Текст книги "Египтянин"

Глава шестая
Моисей в деревне. Смерть Потифара

Моисей второй год служил писцом в кенбете2323
  Кенбет (егип.) – Совет, выполняющий административные и судебные функции.


[Закрыть] города. Восемнадцатилетнего юношу за его умение толково составлять отчёты часто звали на заседания, проходившие в зале суда храма Маат. Ответчик и истец давали письменные ответы, суд решал дело втайне. При завершении процесса судья, молча, прикладывал значок с изображением богини истины Маат ко лбу того, в чью пользу было решено дело. Чаще всего ответчиков из бедноты ссылали на Синай на медные копи. Кроме того, осуждённый мог лишиться языка за разглашение государственной тайны или святотатство. Ему могли отсечь правую руку за воровство или подделку документов, либо налагали штраф. Но нередко процесс завершался вынесением смертного приговора. Казнь, в зависимости от тяжести преступления, была разная: отсечение головы, повешение, сожжение, распятие или погребение заживо. Юноша на скорую руку записывал суть разбираемого дела, после вынесения приговора составлял подробный отчёт на папирусных свитках и сдавал в архив начальнику канцелярии. Число членов кенбета при рассмотрении дела было неодинаково: от одного до десяти. При разборе земельных тяжб между наследниками присутствовали не меньше двух членов кенбета, а при регистрации различных правовых актов было достаточно и одного. Председатель Совета назначался номархом из числа почётных граждан города. Это мог быть: и начальник ремесленного отряда, и начальник складов, и начальник канцелярии. Те, в свою очередь, назначали помощниками знакомых. Моисея поражало – как сильно было развито у судей кумовство и продажность. Если жалобщик находился в родстве с судьёй или имел толстый кошелёк – процесс был за ним. Для решения вопроса в свою пользу жалобщики делали подношения судьям до начала процесса, а при удачном завершении – преподносили своему благодетелю ещё более щедрый подарок. По негласному договору половину подношений судьи отдавали представителю номарха, остальное делилось между участниками процесса в долях, согласно занимаемой должности. Власти пытались бороться с продажностью чиновников кнутом и пряником: поднимали им жалование, освобождали от уплаты налогов, штрафовали беспощадно, но тщетно – победить человеческую жадность они не могли.

Для себя юноша решил: выбьется он в судьи – будет судить справедливо. Невзирая на чины и звания…

Пятый день месяца хойяк во второй год правления фараона Хоремхеба был выходным. Моисей ещё накануне запланировал проведать родных.

Достал из комода одеяние простолюдина: власяницу2424
  Власница – грубая накидка изо льна.


[Закрыть] и увясло2525
  Увясло – головная повязка.


[Закрыть]. Сложил в узел.

Спустившись на первый этаж, юноша застал учителя с супругой на кухне за завтраком.

– Присоединяйся к нам, сынок, – с нежностью в глазах пригласила Эрте, ещё не старая женщина с седыми волосами, собранными на затылке в пучок.

– Некогда, тётушка. Хочу застать своих дома. Вы мою маму не знаете: управится по хозяйству спозаранку и может весь день по родственникам ходить, сплетни собирать, – улыбнулся юноша.

– Это точно! – засмеялся шутке Потифар. – Мы, старики, такие. Нам хлеба не давай, а поболтать – не мешай. Беги, сынок, и не забудь взять с собой подарки…

Солнце поднялось над вершинами гор, когда Моисей добрался до жилища. Когда-то казавшаяся высокой изгородь из тростника едва доходила парню до пояса.

Во дворе под навесом Мариам перебирала овечью шерсть.

– Моше, братик! – бросилась она к нему в объятия.

На шум выскочили домочадцы…

Когда волнения от встречи улеглись, прошли на кухню – помещение без крыши с тандыром у стены. Моисей вручил подарки: сестре – ожерелье из тонких резных золотых и серебряных пластин к предстоящей свадьбе, матери – отрез ткани на платье, отцу и брату – нож и резную доску с игрой в сенет.

– Чтобы не скучал на пастбище, брат, – пояснил он, протягивая доску Аарону.

– Отличный подарок! – попробовал отец пальцем остроту лезвия.

– Ещё бы, мне его на заказ знакомый кузнец выковал, – похвастался Моисей.

