Текст книги "Мечта хулигана"

Глава 8

Мама Саньки Авилкиной в этот день пришла с работы пораньше.

– Ну что, дочка, как дела в школе? – спросила она, когда Санька вышла встретить ее в прихожую.

– Да нормально все вроде… Вот, четверку по геометрии получила! – похвалилась Санька.

– Молодец, доченька! – сказала мама.

Санька переступила с ноги на ногу и неожиданно поинтересовалась:

– Мам, а вот… Если мне кажется, что я нравлюсь одному парню… Что я должна делать?

Мама, собиравшаяся уже было идти на кухню, остановилась и внимательно посмотрела на Саньку.

– Ну а он-то, парень этот, тебе самой нравится? – поинтересовалась она.

– Ой, мам, не знаю я… Он вообще-то второгодник. И вообще хулиган. То есть вроде как человек без будущего.

– Как это человек без будущего? – не поняла мама.

– Ну, то есть никого, кроме бандита, из него в будущем не получится! – пояснила Санька. – Как же можно с таким типом жизнь связывать?

– Ты так говоришь, будто он тебя уже замуж зовет! – засмеялась мама.

– Ну при чем тут «замуж»? Просто я же должна как-то жизнь свою планировать!

– Планировать? А зачем? – Мама явно была удивлена.

– Нет, ну интересно! – сказала Санька. – Если так рассуждать, как ты, тогда и жить надо наобум, без всякого плана!

– А ты, значит, Санька, только по плану у нас живешь? – улыбаясь, спросила мама.

– Ну а как же! – Санька посмотрела на мать удивленно и сердито. – А вы с папой нет, что ли?

– Ой, Саня, не знаю даже, что тебе и ответить! – Мама растерянно развела руками. – Но одно знаю точно: если бы я в юности, как ты, рассуждала, тебя бы вообще на свете не было!

– Почему это? – не поняла Санька.

– А ну-ка, подожди! – сказала мама.

Она прошла в спальню, погремела там чем-то и скоро вынесла в прихожую раскладную лестницу-стремянку, что хранилась в спальне за шкафом. Санька следила за действиями матери с любопытством.

– А ну, посторонись! – сказала мама. – И лесенку подержи, а то слечу еще!

Санька отошла в сторону. Мама раздвинула стремянку и полезла на антресоль. Санька, схватившись за алюминиевую ножку, спросила:

– Мам, ты чего ищешь-то?

– Сейчас-сейчас! – Мать залезла в антресоли столовой, отчего голос ее звучал приглушенно. – Да где ж он был? А, вот, нашла!

Она слезла на пол. В руках она держала что-то похожее на тетрадь.

– Мы с твоим отцом, между прочим, еще в школе познакомились! – сказала мама. – Он в восьмом учился тогда, а я на год младше была.

– Да я знаю, мам! Ты это говорила уже! – Санька раздраженно всплеснула руками. – Ну так и чего?

– А вот чего! – Мама протянула Саньке то, что показалось ей сначала старой толстой тетрадью.

Но это была не тетрадь. «Дневник ученика восьмого «В» класса Авилкина Николая», – прочитала Санька на обложке.

– Ни фига себе! – Санька взглянула на маму с удивлением. – Зачем вы старье это храните?

– Да так, память вроде… – Мать пожала плечами. – Да ты открой, открой!

Санька открыла дневник, начала его листать.

– Ого! – сказала она через некоторое время. – Папаша-то мой, оказывается, не больно-то хорошо учился! Вон, троек сколько! Да и «пары» попадаются… А вон, гляди, единица!

– Ты дальше листай! – сказала мама.

Санька стала листать дальше. И скоро наткнулась на замечание: «Уважаемые родители! Коля на уроке химии нарочно устроил пожар. Прошу вас явиться в школу для возмещения убытков».

– Ну ни фига себе! – повторила Санька. И лихорадочно продолжила листать отцовский дневник.

