Текст книги "Англо-Бурская война (1899—1902)"

Но, к счастью, поступил приказ отступать. Совершенно очевидно, что, если бы он не дошел до полков, ирландцы бессмысленно погибли там, где и заняли позиции. По-видимому, приказ на отступление отдал сам Буллер. Он в течение дня повсеместно проявлял поразительную личную активность. При отступлении не было спешки и паники, но офицеры и солдаты так безнадежно перемешались, что генералу Харту (чьи решения иногда бывали спорны, но хладнокровное мужество всегда оказывалось выше всяких похвал) пришлось потрудиться, чтобы построить великолепную бригаду, которая шесть часов назад вышла из лагеря Чивели. Погибло от пятисот до шестисот человек – потери, сопоставимые с теми, что понесла Хайлендская бригада при Магерсфонтейне. Больше всех пострадали Дублинский и Коннаутский полки.

Вот все, что касается неудачи 5-й бригады. Излишне говорить, что все те же ошибки привели к тем же результатам. Почему солдаты двигались полковой колонной, наступая против невидимого врага? Почему разведчики не пошли вперед, чтобы точно выяснить расположение брода? Где были артобстрелы, которые должны предшествовать наступлению пехоты? И недавние боевые примеры, и теорию из учебников одинаково забыли, как это уже слишком часто случалось и еще не раз случится в течение Бурской кампании. Может быть, в лекционных залах Кимберли и существует военная наука, однако очень малая ее часть нашла дорогу к полю боя. Стойкость и героизм рядового, безоглядная отвага полкового офицера – вот наши воинские ценности, но нечасто к ним добавляются осторожность и предусмотрительность командующих. Неблагодарная задача делать такие замечания, однако эта война показала, что армия – это очень важно и нельзя отдавать ее в руки отдельной касты. Гражданский долг каждого человека – бесстрашно и открыто говорить то, что он считает правдой.

Мы же движемся слева направо и, оставляя неудачи 5-й бригады, переходим к действиям 4-й бригады. Бригада Литтелтона получила инструкции не предпринимать собственного наступления, а поддерживать атаки с одной или другой стороны от себя. С помощью корабельных орудий она сделала что смогла, чтобы вывести и прикрыть отход ирландцев, однако ее роль не была очень активной и потери оказались незначительны. В свою очередь справа от 4-й бригады развивала наступление на Коленсо и мост английская бригада Хилдьярда. Под командованием Хилдьярда находились 2-й Западно-Суррейский, 2-й Девонский (чей первый батальон так великолепно действовал в составе армии при Ледисмите), Восточно-Суррейский и Западно-Йоркширский полки. Неприятель явно ожидал главного удара именно здесь. На другом берегу не только особенно тщательно окопались, но и артиллерия врага сосредоточила на мосту по меньшей мере дюжину тяжелых пушек и несколько скорострельных орудий. Девонский и Западный суррейский полки разомкнутым строем двигались впереди. Цепь стрелков в форме цвета хаки практически сливалась с землей, и их было едва видно, когда они молчали. Восточно-Суррейский и Западно-Йоркширский полки оказывали поддержку. Наступая под исключительно интенсивным огнем, бригада прошла через такое же тяжелое испытание, как и их товарищи из бригады Харта. Правда, в этом случае солдаты с самого начала следовали расчлененным строем в колоннах полуротами, разомкнувшись на шесть шагов, а река перед ними не позволяла обстреливать их с правого фланга так жестоко, как ирландцев. С потерями примерно в двести человек головные полки успешно достигли Коленсо. Западно-Суррейский полк, наступая бросками по пятьдесят ярдов, взял станцию. Однако катастрофа, постигшая несколько ранее поддерживавшую их артиллерию, сделала дальнейшее наступление невозможным. По этой причине перейдем к судьбе сопредельного формирования справа от них.

Соединение состояло из артиллерийских частей, получивших приказ поддерживать основное наступление. В него входили две батареи полевой артиллерии (14-я и 66-я) под командованием полковника Лонга и шесть корабельных орудий (два 120-миллиметровых и четыре 12-фунтовых) лейтенанта Оджилви с «Ужасного». Лонг имеет репутацию исключительно решительного и отважного офицера, чьи действия в битве при Атбаре в значительной степени обусловили успех всего сражения. К сожалению, варварские кампании, в которых можно безнаказанно допускать вольности, формируют пагубные традиции. Наш сомкнутый строй, наша приверженность к стрельбе залпами и (как в этом случае) использование артиллерии – все представляется наследием войн с дикарями. Но какова бы ни была причина, в начале боя пушки Лонга рванулись вперед, опередили пехотные бригады по флангам, оставили позади медленные корабельные орудия с воловьими упряжками и сняли орудия с передка примерно в тысяче ярдах от окопов врага. С этой позиции Лонг открыл огонь по Форт-Уили, который являлся центром находившегося перед полковником участка позиции буров.

