Текст книги "Одиночество-12"

Глава двенадцатая

Мы вошли в здание Hi-Tech Computers и поднялись на седьмой этаж. Антон сказал секретарю, чтобы нас напоили чаем, и отвел в комнату отдыха, объяснив, что ему надо поговорить кое с кем, а когда подойдет Носик, он подключится.

В комнате отдыха (сине-зеленые стены, оранжевые стулья и розовые столы, вдоль стен лежат пуфики, а в углу трехэтажная кофемашина) мы увидели странную сцену. За столом друг напротив друга сидели два менеджера. В теории они могли бы быть и инженерами, но, судя по белым воротничкам, это были все-таки менеджеры из отдела продаж.

Между воротничками стояла шахматная доска с только что начатой партией. Но воротнички, вместо того чтобы двигать фигуры, смотрели друг на друга с каменным выражением на лицах. Через секунду я понял, что они изо всех сил пытаются сдержать смех.

Перед одним из них на столе лежала бумажка, в которую он заглядывал и тут же начинал трясти головой, давясь смехом. У другого в руках тоже была бумажка. Он на всякий случай прикрывал рот рукой, потому что, казалось, тоже вот-вот расхохочется.

Мы с Мотей переглянулись. Они перевели взгляд на нас, и тот, кто закрывал рот, не выдержал. Рука у рта придала выходящему воздуху специфическую вибрацию, и мы услышали громкое и отчетливое «Хрю!».

После чего первый схватил второго за руку, сказал нам «извините», и они исчезли. Обе бумажки остались на столе. Мы, само собой, в них заглянули. Это оказались две одинаковые распечатки прикола из интернета.

Как сбить с толку противника, играя в шахматы:

• Расставляя на доске фигуры, сообщайте сопернику имена, ласковые прозвища и краткую биографию каждой из них.

• В течение длительного времени разглядывайте пешки противника.

• Сообщите ему, что они выглядят абсолютно одинаково. Предупредите его об опасности близкородственного скрещивания.

• Делая ход пешкой, громко скомандуйте ей: «С е2 на е4 бегом марш!» Сделайте паузу. Сгребите ее, как будто она активно сопротивляется. «Марш, я кому сказал!! Под трибунал отдам!»

• Воспринимайте взятие каждой вашей фигуры как личную потерю: «Увы, бедный Йорик, я знал его еще ребенком».

• С одной стороны, тихим шепотом ободряйте свои фигуры, с другой – жалуйтесь сопернику на то, что не можете им доверять.

• Попытайтесь дать взятку вражескому ферзю. Просто протяните ему банкноту, как бы незаметно. После вопросительного взгляда противника скажите, что не понимаете, в чем дело и чем он недоволен.

На этом месте вошел Антон и позвал нас. Я протянул ему распечатку.

– Это еще что, – сказал он озабоченно. – Шахматы – благородная игра. Всю прошлую неделю мой отдел долбоебиков гонял.

– А что такое долбоебики? – спросил я.

– Корпоративный кошмар, которому уже лет двадцать. Пошли, делом займемся. Носик нас ждет.

Носик оказался приветливым человеком с большими грустными глазами, длинными тонкими пальцами и голубой кипой, прикрепленной к почти бритой голове, судя по всему, двусторонним скотчем. Носик прочел нам небольшую лекцию про безопасную почту, ухитрившись практически ни разу не воспользоваться нормативной лексикой.

Он говорил примерно так: «Сначала заебениваем вот такую хуйню, чтобы злоебучие пидоры отсасывали не нагибаясь [левой рукой Носик каллиграфическим почерком выводил какие-то веб-адреса и названия продуктов], потом – хуяк – ебем блядских мудозвонов в жопу через эту авторизацию, а потом – пиздим эту поебень…»

Мы с Антоном благоговейно вслушивались и понимающе качали головами. Мотя сидел с отсутствующим видом.

– А если нас все же попытаются выследить? – робко спросил я.

– Нам по хую все, что им не по хую. А если им не по хую, что нам по хую, то пусть они идут на хуй.

