Текст книги "Сфинкс. Приключения Шерлока Холмса (сборник)"

Несколько минут мы просидели молча. Никогда еще я не видел Холмса таким подавленным и угнетенным.

– Это удар по моему самолюбию, Ватсон, – наконец промолвил он. – Я понимаю, это не главное, но моя гордость задета. Теперь это личное дело, и, если Бог даст мне сил, я покончу с этой бандой. Он ведь пришел ко мне за помощью, а я отправил его на верную смерть!..

Он вскочил с кресла и принялся взволнованно расхаживать по комнате, нервно ломая длинные худые руки. Его бледные щеки пылали.

– Они дьявольски хитры, – помолчав, сказал он. – Как им удалось его туда заманить? Если бы он шел к вокзалу напрямую, он бы не вышел на набережную. На мосту даже в такую непогоду наверняка было полно людей, и они не могли добраться до него. Ну ничего, Ватсон, мы еще посмотрим, кто победит! Я ухожу.

– Пойдете в полицию?

– Нет, я сам себе полиция. Когда я расставлю силки, они могут забрать добычу, но не раньше того.

Весь день я был занят своими пациентами, поэтому на Бейкер-стрит вернулся только поздно вечером. Шерлока Холмса еще не было. На часах было почти десять, когда наконец он появился, бледный и усталый. Переступив порог комнаты, он прямиком направился к буфету, отломил кусок хлеба и принялся жадно жевать. Проглотив его, одним глотком выпил полстакана воды.

– Проголодались? – спросил я.

– Умираю от голода. Совсем забыл о еде. С утра маковой росинки во рту не было.

– Что, совсем ничего не ели?

– Ничего. У меня не было времени об этом думать.

– А результат?

– Есть.

– Нашли какие-нибудь зацепки?

– Эти люди у меня в руках. Скоро юный Опеншо будет отомщен. Ватсон, у меня появилась прекрасная мысль! Давайте пошлем их дьявольский знак им самим.

– Что вы имеете в виду?

Вместо ответа он взял с буфета апельсин, разделил его на дольки и выдавил на стол зернышки. Взял пять штук и положил их в конверт. На внутренней стороне конверта он вывел: «Ш. Х. за Д. О.». Потом запечатал его и подписал: «Капитану Джеймсу Кэлхуну, барк «Одинокая звезда», Саванна[33]33
  Крупный американский порт в штате Джорджия.


[Закрыть], Джорджия».

– Вот что будет его ждать, когда он войдет в порт, – со смешком сказал Холмс. – Спать той ночью он точно не будет. Пусть почувствует то, что чувствовал Опеншо.

– А кто такой этот капитан Джеймс Кэлхун?

– Главарь этой банды. Я доберусь и до остальных, но он будет первым.

– Как же вы вышли на их след?

Холмс вытащил из кармана большой лист бумаги, весь исписанный датами и именами.

– Весь день я провел в Ллойдовском архиве за журналами и старыми записями, – сказал он, – прослеживая маршруты всех кораблей, прибывших в Пондишери в январе и феврале 1883 года. В эти месяцы там побывало тридцать шесть кораблей крупного тоннажа. Лишь один из них – «Одинокая звезда» – сразу же привлек мое внимание, потому что, хоть местом его отправления был Лондон, название его совпадает с названием одного из американских штатов.

– Техаса, я полагаю.

– Я не был уверен, какого именно, да и сейчас не уверен, но я почувствовал, что это должен быть американский корабль.

– А что потом?

– Потом я изучил записи по Данди, и, когда увидел, что барк «Одинокая звезда» побывал там в январе 1885 года, мое подозрение переросло в уверенность. После этого я навел справки о том, какие корабли сейчас находятся в лондонском порту.

– И?

– «Одинокая звезда» прибыла сюда на прошлой неделе. Я отправился в Альберт-док и выяснил, что сегодня утром с приливом она ушла вниз по реке и направилась обратно в Саванну. Тогда я телеграфировал в Грейвсенд и узнал, что она прошла через него несколько часов назад, и, поскольку сейчас дует восточный ветер, я думаю, барк уже миновал Гудуин и находится где-то неподалеку от острова Уайт.

