Текст книги "Нежные создания, или В фэнтези только девушки"

Глава восьмая

– Блин, пора укладываться, – зевнув, сказала Шэни. – Ничего не соображаю…

– Так что, значит, завтра? – Ансива высунула голову из-под одеяла.

В падающем из окна лунном свете ее волосы казались настоящим серебром. Гном-ювелир бы оценил такое на высший бал.

– Нет. Подождем. Нас пока никто отсюда не гонит. Время есть. Надо чтобы король успокоился после той вечеринки.

Стук в дверь в ночной тиши прозвучал грозно и пугающе. Принцессы замерли. Шэни застыла с одной ногой на полу, вторая стояла на матраце.

Стук, тихий, извиняющийся и нерешительный, повторился.

– Что за… – пробурчала Шэни, подкрадываясь к двери с подсвечником в руке. Ансива спряталась под одеялом, распласталась под ним, так что не было даже заметно, что кто-то там есть.

– Простите меня великодушно, ваше высочество, – раздался с той стороны голос менестреля. – Дело чрезвычайной важности… Я бы не стал беспокоить, если бы не… Откройте!

– Пожар? – спросила Шэни, у которой чесались руки взгреть паршивого стихоплета.

– Пожар? Э… нет еще.

– Ну тогда чего надо? Кто ты такой вообще? Что ты девушкам спать не даешь? А мы и есть девушки!

Ансива высунулась из-под одеяла.

– Меня нет! Меня нет!

– Заткнись! – бросила через плечо Шэни.

Менестрель скребся в дверь, словно кошка, пытающаяся проникнуть на кухню с целью хищения сосисок.

– Пусти-ите, пожалуйста, иначе может случится катастрофа.

– Пропади ты пропадом! – зло проворчала Шэни, зажигая свечи.

Спальня осветилась дрожащим сиянием, с точки зрения последних событий вполне зловещим.

Открыв, принцесса увидела чучело огородное, роль которого усердно исполнял небритый и словно протащенный за лошадью пару километров Альфонс Джироламо. В руке у него была бутылка вина. Несло от жреца искусства перегаром не по-детски.

– Чего надо? Говори, только быстро, иначе получишь по хлебалу! – Шэни приблизила к морде менестреля тяжелый подсвечник.

– Государственная важность… Дело жизни и смерти… – забормотал тот, рассматривая против всякой собственной воли голые ноги, торчащие из-под ночнушки Шэни.

Принцесса скорчила зловещую гримасу, потом ее ноздри зашевелились.

– Блин, ты набухался! А ну-ка…

Из двери высунулась девичья рука, схватила Альфонса за рубаху и дернула внутрь. Поэт влетел в спальню, споткнулся, свалившись на ковер. Бутылку, впрочем, профессионально уберег от преждевременной гибели.

Голова Шэни показалась из проема, осмотрела коридор на наличие свидетелей и, убедившись, что все тип-топ, исчезла. Дверь закрылась.

– Дай! – Принцесса отобрала у менестреля бутылку, откупорила ее и отпила. – М-м! Ням! Круто! Где взял?

– В п-погребе… А где Ансива? – Альфонс обалдело озирался.

Неожиданно для себя, как ему казалось, он очутился на острове женщин и вдруг обнаружил, что не знает, как себя вести.

И это невзирая на годы практики и колоссальный опыт.

– Сеструха, к тебе! Эй, вылезай!

Шэни приватизировала бутылку и забралась с нею на свою кровать. Ансива, недовольная, словно разбуженная посередь зимы медведица, выползла из-под одеяла.

– Ну, чего приперся? Отвлекают старую больную женщину от заслуженного сна, да еще не наливают. Дай! – Ансива прыгнула со своей кровати в кровать Шэни, устроив небольшую потасовку. Наконец, принцессы уселись, потягивая вино по очереди.

Менестрель чесал нечесаную репу, вспоминая, для чего он сюда пришел. Он с кристальной четкостью осознавал, что под рубашками у сестер ничего нет, и это, кажется, их не волнует.

«Я лучше поползу», – подумал Альфонс Джироламо, приступая к делу. До двери всего ничего.

– Стоять! – приказала Шэни. – Куда намылился?

– Никуда…

– Так, слушай сюда. Сейчас принесешь еще три бутылки. Взбухнем. Все равно делать нечего.