– Ясно, – сказал Антон.

Я никогда не был ханжой, и мне понравилось, что Носик – такой простой и доступный человек.

Но вообще-то все, что я узнал на этой лекции, было довольно интересно.

Носик рассказал нам про подпольный интернет, который называется даркнет. Это целый мир, доступ в который обеспечивает браузер Тор, а для первоначальной ориентации в нем существует тайная Википедия, Hidden Wiki. В этом темном мире обитает странная пестрая компания. Рулят всем, точнее, не рулят, а обеспечивают даркнет идеологией и инфраструктурой, так называемые шифропанки. Как правило, они придерживаются анархических или либертарианских взглядов. Они выполняют функцию инженеров, шифровальщиков, разработчиков криптовалют, которых, кроме биткоинов, развелось уже как грязи – альткоины, лайткоины, ефириумы и пр. Эти ребята – интеллигенция даркнета. Точнее, его элита. К элите также относятся криптовалютные трейдеры, брокеры и аналитики, которые все эти валюты продают, покупают и меняют на обычные валюты.

Дальше идут политики-диссиденты обеих крайних частей спектра: есть убежденные ультралевые либертарианцы и антифа, но также есть и ультраправые националисты, неонацисты и скины.

Наркоманы тоже представлены самым широким спектром: от любителей изысканных сортов марихуаны до прочно сидящих на игле героинщиков. Их обслуживают дилеры – очень крутые спецы по электронной коммерции и маркетингу: обычно все сайты у них с прекрасным дизайном, отличным юзабилити и хорошим продвижением.

Замыкает элиту даркнета шоу-бизнес. Модные веб-модели на лайф-стрип-кибер-шоу зарабатывают одну-две тысячи долларов за сеанс, причем половину денег берут со зрителей за доступ, а вторую половину получают в виде чаевых. Сеансы обычно проходят весело, все чатятся, шутят и бросают чаевые, то ли из благодарности, то ли из желания продемонстрировать крутизну. Самые щедрые спонсоры получают некие привилегии – могут заказать отдельный номер для себя или получить пятиминутное приват-шоу в конце трансляции. Обычно в шоу участвуют несколько девушек – и им веселее, и зрителям. Но эта порнография – полная ерунда по сравнению с другой. С детской.

Тут я пришел в ужас: детская порнография находится буквально в трехкликовой доступности от любого человека. Я не ханжа, но должны же быть какие-то границы у человеческой мерзости. Кроме того, как выяснилось, одно глупое движение мышкой – и ты, простой человек, ни разу не педофил и не извращенец, можешь стать преступником по законодательству большинства стран. Причем преступником, которому ломятся очень серьезные сроки. И для того чтобы сесть в тюрьму, не надо скачивать на свой комп никаких картинок. Достаточно глупо засветиться на сайте, за которым следят полицейские или даже волонтеры.

– Но люди ведь заходят в даркнет через Тор или какой-нибудь анонимайзер. Как же их могут так просто взять? – удивился я.

– Элементарно, если ты оставил в другом браузере хоть одно окно, связывающее тебя с обычным миром, – фейсбук какой-нибудь. Или твиттер. Даже окно не нужно. Если у тебя дроп-бокс или iCloud в фоновом режиме работает, тебя уже можно идентифицировать. У ментов свои методы.

Трудно представить себе другую ситуацию, в которой совершить что-нибудь столь ужасное было бы так просто.

– Неужели один тупой клик может взять и сломать жизнь? – спросил я.

– Ну, это кому как везет в жизни, – доступно объяснил Носик.

Мы узнали, что за биткоины можно купить не только любые наркотики практически в любом городе мира, но и краденые произведения искусства, поддельный антиквариат, контрафактные швейцарские часы. Но это ладно. Оказывается, в даркнете можно заказать и более редкие услуги – например, убийство человека.

– И что, – не выдержал я, – можно открыть Тор и найти в Hidden Wiki, где находятся услуги по заказным убийствам?

– В несколько кликов ты придешь на нужный сайт, – мрачно подтвердил Носик. – Предложений много. Причем существуют, например, убийства в складчину. Краудфандинг.