А дальше замечания пошли гуще. Не было практически ни одной недели, когда Коля Авилкин не зарабатывал хотя бы одно замечание. Иногда даже на одной неделе их было по два. «Коля вылез из класса по водосточной трубе… Коля подрался с одноклассником и порвал ему форму… Коля спустил на парашюте из окна школы живую кошку… Коля отнимал в буфете мелочь у малышей…»

Санька читала все эти свидетельства с округлившимися от изумления глазами. Окончательно же добил ее следующий длинный, едва поместившийся на странице текст: «Уважаемые родители! Ваш сын Николай Авилкин запер сегодня преподавателя начальной военной подготовки, подполковника в отставке Овсюка Т. П. в туалете для девочек, чем сорвал урок. Администрация школы будет ставить вопрос о постановке вашего сына на учет в детской комнате милиции».

Санька закрыла дневник, молча протянула матери. Она была потрясена и обескуражена. Так что и не знала даже, что сказать. Ее папа, такой добрый, такой заботливый, такой тихий и скромный, оказывается, был когда-то двоечником и хулиганом, грозой всей школы! Эта ошеломляющая новость ну никак не укладывалась в Санькиной голове.

Между тем мама, забросив на антресоли отцовский дневник, сложила и убрала стремянку. И весело сказала:

– А пойдем-ка, дочка, чайку попьем!

– Пойдем… – пожала плечами Санька.

Она быстро накрыла на стол, заварила свежий чай, разлила его в чашки и села за стол напротив матери.

– Спасибо, доченька! – Мама с удовольствием отхлебнула из своей чашки ароматный напиток.

Какое-то время на кухне стояла тишина. Наконец Санька решилась спросить:

– Мам, так ты уже тогда в отца влюбилась? Когда в седьмом классе была?

– Вот-вот, тогда и влюбилась! – засмеялась мать. – Хоть он, конечно, и задира был, и все учителя от него стонали… Но ко мне он, между прочим, очень хорошо относился! Он не то что пальцем меня не тронул не разу, он меня еще и защищал! Не дай бог меня кто за косичку дернет или там толкнет на перемене! А потом уже, когда про нашу любовь вся школа узнала, так парни ко мне даже подойти боялись. Потому что папа твой ревнивый был ужасно. И чуть что – сразу в драку лез. В общем бандит был настоящий! – Мама снова засмеялась.

– Мам, ну а как же… Как же вышло, что он теперь другой совсем? – спросила Санька.

– Ну а я-то на что? – подняла брови мама. – Я-то ведь отличницей тогда была! Да еще председателем совета дружины! Ну, тогда еще все пионерами были, до самого седьмого класса, – пояснила мама. – Вот я потихонечку, полегонечку его и перевоспитала! И нормальный стал парень. За учебу взялся, в техникум поступил. И работал не хуже других. Да и до сих пор работает за двоих!

Насчет теперешней папиной работы Санька знала. Отец устроился не так давно водителем грузовика и одновременно экспедитором в крупную торговую фирму. Он развозил на своей машине по магазинам продукты. На фирме его очень быстро начали ценить за честность и редкое трудолюбие и деньги платили очень неплохие…

– Вот, мама, а ты говоришь: ничего не планировала! – сказала Санька. – А сама-то, гляди, целую эту разработала… стратегию! Ну, чтобы сначала перевоспитать папу, а уж потом замуж за него выйти, за перевоспитанного!

– Да я тебе клянусь, ничего я не планировала! – сказала мама. – Я его просто любила, и все. А остальное как-то само собой вышло… Слушай, заболталась я с тобой! – спохватилась вдруг она. – Скоро отец вернется, а у нас ужина еще нет!

И мать захлопотала на кухне. А Санька отправилась в свою комнату. Ей сегодня было о чем подумать.

Сперва Санька попыталась представить, как она перевоспитывает Шурика Лысого. Она думала итак и сяк, но все равно получалась какая-то ерунда. Шурик не хотел перевоспитываться даже в Санькином воображении. В памяти ее возникло лицо Лысого – с толстым носом, толстыми губами, короткими белыми ресницами и белыми же бровями. Сего удивленно-туповатым, каким-то даже оловянным взглядом, который как бы говорил: «Это ты кого, Авилкина, собираешься перевоспитывать? Меня, что ли? Ну давай-давай!» «Этот Лысый скорее сам кого хочешь перевоспитает!» – мелькнула у Саньки мысль.