– И что вы теперь будете делать?

– О, они, можно сказать, уже у меня в руках. Я узнал, что Кэлхун и двое его помощников – единственные на корабле американцы. Остальные – финны и немцы. Кроме того, я выяснил, что вчера вечером все трое покидали судно. Об этом мне рассказал человек, который занимался погрузкой «Одинокой звезды». Еще до того, как они доберутся до Саванны, почтовое судно доставит туда мое послание, а тамошняя полиция получит телеграмму, что эту троицу очень хотят видеть здесь, в Англии, в связи с обвинением их в убийстве.

Однако, какими бы продуманными ни были планы человека, всегда найдется нечто такое, что может помешать их осуществлению. Убийцы Джона Опеншо так и не получили апельсиновых зернышек, которые должны были указать им на то, что по их следу уже идет охотник такой же хитрый и изощренный, как они сами. В том году экваториальные штормы были особенно затяжными и сильными. Мы долго ждали известий о приписанном к Саванне барке «Одинокая звезда», но так и не дождались. Лишь потом мы узнали, что где-то посреди бескрайней Атлантики был замечен обломок кормы судна с вырезанными буквами О. З., и это все, что нам известно о судьбе «Одинокой звезды».

Дело VI. Человек со шрамом

Айза Уитни, брат покойного Илайджи Уитни, доктора богословия, директора теологического колледжа в Сент-Джорджесе, был законченным опиумистом. Эта страсть, очевидно, развилась у него еще в колледже, когда он, начитавшись Де Квинси, решил подмешивать в табак настойку опия, чтобы испытать описанные в книге ощущения и фантазии. Вскоре он, как и многие другие, осознал, что приобрести эту привычку гораздо проще, чем от нее избавиться, но было уже поздно. Он многие годы оставался рабом наркотика, чем внушал своим друзьям и родственникам постоянное чувство жалости и страха. Сейчас, глядя на его желтое одутловатое лицо, набрякшие веки и суженные, почти неразличимые зрачки, я понимаю, что это лежащее в кресле тело уже не имеет ничего общего с тем нормальным, здоровым человеком, которым он был когда-то.

Однажды вечером, в июне 1889 года, в тот час, когда люди начинают позевывать и посматривать на часы, в моей квартире раздался звонок. Я приподнялся в кресле, а жена недовольно опустила на колени шитье.

– Пациент! – вздохнула она. – Опять тебе придется выходить на ночь глядя.

В ответ я мог лишь бессильно простонать, потому что день тогда был ужасно тяжелый и я совсем недавно вернулся домой.

Хлопнула дверь, потом кто-то произнес несколько коротких и быстрых слов, и мы услышали торопливые шаги в коридоре. В следующую секунду дверь в нашу комнату распахнулась и вошла женщина, затянутая в черное платье, с черной вуалью на лице.

– Уж извините, что так поздно, – начала она и вдруг без перехода бросилась к моей жене, повисла у нее на шее и зарыдала. – У меня такое горе! – сквозь всхлипы проговорила она. – Такое горе! Мне так нужна помощь!

– Боже мой! – удивилась жена, заглянув под вуаль. – Кэйт Уитни, ты? Ну и напугала ты меня! Я тебя сразу и не узнала.

– Я не знаю, что мне делать! Поэтому и направилась прямо к тебе.

Всегда так. Моя жена как магнитом притягивала к себе всех, у кого случались какие-либо неприятности.

– И молодец, что пришла. Выпей воды и вина, садись поудобнее и расскажи, что стряслось. Или ты хочешь, чтобы я отправила Джеймса спать?

– Нет-нет, что ты! Я буду очень благодарна доктору за совет и помощь. Айза пропал. Он уже два дня не приходит домой. Я так за него переживаю!

Не в первый раз пагубная привычка мужа заставляла ее обращаться к нам, ко мне как к врачу, к моей жене как к старой подруге, с которой она была знакома еще со школы. Мы как могли постарались успокоить ее. Спросили, знает ли она, где находится ее муж, можем ли мы доставить его домой.

