Текст книги "Преступления и призраки (сборник)"

– Это… – произнес мистер Помрей севшим голосом. – Это что, мы такое напечатали?! В приложении к церковно-приходскому журналу??!!

Взгляд его перескочил в колонку объявлений:

«За миновавшие две недели из церкви Cв. Оливии исчезло шестнадцать сборников гимнов. Администрация, желая избежать публичного скандала, призывает мистера Джеймса Хватта-мл., проживающего по адресу Совсемнеджентльменс-шоу, 113, в ближайшее время занести в известную ему церковь то, что он, вероятно, сумеет обнаружить у себя дома, если проявит к тому хотя бы минимальное рвение».

– Да это же сын Хватта-старшего, владельца банка! – воскликнул мистер Помрей совсем уже предапоплексически. – О чем только думал тот идиот, который осмелился поставить в номер такой материал?!

Он осекся и продолжил чтение колонки:

«Викарий (преп. Д.-В. О. Б.) хочет воспользоваться случаем, дабы в очередной раз довести до сведения младшей из сестер Халцедон мысль о необходимости все-таки сменить тактику. Деликатность мешает викарию сообщить, в чем именно заключается нежелательность применяемой ныне тактики, однако совершенно ясно, что для юной леди отнюдь не является необходимостью посещать каждую из церковных служб. А уж тем менее необходимо при этом столь настойчиво занимать место на первой из скамей – каковая, между прочим, зарезервирована за семейством Задерри-Ноус (кстати, в очередной же раз напоминаем вышеназванному семейству о необходимости внести месячную плату за вышеупомянутый вид услуги, а то в последнее время с этим что-то слишком часто возникают задержки). Призыв викария, обращенный к мисс Халцедон, также является действительным для миссис Делмар, мисс Хвосттрубой, и мисс Поппи-Верть».

– Какой ужас… – прошептал мистер Помрей. – Какой кошмар…

Но остановиться он уже не мог. Следующая заметка помогла ему понять смысл первого из сегодняшних писем – однако лучше бы это содержание осталось непроясненным…

«В одно из ближайших воскресений будет организован сбор средств на новый комплект вставных зубов для Уилсона-старшего. Мы все знаем, что мистер Уилсон – ключевая фигура в тех достаточно частых случаях, когда нужно сподвигнуть прихожан на сбор пожертвований. Поэтому очень надеемся, что теперь, когда средства требуются ему самому, сочлены конгрегации церкви Cв. Оливии окажут должную поддержку немедленно. Иначе, как нетрудно догадаться, мы лишимся неподражаемой улыбки мистера Уилсона, а следовательно, в ближайшем будущем неизбежно сократится приток пожертвований, потому что Уилсон-старший, обходящий прихожан со все той же кружкой для пожертвований, но с мрачным выражением на лице и плотно сомкнутыми губами – зрелище не для слабонервных!»

– Понятно… – мистер Помрей непроизвольно ощупал свои собственные передние зубы. – Не слишком удивлюсь, если он уже сегодня явится к нам с хорошей дубинкой наперевес! А это еще что такое?!

Заметка, вызвавшая этот возглас, выглядела так:

«К глубокому прискорбию, мы все еще не можем дать ответ на столь интересующий всех прихожан вопрос: состоят ли уважаемая всеми нами госпожа Чмокки Всемс и капитан Копперли в браке, хотя бы тайном? Если нет – право слово, им стоило бы в таковой вступить! Тогда он мог бы проникать к ней не через ограду Лабурнен-виллы, а, как положено, через ворота».

Мистер Помрей услышал сдавленное хихиканье – и, оглянувшись на своих домашних, понял, что все это время он читал вслух. Останавливаться уже не имело смысла, поэтому он зачитал им и следующую заметку:

«Мистер Малкби, бакалейщик, только что вернулся из Хайта[59]59
  Небольшой городок в графстве Кент, на берегу Ла-Манша. Во времена Конан Дойла Хайт уже стал модным курортом, славящимся своими песчаными пляжами, но, кроме этого, еще оставался одним из центров контрабандной торговли.


