Текст книги "Тайны «Фрау Марии». Мнимый барон Рефицюль"

– Быстро?

– Все зависит от объема материалов и, конечно, от содержания. Мы должны посмотреть, что вы хотите копировать.

– Ну, конечно, не приватные записи о жизни королевской семьи Нидерландов!

– Есть много других источников, которые мы не разрешаем копировать, – сказал архивариус без тени улыбки.

Они разместились в длинном зале. Помимо печатных документов, пачка которых их уже поджидала, на столе стояли прибор для просмотра микрофильмов и коробка со слайдами.

– Катя, – вздохнула Анна, окинув взглядом фронт работ, – мне нужно сегодня вернуться в Хельсинки. А тебе, скорее всего, придется задержаться, чтобы закончить изыскания и получить заказ. Сможешь?

– Надо предупредить мужа.

– Только не заходи в амстердамские кофейни – там не совсем кофе пьют… больше покуривают…

– Я в курсе.

Они, улыбнувшись, принялись за работу. Неприятный холодок в груди, не дававший Анне покоя после визита на мельницу, наконец исчез. Она полностью сосредоточилась на предстоящем поиске. Перед ними были архивные документы аукциона по продаже имущества Геррита Браамкампа, датированные июлем 1771 года.

– Как мы будем действовать? – спросила Катя.

– Давай сначала посмотрим на имена дилеров, которые покупали картины. Понятно, что для Екатерины Второй это могли делать несколько человек. Может быть, они каким-то образом маркировали свои покупки?.. Вот, посмотри. – Анна показала Кате запись о покупке с пометкой: «Gekocht voor H.H.». – Sorry Mister, I hate to bother you, but could you be so kind to translate this mark in English?[5]5
  Простите за беспокойство, не могли бы вы перевести эту пометку на английский? (англ.)


[Закрыть] – обратилась она к сидящему рядом молодому голландцу.

– Yes, lady. It means «Bought for H.H.». Who is H.H? I have no idea,[6]6
  Конечно, мадам. Это значит «Куплено для H.H.». А вот кто такой H.H. – понятия не имею (англ.).


[Закрыть] – ответил голландец.

– Maybe, it does mean Her Highness?

– Yes! In Dutch language this will be «Haar Hoogheid» or H.H.!

– Oh! Thank you so much. It is exactly what we are looking for.[7]7
  – А это может означать «ее величество»?
  – Да! По-голландски «ее величество» – «Haar Hoogheid», или H.H.!
  – Ой, спасибо огромное! Именно это мы и ищем (англ.).


[Закрыть] Ты все поняла?! – радостно воскликнула Анна, посмотрев на Катю. – Здесь написано: «Куплено для Ее Величества»!

Последняя фраза прозвучала очень громко, и все укоризненно посмотрели в их сторону.

– Так. Один дилер у нас есть! – прошептала Анна. – Надо выписать все картины, которые он купил на аукционе. Я уверена на сто процентов: он покупал для Екатерины!

– А вот еще пометка: «Voor R.K.». Это что может быть? – указала Катя на страницу. – «Для R.K.»…

– Ну, я не знаю…

– It might be «for Russische Keizerin» – «Russian Empress»,[8]8
  Это может означать «для Russische Keizerin» – «русской императрицы» (англ.).


[Закрыть] – сказал голландец, который подглядел из-за плеча Анны.

– Yes! – опять слишком громко воскликнула она. – Второго нашли! Thank you![9]9
  Да!.. Спасибо! (англ.)


[Закрыть] – закончила она фразу шепотом, радостно посмотрев на голландца.

– Maarten, – представился он. – I’ll be glad to help you in your research.[10]10
  Маартен… Буду рад помочь в ваших изысканиях (англ.).


[Закрыть]

– Thanks’ for the offer! I am Anna and this lady is my assistant Kate. We are trying to trace buyers who bought paintings for Katherine the Great in 1771 auction.

– At the famous Gerrit Brаamkamp auction? I read about it. I am the art historian student.

– The God sent you for us![11]11
  – Спасибо за предложение! Я Анна, а эта леди – моя помощница Катя. Мы пытаемся найти сведения о покупателях, которые приобрели картины для Екатерины Великой на аукционе в 1771 году.


[Закрыть]

Маартен улыбнулся. Он пододвинулся к женщинам и стал вместе с ними рассматривать старинные документы аукциона.