Тогда, постаравшись выбросить Лысого из головы, она стала думать о своей газете. Да, именно о своей. Потому что за время, пока Санька была главным редактором, она привыкла считать газету «Большая перемена» своим детищем. Она эту газету, можно сказать, вынянчила! Авилкина даже представить себе не могла, что у газеты может быть какой-нибудь другой главный редактор. Это казалось диким, нелепым. Так же, как и то, что газета в один прекрасный день вообще может прекратить свое существование. Однако теперь все дело шло именно к этому.

«Черт, что делать-то?» – думала Авилкина. Необходимо было с кем-нибудь посоветоваться. Ну хотя бы с тем же Егором. Хоть он считал Саньку, как оказалось, человеком без нравственных тормозов. «Дались ему тормоза эти!» – раздраженно подумала Авилкина.

Но, как ни крути, а Егор был единственным человеком, который мог подсказать Саньке что-нибудь дельное в этой ситуации.

Тут Санька услышала, как в прихожей хлопнула входная дверь. Это пришел с работы отец. «Сейчас заглянет ко мне, спросит: «Как дела, доченька?» – подумала Санька. Она поняла вдруг: то, что она узнала сегодня об отце, нисколько не принизило его в Санькиных глазах. Наоборот, теперь папа стал казаться ей почему-то гораздо более интересным человеком. Санька поняла еще, что не сможет больше смотреть на отца прежними глазами.

Тут дверь комнаты приоткрылась, и в проеме показалось улыбающееся лицо Николая Михайловича.

– Привет, доченька! Как дела?

– Все хорошо, папа! – улыбнувшись в ответ, сказала Санька. – Все хорошо…

Глава 9

И снова Санька входила в кабинет русского языка и литературы, где за учительским столом сидел Егор Андреевич. Правда, было это во время большой перемены, а не после уроков, как в прошлый раз.

Санька решила начать без предисловий:

– Егор Андреевич, мне срочно нужна ваша помощь!

– Что случилось, Саня? – Учитель поднял брови.

– Я не знаю, что делать с газетой! – призналась Авилкина. – В позапрошлый раз разобрали всего восемьдесят экземпляров. Это из трехсот! А в прошлый – так и вообще тридцать. И в почте читательской нет ничего.

– Ну что же, это бывает! – произнес Егор Андреевич. – Просто ребятам газета стала неинтересна.

– Это я понимаю, что стала неинтересна! – отозвалась Санька. – Я другого не понимаю: как сделать, чтобы она снова стала интересной?

– Саня, ну смотри! Какие у тебя были в газете постоянные авторы? – Егор Андреевич стал загибать пальцы. – Ну, во-первых, Лена Стасова с ее рассказами про школьную любовь. Но она уже месяц ничего не пишет.

– Она говорит, у нее творческий кризис! – пояснила Авилкина.

– То есть почти все девочки сразу перестали нашу газету читать, – продолжил свою мысль учитель. – А это – две трети читателей. Да есть еще стихи Пети Беспалова. Стихи замечательные, но читают их в основном взрослые – учителя и родители. А вот Миша Фрид, скажем… который в том году школу закончил… У его юмористических рассказов было, между прочим, немало поклонников. И замены ему ты так и не нашла!

– Так где ж мне взять? – Санька развела руками. – Ну замену эту? Зато Маша Копейко статьи пишет хорошие!

– Машины статьи, конечно, неплохие! – согласился учитель. – Как, Саня, и твои. Но, видимо, для популярности газеты этого недостаточно! Ну, а остальное – анекдоты там, смешные афоризмы, карикатуры… Так это в любой другой газете есть. Этим сейчас читателя не проймешь.

– Сенсации нужны! – сказала Санька о давно наболевшем. – Скандалы.

Егор Андреевич усмехнулся:

– Ну что делать, ну нет тебе, Санька, скандалов! Значит, как-то надо без скандалов из положения выходить!

– Как? – спросила Авилкина.

– Думать надо! – ответил Егор Андреевич. – Новые формы искать! Новых авторов, свежие темы…

– Ясно… – невесело произнесла Санька. Все, что говорил учитель, она понимала и сама.

Она другого не понимала – где их, эти новые формы, брать?.. – Я сегодня редколлегию соберу, пожалуй! – решила вдруг Санька. – Может, вместе чего придумаем.