[Закрыть]. Он, безусловно, имеет право туда ездить – но зачем и почему в его багаже оказался мешок песка? Насколько нам известно, торговля сахаром – весьма прибыльное дело, однако, возможно, не весь сахарный песок, которым торгуют в лавке Малкби, является сахарным в собственном смысле слова? Кентские контрабандисты, как это принято сейчас говорить в молодежных кругах, отдыхают…

Безотносительно этого случая поговорим о возможных источниках дохода и некоторых коллег по цеху вышеупомянутого бакалейщика. Доказательно утверждать ничего не можем, но намекнуть решимся: в последнее время у молочников из “Сильверсайд Дэйри Компани” резко выросли расходы на воду. Интересно: по каким расценкам и в составе какой продукции они продают эту воду нам? Покупатели имеют право на информацию!»

Владелец типографии посмотрел на жену и дочь. О да, они слушали – причем с большим удовольствием! Господи, неужели им не понятно, чем грозит издателю такая публикация?!

«Гневно отвергаем бездоказательную инсинуацию недоброжелателей: сэр Джеймс Тондер, один из наиболее уважаемых наших прихожан, вовсе не был пьян к моменту окончания званого вечера, проходившего в саду нашего высокочтимого мэра. Правда, у него заплелись ноги, когда он попытался станцевать танго – но это, возможно, является следствием его личных физиологических особенностей, а отнюдь не выпитого алкоголя. Вообще же, следует принять во внимание, что несколько почтенных гостей, каждый из которых угостился у мэра всего одним бокалом шампанского урожая 1928 г., впоследствии чувствовал себя весьма неважно. Поэтому нам представляется совершенно недостойной попытка взвалить всю вину за произведенный дебош на того единственного участника вечеринки, который к финалу ее допустил некоторое faux pas»[60]60
  Faux pas – нарушение правил этикета (фр.). Фраза в целом содержит непереводимый каламбур, так как буквальный смысл этого старофранцузского оборота – «неверный шаг» или «шаг нетвердой ногой».


[Закрыть].

– Боже мой, да ведь любой суд за каждую из таких заметок без колебаний заставит выплатить по тысяче фунтов штрафа… – простонал Помрей. – Даже семейство Ротшильдов не выдержит того, во что нас ввергли эти проклятые заказчики!

Его супруга постаралась придать лицу траурное выражение – но сквозь него самым прискорбным образом проступал едва сдерживаемый смех. О дочери и говорить было нечего.

Глава семейства продолжил читать вслух:

«Миссис Педдигрю приобрела в личную собственность шестицилиндровый автомобиль, стоимость которого, судя по каталогу, составляет семьсот пятьдесят фунтов стерлингов. Откуда она взяла на это деньги – тайна, покрытая мраком. Ее покойный муж, конечно, работал в Сити, но на невысокой должности. После него не могло остаться такого наследства. Вероятно, этот вопрос требует дополнительного прояснения».

– Что за чушь! – отчаяние Помрея сменилось возмущением: мистера Педдигрю он хорошо знал. – Не на какой-то там «невысокой должности», а вице-директором компании «Балтика»! Нет, это и вправду писали совершеннейшие безумцы… Что там у них дальше?

«Вечернее псалмопение состоится в 18.30. Да, миссис Моуд, это означает РОВНО в шесть тридцать пополудни. А вас, мистер Кинг, раз уж вы непременно желаете присутствовать, мы хотели бы видеть слева, в заднем ряду, на одном из крайних мест. Предпочтительно на самом крайнем. Вообще же, если вы незаметно оттуда исчезнете или вовсе не явитесь, никто об этом не пожалеет. Во-первых, вы – не один из столпов Церкви, даже если лично у вас на этот счет иное мнение. Во-вторых, вы вечно сбиваетесь с ритма и безбожно фальшивите».

– Ну, это, по крайней мере, всего лишь «покусывание» на личном уровне… За это, может быть, иск и не вчинят. А вот за это… За это – могут:

«Если мистер Голдбери (Сыроварз-плэйс, 7) заглянет в дом викария, то там ему будет возвращена брючная пуговица, которую он в прошлое воскресенье вложил в кружку для пожертвований. Мистера Голдбери извещают, что викарию его пуговица совершенно без надобности – зато, будучи возвращена на подобающее место, она вполне может пригодиться самому мистеру Голдбери».

– Смейтесь, смейтесь. – Помрей давно уже миновал пик отчаяния и теперь просто смотрел в будущее со здоровым, искренним и хорошо обоснованным пессимизмом. – Сейчас пока что можно, пользуйтесь случаем… Вот когда к нам нагрянут адвокаты с требованием возместить моральный ущерб – тогда точно будет не до смеха!