Мужчины расселись вокруг низкого столика на войлочных ковриках, скрестив ноги. В ожидании завтрака повели неспешную беседу.

– Решил отпустить бороду? Не боишься? – обратился Моисей к отцу, наблюдая густую поросль на лице. – В Египте только фараон имеет право носить бороду.

– О, ты как взрослый муж говоришь! – с гордостью за сына улыбнулся Шуну. – За меня не волнуйся: в город я не хожу, в деревне никому дела нет – с бородой я или – без. Вода спадёт, погоним скот на заливные луга, где кроме коров и быков на нас никто и не посмотрит. Как говорится: «Подальше от царей – будешь целей»…

У отца на каждый случай имелась поговорка, так что и добавлять после этого было нечего.

– Ты расскажи, как твои дела? – живо поинтересовался Шуну.

– Потифар ходатайствовал перед главным судьёй о переводе меня на должность судьи. Буду самостоятельно вести мелкие дела, – с довольным видом поделился новостью Моисей.

Но отец не обрадовался.

– Не рано тебе, сынок, в судьях ходить? На большом месте сидеть – надобно много ума иметь! Тебе всего восемнадцать, жизни не знаешь, а собираешься судить других, – засомневался Шуну.

– Я за два года практики столько увидел и услышал – другим на несколько жизней хватит.

– Не знаю – не знаю. В народе говорят: «Бери ношу по себе, чтобы не кряхтеть при ходьбе».

Моисей обиженно замолчал, сетуя на отца за неверие в его силы.

– Ты не обижайся, сынок. Мы редко видимся. Я и не знаю, каков ты теперь – что умеешь и что можешь. А Потифар – мудрый человек. Он не станет за тебя просить перед таким уважаемым господином, как главный судья, не будь уверен в твоих силах, – примирительно похлопал Шуну сына по плечу.

– Нашего Моше в деревне называют египтянином, – поделился слухами Аарон. – При встрече так и спрашивают: «Как поживает твой братец – египтянин?».

– С кем соль-хлеб водишь, на того и походишь, – заметил Шуну в своей манере говорить поговорками.

Моисей смущённо потупил взор. Ему было приятно слышать, что соплеменники его так называют. Отец внимательно посмотрел на младшего сына. Видимо поняв, о чём тот думает, покачал головой. Но ничего не сказал.

Мариам и Кара поставили на стол горшок с чечевичной кашей, тарелку с лепёшками, кувшин с пивом. О чём – то перешёптываясь, удалились во двор.

Прочитав короткую хвалу богам за прекрасный новый день, за пищу, за здоровье жены и детей, четырежды окропив пивом жерло печки, Шуну первым испробовал каши. Следом сыновья дружно застучали ложками.

Насытившись, Моисей до дна осушил кружку. Отметил про себя: «Родительское пиво намного крепче и вкуснее, чем городское. Надо будет узнать у матери, как она его готовит и попросить Эрте настаивать так же. Хотя…».

– Отец, учитель просил передать: они планируют переехать жить в Уасет. Эрте скучает по родственникам и хочет покинуть Питом, – вспомнил Моисей.

Шуну взял чарку, сделал несколько глотков, поставил обратно.

– Если Эрте так решила… Любишь жену – люби и её родину, – многозначительно произнёс он. – Пока они здесь, надо подыскать для тебя жилище. Особняк Потифара нам не осилить, но в квартале ремесленников, я думаю, мы сможем купить жильё.

Моисей облегчённо вздохнул. Он не предполагал, что всё так легко решиться. Налив себе пива, Моше, как это любил делать отец, сунул в кружку соломинку. Попивая освежающий напиток, он рассказал о событиях, произошедших в городе и стране. Рассказать было о чём…

Хоремхеб, правивший Египтом второй год, освоился на царском троне и всё решительней продвигал реформы, немыслимые при его предшественниках. Например: в случае жестокого обращения хозяина со своим рабом, пострадавший мог попросить убежища в храме и пожаловаться на своего господина. Если на суде жестокость хозяина подтверждалась, раб становился слугой храма и свободным человеком. Помимо изменений в судебном законодательстве, большие перемены произошли в армии. Основной упор фараон сделал на колесницы – вся тактика ведения боя теперь строилась в расчёте на них. Хоремхеб обязал номархов во всех крупных городах взять на содержание воинские части, состоящие из различных слоёв населения. Рекруты ставились на вещевое и продовольственное довольствие, им выплачивалось жалование, за это они круглый год должны были обучаться владению различными видами оружия, маршировке и бегу шеренгами и, само собой, беспрекословно подчиняться приказам начальников.

