Текст книги "Рассказы о Шерлоке Холмсе. Король страха (сборник)"

«Смотрите! – вскричал мой клиент. – Это шарф Брантона. Точно, это он, я сам видел его на дворецком. Что этот негодяй тут делал?»

По моему предложению из местного участка привели двух полицейских. Только после этого я взялся за шарф и попытался поднять каменную плиту, но смог лишь немного сдвинуть ее. Пришлось прибегнуть к помощи одного из констеблей, чтобы приподнять и перенести плиту в сторону. Под ней открылась темная дыра. Все мы сгрудились над ней, а Масгрейв, присев, опустил внутрь фонарь.

Под нами была небольшая квадратная камера размером четыре на четыре фута и глубиной футов семь. У одной из стен стоял низкий и широкий, окованный медью деревянный сундук. Крышка его была откинута в сторону, в замочной скважине торчал этот замечательный старинный ключ. На сундуке лежал толстый слой пыли, стенки его изъели черви, а внутри была сизая плесень. На дне сундука мы обнаружили несколько вот таких железных кружочков, старинных монет. Больше в нем ничего не было.

Однако в тот миг мы не обратили внимания на сундук, потому что наши взгляды были прикованы к тому, что находилось рядом с ним. Это было тело мужчины в черном костюме. Мужчина сидел на корточках, свесив голову через стенку сундука и раскинув руки, как бы обнимая его. Из-за позы, в которой он сидел, лицо его налилось кровью, распухло и посинело до такой степени, что никто не мог понять, кто это. Только после того как мужчину приподняли, по росту, одежде и волосам мой клиент смог с уверенностью сказать, что это пропавший дворецкий. Умер он несколько дней назад, но на теле не было ни ран, ни кровоподтеков, которые смогли бы объяснить причину его страшной смерти. Когда тело вынесли из подвала, мы поняли, что почти не приблизились к решению главной задачи.

Признаюсь, Ватсон, в ту минуту я был несколько разочарован ходом своего расследования. Я ведь рассчитывал, что все станет понятно, когда я обнаружу место, на которое указывал обряд. Но даже когда я сделал это, для меня по-прежнему оставалось загадкой, какую тайну предки моего клиента оберегали с такой тщательностью. Да, благодаря мне выяснилась судьба Брантона, но теперь предстояло разобраться, каким образом постигла его эта участь и какую роль сыграла в этом пропавшая девушка. Я уселся на стоявший в углу бочонок и еще раз все обдумал.

Вы знаете, что я делаю в подобных случаях, Ватсон. Я ставлю себя на место этого человека, пытаюсь понять уровень его умственного развития и представляю себе, как я сам поступил бы в подобных обстоятельствах. В данном случае дело упрощалось тем, что Брантон обладал незаурядным умом, поэтому мне не было надобности, выражаясь языком науки, высчитывать погрешности. Он знал, что где-то спрятано нечто имеющее ценность. Вычислил место. Обнаружил, что камень, закрывающий проход, слишком тяжел и его не удастся сдвинуть без посторонней помощи. Каким должен быть его следующий шаг? Пригласить кого-то со стороны он не мог, это было слишком опасно. Если у него и имелся на примете человек, которому он доверял, чтобы провести его в дом, нужно было открыть наружные двери, а это могли заметить. Было бы намного проще подыскать помощника в доме. Но к кому обратиться? С Рейчел Хоуллс его связывали доверительные отношения. Мужчины редко осознают, что если относиться к женщине пренебрежительно, в конце концов можно потерять ее любовь навсегда. Брантон попытался бы помириться с Хоуллс, чтобы воспользоваться ее помощью. Вместе они пришли бы ночью в подвал, и их сил хватило бы, чтобы сдвинуть каменную плиту. Пока я совершенно четко представлял, как должны были развиваться события.