«“Дорогой, почему ты так печален? Моя прежняя любовь, не забывай обо мне! О, милый, почему ты так исхудал, так бледен?!” – эту записку, адресованную хорошо известному в приходе Св. Оливии зубному врачу, Уильяму Бриггсу (ул. Тщетных Надежд, 7), передала некая леди в воздушном розовом платье. Мистер Бриггс! Питает ли эта леди тщетные надежды вернуть вас, или это ваша домохозяйка таким элегантным образом намекает, что вы опять просрочили арендную плату, – вопрос не к нам. Тем не менее поздравляем вас, Уильям: в любом случае вы пользуетесь успехом у женщин! Так держать!»

– Черт их побери! – мистер Помрей в задумчивости покрутил головой. – С одной стороны – мельчают, с другой – совсем распустились! А вот… О нет!!!

«К сведению автомобилистов, попавших в неприятную ситуацию. Считайте, что вы приглашены на собеседование к начальнику полиции, старшему констеблю Уолтону. Он принимает не на дому, а в Ратуше, в своем кабинете – но наедине и при закрытых дверях. Обстановка неофициальная. Мой вам совет: чеки и расписки не принимаются, поэтому захватите подобающую сумму наличными. Осторожно передав ее под столом, вы будете избавлены от многих хлопот и гораздо больших расходов, чем если дело дойдет до оплаты штрафов по суду».

– Вот уж что могу сказать наверняка: в нашем случае дело точно дойдет до оплаты штрафов по суду, причем мы НЕ будем избавлены от многих хлопот и расходов. А, пожалуйста, вот еще лакомый кусочек для юристов, очередной повод для штрафа:

«Недавняя свадьба мисс Бракс и мистера Смойса стала самым захватывающим событием последних дней. Искренне желаем молодым долгих лет жизни и семейного счастья. Понятно, говоря о “молодых”, мы всего лишь отдаем долг вежливости: возраст невесты тщательно сокрыт от общественности, но при первом взгляде на нее хочется произнести “опять тридцать пять!”, при втором – еще раз вспомнить словесный оборот насчет “долгих лет жизни”. Да и счастливый жених по количеству вставных зубов может потягаться с самим Уилсоном-ст. Между прочим, очень хотелось бы знать: отчего он (не Уилсон, а жених) столь нервно оглянулся через плечо, когда священник произнес положенную при бракосочетании фразу: “…если кому-либо из здесь присутствующих известны причины…”?[61]61
  Полностью эта официальная формулировка звучит так: «Если кому-либо из здесь присутствующих известны причины, препятствующие заключению этого брака, пусть назовет их сейчас или молчит и в дальнейшем».


[Закрыть] Но, конечно, только досужие сплетники могут утверждать, будто у него имелись реальные основания опасаться, что кто-то сейчас вдруг действительно назовет такую причину – скажем, вроде нерасторгнутого прошлого брака…

С умилением мы наблюдали последующую церемонию поздравления молодых супругов. Особые чувства вызывала фигура полицейского, приставленного охранять свадебные подарки: как будто среди всех воров Англии найдется идиот, способный покуситься на такую дешевку. Что касается свадебных колец, то, когда настала пора подавать их брачующимся, уже дважды упомянутый в тексте этой заметки мистер Уилсон вынул из кармана пригоршню медной бижутерии и, не глядя, выбрал оттуда первое, что под руку попалось. Престарелый отец “молодой” вручил новобрачным некую сумму в конверте. Мы осведомлены о точном размере этой суммы – поэтому более чем понимаем необходимость конверта. Разумеется, лишь клеветник станет утверждать, будто сам конверт стоил дороже, чем его содержимое; это никоим образом не так! Мы даже склонны полагать, что полученных средств хватит, чтобы оплатить поездку на такси почти до самого вокзала. Предполагается, что счастливая пара отправится провести медовый месяц не то в Маргите, не то в Рамсгите[62]62
  Маленькие, но очень оживленные курортные городки на южном побережье графства Кент (неподалеку от ранее упоминавшегося Хайта). И при Конан Дойле, и сейчас – модное и чрезвычайно недешевое место отдыха.


[Закрыть], причем отправится туда сразу же, как только сумеет накопить средства на такую поездку. Желающие помочь со средствами могут присылать их по адресу, где пока что остановились молодожены: трактир “Красная корова” неподалеку от вокзала – как раз там, докуда хватило денег доехать на такси».

