Текст книги "Перегрузка"

– Так какое же увеличение вам в самом деле требуется? Только отбросьте всю эту чушь насчет публичных слушаний. Просто скажите нам, а мы скажем вам, о чем можно договариваться.

Затем в духе взаимной откровенности тайком было выработано соглашение, на что ушло куда меньше времени, чем на публичном слушании.

В общем и целом такая система достижения договоренности себя оправдала, ибо давала конкретные результаты. Хотя на этот раз она, очевидно, не сработала.

Видя, что президент никак не остынет, Ним осторожно проговорил:

– Мне кажется, что от сиюминутного расследования едва ли будет прок.

Хэмфри вздохнул:

– Ты прав. – Обращаясь к вице-президенту по финансам, он спросил: – Шарлет, с точки зрения финансов что нас ждет в следующем году?

– Выбор вариантов ограничен, – сказала миссис Андерхилл. – Но я сейчас остановлюсь на каждом из них. – И она разложила несколько листов со сложными расчетами.

Совещание продолжалось большую часть дня с вызовом в офис президента все новых и новых сотрудников для доклада. Однако в конечном счете стало ясно, что существует только один выбор из двух возможностей. Первый вариант – сократить объем намеченного строительства при урезании расходов на материально-техническое обеспечение и обслуживание потребителей. Второй вариант предусматривал прекращение выплаты дивидендов акционерам. Было признано, что первый вариант нереалистичен, а второй может обернуться катастрофой, поставив под удар будущее компании, так как ляжет тяжким бременем на основной капитал «ГСП энд Л». В то же время все согласились, что никакого иного выхода из сложившейся ситуации не просматривается.

Ближе к вечеру Эрик Хэмфри, явно усталый и подавленный, вынес вердикт, который с самого начала казался неизбежным немногочисленному собранию высокопоставленных работников компании:

– Руководство будет рекомендовать совету директоров приостановить выплату всех дивидендов по общему капиталу компании немедленно и на неопределенное время.

Это было историческое решение.

С момента собрания «Голден стейт пауэр энд лайт» семьдесят пять лет назад, когда компания-предшественница объединилась с несколькими другими, чтобы образовать единый организм, корпорация неизменно была образцом финансовой честности. В последующие годы она ни разу не нарушала своих обязательств и добросовестно выплачивала дивиденды на капитал. В результате «ГСП энд Л» получила известность среди больших и малых инвесторов как «верный старина» и «друг вдов и сирот». Пенсионеры из Калифорнии и других штатов без колебаний вкладывали сбережения за всю свою жизнь в акции «ГСП энд Л», получая за это как средство существования регулярные дивиденды. Поэтому невыплата дивидендов имела бы далеко идущие последствия: с одной стороны, потерю средств к существованию, а с другой – сокращение размеров капитала, поскольку акции неминуемо упали бы в цене.

Незадолго до провозглашения рокового вердикта вновь собрался утренний квартет – Эрик Хэмфри, Оскар О’Брайен, Шарлет Андерхилл и Ним, к которым присоединилась Тереза ван Бэрен. Вице-президента по связям с общественностью вызвали потому, что вскоре ожидалась бурная реакция на принятое решение.

Очередное заседание совета директоров было назначено на десять часов утра в следующий понедельник, а за полчаса до этого должен будет собраться финансовый комитет директората. Судя по всему, на обоих заседаниях будет подтверждено решение руководства, которое немедленно станет достоянием гласности.

Между тем, чтобы предотвратить утечку информации, необходимы были меры предосторожности, поскольку произошедшее могло вызвать спекулятивную продажу акций компании.

– За этими дверями, – напомнила остальным Шарлет Андерхилл, – до официального объявления не должно быть сказано ни единого слова о намеченных нами планах. Как финансист, я считаю также своим долгом предупредить всех присутствующих, что конфиденциальная информация, имеющаяся в распоряжении нашей пятерки, предполагает, что любая личная сделка, связанная с продажей акций компании до объявления в понедельник, будет квалифицироваться как уголовное деяние согласно законам комиссии по ценным бумагам и биржевой деятельности.

