Текст книги "Убит заочно"

«Это исключено, – ответил я. – У моего клиента нет ни доступа, ни такого влияния, более того, он предпочитает расследовать это дело тайно, не привлекая ненужного внимания инкантаторов. И все же есть ли какие-то признаки, по которым я смог бы распознать членов тайного общества?»

«Насколько я помню, для таких ритуалов характерно большое число стигм. Это во многом зависит от исхода ритуала, хотя я бы осмелился предположить, что другие участники также должны нанести татуировки силы для передачи энергий. Конечно, они могут быть меньше, чем у избранного. Для всех этих стигм требуются приготовления и особые красители. Я могу поспрашивать…» – предложил Араксус.

«Сделай это, но без шума. Никаких имен и подробностей, больше слушай, чем говори. И расскажи мне обо всем, как только узнаешь что-то, хоть отдаленно относящееся к делу». Я встал, оставив на столе несколько монет. Они понадобятся Араксусу, чтобы разузнать все, а Корпио вряд ли их заметит в своем списке расходов.

Я попрощался с Араксусом и направился домой. А по пути домой остановился в Купальнях Сестропия недалеко от Понс Ориенталем. Я доплатил, чтобы раб хорошенько потер и помассировал меня после всего, что мне пришлось пережить. Мне нужно было смыть не только запах, но и мысли об Араксусе. Равно как и весь этот день.

Глава IV

На следующий день я намеревался добыть больше информации, расставить сети и ждать улова. Встреча с Араксусом была не особо результативной, но могла принести свои плоды в будущем. Тем не менее, у меня были и другие источники, которые можно было потрясти.

Надев тогу, мою единственную тогу, я решил обойти всех, с кем ранее контактировал мой отец. По крайней мере, тех, кто был честен с отцом, а не стервятников, ликовавших на месте его краха. Я обошел все от портика до базилики, выискивая людей, которых когда-то знал. Это были люди, торговавшие произведениями искусства – от мраморных статуэток и свитков поэзии до ассириканского тончайшего шелка и арбариканских золотых украшений. Это были люди, понимающие ценность необычных вещей и много знающие о таинственных источниках и экзотических материалах, которые могли бы использоваться в запрещенных ритуалах. Они знали достаточно, чтобы рассказывать убедительные истории своим покупателям, которые иногда знали намного больше, а иногда – намного меньше. Они были уважаемыми гражданами со своими конторами и складами, заполненными изысканными изделиями для истинных ценителей.

Я разделил с ними бесконечное множество фаршированных фиников, медово-миндальных пирогов, сахарного печенья с кунжутом и еще больше кубков разбавленного вина. Я задавал неспецифические вопросы и получал неспецифические ответы. В результатевсе были осведомлены о том, что мне нужна определенная информация и я могу за нее щедро заплатить. Оставалось ждать, пока жадность возьмет верх над разумом самых корыстных из этих торговцев.

К вечеру я пришел домой. Мои ноги болели от ходьбы, желудок – от сладостей, а голова – от вина. В атриуме я стряхнул с себя тогу и отправился в постель в набедренной повязке, остановившись только затем, чтобы сделать глоток освежающей прохладной воды, текущей из набухшего члена моего сумасшедшего фавна.

* * *

Проснулся я уже после захода солнца – отличное время для продолжения расследования. На этот раз я собирался порасспрашивать людей, встающих с приходом темноты.

Даша приготовила манную кашу с ломтиками бекона, яичницу и хлеб. Готовила она, возможно, так себе, зато всегда знала, что мне нужно. Я отужинал, развалившись на кушетке на заднем дворе дома в компании моего неотлучного фавна, поглядывающего на меня с ухмылкой. Он был сделан из бронзы и покрыт местами потертой и отколовшейся краской. Остальные предметы искусства из коллекции моего отца были проданы, но почему-то именно этот стал особенно близок мне (или просто никто не купил бы его).