Оружейные мастерские не простаивали: от зари до заката солнца в кузнях стучали молотки – мастера ковали мечи, топоры, наконечники для стрел и копий, для колесниц и сбруй – детали из меди и бронзы. Кожевенные мастеровые тоже не сидели без дела. Для изготовления щитов выделанные шкуры быков натягивали на каркас из тростника и выставляли сушиться на солнце. После сушки подмастерье брал бронзовый меч и бил по щиту, испытывая на прочность. Из кожи изготовлялись нагрудники и наголенники, набедренные повязки.

Египетская армия с каждым днём становилась могущественней. Число набегов резко сократилось. Ходили слухи: Хоремхеб сам готовится идти войной на соседей.

Авторитет фараона был настоль велик, что многие стали забывать, что он пришёл к власти при весьма загадочных обстоятельствах. После пяти лет «невнятного» царствования Эйе и его внезапной смерти без видимых причин, жречество призвало на трон Хоремхеба. Для этого ему пришлось жениться на Мутнеджмет, сестре Нефертити, в жилах которой текла царская кровь. Поначалу номархи нескольких провинций поставили под сомнение законность прихода во власть новоиспечённого царя, но наблюдая, как его правление приносит положительные плоды, предпочли закрыть глаза на его тёмное прошлое. Моисей – непосредственный свидетель заговора против вдовы Тутанхамона Анхесенамон, и тот нашёл для себя тысячу доводов, оправдывающих его коварство. А что было говорить о тех, кто лишь строил догадки о причинах его внезапного возвышения.

…В тот памятный день, дождавшись, когда Хоремхеб покинет Питом, Моисей достал из тайника папирусный свиток, и на протяжении всего времени до сегодняшнего дня хранил в своём комоде. Каждый раз, тайком перечитывая послание Эйе номарху, Моисей испытывал трепет от того, что он хоть и косвенно, причастен к тем событиям. Попади это письмо в руки царицы – ход истории был бы совсем иной.

Юношу подмывало рассказать родным об этой истории, но всякий раз ему не хватало на то духу. Вот и сегодня…

…В полдень Моисей засобирался в город. Мать набрала в бурдюк из воловьей кожи пиво из большого пористого глиняного сосуда.

– Передай Эрте: когда будет готовить пиво, пусть добавит семена аниса и шафрана, и обязательно, запомни, обязательно – щепотку высушенного корня мандрагоры. Тогда напиток получится крепким и ароматным. Ещё передай: мы благодарны им за всё, что они для нас сделали. Пусть богини Нехбет2626
  Нехбет (егип.) – гриф, покровительница Верхнего Египта.


[Закрыть] и Уаджит2727
  Уаджит (егип.) – кобра, покровительница Нижнего Египта.


[Закрыть] помогают им во всём.

…Моисей с Мариам вышли за ограду.

– Элишева хотела с тобой повидаться. Хочешь, позову?

– Нет, не надо… – на мгновение смешался Моисей.

Он не знал, как признаться сестре, что с недавних пор встречается с египтянкой, дочерью начальника канцелярии Хуфу.

– У меня срочное дело в городе, – солгал Моисей. – Надо будет ещё переодеться, привести себя в порядок.

– Ну, хорошо, братик, будь осторожен. Не забудь: в следующий выходной я приду в город. Буду ждать тебя у храма Маат, – напомнила сестра.

– Без меня ничего не бери, тебя могут обмануть. Обязательно дождись меня, – обнял он сестру.

…С Натимут Моисей познакомился благодаря своему начальнику. Главный судья Салба послал его с поручением к начальнику канцелярии Хуфу. По делам службы юноша часто видел этого толстого господина в архивном отделе, но в имение к нему он наведывался впервые. Слуга – нубиец проводил Моисея в дом. Юноша едва не был сбит с ног девушкой лет пятнадцати, быстро сбегавшей по лестнице. За ней, грузно качая животом, спускался хозяин дома в набедренной повязке. Широкие ноздри и толстые губы на круглом лице делали его похожим на африканца, сменившего цвет кожи. Ещё издали Моисей уловил винный перегар, исходящий от начальника канцелярии.