Однако даже если их было двое, все равно поднять тяжелую плиту им было сложно. Для нас с дюжим констеблем это оказалось непростым делом. Как же они облегчили себе задачу? Возможно, так же, как это сделал бы я сам. Я встал и начал внимательно осматривать валяющиеся кругом поленья. Почти сразу я увидел то, что искал. Одно из поленьев, примерно три фута в длину, на конце имело четкий след. Рядом с ним лежало еще несколько расплющенных кусков бревен. Несомненно, дворецкий и горничная, приподнимая каменную плиту, засовывали в образовавшуюся щель поленья, пока наконец щель не стала достаточно широкой, чтобы в нее мог протиснуться человек. Потом они закрепили плиту в этом положении, вставив одно полено вертикально. Глубокая вмятина должна была остаться на нижней стороне полена, поскольку камень всем своим весом навалился на него и прижал к плите. Пока все указывало на то, что мои предположения верны.

Теперь мне предстояло понять, как развивались трагические события той ночи. Было очевидно, что в щель мог протиснуться только один человек, и это наверняка был Брантон. Девушка, скорее всего, осталась ждать наверху. Брантон открыл сундук, передал то, что нашел внутри, наверх (такой вывод напрашивался, поскольку сундук был пуст), а потом… что же произошло потом?

Быть может, жажда мести, тлеющая огоньком в душе этой страстной наследницы кельтов, вдруг вспыхнула ярким пламенем, когда девушка увидела, что мужчина, который, возможно, причинил ей намного больше горя, чем мы догадываемся, находится в ее руках? Или полено, удерживавшее камень приподнятым, случайно соскользнуло, из-за чего плита захлопнулась, похоронив Брантона в этом каменном мешке? Можно ли винить девушку в том, что она никому не рассказала о судьбе дворецкого? Или же подпорка была выбита быстрым ударом и ловушка с грохотом захлопнулась? Как бы там ни было, я очень живо представлял себе такую картину: девушка, прижимая к груди сокровища, стремительно поднимается по винтовой лестнице, из подвала, возможно, доносятся приглушенные крики ее неверного жениха, который был обречен на смерть от удушья в каменном склепе, и его отчаянные удары о каменную плиту над головой.

Вполне вероятно, что именно этим объясняется удивительная бледность Рейчел на следующее утро, нервозность и приступы истерического смеха. Но что же было в сундуке? Что она с этим сделала? Разумеется, это были старые железки и камешки, которые мой друг выудил со дна пруда. Рейчел при первой же возможности избавилась от последней улики, указывающей на ее участие в преступлении (а точнее, просто выбросила в воду).

Я двадцать минут просидел неподвижно, обдумывая положение вещей. Все еще бледный как полотно Масгрейв все это время стоял рядом со мной с фонарем в руках и заглядывал в черное отверстие.

«Это монеты эпохи Карла Первого. – Он протянул мне несколько железных кружочков, найденных в сундуке. – Видите, мы совершенно верно высчитали время, когда был придуман обряд». – «А ведь, пожалуй, мы обнаружим еще кое-что, связанное с именем Карла Первого! – радостно воскликнул я, поскольку мне в голову вдруг пришло вероятное истолкование первых двух вопросов обряда. – Позвольте взглянуть на содержимое мешка, который вы вытащили из пруда».

Мы поднялись наверх в кабинет Масгрейва, и он разложил передо мной железки и камешки. Я мог понять, почему они не показались ему чем-то ценным, поскольку металл почернел, а камни потускнели и потеряли цвет. Я потер один из этих камешков о рукав, и он засиял, как искра, у меня на ладони. Металлические предметы имели вид двойного кольца, но были погнуты и перекручены.