– Вот чего и не хватало… – проворчала Ансива, но ее недовольство было направлено не против выпивки. Она с подозрением косилась на менестреля. Ей не нравилась его физия. Все не нравилось.

– Приказ выполняется быстро, – напомнила Шэни, указав Альфонсу на дверь. – Принесешь вино, поговорим.

Когда менестрель убежал – на карачках – Ансива пихнула сестру локтем.

– Ты хочешь, чтобы он остался?

– Пусть остается.

Ансива отобрала у нее бутылку, слишком резко опрокинула ее и пролила часть вина на грудь.

– Что значит «пусть»?

– Это значит «пусть».

– Ты охренела? Он же мужик! А мы тут одни.

– И че?

– !

– А мы, по-твоему, кто? – спросила Шэни, сально подмигивая. – Может, тебе напомнить, что кое-что мы взяли напрокат? Что кое-кто здесь не наследная принцесса Аладии, а домушник-неудачник?

– Заткнись!

– А вот это? Думаешь, в вечное пользование получила?

– Руки убери! Лучшего друга щупать? Я буду орать на весь дворец!

– Ори. Я скажу, что ты сошла с ума, и тебя закуют в цепи.

Ансива скрипнула зубами, медленно слезла с кровати, аккуратно поставила бутылку на пол, а уже потом с диким визгом бросилась драть Шэни волосы.

– Ты меня третируешь с самого начала, скотина!

– Пошла ты! Отцепись!

– Фига с два!

– Я только напоминаю…

– А если он напьется и начнет руки распускать?

– Тихо! Дура! Тогда ты ему их сломаешь!

– Нет, лучше тебе!..

– Тихо! Идет!

Менестрель вошел в спальню на цыпочках и увидел принцесс сидящими рядком с всколоченными волосами и улыбающимися мордашками.

Что-то здесь было не так. В воздухе витали серебристые пряди, похожие на паутинки. Пока Альфонс пялился на них, пытаясь определить, что тут произошло, Шэни взяла инициативу на себя.

Менестрель принес три бутылки, как было велено, и с тоской думал о завтрашнем дне. Опять придется откладывать начало новой жизни.

«А, накласть! Эта последняя пьянка!» – подумал он.

– Иди сюда, – сказала Шэни, махая рукой. – Не жмись. И дверь закрой на ключ изнутри.

Менестрель выполнил все указания и, подойдя бочком, уселся на ковер между кроватями. Сидеть с бутылками на матрацах было слишком мягко.

Что-то в этом было от Старых Добрых Времен, однако и новых ощущений набралось бы ведра на два. Альфонс чувствовал себя безусым юнцом, которого позвали выпить две дамы бальзаковского возраста.

Глаза его приклеивались к Ансиве при каждом удобном случае, и он отдирал их от нее с большим трудом.

Куда же было еще смотреть?

Беря бутылку, Альфонс зажмурился.

– Вздрогнем, – сказала Шэни. Бутылки, выполняющие роль бокалов, звякнули.

Менестрель выпил, не открывая глаз, и услышал:

– Ну, пиит, давай, бухти, о том как, гномы бороздят свои подземные копи…

* * *

Мало кто из субъектов деятельных, так или иначе вовлеченных в круговорот событий, спал в ту ночь.

Та же участь постигла и Хринга Кривоноса. Тяжелыми шагами главарь шайки мерил свой «тронный» зал. Дрожащие тени преследовали его по пятам и стимулировали злодейский мозг на создание очередного злодейского проекта.

Надо было срочно придумать, что делать с принцессами. Блондинки мертвым грузом повисли на его шее. Человек, отряженный наладить контакт с торговцем рабами, пропал, а товар, между делом, грозил испортиться в самые ближайшие дни. Эльфийки чахли в плену и теряли вид.

А тут еще Дейнар и Хлок. Как сквозь землю провалились, мерзавцы, и никакие поиски, самые масштабные в возможностях Хринга успехом не увенчались. Вот уж не думал он, что у этих недоумков хватит ума провести такую аферу. Дезертиры случались в его шайке и раньше, но все они оказывались на дыбе не позже каких-то суток после побега. А здесь?