– You are doing in a right way, ladies. What is else… at that time – the only Russian Empress has such big amount of money to spend for buying paintings. So, all the most expensive pictures definitely have been bought by her. You could look at the largest prices and be sure that all such paintings went to Russian Empress.

– That is brilliant idea, Maarten! I am highly appreciating your kind help! Unfortunately I am leaving Amsterdam today, but Kate shall stay and I hope that you guys will succeed with this matter.

– I’ll be glad to help,[12]12
  – Вы на верном пути, дамы. Но вот еще что… в те времена только российская императрица располагала казной, достаточно богатой для того, чтобы иметь возможность тратить деньги на живопись. Стало быть, все самые дорогие картины, без сомнения, куплены ею. Вы можете посмотреть на цены: самые крупные суммы будут стоять против лотов, отошедших Екатерине Второй.


[Закрыть] – сказал Маартен.

– Катя! Это все не просто так. Нам очень сильно помогают… оттуда! – Анна указала пальцем вверх. – И конечно же русские женщины – это очень большая сила!.. Ты в первый раз в Амстердаме?

– Угу, – кивнула Катя.

– Ну вот – у тебя будет местный гид! Своди его в ресторан и заплати парню за помощь. Он студент. Кстати, обязательно возьми его координаты – нам пригодится свой человек в Амстердаме. А он, повторяю, не просто так здесь сегодня оказался, Катя. Вот увидишь!

– Все поняла, Анна Федоровна!

– А мне надо обязательно забежать в музей и сразу оттуда в аэропорт. Maarten! If you have nothing against it – we can offer you to be involved into this research and cover it, of course.[13]13
  Маартен, если вы не против, мы можем предложить вам официально заняться исследованиями и конечно же оплатим вашу работу (англ.).


[Закрыть]

– This is very interesting history matter for me. I shall be delight to participate in this research together with you. Even free of charge![14]14
  Для меня это очень интересный исторический материал. Буду счастлив поучаствовать вместе с вами в исследованиях. Даже бесплатно! (англ.)


[Закрыть]

– Do you have enough time today?[15]15
  У вас сегодня найдется время? (англ.)


[Закрыть] – спросила Катя.

– Absolutely![16]16
  Конечно! (англ.)


[Закрыть]

Анна вышла из архива, оставив там Катю и Маартена, и вскоре уже поднималась по ступенькам к главному входу Рейксмюсеум. Там в экскурсионном бюро оказался русскоязычный гид.

– Вы должны мне помочь! – обратилась к ней Томилина. – Мне нужно увидеть картины, которые были куплены на аукционе в тысяча семьсот семьдесят первом году, когда продавалась знаменитая коллекция Геррита Браамкампа. У вас в музее наверняка есть что-то из выставлявшихся там лотов!

– Поговорим с фрау Беатрис Штрууб.

Главная хранительница музея выслушала экскурсовода, улыбнулась и быстро повела женщин по залам.

– Here it is. This is the painting from Braamkamp’s collection.[17]17
  Вот, пожалуйста, картина из коллекции Браамкампа (англ.).


[Закрыть]

Это была картина, написанная художником Якобом ван Рейсдалем. Взглянув на нее, Анна вздрогнула. На полотне размером не более одного квадратного метра была изображена мельница. Ей показалось, именно та, в которой несколько часов назад они с Катей побывали.

Мельница выглядела таинственно и даже трагически на фоне темного неба, в лучах заходящего солнца, пробивавшихся через кучевые облака. Напротив нее виднелись две мачты стоящего у причала корабля, а чуть поодаль – еще одно парусное судно, отправляющееся в плавание.

Внизу справа на картине находились три фигуры. Впереди стояла девочка, за ней – две молодые женщины. Они были одеты в длинные светлые платья, их головы покрывали чепчики. Женщины напряженно вглядывались в парусный корабль, уходящий в море. Казалось, что они провожают его в роковой путь и что печаль, пронизывающая эту картину, – предчувствие того, что он никогда не вернется обратно. На террасе мельницы, где совсем недавно прохаживалась Анна Томилина, стоял еще один человек. И хотя людей на картине было очень нелегко рассмотреть, Анне почудилось, что она узнала его. Это был тот самый призрак из усадьбы, который серой тенью промелькнул в зеркале.

После нескольких секунд завороженного разглядывания картины Анна повернулась к фрау Штрууб и показала ей медальон с портретом Анны Белль.