– Осторожней, Нати! Убьёшь моего дорогого гостя, как я перед Потифаром оправдаюсь, – шутливо строгим голосом воскликнул Хуфу. – Юноша, не стой истуканом, скорей знакомься с моей дочерью, пока эта серна не умчалась на водопой. Что за моду взяла, эта молодёжь, днями напролёт пропадать на водохранилище, – бурчал он.

– Я Моисей, сын Шуну, – от волнения юноша открыл имя отца посторонним людям.

– Натимут, – смущённо потупила взор девушка.

Он и раньше видел её в городе, но так близко – впервые. Моисею в ней нравилось всё: точёная фигурка, изящные руки, высокая грудь. Из-под полупрозрачной юбки в складку выглядывали стройные ножки. Богиня, сошедшая с небес. Трудно было представить: толстый господин, стоящий рядом – её отец. Может – и не отец вовсе? Когда девушка подняла на него свои миндалевидные карие глаза, подведённые зелёной сурьмой, понял – он нравится этой красавице. У юноши громко застучало сердце в груди. Так громко, что казалось – хозяева тоже слышат этот стук. Судорожно вздохнув, он поперхнулся и закашлялся, не в силах остановиться.

– Нати, моя девочка, принеси гостю кружку вина. Не видишь, юноше надо промочить горло, – похлопал Хуфу ладонью по его спине…

– Спасибо, господин Хуфу, – отпив крепкое вино, сиплым голосом поблагодарил Моисей. – Это от красоты вашей дочери я чуть не подавился слюной, – попытался он скрыть свою неловкость за шуткой.

Все дружно рассмеялись. Потом Натимут оставила их, пообещав отцу дождаться гостя в саду…

– Ну, расскажи, писец Моисей, что тебя привело в мой дом? – весело спросил Хуфу.

Юноша на мгновение задумался и, стараясь, слово в слово передать данное ему поручение, выпалил:

– Досточтимый господин главный судья Салба просит тебя, господин Хуфу, заменить его на завтрашнем судебном заседании. Прибыл гонец из Меннефера с приказом от фараона – жизнь, здоровье, сила! сопроводить господина Джути в столицу на срочное совещание. Господин главный судья последние два дня будет занят приготовлениями в дальнее путешествие.

– Интересно, что могло случиться в столице такого, чтобы отрывать людей от дела? – делано строго пробурчал Хуфу, скрывая за маской недовольства радость от возможности дополнительно заработать. – Может быть фараон, да святится имя его, хочет начать военную кампанию? Давно пора надрать задницы «этим наглецам».

Кого он подразумевал под – «этими наглецами», было понятно без объяснения. Цари Ближнего Востока перестали платить дань Египту, наложенную на них во время успешных походов покойного Эхнатона. Прошло десять лет со дня его кончины, а царей, достойных его славы – ещё не было на престоле. Все надежды возлагались на Хоремхеба. В подтверждение догадки Моисея Хуфу добавил:

– Не зря нынешний фараон – жизнь, здоровье, сила! был когда-то доблестным воином в войске Эхнатона. Уж он-то наведёт порядок! Наступит день, когда цари Азии будут ползать у его ног, целовать песок под его сандалиями, вымаливая пощаду за своё неповиновение!

Всё, более распаляясь, Хуфу гневно указывал рукой в направлении стоп юноши, словно поверженные враги были уже там. Оставалось лишь стереть их жалкие тела в пыль. Его кустистые брови сошлись у переносицы, пухлые губы шевелились в безмолвном ругательстве, толстый живот колыхался над белоснежным схенти. В своём гневе Хуфу походил на бога Бэса – карлика со злобным лицом, владение статуэткой которого защищало её хозяина от укусов змей и скорпионов.

Несмотря на серьёзный тон разговора, Моисея позабавила внешность Хуфу, Он не удержался от смеха. Начальник канцелярии недоумённо посмотрел на него, догадавшись о причине его веселья, смущённо улыбнулся.