Оказалось, что можем. Ей было доподлинно известно, что в последнее время, когда ему требовалась очередная доза наркотика, он стал ходить в некий опиумный притон в восточном район Сити. До сих пор оргии ограничивались одним днем, и он, помятый и в сильном нервном возбуждении, обычно возвращался вечером домой. Но на этот раз пагубная страсть не отпускает его уже двое суток, и сейчас он наверняка лежит там, рядом с какими-то портовыми забулдыгами, вдыхает отраву или спит. Там его надо искать, в «Золотом баре» на Аппер-Суондам-лейн, в этом она уверена. Но что же ей делать? Разве могла она, молодая робкая женщина, идти в такое место, чтобы искать своего мужа среди подонков и хулиганов и тащить его домой?

Выход из этой ситуации был только один: может быть, мне вместе с ней съездить в это место? А потом, неожиданно: зачем вообще ехать ей? Я ведь лечащий врач Айзы Уитни, и он меня послушает. Будет даже лучше, если я поеду один. Я клятвенно пообещал ей, что, если он действительно находится там, я отправлю его домой в кебе не позднее, чем через два часа. Итак, спустя десять минут трясущийся хэнсом уже увозил меня от уютной гостиной и мягкого кресла в восточную часть города. Мне тогда казалось, что в более странную ситуацию я еще не попадал. Но лишь будущее показало, насколько я был прав.

Впрочем, с первой частью задания я справился без труда. Аппер-Суондам-лейн – это грязная улочка, затертая позади огромных верфей, которые тянутся вдоль северного берега Темзы к востоку от Лондонского моста. Между магазином дешевой готовой одежды и пивной я обнаружил крутые ступеньки, уводящие вниз к черной дыре, похожей на пещеру, – это и был вход в притон, который я искал. Велев кучеру ждать, я спустился по ступеням, сильно стертым бесконечным множеством пьяных ног. В мерцающем свете висевшей над дверью масляной лампы я нашел ручку и вошел в длинную узкую комнату, наполненную густым коричневатым опиумным дымом. Рядами деревянных лежанок она напоминала бак эмигрантского судна.

Сквозь густую мглу я с трудом мог различить тела, лежащие в причудливых и неестественных позах: поникшие плечи, согнутые ноги, запрокинутые головы и торчащие вверх подбородки. Несколько затуманенных глаз обратились в мою сторону, чтобы осмотреть новичка. В черных провалах теней поблескивали крошечные красные огоньки, то становясь ярче, то затухая в чашечках металлических трубок. Почти все лежали молча, лишь кое-где слышались нечленораздельное бормотание или глухие монотонные голоса. Странные разговоры обрывались так же неожиданно, как и начинались, и снова наступала тишина, когда каждый погружался в свои мысли, даже не пытаясь понять, о чем только что говорил собеседник. В дальнем конце стояла небольшая жаровня с горящим углем, рядом с которой на трехногой деревянной табуретке сидел высокий тощий старик. Подперев голову кулаками и уткнув локти в колени, он смотрел на огонь.

Как только я вошел, ко мне подбежал желтолицый малаец с трубкой и порцией наркотика в руках и потянул к свободной лежанке.

– Спасибо, я не буду, – сказал я. – Здесь находится мой друг, мистер Айза Уитни, я хочу поговорить с ним.

Справа от себя я ощутил какое-то движение и услышал сдавленный возглас. Присмотревшись, я увидел Уитни, бледного, изможденного, в грязной растрепанной одежде. Он внимательно смотрел на меня.

– Господи! Да это же Ватсон! – произнес он. На него невозможно было смотреть без сострадания, поскольку его всего страшно трясло. – Ватсон! Который теперь час?

– Около одиннадцати.

– А какой сегодня день?

– Пятница, девятнадцатое июня.

– Бог ты мой! А я думал, что среда… Да нет, что это вам вздумалось меня так пугать? Сейчас же среда, верно? – сказал он и, уронив голову, жалобно расплакался тоненьким голоском.

– Нет, дружище, сейчас пятница, и жена ждет вас уже два дня. Постыдились бы!

– Мне стыдно. Ужасно стыдно, но вы, Ватсон, что-то напутали, я здесь всего несколько часов. Три трубки, четыре… Не помню. Но я пойду домой с вами, не хочу пугать Кэйт… Бедняжка Кэйт. Дайте руку. Вы на кебе?