Хринг понятия не имел, куда они могли поехать. Разве что в Дальние Края, в королевства за Синим Кряжем, куда его руки уже точно не дотянутся. Или все куда проще – парочка сунулась в ближайший город, где ее узнали и затолкали в цугундер. Это было возможно, однако волчье чутье разбойника подсказывало, что дело в другом. Дейнар и Хлок залегли на дно, причем отыскали такое место, о существовании которого он и не подозревал. Главное же – Лезвие Зари. Если бы не кинжал и данная себе клятва вернуть его, Хринг, вероятно, и плюнул бы на беглецов. Уж в чем-чем, а в личном составе он недостатка не испытывал. Его шайка считалась одной из самых престижных. Раньше, во всяком случае. Дисциплина после побега Дейнара и Хлока ощутило разболталась. Охламоны вздумали роптать, и Хринг мог только догадываться, какие мыслишки бродят в глубинах их ущербных мозгов.

Обострилась ситуация еще сильнее после исчезновения Крукса. Верзила сделал ноги, испугавшись заслуженного наказания за ненахождение негодяев, и с той поры в рядах разбойничьего сообщества воцарилась анархия.

Хринг тихо прорычал, хватая страшными ручищами воздух и воображая, что перед ним стоят Дейнар и Хлок. Да попадись они ему, он их разорвет на кусочки, на тряпочки, на клочки!

От невозможности немедленно осуществить ужасную месть, Хринг впал в бешенство и ударил кулаков в стену. По замку пошло эхо. Старые стены задрожали.

Итак, три проблемы стояли перед главарем в полный рост, и каждая боролась за первенство.

Принцессы – первая и главная на сей момент.

Куда их пристроить? Как сделать так, чтобы не остаться внакладе? Добыча из их обоза, конечно, была богатая, но ведь и за них самих могут отвалить денежки.

Однако все легко в теории. Сбагрить такой особенный во всех отношениях товар не так-то просто. Кто захочет иметь с ними дело? Найдется немало типов, которые начнут задавать вопросы и ставить Хрингу палки в колеса. Работорговцы – сплошное жулье, им палец в рот не клади – проглотят тебя целиком. А если дознаются, что это не простые эльфийки, а голубая кровь?

Нет – трудно все-таки быть главарем. Постоянно ломаешь башку и принимаешь решения. Особенно трудно, когда выпить нечего. Во всем замке не было ни капли пива или вина.

Хринг шмякнул кулачищем в стену и, развернувшись, зашагал прочь из зала. Достигнув лестницы, он начал спускаться. Сопел и кряхтел при этом, точно астматический бегемот.

Замок дремал тревожно. Отовсюду доносились полузадушенные стоны и даже иногда всхлипывания. Разбойники, получавшие нагоняи в последние дни (кулаками в том числе), оплакивали свою участь.

«Ничего, я вам всем еще покажу! – злобно размышлял Кривонос. – Вы еще не знаете Хринга! Дайте только разобраться с пучеглазками, а там я познакомлю вас с Настоящей Дисциплиной!»

Пучеглазками про себя Хринг называл аладийских принцесс.

В этот зловещий час он шел нанести им визит.

В том месте рядом с камерой, где раньше «сторожили» Дейнар и Хлок, сидели трое разбойников. Кривонос выбрал самых тупых из всего личного состава, надеясь, что уж в их-то черепах точно не возникнет ничего крамольного.

– Смирно! – гаркнул Хринг, появляясь из темноты в неровном круге света от факела.

Разбойники подобрали животы. Все они были дезертирами с военным прошлым, поэтому рефлекс сработал как часы.

Рожи – типичные, способность думать самостоятельно – на нужном уровне.

– Спим? – спросил Хринг, нависнув над одним, самым низкорослым.

– Никак нет, господин генерал! – отчеканил тот.

Кривонос покряхтел.

– Доброе слово и кошке приятно, – сказал он. – Но я не генерал. Я выше.

– Генералиссимус? – спросил второй разбойник удивленно. – Правда?

– Заткни хлебало, пока это не сделал я!

Охрана с удовольствием стояла во фрунте, осознавая важность возложенной на нее задачи. Хотя два из трех головорезов до сих не понимали, что, собственно, подлежало такому бдительному охранению. Или, если угодно, охренению.

– Происшествий за истекший период не было! – доложил тот, кого назначили старшим.

– Какие-нибудь просьбы со стороны объектов были?