«Вы, конечно, помните, что роялисты оставались в Англии даже после смерти короля, – сказал я. – Когда им все-таки пришлось бежать из страны, они, наверное, оставили какую-то часть накопленных богатств здесь, чтобы, когда настанут более спокойные времена, вернуться и воспользоваться ими». – «Мой предок, сэр Ральф Масгрейв, сам был видным кавалером и правой рукой Карла Второго во время его странствий». – «В самом деле?! – воскликнул я. – Что ж, это дает нам последнее, недостающее звено. Должен вас поздравить, вы (правда, при несколько трагических обстоятельствах) стали обладателем весьма ценных фамильных реликвий. Впрочем, с исторической точки зрения они имеют даже большее значение». – «О чем вы?» – изумленно уставился на меня Масгрейв. «Этот предмет – ни больше ни меньше, старинная корона королей Англии». – «Корона!» – «Именно. Вспомните, что говорится в обряде: “Чьим это было?” – “Того, кого уж нет”. Имеется в виду казнь Карла Первого. “Чьим это будет?” – “Того, кто придет”. Эти слова относятся уже к Карлу Второму, чье возвращение в Англию ожидалось. Думаю, что этот погнутый и бесформенный венец когда-то украшал головы английских королей династии Стюартов». – «Как же он попал в мой пруд?» – «А вот чтобы ответить на этот вопрос, мне понадобится время». – И я принялся пересказывать ему длинную цепочку догадок, предположений и доказательств, которые привели меня к истине. Сгустились сумерки, и луна уже ярко светила в небе, когда мой рассказ был закончен.

«Почему же корона не попала к Карлу, когда он вернулся в Англию?» – спросил Масгрейв, пряча реликвии обратно в холщовый мешок. «А это вопрос, на который мы, возможно, никогда не получим ответа. Вероятно, Масгрейв, который хранил эту тайну, к тому времени умер, успев передать своему сыну ключ, но по какому-то недоразумению не разъяснив его значение. С того дня ключ этот передавался от отца к сыну, пока наконец не попал в руки человека, который сумел разгадать его тайну и поплатился за это жизнью».

Такова история обряда Масгрейвов, Ватсон. Корону они по-прежнему хранят у себя в Херлстоуне… Хотя Масгрейвам пришлось долго отстаивать на это право и заплатить немалые деньги, прежде чем им это разрешили. Думаю, если вам когда-нибудь захочется взглянуть на корону и вы сошлетесь на меня, они ее вам с радостью покажут. Судьба девушки неизвестна. Скорее всего, она покинула Англию и увезла воспоминания о совершенном преступлении с собой в заморские края.

Райгитская загадка

Случилось это еще до того, как пошатнувшееся здоровье моего друга Шерлока Холмса пошло на поправку после отнявшей все его силы невероятно напряженной работы, выпавшей на его долю весной тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года. Дело о Нидерландско-Суматрской компании и грандиозной афере барона Мопертюи все еще на слуху у публики, и кроме того, слишком тесно связано с политикой и финансами, чтобы включать рассказ о нем в этот сборник. Однако именно оно, хоть и опосредованно, послужило причиной, по которой мой друг оказался втянут в единственное в своем роде и исключительно сложное дело. Это дело позволило ему показать, насколько важно порой бывает использовать новые методы в деле борьбы с преступностью, которому он посвятил всю свою жизнь.

Заглянув в свои записи, я могу сказать, что четырнадцатого апреля я получил телеграмму из Лиона, в которой сообщалось, что Холмс болен и находится в отеле «Дюлонж». Не прошло и суток, как я уже стоял рядом с его постелью. К своему огромному облегчению, я увидел, что, судя по симптомам, ничего серьезного моему другу не грозит. Однако даже его поистине стальное тело не вынесло более двух месяцев непрерывного физического и умственного напряжения, когда он работал по пятнадцать часов в сутки, и порой, как уверял сам Холмс, ему приходилось обходиться без отдыха и по пять суток подряд. Даже блестящая победа, увенчавшая его труды, не спасла его от последствий подобного нечеловеческого напряжения, и, когда вся Европа превозносила его имя, а номер был буквально завален поздравительными телеграммами, я нашел его в совершенно подавленном состоянии. Даже слава, доставшаяся Холмсу благодаря делу, которое оказалось не по зубам полиции трех стран, даже осознание того, что ему удалось разоблачить самого коварного и осторожного мошенника в Европе, не могли вывести моего друга из прострации.