– Да, он ждет на улице.

– Хорошо, на нем и поедем. Но мне нужно расплатиться. Ватсон, узнайте сколько я должен, а то мне что-то нехорошо. На ногах еле стою.

Высматривая хозяина, я прошел между двумя рядами лежанок, задерживая дыхание, чтобы вдыхать как можно меньше мерзких, одурманивающих миазмов наркотика. Проходя мимо сидевшего у жаровни высокого старика, я почувствовал, что кто-то дернул меня за полу пиджака, и услышал тихий шепот:

– Пройдите мимо меня, потом обернитесь.

Я совершенно отчетливо услышал эти слова, говорили совсем рядом со мной. Я скосил взгляд, но рядом со мной был только старик, морщинистый, кривой от старости, неподвижный, но он сидел с таким же, как и раньше, отрешенным лицом; на коленях у него лежала опиумная трубка, должно быть, выпавшая из ослабевших пальцев. Я сделал два шага вперед и оглянулся. Огромным усилием воли я заставил себя не вскрикнуть от изумления. Старик слегка повернулся, чтобы никто, кроме меня, не мог видеть его лица, и в эту секунду тело его словно налилось силой, морщины разгладились, в мутных глазах вспыхнул живой огонь, и передо мной предстал не кто иной, как Шерлок Холмс. Видя мое удивление, он улыбнулся, потом подал едва заметный знак приблизиться и внезапно, прежде чем снова повернуться к людям, опять превратился в дряхлого старика с отвисшими губами.

– Холмс! – прошептал я. – Что вы делаете в этой дыре?

– Говорите как можно тише, – едва слышно ответил он. – У меня прекрасный слух. Если вы найдете способ избавиться от своего вконец отупевшего друга, я с огромным удовольствием поговорю с вами.

– На улице меня ждет кеб.

– Отлично, отправьте его в нем домой. Можете за него не переживать, в его состоянии ни в какие неприятности он не ввяжется. И я попросил бы вас передать с кебменом записку жене, что вы встретили меня. Если подождете на улице, я выйду к вам через пять минут.

Отказать Шерлоку Холмсу было трудно, поскольку его просьбы своей четкостью и прямотой больше походили на указания. Да я и сам чувствовал, что, когда усажу Уитни в кеб, долг мой будет выполнен. А для меня не было большего удовольствия, чем принять участие в одном из тех удивительных приключений моего друга, которые для него были нормой жизни. Через пару минут я уже написал записку жене, оплатил счет Уитни, вывел его на улицу, усадил в кеб и проводил взглядом удаляющийся в ночь экипаж. Через некоторое время из притона появилась немощная фигура и поплелась по переулку, я зашагал следом. Две улицы Холмс шел с согнутой спиной, еле переставляя ноги, потом, быстро оглянувшись, выпрямился и весело рассмеялся.

– Ватсон, – воскликнул он, – признайтесь, вы наверняка решили, что я добавил курение опиума к инъекциям кокаина и остальным своим маленьким слабостям, по поводу которых вы не раз высказывали мне свое авторитетное мнение.

– Да уж, признаться, я сильно удивился, увидев вас здесь.

– Я, увидев вас, удивился не меньше.

– Я пришел, чтобы найти друга.

– А я – врага.

– Врага?

– Да, врага, вернее, преследовал добычу. Короче, Ватсон, я сейчас занят очень важным расследованием и надеялся узнать от этих забулдыг какую-нибудь информацию. Я не впервые бываю там, и если бы меня узнали в этой дыре, жизнь моя не стоила бы и ломаного гроша, потому что этот мерзавец ласкар, хозяин притона, поклялся отомстить мне за то, что я пользуюсь его заведением в своих целях. С задней стороны этого здания, рядом с верфью Павла, есть потайная дверь, которая могла бы рассказать много страшных историй о том, что выносят через нее безлунными ночами.

– Господи, вы же не имеете в виду трупы?

– Трупы, Ватсон. Мы бы с вами стали богачами, если бы за каждого, кто в этом подвале расстался с жизнью, нам дали бы по тысяче фунтов. Это самое опасное место на всем берегу. Боюсь, что Невил Сент-Клер зашел туда, чтобы уже никогда не выйти. Но где-то здесь меня должна ждать двуколка.