– Ладно, иди, весельчак. Передай господину главному судье: сегодня вечером я навещу его, – проворчал Хуфу. – Не забудь: в саду тебя кое – кто дожидается. Девушки, что – вино: если его передержать – закиснет…

Юношу не надо было долго уговаривать. Быстрее молнии тот скрылся за порогом. Хуфу подумал, что был бы не прочь выдать свою дочь за столь завидного жениха. Он знал: племянник Потифара обладал недюжинным умом, подавал большие надежды на блестящую карьеру…

Натимут разговаривала с пожилым садовником. Увидев Моисея, она приветливо помахала ему рукой и поспешила навстречу.

– Извини – заставил себя долго ждать! Мы с твоим отцом за это время уничтожили всех врагов Египта! – поведал юноша ей причину своего веселья.

– Он не всегда был такой, – заступилась за отца Натимут. – Было время: папа командовал большим отрядом воинов. Фараон Эхнатон лично наградил его серебряным мечом за храбрость.

Немного помолчав, она с грустью в голосе добавила:

– Это после того, как мама сбежала со сборщиком податей – папа стал много пить. Да и должность свою он считает скучной и неинтересной.

– Наверное, тоскует по прежним временам, – поддержал её Моисей. – Но ничего, грядёт «пора гиены». В армии Хоремхеба для него, как опытного ветерана, найдётся достойное место.

– Я провожу тебя? – Натимут благодарно улыбнулась ему.

Разве Моисей мог быть – против.

– Послушай, почему у тебя такое странное имя – Моисей? – с неподдельным интересом повернулась девушка к нему, открывая калитку.

– О, это целая история. Когда я родился, мои родители долго не могли придумать для меня подходящее имя. Тогда они позвали на помощь соседей, отмечавших в месяц месори2828
  Месори (егип.) – соответствует месяцу август.


[Закрыть] праздник «Рождение Ра – Хорахти». Не мудрствуя лукаво, они предложили назвать меня в честь этого события. А между собой близкие называют меня – Моше, – разоткровенничался Моисей.

– Странно… Моше, Шуну, – задумчиво повторила Натимут. – А твои родители точно – египтяне? И почему ты живёшь с Потифаром, а не с ними? – засыпала она его вопросами.

Моисей сообразил, что сболтнул лишнее. Уже дважды за короткий период он мог навлечь на свою голову неприятности, случись такая ситуация, например, в общении с сослуживцами. Он укорял себя за излишнюю болтливость: «Увидел красивую девушку – потерял голову. Расчирикался – влюблённый скворец. Впредь надо будет контролировать каждое своё слово и поступок». Девушке же он поведал выдуманную историю. Якобы, его родители умерли от чумы, когда ему было пять лет. До десяти лет он жил у разных родственников, пока его не забрала в Питом Эрте – двоюродная сестра матери…

За разговорами они незаметно добрались до храма Маат. Взяв с девушки слово, непременно дождаться его, Моисей убежал сообщить главному судье об исполнении поручения.

Вернувшись, он застал Натимут на прежнем месте. Мимо неё по своим делам спешили люди, а она: босоногая, стройная, по-детски улыбаясь, не сводила с него глаз! Моисею от счастья хотелось кричать на весь мир: «Натимут ждёт меня! Она любит меня!». Юноша подбежал к ней, решительно взял её за руку. Она покорно пошла рядом. Моисей испытывал восхитительный трепет от близости с египтянкой, вдыхал аромат её тела. Они направились к водохранилищу – любимое место для прогулок у горожан. Весь день влюблённые бродили под густыми кронами пальм. Говорили, смеялись, молчали. Юноша ни на миг не отпускал её руку. Боялся. Отпустит – она исчезнет. Как – наваждение. Незаметно день сменился вечером. Огромный змей Апоп безжалостно гнал солнце на запад, где готовился проглотить его, чтобы вновь исторгнуть утром на востоке. Расставаясь, влюблённые договорились встретиться на следующий день…

– Что так рано вернулся? – удивилась Эрте, принимая бурдюк с пивом. – Мы думали, ты к ночи освободишься.

– Дело одно меня тут ждёт… – уклончиво ответил Моисей.

