Текст книги "Золото богов"

Глава V. Делец с Уолл-стрит

Честер Локвуд, как мы теперь знали, каким-то образом вступил в партнерство с дельцами Уолл-стрит во главе со Стюартом Уитни. Я уже кое-что слышал о нем. Он был хорошо известен как чрезвычайно предприимчивый человек, хотя те, кто знал его лично, не считали, будто Уитни намного умнее и образованнее среднестатистического дельца.

Однако Уитни был весьма дальновиден и понимал, что спонсорство можно использовать не только в качестве рекламы своей деятельности, но и как средство заработать больше, чем было пожертвовано. Как раз в данный момент одной из его любимых схем было посредничество в торговле через канал между восточным побережьем Северной Америки и западным побережьем Южной. Он потратил немало денег, поддерживая дружбу и сотрудничество с богатыми деловыми людьми Нью-Йорка и Лимы и считал инвестиции в Перу очень перспективными.

– Нортон, казалось, кривился от отвращения при разговоре об Уитни, – поделился я с Крейгом по дороге в центр города.

– Возможно, это из-за повадок Уитни, – задумчиво ответил мой спутник. – Ты же знаешь, меценат может позволить себе безнаказанно творить такие вещи, за которые других бы критиковали.

Я понял, что Кеннеди знает об Уитни нечто очень неприглядное. И все же, размышлял я, делец проницательно подстраховался сотрудничеством с такими уважаемыми учеными, как Нортон. Несколько тысяч долларов, разумно потраченные на археологию, могли скрыть множество его крупных финансовых грехов.

В молчании мы добрались до финансового района. Вошли в один из самых высоких небоскребов на Уолл-стрит и взлетели на лифте на этаж, где у Стюарта Уитни и его помощников был поистине роскошный офис люкс.

Войдя в офис, мы увидели Честера Локвуда. Он поздоровался с нами довольно чопорным поклоном.

– Профессор Кеннеди и мистер Джеймсон, – просто сказал он, представляя нас Уитни, – друзья профессора Нортона, я полагаю. Я встретил их сегодня у Инес де Мендоса.

– Это совершенно непостижимое дело, – ответил хозяин кабинета, пожимая нам руки. – Вам удалось что-нибудь выяснить?

Кеннеди пожал плечами, давая понять, что не собирается раскрывать тайны расследования.

Стюарт Уитни был типичным дельцом – крупным, полнокровным мужчиной с красным отечным лицом, с набухшими венами на лбу. Его голос звучал так, что каждое слово Уитни внушало уважение независимо от того, говорил он что-нибудь стоящее или нет. Он мог сказать сущую ерунду – например, отметить, что день теплый, – и вы чувствовали, что это стало решающим моментом в разговоре.

– Профессор Нортон попросил меня разобраться с пропажей древнего перуанского кинжала, который он привез из своей последней экспедиции, – объяснил Кеннеди, стараясь повести разговор в ту сторону, где он мог накопать что-нибудь важное.

– Да-да, – отозвался Уитни, с интересом кивая. – Он рассказал мне об этом. Очень странно, очень странно. Когда он вернулся из экспедиции, этот кинжал был у него вместе с множеством других важных находок. Но я понятия не имел, что он считает эту вещь такой ценной… или, скорее, что так может думать кто-нибудь еще. Знай мы о его ценности, кинжал можно было хранить здесь, – добавил он, махнув рукой в сторону огромного шкафа из хромированной стали – сейфа новейшей модификации.

Локвуд, как я заметил, внимательно слушал Стюарта, что резко контрастировало с его прежней бесцеремонной манерой отмахиваться от всех соображений о древних инках как от академических или бесполезных сведений. Знал ли он что-нибудь о кинжале?

– Я сам очень интересуюсь перуанскими древностями, – заметил Кеннеди некоторое время спустя. – Хотя, конечно, я не такой крупный ученый, как наш друг Нортон.

– В самом деле? – удивился Уитни, и я заметил, что его глаза прямо-таки заблестели от возбуждения. Они у него были выпуклыми и слегка вытаращенными, и я не мог заставить себя прекратить их разглядывать.