Охрана погрузилась в глубокие размышления, особенно та ее часть, что была не в курсе, что находится за дверью.

Хринг сплюнул от досады и, вытащив из кармана ключ, который с той поры не доверял никому, открыл дверь.

Принцессы еще не покидали узилища, отведенного им после транспортировки в замок. Даже на прогулку не выводили – Хринг боялся, что разбойнички не удержатся и употребят обеих с целью удовлетворения низменных инстинктов. После этого грош им цена, а такого допустить Кривонос не мог.

Первое время, заработав стресс, вызванный красочной картиной разгрома обоза и истребления провожатых, принцессы просто спали. Затем начали проявлять интерес к внешнему миру, робко пищать на эльфийском и требовать еду, используя весь свой арсенал королевских замашек. Но когда осознали, что это вовсе не ночной кошмар, пришли в ужас. И этот новый ужас превышал предыдущий раза в три.

Войдя в камеру, Хринг увидел, что блондинки сидят, прижавшись друг к другу, как два мокрых воробья, и смотрят на него. Ну словно он людоед какой. Впрочем, и такое могло прийти в эти маленькие безмозглые, хотя и совершенные головки.

Кривонос улыбнулся, но был не мастер на выражение положительных эмоций. Вообще, положа руку на сердце, ему действительно хотелось сожрать этих дур.

Может, так и сделать? Бабы с кибитки – мамонту облегчение.

Напомнив себе о возможных барышах, главарь подавил искушение.

Сделав шаг к топчану, он заставил Шэни и Ансиву вздрогнуть и запищать.

– Тихо! Спокуха, девчонки! Тут вам пока ничего не грозит…

Хринг сел на край топчана, оглядел комнату. По возможности он сделал так, чтобы у пленниц было все необходимое. Из сокровищницы, где лежало много разного хлама, сюда приволокли эмалированную ванну. Также принцессы обзавелись мебелью – столом, стульями, даже зеркалом на двуногой подставке. Женская одежда, валяющая без дела в тюках, тоже досталась им, но эльфийки и не думали притрагиваться к ней.

Вот как раз об этом и думал Хринг. После бегства Дейнара и Хлока он произвел тщательную ревизию всей добычи, старой и новой. Выяснилось, что помимо золота частично пропали и эльфийские шмотки, два платья и кое-что из нижнего белья.

За каким троллем это им понадобилось? Кривонос до сих пор не мог придумать подходящего объяснения. И потому бесился.

Глядя на принцесс, Хринг усиленно соображал. Мысли разбегались в разные стороны, и он никак не мог найти самую нужную.

– Ну, может, хватит дурочку валять? – спросил он. – Может, вы все-таки говорите по-нашему?

Сестры молчали.

– Вас же, мать вашу, учили! Образованные, поди! – рыкнул Кривонос, показывая кулак.

Снова – молчание, приправленное в равных долях страхом, недоверием и подозрительностью.

Хринг сплюнул от злости и заскреб косматую голову, из которой веселой гурьбой сыпались вши. К честной компании присоединились и блохи, вздумавшие частично сменить место жительства. Многим из них приглянулись именно пленницы, так что исход зверья был предопределен.

Блондинки начали ерзать, кусаемые там, где понежнее, и глядели на мир с невыразимой тоской.

И тут Хринг придумал. Ну, конечно, все же так просто!

В качестве доказательства главарь шайки треснул себя ладонью по лбу.

Пленницы вздрогнули.

– Ладно. Позже поговорим. Теперь уже по-настоящему. До встречи, девочки!

Хринг послал им воздушный поцелуй, который они, разумеется, не оценили по достоинству, и вылетел из камеры.

«Ну и дубина ты, старина, – подумал он, закрывая замок и отправляясь в обратное путешествие. – Давно нужно было так сделать!»

Кривонос добрался до своей берлоги, сел за стол, заваленными бумагами (он умел писать и завел у себя что-то вроде делопроизводства), и взялся за письмо.

Три минуты Хринг глубокомысленно грыз мохнатый конец пера, потом начал:

«Превед, щитинистая морда, осленая затница и гнеда подзаборныя! Чтоп те загнуться от праказы!

Пишит тибе Кривнос, помниш мня? Прешло время вирнуть должог, помншь! Двай, дуй сюды скарей! Жду! Иначе каюг тибе! Жду! Надиюс придешь! Иначе коюк!