Ним пытался шутить:

– О’кей, Шарлет, мы не станем играть на понижение, чтобы нажить состояния.

Но никто не засмеялся.

– Я полагаю, – заметила Тереза ван Бэрен, – что все запомнили: годовое собрание состоится через две недели. Судя по всему, нас ждет встреча со множеством обозленных вкладчиков.

– Обозленных!.. – проворчал О’Брайен, пытаясь зажечь потухшую сигару. – Они будут брызгать слюной. Чтобы успокоить их, придется вызвать на это собрание наряд полиции.

– Успокаивать – это уже мое дело, – проговорил Эрик Хэмфри, и президент впервые за несколько часов улыбнулся. – Интересно только, надо ли мне надевать пуленепробиваемый жилет?

Глава 4

После получения письма от Карен Слоун в лагере Дэвил-Гейт Ним два раза разговаривал с ней по телефону и обещал при первой возможности снова заехать к ней.

Но письмо пришло в день, омраченный трагическим происшествием с Уолли Тэлботом, потом накатывались иные события, так что обещанный приезд Ниму пришлось отложить. С тех пор он так и не заглянул к ней. Но Карен напомнила ему о себе другим письмом. Сейчас он читал его в своем кабинете, когда вокруг установилась тишина.

В верхней части голубого листа элегантной почтовой бумаги Карен напечатала большими буквами:

МЕНЯ ОГОРЧИЛО, КОГДА ТЫ РАССКАЗАЛ МНЕ О БЕДЕ, ПРИКЛЮЧИВШЕЙСЯ С ТВОИМ ДРУГОМ, И КОГДА Я ПРОЧЛА О ЕГО РАНАХ.

Ниже следовали ее идеально напечатанные палочкой во рту стихи.

 
Попробуй отличить его конкретно от того,
Кто знает фитиль шипящий,
Хоть и тускло он горит,
Но все же больше проку от него,
Чем от кромешной тьмы и непроглядной ночи.
Поскольку жизнь в условиях любых
Груз тягостный забвения отринет.
Да! Коль скоро эти «если только»
Преследовать нас будут беспредельно.
Как пустотелые парящие желанья, —
Напоминанье собственных останков.
Ах! «Если б только» в этот самый день,
А может, в тот,
Намек малейший прозвучал на перемены,
Чтобы в реальности предстало то,
Что было в забытьи.
Иль чтоб забылось то, что состоялось!
Тогда «быть может» и предстанет многоликим.
И пусть безмерно бесконечно воплотятся
Тот или этот, иль иной другой…
«Быть может» да и «если только»
Живут в нас, как двоюродные братья.
 
 
Прими ж не только их,
Еще и всех других.
 

Ним долго и сосредоточенно читал и перечитывал слова Карен, поэтому не сразу среагировал на звонок телефона, причем дважды! Он поднял трубку и услышал задорный голос своей секретарши:

– Я вас разбудила?

– В каком-то смысле.

– Мистер Лондон хочет к вам зайти, – сказала Вики. – Можно сейчас, если вы не заняты?

– Пусть заходит.

Ним положил лист голубой почтовой бумаги в ящик, где хранил личные бумаги. В подходящий момент он покажет листок Уолтеру Тэлботу. Это напомнило ему, что он не общался с Ардит со времени их неудачного разговора в больнице, но он решил пока выкинуть эту тему из головы.

Дверь в кабинет Нима открылась.

– Пришел мистер Лондон, – объявила Вики.

– Заходи, Гарри.

Руководитель отдела охраны собственности в последнее время зачастил к Ниму, иногда по служебной надобности, но в основном просто так. Ним не возражал. Ему были по душе их крепнущая дружба и обмен мнениями.

– Только что прочел о решении, связанном с невыплатой дивидендов, – сказал Лондон, усаживаясь в кресло. – И подумал: для разнообразия тебе не помешало бы услышать и кое-что положительное.