– Как это?

– Обычно это политические убийства. Люди скидываются на политиков, которых они не любят. Сейчас список на Assassination Market состоит не то из шести, не то из семи имен.

– А зачем платить деньги за убийство политиков?

– Ну, это такой либертарианский экстремизм. У создателя AM под ником Sanjuro (это самурай из «Телохранителя» Куросавы) амбиции будь здоров: в своей программе он написал: «Я хочу уничтожить всех политических деятелей во всем мире. Я считаю, что это изменит мир к лучшему. Мир без войн, постоянной слежки, ядерного оружия, армии, репрессий, финансовых манипуляций и ограничений в торговле. Все это можно осуществить с помощью всего лишь нескольких биткоинов, вложенных людьми, недовольными нынешним положением дел в мире».

– И что, есть уже хоть одно осуществленное убийство?

– Политических пока вроде нет. Но точно будут. В даркнет приходит все больше и больше людей. Сегодня за топ-политика больше ста тысяч баксов не дают. Но когда в даркнете накопится критическая масса – можешь не сомневаться, начнутся и политические убийства. А обычные заказные, конечно, уже и сейчас есть. Хотя там гарантии исполнения заказа гораздо ниже, чем при заказе наркотиков.

– А при заказе наркотиков гарантия высокая? В даркнете не кидают?

– Как в любом нелегальном сообществе, криминальная этика строго культивируется и жестко соблюдается. Но тут дело не в одной этике. Это же пусть черный, но рынок. Каждый уважающий себя дилер дорожит своей репутацией. От репутации зависит его доход.

– Репутация анонима?

– Именно репутация анонима. Это отлично работающая штука. Ты не знаешь, кто стоит за брендом, но сам бренд знаешь.

О нем много позитивных отзывов. Бренд работает, бренд надежный. Что еще нужно? Много вы знаете людей, которые стоят за брендом Procter &Gamble? А за брендом Sony? А за «Кока-Колой»? И кого вообще волнует, что это за люди?

– Хорошие отзывы можно подделать.

– Этих ребят там выводят на чистую воду сразу. С первой попытки. В даркнете работают очень и очень умные люди. Гораздо более умные, чем начинающие жулики, перешедшие торговать наркотиками с улицы в даркнет. И сейчас на основных сайтах все сделки осуществляются с эскроу.

– Что это? – скептично спросил Матвей, который не любил никакие успешные бизнесы, кроме собственных.

– Эскроу – это когда деньги поступают сначала не продавцу, а на кошелек администратора сайта. И у каждого из участников сделки – у продавца, у покупателя и у администратора – есть свой персональный ключ шифрования. Это как сейф, который открывается, только когда в него вставлены три ключа тремя людьми, находящимися в комнате.

– А совести у этих умных и продвинутых людей нет? – не выдержал я. – Неужели эти шифропанки, анархисты и либертарианцы не понимают, что их услугами пользуются в основном наркодилеры?

– У них логика такая: если человек наркоман, то он всегда найдет себе наркотик. Но тут он будет по крайней мере качественный. Чего, кстати, совершенно не гарантирует уличный наркодилер.

– А детские порнографы?

– Извращенцы есть и будут. Даркнет их не выращивает. Но предполагается, что лучше извращенец будет сидеть за компьютером, чем пойдет реализовывать свои наклонности в реальный мир.

– Это все отмазки, – не унимался Мотя. – А террористы? Они же наверняка активно пользуются даркнетом?

– Те, у кого есть мозги, – конечно, пользуются. Но таких среди террористов немного.

– Ну и как шифропанки к этому относятся?

– Они считают, что из-за сотен террористов сотни миллионов людей не должны жертвовать своей свободой. Они говорят, что благо, которое дает анонимность в виде полной свободы и возможности избегать слежки государства, требует некоторых издержек. Поймите, они все очень идеологизированные. Революционеры. Они думают, что с помощью даркнета они строят новый мир. Мир полной свободы. Они ненавидят государство. Любую власть. В западную демократию они, разумеется, не верят. Политиков считают уродами. Время от времени предъявляют нам доказательства в виде разных там викиликсов.