Через три дня мы вместе вернулись на Бейкер-стрит, но было очевидно, что Холмсу просто необходимо на время сменить обстановку, да и мне, признаться, перспектива этой весенней порой провести недельку-другую вдали от городской суеты представлялась весьма заманчивой. Мой старый знакомый, полковник Хэйтер, который был моим пациентом в Афганистане, теперь жил в графстве Суррей, в городке Райгит. Он частенько приглашал меня погостить. Когда я в последний раз приезжал к нему, полковник как-то заметил, что был бы не прочь видеть у себя в гостях и моего знаменитого друга. Уговорить Холмса на эту поездку было делом непростым и требовало определенного дипломатического подхода, но, когда мой друг понял, что полковник холостяк и что нам будет предоставлена полная свобода, Холмс принял приглашение, и вот, спустя неделю после возвращения из Лиона мы оказались в Райгите. Полковник Хэйтер был из породы старых вояк, которые повидали свет и прекрасно знают жизнь во всех ее проявлениях, так что, как я и предполагал, вскоре выяснилось, что они с Холмсом имеют много общего.

В день нашего прибытия, когда мы после ужина отдыхали в оружейной комнате полковника, Холмс растянулся на диване, а я рассматривал коллекцию восточного оружия, полковник вдруг сказал:

– Кстати, я, пожалуй, возьму с собой на ночь один из этих пистолетов. На всякий случай.

– На всякий случай? – удивился я.

– Да, у нас тут в последнее время неспокойно. Недавно в дом к старому Актону, это один из самых богатых людей нашего графства, проникли воры. Много они не унесли, но их по-прежнему не нашли.

– И никаких зацепок? – покосился на полковника Холмс.

– Пока никаких. Да дело это скромное, оно не заслуживает вашего внимания, мистер Холмс, тем более после столь громкого международного успеха.

Холмс лишь небрежно махнул рукой, но по его улыбке было видно, что такое открытое восхищение ему по душе.

– Может быть, есть что-нибудь примечательное?

– Насколько мне известно, нет. Грабители проникли в библиотеку, перерыли там все, но почти ничего не взяли. Все было перевернуто вверх дном. Представьте: ящики столов взломаны, книги выброшены из шкафов и валяются на полу. И при этом пропал лишь какой-то том поуповских переводов Гомера, два позолоченных подсвечника, пресс-папье из слоновой кости, маленький дубовый барометр да клубок шпагата.

– Странный выбор! – воскликнул я.

– Скорее всего, эти ребята просто прихватили все, что могли унести.

Со стороны дивана раздалось недовольное покашливание.

– Как же это могло не насторожить полицию графства? – сказал Холмс. – Ведь совершенно очевидно, что…

Однако я не дал ему закончить, строго подняв палец.

– Друг мой, вы приехали сюда отдыхать. Ради бога, не ввязывайтесь в новое дело, пока ваша нервная система не пришла в норму.

Холмс с покорным видом пожал плечами, многозначительно посмотрев на полковника, и разговор перешел на менее опасные темы.

Увы, старания мои оказались напрасными, ибо судьбе угодно было сделать так, чтобы на следующее утро упомянутое дело вновь вторглось в нашу жизнь, причем таким образом, что остаться в стороне мы уже не могли. Наше пребывание в деревне приняло такой характер, которого никто из нас не мог предположить. Мы завтракали, когда в столовую вбежал дворецкий. От его степенности не осталось и следа.

– Вы слышали, сэр? – взволнованно закричал он с порога. – У Каннингемов, сэр!

– Что, опять кража? – ахнул полковник, чуть не выронив чашечку с кофе.

– Убийство!

Полковник присвистнул.

– Вот это да! – сказал он. – Кого же убили, судью или его сына?

– Ни того, ни другого, сэр. Вильяма, кучера. Застрелили прямо в сердце, он умер на месте.

– Кто это сделал?

– Грабитель, сэр. Сразу после этого он скрылся. Никто его не видел. Он влез в дом через окно в буфетной, но там оказался Вильям. Бедный кучер поплатился жизнью, защищая собственность своего хозяина.

– Когда это случилось?

– Ночью, часов в двенадцать.

