Текст книги "Двенадцатая дочь"

Но Браздогон уже выбрал новую цель. Как быстро и ловко он подлетает! Как быстро и метко бьет из арбалета! Я не понимаю, когда только успевает перезарядить?.. Обожженная Феклуша, собрав, видимо, последние силы в кулак, выпрыгивает из травы, как черная злая пантера, тянется руками, коготками – зацепить хоть каблук волшебного сапога! Браздогон красиво взмывает чуть выше, мягко оборачивается и…

Феклуша, захлебываясь, хватается красными пальцами за стрелу, с хрустом пробившую горло.

А Браздогон не ждет, он входит во вкус небывалого сафари… Сверху, с высоты метров пять, пикирует, как коршун, на меня! Подлетая, взмахивает левой рукой – и вот гадкое нечто… летит мне под ноги, кувыркаясь и пуская по воздуху тоненький дымный хвост… Белый мешочек с сон-травой. Падает, разрывается пахучим дымным облачком. Ах… какое приятное тепло разливается в ногах… Передохнуть, поспать хоть минуту… Браздогон наводит арбалет… я еще помню, что нужно бежать, но ноги окаменели, в голове мягкий звон… Пусть стреляет. Какой сладкий покой…

Отчего ты медлишь, Браздогон! – лениво удивляюсь я про себя. Вдруг замечаю, что из груди Браздогона уже довольно давно – несколько бесконечных секунд – торчит длинная стрела с пестрым оперением. Даже насквозь пробила, а я как-то не заметил… Забавно, медленно улыбаюсь я. Оперение славянское, десятый век… Наконечник четырехгранный, с усиками, черниговский или киевский…

Мертвый Браздогон, выронив изящный арбалет, опрокидывается навзничь, головой к земле. Но волшебный сапог продолжает висеть в воздухе, как прибитый… Вот смешная картина: пронзенный Браздогон висит в воздухе вниз головой, как гигантская летучая мышь. Черные рукава болтаются в метре над травой.

Лениво смотрю – кажется, там две фигуры. За рекой, на противоположном берегу… Наши? Не наши? Впрочем, какая разница… Мягкий блаженный покой. Опускаюсь в траву и чувствую, что засыпаю – прямо здесь и сейчас…

* * *

– Милый-премилый князь! Как ты мог побежать в битву без меня, ну как ты мог?!

Я что-то жую, ужасно кислое! Что за глупые шутки! Скулы сводит, глаза сами собой распахиваются… Рута! Княжна Рутения Властовская протягивает пирожок с бодряникой:

– Ну еще кусочек, умоляю-преумоляю! Послушно откусываю. Прихожу в себя секунд через десять:

– Откуда ты… откуда вы узнали, княжна?! Я же приказал… в битву не лезть!

– Но мы ведь вовремя прибежали, правда? Мне сказал любезненький Лито! Литочка услышал твой голос, он слышит издалека! – чирикает рыжая княжна; в глазах моих еще туман, вижу только длинный лук в крошечных ручках, да огненные пряди, выбившиеся из-под маленького шлема на плечи, да голубые пятна радостных глаз, да розовый трепещущий ротик.

– Когда битва началась, я так волновалась… – Длинные ресницы задрожали. – Не могла на месте усидеть, ну ничуточки не могла! Если меня не пускают сражаться – ну и пусть, ну и ладно. Я забралась на деревце к Литочке. Он слушал-слушал и все мне рассказывал. А потом вдруг говорит: они побежали драться! И князь Лисей побежал драться! Тогда мы слезли с деревца и тоже побежали… Ты ведь не сердишься? Я ведь вовремя стрельнула злого-презлого дяденьку, правда?

Сложно спорить, поморщился я, косясь на труп Браздогона, повисший в воздухе над землей – только рукава чуть колышутся. А где же… где Куруяд? Ах вот он: затих в траве, злобно блестит глазами, влажные волосы рассыпались и закрывают лицо, белое как мел и сморщенное от злости. Метанка по-прежнему без чувств. Повезло барышне: все ужасы битвы пропустила.