З. Ы. Прихади, инче капец!»

Выродив в муках этот шедевр эпистолярного жанра, Хринг полюбовался им, завернул, скрепил сургучной печатью и написал сверху: «Фелтону лична срочна».

Оставалось найти того, кто смог бы отвезти послание по нужному адресу. На выбор кандидата, на взвешивание всех за и против, ушел почти час.

– Вставай, дерьмодав! – Пробравшись в одну из казарм, воняющих почище любого склепа, где в открытую разлагаются покойники, Хринг начал пинать по ребрам тощего доходягу. – Хватит зенки солить! Пора вкалывать на общее благо!

Чок не первый год был в шайке, и знал, что злить Хринга себе дороже. Поэтому вскочил он с пола, где лежал на грязном вшивом одеяле с быстротой выпущенного из катапульты камня.

– Рад стараться!

– Возьмешь это письмо и немедленно поедешь в Баландр, спросишь на постоялом дворе Пузана Рокки одного типа, его зовут Фелтон, и отдашь ему лично. У него рожа такая смуглая, со шрамом на лбу. Усек?

– Так точно!

– Повтори.

Чок повторил. Из всего контингента головорезов Чок отличался отличной памятью. В прошлом он был счетоводом и переписчиком документов, поэтому Хринг часто привлекал его для бумажно-административной работы.

Или вот для исполнения почтовых повинностей.

Чок был рад. Вырваться из вонючего замка и прокатиться на свежем воздухе казалось весьма неплохой идеей.

Хринг выдал гонцу командировочные и сказал, чтобы никаких баб, никаких бухаловок по пути, никаких излишеств. Тут главное быстрота.

Чок заверил Кривоноса, что все понял.

– Не извольте сомневаться. Когда я вас подводил, шеф?

Через пять минут Чок уже садился в седло, вдыхая ночной воздух, напоенный лунным светом. Хринг провожал его лично, словно гордый отец, отправляющий сына на службу в мушкетерах.

– Гони как ветер! Дуй как я не знаю что! И сразу обратно!

Чок надвинул дырявую шляпу, когда-то снятую с одного щеголя, на брови и сверкнул зубами. Из ворот его конь, который тоже не прочь был размять ноги, вылетел так, что кругом все затряслось и засвистело.

Хринг хмуро посмотрел гонцу во след. Оставалось ждать.

Это он ненавидел больше всего на свете.

Глава девятая

Альфонс Реггет Джироламо думал, что кто-то превратил его в каменную статую. Тело его лежало на чем-то мягком, укрытое одеялом, и не могло пошевелиться.

Отметив эту странность, менестрель ненадолго провалился в сон. Вскоре луч солнца снова разбудил его, давя прямо на глаза.

Рядом, слева, что-то зашевелилось. Что-то легло ему на грудь. Справа нечто заворчало, перевернулось на другой бок, и менестрель обзавелся еще какой-то штукой, которая надавила ему на живот.

Странно.

Поэт растворил густо покрытые красными прожилками глаза, уставился в потолок. И только потом, полный нехороших предчувствий, осмелился проверить, где он.

Судьба предназначила ему проснуться в этот раз не в одиночестве. Справа и слева лежали, доверчиво прижавшись к его костлявому туловищу, аладийские принцессы. Обе сладко посапывали. Шэни, что слева, забросила ему на грудь руку, Ансива, справа, ограничилась ногой.

– П-п-пыхххх… Пх… Пх…

Красные глаза менестреля полезли на лоб. Он и думать не хотел, почему на нем нет одежды, и еще меньше о том – почему нет ее на блондинках.

В любой другой ситуации Альфонс приписал бы себе новую небывалую и весьма престижную победу, но не сейчас.

Столбняк сковал его, а волосы зашевелились, словно клубок длинных дождевых червей.

– Хххххх-рррр….

Из глубины менестреля рвался крик, но все, что получалось, это хрипение умирающего кота, злоупотребившего карасями в сметане.

Думать Альфонс мог лишь о том, насколько изощренными могут быть эльфы по части изобретения казней. Какова будет статья, которую ему пришьют, неважно, главное – ему капец. Причем полный.

Ансива замычала во сне, повела лежащей на менестреле ногой. Посмотрев на эту одну из привлекательнейших частей женского тела, поэт зажмурился.