– Ну что же, попробуй! – одобрил Егор Андреевич. – Ая, со своей стороны, тоже постараюсь чем-нибудь тебе помочь…

А на следующей перемене Вовку Жуля в буфете поймал учитель литературы. Вовка сидел за столом и уминал вторую порцию пюре с сосиской. Уж на что, на что, а на аппетит Вовка не жаловался никогда. И тут к его столу подошел Егор Андреевич.

– Володя, ты не мог бы, как поешь, зайти ко мне в кабинет на минуту? – спросил учитель.

– Зачем это? – удивился Вовка.

– Ну ты зайди, я там тебе все расскажу! – ответил Егор Андреевич.

– Ладно, зайду… – пожал плечами Вовка.

«И чего это Егору от меня понадобилось?» – подумал он.

Егор Андреевич встретил Вовку неожиданным вопросом:

– Гуреев, ты знаешь, что у нас в школе уже почти год выходит своя газета?

Недоверчиво покосившись на учителя, Вовка пробубнил:

– Ну в курсе, конечно…

– А она тебе нравится? – задал учитель новый вопрос, столь же неожиданный, как и первый.

Вовка, абсолютно не понимая, куда клонит преподаватель, осторожно ответил:

– Да не знаю я… Газета как газета вроде бы.

– Дело в том, – пояснил Егор Андреевич, – что этой осенью у газеты появились некоторые проблемы. Читательский интерес к ней резко упал…

Вовка скорчил неопределенную гримасу, которая должна была обозначать: «А я-то тут при чем? Мне все это ну совершенно до потолка!»

– И мне кажется, Гуреев, что ты мог бы нашей газете помочь! – закончил фразу Егор Андреевич.

– Я?! – изумился Вовка и подумал про учителя: «Что это он такое несет?» – Вы, наверное, ошиблись, Егор Андреевич! – Вовка старался быть предельно вежливым. – Чем же я могу помочь? Вы же знаете, у меня по русскому выше трояка оценок вообще не бывает!

– Ну, это не так страшно, – заметил Егор Андреевич. – В конце концов, в газете есть редактор. Он, то есть она, твои статьи посмотрит и ошибки исправит при необходимости…

– Мои статьи?! – Вовке показалось, что он ослышался. – Да вы, наверное, шутите, Егор Андреевич! О чем я могу статьи писать? Смешно даже! – И Вовка криво ухмыльнулся.

– О чем? – переспросил Егор Андреевич. – А о футболе.

– О футболе?.. – Вовка потерял дар речи.

А учитель между тем продолжал:

– Я тут подумал… Среди наших школьников большое количество болельщиков. А ты, как я слышал, чуть ли не лучший в школе знаток отечественного футбола… Так почему бы тебе не стать кем-то вроде футбольного обозревателя? Будешь ходить на матчи, писать статьи об итогах туров, прогнозы делать на будущее, оценивать судейство, действия игроков, установки тренеров… А газета, таким образом, приобретет дополнительно несколько десятков новых читателей… Ну что? Берешься?

Да, такого поворота Вовка Гуреев ну никак не мог ожидать. Ему очень захотелось немедленно ответить согласием на это, прямо скажем, лестное предложение учителя. Но Вовка сдержал первоначальный порыв. Иронично прищурившись, он поинтересовался:

– Это такой у вас воспитательный приемчик, да, Егор Андреевич?

– А это считай как хочешь! – Учитель теперь смотрел прямо Вовке в глаза. – Я ответа прямо сейчас не требую. Авот сразу после следующего урока желательно этот ответ от тебя получить. Я буду ждать тебя здесь, в кабинете.

Следующим уроком у девятого «А» был английский. К счастью, «англичанка» Изольда Евгеньевна в этот день про Вовкино существование словно бы забыла. Сначала она вызвала к доске отличницу Светку Кирко, потом Антона Булыгина, потом Сокича. А когда Сокич, получив свою «пару», сел на место, Изольда стала объяснять новую тему. А Вовка все это время думал, что сказать на следующей перемене Егору.