– Тогда, – воскликнул он вставая, – вы должны знать о руинах Чан-Чана, о Чиме, об этих чудесных местах!

Крейг кивнул.

– И о Трухильо, и о легенде о «большой рыбе» и «маленькой рыбе», – вставил мой друг.

Стюарт, казалось, был необычайно доволен тем, что кто-то захотел обсудить с ним его увлечение. Я с удивлением отметил, что глаза его почернели: зрачки расширились, почти заполнив радужку.

– Давайте поговорим о Перу, – предложил он, доставая большую коробку сигарет из верхнего ящика огромного письменного стола. Локвуд почувствовал, что предстоит долгая дискуссия об археологии. Он встал и пробормотал извинения, пояснив, что ему нужно кое-что сделать в приемной.

– О, это замечательная страна, профессор Кеннеди, – продолжал тем временем Уитни, откинувшись на спинку стула. – Я глубоко в ней заинтересован: в ее шахтах, в ее железных дорогах, а также в ее истории. Позвольте мне показать вам карту наших интересов там.

Он встал и прошел в соседнюю комнату, чтобы взять карту. Как только Уитни вышел, Крейг потянулся к столу в углу кабинета, на котором стояла расчехленная пишущая машинка, видимо оставленная открытой куда-то отошедшей стенографисткой. Он взял два тонких листа бумаги, сунул между ними свежий лист копирки и осторожно положил подготовленные таким образом три листа на пол в нескольких дюймах от двери в приемную, после чего разбросал еще несколько белых листов таким образом, как если бы ветер сдул их со стола.

Когда Уитни вернулся с большой развернутой картой в руках, я увидел, как он наступил на двойную бумагу с копиркой, которую Крейг положил у двери.

Кеннеди наклонился и начал собирать бумаги.

– О, оставьте, – резко заметил Стюарт. – Не обращайте на это внимания. Вот где находятся некоторые из наших интересов на севере.

Думаю, мы с Кеннеди едва ли уделяли карте внимание, когда склонились над ней вместе с Уитни. Мой друг то и дело незаметно оглядывался на бумагу, которую он положил на пол, словно фиксируя в уме точное место, куда наступил Уитни.

Пока хозяин кабинета рассказывал о Перу, мы закурили предложенные им сигареты какой-то особой марки. Мне их необычный вкус не слишком понравился. Наверное, это были латиноамериканские сигареты, которые мы, американцы, не можем оценить по достоинству.

Пока мы разговаривали, я заметил, что Кеннеди, очевидно, разделял мои вкусы: он позволил своей сигарете погаснуть; после одной-двух затяжек я сделал то же самое. Дождавшись удобного момента, я вытащил одну из своих собственных сигарет, а свой первый окурок положил в пепельницу на столе Уитни.

– У мистера Локвуда и сеньора Мендосы тоже были совместные проекты в Перу, не так ли? – спросил Крейг, все еще не сводя глаз с листа бумаги возле двери.

– Да, – ответил Уитни и позвал: – Локвуд!

– Да? – раздался снаружи голос Честера.

– Покажите профессору Кеннеди, где у вас с Мендосой были те концессии.

Молодой инженер вошел в комнату, и я увидел, как на лице Кеннеди отразилось удовлетворение, когда нога Локвуда тоже приземлилась на бумагу у двери.

Однако, в отличие от Стюарта, Локвуд наклонился, чтобы собрать листы. Крейг его опередил и будто ненароком отпихнул их подальше.

– Ах, ерунда, – Кеннеди повернулся к Уитни и Локвуду спиной, заслоняя листы, собрал их и выложил на стол.

Он стоял спиной к Честеру и Стюарту, но не ко мне, и я видел его манипуляции с бумагами. Крейг быстро прижал ноготь большого пальца с одной стороны листа, выдавив на ней грубую букву «У», а потом с другой, изобразив нечто похожее на букву «Л». Затем он сунул два листа, проложенные копиркой, в карман.