Сообщение о прекращении выплаты дивидендов акционерам, со скрипом принятое советом директоров, вчера и сегодня оставалось самым главным. Реакция в финансовом мире была скептической, нарастали протесты держателей акций. На Нью-Йоркской и Тихоокеанской фондовых биржах паническая распродажа, начавшаяся после четырехчасовой приостановки сделок, сбила цену акций «ГСП энд Л» до девяти долларов за одну акцию; это составило треть ее цены до объявления о дивидендах.

– Какие же у тебя хорошие вести?

– Помнишь день «Х» в Бруксайде?

– Разумеется.

– Уже вынесено четыре судебных приговора.

Ним мысленно прикинул случаи с кражей электроэнергии путем подделки показаний счетчиков, в чем он лично убедился в тот самый день.

– Кто же это?

– Парень с бензоколонки. Возможно, он и избежал бы приговора, только вот адвокат по ошибке представил его в качестве свидетеля. И тогда ему устроили перекрестный допрос, вот он и попался в ловушку пять или шесть раз. А другим был штамповщик. Ты его помнишь?

– Как же. – Ним вспомнил маленький домик, в котором никого не оказалось, но который Лондон тем не менее велел взять под наблюдение. Следователи не ошиблись. Соседи настучали кому следует, что «ГСП энд Л» ведет проверку, в результате чего был задержан человек, который пытался снять незаконное проволочное приспособление со своего электросчетчика.

– В обоих случаях, – сказал Лондон, – как и в двух других, которые ты не видел, суд постановил наложить на них штраф в пятьсот долларов.

– А что стало с тем врачом, который установил шунтирующие провода да еще переключатель сзади своего электросчетчика?

– У него еще такая надменная жена с собакой?

– Вот-вот.

– Их привлекать к ответственности мы не стали. Эта женщина предупредила, что у них есть важные друзья, и это в самом деле так. В общем, нажали на все педали, в том числе и в нашей компании. Впрочем, все равно мы могли бы довести эту историю до суда, но наш юридический отдел засомневался, смогут ли они доказать, что доктор все знал о переключателе и счетчике. Во всяком случае, они мне так изложили.

Ним скептически заметил:

– Похоже на старую историю. Существует два вида правосудия в зависимости от того, кто ты и кто твои знакомые.

– Это не редкость, – согласился Лондон. – Я часто сталкивался с таким случаями, когда был полицейским. По крайней мере доктор расплатился за долги и дело закрыли. А вот во многих других, в отношении которых имеются серьезные улики, мы продолжаем кое-что получать. Но у меня есть и другие новости.

– Какие же?

– Как я уже говорил, во многих подобных случаях воровства электроэнергии мы имеем дело с настоящими профессионалами, то есть с людьми, хорошо знающими свое дело. В результате мастерам из нашей компании приходится изрядно поломать голову, выискивая нарушения. Кроме того, мне кажется, что профессионалы могут работать в группах, даже в составе какой-нибудь одной большой группы. Понимаешь?

Ним кивнул, стараясь делать вид, что эта история не оставляет его равнодушным, тем самым позволяя Гарри Лондону добраться до истины в присущей ему дидактической манере.

– Только вот у нас случился прокол. Мой заместитель Арт Ромео получил наводку, что в одном большом административном здании в центре города позволяют себе незаконные манипуляции с трансформаторами тока да еще придумали параллельное подключение к газопроводу, что обеспечивает обогревание целого здания. Он устроил проверку и установил, что все так и есть. С тех пор и я там бываю – Арт завербовал сторожа, который стал работать на нас, он и следит, а мы ему за это платим. Да, Ним, это действительно крупная удача. И как сработано! Но без той наводки, которую получил Арт, нам бы, наверное, ничего не улыбнулось.

– И кто же его навел? – Ним раньше уже встречался с Артом Ромео. Это был маленького роста хитрющий тип, сам похожий на жулика.