Он попытался представить себя в роли спортивного обозревателя. И скоро понял, что вполне может с этой ролью справиться. Вовка действительно считал себя лучшим в школе знатоком футбола. И вполне возможно, не без оснований. «И тогда фиг мне Терминатор запретит ходить на матчи! – мелькнула у него неожиданная мысль. – Я же буду уже вроде как журналист! То есть ходить на все игры – это будет моя прямая служебная обязанность!» Тогда Вовка стал искать, какой в предложении учителя может крыться подвох. Но ничего такого не нашел. Предложение было, прямо скажем, хорошим.

На следующей перемене Вовка снова зашел к Егору Андреевичу. Тот, сидя за своим столом, листал толстую книгу.

– А, Гуреев! – приветствовал он Вовку. – Ну что, решил что-нибудь?

– Я согласен, Егор Андреевич! – решительно произнес Вовка. – То есть я хотел сказать, я согласен попробовать.

– Ну и отлично! – Егор Андреевич улыбнулся. – Тогда сегодня в пятнадцать ноль-ноль подходи в редакцию. Знаешь, где редакция?

– Да знаю я… – отмахнулся Вовка. – На втором этаже, рядом с «химией».

– Вот-вот. Авилкина там будет редколлегию собирать. Придешь, все Сане объяснишь. Ивы с ней решите, что делать дальше.

– А может, Егор Андреевич, вы сами ей насчет меня скажете? – попросил Вовка.

– Это что за детский сад, а, Гуреев? – Егор Андреевич ехидно прищурился. – Тебе сколько лет-то? Семь?

– Ладно… – Вовка махнул рукой, – Разберусь как-нибудь…

Он вышел в коридор. И тут же столкнулся с Шуриком Лысым и Сокичем.

– Во, Жуль! – воскликнул Сокич. – А мы тебя ищем!

– У меня история шестым уроком, – сказал Лысый, – но я на нее не пойду. На фиг она мне сдалась.

– А у нас шестым физра! – подхватил Сокич. – Жуль, чего мы там забыли? Пойдем лучше с Шуриком в сквере потусуемся!

– Я не могу, ребята, – ответил Вовка. – У меня после шестого… ну… дела тут кое-какие.

Сказав так, Вовка немного слукавил. Дело было не только в том, что в три часа он должен был подойти в редакцию. После той памятной беседы с Терминатором Вовка действительно как-то стал бояться прогуливать.

Лысый пожал плечами:

– Ну, как хочешь. Мы, короче, на бульваре будем. Надумаешь – подходи!

Глава 10

В пять минут четвертого Вовка приоткрыл дверь редакторской комнаты, заглянул внутрь. Там в этот момент находилось человек шесть членов редколлегии, ребят и девочек из разных классов. Некоторых из них Вовка знал. Они сидели на стульях и внимательно слушали Авилкину, которая в этот момент говорила:

– …Ситуация сложилась критическая. В школе – тишь да гладь, ни одного стоящего происшествия. Писать не о чем стало вообще. Прямо не школа, а этот… пансион благородных девиц! Поэтому мы должны тут посоветоваться, как нам быть. Потому что, если дело и дальше так пойдет…

В этот момент Санька заметила Жуля. Прервавшись, она спросила:

– Чего тебе, Гуреев?

Не отвечая, Вовка зашел в редакторскую, плюхнулся на свободный стул. Все на него уставились. Авилкина, покраснев пятнами, сказала:

– Гуреев, выйди, пожалуйста! Ты нам мешаешь!

Нагло улыбнувшись, Вовка ответил:

– А чего это я должен выходить? – и откинулся на спинку стула, заложив ногу за ногу.

Авилкина покраснела еще больше.

– Матвей, Юра! – обратилась она к двум парням, сидевшим тут же. – Я вас прошу, выведите Гуреева из помещения!

Матвей Ермилов, невысокий крепкий паренек из десятого «А», сказал, обращаясь к Вовке:

– Нуты, крутой! Может, пойдешь по-хорошему?

Иронично покосившись на него, Вовка поинтересовался:

– Пацаны, а из-за чего вообще сыр-бор? Я, между прочим, сюда пришел не базары разводить, а чтобы газету вашу спасти!

Юрка Гаврилов, длинный белобрысый одиннадцатиклассник, вдруг заржал:

– Ну ваще! Спаситель, блин!