Я поспешно отвел глаза. К счастью, ни Уитни, ни Локвуд ничего не заметили. Теперь, наблюдая за ними, я впервые обратил внимание, что глаза Честера тоже немного блестели, хотя и не так ярко, как у его компаньона.

– Дайте глянуть, – продолжил Стюарт. – Все ваши территории здесь, на севере, не так ли?

Локвуд достал из кармана карандаш и сделал несколько перекрестных пометок над названиями некоторых городов на большой карте.

– Это те пункты, в которых мы предполагали поработать, – просто сказал он, – до этой ужасной трагедии с Мендосой.

– Добыча полезных ископаемых, знаете ли… – начал объяснять Уитни, а затем после паузы быстро продолжил: – Конечно, вы знаете об этом: уже многое было сказано о возможностях инвестировать в добычу полезных ископаемых и о шансах разбогатеть в Южной Америке. Перу – страна, которая была Меккой удачи для охотников за сокровищами со времен Писарро. Но там, где одному человеку повезло, тысячи других потерпели неудачу, потому что не знали правил игры. Я знаю об одной инвестиции в сотни тысяч, которая не принесла и цента прибыли только из-за этого.

Локвуд ничего не сказал, очевидно не желая тратить время и силы на тех, кто не являлся потенциальными инвесторами. Но у Уитни был врожденный инстинкт инвестора, он готов был раскручивать свой проект всегда – на случай, что кто-нибудь из слушателей все же вдохновится его словами.

– Американские финансисты действительно потеряли миллионы на добыче полезных ископаемых в Перу, – взволнованно продолжил он, доставая красивый чеканный золотой портсигар. – Но это не та схема, которой пользуется наша группа, включая теперь и мистера Локвуда. Мы собираемся заработать больше, чем кто-либо когда-либо мечтал, хотя на поиски великого сокровища Трухильо люди уже потратили многие миллионы.

Невозможно было не заразиться энтузиазмом Уитни.

Кеннеди внимательно следил за ним, в то время как Честер неодобрительно хмурился.

– Значит, вы знаете место, где спрятаны сокровища? – резко спросил Крейг.

Стюарт отрицательно покачал головой.

– Моя идея в том, что нам и не нужно его знать, – ответил он. – Благодаря подсказкам, которые мы получили от туземцев, я думаю, мы сможем найти сокровища, не потратив на это много времени и денег. Сеньор Мендоса получил от правительства Перу разрешение на крупномасштабные раскопки холмов вокруг Трухильо. Мы знаем, что оно там. Разве этого недостаточно?

Если бы на его месте был кто-то менее харизматичный, мы, вероятно, сказали бы, что этого явно мало. Но перед нами был Уитни; чтобы подвергнуть сомнениям его слова, требовались железные аргументы. На лице Локвуда застыло странное выражение. Казалось, что он не против самого обсуждения этой темы, вот только у меня появились подозрения, не могло ли оказаться так, что Уитни уже знает местонахождение сокровища – и блефует, уверяя в необходимости широкомасштабных раскопок, в ходе которых планирует «найти» клад? Этот Стюарт Уитни был самой скользкой личностью, с которой я когда-либо встречался. Его искренность была искренностью мошенника. И все же, рассказывая об этом деле, он ухитрялся вселять в собеседников огромную уверенность. И в самом деле: а может, сейчас он действительно говорил правду?

Зазвонил телефон, и Локвуд снял трубку. Хотя он не называл имен, по его тону и поведению я понял, что звонит сеньорита де Мендоса. Очевидно, его продолжительное отсутствие встревожило девушку.

– Совершенно не о чем беспокоиться, – услышали мы его слова. – Ничего не изменилось. Я приеду навестить вас, как только освобожусь.

В репликах Честера чувствовалась сдержанность: не то чтобы он что-то скрывал от сеньориты, но говорил как будто бы неохотно, явно не желая, чтобы мы услышали что-нибудь о его делах.

Локвуд докурил сигарету и добавил свой окурок в пепельницу на столе Уитни. В какой-то момент я увидел, как Крейг бросил на нее быстрый взгляд, и мне стало ясно, что ему не терпится изучить эти окурки.