– If I am not wrong, I’ve seen this face before…[18]18
  Если не ошибаюсь, я уже видела это лицо раньше… (англ.)


[Закрыть] – произнесла фрау Штрууб и повела женщин в запасники музея.

Они спустились в хранилище, где на огромных рамах были укреплены картины, которых никто из посетителей еще не видел. Фрау Штрууб выдвинула сначала одну раму в сторону, потом другую. Задумавшись, прошла вперед и наконец нашла то, что искала.

Портрет неизвестной девушки неизвестного художника

С картины, написанной маслом, на женщин смотрело лицо молодой девушки. Анна узнала ее. Конечно, на медальоне ей было всего лет десять, а здесь она уже выглядела вполне взрослой… но это была она!

Под портретом, созданным неизвестным художником, не было подписи.

Анна Томилина с удовлетворением уходила из музея. Она в последний раз бросила взгляд на шедевр с мельницей и замерла на секунду. Конечно же ей это показалось – будто девушка, изображенная на холсте, повернулась в ее сторону и махнула рукой…

Глава третья

Нарисованное счастье,

Ладно выдуманный мир —

Как бездушное причастье,

Как поломанный сортир.

1

Картина художника Якоба ван Рейсдаля с изображением мельницы висела на стене в доме Геррита Браамкампа сразу над ведущей от входной двери лестницей с 1757 года, с момента покупки…

Геррит бросился вниз по ступенькам вслед за слугой и, как был, в домашнем халате и тапочках, выбежал на улицу. Там стоял только что прибывший тарантас, из которого вышли пассажиры.

– Jane! Mijn God! Jane! Anna Belle! Met de komst![19]19
  Джейн! Мой бог! Джейн! Анна Белль! С приездом! (голландск.)


[Закрыть][20]20
  На голландском языке восторженные возгласы Геррита Браамкампа звучали особенно эмоционально.


[Закрыть] – закричал Геррит прямо с порога.

Через секунду Джейн была уже в объятиях дядюшки.

Наобнимавшись, он схватил Анну Белль за талию и приподнял в воздух.

– God! Wat heb je veel! Kleindochter mijn! Ik ben zo blij dat u gekomen!.. Dank u, beste vriend, voor wat u tot hun Amsterdam! – переключился Браамкамп на Модеста Ивановича. – Zelfs niet denk dat vandaag is er iets aan verblijf elders. We zonsondergang feest! Jane! Ik geloof niet dat hun ogen!![21]21
  Боже мой! Какая ты большая! Внученька моя! Я так счастлив, что вы приехали!.. Спасибо вам, дорогой друг, за то, что вы проводили их до Амстердама!.. Даже не думайте сегодня где-то остановиться в другом месте. Мы закатим пир! Джейн! Не верю своим глазам! (голландск.)


[Закрыть] – Все последовали за радушным хозяином в дом и замерли, пораженные увиденным. Картины занимали все пространство стен, от пола до потолка. Они висели во всех без исключения тридцати двух комнатах особняка, но коллекция все равно не помещалась. Поэтому в гостиных, в библиотеке и даже в спальнях полотна лежали стопками прямо у стен, проложенные бумагой, или стояли в рамах.

В гостевой комнате, где разместили девочку, висели пейзажи, портреты и натюрморты. Анна Белль с любопытством рассматривала картины, в обществе которых ей предстояло провести годы. И ей казалось, что полотна тоже рассматривали ее – приветливо и дружелюбно.

Джейн отвели будуар покойной жены Геррита, скончавшейся больше десяти лет назад. Но вдовец ни дня не проводил, чтобы не вспомнить свою любимую супругу и мысленно, а то и вслух, не поговорить с ней по душам. Только Джейн могла удостоиться такой чести – остановиться в комнате незабвенной фрау Браамкамп…

В столовой за праздничным столом в этот раз собралось много народу. Геррит Браамкамп долгие годы жил в затворничестве после смерти жены. И наконец дом наполнился гостями. По природе своей будучи человеком общительным, Геррит страдал от одиночества и, если бы не всепоглощающая страсть к коллекционированию живописи, его жизнь была бы пустой, удручающей и беспроглядной.

Сейчас же, в кругу родственников, он был по-настоящему счастлив.

– Честно сказать, Джейн, я ждал вас намного позже. Как же вы так скоро добрались? Неужели согласились плыть морем по настоянию брата?