– А, ну тогда заглянем к ним попозже, – сказал полковник, снова принимаясь за завтрак. – Прескверное дело, – вновь заговорил он, когда дворецкий удалился. – Каннингем-старший – наш предводитель, к тому же очень хороший человек. Для него это будет настоящим ударом. Вильям много лет работал у него и был прекрасным слугой. Наверняка это дело рук тех же негодяев, которые вломились к Актону.

– И похитили все эти вещи, – задумчиво добавил Холмс.

– Вот именно.

– Хм! Дело это может оказаться заурядной кражей, но, согласитесь, выглядит все довольно необычно. Если в графстве орудует банда грабителей, логично было бы предположить, что для своего следующего преступления они выберут другое место и не станут лезть в одну и ту же кормушку второй раз за несколько дней. Когда вчера вы прихватили с собой пистолет, помню, мне подумалось, что это последнее место во всей Англии, куда осмелились бы наведаться воры, или вор… Это доказывает, что мне надо еще многому научиться.

– Думаю, это кто-то из местных, – предположил полковник. – Если это так, понятно, почему он выбрал дома Актона и Каннингема, они ведь самые большие в округе.

– И самые богатые?

– Ну, вообще-то, до недавнего времени так и было, но эти джентльмены несколько лет судились друг с другом, так что, думается мне, сейчас дела у них обстоят не так хорошо, как раньше. Представляете, старый Актон хотел отсудить у Каннингема половину его земли. Да, задали они задачу адвокатам…

– Если это местный вор, найти его будет несложно, – зевнул Холмс. – Ладно, ладно, Ватсон, не смотрите на меня так, я не собираюсь вмешиваться.

– Инспектор Форрестер, сэр, – объявил неожиданно возникший в дверях дворецкий.

В комнату энергичным шагом вошел подтянутый молодой человек с проницательным взглядом.

– Доброе утро, полковник, – сказал он. – Простите за беспокойство, но мы тут узнали, что у вас гостит мистер Холмс с Бейкер-стрит.

Полковник жестом указал на моего друга, и инспектор приветствовал его поклоном.

– Мистер Холмс, мы надеялись, что, возможно, вы не откажетесь помочь нам.

– Судьба против вас, Ватсон, – рассмеялся Холмс. – Мы как раз обсуждали это дело, когда вы вошли, инспектор. Может быть, вы посвятите нас в подробности?

Холмс откинулся на спинку кресла, и по знакомому выражению лица я понял, что в эту секунду все мои усилия пошли прахом.

– По делу Актона у нас нет никаких зацепок, зато здесь их полно, и мы точно знаем, что оба случая – одних и тех же рук дело. Грабителя видели.

– Вот как!

– Да, сэр. Когда раздался выстрел, сразивший наповал бедного Вильяма Кервана, мистер Каннингем выглянул в окно и успел увидеть убегающего человека. Тот мчался быстрее ветра. К тому же с черной лестницы его заметил и мистер Алек Каннингем. Шум поднялся без четверти двенадцать. Мистер Каннингем-старший только лег спать, а мистер Алек курил у себя в туалетной комнате. Они оба услышали крики кучера Вильяма, который звал на помощь, и мистер Алек бросился вниз, чтобы посмотреть, что случилось. Задняя дверь была распахнута, он подошел к ней и увидел двух борющихся на улице мужчин. Один из них выстрелил, второй упал, убийца в ту же секунду кинулся бежать через сад, перепрыгнул через кусты и был таков. Мистер Каннингем, который в эту секунду выглянул в окно, увидел бегущего по дороге человека, но почти сразу потерял его из виду. Мистер Алек бросился к умирающему, поэтому бандиту удалось уйти. Об убийце нам известно лишь то, что это мужчина невысокого роста, и в момент совершения преступления он был в темной одежде. Все наши силы были направлены на его поиски. Если он не местный, мы его быстро найдем.

– А что там делал этот Вильям? Он что-нибудь сказал перед смертью?