– А власти ничего не могут сделать?

– Что-то могут. Первый Silkroad закрыли, так второй открылся через пару месяцев. Сейчас уже Silkroad 3.0 работает. По большому счету власти, конечно, опаздывают всегда. Один из разработчиков протокола PGP – главного протокола шифрования за последние пятнадцать лет – как-то сказал: сегодня полная слежка за человеком по всем каналам, включая его телефон, почтовый ящик и социальные сети, стоит государству 13 центов в месяц. Это почти бесплатно. Если все будут использовать безопасные коммуникации, то цена слежки за человеком вырастет до десятков тысяч долларов в месяц. Тогда за особо важными преступниками полиция все равно будет следить, но за всеми и каждым уже не сможет.

– Кстати, о безопасных коммуникациях, – вспомнил Антон. – Какие ты можешь дать нам рекомендации?

– С вами все просто. Все зависит от вашей паранойи. Купите анонимные симки. Вроде тех, что продают в аэропорту для роуминга за границей. Всегда выходите в интернет через VPN. И с телефона, и с компа. Их сейчас полно везде. Скачиваете апп на смартфон, и вперед. Для браузинга используйте Тор. Не забывайте закрывать все другие приложения и браузеры. Для сообщений телеграма плюс VPN будет более чем достаточно. Заведите почтовый ящик на Mailpile. Это, считай, уже тройная перестраховка. Больше вам вообще ничего не надо, пока за вами не начнется по-настоящему Большая Охота.

– До этого, надеюсь, не дойдет, – вздохнул Антон.

– Ну даже если и дойдет – у спецслужб значительно больше возможностей, чем тупая прослушка ваших телефонов и чтение ваших месседжей. Поверьте, заметно больше.

– Да мы не со спецслужбами воюем, – начал было объяснять я, но тут же притих под жестким взглядом Моти.

После этого Носик перестал учить нас безопасным коммуникациям и начал рассказывать про безопасность жизни asis. С таким объемом знаний и легкостью, с которой он этими знаниями распоряжался, вполне можно было научить нас безопасному сексу, безопасным инвестициям, безопасному плаванию в венецианских каналах, безопасному приему наркотиков, безопасным убийствам и, вероятно, безопасным самосожжениям.

Мы вышли с лекции окрыленные, с чувством полной безопасности и безнаказанности. Мы будем мстить за Лилю и Химика, оставаясь в безопасности.

Мы вернулись в «Кофеманию» и утвердили план действий, из которого следовало, что послезавтра мне надо было лететь в Иерусалим, встречаться с главой иерусалимской коптской общины. Антон с Мотей начинали заниматься делом ФФ. Мне показалось, что на меня спихнули не самую перспективную часть расследования, но, с другой стороны, на коптов напросился я сам.

И тут вдруг я понял, почему так хочу уехать из Москвы. Мне была совершенно невыносима мысль о вторых похоронах. Хватит! Опять эти разговоры полушепотом. Запахи. Бр-р. Ребята похоронят Лилю без меня. Я правда больше не мог даже смотреть на родителей, не то что встречаться с ними глазами. Малодушие, страх. Я знал все эти свои гадкие слабости и стыдился их. Поездка в Израиль в этом смысле выглядела спасением.

Знания израильской специфики для разговора с коптами не требовалось. Рабочим языком встречи будет английский. Встречу с ними мне должен организовать тот самый израильский знакомый Антона – Аркан.

Антон позвонил ему прямо из кафе с мобильного и после короткого разговора подтвердил, что у Аркана можно остановиться. Это позволит мне сэкономить на гостинице и посмотреть, как живут богемные представители русскоязычной общины в Израиле. Я был в Израиле до этого всего один раз и с русскоязычными израильтянами, не считая гида, не общался. Тем более с богемой.