– Вы видели кинжал, который Нортон привез из Перу? – спросил он Стюарта.

– Да, он показывал его вместе с остальными находками, когда все распаковал, – ответил тот небрежно. – Он привез массу интересных предметов из той последней поездки.

Я не смог понять, знал ли он что-нибудь о секрете, связанном с кинжалом инков, – Уитни не попал в ловушку и ничем не выдал себя. У меня возникла мысль, что Локвуду тоже было интересно выяснить, что известно его компаньону. В любом случае, для нас осталось тайной, были ли эти двое совершенно откровенны друг с другом.

Честеру, казалось, не терпелось уйти, и, бросив быстрый взгляд на своего партнера, он поднялся.

– Если понадоблюсь, я буду с сеньоритой де Мендоса, – сказал он, взял шляпу и трость и откланялся.

Уитни проводил его до двери в приемную, положив руку ему на плечо, и что-то сказал на прощание таким тихим голосом, что мы ничего не смогли расслышать. Не успели эти двое отойти к двери, повернувшись к нам спиной, как Кеннеди достал из кармана конверт, в котором лежали какие-то бумаги, а потом быстро протянул руку и вытряхнул в него содержимое пепельницы – окурки, пепел и все остальное. Затем он запечатал его и сунул в карман, искоса бросив на меня удовлетворенный взгляд.

– Очевидно, мистер Локвуд и сеньорита в близких отношениях, – рискнул предположить Крейг, когда Уитни вернулся к нам.

– Бедная девочка, – произнес делец, словно говоря сам с собой. – Да, так и есть. А Локвуд – удачливый сукин сын. Какие глаза, какая фигура! Вы когда-нибудь видели более красивую женщину?

Нужно признать, что если прочие утверждения Стюарта не всегда звучали правдиво, то его восхищение несчастной девушкой было подлинным. Ничего удивительного – она вряд ли могла кого-то оставить равнодушным.

– Я полагаю, вы знакомы с сеньорой де Моше? – снова рискнул Кеннеди. Уитни пристально посмотрел на него.

– Да, – подтвердил он, – я несколько раз имел с ней дело. Она была знакомой старого Мендосы. Очень умная и проницательная женщина. Полагаю, что ее главная и единственная цель – успех сына. Вы с ней уже виделись?

– С ней нет, – признался Крейг, – но ее сын учится в университете, и его мы знаем.

– Ах да, конечно, – кивнул Стюарт. – Прекрасный молодой человек… и совершенно иного типажа, чем Локвуд.

Почему он упомянул эти имена вместе, на данный момент было неясно. Но он встал и начал неторопливо ходить взад-вперед по кабинету, засунув большие пальцы в карманы жилета и как будто думая о чем-то очень туманном.

– Если бы я был моложе, – заметил он наконец, – я бы гонялся за этой девушкой вместе с ними. Она величайшее сокровище, которое раньше никогда не покидало свою страну. Ах, ну… как бы то ни было, я бы не стал делать ставку на молодого де Моше!

Кеннеди поднялся, чтобы откланяться.

– Я верю, что вы сможете найти какую-нибудь зацепку насчет похищения этого кинжала, – сказал хозяин кабинета, когда мы направились к двери. – Похоже, это сильно удручает Нортона, особенно с тех пор как он узнал от вас, что Мендоса, несомненно, был убит им.

Очевидно, Аллан поддерживал тесную связь со своим покровителем, но Крейг сделал вид, что его это не удивляет.

– Я делаю все, что в моих силах, – ответил он. – Полагаю, я могу рассчитывать на вашу помощь в этом деле?

– Абсолютно, – заверил Уитни, провожая нас в холл к лифту. – Я поддержу Нортона во всем, чтобы сохранить его перуанскую коллекцию в целости и сохранности.

Наши вопросы все еще оставались без ответа. Мы не имели ни малейшего представления ни о местонахождении кинжала, ни об источнике четырех предупреждений. Все это пока оставалось окутанным тайной.

Кеннеди поймал такси.

– Отель «Принц Эдвард-Альберт», – коротко распорядился он.