Я надел старую, но все еще пристойную тунику, закрепил кинжал под рукавом в зоне предплечья и повесил кошелек с мелкими монетами на пояс, спрятав настоящий кошелек глубоко во внутренний карман.

Выйдя из дома, я двинулся пешком в южном направлении опять по хребту Меридионали и дальше вниз на другую сторону. Все заведения, которые я планировал посетить в эту ночь, были местными и располагались в районе Субвалес, вдоль берега или на Кампус Цивикус. Район Субвалес – сторона Меридионали, удаленная от берега и смотрящая на материковую часть суши, – в основном состоит из утлых домишек для бедных, иностранцев и свободных граждан – алкоголиков Эгретии. Вдоль берегов залива находятся крупные рынки – Форум Бовариум, Форум Фрументариум и Форум Пискариум, между которыми располагаются силосы для хранения зерна, склады и огороженные площадки, где держат продукты на следующий день. Почтенные граждане не появляются в этих районах после захода солнца, когда на их место выходит толпа портовых рабочих и поденщиков.

Учитывая то, какие заведения я собирался посетить и по каким улицам ходить этой ночью, я как можно быстрее отправился к основанию возвышенности возле Порта Фульвия – в пользующуюся дурной славой таверну под названием «Маринованный угорь». Заприметив небрежную вывеску с изображением амфоры и выглядывающих из нее угрейна обочине узкой улочки, в стороне от площади странной формы, я сделал несколько шагов вверх по дороге и нырнул в низкий проход. Мои глаза уже привыкли к ночной темноте, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы приспособиться к тусклому освещению внутри. Пройдя в таверну, я оглядел дальние столики, но не увидел там того, кого искал.

Я купил выпивку и спросил у хозяина: «Красситий на месте?»

«У него дела на заднем дворе, – отвечал он с ехидной ухмылкой, – но, думаю, он скоро освободится».

Я решил подождать за свободным столиком.

Сделав один глоток вина, решил не торопиться. Впереди была долгая ночь, и я не хотел начинать ее с изжоги.

Несколько минут спустя мой появился мой друг Красситий, застегивая ремень. За ним вышла пухлая девушка невысокого роста, которую он шлепнул по попке, когда та проходила мимо. Я окликнул его.

«Феликс! Пусть у Сервилия отсохнет мошонка, если это не Феликс Фокс!» – похлопал он меня по плечу.

«Маркус Красситий, – подмигнул я в ответ. – Все еще в форме, как я погляжу».

Он рассмеялся. «Это правда. В моем деле без этого никак. Сколько уже, два года прошло с нашей последней встречи? Раньше ты захаживал чаще. Так в чем же дело, вдруг стал слишком хорош для старых приятелей?»

Мы немного поболтали, обмениваясь шуточками и новостями. Когда он заказал себе третий кубок вина и начал предаваться воспоминаниям о нашей совместной службе в армии, я решил, что пора закончить обмен любезностями.

«Ты все еще держишь ту казарму бывших гладиаторов? Мне нужно нанять одного сегодня на ночь».

Улыбка осталась на его лице, но глаза сузились, и все признаки опьянения испарились, как только запахло выгодным дельцем. «Да, держу. Некоторые из них ожидают неподалеку, ведь никогда не знаешь, в какой момент клиенту вздумается сломать кому-нибудь руку или развлечь даму. Кто именно тебе нужен?»

«Кто-нибудь крупный, довольно угрожающего вида, чтобы избежать неприятностей».

«У меня есть как раз то, что тебе нужно. Великан арбари – рыжие усы, мощная мускулатура, тренирован для цестус, но и хорош для гладиус. На какой срок?»

«Только на одну ночь». Мы немного поторговались и договорились о цене и страховых расходах на случай, если я верну поврежденный товар. По уверениям Крассития, цена была выгодной, как «для своих», хотя я посчитал ее слегка завышенной. Так или иначе, мне нужно было вернуться живым после сегодняшней ночи, чтобы Корпио мог возместить мои расходы.