Он сунул в рот указательные пальцы и пронзительно свистнул. Откуда-то со стороны послышался такой же свист, вслед за которым раздался грохот колес и цокот подков.

– Ну что, Ватсон, – сказал Холмс, когда из темноты к нам подкатил двухколесный экипаж с фонарями, бросавшими на дорогу длинные желтые полосы света. – Поедете со мной?

– Если я буду полезен…

– О, всегда полезно иметь рядом проверенного товарища. А биографа – тем более. В моей комнате в «Кедрах» стоят две кровати.

– В «Кедрах»?

– Да, так называется вилла мистера Сент-Клера. Я живу там, пока веду расследование.

– А где это?

– Недалеко от Ли, в Кенте. Нам предстоит проехать семь миль.

– Но я же ничего не знаю об этом деле!

– Ну разумеется, вы ничего не знаете. Я вам все расскажу по дороге. Садитесь. Все в порядке, Джон, вы нам не понадобитесь. Вот полкроны. Ждите меня завтра около одиннадцати. Отпускайте лошадь. До встречи.

Он хлестнул лошадь, и мы поехали по нескончаемому лабиринту мрачных пустых улиц. Постепенно они становились все шире, пока мы наконец не выехали на широкий мост с балюстрадой, под которым вяло текла темная вода. Впереди виднелась такие же кирпичные джунгли, тишина которых нарушалась только тяжелыми, мерными шагами полицейского или песнями и криками какой-нибудь компании запоздалых гуляк. Хмурые тучи медленно заволакивали темное небо, лишь несколько звезд холодно поблескивали то тут, то там. Холмс управлял двуколкой молча, низко опустив голову, полностью погруженный в раздумья. Хоть мне и не терпелось поскорее узнать, что за новое дело занимает моего друга, я не решался прервать ход его мысли. Мы проехали несколько миль, городские трущобы уже сменились пригородными виллами, и только тогда Холмс выпрямился, передернул плечами и зажег трубку с видом человека, уверенного в правильности своих действий.

– Ватсон, вы наделены прекрасным даром – умением молчать, – сказал он. – Это делает вас незаменимым помощником. Но сейчас мне необходимо с кем-нибудь поговорить, чтобы разогнать неприятные мысли. Я думаю, что мне сейчас сказать той милой женщине, которая так ждет моего возвращения.

– Вы забыли, что я до сих пор ничего не знаю.

– До Ли у меня еще есть время все вам рассказать. Все кажется до смешного простым, но в то же время я чувствую некоторую растерянность. Я вижу перед собой все нити, но не нахожу кончика, за который можно было бы ухватиться. Коротко, но не упуская существенных подробностей, я расскажу вам, как обстоят дела, и, может быть, вы увидите проблеск там, где я блуждаю в потемках.

– Я слушаю вас.

– Несколько лет назад, если точно, то в мае 1884 года, в Ли прибыл некий джентльмен по имени Невиль Сент-Клер. Он был богат. Снял большую виллу, привел в порядок землю, в общем, вел вполне достойную жизнь. Постепенно стал обзаводиться друзьями среди соседей и в 1887 году женился на дочери местного пивовара, которая родила ему двоих детей. Сам он не работал, но его деньги были вложены в несколько компаний, поэтому он каждый день ездил в город. Как правило, уезжал утром, а возвращался поездом, который отходит в семнадцать четырнадцать. Сейчас ему тридцать семь, он умерен в своих привычках, хороший муж, прекрасный отец, и все, кто его знают, отзываются о нем только положительно. Могу добавить, что на сегодняшний день, насколько нам известно, долгов у него восемьдесят восемь фунтов десять шиллингов, а на счету в банке – 220 фунтов стерлингов, так что вряд ли его тревожили денежные проблемы.