– Хочу сказать тебе вот что, – проговорил Гарри Лондон. – Советую никогда не задавать такой вопрос полицейскому, да и агенту отдела охраны собственности тоже. Дело в том, что стукачи нередко завистливы. Как правило, охочи до денег. Но чтобы с ними ничего не случилось, их приходится оберегать. Но это не получится, если станет известно имя доносчика. Я даже и не спрашивал Арта об этом.

– Ну да ладно, – уступил в своем любопытстве Ним. – Однако если тебе стало известно, что там действует незаконное устройство, почему бы не пресечь это одним ударом?

– Да потому, что тогда мы накроем только одну точку и лишимся выхода на многие другие. Я расскажу тебе, что мы там обнаружили.

– Надеюсь, что расскажешь, – сухо заметил Ним.

– Группа, владеющая этим зданием, называется «Зако пропэртиз», – сказал Лондон. – «Зако» имеет и другие здания – жилые, офисные, несколько торговых помещений, которые сдает в аренду супермаркетам. И мы полагаем – то, что они устроили в одном месте, может повториться и в других. Не исключено, что это уже произошло. Только вот как проверить иные помещения без огласки – как раз над этим и работает сейчас Арт Ромео. Я избавил его от всех прочих обязанностей.

– Ты сказал, вы платите сторожу в первом здании, чтобы он следил. То есть следил за чем?

– Когда предпринимается столь масштабная операция, даже в связи с кражей электроэнергии, иногда необходимо проводить контрольные проверки, вносить в работу некоторые поправки.

– Другими словами, – заметил Ним, – тот, кто установил ту штуковину, должен контролировать работу счетчиков.

– Совершенно верно. И о каждом таком появлении сторож сообщает нам. Он из тех ветеранов, у которых зоркий взгляд на происходящее вокруг. Он уже много чего рассказал: не любит тех, на кого работает. Такое впечатление, что они ему чем-то нагадили. Он говорит, что первоначальную работу выполняли четверо мужчин. Они трижды приезжали на двух специально оборудованных грузовичках. Мне нужны номера одного из них или сразу обоих автомобилей, а также более детальное описание этих мужчин.

«Ясное дело, что сторож – прирожденный доносчик», – подумал Ним, но оставил этот вывод при себе.

– Предположим, ты соберешь все или большую часть улик, которые тебе нужны, – сказал Ним, – и что дальше?

– Дальше мы сообщим в прокуратуру округа и в городскую полицию. Я знаю, с кем там иметь дело и кто вполне надежен. Все пройдет быстро. И еще, чем меньше людей в курсе того, что мы тут накопали, тем лучше.

– Правильно, – согласился Ним. – Все это дает основание верить в успех операции, но запомни две вещи. Первое – предупреди твоего Ромео, чтобы был осторожен. Если эта операция действительно столь масштабная, как ты говоришь, она небезопасна. И второе. Держи меня в курсе всего происходящего.

Начальник отдела охраны имущества довольно улыбнулся во весь рот:

– Слушаюсь, сэр!

Ниму показалось, что Гарри Лондон с трудом удержался от того, чтобы отдать по-военному честь.

Глава 5

По традиции ежегодное собрание пайщиков компании «Голден стейт пауэр энд лайт» было спокойным и даже несколько скучным мероприятием. Обычно в нем участвовали около двухсот акционеров при общем их количестве более чем 540 000 человек, то есть большинство это событие просто игнорировали. Отсутствующих волновала лишь регулярная четырехразовая выплата дивидендов – предсказуемое и надежное действо, сравнимое разве что с неотвратимым наступлением четырех времен года. Но сейчас этой традиции пришел конец.

Ровно в полдень, за два часа до ожидаемого открытия собрания, появился маленький ручеек акционеров. Предъявив свои мандаты, они направились в бальный зал отеля «Святой Карл», рассчитанный на любой контингент численностью примерно две тысячи мест. К четверти первого из ручейка образовался поток. В половине первого – бурлящий прилив.

Среди прибывающих более половины составляли пожилые люди, некоторые шли, опираясь на палочку, кое-кто ковылял на костылях, с полдюжины передвигались в креслах-колясках. Большинство были одеты более чем скромно. Многие принесли с собой термосы с кофе и бутерброды и теперь в ожидании открытия собрания закусывали.