– Ну ладно. – Я слегка прихлопнул ладонями кожаным бедрам. – Битва закончилась, теперь зовите народ! Скликайте девок. Нам нужны люди, чтобы засвидетельствовали злодеяния Куруяда и его пособников.

Сзади – быстрые мягкие шаги. Я оборачиваюсь… и замираю в радостном удивлении: вила Шнапс подходит ко мне со стрелой в плече, со стилетом в пробитом бедре… Неужели это возможно?! Она жива! Даже улыбка мерцает на губах – правда, немного странная улыбка. Похожа на болезненную гримаску – значит, вила все-таки чувствует боль? Тогда… почему не хромает? Фантастическая выдержка у этих Стенькиных девиц. Разгуливают как ни в чем не бывало – с отравленными кинжалами в бедрах… Настоящие биороботы.

Слепой акустик Лито, заслышав легкие шаги, оживился:

– Псанька, ты это?! Вот и ладно. Давай-ка скликай разбежавшихся девок. Скажи им, что опасность миновала. Пусть приходят подивиться на похитителей боярской дочки…

Глядя в упор на слепца, Шнапс медленно приобнажила верхние зубки:

– На каком основании вы мне приказываете, грубый мужлан? – Голос ее прозвучал с необычным, едва уловимым искажением тона. – Вы… знаете кто? Вы – пошлый сексист!

– Что? Что вы сказали, Шнапс? – в ужасе выдохнул я…

– Ваш сотрудник – сексуальный расист! – прозвенела Шнапс неродным голосом. – Неужели он думает, что наличие отвратительного отростка в промежности дает ему право командовать человеком противоположной гендерности?

– Молчи, баба, – хладнокровно предложил Лито. – Возможно, кому-то из наших витязей нужна помощь. Живо собирай девок, пусть ищут раненых…

– Не терплю, когда командуют! – прошипела Шнапс и вдруг… Странный звук. Я вздрогнул и похолодел: маленькая отравленная стрела. Звенит и трепещет в груди Лито… Слепец удивленно раскрыл рот, протянул пальцы к груди, потрогал оперение…

– Я научу вас уважать права женщин! – проскрипела Шнапс, грозя стиснутым кулачком. Лито горько вздохнул… и упал навзничь.

– Зачем она, п-премиленький князь? – Лицо Руты вмиг стало белым, как у снегурочки… Я обернулся к Стенькиной виле, гордо замершей в красивой позе: подбоченясь, подняла трофейный арбалет к окровавленному плечу.

– Шнапс! Что вы де…

– Отличный выстрел, подруга! Браво! Браво и – бис! – раздается голос из-за спины. Это Феклуша, я узнал ее… Оборачиваюсь и обмираю: стройная девушка идет спокойно, легко и красиво, будто по парижскому подиуму… Жива и цветуща, как прежде, а из горла торчит стрела, и вся грудь залита кровью по пояс…

Голова моя кружится – сначала медленно, потом быстрее…

– Это… это враги, – шепчут белые губы Руты. Княжна инстинктивно поднимает длинный лук; колючие слезы в глазах. – Я знала, я чувствовала.

– Вот глупость! – жестко хохочет Феклуша. – Разве мы враги князю Лисею?

– О нет, сестра Текила, мы не враги, – улыбается Шнапс, покачивая арбалетом. – Я весьма верно служу князю Лисею. Я даже читаю его тайные мысли. И считаю своим долгом ограждать вещего князя от случайных попутчиц. От безумно влюбленных идиоток с сомнительной репутацией!

– Прекратить! – ору я, не слыша голоса своего; в голове разбухает ужас, как пыльная вата глухая. – Что вы себе позволяете?! Что вы делаете, Шнапс?!

– Я устраняю капканы с вашей дороги, высокий князь, – серьезно и как-то наставительно ответила Шнапс и быстро обернулась к Руте, направляя на княжну трофейный арбалет Браздогона. – Вы очень глупы, рыжая княжна. Вы позорите своих сестер. Вы нарушили приказ и пришли сюда… Отчего вы все время путаетесь под ногами? Вы надоели. Теперь – прощайте.

Рута не успела даже вскрикнуть.