Любовь к принцессе моментально вступила в борьбу с чем-то таким, чему названия подобрать не мог даже поднаторевший в изящной словесности ум.

Обретя возможность двигаться, Альфонс начал потихоньку вылезать из-под принцесс. Делал он это с хирургической осторожностью, двигаясь фантастическим образом ногами вперед. Сантиметр за сантиметром – и каждый давался с таким трудом, словно беднягу кто-то заставил забираться по вертикальной стене.

В какой-то момент блондинки задвигались одновременно. Все прелести их оказались вдруг у него перед глазами. Менестрель кусал губы, подавляя стон дичайшего и неуместного вожделения, и продолжил путь с закрытыми глазами.

Если удастся выбраться… Бежать! Только бежать!

Наверное, именно сейчас, в этот рассветный час, Второй министр готовит пыточные инструменты и любовно протирает их тряпочкой.

Особенно машинку для вырывания ногтей…

От страха менестреля затошнило. Похмелье внесло свою лепту. Зажимая рот рукой, Альфонс высвободился все-таки из эльфийских объятий и сполз на пол, как ящерица.

На ковре он притаился, молясь всем богам, чтобы Шэни и Ансива не проснулись.

– …ять, куда ты лезешь, зараза!..

Узнав голос старшей аладийки, менестрель попрощался с жизнью. Шэни дернулась во сне, перевернулась на живот.

Альфонс рискнул выглянуть из-за матраца и тут же нырнул обратно. Да за одно только созерцание этих не знающих целлюлита форм ему положена вышка.

– Обрыбишься, гони монету! – прорычала Шэни во сне. – Кишки выпущу! Век воли не видать!

– Век воли не видать? – потрясенно пробормотал менестрель, ползая на четвереньках и собирая свою одежду.

Он уже был готов выскочить в таком виде в коридор, но заставил себя одеться. Скоро придут служанки. Хорошее же впечатление произведет он на них, тряся мужским достоинством.

Повернув ключ в замочной скважине, Альфонс оглянулся на раскиданные по полу бутылки. Насчитал восемь штук, хотя абсолютно не помнил, когда ходил за добавкой.

Сколько продолжалась пьянка? Чем закончилась?

Второй вопрос пугал куда сильнее первого. Ответ знать не хотелось, но Альфонс был уверен, что знает.

Дворец еще спал. Менестрель считал, что ему демонически везет, и дул в свои покои со скоростью борзой. Влетев в комнату, поэт закрылся на ключ, потом для верности придвинул к двери оттоманку и тяжелую тумбочку красного дерева.

Все, что произошло вчера, все, что помнил и не помнил, теснилось в его черепушке. Бегая из угла в угол, Альфонс держал в зубах чистый носок, найденный в тумбочке. Носок помогал заглушить крики.

Банкет. Похмелье. Разговор со Вторым министром. Извинительная одиссея. Ночная вылазка за вином. Заговор. Поход к принцессам.

Разве этого недостаточно, чтобы свалить из королевства и забыть в него дорогу?

Достаточно, но есть одно «но». Ансива и то безумно-всеобъемлющее чувство, что испытывал к ней менестрель.

И его планы жениться, сломав вековые предрассудки…

С другой стороны, что значат эти планы перед угрозой близко познакомиться с машинкой для вырывания ногтей?

Альфонс добежал до окна и открыл высокие створки.

Сад внизу благоухал свежестью. Пичуги надрывались в зарослях. Вдали возился садовник в ярко-красном колпаке, похожий на гнома-переростка.

Поэт посмотрел с высоты третьего этажа.

– Выкинуться, что ли?

* * *

Малиэна проснулась рано, и поняла, что мир сегодня отдан в безраздельное владение Красоте и Гармонии. Хотелось сделать что-то такое… словом, очень-очень…

И Малиэна придумала.

Сладко-сладко потянувшись, она выпрыгнула из кровати, намереваясь рассказать всем и каждому, как все прекрасно вокруг.

Надо быть, конечно, полным невеждой, чтобы этого не заметить!

Пока служанка одевала ее, принцесса пела тонким красивым голоском и кружилась в танце, изображая то ли балерину, то ли человека, отбивающегося от озверевших пчел.