В Иерусалиме же я вообще не был. Когда наша группа поехала в Иерусалим, я остался в Тель-Авиве, купаться в Средиземном море. Меня немного смущало, что святое место мне пришлось бы посетить вместе со стадом туристов. Фотоаппараты-колокольчики и пастух-экскурсовод. «А вот здесь вы сможете купить флакончик святой воды и горсть святой земли всего за несколько шекелей. И обязательно торгуйтесь. Здесь принято торговаться!» Я не хотел торговаться. Я был готов платить за святую воду и святую землю по полной. Поэтому я пообещал себе приехать в Иерусалим отдельно. Когда-нибудь. Но – обязательно.

Я провел еще полдня на работе, тестируя безопасную почту, набираясь сведений о коптах и проверяя публикации по заказу ФФ.

Маша позвонила мне совершенно убитым голосом.

– Это правда про Лилю?

– Ну правда.

– Что за ужас?

– Ну ужас, – мрачно ответил ей я. – Но мы этого так не оставим.

Маша изменилась в голосе и призвала меня к благоразумию.

– Какое благоразумие? Ты мне на днях объясняла что-то про нелепые случайности. Про странные совпадения. Ты по-прежнему настаиваешь на этом?

– Я просто не хочу, чтобы у тебя и твоих друзей появлялись какие-то непонятные проблемы.

Фраза про друзей была лишней. Я взбесился.

– У меня уже появились проблемы с друзьями – они начали умирать. Поэтому я предлагаю тебе сначала разобраться со своей личной жизнью, а потом уже вмешиваться в мою.

Маша, естественно, обиделась, а я, естественно, вскоре пожалел об этом разговоре, но перезванивать не стал, решив крепиться. От этого на душе скребли крысы. Потом я сообразил, что только что сообщил Маше о своих планах по обычному мобильнику, хотя друзья строго предупредили меня, что этого делать нельзя. От этого крысы заскребли еще сильнее. Я отогнал крыс мыслями о путешествии.

Настоящей Крысе я сказал, что лечу с любимой девушкой в Турцию на несколько дней и ей предстоит работать самостоятельно. Она злобно посмотрела на меня. Видно, премия уже перестала действовать.

Конец двенадцатой главы

Глава тринадцатая

Еще не исчезла наша надежда,

Которой две тысячи лет,

Надежда стать свободным народом на своей родине.

Израиль, Сион, Иерусалим.

Я ехал на заднем сиденье маршрутного такси из аэропорта в Иерусалим и слушал скачанный еще в Москве Jerusalem 3000. Некоторые песни меня прикололи. В частности, эту, с красивым именем The Hope, я слушал уже второй раз. Это был такой умный грустный фолк, которому сам Брегович бы позавидовал. Полез в дорогой роуминговый интернет и выяснил, что слушаю гимн Израиля. Ну и ну.

Рядом со мной сидела девушка в военной форме с укороченным «М-16» в руках, на ее плече болталась бретелька от лифчика. Мне потом объяснили, что это армейский шик.

Вскоре начались горы. Свет сделался контрастным. Я вертел головой по сторонам – не мог представить себе, что в жизни бывает так красиво. Впереди, за витками серпантина на самом верху горы, прямо под голубым небом, появилась тройная цепь маленьких позолоченных домов. Я раскрыл рот.

Маршрутка доехала до центральной автобусной станции. Вокруг царила расслабленная суета. Я посмотрел на оборванца лет пятидесяти, с длинными седыми волосами, в истрепанных джинсах. Оборванец пел Высоцкого под гитару голосом автора:

 
Столько лет,
Столько лет
Все одно и то же.
Водки нет,
Денег нет,
Да и быть не может.
 

В гитарном чехле лежало несколько монет. Я бросил шекель. Оборванец сказал на длинном цыганском проигрыше песни: Thank you, sir – и внимательно на меня посмотрел. Я улыбнулся ему и пошел искать такси.

Через пятнадцать минут я оказался в районе Старый Катамон, к югу от автовокзала. Я нашел нужный мне трехэтажный дом, стоящий на сваях, поднялся на второй этаж и позвонил.

Сначала я услышал бешеный лай. «Крыся, пошла вон», – прозвучало в ответ. Не «Крыса», как у меня в PR Technologies, а немного по-польски. Крыся.