– Да, они – самые богатые люди в Ротерхете[63]63
  Здесь впервые упоминается название населенного пункта, где происходят события. Ротерхет – город в графстве Суррей, неподалеку от Хайнхета, где Конан Дойл в 1895 г. купил участок земли и спроектировал усадьбу «Андершоу», в которой он и его семья жили до 1908 г.


[Закрыть] и окрестностях, если рассчитывают расплатиться по всем искам… – задумчиво произнес мистер Помрей, имея в виду заказчиков «Приложения». Однако тут же вновь покрылся холодным потом, вспомнив, что заказчиков-то сперва еще следует найти – а вот адрес типографии, указанный на каждой странице каждого экземпляра, сомнений не вызывает.

Он положил брошюру на стол и медленно выпрямился. Вновь бросил взгляд на свою семью и застывшего чуть в стороне бесстрастного Картоффли.

– Тут еще читать и читать, но уже ясно, что проку от этого не будет. Итак, что нам делать дальше? Возможно, есть еще время продать всю нашу недвижимость – да сколько там той «недвижимости»… Но все-таки продать – и бежать из города, пока не посыпались судебные иски. Другой путь – как можно скорее отыскать этих… этих наших клиентов, Андерсона и Дункан. Может быть, они еще не успели приготовить себе надежное убежище. Или, того лучше, они и не думают скрываться. Скажем, это эксцентричные миллионеры, которые таким вот образом устраивают себе дорогостоящие развлечения. Надежд на это, конечно мало, но…

Однако найти заказчиков Помрею не удалось. Как оказалось, по адресу, куда были доставлены брошюры, располагался пустующий дом, предназначенный для сдачи внаем. Соседний дом уже был снят, однако недавно поселившийся там джентльмен не смог сообщить ничего полезного: он никогда не слышал о людях, хотя бы отдаленно похожих на ту юную пару, которая представилась редакторами «Церковно-приходского журнала».

Теперь стало ясно, отчего «Андерсон» (если, конечно, это была его настоящая фамилия) ожидал Картоффли перед воротами на улице, и там же, не входя даже в палисадник, принял пачки с «Приложением»…

Что оставалось делать несчастному мистеру Помрею? Немедленно ликвидировать свое дело и бежать, как подсказала первая мысль, он все же не решился; так что оставалось только сидеть и ждать развития событий – с каждой минутой все более склоняясь поступить именно так, как подсказывала первая мысль… Он уже почти решился, когда почтальон принес новое письмо, резко отличающееся от тех двух, которые известили владельца типографии о том, что за брошюру он отпечатал. Отправителем этого послания значился некий (или некое?) «Р.О.Ю.Т», а содержание выглядело так:

«Сегодня состоится особое заседание Р.О.Ю.Т. Время проведения – 21.00. Место проведения – Стэнмор-террас, 16, особняк Джона П. Андерсона, биллиардная комната. Присутствие м-ра Джеймса Помрея, издателя, обязательно, поскольку повестка заседания – степень ответственности упомянутого издателя за публикацию некоторых клеветнических сведений, опубликованных в так называемом “Приложении” к церковно-приходскому журналу».

Надо ли говорить, что мистер Помрей, издатель, не замедлил прибыть в указанное время по указанному адресу. Дом 16 по Стэнмор-террас и в самом деле оказался впечатляющим особняком, так что Помрея отнюдь не удивил ливрейный лакей у входа.

– Добрый вечер, сэр. Вы на заседание?

– Д-да…

– Хозяин, мистер Джон Андерсон, сейчас отсутствует, сэр. Но молодой мастер Роберт и его друзья уже собрались и ждут, – в глазах лакея блеснул огонек, который можно было охарактеризовать как иронический. – Прошу за мной, сэр.

Следуя за ливреей, Помрей прибыл отнюдь не в бильярдную, а в небольшую комнату ожидания. Там уже маялись два человека: один, судя по всему, какой-то мелкий торговец, а на другом была форма почтальона. Хотя владельцу типографии было не до наблюдений, ему все же удалось заметить, что эти двое, похоже, пребывают в столь же подавленном состоянии духа, как и он сам.

Они посмотрели на вновь прибывшего одинаково растерянными взглядами и промолчали. Помрей тоже не решился заговорить.

Через некоторое время одного из них вызвали куда-то (обратно он не вернулся). Потом вызвали и другого. Наконец настала очередь злосчастного издателя.