Настроение большинства приехавших на собрание колебалось от озлобленности до негодования. Им приходилось сдерживаться, чтобы не нагрубить работникам «ГСП энд Л», проверявшим документы перед входом в зал. И все же некоторые пайщики из-за задержки при входе демонстрировали признаки откровенной враждебности.

За час до начала собрания все две тысячи мест оказались заполненными. Остались только стоячие места. Однако наплыв прибывающих все нарастал.

В бальном зале творилось настоящее столпотворение. Немыслимый галдеж, то там, то здесь вспыхивали горячие дискуссии, участники которых просто переходили на крик. Только иногда в этом гвалте можно было расслышать отдельные слова или фразы:

– …а ведь говорили, что это надежная акционерная компания, вот мы и вложили свои сбережения, а в результате…

– …проклятое некомпетентное руководство…

– …все прекрасно для тебя, сказала я этому, что пришел снимать показания счетчика, но на что мне-то жить…

– …счета вон какие огромные, тогда почему бы не выплатить дивиденды тем, кто…

– …кучка зажравшихся котов в правлении, о чем им беспокоиться?

– …в конце концов, если бы мы просто сели здесь и отказались уходить, пока…

– …вздернуть бы этих скотов, тогда они быстренько изменят…

Вариантов возмущения звучало бесчисленное множество, но одна идея явно преобладала: руководство «ГСП энд Л» – это враг.

Стол для журналистов в передней части зала был уже частично занят, а два репортера смешались с присутствующими, выискивая любопытные сюжеты. Седая женщина в легком брючном костюме зеленого цвета давала интервью. Она четыре дня добиралась автобусом из Тампы, штат Флорида, «потому что автобус дешевле всего, а у меня осталось совсем мало денег, особенно сейчас». Она рассказала, как пять лет назад ушла на пенсию с должности торгового агента, поселилась в доме для престарелых и на свои скромные сбережения купила акции «ГСП энд Л».

– Мне сказали, что эта компания надежна, как банк. Теперь же мой доход не растет, и мне приходится покинуть дом для престарелых, и я не знаю, куда мне деваться.

О своей поездке в Калифорнию она сказала:

– Я не могла позволить себе приехать, но я тем более не могла не приехать. Мне надо было выяснить, почему эти люди так ужасно со мной обошлись.

Пока она эмоционально рассказывала про свои переживания, фотограф, передающий материалы по фототелеграфу, запечатлел крупным планом ее исполненное страдания лицо. Уже на следующий день эта фотография будет опубликована в газетах по всей стране.

Доступ в зал собрания был разрешен только бесшумно работавшим фотографам. Кинооператоры остались за дверью. Две группы телевизионщиков, остановленные в вестибюле отеля, пожаловались Терезе ван Бэрен. Она отреагировала следующим образом:

– Так было решено – если допустить телеоператоров в зал, то наше ежегодное собрание превратится в цирк.

Телевизионный техник проворчал:

– Судя по тому, что я вижу, это уже цирк.

Ван Бэрен первой подала сигнал тревоги, когда вскоре после двенадцати часов тридцати минут стало ясно, что помещения и зарезервированных посадочных мест совершенно недостаточно. На спешно проведенном совещании с участием официальных лиц «ГСП энд Л» и гостиницы было решено открыть еще один зал, примерно вдвое меньше бального, где предполагалось рассадить еще полторы тысячи; для них происходящее в главном зале должно было транслироваться через систему громкоговорителей. Вскоре группа работников гостиницы уже расставляла стулья в дополнительном помещении.

Однако новоприбывшие сразу запротестовали:

– Еще чего не хватает! В какой-то сарай, видите ли, хотят засунуть. Ну уж нет! – громко закричала тучная краснолицая женщина. – Я – пайщица и имею право присутствовать на годовом собрании, и мое место здесь.