– Нет, мы проехали весь путь на тарантасе, дядюшка. Дорога нам показалась очень тяжелой, но мы смогли намного сократить путь.

– Как же вам это удалось? – полюбопытствовал Геррит.

– Так получилось… – уклончиво ответила Джейн, взглянув на дочь.

– Это просто замечательно! – обрадовался радушный хозяин, не обратив внимания на слова племянницы. – Мы не будем засиживаться за столом! Всем – отдыхать! Завтра я покажу вам мою коллекцию, а потом мы отправимся гулять по чудесному городу Амстердаму!

Анна Белль вошла в свою комнату. Напротив дверей висела картина Габриэля Метсю. Это был портрет молодой женщины с виолончелью в руках. Женщина смотрела куда-то вверх, задумавшись и прекратив играть на несколько секунд. Воспользовавшись этой паузой в музыке, маленькая собачка, нарисованная внизу слева, встав на задние лапы, что-то просила у хозяйки.

Анне Белль достаточно было пристально вглядеться в картину, чтобы в композиции произошли изменения. Изображенная дама будто ожила. Она посмотрела на девочку, улыбнулась ей и погладила собачку, которая тут же присела у ее ног, а дама вновь заиграла Генделя. Музыка разлилась по комнате, проникая в каждый уголок помещения и души.

Габриэль Метсю. «Женщина с виолончелью»

Слушая музыку, Анна Белль прошла вдоль стены и остановилась у картины Адриана ван де Вельде «Загородный пейзаж».

Кисть художника запечатлела проселочную дорогу, по обочине которой прогуливалась голландская семья. Отец семейства в походном сюртуке, с тростью в руке, подбоченясь, важно стоял рядом с женой, которая казалась младше его никак не меньше, чем на тридцать лет. Она в оранжевом платье скромно замерла рядом с мужем, сложив руки в белых перчатках перед собой. Старший сын держал на поводке пойнтера, напряженно обнюхивающего дорогу, а служанка с младшей дочерью присела на высохший ствол поваленного дерева.

Адриан ван де Вельде. «Семейный портрет на фоне пейзажа»

Они долго ехали в открытой коляске и вот остановились, чтобы немного отдохнуть от дорожной тряски. Сама коляска стояла позади, запряженная двумя белыми лошадьми. Кучер поправлял упряжь, а чуть поодаль деревенский пастух, охраняющий мирно пасущихся лошадей, прилег на траву и безразлично рассматривал кучера и коляску. За ним был ослик, а перед пастухом паслась его собственная овечка, которую он «выгуливал» для продажи на Пасху.

Очарованная картиной ван де Вельде, Анна Белль решила прогуляться перед сном. Она еще раз пристально посмотрела на полотно, и картина стала объемной и живой. Пойнтер завилял хвостом, приветствуя Анну Белль, и потянулся к ней, чтобы обнюхать. Девочка погладила его по голове, поздоровалась с почтенным семейством и направилась дальше по дороге мимо пастуха, коляски и лошадок в сторону озера.

В светло-голубом небе висели белые облака, солнце в этот послеполуденный час светило мягко, и тепло согретого воздуха приятным ветерком обдавало лицо Анны Белль. Запах деревенской окраины распространялся повсюду.

Девочка подошла к берегу озера, над которым на невысоком холме возвышались башни старинного замка с зелеными треугольными крышами. Дорога поворачивала к незнакомому поместью. Анна Белль решила туда не ходить – небольшой прогулки на природе было достаточно перед сном. Она возвратилась назад и, пройдя под любопытными взглядами нарисованной семьи, исчезла из виду за поворотом.

Она вернулась из картины в спальню. Виолончелистка продолжала музицировать, а девочка, собравшись было раздеться и лечь в кровать, обратила внимание еще на одну работу: красивая площадь незнакомого пока ей города Амстердама; народу на площади немного, время дневное, около четырех часов дня… Спать почти расхотелось после прогулки, и Анна Белль решила еще немного пройтись.

Она пристально всмотрелась в картину, дождалась порыва света и ветра, которые перенесли ее внутрь, прямо на площадь…

Никто не обратил внимания на неожиданное появление девочки. Анна Белль пересекла площадь по направлению к воротам Регулирспорт, ведущим на большой мост. Оттуда открывался прекрасный вид на реку Амстел, как раз в том месте, где она сливалась с искусственным руслом городского канала Сингел. У ворот толпился городской люд, здесь же сгружались товары, тюки, бочки, шла торговля оптом и в розницу. Девочка с интересом рассматривала красивые здания вокруг, особенно дом с белым фасадом, где размещался муниципалитет и заседали бургомистры, которые контролировали Амстердам и были его верховной властью.