В прошлый понедельник мистер Невилл Сент-Клер отправился в город несколько раньше обычного, сказав перед выходом, что у него есть два важных дела, и пообещав привезти сынишке набор деревянных кубиков. По случайному совпадению в тот же понедельник, сразу после отъезда мужа, его жена получила телеграмму о том, что небольшой, но ценный пакет, который она давно ждала, наконец прибыл и дожидается ее в конторе абердинской судоходной компании. Если вы хорошо знаете Лондон, вам должно быть известно, что эта контора расположена на Фресно-стрит, которая отходит от Аппер-Суондам-лейн, где вы меня сегодня нашли. Миссис Сент-Клер пообедала и выехала в Сити. Походив по магазинам, она направилась в контору. Там получила свой пакет и ровно в шестнадцать тридцать пять вышла на Суондам-лейн, намереваясь отправиться на вокзал. У вас пока нет никаких вопросов?

– Нет. Все вполне понятно.

– Если помните, в понедельник было очень жарко, поэтому миссис Сент-Клер шла медленно, часто озиралась по сторонам, надеясь остановить кеб, поскольку район, в котором она оказалась, ей очень не понравился. И вот так она шла по улице, пока вдруг не услышала крик. Ее удивлению не было предела, когда, подняв глаза, она увидела в окне второго этажа своего мужа, который как будто звал ее. Окно было открыто, и она совершенно отчетливо разглядела его лицо: муж был бледен и ужасно взволнован. Он, как сумасшедший, размахивал руками, но потом вдруг исчез так внезапно, будто какая-то непреодолимая сила рывком втянула его в комнату. От ее внимательных женских глаз не ускользнул тот удивительный факт, что, хоть он и был в темном пиджаке, в котором вышел из дома, на нем нет ни воротничка, ни галстука.

Убежденная, что с мужем случилась беда, она бросилась к двери дома (а это был тот самый притон, в котором мы с вами сегодня встретились) и попыталась подняться по лестнице. Однако дорогу ей преградил этот негодяй ласкар, о котором я уже упоминал, и с помощью Дейна, своего подручного, вытолкал женщину на улицу. Не помня себя от тревоги и самых страшных подозрений, она выбежала на Фресно-стрит, где благодаря счастливой случайности наткнулась на целый отряд констеблей, которые во главе с инспектором направлялись на свой участок. Инспектор взял с собой двух констеблей, они вернулись вместе с миссис Сент-Клер к тому дому и, несмотря на возражения хозяина, поднялись в комнату, в окне которой только что видела мистера Сент-Клера. Там его не оказалось. Вообще-то на всем втором этаже не было никого, кроме какого-то жуткого калеки-оборванца, который, похоже, поселился там уже давно. И он, и ласкар в один голос утверждали, что весь день никого в комнате, окно которой выходило на улицу, не было. Говорили они так убедительно, что инспектор им почти поверил и уже начал думать, что миссис Сент-Клер стала жертвой какого-то странного недоразумения, как вдруг она с криком кинулась к маленькому деревянному ящичку, стоявшему на столе, и сорвала с него крышку. Из ящичка вывалились детские деревянные кубики. Это была именно та игрушка, которую ее муж обещал привезти сыну.

Это открытие и явное замешательство калеки заставили инспектора насторожиться. Комнаты были тщательно осмотрены, и результат обыска однозначно указал на то, что здесь было совершено гнусное преступление. Передняя комната с окнами на улицу была обставлена на манер гостиной, дверь из нее вела в небольшую спальню, окно которой выходит на задворки верфи. Дом от верфи отделяет небольшое пространство, которое во время прилива наполняется водой как минимум на четыре с половиной фута. Окно в спальне широкое и открывается снизу. При осмотре на подоконнике обнаружены следы крови: несколько капель были найдены также на деревянном полу. В гостиной за шторой была спрятана вся одежда мистера Невилла Сент-Клера, кроме пиджака. Туфли, носки, шляпа, часы – все оказалось там. Крови или следов борьбы на них не имелось, как и других следов пребывания мистера Невилла Сент-Клера. Получалось, что покинуть эти комнаты он мог только через окно спальни, а зловещие пятна крови на подоконнике указывали на то, что, несмотря на прилив, ему вряд ли удалось спастись вплавь.