Красситий отправил раба за гладиатором, которого, как я узнал, звали Бораксом. И он не преувеличивал – это был громадный арбари, склоняющий голову, чтобы пройти под низким потолком, с длинными рыжими заплетенными усами и длинными рыжими, тоже заплетенными, волосами. На нем были лишь кожаные штаны и накидка, на лице – постоянный оскал. Его торс был оголен, а тело расписано синими вайдовыми татуировками. Казалось, он может одной рукой поднять дикого кабана и проглотить его за один присест. Должно быть, большая часть денег за его аренду пойдет ему на еду.

Взяв Боракса с собой в качестве охраны, я отправился по всем злачным заведениям, в которых проходила ночная жизнь Эгретии. Так же как и с почтенными знакомыми моего отца я бродил из одного заведения в другое, посещая питейные заведения, игорные притоны и склады, отслеживая людей, которые не желали кому-либо раскрывать свое местонахождение. Это также были люди, специализирующиеся на перемещении ценностей, но, как правило, без согласия их предыдущего владельца. Я спрашивал о слухах, недостачах, торговле контрабандой и прочей подозрительной деятельности. Я также интересовался богатой молодежью, которая когда-либо была замечена в непривычных местах, и персонажами, задающими неуместные вопросы.

В отличие от более уважаемых людей, с которыми я беседовал утром, ночью нужна была наживка покрупнее. Добрыми делами этих людей не прельстишь, и я оставлял им немного монет. Нужно было действовать максимально осторожно. Эти люди знают цену тайнам со всеми возможными последствиями, но они же отлично знают и сумму, за которую любую тайну можно продать… Нужно было дать им знать, что я готов платить за неудобную информацию, не выдавая при этом клиента.

Так же как и утром, я прошел не одну милю, бесконечно говорил о неопределенных вещах, получая неопределенные ответы. При этом еда становилась все хуже, а вино – просто отвратительным. Хорошо, что чесночное дыхание Боракса за спиной уберегло меня от неприятностей.

Домой я вернулся в предрассветные часы. Поход оказался безрезультатным, но в моем деле бывает и такое, более того, я не ожидал немедленного успеха. Сети были расставлены, и если в каких-либо слоях общества есть информация об этом злосчастном предприятии, она обязательно попадет ко мне.

* * *

На следующее утро я проснулся позже обычного и решил, что пора встретиться с Гнеем Друсусом. Вместо официальной тоги я решил надеть свою лучшую тунику голубого цвета с золотистой отделкой подола в виде основного Гелликанского орнамента. Нужно было создать гармоничный внешний вид и произвести на юного аристократичного друга Кэзо впечатление респектабельного, но отзывчивого человека.

Я отправился к Форуму Эгретиум по всегда шумным улочкам возле гавани в направлении Коллегии Меркаторум, где Гней Друсус, филий, проводил время на занятиях у знатока торговли, обучаясь всему – от географии и бухгалтерии до иностранных языков. Там были владельцы лавок, таверн и малого предпринимательства, а также элитная молодежь из богатых семей, посещающая Коллегию Меркаторум и обучающаяся управлению торговыми империями.

Я заприметил раба, охраняющего дверь. Это был не сторож-здоровяк, а щупленький лысеющий мужичок с гордо поднятой головой, который всем своим видом демонстрировал, что он, хоть и раб, все равно лучше всех, кто не значится в его списках. Я спросил о младшем господине Друсусе. Информация о том, что он все-таки был внутри, стоила мне целого динария; еще одного серебряного динария — обещание передать Друсусу, что я жду его в таверне за углом.

По пути к своему пункту наблюдения я остановился у фонтана Иуно Монета перед колледжем, чтобы освежиться. Остановив одного из пробегавших уличных мальчишек, я дал ему квадранс и махнул рабу у двери, тот слегка кивнул в ответ. Это был запасной вариант на случай, если юный господин не найдет времени для такого, как я. Тогда раб укажет на него мальчишке, а тот аккуратно предупредит меня.