– Ни слова. Он жил в сторожке со своей матерью и был очень преданным слугой, поэтому мы решили, что он просто пошел проверить, все ли в порядке в доме. Понимаете, кража у Актона наделала у нас много шума, люди волнуются. Наверное, грабитель успел открыть дверь (замок, кстати, был взломан), когда его увидел Вильям.

– А матери Вильям ничего не сказал, когда уходил?

– Она очень стара и почти ничего не слышит. Мы не смогли от нее ничего добиться. Узнав о смерти сына, она вообще перестала что-либо соображать. Хотя я подозреваю, что она и прежде не блистала умом. Однако у меня есть кое-что поинтереснее. Вот, взгляните.

Инспектор извлек из своей записной книжки помятый кусочек бумаги и разгладил его у себя на колене.

– Это было найдено в руке убитого. Похоже на обрывок какого-то большого листа. Тут упоминается время, когда погиб несчастный кучер. То ли убийца вырвал у него остальную часть документа, то ли Вильям сумел вырвать этот кусочек из рук убийцы, непонятно. По содержанию это что-то вроде приглашения на встречу.

Холмс взял клочок бумаги, факсимиле которого я привожу:

«…в одиннадцать часов сорок пять минут

узнать кое-что

возможно…»

– Если предположить, что это действительно приглашение, – продолжил инспектор, – напрашивается вывод, что этот Вильям Керван, хоть и считался честным человеком, мог состоять в сговоре с вором. Возможно, он встретился с преступником и даже помог ему взломать дверь, потом они что-то не поделили и сцепились между собой.

– Этот клочок рукописи чрезвычайно любопытен, – сказал Холмс после того, как самым внимательным образом изучил его. – Дело намного сложнее, чем я предполагал.

Он задумчиво погладил подбородок. Видя, в какое замешательство привело это дело знаменитого лондонского сыщика, инспектор улыбнулся.

– Ваше последнее замечание, – наконец сказал Холмс, – насчет возможной связи между грабителем и слугой и догадка о том, что в письме, возможно, содержалось приглашение на встречу, представляются мне очень здравыми и не совсем лишенными оснований. Но этот обрывок указывает на то, что… – Он снова взялся за подбородок и на несколько минут погрузился в глубочайшую задумчивость. Когда Холмс опять ожил, я с удивлением заметил, что щеки его порозовели, а глаза ярко горят, как до болезни. Он вскочил на ноги с прежней энергией.

– Знаете что, – воскликнул он, – я хочу заняться этим делом! Чем-то оно меня притягивает. Если позволите, полковник, я оставлю вас с Ватсоном, а сам прогуляюсь с инспектором, чтобы проверить кое-какие свои соображения. Через полчаса обещаю вернуться.

Примерно через полтора часа вернулся инспектор. Один.

– Мистер Холмс ходит туда-сюда по двору и просит, чтобы мы все вчетвером отправились к дому.

– К дому мистера Каннингема?

– Да, сэр.

– Зачем?

Инспектор пожал плечами.

– Точно не знаю. Между нами говоря, мне кажется, мистер Холмс еще не совсем выздоровел. Он ведет себя как-то странно и очень возбужден.

– Не волнуйтесь, – успокоил я его. – Его странности всегда очень методичны, я давно это понял.

– Я бы скорее сказал, что у него весьма странные методы, – пробормотал инспектор. – Но мистеру Холмсу уже не терпится начать. Полковник, давайте лучше сразу спустимся, если вы готовы.

Когда мы увидели Холмса, он нервно расхаживал по двору, низко наклонив голову и засунув руки в карманы брюк.

– Дело становится все интереснее! – воскликнул он. – Ватсон, ваша поездка на природу определенно мне помогла. Я чудесно провел утро.

– Вы уже побывали на месте преступления, насколько я понимаю, – сказал полковник.

– Да, мы с инспектором провели небольшую рекогносцировку.

– Что-нибудь нашли?

– Как вам сказать. Мы видели некоторые весьма интересные вещи. Пойдемте, я все расскажу вам по дороге. Во-первых, мы осмотрели тело бедняги. Он действительно умер от огнестрельной раны, как и сообщалось. В него выстрелили из револьвера.