– Знаю, какое тебя дело ждёт, – с хитринкой в глазах проворчала женщина. – Думаешь, я слепая – не вижу: у тебя девушка появилась. Последнее время совсем не видим тебя дома. С утра – на службу, поздно возвращаешься. Я даже знаю, как зовут твою подружку. На днях приходил в гости Хуфу, хвастал: один молодой человек ухаживает за его дочерью.

Моисей стоял перед ней, смущённо улыбаясь.

Женщина достала из буфета кружку, наполнила до краёв пивом из бурдюка. Сделала несколько глотков – удовлетворённо кивнула: «Хорошее пиво».

– Осия меня ждёт, Осия, – передразнила его Эрте, обтирая губы тыльной стороной ладони. – А сам каждый раз наряжается в праздничный калазирис и умащается маслами: за версту дух стоит.

– Тётушка, не ругай меня. Мне и так стыдно. Я не решался открыться перед вами, – пытался оправдаться юноша.

– Да ладно. Это твоё личное дело, – примирительно проворчала Эрте. – Но как теперь с Элишевой быть? Она знает?

– Нет, тётушка, не знает… пока, – Моисей виновато отвёл глаза.

– Ну и хорошо, что не знает. Вдруг у тебя с дочерью Хуфу не получится – вернёшься к ней.

Со двора послышались голоса – это Потифар вернулся из гостей. Не успел он переступить порог, Эрте протянула ему кружку.

– Попробуй, муженёк, деревенского пива. Кара приготовила.

Потифар сделал несколько глотков. Его довольный вид говорил сам за себя – напиток ему понравился.

– Ну-ка, мать, отлей нам в кувшин немного, мы с юношей распробуем хорошенько.

Моисей положил на скамью деревенскую одежду, отправился вслед учителю в сад. Расположились под сенью финиковой пальмы.

– Молодец, Кара, – хвалил Потифар, прищёлкивая языком. – Вот бы Эрте научить.

– Научится. Я тётушке сказал, чтобы в закваску добавляла засушенный корень мандрагоры.

– Как мне подсказывает память: это – ядовитое растение, – удивился Потифар.

– В нашей деревне многие готовят так, никто ещё не отравился, – успокоил его юноша.

– Ну и хорошо. Значит, будем жить. Расскажи, что нового в семье, как здоровье родителей?

– Все живы – здоровы и вам того – же желают.

– Спасибо.

– Мариам готовится к свадьбе. Мы с ней договорились встретиться на следующий выходной в городе: выбрать ткань для платья, украшения.

В глазах Потифара мелькнул тревожный огонёк.

– Послушай, сынок, тебе не обязательно сопровождать сестру. Вас кто – либо увидит – не избежать расспросов и подозрений.

– Сколько лет мне удавалось быть неузнанным, – уверенно заявил юноша. – А сестре не помогу – торгаши её обманут, или того хуже – ограбит кто.

– Ну, смотри сам. Ты уже не мальчик, чтобы я тебе приказывал, – пробурчал недовольно Потифар. – Ты мне скажи одно – что будет, когда мы уедем? Кто тебя на путь истинный наставит?

– Кроме тебя, учитель, некому, – с грустью в голосе отвечал Моисей.

Они сидели рядом, скрестив ноги: юноша в расцвете сил и уже не молодой мужчина с серебристой порослью на бронзовой от загара голове. Некоторое время, молча, пили пиво, думая каждый о своём. Моисей подбирал в уме слова, которые не ранили бы сердце человека, вложившего в него свою душу. Как сказать наставнику: он – уже взрослый и может жить отдельно от них? Что он уже с отцом договорился о поисках жилья.

Перед глазами Потифара стоял образ маленького Моисея. Худой подросток с большими ушами на бритой голове сначала не впечатлил Потифара. В какой – то момент он даже пожалел, что позволил втянуть себя в авантюру. Совсем не ради звонкого металла согласился он приютить у себя семитского мальчика, а дабы отвлечь Эрте, да что греха скрывать, и себя тоже, от тоски по умершему сыну. Около года понадобилось судье для того, чтобы подготовить подростка к новой жизни. И никому, даже его родителям, он не открылся: прежде чем отдать Моисея в египетскую школу, Потифар поделился своей тайной с номархом Джути. Тот, памятуя об их давней дружбе, ничего не сказал «против». Только взял с Потифара слово: случись что – номарх должен остаться в стороне, его имя не должно быть замарано. Так и рос Моисей, не подозревая, что за его судьбой следит самый влиятельный вельможа нома. Это с его молчаливого согласия и благодаря связям Потифара в чиновничьих кругах семиту Моше прочили должность судьи – одной из самой почитаемой должности в Египте…

– Вы ещё не решили, когда покинете Питом? – нарушил молчание Моисей.