Солнечный свет подыгрывал ей, создавая в локальном пространстве комнаты стойкое ощущение сказки. Не хватало только бурундучков, мышек, кроликов и оленят с пестрой спинкой. Птиц, подпевающих юной красавице, тоже почему-то не было.

На подоконнике сидела только одна общипанная особа неизвестной породы и кисло пялилась на Малиэну. Пернатая явно не одобряла подобного отношения к жизни.

– Кузины мои уже проснулись? – спросила наследница престола, вертясь у зеркала и примеряя разные диадемы.

– Не знаю, госпожа. Они вообще-то любят поспать, – ответила служанка, пытаясь заставить принцессу стоять смирно. Туалет был не завершен, но Малиэна не обращала на это внимания.

– Да. Значит, в Аладии такие порядки. Они все там сони-засони. – Принцесса подарила своему отражению ослепительную улыбку, которая бы бросила в дрожь даже самого оптимистически настроенного принца без единой извилины под шлемом. – Надо пойти и разбудить их. Вдруг они не заметили, как прекрасно утро!?

– Вполне возможно, – заметила служанка, занимаясь складками платья.

– Тогда я пойду и все-все-все им расскажу!..

Подхватив из вазы только что принесенные цветы, Малиэна с колокольчиковым смехом закружилась по комнате.

Служанка воздела очи горе и бросилась ловить ее. Год назад получив повышение (по меркам дворцовой обслуги немалое) из кухарок в личные надсмотрщицы принцессы, она теперь жалела, что судьба преподнесла ей такой подарок. Терпение с Малиэной нужно было иметь адское.

Доведя все-таки туалет принцессы до состояния, хотя бы приблизительно подходящего под определение совершенство, служанка упала в кресло.

Малиэна поблагодарила и, щебеча, вылетела из комнаты.

Служанка посмотрела ей в след и покрутила пальцем у виска.

* * *

У дверей спальни принцесс толпились девушки из обслуги.

– Что случилось? – спросила Малиэна, подпархивая невесомой бабочкой.

– Нас не пускают, госпожа.

– Почему?

– Мы не знаем.

Служанки толпились организованной кучкой, словно молодые коровки, впервые выпущенные на большое незнакомое пастбище.

Поведение аладийских гостий не раз уже ставило их в тупик. А уж что болтали о сестрах между собой ударники дворцового труда – и не в сказке сказать.

Малиэна удивленно пожала плечами, не понимая, почему кузины до сих пор не вкусили прелестей окружающего мира, и постучала.

– Пошли вон! Я сказала, что без вас обойдемся! – рявкнула, судя по голосу, Шэни.

Малиэна закусила бутон цветка из букета, который держала в руках.

– Это я…

– Ах… Блин!

Ворчание, стук, бряк, звон чего-то стеклянного. Топот босых ног по ковру. Шепот. Потом в замке повернулся ключ, и Малиэна увидела всклокоченную Шэни.

– Что за жизнь! – воскликнула аладийка и втащила ее внутрь. – Никакого покоя.

В комнате царил кавардак. В углу стояли пустые бутылки – их туда только что отнесла Ансива и не успела замаскировать. Кровати выглядели так, словно на них справляли брачные обряды орангутаны. В воздухе висел стойки запах перегара.

– А… – Малиэна хотела что-то спросить, но не знала что.

От смятения у нее запотели очки.

– Как делишки, сеструха? – спросила Шэни, пытаясь корявыми руками, непривычными к такой работе, привести в порядок свое ложе.

– Нормально… Посмотрите… – Малиэна набрала побольше воздуха. – Посмотрите, какое прекрасное утро! Мир свеж и… – Принцесса застопорилась под недоумевающими взглядами кузин и покраснела. – И… хм… в саду птицы поют…

– Да? – спросила Ансива.

– Я сама слышала… – сказала Малиэна, понимая вдруг, что момент для романтики какой-то неподходящий.

– С ума сойти, – отозвалась Шэни. – И что?

– Что?

– Ну поют – а дальше?

Заведенная в тупик, Малиэна пыталась вспомнить, почему вдруг решилась рассказать свою потрясающую новость. Теперь она такой потрясающей не казалась.

Шэни открыла окно, впуская в спальню ветер. Ансива демонстративно завернулась в одеяло, оставив снаружи только голову.

Взгляд Малиэны упал на пустые бутылки. На языке вертелись вопросы, которые принцесса не решалась озвучить. Кузины были не в настроении.