Однако двум его несчастным батареям было суждено не изменить течение сражения, как он надеялся, а скорее дать классический пример беспомощности артиллерии против огня современных винтовок. Даже знаменитый рассказ Мерсера об эффекте флангового огня по его дивизиону конной артиллерии в битве при Ватерлоо не может дать представления об урагане свинца, который обрушился на две обреченные батареи. Орудийные расчеты падали одновременно: кто-то замертво, кто-то раненым, калеча других неистовыми движениями. Один погонщик, обезумев от ужаса, вскочил на переднюю лошадь, обрезал постромки и стремительно умчался с поля боя. Однако подавляющее большинство артиллеристов сохраняло безукоризненную дисциплину: и слова команд, и наводка, и стрельба – все было так же методично, как в Оукхемптоне. На артиллеристов обрушили не только страшный ружейный огонь (из окопов с фронта и из деревни Коленсо по левому флангу), над батареями непрерывно трещали маленькие снаряды автоматических скорострельных орудий буров. Вокруг каждой британской пушки уже лежали груды убитых, но яростные офицеры и покрытые потом отчаянные артиллеристы не оставляли своих орудий. Несчастный Лонг упал – одна пуля пробила ему руку, другая печень. «Будь проклят кто сдастся! Мы не бросим пушки!» – последнее, что выкрикнул полковник, когда его тащили под прикрытие находящегося неподалеку маленького ущелья. Погибли капитан Голди и лейтенант Шрейбер. Полковник Хант упал, получив два ранения. Офицеров и рядовых стремительно сбивало с ног. Заботиться об орудиях было невозможно, но и переместить их варианта не представлялось. Каждая попытка вывести упряжки из укрытия заканчивалась гибелью лошадей. Оставшиеся в живых артиллеристы нашли убежище от жестокого огня в небольшой ложбине, куда отнесли Лонга. Ложбина находилась примерно в сотне ярдов от линии обстреливаемых пушек. Одно орудие справа все еще обслуживали четыре человека, которые наотрез отказались его оставить. Они, казалось, были заговорены от смерти. Эти четверо работали с любимым 15-фунтовиком в тучах песка и голубых клубах дыма от взрывающихся снарядов. Потом один начал задыхаться и упал на хобот лафета. Его товарищ осел у колеса, опустив голову на грудь. Третий взмахнул руками и упал навзничь. Последний, страшная, покрытая пылью фигура, стоял по стойке «смирно», глядя смерти в глаза, пока его тоже не сбили. Бессмысленная жертва, можете вы сказать. Но пока солдаты, видевшие гибель четырех артиллеристов, могут рассказывать у походного костра эту историю, пример героев будет сильнее будить боевой дух нашего народа, чем зов трубы или барабанная дробь.

Два часа небольшая группа униженных офицеров и рядовых лежала под ненадежным прикрытием ущелья и смотрела на простреливаемое пространство с молчащими орудиями. Многие артиллеристы были ранены. Раненый командир в бреду продолжал отдавать приказы своим пушкам. К группе присоединился отважный военный врач Бапти. Он под ужасающим огнем прискакал в ложбину и делал для раненых все что мог. Время от времени предпринимался бросок на открытое пространство. Иногда в надежде выпустить еще один снаряд, иногда чтобы забрать раненого товарища из-под жестокого града пуль. Насколько ужасен был свинцовый ураган, можно понять из того факта, что на теле одного солдата нашли 64 раны. Во время вылазок погибло еще несколько бойцов, и оставшиеся в живых снова удрученно засели в ущелье.

Артиллеристы цеплялись за надежду, что их пушки еще не совсем потеряны и прибытие пехоты даст возможность снова привести их в действие. Пехота действительно в конце концов подошла, но в таком незначительном количестве, что это лишь усугубило ситуацию. Полковник Буллок привел две роты девонцев к двум ротам («A» и «B») шотландских фузилеров, которые составляли первоначальное прикрытие орудий. Такая горстка не могла изменить течения событий. Они тоже укрылись в ущелье, ожидая лучших времен.