– Эрте хоть сейчас бы отправилась в путь, пока стоит большая вода. Я её уговорил задержаться. Хочу дождаться того момента, когда ты отправишься в храм не как царский писец истины, а как – судья.

– А дом? Вы нашли на него покупателя?

– О каком покупателе ты ведёшь речь, Моисей? Мы не собираемся продавать дом.

– А кто в нём будет жить?

– Ты! – не скрывая счастливой улыбки, ответил египтянин. – Мы решили: в память о Какемуре не должны продавать дом. Он должен принадлежать тому, кто все эти годы заменял нам сына.

Учитель бережно обнял его за плечи. Глаза его наполнились слезами.

– Спасибо тебе, Моисей, за все те годы, что ты провёл с нами. Заботясь о тебе, мы с женой смогли утешиться в горе. Мы рады, что можем отблагодарить тебя таким образом.

– Нет. Я не могу принять такой дорогой подарок, дядюшка. Ты и без того сделал для меня немало, – воспротивился юноша. – Мне надо с отцом посоветоваться…

– Я предполагал, что ты откажешься. Заблаговременно переписал наш дом на твоё имя. Назад дороги нет, мой мальчик. И всё на этом… – Потифар коснулся пальцем губ Моисея. – Кстати! На прошлой неделе начальник канцелярии приходил в гости. Сиял, как начищенный до блеска медный таз! Возжелал выдать свою дочь за тебя. Как её зовут?

– Натимут. Мы уже второй месяц с ней встречаемся.

– Большой срок! – осветилось лицо наставника ласковой иронией. – Ну да ладно. Попадётся хорошая жена – будешь счастлив. Попадётся плохая – станешь умнее. Но тебе, рано или поздно, придётся открыться ей, что ты – семит, – вопросительно уставился на Моисея Потифар.

Юноша растерялся. Как все молодые люди он легко шёл по жизни и не задумывался: она иногда может задавать задачи, требующие ответа. И чем дольше ты будешь искать ответ, тем сложнее будет становиться задача.

– Не знаю, – неуверенно ответил Моисей. – Может потом, когда узнает меня лучше, для неё это не станет трагедией?

– Может – может, – эхом задумчиво вторил ему Потифар.

Он молча наблюдал за тем, как Моисей наполняет чарки очередной дозой пива. Также, без единого слова сделал несколько глотков. Долго вертел посуду в руках, словно пытаясь разглядеть в гуще напитка что – то важное для себя, прежде чем вымолвить:

– Впредь запомни, сынок: как никогда ты должен контролировать свои слова и поступки. От тебя зависит – быть тебе среди египтян своим или нет. Ещё: хочешь быть с египтянином наравне – будь на голову выше его. Во всём!

– Я буду стараться, – заверил Моисей, не догадываясь об истинных причинах предостережений учителя. – Но сейчас я должен покинуть тебя, Натимут меня ждёт.

– Эх, скинуть бы годков тридцать, да пошли бы мы с тобой на пару по девкам, – блеснули озорно глаза наставника. – Только не родился тот конь, на котором можно догнать свою молодость. Иди, сынок. Иди. Вернёшься – нам предстоит серьёзный разговор, – уже без тени улыбки добавил он.

Он с грустью смотрел вслед Моисею, быстрыми шагами удаляющемуся по аллее. «Может, не стоило откладывать этот разговор „на потом“. Надо было задержать его и порасспросить: откуда у него в комоде свиток с печатью Эйе. Но тогда его свидание с девушкой – насмарку. Пусть отдыхает. Вернётся – разберёмся». Старик сидел неподвижно, как африканский истукан. Мысли несли его по реке – времени, прибивая лодку – память то к одному берегу, то – к другому…

…Родители спасли Потифара, отправив с молодой женой из Уасет в Питом – подальше от надвигающейся со стороны Нубии «Чёрной чумы». Потифару тогда было примерно столько же лет, как сейчас – Моисею. Родители не захотели оставлять нажитое добро на разграбление мародёрам, надеялись пережить напасть, изолировав себя от окружающего мира в имении. Но вездесущие крысы – переносчики болезни, не ведали преград. Проникая в кладовые в поисках пропитания, доставляли туда блох – маленьких насекомых, несущих большую беду. Они впивались своими крошечными челюстями в человеческую плоть – заносили семена смерти. Выжившие родственники Эрте после рассказали: тела умерших не успевали хоронить – так много их было. Их сжигали или сбрасывали в Нил.