Глава VI. Проклятие Мансиче

Через несколько минут мы вошли в «Принц Эдвард-Альберт», один из новых и красивых семейных отелей в центре города. Прежде чем наводить какие-либо справки, Крейг быстро оглядел вестибюль. Внезапно он схватил меня за руку и увлек в маленькую нишу. Я проследил за направлением его взгляда и увидел Альфонсо де Моше, который разговаривал с женщиной средних лет.

– Это, должно быть, его мать, – прошептал Крейг. – Видишь, как они похожи. Давай посидим здесь немного за этими пальмами и понаблюдаем.

Казалось, мать и сын беседовали о чем-то серьезном. Мы не могли догадаться, о чем шла речь, но и без того было очевидно, что Альфонсо для этой женщины дороже жизни и что сам молодой человек был образцовым сыном. Несмотря на трогательность их отношений, я все-таки задумался: не является ли это причиной, по которой нам стоит подозревать их? Уж очень идеальными они казались.

Сеньора де Моше была хорошо сохранившейся крупной женщиной, с темными волосами и полными алыми губами. Внешность этой дамы совсем не сочеталась с ее парижским нарядом и изысканными манерами, ее кожа имела легкий медно-смуглый оттенок, который красноречиво свидетельствовал о ее индейском происхождении. Однако больше всего привлекали и удерживали внимание ее глаза. Было ли дело в самих глазах, или в том, как она смотрела, но очевидно, что они оказывали на людей почти гипнотическое воздействие. Я не мог не задаться вопросом, могла ли она использовать свои чары на доне Луисе, чтобы заставить его повлиять на Уитни. И не по этой ли причине сеньорита так явно недолюбливала ее?

К счастью, с нашей выгодной позиции мы могли видеть все, не рискуя быть замеченными.

– А вот и Уитни, – пробормотал себе под нос Крейг.

Я посмотрел в окно и увидел, как тот выходит из своей машины. Почти в это же мгновение сеньора, блуждавшая взглядом по холлу, казалось, тоже заметила его. Он подошел к ним и несколько минут с ними разговаривал. Перуанка ни на мгновение не позволила себе отвлечься и отвести в сторону удивительные глаза, которыми наделила ее природа, и мне вспомнился не менее странный взгляд, который я заметил у Уитни и Локвуда. Однако он производил иное впечатление, не такое, как взгляд сеньоры. Очевидно, она была достаточно умна; иначе женщине трудно было бы заинтересовать такого человека, как Стюарт.

О чем бы Уитни и сеньора де Моше ни говорили, было видно, что они находятся в очень дружеских отношениях. В то же время молодой де Моше, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке. Возможно, перуанец не одобрял близость своей матери с этим человеком. Во всяком случае, Альфонсо, казалось, испытал явное облегчение, когда Стюарт извинился и отошел к стойке, чтобы забрать свою почту, а потом направился в кафе.

– Я хотел бы получше рассмотреть ее, – заметил Кеннеди, вставая. – Давай сделаем пару кругов по коридору и пройдем мимо них.

Мы неспешно вышли из ниши и стали прогуливаться среди небольших группок беззаботно болтавших и смеявшихся людей. Когда мы проходили мимо перуанки и ее сына, у меня снова возникло странное ощущение, что кто-то следит за мной.

В дальнем конце вестибюля Крейг внезапно развернулся, и мы зашагали назад тем же путем. Теперь Альфонсо стоял к нам спиной. Мы снова прошли мимо него и сеньоры как раз в тот момент, когда молодой человек тихо произнес: «Да, я видел его в университете. Там все знают, что он…»

Остальную часть предложения мы не расслышали. Но ее нетрудно было восстановить. В ней, несомненно, говорилось о деятельности Кеннеди, касающейся разгадывания тайн.

– Совершенно очевидно, – констатировал я, – они знают, что мы ими интересуемся.

– Да, – согласился мой друг. – Нет никакого смысла наблюдать за ними дальше скрытно. Я хотел, чтобы они увидели меня, и узнать, что они будут делать.