– Мистер Джеймс Помрей! – торжественно возгласил лакей, распахивая перед ним дверь. На подгибающихся ногах владелец типографии шагнул через порог – и…

То, что открылось его взору, напоминало скорее музыкальный зал, чем бильярдную, но в этом зале, кроме фортепьяно, действительно располагался бильярдный стол. Именно за ним, расположившись полукругом в сторону вошедшего, сидела компания очень серьезных молодых людей. Перед каждым из них лежал лист бумаги, а в чернильнице рядом торчала перьевая ручка. Ни одному из собравшихся явно не было больше двадцати одного года[64]64
  В данном случае это «округленная» цифра, призванная подчеркнуть молодость: согласно британскому законодательству, в 21 год наступает полное совершеннолетие.


[Закрыть], юношей и девушек среди них было примерно одинаковое число. Двух из собравшихся Помрей узнал: именно они дали ему столь губительный заказ. Издатель устремил на эту пару взгляд, крайне далекий от дружелюбного, – они же послали ему в ответ самые что ни на есть лучезарные улыбки.

– Прошу садиться, мистер Помрей, – звонким голосом произнес крайне юный джентльмен, занимавший кресло во главе стола. – Я как председатель президиума Р.О.Ю.Т. обязан задать вам несколько вопросов. Скажите, не были ли вы слегка обеспокоены инцидентом, связанным с публикацией так называемого «Приложения»?

– Обеспокоен?! Конечно, был! И вовсе не «слегка»! – ответил издатель; голос его в этот момент был не более дружелюбен, чем взгляд, продолжавший сверлить вышеупомянутую парочку.

– Могу ли я спросить, насколько хорошо вам спалось с тех пор?

– Да после того, как пришли первые письма, я вообще глаз не сомкнул!

К величайшему удивлению Помрея, после этих его слов молодые люди дружно зааплодировали. Несколько человек, сидящих рядом с Робертом Андерсоном, потянулись к нему с рукопожатиями.

– Изменил ли этот инцидент ваши планы на будущее? – продолжал председатель.

– Безусловно! Начнем с того, что я собирался бежать из города.

– Замечательный ответ! Думаю, уважаемые собратья, что я выражу общее мнение, если скажу: несомненно, ежемесячную золотую медаль заслужили мистер Андерсон и мисс Дункан. Их в высшей степени оригинальная работа отличается изящностью замысла и безукоризненной точностью исполнения. Мистер Помрей, я вижу, что вы все еще испытываете беспокойство – совершенно естественное чувство при сложившихся обстоятельствах; поспешу его развеять. Вы сделались жертвой розыгрыша.

– Кто бы мог подумать… – пробормотал владелец типографии. – Но раз уж вы это признали, то вам должно быть ясно: этот розыгрыш, учитывая все возможные иски, грозит стать довольно дорогостоящим удовольствием!

– Никоим образом. Ведь в действительности никому не был причинен реальный вред. Отпечатанные вами брошюры не были разосланы получателям «Церковно-приходского журнала». А полученные вами письма исходят от нас.

– «От нас» – это, позвольте поинтересоваться, от кого именно?!

– Мы – Ротерхетское Общество Юных Талантов, целью которого является сделать наш мир гораздо менее скучным, чем он является сейчас. Наполнить его жизнью, весельем и остроумием. Каждый месяц мы вручаем премию тому из нас, кто лучше всех сумел воплотить в жизнь идеи Общества. В этом месяце было несколько претендентов, но победители вам известны!

– Но… Но ваша деятельность незаконна! – только и сумел возразить изумленный Помрей.

– Абсолютно, – с некоторым даже удовольствием кивнул председатель Р.О.Ю.Т. – В определенном смысле слова вы можете считать наше Общество нелегальной организацией – и, если пожелаете, пожаловаться на наши действия властям. С другой стороны, мы всегда напоминаем нашим… гм, жертвам, что их страдания были положены на ниву общественного блага. Точнее, общественного веселья. А теперь позвольте вручить вам специальную серебряную медаль, так как вы тоже становитесь лауреатом нашей ежемесячной премии. Надеюсь, это послужит вам некоторым утешением.

– А еще я поговорю с моим отцом, когда он вернется из деловой поездки, – сказал Роберт Андерсон. – Он возглавляет крупную фирму, им постоянно приходится печатать разного рода бланки, информационные листки… Думаю, вскоре у вас станет на одного постоянного заказчика больше.