– Как там в королевстве-то? – спросила Ансива из одеяльного кокона. – Нормально?

– Нормально. – Малиэна посмотрела на цветы, поискала глазами подходящую посудину, но не найдя, положила на комод. – Может, я пойду…

– Нет, нет, зачем?

Шэни с похмельной любезностью проводила ее к креслу, заставила сесть.

– У тебя же какое-то дело?

Тут наследница трона Долерозии вспомнила о том, что планировала еще вчера вечером.

– Да, есть. Через три дня у нас Праздник Середины Лета. Вы знаете?

Принцессы переглянулись. Да, они знали. И, как показалось Малиэне, больше, чем надо.

– У вас в Аладии он празднуется?

– Нет. Ну… мы не помним. Все может быть, – сказала Шэни с вымученной улыбкой.

– Э… хм… Так вот. Это главный праздник года, когда все королевство радуется, веселится… А во дворце проходит Большой Карнавал. Это очень весело.

– Не сомневаюсь, – ответила Ансива, разглядывая в маленькое зеркальце свое опухшее лицо.

Телесные и моральные страдания казались невыносимыми. Подобно менестрелю, она мучилась страшными вопросами о минувшей ночи.

Короче, хотелось кого-нибудь убить. И мороженку.

– А ты пойдешь на Карнавал?

– Я? Конечно, пойду! Как же не пойти? Я и хотела поговорить с вами… – сказала Малиэна, глядя на Шэни.

– Ну не знаю, – ответила та, натягивая помятое платье. – Не знаю. У нас куча дел.

– Каких?

– Когда пройдет три дня, мы будем знать точно, а пока сказать не могу.

– Но… Но я собиралась пригласить вас на шопинг. Мне нужно подобрать карнавальный костюм, и вам тоже…

– Погоди, – прервала ее Ансива, тараща глаза, – что ты там говорила? Пригласить нас на что?

– Шопинг. Это когда… в общем…

– Это не больно? – спросила Шэни. – Не как зуб рвать?

Малиэна расхохоталась. Странно и удивительно ей было слышать такие вещи от профессиональных дворцовых бездельниц, каковой она являлась и сама.

– Девочки, вы меня удивляете! Нет, просто убиваете! Шопинг – нет ничего прекраснее на свете!

Принцессы переглянулись – как показалось, Малиэне, спрашивая: «Когда ж мы наконец-то вспомним?»

Она снисходительно улыбнулась. Кузины, несмотря на все странности, нравились ей все больше.

– В Фалвиндере лучшие бутики в мире. Даже если просто подходишь к ним, чувствуешь, как сердце разрывается.

– Что, так все плохо? – подозрительно поинтересовалась Ансива. – Тогда я не пойду… Мне и так ночью досталось.

Шэни грозно зыркнула в сторону сестры, а потом подошла к корчащейся от смеха Малиэне и матерински погладила ее по рыжей голове.

– Дорогуша, будь терпелива, войди в наше положение. Расскажи нам все подробно. Чего такое жопинг и с чем его едят…

– Чур! Чур! Чур! – замахала правой рукой принцесса. – Шо… Шо… А не жо…

– Шо, а не жо, – кивнула Шэни. – Теперь ясно…

Через минуту Малиэна поняла, что хохотать в напряженной тишине довольно неприлично, и смущенно откашлялась.

На лицах аладиек не было и тени улыбки. Они походили на не вышедших в финал участниц конкурса красоты.

Отдышавшись, Малиэна снова покосилась на пустые бутылки и подумала, что бедняжкам, должно быть, сейчас нелегко и как раз-таки поход за покупками – лучшее средство развеяться.

– Короче говоря, шопинг – это…

* * *

Плести заговоры – трудное, но весьма увлекательное занятие. При удачном исходе дела, оно сулит немалые барыши, более того, кардинально меняет образ жизни.

Год назад, только начав собирать актив тайного общества, Маор Скет смутно представлял себе будущее, но теперь-то оно открылось ему со всем блеском.

Он станет королем. С большой буквы королем, не то что этот недоумок Пиннер. И кто, спрашивается, способен этому помешать?

Второй министр, пожалуй, мог, но он в единственном числе. Маор успел переманить на свою сторону всех нужных для проекта болванов, так что ничего не опасался.