сталина. Дело всё в том, что они действовали на разных фронтах Гражданской войны. Товарищ Сталин прославился при обороне Царицына, а товарищ Щорс – на несколько ином направлении. В Царицыне Сталин держал оборону против белогвардейских войск, а Щорс на Украине сражался с петлюровцами.

Сразу после того, когда стало понятно, что нельзя привязать товарища Сталина к смерти Щорса, стали думать о том, что, скорее всего, виноват во всем, конечно же, Лев Давидович Троцкий. Действительно, второе лицо в советском государстве, создатель Рабоче-крестьянской Красной армии, железной рукой насаждал дисциплину, и любой человек, который брался спорить с Троцким по любому поводу, очень быстро об этом жалел. Строптивых командиров в РККА достаточно быстро вычищали. Можно, конечно, сказать о том, что именно таким и был Щорс, и его солдаты были, конечно, в первую очередь зависимы от своего командира и только во вторую очередь от революции. Но это вообще характерно для повстанческого движения на Украине. Это было и у красных, и у анархистов, где армия батьки Махно зависела прежде всего от него самого, а вовсе не от каких-то там завоеваний революции. Примерно то же самое происходило в самостийных частях. Личность командира решает всё, поэтому если у вас командир лихой, отчаянно храбрый, невероятно энергичный, то вы к нему будете тянуться, и вас будет меньше всего волновать какая-то там далекая геополитика. «Тяжело крестьянину в городе» это называется.

При этом было бы странно ожидать, что Щорс будет вступать в острую конфронтацию с Троцким. Фигуры все-таки несопоставимых масштабов. Щорс всего лишь командир дивизии. Таких, как он, было много. Если бы он был командующим армией, командующим фронтом или хотя бы начальником штаба фронта, тут я еще готов поверить в то, что между ним и Троцким действительно могла быть какая-то конфронтация. Но в данном то случае им не о чем, по сути, было спорить. Цель предельно ясная – Всемирная Советская Социалистическая Республика. Троцкий руководит, Щорс исполняет.

Но кто-то же тогда выстрелил в затылок лихому красному командиру. Сначала подумали на Ивана Дубового. Он был заместителем Щорса и после его смерти возглавил дивизию. Но самое главное, именно он перебинтовывал своего командира, отгоняя при этом фельдшера и не давая оказать вовремя помощь. Он был одним из тех людей, кто напишет свои воспоминания о Щорсе в 30-х годах. Дальнейшая судьба его будет трагична. Как и многие другие, он не переживет 1937 год, его арестуют, следствие будет крайне скоротечным. Обвинения традиционные – троцкизм. Дальше смертный приговор и его реализация. Поэтому естественно, что отвечать на обвинения, высказанные в его адрес в 60-х годах, Дубовой не мог. Как не могли этим заниматься многие ветераны щорсовской дивизии, потому что подавляющее большинство их давным-давно ушли на Суд Божий.

Что же все-таки произошло с Щорсом? Кто стрелял ему в затылок? Может быть, товарищ Троцкий кого-то подослал? Дубовой отпадает. Но все равно может же найтись какой-нибудь подлец, который взял и избавил революцию от такого верного солдата. Но дело все том, что как раз незадолго до всех этих событий именно Троцкий утверждал Щорса командиром дивизии. Ну согласитесь, зная характер Льва Давидовича, зная, что если у вас идет широкая такая полномасштабная конфронтация с лихим красным командиром Щорсом, зачем вам его утверждать командиром дивизии? Его проще отдать под суд. Военно-полевой трибунал ему очень быстро определит наказание, и на этом все закончится. А командиром дивизии вы поставите любого другого нормального, преданного революции товарища, и все будут в принципе довольны и счастливы. Но нет, Троцкий за девять дней до гибели Щорса назначает его комдивом. Нет, конечно, можно сказать, что за прошедшие потом девять дней все диаметрально поменялось и товарищ Троцкий определил, что он совершил страшную ошибку, но вместо того, чтобы просто отдать Щорса под трибунал за что-нибудь, благо в условиях Гражданской войны это совершенно плевое дело, там каждого второго мог бы судить военно-полевой суд в принципе, если нужно, Троцкий зачем-то продумывает схему для того, чтобы послать туда наемного убийцу, который в разгар боя незаметно подкрадется к лихому красному командиру и прицельно выстрелит ему в затылок.