– На двух, – поправила мисс Дункан. – Мой отец – действительно редактор журнала, издаваемого для прихожан церкви Св. Оливии. – А мы и в самом деле задумали издавать приложение к нему. И там действительно предусмотрены менее пресные темы, чем в основном журнале – хотя, конечно, не настолько острые, как напечатали вы! – девушка улыбнулась. – Кстати, напечатали вы их очень хорошо, ваша типография заслуживает самых лестных отзывов, так что, уверена, мы обратимся именно к вам!

– А еще – вот, на буфете, виски с содовой, – сказал председатель. – И хорошая сигара…

* * *

Через несколько минут, когда мистер Помрей шагал по темной улице, он думал, что ждет этот мир после того, как современная молодежь отгуляет, перебуянит и остепенится.

В конце концов он пришел к выводу: это будет чрезвычайно безрадостный мир…

Конец дьявола Хоукера

Перевод А. Немировой

За углом Друри-лейн[65]65
  Все объяснения имен и названий вы найдете в Примечаниях переводчика.


[Закрыть] есть удивительная лавочка, где торгуют гравюрами. Пройдя через старинную дубовую дверь в сумрачное и пыльное помещение, вы испытываете ощущение, будто попали в какой-то коридор, ведущий в глубины времени: со всех сторон вас окружают образы минувшего. Но более всего меня восхищает стол, стоящий по левую сторону. На нем лежит целая стопка гравюр, рассортированных по датам. Сверху – портреты людей, стоявших у трона юной Виктории: лордов Мельбурна, Пила, Веллингтона; ниже – период графа д’Орсе и леди Блессингтон, разнообразные и забавные карикатуры великого Джона Дойла, чье имя, скрытое литерами H. B., осталось неизвестно современникам, хотя влияние его в стране было огромно. Еще ниже вам попадаются бойцы и щеголи времен Регентства – помпезный Джексон, крепыш Крибб, пустоголовый Бруммель, лохматый Олвенли. А потом вы можете наткнуться на портрет, который заставит вас помедлить и всмотреться повнимательнее. Такое лицо могло быть у Мефистофеля: узкое, темное, острое, с кустистыми бровями, из-под которых блестит яростный, пронзительный взгляд. Цветная литография показывает этого человека в полный рост; он высок, великолепно сложен, плечи его широки, талия узка, одежда – последний крик тогдашней моды: застегнутый на все пуговицы зеленый сюртук, лосины и высокие сапожки с отворотами. Портрет подписан: «Сэр Джон Хоукер». Это и есть тот самый Дьявол Хоукер, про которого рассказывают легенды.

Карьера его была ярка, хотя и коротка. Чем она закончилась, будет рассказано ниже, но в свое время Хоукер был грозой всего города. Записные храбрецы избегали попадаться ему под руку, страшась его сердитых, наглых, недобро блестящих глаз. Он славился как фехтовальщик и был отличным стрелком – о его искусстве говорит то, что он трижды сумел прострелить своим противникам коленную чашечку, нанося им тем самым одно из наиболее болезненных увечий. Но более всего Хоукер отличился как боксер – среди любителей равных ему не было. Вздумай он заняться боксом профессионально, ему была обеспечена прочная слава. Говорили, что удары его были невероятно мощными, и он любил развлекаться, испытывая новичков в заведении Крибба, где обычно проводил время: он провоцировал их на поединок и наказывал за дерзость. Демонстрация собственного мастерства тешила его самомнение, а жестокость характера побуждала причинять боль другим людям. Именно в заведении Крибба и начинается та история, которую я хочу представить вам как беглую зарисовку далеких дней. Пусть пройдут перед вами, подобно марионеткам на сцене, странные фигуры, и попытайтесь представить себе, что за люди населяли Лондон в те времена, когда жизнь была полнокровной, грубой и мужественной.