– А вы что же, сомневались в этом?

– Знаете, никогда не помешает лишний раз проверить. Инспектор тоже не терял времени даром. Мы потом побеседовали с мистером Каннингемом и его сыном, они указали нам точное место, где преступник перебрался через живую изгородь. Это было очень любопытно.

– Разумеется.

– После этого мы повидались с матерью убитого. Правда, от нее мы ничего нового не узнали, потому что она слишком стара и немощна.

– И что же, расследование ваше дало результаты?

– Да. Теперь я твердо уверен, что преступление это очень необычное. Возможно, наше присутствие поможет сделать его несколько менее запутанным. Думаю, вы согласитесь со мной, инспектор: зажатый в руке убитого клочок бумаги с точным указанием времени, когда произошло убийство, – деталь в высшей степени важная.

– Это может дать ключ к разгадке, мистер Холмс.

– Не может, а дает! Именно автор этой записки вытащил из постели Вильяма Кервана в такой поздний час. Вот только где остальная часть бумаги?

– Я осмотрел всё вокруг дома, но ничего не нашел, – сказал инспектор.

– Ее вырвали из рук убитого. Почему она кому-то так понадобилась? Потому что в ней содержалось что-то, указывавшее на убийцу. И как он должен был поступить с бумагой? Скорее всего, сунул в карман, не подумав, что небольшой клочок мог остаться в руке жертвы. Можно не сомневаться, что, если в наших руках окажется эта бумага, мы будем в двух шагах от раскрытия всего дела.

– Да, но как нам залезть в карман преступника, не поймав самого преступника?

– Хороший вопрос, над ним стоит подумать. У нас есть еще одна отправная точка: Вильям получил письмо. Вряд ли тот, кто его писал, сам же и доставил письмо, ведь, если он встречался с Вильямом, ему было бы проще передать свое послание на словах. Кто же принес кучеру эту записку? Или она пришла по почте?

– Я навел справки, – вставил инспектор. – Вильям получил письмо вчера с дневной почтой. Конверт он уничтожил.

– Превосходно! – воскликнул Холмс и хлопнул инспектора по спине. – Значит, вы встречались с почтальоном. С вами приятно работать. Ага, вот и сторожка. Пойдемте, полковник. Если не возражаете, я покажу вам место преступления.

Мы миновали небольшой ухоженный коттедж, в котором жил кучер, и вышли на дубовую аллею. Дорога вела к красивому старинному зданию времен королевы Анны. Над парадной дверью была высечена дата битвы при Мальплаке. Однако в эту дверь мы не вошли. Холмс с инспектором повели нас вокруг здания к боковому входу, который был отделен садом от живой изгороди, тянущейся вдоль дороги. У двери в кухню дежурил констебль.

– Офицер, откройте дверь, пожалуйста, – попросил его Холмс. – Вот на этих ступеньках стоял мистер Каннингем и смотрел на борющихся внизу (как раз на этом месте, где мы сейчас стоим) мужчин. Мистер Каннингем-старший был вон у того окна (второе слева), он видел, как убийца пробежал слева от этого куста. Потом мистер Алек сбежал по лестнице и наклонился над раненым. Земля здесь, как видите, очень твердая, поэтому следов не осталось.

Пока он говорил, из-за угла дома показались двое мужчин и направились к нам по садовой дорожке. Один из них выглядел старше, у него было волевое, изрезанное глубокими морщинами лицо, густые брови были плотно сжаты над тяжелыми веками. Второй был эффектного вида молодым человеком, чье радостное выражение лица и броская одежда никак не соответствовали тому делу, которое привело нас сюда.

– Еще не нашли убийцу? – обратился он к Холмсу. – Я думал, для вас, лондонцев, не существует загадок. Но, похоже, вы не так уж и проворны, а?

– О, дайте нам еще немного времени, – весело ответил Холмс.

– Вам оно наверняка понадобится, – сказал Алек Каннингем. – Как я посмотрю, у вас пока даже нет версий.