Кеннеди был прав. Действительно, еще до того, как снова развернуться, мы обнаружили, что сеньора и Альфонсо встали и медленно направились к лифтам, все еще разговаривая с серьезным видом. Лифты находились за углом, и прежде чем мы смогли встать так, чтобы продолжить наблюдать за матерью и сыном, они уехали.

– Хотел бы я найти какой-нибудь способ добавить отпечатки обуви Альфонсо к моей коллекции, – заметил Крейг. – Следы, которые я нашел в пыли внутри саркофага в музее, – это следы мужских туфель. Однако полагаю, что в ближайшее время разжиться следами Альфонсо не удастся.

Он подошел к стойке дежурного клерка и расспросил его о семье де Моше и об Уитни. Выяснилось, что они жили в номерах люкс на восьмом этаже – правда, на противоположных сторонах и в противоположных концах коридора.

– Сейчас нет смысла тратить время на маскировку, – заявил наконец Кеннеди, доставая из своего кейса визитную карточку. – Кроме того, мы в любом случае пришли сюда, чтобы повидаться с ними. – Он протянул карточку дежурному. – Передайте ее сеньоре де Моше, пожалуйста.

Клерк взял карточку и позвонил в номер де Моше. К некоторому моему удивлению, сеньора ответила, что примет нас в своей гостиной.

– Очень любезно с ее стороны, – прокомментировал Крейг, когда мы вошли в лифт. – Это избавляет от поисков окольных путей для встречи с ней и позволяет сразу перейти к делу.

Лифт поднял нас на восьмой этаж без остановок. Мы прошли в коридор по толстому ковру и остановились у комнаты 810, в которой жили наши перуанцы. Дальше, в 825-м номере, жил Уитни.

Альфонсо там не было. Очевидно, он не поехал в свой номер с матерью и вышел через другую дверь на первом этаже. Сеньора была одна.

– Я надеюсь, вы простите меня за вторжение, – начал излагать Крейг самое правдоподобное объяснение нашего визита, какое только мог придумать, – но я заинтересован в возможности инвестировать в одно перуанское предприятие, и я слышал, что вы перуанка. Я встречался один раз с вашим сыном, Альфонсо, и подумал, что, возможно, вы могли бы дать мне некоторые советы.

Индианка пристально посмотрела на нас, но ничего не сказала. Мне показалось, что она догадалась об уловке моего друга. И все же женщина не стала отказываться от разговора с нами. Либо она не имела никакого отношения к делу, которое мы расследовали, либо была искусной актрисой.

При ближайшем рассмотрении ее глаза оказались еще более замечательными, чем показалось мне на расстоянии. Это были глаза женщины, наделенной избытком здоровья и энергии, – глаза, преисполненные тем, что в старых дамских романах было принято называть словом «амативность», означающим природу, способную на сильную страсть, будь то любовь или ненависть. И все же, признаюсь, я не мог найти в них ничего ненормального, как это было с глазами Локвуда и Уитни.

Сеньора де Моше ответила не сразу; пока она молчала, я торопливо огляделся по сторонам. Конечно, ее номер сдавался вместе с мебелью, но она переставила ее по-своему, добавив несколько собственных штрихов, которые придали комнате перуанский вид. В первую очередь эту атмосферу создавали картины и украшения, которые она явно привезла с собой.

– Я полагаю, – наконец медленно ответила сеньора, глядя на нас так, словно проникла прямо в наши мысли, – что вы имеете в виду проект мистера Локвуда… и мистера Уитни.

Кеннеди нельзя было застать врасплох.

– Я тоже слышал об их проекте, – уклончиво ответил он. – Перу кажется настоящим кладезем историй о зарытых сокровищах.

– Позвольте мне рассказать вам об этом, – с готовностью ответила сеньора де Моше, кивнув при словах «зарытые сокровища». – Я полагаю, вы знаете, что древние племена чиму на севере были самыми богатыми во время прихода испанцев?