Одной мясистой рукой она отстранила пожилого работника охраны, а другой отцепила веревки, ограничивавшие вход в уже и без того переполненный зал. Несколько человек оттеснили охранника и последовали за решительно действовавшей женщиной. Охранник только беспомощно пожал плечами, затем снова повесил веревку и даже попытался регулировать поток людей, следовавших в бальный зал.

К Терезе ван Бэрен обратился худой, серьезного вида мужчина:

– Странно все как-то получается! Я прилетел сюда из Нью-Йорка и хотел бы задать на собрании кое-какие вопросы.

– Во втором зале будет микрофон, – заверила его Тереза, – так что все вопросы и ответы можно будет услышать в обоих залах.

Мужчина с неприязнью посмотрел на беспорядочную толпу:

– Большинство из них всего лишь мелкие пайщики. А у меня как-никак десять тысяч акций.

Сзади раздался чей-то голос:

– А у меня, мистер, всего двадцать, но мои права ничуть не меньше ваших.

В итоге обоих удалось препроводить в малый зал.

– Насчет мелких пайщиков он прав, – заметила ван Бэрен, обращаясь к Шарлет Андерхилл, случайно оказавшейся рядом с ней в фойе.

Вице-президент компании по финансам покачала головой:

– У большинства присутствующих здесь не более десятка акций. Только очень немногие имеют их более ста.

Нэнси Молино из «Калифорния экзэминер» тоже наблюдала за людским потоком. Она стояла рядом с Терезой и Шарлет.

– Ты слышишь? – спросила ее ван Бэрен. – А то ведь говорят, будто мы огромная монолитная компания. Люди, которых ты тут видишь, и есть ее владельцы.

– Но здесь сколько угодно и крупных, весьма состоятельных держателей акций, – скептически заметила журналистка.

– Но не так много, как вам может показаться, – подключилась Шарлет Андерхилл. – Более пятидесяти процентов наших пайщиков – мелкие вкладчики, владеющие ста акциями и даже меньше. А наш крупнейший единоличный пайщик – это трест, владеющий капиталом работников компании. В его руках восемь процентов акций. Такая же ситуация и в других компаниях коммунального хозяйства.

Судя по всему, эти аргументы никак не повлияли на журналистку.

– Я не видела тебя, Нэнси, с тех пор как вышла твоя мерзкая статья о Ниме Голдмане, – сказала Тереза. – Неужели тебе так уж требовалось это сделать? Ведь Ним – отличный работящий мужик.

Нэнси слегка улыбнулась, и в ее голосе почувствовалось удивление.

– Значит, тебе статья не понравилась. А вот мой редактор считает, что все написано здорово. – Посчитав, что тема на этом исчерпана, она продолжила осматривать фойе отеля, после чего проговорила: – Похоже, «Голден стейт пауэр энд лайт» вообще ни на что не способна. Уж больно многие из собравшихся здесь недовольны счетами за электроэнергию, равно как и своими дивидендами.

Ван Бэрен устремила взгляд туда же, куда и журналистка, – на немногочисленную группу, окружившую столик бухгалтеров. Принимая во внимание, что многие пайщики являются одновременно и потребителями «ГСП энд Л», компания в рамках ежегодных собраний открывала нечто вроде справочной службы, которая оперативно разбиралась с предъявленными к оплате счетами на газ и электроэнергию. Трое бухгалтеров рассматривали жалобы, а рядом выстраивалась все возраставшая толпа в ожидании своей очереди. И тут раздался протестующий женский голос:

– Меня не волнует, что вы тут объясняете. Но этот счет явно неправильный. Дело в том, что я живу одна и не могу расходовать больше электроэнергии, чем два года назад, с меня же требуют в два раза больше.

Справляясь с показаниями на дисплее, подключенном к компьютеру, молодой бухгалтер продолжал разъяснять, откуда набежала выставленная к оплате сумма. Но женщина оставалась непреклонной.

– Иногда, – сказала ван Бэрен Нэнси Молино, – одни и те же люди предпочитают меньше платить, но получать более высокие дивиденды. Им непросто объяснить, почему и то и другое одновременно невозможно.

Не сказав ни слова, журналистка удалилась.