– Одна есть, – ответил инспектор. – Мы считаем, что, если удастся найти… Боже правый, мистер Холмс! Что с вами?

Внезапно лицо моего бедного друга ужасно исказилось. Глаза его закатились, губы свела судорога, с натужным стоном он повалился лицом на землю. Мы были так напуганы этим стремительным и сильным приступом, что тут же бросились к Холмсу, подняли его, отнесли на кухню и усадили в большое кресло. Несколько минут он сидел, бессильно откинув голову на спинку и тяжело дыша. Потом, смущенно извинившись за свою слабость, Холмс поднялся.

– Ватсон подтвердит, что я только недавно оправился от сильной болезни, – пробормотал он. – Но эти нервные приступы до сих пор меня преследуют.

– Давайте я отвезу вас домой в своей двуколке, – предложил Каннингем-старший.

– Знаете, раз уж я оказался тут, я бы хотел кое в чем убедиться. Это совсем не сложно.

– О чем вы?

– Видите ли, мне кажется, что Вильям появился на сцене не до, а после того, как грабитель проник в дом. Несмотря на то что дверь была взломана, вы посчитали, что вор не успел побывать внутри.

– По-моему, это вполне очевидно, – хмуро сказал мистер Каннингем. – Мой сын Алек тогда еще не лег спать, он бы наверняка услышал, если бы по дому кто-нибудь ходил.

– Где он находился?

– Я курил у себя в туалетной.

– Это которое окно?

– Последнее с левой стороны, рядом с окном отца.

– И у вас в комнатах, несомненно, горел свет.

– Разумеется.

– В этом и заключается странность, – улыбнулся Холмс. – Вам не кажется удивительным тот факт, что вор – причем вор опытный – пробирается в дом, видя, что в двух комнатах горит свет и, следовательно, как минимум двое из членов семьи не спят?

– Должно быть, он отчаянный малый.

– Если бы дело не было странным, нам бы не пришлось обращаться за помощью к вам, мистер Холмс, – сказал мистер Алек. – Что касается вашего предположения о том, что вор успел побывать в доме до того, как его встретил Вильям… Мне кажется, это полная чушь. Если бы это было так, мы бы заметили, что в вещах кто-то рылся. Ничего ведь не пропало.

– Как знать, – качнул головой Холмс. – Мы же с вами знаем, что наш вор – личность примечательная и ведет себя не так, как обычный домушник. Вспомните, к примеру, что он взял у Актона… что там было… клубок шпагата, пресс-папье и еще какая-то ерунда.

– Что ж, мистер Холмс, – сказал Каннингем-старший. – Мы полностью к вашим услугам. Все, что вы или инспектор велите, будет сделано.

– Во-первых, – сказал Холмс, – я хочу, чтобы вы назначили вознаграждение… Лично от себя, потому что у полиции уйдет какое-то время на то, чтобы определиться с суммой, а времени терять нельзя. Я тут набросал примерное содержание объявления, можете подписать. Думаю, пятидесяти фунтов будет вполне достаточно.

– Я бы с радостью отдал пятьсот, – проворчал Каннингем-старший, принимая из рук Холмса лист бумаги и перо. – Но позвольте, сюда вкралась неточность! – воскликнул он, пробежав глазами документ.

– Я несколько торопился, когда писал.

– Вы пишете: «В ночь с понедельника на вторник примерно в двенадцать часов сорок пять минут была совершена попытка…» и так далее. На самом деле это произошло в одиннадцать часов сорок пять минут.

Ошибка Холмса меня очень взволновала, ведь я знал, как болезненно он относится к своим промахам подобного рода. Что ни говори, а точность в деталях для его профессии вещь основополагающая. Недавняя болезнь не прошла для моего друга бесследно, это небольшое недоразумение показало мне, что до полного выздоровления еще очень далеко. Холмс явно смутился. Инспектор удивленно повел бровью, а Алек Каннингем громко рассмеялся. Судья же исправил ошибку и вернул бумагу Холмсу.