Крейг кивнул, и мгновение спустя она продолжила, словно собравшись с мыслями и выстроив их в логическом порядке:

– Тогда у них был обычай хоронить вместе с умершими все их движимое имущество. Могилы не выкапывались отдельно для каждого. Поэтому, как вы понимаете, иногда в братской могиле, или хуаке, как они назывались, хоронили сразу многих. Так что хуака становилась со временем тайником с сокровищами. Это были священные места, прикоснуться к ним считалось нечестивым.

Судя по выражению ее лица, несмотря на все влияние современной цивилизации, она еще не до конца избавилась от старых верований.

– Где-то в начале семнадцатого века, – продолжила она, нетерпеливо подавшись вперед в своем кресле, – один испанец вскрыл хуаку в Чиме и нашел золото, которое, как говорят, стоило больше миллиона долларов. О хуаке рассказал ему один индеец – неизвестно, кто именно, да и не имеет уже значения. А вот испанец был предком дона Луиса де Мендосы, которого нашли убитым.

Перуанка резко замолчала, казалось, наслаждаясь нашим удивлением: мы не были готовы, что она заговорит об этом.

– Показав предку Мендосы сокровище в кургане, – добавила рассказчица, – индеец сказал, что дал ему только «маленькую рыбу» – «пехе чика», но когда-нибудь даст и «большую рыбу» – «пехе гранде». Я вижу, что вы уже знаете эту часть истории.

– Да, – признал Кеннеди, – я действительно кое-что знаю об этом. Но мне бы хотелось услышать более точный рассказ из ваших уст, а не чьи-то домыслы.

Де Моше чуть заметно улыбнулась.

– Полагаю, вы не знаете, – продолжила она, – что «пехе гранде» не был обычным кладом. Это было золото, принадлежащее храму. Некоторые перуанские храмы были буквально покрыты толстым слоем чистого золота. Это золото, а также все то, что было зарыто в хуаке, священно. Мансиче, верховный правитель, наложил на него проклятие, которое постигнет любого индейца, который расскажет о нем, а также на любого чужеземца, который о нем узнает. Проклятие постигнет любого, кто будет искать клад; оно коснется даже тех, кто лишь попытается получить священное Золото богов. Это одно из самых ужасных проклятий, какие когда-либо произносились.

Даже просто говоря об этом, женщина почтительно понизила голос. Я понял, что, несмотря на образование, она уважала древние суеверия. Похоже, что проклятие Мансиче, наложенное на сокровище, было для нее реальным, как если бы он физически обработал золото каким-нибудь ядом. Если нет – значит, она изо всех сил старалась создать у нас такое впечатление.

– Так случилось, – продолжила сеньора тихим голосом, – что этот испанец, предок дона Луиса де Мендосы, узнавший тайну местонахождения золота, был убит. – Теперь ее голос зазвучал торжественно, и она бросила выразительный взгляд на Крейга, сверкнув своими чудесными глазами. – Он был зарезан индейцем одного из племен. А на кинжале, которым его убили, как я слышала, был отмечен секрет сокровища.

Я подумал, что в былые времена она могла бы стать великой жрицей языческих богов. Была ли эта дама чем-то бо́льшим, чем просто великолепной актрисой?

Де Моше немного помолчала, а затем добавила:

– Это мое племя оберегало секрет. – Она снова сделала паузу. – На протяжении веков «большая рыба» была тайной и до сих пор ею остается – или, по крайней мере, оставалась, пока кто-то не узнал ее от моего брата. Легенда и кинжал были доверены ему. Я не знаю, как это произошло. Казалось, брат начал сходить с ума, прежде чем выдал тайну. А кинжал у него выкрали. Как это произошло, как кинжал попал в руки профессора Нортона, я не знаю. В любом случае, – продолжила она тем же торжественным тоном, – проклятие последовало за ним. После того как мой брат выдал тайну кинжала и потерял его, разум окончательно покинул его. В конце концов он утопился в озере Титикака.

Ее голос резко оборвался на этом страстном финале трагедии о спрятанном сокровище и кинжале инков.