– Володя! – обратилась к Вовке Авилкина, которая уже взяла себя в руки. – Чего ты добиваешься, а?

– Да ничего я не добиваюсь! – ответил Вовка. Он явно наслаждался ситуацией, – Я вообще не понимаю, откуда ко мне такое отношение! Меня Егор сегодня вызвал, говорит: «Вова, ты должен помочь родной газете! Потому что без тебя газете этой – каюк. Ты – наша единственная надежда!»

Ну я вошел в положение, приперся в свое, можно сказать, личное время… А тут такое! Если бы я знал, что так будет, разве ж я пришел бы?

– Чего ты несешь, Гуреев? – Авилкина снова начала краснеть. – Какая еще единственная надежда? Ты совсем спятил, да? И при чем тут Егор?

– А ты можешь пойти сама у него спросить! – усмехнулся Вовка. – Он еще в школе, наверное. Короче, он хочет, чтобы я стал при вашей газете таким, типа, спортивным обозревателем. То есть писал статьи про футбол. Поскольку лучше всех в школе в этой теме секу. Но если тебе, Авилкина, этого не нужно… – Вовка пожал плечами и сделал вид, что встает.

– Погоди, Володя! – остановила его Авилкина. Она выглядела несколько растерянной. – Ты что, правду сейчас сказал?

– А когда я тебе врал? – Вовка развел руками.

Авилкина замолчала. Казалось, она добросовестно пыталась вспомнить случаи, когда Вовка ей врал. Не вспомнив ничего такого, Санька сказала:

– Володя, ну хорошо. Я допускаю, что Егор тебе сделал такое предложение. Но ты-то сам… Ты что, действительно согласен писать для нашей газеты?

– Почему нет? – Вовка улыбнулся. – Я, по крайней мере, готов попробовать!

И он с видом победителя обвел глазами собравшихся. На лицах ребят он прочитал удивление и любопытство. «То-то же! – подумал Вовка. – А то собрались тут… Решили, вы самые умные, да?»

– Ну и отлично! – заявила вдруг Авилкина.

Казалось, она уже полностью пришла в себя. – Тогда завтра я жду от тебя первый материал!

– Когда? Завтра?! – переспросил Вовка. – Нет, так быстро мне не успеть!

– Надо успеть, Володя! – жестко произнесла Авилкина. – Я хочу разместить твою статью уже в пятничном номере!

«Ни фига себе! – подумал Вовка. – Как она круто…» – И произнес вслух:

– Ладно, я попробую…

После этого Вовка понял, что делать ему тут, в общем-то, больше нечего. Он встал:

– Ну тогда я пойду, пожалуй…

– До свидания, Володя! – с подчеркнутой вежливостью сказала Авилкина.

Остальной народ промолчал. Не удержавшись, Вовка произнес, обращаясь ко всем сразу:

– До свидания, коллеги!..

Вовка вышел в коридор. Там было пусто и тихо. Проходя мимо канцелярии, Вовка услышал какой-то странный негромкий звук. Словно кто-то выводил тихо и безостановочно: ы-ы-ы! Ы-ы-ы! Вовка прислушался: звук явно шел из-за закрытых дверей канцелярии. После секундного колебания Вовка приоткрыл осторожно дверь, заглянул.

За секретарским столом, уткнувшись лицом в ладони, сидела Людка. Раскачивая головой влево и вправо, она плакала. Плакала горько и безутешно. Вовка замер. Потом бесшумно прикрыл дверь и быстрым шагом направился к лестнице.

Он шел по бульвару. Листья на некоторых деревьях уже были совсем желтыми. Вовка шел и думал о Людке. Почему-то Вовка не сомневался, что ее слезы и то письмо, написанное почерком, так похожим на директорский, связаны как-то между собой. Он поймал себя на том, что жалеет Людмилу Игоревну. «Хорошая она девчонка, Людка-то! – подумал Вовка. – И лицо у нее красивое, и фигурка тоже – что надо… Повезло все-таки этому… Пашке-промокашке!» Вовка вспомнил, как хотел вчера, чтобы какая-нибудь девчонка сказала ему, как она по Вовке соскучилась. А сегодня он понял, что многое отдал бы за то, чтобы такие слова ему сказала она, Людмила Игоревна.