В 60-е годы XVIII века в Амстердаме было больше ста тысяч жителей и, конечно, он поражал современников своими масштабами и великолепием. Оставив позади толпу купцов, ремесленников и других горожан, Анна Белль вернулась на площадь, прошла мимо пары молодых людей с пушистой собачкой, пропустила рабочего с тачкой, груженной камнями для мощения улиц, приветливо улыбнулась женщине с корзинкой в руке – и возвратилась к себе в спальню.

– А сейчас я буду спать. Спасибо вам, добрая фрау…

Виолончелистка на картине Метсю прекратила играть и застыла в прежней позе. Ее взгляд опять устремился куда-то вверх, а собачка встала рядом на задние лапы и замерла…

Анна Белль легла, еще раз поглядела на городской вид Амстердама и вскоре заснула.

В это время на площади исчезли ворота и на их месте неожиданно появилась Башня монетного двора – Мюнтторен. Ее действительно позднее возвели по проекту Хендрика де Кейсера на месте самых древних ворот города, которые были снесены. По площади, раздвигая брусчатку, пролегли рельсы трамвая. Фонарные столбы изменили форму, и светильники уступили место неоновым лампам, а в переулках у обочины тротуаров из ниоткуда возникли разноцветные автомобили. Наряды пешеходов чудесным образом поменялись на современную одежду, и горожане заспешили по делам живущего в ином ритме города Амстердама XXI века…

2

Катя и Маартен шли по площади к пешеходной улице Калверстраат.

– Это важное историческое место в городе, – рассказывал Маартен девушке. – Когда-то здесь творились настоящие чудеса и собирались многочисленные паломники. Легенда рассказывает о том, что очень-очень давно на одного тяжелобольного горожанина, над которым уже был совершен обряд исповеди, неожиданно снизошел Святой Дух. Это было так: яркая вспышка с порывом ветра из огненного шара в небе…

– Летающая тарелка! – хихикнула Катя.

– Не знаю, – серьезно покачал головой голландец. – Так написано в разных, как теперь говорят, независимых источниках.

– И что дальше?

– Больной, конечно, выздоровел у всех на глазах. На этом месте соорудили часовню, к которой по дороге Хелигевег с тех пор устремились толпы людей, желавших снова увидеть чудо..

– Увидели? – нетерпеливо спросила девушка.

– Да! Чудо случилось еще раз. Святой Дух спас город Амстердам от природной катастрофы. Часовня уцелела, и город тоже. В память об этом событии горожане ежегодно после тысяча четыреста пятьдесят второго года отмечают церковный праздник Явления Святого Духа с торжественным крестным ходом.

– Городская легенда.

– Катя, вы приезжайте сюда в воскресенье, пятнадцатого марта, и мы пройдем по святому пути Хелигевег. Несмотря на то что это католический праздник, здесь будут люди разных религий со всего мира.

– Ну, посмотрим, Маартен!

Они вернулись к его машине. Прокатились по солнечному Амстердаму и вскоре подъехали к Морскому музею на Линнейстраат.

В этот момент Кате позвонили.

– Да, я слушаю… Здравствуйте, Ринат Ибрагимович!.. Нет, Анна Федоровна не со мной. Я в Амстердаме, а она вчера возвратилась в Хельсинки… Да, была здесь… Ну, может быть, забыла зарядить батарейку в мобильнике? Она непременно вам перезвонит… Конечно, передам, если выйдет на связь, – пообещала Катя и отключила телефон.

И тут же Ринат Ганев, сидя в заведенной машине у особняка Рене Браамкампа, засунул мобильник в карман. Утром в бардачке он обнаружил зарядное устройство и теперь мог пользоваться сотовой связью.

Он сделал круг перед усадьбой, благополучно свернул к выезду на аллею и вскоре уже черный седан мчался по шоссе к Петербургу. Ринат опять набрал номер жены – и на этот раз удачно.