Прежде всего определимся на местности. Мы стоим на углу Пентон-cтрит, перед нами широкая дверь, задернутая красной занавеской, а над нею вывеска: «Томас Крибб. Напитки и табак». За дверью открывается выложенный плиткой коридор. Слева – вход в самый обычный бар, за стойкой которого ежевечерне, за исключением особых случаев, можно видеть истинное воплощение Джона Буля – крупного, коренастого мужчину с бычьей шеей и грубо вылепленным лицом. Двое его помощников явно относятся к типу спарринг-партнеров, но исправно разносят посетителям напитки и никогда не отказываются выпить на дармовщинку, совершенно не задумываясь, как это скажется на их атлетическом сложении. У самого Тома по линии талии уже наметилось утолщение, которое доставит много трудов и ему, и его тренеру при подготовке к новым схваткам – если только старина Том не отказался уже от продолжения карьеры после того, как отстоял честь Англии, свернув чугунную челюсть чернокожего Молино.

Если же вы, не заходя в бар, пойдете дальше по коридору, то упретесь в обитую зеленым сукном дверь с надписью печатными буквами «Гостиная» поперек верхней, стеклянной панели. Толкнув ее, вы окажетесь в просторной и уютной комнате. Пол посыпан опилками, повсюду расставлены жесткие кресла и круглые столы для картежников, в углу приютилась стойка, где распоряжается мисс Люси Стэг, барышня, которую можно обвинить во многом, но только не в стеснительности, а по стенам развешаны прекрасно подобранные картины на спортивные темы. В глубине вращающаяся дверь с надписью «Зал для бокса» ведет в большое пустое помещение, посредине которого устроен огороженный канатами ринг; здесь стены украшает только множество пар боксерских перчаток, принадлежавших в основном членам клуба «Коринф» – они приходят, чтобы брать уроки у чемпиона.

В тот вечер было еще рано, и в гостиной не было никого, кроме самого Крибба, наводившего порядок в ожидании важных гостей, да Люси – она неспешно протирала стаканы за своей стойкой. Возле входной двери за столиком, крытым зеленым сукном, сидел сморщенный, похожий на хорька человечек, по имени Билли Джейкс. Он обслуживал клиентов как букмекер, а также поставлял им собак и бойцовых петухов – за эту привилегию он отстегивал Тому кругленькую сумму ежегодно. Пока никаких клиентов не наблюдалось, он перебрался поближе к бару в гостиной.

– Что-то тихо нынче, Люси.

– Думаю, скоро станет пошумнее, Джейкс, – взглянув поверх полируемого стакана, откликнулась барышня. – Еще совсем рано.

– Эх, Люси, до чего же ты сегодня хороша! Похоже, придется мне на тебе жениться.

– Мистер Джейкс, придержите язык!

– Ну скажи мне, Люси, хочешь ли ты заработать деньжонок?

– Да кто же не хочет, мистер Джейкс!

– И сколько же ты получаешь на руки за месяц?

– Целых полсотни фунтов. Немало, а?

– А не хочешь превратить их в целую сотню?

– Конечно, не откажусь.

– Так поставь на Сарацинку, на Ипсомских скачках[66]66
  Скачки в Ипсоме (The Epsom Oaks), графство Суррей, – одно из важнейших конноспортивных мероприятий в Англии, третье по счету из пяти «классических» состязаний. В нем участвуют только чистокровные кобылы трехлетнего возраста. Инициатором и организатором его был граф Дерби. Название «Ипсомские дубы» дано в память о поместье графа в Кершалтоне, где скачки состоялись впервые в 1779 г.


[Закрыть]. Я установлю тебе два к одному, а это лучше, чем я делаю для других. Кобыла – верняк, верь моему слову!

– Да неужто, Джейкс? Тогда я схожу за деньгами. Они наверху, в моем сундучке. Но только если вы и впрямь обещаете…

К счастью, честный Том Крибб был неподалеку и все слышал. Он крепко ухватил человечка за рукав и швырнул в направлении его рабочего столика.

– Ах ты, собака, вздумал обобрать девушку? Ей денежки нелегко даются!

– Ладно, ладно, Том. Я только пошутил! Билл Джейкс немножко пошутил. Я бы ни за что не обидел тебя, Люси!

– Довольно, – бросил Том. – Не обращай на него внимания, Люси. Пусть твои деньжата полежат в сундучке!

Обитая сукном дверь распахнулась, пропуская целую толпу франтов в черных, коричневых, зеленых и даже фиолетовых сюртуках. Джейкс сразу же возвысил свой пронзительный голос, привлекая всеобщее внимание.

– Благородные спортсмены, – вскричал он, – выбирайте лошадок и делайте ваши ставки! Вас ожидают мешки с золотом, вам остается лишь взять их в руки. Что скажете насчет Вудстока на Дерби? Или Сарацинки на Ипсом? Четыре к одному! Четыре к одному! Два к одному!