Теперь что касается негодяев, которые сразу же попали под подозрение. Ласкар – человек с темным прошлым, но из рассказа миссис Сент-Клер известно, что она встретилась с ним внизу через несколько мгновений после того, как увидела в окне мужа, – так что он мог быть разве что соучастником преступления. Сам он полностью отрицает свою причастность к этому делу, заявляет, что не знает, чем занимается Хью Бун, его постоялец, и понятия не имеет, каким образом одежда исчезнувшего джентльмена оказалась в его доме.

На этом с ласкаром закончим и обратимся к таинственному калеке, который обитает на втором этаже опиумного притона и, вне всякого сомнения, последним видел Невилла Сент-Клера. Зовут его Хью Бун, и отвратительное лицо его знакомо всякому, кто часто бывает в Сити. Он профессиональный нищий, но, чтобы избежать преследования полиции, для отвода глаз торгует на улице восковыми спичками. На левой стороне Треднидл-стрит в стене одного из домов имеется небольшая ниша, возможно, и вы обращали на нее внимание. В ней и сидит это существо весь день напролет, разложив на коленях свой нехитрый товар. Это такое жалкое зрелище, что его лежащая рядом на тротуаре замызганная кожаная шапка никогда не пустует. Я много раз видел этого человека еще до того, как мне пришлось столкнуться с ним по работе, и, признаться, был удивлен, когда узнал, какой урожай он собирает с сердобольных прохожих. Понимаете, дело в том, что внешность его настолько необычна, что никто, проходя мимо, не может не обратить на него внимания. Всклокоченная копна ярко-рыжих волос, бледное лицо, обезображенное ужасным шрамом, который как бы выворачивает наизнанку край его верхней губы, бульдожий подбородок и проницательные неожиданно темные глаза – все это выделяет его из толпы обычных уличных попрошаек. К тому же он достаточно умен: мгновенно находит ответ на любые шутки в свой адрес, которые иногда слышит от прохожих. Вот что представляет собой обитатель опиумного притона, который последним видел разыскиваемого нами джентльмена.

– Но он же калека! – сказал я. – Разве мог он одолеть мужчину в расцвете сил?

– Он калека лишь потому, что хромает, в остальном это сильный и здоровый человек. Ватсон, вы из своей медицинской практики должны знать, что недоразвитость какой-то одной конечности часто компенсируется исключительной силой других.

– Да-да. А что же было дальше?

– При виде крови на подоконнике миссис Сент-Клер лишилась чувств. Полицейские увезли ее домой на кебе, потому что ее присутствие на месте преступления никак не могло помочь расследованию. Инспектор Бартон, который взялся за это дело, тщательно осмотрел все здание, но не нашел ничего, что внесло бы хоть какую-то ясность. К сожалению, была совершена одна серьезная ошибка: Буна не арестовали сразу, и он мог в эти несколько минут переговорить с ласкаром. Потом, правда, его схватили и обыскали, но ничего подозрительного не нашли. Были, правда, на правом рукаве следы крови, но он показал свой безымянный палец, на котором рядом с ногтем имелся порез, и объяснил, что кровь попала на рукав оттуда. Потом добавил, что недавно подходил к окну, и следы крови на подоконнике могли иметь то же происхождение. Он упорно отрицал, что когда-либо видел мистера Невилла Сент-Клера, а присутствие его одежды в этой комнате для него такая же загадка, как и для полиции. Когда его спросили, как он объясняет тот факт, что миссис Сент-Клер видела в окне своего мужа, он сказал, что она либо сошла с ума, либо ей привиделось. Несмотря на шумные протесты, его отправили в полицейский участок. Инспектор же остался в доме дожидаться спада воды, поскольку надеялся, что с отливом могут обнаружиться какие-нибудь свежие улики. Действительно, на обнажившейся, покрытой илом территории они нашли, правда, не совсем то, что ожидали. Это был пиджак Невилла Сент-Клера, а не он сам. И что, как вы думаете, было в его карманах?

– Даже не представляю.

– И не пытайтесь догадаться. Все его карманы были набиты мелкими монетами, однопенсовиками и полупенсовиками – четыреста двадцать одно пенни и двести семьдесят полпенни. Неудивительно, что вода не унесла пиджак с отливом. Но человеческое тело – дело другое. Между домом и верфью при отливе вода движется очень стремительно, так что вполне вероятно, что тяжелый пиджак опустился на дно, а обнаженное тело унесло в реку.