– Эй, Жуль! – услышал он вдруг.

На скамеечке сидели Лысый и Сокич. Вовка подошел к ним, присел.

– Лысый, курить есть чего? – спросил он.

Шурик молча протянул ему пачку, потом щелкнул зажигалкой.

– Ты чего так долго? – поинтересовался Сокич. – Все наши уже прошли давно!

– Да так… – неопределенно высказался Вовка. Он не хотел откровенничать при Сокиче.

– Чего-то в глотке у меня пересохло! – пожаловался вдруг Шурик. – Сокич, смотался бы, принес водички!

– Так у меня ж денег нет! – ответил тот.

– Ох, ё-моё… – Шурик полез в карман, извлек мятую десятку. – На. Сдачу себе возьмешь.

– Так что я на это куплю? – растерялся Сокич. – Лысый, мало десятки-то!

– Хватит… – равнодушно ответил тот. – Ну, чего встал-то? Вали давай!

Испуганно заморгав, Сокич испарился.

Некоторое время приятели сидели молча. Наконец Жуль, не выдержав, похвастался:

– Лысый, ты знаешь, где я сейчас был? На совещании редколлегии!

– Какой редколлегии? – не понял Шурик.

– Ну, которая газету нашу делает! – пояснил Вовка.

– А-а-а! – сказал Лысый. И тут же спросил с подозрением: – Яне понял, ты что, опять против Авилкиной чего-то затеваешь?

– Да достал ты меня своей Авилкиной! – в сердцах сказал Вовка. – Ты чего, Лысый? Втюрился в нее, что ли?

Шурик заржал:

– Не, ты сам-то понял, чего спросил, а, Жуль? Я чего, по-твоему, могу втюриться в такую… Авилкину?

– Ну а чего ты тогда так за нее впрягаешься? – поинтересовался Вовка.

Лысый задумался.

– А хрен его знает! – сказал он. – Жалко мне ее, дуреху, что ли…

Подбежал запыхавшийся Сокич. В руке он нес бутылку пепси.

– Парни! – возбужденно воскликнул он, отдавая бутылку Шурику. – Ноги делать надо!

– А что такое? – поинтересовался Лысый.

– Я пепси из ларька спер! – Сокич переступил с ноги на ногу. – А хозяин за мной погнался!

– Ты спер – ты и делай! – равнодушно сказал Лысый. – Мы-то тут при чем? – Он уже свинчивал крышечку с бутылки.

– Вон он, хозяин! – Сокич показал куда-то вдаль. – Пацаны, я сваливаю!

И Сокич умчался.

– Черт, во рту сухость какая-то сутра… – пожаловался Лысый.

Запрокинув голову, он начал пить.

К ним, тяжело дыша, подошел чернявый мужичок средних лет. С подозрением уставившись на Лысого, с наслаждением поглощавшего напиток, он спросил:

– Эй, парни! Тут жулик не пробегал, а? Худой такой, маленький?

– Какой еще жулик? – угрюмо спросил Вовка.

– Ну, парень с бутылкой, вот с такой? – Он кивнул на Лысого.

– Тут народу много ходит… – сказал Лысый, вытирая рот ладонью. – Разве углядишь… А за товаром своим следить надо!

– А, шайтан! – Ларечник махнул рукой, сплюнул. Потом, повертев головой по сторонам, побрел назад.

Проводив его взглядом, Шурик поинтересовался:

– Жуль, так чего тебя на редколлегию эту понесло?

– Да меня Егор вписал! – признался Вовка. – Там у них проблемы какие-то в газете. Ну, типа, читать ее никто не хочет. Ну, мне Егор и предложил там делать статьи о футболе.

– О чем? – Лысый выглядел очень удивленным.

– Да о футболе! – повторил Вовка.

– А ты чего? – поинтересовался Лысый. – Вписался?

– Ага… – Вовка кивнул. – Прикольно же!

– Ну да, понял… – Шурик помолчал, потом снова спросил: – Ты пепси будешь?

– Давай…

А когда Вовка допил бутылку и выкинул ее, уже пустую, в кусты, поинтересовался вскользь:

– Так что там, говоришь, у Авилкиной за проблемы с газетой?