Тем временем к отчаянному положению орудий привлекли внимание генералов Буллера и Клери. Генералы направились в дальнее ущелье в тылу, где стояли оставшиеся лошади и возчики. Ущелье находилось на некотором расстоянии позади той ложбины, в которой залегли Лонг, Буллок, их девонцы и артиллеристы. «Есть добровольцы спасать орудия?» – крикнул Буллер. Вызвались капрал Нерс, Янг и несколько других. Во главе рискованной операции пошли три адъютанта генералов – Конгрив, Шофильд и Робертс, единственный сын знаменитого солдата. Взяли две орудийные упряжки. Лошади неистово понеслись сквозь адский огонь, и каждой команде удалось вернуться с орудием. Однако потери были огромны. Робертс получил смертельное ранение. Конгрив оставил отчет, который показывает, что представляет собой современный ружейный огонь на тысячу ярдов. «Первая пуля прошла у меня через левый рукав, и из локтевого сустава пошла кровь. Потом ударило мне прямо в правую руку, потом в мою лошадь, потом в мою правую ногу, потом снова в лошадь, и это нас прикончило». Отважному парню удалось доползти к группе пострадавших в ущелье. Робертс настоял, чтобы его оставили там, где он упал, поскольку боялся, что свяжет руки остальным.

В это время прибыл капитан Рид из 7-й батареи с двумя упряжками лошадей. Под его руководством предприняли еще одну решительную попытку спасти несколько пушек, но огонь был слишком мощным. Погибло две трети лошадей и половина людей, включая самого Рида. Генерал Буллер приказал прекратить дальнейшие попытки добраться до оставленных батарей. И он, и генерал Клери имели небольшие ранения, к тому же на поле боя происходило много других операций, требующих их внимания. Однако, даже принимая во внимание гнет всех многочисленных обязанностей генералов, волнение и суматоху большого сражения, допустить, чтобы орудия попали в руки неприятеля, было непростительно. Это один из самых непостижимых инцидентов в британской военной истории. Совершенно очевидно, что если наши артиллеристы не выжили под огнем врага, то и неприятелю было бы так же невозможно вывезти пушки под обстрелом пары батальонов нашей пехоты. Многие полки практически не участвовали в сражении и для такой цели могли бы продвинуться. Солдаты конной пехоты действительно предлагали взять на себя эту задачу, и никто не смог бы выполнить дело лучше, чем они. Времени тоже вполне хватало, потому что орудия оставили около одиннадцати, а буры решились захватить их только в шестнадцать. Пушки можно было не только спасти, но и, например, превратить их в великолепную приманку, чтобы выманить буров из окопов. Ясно, что Черри Эмметт и его люди с осторожностью и страхом приближались к пушкам. Кому поверится в такой неслыханный подарок! Тем не менее унизительный и необъяснимый факт состоит в том, что орудия оставили, все силы отвели, а горстка девонцев с полковником и фузилеры были взяты в плен в ущелье, которое укрывало их весь день.

Двигаясь слева направо, мы рассмотрели операции бригады Харта у Бридл-Дрифта, действия бригады Литтелтона по поддержке, наступление Хилдьярда на Коленсо и бой несчастных батарей, которые должны были ему помогать. Остаются две части войск справа. Дальняя группировка состояла из кавалерии Дандоналда и имела задачу атаковать Хлангвейн-Хилл – укрепленную позицию буров с южной стороны реки. Второе формирование, бригада Бартона, получило приказ поддерживать кавалерию и соединять это наступление с операциями в центре.

Силы Дандоналда были чрезмерно слабы для такой операции, как захват труднопреодолимого укрепленного траншеями холма. Возможно, маневр планировался скорее как разведка боем, чем как штурм. В распоряжении Дандоналда находилось в целом не более тысячи человек, в основном нерегулярные части, а позиция была крутой, с многочисленными окопами, укрепленными колючей проволокой и пулеметами. Но смелые колонисты шли в свой первый бой, и отвага сама несла их вперед. Оставив лошадей, кавалеристы двигались полторы мили, прежде чем оказались в пределах легкой досягаемости затаившихся стрелков, и получили урок, преподнесенный их товарищам по всему фронту: при примерно равных силах наступление по открытой местности практически не имеет шансов против скрытой обороны. Чем смелее действуют нападающие, тем активнее будет отпор. Новобранцы вели себя как старые солдаты. Они сделали все, на что были способны, и отступили медленно и хладнокровно, потеряв 130 отважных бойцов. 7-я батарея полевой артиллерии изо всех сил поддерживала их наступление и прикрывала отход. Нигде, ни в одном из мест этого сражения, не появилось ни проблеска успеха, чтобы согреть сердца и вознаградить усилия этих в высшей степени терпеливых солдат.