– Привет, дорогая, звоню тебе все утро! Я даже разговаривал с Катей. Как дела?.. Ты успела побывать в Амстердаме? С ума сойти… Я тоже хорошо… Нормально. Общался с твоим привидением… Рыбу ловил… А черт его теперь знает – поймал я что-нибудь или показалось!.. Да, ночевал. Чуть не уснул за рулем на обратном пути… Сон? Был яркий, с набором ощущений… Я тебе все расскажу при встрече. Тебя когда ждать?.. Хорошо, определяйся и обязательно мне позвони, как только будешь выезжать. Я тебя встречу. Знаешь, а мне действительно захотелось узнать больше об усадьбе! Я постараюсь это сделать до твоего приезда… Очень просто. Не кота же в мешке покупать! Конечно, жилье хранит память о прошлых событиях… Никакая это не перемена убеждений!.. Можно объяснить. Например, атмосфера в замкнутом пространстве, наверное, долгое время хранит информацию в форме, которую трудно описать с позиций современной физики. Но есть же физика малых взаимодействий – этим занимался еще Никола Тесла… Никакой я не зануда! Пока-пока, дорогая… С риелтором все улажу. Покупаем усадьбу, как решили. Мне теперь самому интересно!.. Только о цене не рассказывай – во-первых, не поверят, а во-вторых, нанесем ущерб престижу самой покупки… Целую. Жду.

Ринат нажал на кнопку сброса звонка. Слава богу, с Анной все хорошо. Он поймал себя на мысли, что волновался о жене. Раздумывая, набрал еще один номер.

– Вадим, привет!.. Хочешь оторваться на неделе? Есть одно место, где карпы еще на зиму не уснули… Громадные – сам видел! Давай соберем ребят на рыбалку с ночевкой. Есть даже крыша над головой… Да ты что, очумел – Карелия? Нет, рядом с Питером. Не буду темнить: я это место покупаю. Разрушенная усадьба и старинный пруд с карпами… Конечно, на правах будущего хозяина. Классно проведем время! Надо же попрощаться с летним рыболовным сезоном!.. Замечательно! Со среды на четверг – заметано!.. Чего тянуть? Я заскочу к тебе в офис минут через тридцать. Просьба одна есть. Не хочу по телефону…

Вадим – друг Рината, работавший заместителем начальника Комитета по средствам массовой информации правительства Санкт-Петербурга – сидел в своем офисе. Он внушительно смотрелся за большим старомодным столом, со своей грузной фигурой и серьезной внешностью. Посетители даже робели при встрече с ним, что было на руку всему комитету и правительству, так как странным образом помогало при решении трудных задач развития городского хозяйства. На столе среди бумаг и фотографий детей красовался снимок: они с Ганевым оба на рыбалке, в болотных сапогах, с огромными щуками в руках и с отсветом неподдельного счастья на лицах… На этой почве они и подружились с Ринатом – рыбак рыбака видит издалека. Хотя Вадима при его почти двухметровом росте издалека видели все желающие…

Тем временем Ринат проскочил по Московскому проспекту и остановился у офисного здания. Вошел в вестибюль, поговорил с секретаршей за стойкой, а вскоре к нему спустился Вадим:

– Рад тебя видеть, поднимешься ко мне?

– Можно здесь. У тебя есть концы в «Ленархитектуре», в архивах?

Вадим кивнул.

– Помоги узнать историю одного дома.

– В Петербурге?

– Нет, за городом.

– Тогда тебе нужен областной архив. Дом – памятник старины?

– Не знаю! Вадим, нужен специалист, с кем бы я мог пообщаться.

– Когда нужно?

– Позавчера! Или прямо сейчас. Я бы сам заехал, если бы знал куда.

– Хорошо. Не хочешь подниматься – подожди здесь минут десять. Я сделаю звоночки.

– Спасибо!

Вадим скрылся за турникетом, а Ринат вернулся к своей машине. Он зачем-то открыл багажник и уставился на сачок. Тот все еще был влажным, к сетке прилипло несколько рыбьих чешуек. Каждая из них была размером с картонную бляшку, какую подкладывают под пивные кружки. Ринат взял две чешуйки, захлопнул багажник и пошел в приемную.

Вскоре появился Вадим, разговаривая с кем-то по мобильному телефону.

– Прямо сейчас поедешь? – уточнил он у Рината, прикрывая микрофон рукой.

– Угу.