Я уселся за маленький столик, откуда открывался отличный вид на Коллегию, и принялся ждать.

Долго ждать не пришлось. Четко в полдень кадеты и персонал Коллегии ринулись из огромного здания с впечатляющей колоннадой на входе. Все торопились на перерыв. Наконец, раб у двери прошептал что-то на ухо нанятому мною мальчику, который быстро подбежал ко мне и указал на идущего в одиночестве молодого человека. «Это человек, которого выждете, домине. Вон тот, невысокого роста с темными волосами».

Я встал и подошел к Друсусу, когда тот оказался неподалеку. «Гней Друсус, позвольте представиться. Меня зовут Спуриус Вульпиус Феликс, также известен как Феликс Фокс. Я буду рад угостить вас вином и закусками, если позволите».

Мы присели, и я подал знак рабыне, чтобы та принесла нам хорошего вина и чего-нибудь легкого на обед. Как правило, народ, собиравшийся возле Форума Эгретиум, был повыше классом, чем мои ночные собеседники. Соответственно и качество вина было на порядок выше. Девушка выставила перед нами несколько блюд, на которых были фаршированные перепелиные яйца, крохотные рыбешки, жаренные в кляре, оливки, хлеб и кусочки козьего мяса с морковью в тминном соусе.

«Чем обязан такой чести?» – спросил он, закинув в рот фаршированное яйцо.

«Жаль, что мне приходится быть гонцом с плохими вестями, Гней Друсус, но я должен сообщить вам о смерти вашего друга Кэзо Квинктиуса, который скончался три дня назад». Друсус побелел. «Он был найден мертвым в своей постели. Его отец, как вы понимаете, весьма опечален».

«Что произошло? Неделю назад, когда я видел его в последний раз, с ним все было хорошо».

«Мы точно не знаем, – это было правдой. – Собственно говоря, его отец, рон, попросил меня разобраться в причине его смерти, для очистки его совести. Вы сказали, что он был вполне здоров, однако, как я понял из слов Корпио, его состояние в последнее время ухудшалось».

«Возможно, в последнее время он был не в лучшей своей форме, но не так, чтобы умирать от этого. Однако вы правы, ему действительно зимой становилось все хуже».

«Его отец упоминал, что прошлой осенью вы вместе ездили на Кеброс. Можете рассказать об этом?» – спросил я.

«В прошлом году он влюбился в уличного мима и был в ужасном состоянии. Он потерял аппетит и сон, так как, естественно, не мог признаться в этом отцу. А Квинктиус Корпио либо сам догадался, либо действительно все неправильно понял, но решил послать нас в путешествие, чтобы Кэзо избавился от дурных мыслей. В конце навигационного сезона мы отправились на Кеброс. Его отец обо всем договорился со своим братом на острове и попросил меня сопровождать Кэзо, чтобы я мог присматривать за ним и поднимать его дух».

«Вы помните имя этой девушки?»

«Кто сказал, что это была девушка? – ухмыльнулся Гней. – Но нет, не помню. Я никогда не видел ее. Мне достаточно было слышать о его постоянных страданиях».

«Поездка помогла ему?»

«Вначале он был полностью подавлен, чего и следовало ожидать. Как избалованный ребенок, у которого отобрали игрушку, он дулся всю поездку. Я пытался утешить его, объяснял, что хоть у него и не было будущего с этой дешевкой, он все равно сможет в любой момент уложить ее в постель, как, впрочем, любую из этих моэкх. Почему он не мог просто порадовать своего отца, жениться на приличной девушке и держать эту уличную артистку в любовницах, как делают все остальные?»

«Поскольку я не раз видел влюбленных молодых людей, осмелюсь предположить, что такая перспектива вряд ли впечатлила его».