О бригаде Бартона писать нечего, поскольку она не поддержала наступления на Хлангвейн-Хилл и не помогла прикрыть злополучные пушки. Дандоналд обращался к Бартону с просьбой о помощи, однако тот не выделил ни единой части. Если истинным планом генерала Буллера была разведка боем для выяснения расположения и мощи оборонительных рубежей буров, тогда, конечно, его бригадные генералы должны были чувствовать нежелание бросать свои бригады в сражение, которое на самом деле являлось результатом непонимания. Однако если (а, по нашему мнению, об этом свидетельствуют приказы дня) с самого начала планировался серьезный бой, то странно, почему две бригады из четырех играли в нем такую незначительную роль. На бригаде Бартона лежала задача не допустить атаки буров по нашему правому флангу, поэтому она держалась позади. Но, когда стало ясно, что подобной атаки не замышляется, следовало выделить по меньшей мере два батальона для прикрытия ружейным огнем оставленных орудий. Правда, две роты шотландских фузилеров разделили судьбу пушек. Две другие роты шотландцев и одна рота ирландских фузилеров действовали в поддержке, однако и вся бригада вместе с 1-м Королевским и 13-м гусарским полками тоже могла бы появиться в Олдершоте.

Итак, первая попытка освободить гарнизон Ледисмита подошла к концу. В двенадцать часов все войска пешим строем отступали в лагерь. Ничего подобного беспорядочному бегству или панике не было, отход происходил не менее организованно, чем наступление. Но факт остается фактом, что мы потеряли 1200 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, не добившись при этом абсолютно ничего. Мы даже не могли утешать себя тем, что потрепали неприятеля не меньше, чем он нас. Буры в течение всего дня оставались настолько умело замаскированными, что вряд ли их ряды поредели более чем на 100 человек. Еще раз было показано, насколько неэффективна артиллерия против врага, который находится в укрытии.

К счастью, раненых у нас было больше, чем убитых (так всегда бывает при ружейном огне в сравнении с артиллерийским): примерно 150 погибших и 720 раненых. Унизительно было то, что 250 человек пропали без вести. Это были артиллеристы, девонцы и шотландские фузилеры, взятые в ущелье вместе с небольшими отрядами из Коннаутского, Дублинского и других полков. Они не могли покинуть укрытие и держались, пока общее отступление не поставило их в безнадежное положение. Вечером некоторым солдатам буры позволили отступить. Неприятель, похоже, ни в коем случае не стремился увеличивать количество пленных. Полковник Теккерей из Иннискиллингского фузилерского полка с горсткой солдат оказался в окружении противника, но благодаря характеру ирландцев и собственным способностям смог вывести отряд в безопасное место. Бо́льшие потери были у бригад Харта и Хилдьярда, а также волонтеров из колонии, которые доблестно сражались.

В официальном донесении генерал Буллер утверждает, что если бы не действия полковника Лонга, которые привели к катастрофе для артиллерии, то сражение, по мнению генерала, могло бы завершиться победой. Это суровое заявление возлагает, скорее всего, излишнюю ответственность на отважного, но неудачливого артиллериста. В бурской кампании складывались ситуации, когда бо́льшая решительность со стороны нашей артиллерии могла бы изменить исход сражения, но не стоит слишком сурово относиться к человеку, который пошел на риск и потерпел неудачу. Наступление по открытой местности на врага, находящегося в укрытии и за рекой, было настолько бесперспективным, что Лонг, вероятно, увидел, что только отчаянные меры могли спасти ситуацию. Введение артиллерии в бой впереди без учета расположения пехоты неприятеля всегда останется одним из самых рискованных военных предприятий. «Было бы просто безрассудством, – говорит принц Крафт, – выдвигать артиллерию на 600–800 ярдов от занятых вражеской пехотой окопов, если их не обстреливает ваша пехота с еще более близкого расстояния». Именно такое «просто безрассудство» и совершил полковник Лонг. Однако нельзя забывать (и это несколько его извиняет), что полковник разделял общее мнение, будто буры закрепились на холме, и не подозревал, что их передовые траншеи находятся внизу у реки. Располагая недостаточными средствами, он произвел такую разведку, какую смог. Решительный нетерпеливый характер привел Лонга в положение, которое ему дорого обошлось. Однако критику легче простить эту ошибку, чем последующую, вследствие которой орудиям позволили попасть в руки врага. К тому же нет никаких доказательств, что потеря пушек Лонга действительно серьезно повлияла на исход сражения. В других частях поля битвы, где пехота имела полную и постоянную поддержку артиллерии, результат был не лучше, чем в центре.