– Да-да, он будет у вас через двадцать минут и сам расскажет… Спасибо, Евгений Максимович. За мной не пропадет… Ну да… До свиданья… Все сделал, – подмигнул он Ринату, пряча мобильник. – Тебе повезло. Встретишься с главным архивариусом. Человек знает все о каждом историческом доме. С тебя бутылка!

– На рыбалке поставлю. Не забудь, пожалуйста, собрать ребят на послезавтра. Будем ловить, например… – Ринат сделал театральную паузу, – например, вот такую рыбу.

Он разжал кулак, и на его ладони заблестела огромная чешуя карпа. Вадим разглядывал ее и не верил своим глазам.

– Настоящая? – выдохнул он.

– А то! Бери, покажешь ребятам. Этих гигантов там целый пруд.

Еще раз поблагодарив друга и взяв у него адрес «главного архивариуса», Ринат бодро зашагал к машине и вскоре уже несся по Московскому проспекту…

2

На улице Варфоломеевской, дом 15, Евгений Максимович Полетаев – заместитель начальника городского архива Санкт-Петербурга – сидел в своем кабинете, который больше походил на лавку древностей. На столе, заваленном кипами бумаг, находились старинные мелочи: серебряный портсигар, писчий набор с гусиным пером и чернильницей, подсвечник пушкинского времени в виде кленового листа, бронзовые медали и погоны военных частей России разных эпох. Всюду по стенам были развешаны репродукции картин военной тематики: портреты генералов, одетых в парадные мундиры и при всех орденах, главнокомандующих округами и их заместителей. На шкафах размещались армейские головные уборы русской армии от гусарских киверов до генеральских фуражек с кокардами и бескозырок с названиями кораблей. На вешалках красовались несколько полных мундиров с золочеными пуговицами и отложными манжетами.

Сам Евгений Максимович восседал за массивным дубовым столом, будто на троне – в кресле с высоченной спинкой и резными подлокотниками в виде львиных голов.

Ринат вошел в приемную архивариуса. Хозяин кабинета встретил его очень радушно, предложил присесть у заваленного стола и поинтересовался, пьет ли он чай или желает кофе…

– Конечно, сразу мы с вами документы не найдем, – сказал Евгений Максимович, выслушав Рината, – но главное – определить, что конкретно вы ищете. Вот старая карта Ленинградской области. Сможете на ней точно показать, где расположена ваша усадьба?

Он расстелил перед гостем карту прямо поверх бумаг на столе, и Ринат без труда нашел на ней дорогу, отходящую от основного шоссе к Голландскому поместью.

– Я сейчас приглашу Лидию Петровну, – сказал архивариус. – Она у нас главный источник информации по архитектурному наследию. Вы ей поставите задачу, и думаю, что через недельку-другую она обязательно соберет для вас нужную информацию.

Евгений Максимович попросил секретаршу, которая как раз вошла в этот момент с кофе, позвать Лидию Петровну, а Ринат слегка скис, услышав, сколько времени понадобится на поиски в архиве. Спустя несколько минут в кабинете появилась ухоженная дама лет пятидесяти.

– Лидия Петровна, господина интересуют исторические данные об одной усадьбе. Она расположена вот здесь…

– Ну да, – улыбнулась Лидия Петровна, – еще один интересующийся! Купить собираетесь?

– Да! – воскликнул Ринат – А были другие покупатели?

– Неоднократно.

– И что же в этой усадьбе примечательного?

– Можно мне сначала задать вам один вопрос? – Лидия Петровна внимательно посмотрела на Рината – тот кивнул. Она отвела глаза. – Вы… Как бы это поточнее сформулировать?.. Вы в мистику верите?

– Что вы имеете в виду?

– В привидения, в полтергейст, во всяких призраков…

– Это вы о чем таком спрашиваете, Лидия Петровна? – удивился Евгений Максимович.

А Ринат вдруг серьезно ответил:

– До вчерашнего дня не верил. Но вчера… – Он сделал паузу. – Вчера я в этом доме переночевал.

– Тогда мне легче будет рассказывать о Голландской усадьбе, – с облегчением сказала Лидия Петровна.

Она поведала о том, что ей было известно. Исторические факты в ее рассказе перемежались явными вымыслами о судьбе голландского вице-адмирала, когда-то служившего Российской империи, о последствиях его жизни и… смерти.