– Но, насколько я помню, вся остальная одежда была найдена в комнате. Неужели пиджак был на трупе и каким-то образом соскользнул с него?

– Нет, но это объяснимо. Предположим, что Бун выбросил тело Невилла Сент-Клера через окно. Видеть этого не мог никто. Что бы он стал делать дальше? Он не мог не подумать о том, что теперь нужно избавиться от такой важной улики, как одежда жертвы. Он взял пиджак, собираясь отправить его вслед за трупом, но тут ему, должно быть, пришло в голову, что пиджак не пойдет на дно, а останется плавать на поверхности. Времени у него не было, поскольку в эту минуту жена Сент-Клера уже пыталась пробиться наверх, и он это слышал, или его сообщник ласкар сказал ему, что к дому приближается полиция. Нельзя терять ни секунды. Тогда он бросается к какому-нибудь тайнику, где хранятся плоды его попрошайничанья, набивает монетами карманы пиджака, чтобы его утяжелить, и выбрасывает в окно. То же самое он сделал бы и с остальными вещами, если бы не услышал на лестнице шум. Поэтому он успевает только закрыть окно, после чего в комнату врывается полиция.

– Довольно правдоподобно.

– За неимением лучшей примем эту версию за рабочую. Я уже говорил вам, что Буна арестовали и отправили в участок. Но у них на него ничего нет. Раньше он не привлекался. Да, он много лет занимается попрошайничеством, но преступлений не совершал, жил очень тихо и вообще никому не мешал. Вот что мы имеет на сегодняшний день. Так что сейчас главное – выяснить, что Невилл Сент-Клер делал в опиумном притоне, что с ним там случилось, где он находится в данный момент, какое отношение к его исчезновению имеет Хью Бун. Пока ни на один из этих вопросов ответа нет. Должен признаться: в моей практике еще не было случая, когда дело, на первый взгляд кажущееся столь простым, представляло бы столько трудностей.

Пока Шерлок Холмс описывал подробности этого удивительного происшествия, мы, миновав запутанные улочки лондонского пригорода, выехали на открытое пространство. Дорога, по которой теперь поскрипывали колеса нашей двуколки, была обсажена невысокими кустами. Но к тому моменту, когда он закончил свой рассказ, мы уже проезжали между двумя небольшими деревеньками. В некоторых домах еще горел свет.

– Подъезжаем к Ли, – сказал мой попутчик. – Кстати, за время нашего короткого путешествия мы побывали в трех графствах: выехали из Мидлсекса, проехали по углу Суррея и въехали в Кент. Видите между деревьев свет? Это «Кедры»; возле лампы сидит женщина, настороженный слух которой, я уверен, уже уловил стук копыт нашей лошади.

– Скажите, а почему вы ведете дело не с Бейкер-стрит, а переселились сюда? – поинтересовался я.

– Потому что есть много вопросов, которые нужно решать здесь. Милейшая миссис Сент-Клер предоставила в мое распоряжение две комнаты, так что вы сможете спокойно отдохнуть, я думаю, она будет только рада принять у себя моего коллегу и друга. Знаете, Ватсон, мне очень не хочется с ней разговаривать, пока у меня нет новостей о ее муже. Ну вот, приехали. Тпру!

Мы остановились перед большой виллой, стоящей чуть в глубине участка. К нам выбежал паренек, вероятно, помощник конюха, и принял лошадь. Выпрыгнув из двуколки, я пошел следом за Холмсом по извилистой посыпанной гравием дорожке, которая вела к дому. Но не успели мы подойти, как дверь распахнулась и на порог стремительно вышла миниатюрная женщина со светлыми волосами, одетая во что-то легкое, муслиновое, с пышной розовой шифоновой отделкой у шеи и на рукавах. Поток света из открытой двери четко обрисовывал ее фигуру, одна ее рука замерла на ручке, вторая застыла в воздухе. Женщина стояла на пороге, слегка наклонившись вперед, вытянув шею и взволнованно всматриваясь в мглу, слегка приоткрыв губы, – живое воплощение трепетного ожидания.