В час сорок, за двадцать минут до начала собрания, все сидячие места во втором зале были заняты, а люди все прибывали.

– Я здорово обеспокоен, – признался Гарри Лондон Ниму Голдману. Они находились как раз между главным залом и дополнительным помещением. Именно здесь от шума вокруг звенело в ушах.

Лондона и еще нескольких человек из его отдела «арендовали» в связи с проведением собрания, чтобы усилить обычный персонал «ГСП энд Л», отвечающий за обеспечение безопасности. Несколько минут назад Эрик Хэмфри поручил Ниму выступить с личной оценкой сложившегося положения.

Президент, который обычно непринужденно общался с пайщиками перед открытием годового собрания, на этот раз по совету начальника службы безопасности ввиду агрессивного настроения толпы в холле отеля так и не появился. В данный момент Хэмфри проводил закрытое совещание с высшими руководителями компании, которые вместе с ним должны были в два часа выйти на сцену главного зала.

– Я обеспокоен, – повторил Лондон, – так как думаю, что еще до окончания этого мероприятия мы столкнемся с насилием. Ты был снаружи?

Ним покачал головой, после чего приглашающим жестом Лондон вывел его через боковую дверь на улицу.

На площади перед отелем «Святой Карл» обычно располагался гостиничный транспорт – такси, личные автомобили и автобусы. Но сейчас все движение было блокировано толпой из нескольких сотен демонстрантов, которые выкрикивали лозунги и размахивали плакатами. Полицейские с трудом обеспечивали узкий проход для пешеходов, не позволяя демонстрантам подойти вплотную к зданию.

Телевизионщики, которым запретили присутствовать на собрании пайщиков, вышли на улицу и стали снимать происходящее перед отелем. Над головами демонстрантов были подняты лозунги:

Поддержим «Энергию и свет для народа»

Народ требует снижения тарифов на газ и электричество

Уничтожим капиталистического монстра «ГСП энд Л»

«Энергия и свет для народа» требует национализации «ГСП энд Л»

Люди важнее прибылей

Постоянно прибывавшие группы пайщиков «ГСП энд Л», проходя сквозь полицейские кордоны, с возмущением читали эти призывы.

Низкорослый, небрежно одетый лысоватый мужчина со слуховым аппаратом остановился, чтобы выплеснуть на демонстрантов накопившуюся в нем злость:

– Я такой же народ, как и вы, и всю жизнь вкалывал, чтобы купить несколько акций…

Бледный юноша – очкарик в свитере с надписью: «Стэнфордский университет» – язвительно проговорил:

– Обожрись, капиталистическая жадюга!

Еще одна из новоприбывших – моложавая привлекательная женщина – парировала:

– Если бы кое-кто из вас получше работал, то, может быть, и накопил бы немного…

Ее слова потонули в хоре голосов: «Заткнем глотку спекулянтам! Вся власть народу!»

Подняв кулак, женщина двинулась на скандирующих.

– Послушайте, вы, бездельники! Я не спекулянтка. Я рабочая, член профсоюза, и…

– Спекулянтка!.. Капиталистка-кровопийца! – Один из транспарантов опустился рядом с головой женщины. Вышедший вперед сержант полиции отстранил от женщины транспарант и быстро провел ее и мужчину со слуховым аппаратом в гостиницу. Вдогонку им полетели крики и язвительные насмешки. Демонстранты попытались было оттеснить полицейский кордон, но это им не удалось.

К телевизионщикам присоединились газетчики из разных средств массовой информации, среди них Ним заметил Нэнси Молино. Но общаться с ней не захотел.

Гарри Лондон тихо проговорил:

– Видишь, вон там твой приятель Бердсонг. Это он всем заправляет.

– Какой он мне приятель? – ответил Ним. – Но я его действительно вижу.

Колоритная фигура бородача Дейви Бердсонга маячила позади демонстрантов. Когда они встретились взглядами, Бердсонг, широко улыбнувшись, поднес к губам переговорное устройство.