Осиротевшего Потифара больше ничто не удерживало в столице. Он обосновался с молодой женой в Питоме. Тогдашний номарх Асурал – друг детства отца, в память о товарище сделал всё, чтобы его сын не знал нужды. Доверил ему должность судьи в кенбете, дал несколько рабов, выделил молодой семье земельный надел в черте города и помог с постройкой дома.

Всё было хорошо в семье Потифара и Эрте. Единственно, что омрачало их безбедную жизнь – не могли зачать ребёнка. Они перепробовали все средства: снадобья и заговоры – тщетно. Им было уже за тридцать, когда знакомые посоветовали обратиться к семитской знахарке в поселении.

Потифар навсегда запомнил тот день…

…Иохаведа, прабабка Моисея, стояла в центре двора с прутиком в руках – стерегла цыплят от коршунов. Те кружили над поселением в поисках добычи. Выслушав их, завела Эрте внутрь жилища. Потифару велела оставаться на улице и стеречь её цыплят…

Уже по дороге в город Эрте рассказала, что произошло – после. Когда они зашли в хибару, старушка порасспросила у неё: откуда они родом, что заставило их покинуть благополучный центр и поселиться на краю вселенной. Велела ей раздеться, лечь на топчан. Подожгла ветку неизвестного ей растения. Огонь с треском охватил сухие хвоинки, искры посыпались в разные стороны. Раздался душистый аромат. Старуха потушила огонь, начала водить дымящейся веткой над её телом, с закрытыми глазами бормоча молитвы на своём языке. В заключение, она дала ей завёрнутые в пальмовые листья пучки трав, научила, как делать из них настойку, что следует пить перед сном. Заверила: она родит, если сбросит с души груз переживаний за смерть близких людей и будет молиться Нехебхау – богу плодородия в образе змея. Отблагодарив старуху дебеном меди, они вернулись домой, не до конца поверив знахарке. Их изумлению не было границ, когда через короткое время после посещения Иохаведы Эрте забеременела. На радостях они щедро отблагодарили старушку. Когда у них родился мальчик, они назвали его в честь отца Потифара – Какемур. Родители души не чаяли в своём сыне. Он рос в любви и ласке.

Беда пришла – откуда не ждали. Если раньше чума надвигалась с юга, в этот год она прокралась с востока. Мальчику было шестнадцать лет. Сначала его стал бить озноб, начались сильные головные боли и головокружение. Через несколько дней началась одышка, речь стала невнятной. Рабы, распознав в симптомах признаки страшной болезни, сбежали. Даже несмотря на то, что в случае поимки их ждала неминуемая казнь. Страх заразиться чумой пересилил ужас казни. Потифар с Эрте день и ночь молились богам, воздавали им щедрые подношения. Они умоляли всевышних забрать их собственные души, лишь бы жил их мальчик. Но боги остались глухи к их мольбам – Какемур умер. Велико было горе родителей. Было невыносимо больно осознавать, что им не о ком больше заботиться, что они никогда не смогут обнять своего сыночка, не услышат весёлый смех своей кровиночки. Потифару казалось: это – кошмарный сон. Стоит открыть глаза – кошмар прекратится. Но сон длился несколько лет, пока в их дом не пришёл Моисей. Черноглазый мальчуган – семит не дал Потифару сойти с ума от тоски. Семь лет пролетели – как семь дней. Незаметно для себя Потифар достиг звания «имаху2929
  Имаху (егип.) – почитаемый.


[Закрыть]», дающий право иметь пищу каждый день и на пышные похороны. Если бы не желание жены воссоединиться с родственниками, он готов был до конца своих дней опекать юношу.