Дверь открылась, и ко мне бросилась маленькая мохнатая очаровательная терьерша. За ней стоял длинный, немного сутулый лысый человек в металлических очках с лицом серийного убийцы. По крайней мере, я представлял себе серийных убийц именно так.

– Вы Иосиф? – приветливо и тепло спросил он. – Здравствуйте. Заходите.

– Спасибо. А вы – Аркан, – уточнил я.

– Да, – сказал он и внимательно посмотрел на меня. – Заходите, заходите.

Я вздрогнул. От очков за версту несло тюремной поликлиникой. На лысый череп я вообще старался не смотреть. В документальном фильме о том, как живут приговоренные к пожизненному заключению, лысые черепа у героев были точно такие же. Только виноватые интеллигентные глаза противоречили первому впечатлению. Строго по анекдоту: «Ребенок весь в меня – умный, спокойный. А глаза – в мужа: виноватые, бегают…»

Аркан предложил кофе, почти убедив меня, что друзей-маньяков у Антона нет. Не могу поверить, чтоб серийные убийцы предлагали кофе. Конфетку – могу, а кофе – нет.

Пока Аркан варил кофе, я осмотрелся. Мне всегда было интересно, как обустраиваются люди.

Прямо напротив входной двери торчал большой двурогий тренажер, который использовался как вешалка для ковбойской шляпы и полотенец.

В комнате, которая служила одновременно прихожей, гостиной и кухней, громоздились полупустые открытые картонные коробки. Скосив глаза в одну из них, я увидел смесь книг, дисков и старых кассет VHS. На одном из стульев, далеко не новых, были странным, но, вероятно, естественным способом размещены джинсы, носки, трусы, свитера и рубашки. Я не смог бы создать такую устойчивую композицию, даже если бы очень постарался.

Мебели в гостиной было не по-московски мало: красненький плюшевый диванчик, на котором сидел я; стул со шмотками; второй стул, на котором тоже валялась какая-то одежда, но не в таком количестве; облезлый столик, за которым мы предполагали пить кофе.

Меня вообще интересует быт. Я до смерти хочу узнать, как чистили зубы дворяне в XVIII веке, если они вообще их чистили. Мне страшно любопытно, как одевались в холодную погоду моряки на корабле Колумба. Я был бы счастлив очутиться в доме египтянина времен Хатшепсут. Просто чтоб посмотреть, какая там мебель.

Аркан поставил джезву на стол, сел на второй стул, со вздохом скинув с него шмотки прямо на пол, и разлил кофе в маленькие чашечки. Кофе оказался густой и душистый. Я еще раз огляделся по сторонам.

– Уютная квартирка, – начал я светски.

Но, похоже, сказал что-то не то.

– Уютная?! – испуганно огляделся Аркан, сутулясь больше обычного. – Мои друзья говорят, что это Антилувр.

– Простите?

– Помните анекдот, как русский олигарх идет по Лувру и говорит: «А что? Бедненько. Но чистенько»?

– Да, – вежливо улыбнулся я.

– А у меня – Антилувр. Бедненько. Но грязненько.

Я решил отойти от стремной темы чистоты в доме.

– Мне Антон сказал, что вы можете помочь выйти на коптскую общину.

– Помочь? Не знаю. Могу попытаться. Копты – очень закрытые ребята. Никого близко к себе не подпускают. Но у меня есть один знакомый армянский священник, Варкес. Он вроде бы общается с кем-то из коптских священников. А что ему сказать, если он спросит зачем?

– Скажите ему, что есть один важный теологический вопрос.

Я помнил запрет Антона и решил держать язык за зубами.

Аркан задумался.

– Может быть, перейдем на ты?

– Перейдем, – осторожно сказал я.

Аркан пообещал сделать все, что в его силах. Завтра он позвонит Варкесу. И может быть… Что-нибудь… Хотя он опять же не очень… Но. Это же завтра! А пока – еще продолжается сегодня! Скоро вечер. Гость из Москвы может выбрать себе развлечение по вкусу.