Суть заключалась в том, что владелец поместья, вице-адмирал Рене Браамкамп, доживал свой век в усадьбе один и повесился в этом доме в 1771 году, окончательно сойдя с ума. Об этом сохранились свидетельства очевидцев. Призрак повешенного Браамкампа вначале разрушил усадьбу, а теперь якобы оберегает ее от попыток восстановления. Не единожды дом пытались отстраивать, но всякий раз усадьба в одночасье принимала прежний вид – превращалась в обуглившиеся развалины. Сносить ее тоже пытались – и тоже тщетно. Очевидцы из XX века даже пробовали все эти превращения фотографировать – не получалось. То аппаратура неожиданно приходила в негодность, то фотокамера просто исчезала ночью.

Лидия Петровна оглядела слушателей, оценивая, насколько сильное впечатление произвели на них ее слова.

– Дело там, по слухам, совсем уж не шуточное! – продолжала она. – Во время Великой Отечественной войны в усадьбе, например, пропала целая военная часть гитлеровцев. Именно пропала. Растворилась в воздухе. У меня есть отчеты об этом из канцелярии вермахта – немцы тогда подумали, что русские применили новое секретное оружие…

– Лидия Петровна, вы серьезно? – спросил изумленный Евгений Максимович.

– Все это зафиксировано в документах. Я могу принести! – нервно ответила Лидия Петровна. – А уже в наше время там погибли несколько строителей. Их находили искалеченными под завалами, у всех на лицах был застывший ужас. Если верить свидетельствам местного населения, люди в усадьбе исчезали постоянно, после того как отваживались начать строительные работы или просто там побывать. Были заведены уголовные дела о пропаже без вести, но никого не смогли найти. Милиционеры, кстати, тоже пропадали.

– Давайте посмотрим документы! – воскликнул Ринат.

– Только без меня. Я такие истории всерьез не воспринимаю, – покачал головой Евгений Максимович.

Лидия Петровна проводила Рината в один из залов архива. Там на полках размещались коробки и папки, перевязанные тесемками, в них хранились тысячи и сотни тысяч документов. Женщина быстро отыскала нужный материал, принесла стопку бумаг к столу с зеленым сукном и настольной лампой и положила перед Ринатом. Тот обреченно шмыгнул носом, привыкая к запаху архивной пыли.

– Вот. Это все, что у нас хранится по вашей теме. Мое дело, конечно, постороннее, и не мне вам советовать… но не торопитесь с покупкой… – Она как-то резко отошла в сторону и скрылась за стеллажами.

Ринат раскрыл папку и погрузился в чтение..

Первая документальная информация, связанная с усадьбой, была датирована 1708 годом. Участок под строительство приобрел Семен Обрезков. Сохранилась жалованная грамота на земельное владение, подписанная статс-секретарем в управе и наделявшая дворянина Обрезкова вотчиной в окрестностях ручья, протекавшего по местности, называвшейся Гнидова пойма…

Семен Обрезков приехал на берега Невы в числе первых мастеровых, направленных на сооружение столицы по указу Петра I. Отличился на работах по строительству Зимнего дворца, за что был произведен в дворянство по воле самого императора. Тогда же за ним и закрепили поместье в районе Гнидовой поймы.

Впоследствии Семен Обрезков был замечен в вывозе строительного материала с дворцовой стройки и в переброске работных людей с батраками на возведение собственной усадьбы без ведома и надлежащих согласований. Был публично уличен в воровстве, разжалован, подвергнут наказанию поркой и сослан в Сибирь по приказу князя Меншикова.

Недостроенное имение конфисковали в пользу государства, а позже по личному распоряжению государевой канцелярии его передали другому собственнику, камердинеру при самом князе Меншикове, служившему хозяину преданно и самозабвенно, – Митрофану Оболенскому. Тот происходил из крепостных холопов князей Оболенских, чьи крестьяне в те времена все носили одну и ту же фамилию – Оболенские, по своей принадлежности.

Получив каким-то образом вольную и подучившись грамоте, Митрошка со своей звучной фамилией поступил на службу и дослужился до пусть и не столь высокой, но все же нестыдной должности губернского секретаря в приказе боярина Кутасова. Он всегда проявлял себя с лучшей стороны, катая доносы и «стуча» на сослуживцев.

Позже Митрошка вовремя почувствовал, что надо следовать в одном направлении с государевой политикой, и сам напросился в Петербург – в ведомство светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова, куда Кутасов постарался заслать своего человека, чтобы быть в курсе дел и поручений.