Вот и все о Коленсо. Более неудачного и в некотором отношении непостижимого сражения нет во всей британской военной истории. И чем больше становится о нем известно, тем уникальнее оно оказывается. У сражения существуют пролог и эпилог, которые подвергли суровому испытанию обычное для британского общества сострадание к потерпевшему поражение генералу. Прологом является сообщение генерала Буллера генералу Уайту, что наступление планируется на 17-е, тогда как в действительности оно произошло 16-го. Гарнизон оказался не готов произвести ложную атаку, которая могла бы помешать осаждающей стороне направить Боте подкрепление в случае необходимости. Эпилог более безрадостный. Потеряв мужество после поражения, генерал Буллер, несмотря на полученную информацию о том, что Уайт обеспечен продовольствием на семьдесят дней, отправил гелиограмму с советом сдать гарнизон. Первый ответ Уайта заслуживает остаться в памяти наряду с историей о подзорной трубе у слепого глаза Нельсона. Уайт написал, что думает, будто неприятель подделывает сообщения Буллера. На это генерал Буллер отослал проверенный текст, который приводится ниже вместе с ответом сэра Джоржа Уайта.

Сообщение от 16 декабря с поправками от 17 декабря 1899 года

«Вчера я предпринял попытку взять Коленсо, но ничего не добился: неприятель слишком силен для моей армии. Мы способны только на операции по окружению, но на подготовку к ним потребуется целый месяц. Сможете ли вы продержаться так долго?

Я предлагаю Вам расстрелять как можно больше боеприпасов и оговаривать наилучшие условия сдачи. Если у Вас есть другие предложения, я могу остаться здесь, но пробиться к вам без посторонней помощи возможности не имею. Как выяснилось, моя пехота не в состоянии действовать далее чем в десяти милях от лагеря, да и то только при наличии воды, которой здесь недостаточно. В любом случае не забудьте сжечь Ваш шифровальщик, дешифратор, справочники шифров и все расшифрованные сообщения».

От сэра Дж. Уайта сэру Р. Буллеру

«Ваше сегодняшнее сообщение получено. Я предлагаю Вам занять наиболее надежную из возможных позицию, которая позволит сохранять контакт с неприятелем и непрерывно как можно активнее изнурять его артиллерийским огнем и другими доступными средствами. Я смогу растянуть продовольствие на срок много дольше месяца и не стану думать о заключении условий сдачи, пока меня к этому не вынудят. А Вы в состоянии нанести врагу куда более серьезный ущерб, чем полагаете. Все наши местные разведчики докладывают, что огонь Вашей артиллерии произвел на буров сильное впечатление. Ваши потери очень велики? Если Вы выйдете из соприкосновения с противником, это сильно увеличит его возможности раздавить меня и негативно отзовется где-нибудь в другом месте. Пока Вы угрожаете врагу и поддерживаете связь со мной, он вынужден иметь дело с нами обоими. Сделайте все, чтобы как можно скорее получить пополнение, в том числе из Индии, и в обеих колониях завербовать на службу каждого человека, кто может держать оружие и скакать верхом. Дела могут пойти лучше. Потерять здесь 12 000 человек было бы для Англии тяжелым ударом. Мы еще не должны задумываться об этом. Боюсь, что выступить Вам навстречу я не смогу – здесь опасно учащаются случаи заболеваний брюшным тифом. Заболело уже 180 человек, все за последний месяц. Жду ответа. В настоящий момент я сохраняю все в секрете, пока вы не известите о своих планах».

Следует давать серьезные скидки человеку, страдающему от психологической травмы вследствие поражения и чрезмерных физических нагрузок, которые достались Буллеру. То, что наше правительство сделало такие скидки, явствует из того, что его не отозвали немедленно. Тем не менее голые факты свидетельствуют, что мы имеем британского генерала во главе 25 000 человек, который советует другому генералу, имеющему 12 000 человек, сдаваться армии, по численности значительно уступающей общим британским силам, и только потому, что его один раз разбили. Ведь Буллер прекрасно знал, что еще есть время доставить в Наталь силы империи и предотвратить столь ужасную катастрофу. Вот суть совета, который Буллер дал, а Уайт отверг. В тот момент судьба не только Южной Африки, но и, полагаю, всей империи зависела от решения старого солдата в Ледисмите, которому пришлось отражать предложения собственного генерала так же упорно, как атаки неприятеля. Он, кто остро нуждался в помощи и моральной поддержке, сам стал, как показывает его сообщение, опорой и надеждой. Это было жестокое испытание, и сэр Джорж Уайт прошел его с честью, проявив стойкость и верность. Он спас нас не только от страшной беды в настоящем, но и от горьких воспоминаний в будущем, которые, без сомнения, терзали бы всех еще долгие годы.