Коринфяне ненадолго собрались вокруг столика букмекера, – его болтовня забавляла их.

– Все это будет еще не скоро, Джейкс, – заметил лорд Рафтон, рослый, грубовато-добродушный землевладелец из провинции.

– Однако сомнения тают с каждым днем! Настал ваш час, благородные игроки! Настал час посеять семена! Золото, предлагаемое всякому, кто спросит, ждет, когда вы его подберете. Мне нравится выплачивать выигрыши. Мне приятно видеть вокруг счастливые лица. Я люблю, когда вы улыбаетесь. Настал ваш час!

– Положим, до начала состязаний половина лошадей может быть снята со скачек, – возразил сэр Чарльз Тревор, улыбчивый, невозмутимый Чарльз, чьи поместья были выжаты досуха его безумными излишествами.

– Не будет скачек, не будет и выплат. Старая фирма дает каждому игроку возможность получить навар на его деньги. Знатоки это высоко ценят. Сэр Джон Хоукер поставил пять сотен на Вудстока.

– О да, Дьявол Хоукер всегда знает, что делает, – заметил лорд Энерли, эффектный юный коринфянин.

– Лорд Рафтон, вы согласны дать пятьдесят за молодую кобылу на Ипсомском поле, четыре к одному?

– Идет, Джейкс, – сказал землевладелец, протягивая ему банкноту. – Надеюсь, я найду вас после скачек?

– Я буду сидеть вот за этим самым столом, милорд. Это место мое издавна. Дело хорошо налажено, милорд!

– Ну, если это надежные сведения, – сказал молодой коринфянин, – я тоже поставлю пятьдесят!

– Превосходно, о мой благородный спортсмен. Я принимаю три к одному.

– Мне казалось, вы говорили «четыре»?

– Четыре было раньше. Теперь – три. Вам повезло, что вы сделали ставку, пока не упало до двух. Желаете получить выигрыш банкнотами или золотом?

– Конечно, золотом!

– Отлично, сэр. Вы найдете меня здесь с мешком золотых монет ровно в десять утра в день после скачек. Это будет мешок из зеленой байки с ручками, чтобы вам удобнее было нести его. Кстати, у меня есть на примете петушок, который вышел победителем из множества схваток. Джентльмены, кто пожелает?..

Он не договорил: дверь снова распахнулась, и в проеме показались стройная фигура и угрюмое лицо сэра Джона Хоукера. Другие посетители перебрались к бару. Хоукер на минутку задержался у столика букмекера.

– Привет, Джейкс! Выворачиваете денежки из очередного дурака, как обычно?

– Полноте, сэр Джон! Вы же давно меня знаете!

– Мне ли тебя не знать, мерзавец! Ты вытянул из меня добрых две тысячи. Да, я слишком хорошо тебя знаю.

– Вам нужно только немного потерпеть. Вскорости вы все получите обратно, сэр Джон!

– Придержи язык! С меня довольно.

– Что вы, что вы, никаких обид, мой благородный спортсмен. А знаете, у меня в конюшнях содержится пестрый крысолов, самый лучший в Лондоне!

– Тогда странно, что он не покусал тебя. Привет, Том!

(Крибб, как обычно, вышел поприветствовать своих гостей-коринфян.)

– Добрый вечер, сэр Джон. Перчатки сегодня понадобятся?

– Посмотрим. Что вы можете предложить?

– С полдюжины новичков из Бристоля. Это местечко набито честолюбивыми парнями, как погреб – бутылками!

– Возможно, попозже я пощупаю кого-то из них.

– Только, пожалуйста, полегче с ними, сэр Джон. В прошлый раз вы сломали ребра тому парню из Линкольна и разбили ему сердце – он больше не хочет драться…

– Рано или поздно ему бы все равно сломали ребра. На что он годен, если не умеет принять наказание за неловкость как должное?

В комнату ввалились новые лица: один из них был пьян в стельку, другой чуть-чуть потрезвее – типичные образчики той толпы обывателей, которые день и ночь кружат по проторенной дорожке от Хеймаркета до Пентон-стрит и квартала Сент-Джеймс, воображая, что живут полной жизнью. Более пьяный из двух, молодой и неотесанный парень откуда-то из северных графств, был шумлив и агрессивен. Его приятель пытался ввести их приключения в какие-то рамки.