– Наверное, он разговаривает с кем-то в зале, – сказал Лондон. – Он уже мелькал то там, то здесь. На его имя есть одна акция. Я проверял.

– Обладание даже одной-единственной акцией дает право на участие в годовом собрании, – сказал Ним.

– Знаю. И наверное, некоторые из его людей их тоже имеют. Не сомневаюсь, они задумали еще что-нибудь.

Ним и Лондон незаметно вернулись в гостиницу. Между тем на улице демонстранты, казалось, шумели еще больше.

В небольшом служебном помещении за сценой большого зала беспокойно расхаживал взад и вперед Эрик Хэмфри, просматривая текст речи, с которой ему вскоре предстояло выступить. За последние три дня было напечатано и перепечатано с десяток разных вариантов, причем самый последний всего час назад. Даже сейчас, беззвучно бормоча что-то на ходу, он вдруг останавливался и переворачивал страницы, внося карандашом поправки в текст.

Чтобы не мешать поглощенному работой президенту, остальные присутствующие в комнате – Шарлет Андерхилл, Оскар О’Брайен, Стюарт Ино, Рей Паулсен и еще пятеро директоров – молчали. Двое из них готовили себе напитки во временно устроенном рядом передвижном баре.

Когда открылась наружная дверь, все повернули головы. В проходе появился сотрудник охраны, а позади него Ним. Дверь закрыли.

Хэмфри отложил текст своего выступления.

– Ну как?

– На улице собралась целая толпа. – Ним кратко рассказал о происходящем в главном зале, резервном помещении и на улице перед гостиницей.

– Нельзя ли отложить собрание? – нервно спросил один из директоров.

Оскар О’Брайен решительно замотал головой:

– Об этом не может быть и речи. Собрание созвано на законных основаниях. И оно должно состояться.

– Кроме того, – добавил Ним, – если бы вы на это пошли, начались бы беспорядки.

– Тем не менее мы можем на это пойти, – проговорил все тот же директор.

Президент подошел к бару и налил себе простой содовой воды, сожалея, что это не виски, но, соблюдая свое же правило не пить в рабочее время, раздраженно заметил:

– Мы же знаем, это было неизбежно, так что всякие разговоры о переносе собрания лишены смысла. Просто нам надо провести его как можно лучше. – Отхлебнув немного содовой, Хэмфри продолжил: – Те, что кучкуются перед входом, имеют право злиться на нас и волноваться за свои дивиденды. Я бы и сам так реагировал. Что вы можете сказать людям, которые вложили свои деньги в надежные, по их мнению, акции, а теперь вдруг обнаружили, что это не так?

– Не могли бы вы попробовать сказать им правду? – спросила Шарлет Андерхилл с раскрасневшимся от волнения лицом. – Правду о том, что в этой стране нет такого места, куда бережливые и работящие могли бы поместить свои деньги с полной гарантией их сохранности. Такой гарантии компании вроде нашей дать уже не могут, не дадут ее и в банках, и при покупке облигаций, поскольку ставка процента не поспевает за спровоцированной правительством инфляцией, с тех пор как шарлатаны и обманщики в Вашингтоне выбили почву из-под доллара и продолжают свое черное дело, с идиотской ухмылкой взирая на нашу деградацию. Они подсунули нам пустые бумажки, не обеспеченные ничем, кроме лживых обещаний. Наши финансовые институты гибнут. Банковское страхование – ФКСД – только видимость. Социальное страхование – фиглярство банкротов. Если бы так действовал какой-нибудь частный концерн, его управляющие давно бы уже оказались за решеткой. А вот такие нормальные, честные и эффективно работающие компании, как наша, загоняют в угол, принуждая делать то, что мы и делаем, взваливая на себя чужую вину.

В ответ раздались одобрительные возгласы, кто-то захлопал в ладоши, и только президент сухо заметил:

– Шарлет, может, ты выступишь вместо меня? – И задумчиво добавил: – Конечно, все, что ты говоришь, правда. К сожалению, большинство граждан не готовы прислушиваться и воспринимать правду. Пока не готовы.