– А теперь здесь, в Нью-Йорке, случилась эта ужасная история с сеньором Мендосой! – воскликнула сеньора. – Никто не знает, раскрыл он секрет золота или нет. Возможно, он считал, что знает его. И вот он внезапно был убит в собственном доме. Это мой ответ на ваш вопрос о кампании по поиску сокровищ, о которой вы упомянули, чем бы это ни было. Полагаю, мне излишне напоминать о проклятии Мансиче? Стоит ли Золото богов таких жертв?

Несомненно, для сеньоры де Моше то, что она говорила, было реально, что бы мы ни думали об этой истории. Я вспомнил неровные печатные буквы предупреждений, отправленных Нортону, Лесли, Кеннеди и мне. Имели ли они какое-то значение? Я не мог убедить себя в том, что это было проделкой какого-то чудака-одиночки. Нет, это был кто-то, кому месть высших сил казалась реальной и необходимой, и в этом я видел настоящую опасность. Этот некто мог считать себя обязанным выполнить угрозы, изложенные в четырех записках, – либо для сохранения своего инкогнито, либо чтобы сберечь тайну сокровищ, либо в отместку за святотатство.

– Я не могу сообщить вам больше того, что вы, вероятно, уже знаете, – заметила де Моше, пристально наблюдая за нами и, должно быть, отмечая эффект от каждого своего слова. – Вы, полагаю, слышали: всегда считалось, что сокровище находится в большом кургане. Так вышло, что за этот курган все принимают холм недалеко от нашего города Трухильо. Многие пытались найти там клад… безуспешно: их едва не заваливало массой песка.

– И никто никогда не нападал на след сокровища? – спросил Кеннеди.

Сеньора покачала головой.

– Были те, кто искал, есть те, кто ищет его прямо сейчас в том месте, где можно углубиться в курган. Они планируют построить хорошо укрепленный бревенчатый туннель, чтобы удерживать песок, и добраться до места, где, по их предположениям, находится сказочное богатство.

Последнюю фразу перуанка произнесла так, словно пыталась донести до нас всю бесполезность такого предприятия, впрочем не высказывая это прямо. Она была полностью уверена, что любые попытки найти золото каким-то образом обречены на провал и осквернители кургана просто играют с судьбой.

На протяжении всего ее рассказа было видно, что она глубоко переживала падение и предательство брата, за которыми последовала его трагическая смерть, и сокрушалась, что вековая тайна выскользнула из рук ее семьи. Хотела ли она отомстить за брата? Конечно, подумал я, дон Луис де Мендоса с Локвудом не могли завладеть секретом каким-то другим способом, кроме расшифровки почти неразборчивых символов на кинжале. А потом я подумал об Уитни. Мог ли он быть как-то связан с этим грязным делом?

Я случайно взглянул на огромную стопку книг по горному делу на столе, явно принадлежавших Альфонсо. Сеньора проследила за моим взглядом, и в ее глазах появилось мечтательное выражение, после чего она что-то тихо произнесла.

– Вы должны знать, что мы, исконные перуанцы, достаточно образованны, но никогда не исследуем руины в поисках спрятанных сокровищ, даже если у нас есть для этого необходимые инженерные знания, – добавила она. – Для нас это несомненно святотатство. Видите ли, это золото не принадлежит нам. Часть его отдана душам умерших, а основное сокровище пожертвовано Богам. Золото, что покрывало стены храма, священно. Нет, мы бы не стали его трогать.

Я цинично подумал о том, что было бы, появись перед ней кто-нибудь знающий подлинное местонахождение клада. Сеньора же продолжала пристально смотреть на книги.

– У молодого горного инженера есть много хороших возможностей в Перу и без этого, – заявила она.

Очевидно, индианка думала о своем сыне и о его учебе в университете, о том, как это продвинет его в будущей карьере. Можно было даже проследить за ее мыслями, когда они уносились от сокровища к книгам, сыну и, наконец, к хорошенькой девушке, за которую Альфонсо соперничал с Локвудом.

– Мы – особенная раса, – задумчиво проговорила сеньора. – Мы редко вступаем в браки с представителями других рас. Мы так же гордимся нашей несмешанной родословной, как сеньор де Мендоса гордился своим кастильским происхождением.