«Он и думать не хотел об этом. Кэзо без интереса слонялся по острову. Его дядюшка даже несколько раз приглашал на ужин достойную, готовую к замужеству молодую девушку, но он не проявлял к ней никакого интереса. И я не виню его – на мой вкус, она была слишком строптива, слишком образованна. В любом случае, через какое-то время на острове Кэзо начало становиться лучше. Свежий воздух, пешие прогулки, верховая езда, море вернули ему аппетит. Несколько раз мы на лодках путешествовали на меньшие острова, потом мне это надоело, а он продолжал. Он даже пытался ухаживать за Эмилией – девушкой, о которой я говорил, – но уже было пора возвращаться в Эгретию, чтобы успеть до закрытия навигационного сезона».

«Значит, его здоровье стало ухудшаться уже в Эгретии?»

«Я точно не уверен. Мы вернулись в ноябре, как раз на закрытие навигационного сезона. Я уже не мог дождаться возвращения. С меня довольно было этого несчастного острова, и я не мог представить себе ничего хуже, чем застрять там на целую зиму. Как только мы прибыли в город, Кэзо тут же отправился искать эту его моэкху, но не мог найти. Ее труппа уехала на зиму. От этого он полностью упал духом – должно быть, надеялся на свидание с ней в Сатурналии», – подмигнул Друсус.

«Как звали эту таинственную женщину?»

«Простите, но я не помню. Уверен, он упоминал ее имя, но она ведь фактически была никем. Думаю, этот дурачок мог подхватить какую-то лихорадку, так как в последнее время я почти не видел его в Коллегии».

«Знаете ли вы, чем он занимался во время интеркаларис, или может кого-то, кто мог бы знать? Его отец был бы очень признателен».

«Да нет, в последнее время, как я уже говорил, мы особо не виделись, да и с остальными из нашего небольшого круга он тоже не встречался. Он начал все чаще пропускать занятия в Коллегии, хотя преподаватели не были слишком строги к нему. Сами понимаете, ведь его отец – рон. Если вас интересует мое мнение, думаю, он просто подхватил от этой дешевки какую-то неприличную венерическую болячку и не хотел, чтобы отец узнал».

Мы еще немного поболтали, но больше я ничего не узнал. Как только Друсус ушел, я доел обед. В моем деле нужно питаться по мере возможности, особенно когда клиент берет на себя все расходы.

Глава V

Оставшуюся часть дня я провел, выискивая других приятелей Кэзо, и далеко за полдень мне удалось отыскать Лутация и Порция. Лутаций был долговязым юношей со светлыми рыжеватыми волосами и прыщавым лицом. Его друг Порций был немного выше и крепче. У него были каштановые волосы и торчащая клочками бородка, отрощенная, по моим предположениям, для того, чтобы безуспешно скрыть еще более многочисленные прыщи.

Вначале казалось, что им нечего добавить к рассказу Друсуса. Они тоже заметили, что за время зимних интеркаларис Кэзо замкнулся и ослаб; а с недавних пор они и вовсе потеряли связь с ним, когда он перестал ходить в их привычные места. Никто не следил за тем, чем он занимался, и не мог дать никаких намеков или подсказок.

Однако же когда Порций сказал, что Кэзо и Друсус были закадычными друзьями, я воспрянул духом. «А последнее время они много времени проводили вместе?» – спросил я.

«О, да, – сказал Лутаций. – Они всегда и везде ходили вместе, то и дело перешептываясь. Я имею в виду – не только в колледже, но и после занятий».

«Я слышал, как они говорили о каком-то клубе, где часто бывали, – сказал Порций. – Он расположен на Кливи Инфериор и называется «Битый череп». Это элитная таверна, маскирующаяся под логово распутства для увеселения богачей, которые хотят отвести душу без реального риска. Он упоминал одно имя. Дайте подумать… Что-то иностранное, думаю, гелликанское».

«Нет, уверен, ассириканское, – ответил Лутаций. – Зимаксис. Точно».

«Да, ты прав, Гай Лутаций, – сказал Порций. – Это точно был Зимаксис».

«А вы бывали в этой таверне?» – спросил я.

Оба покачали головами. «Это заведение не для нас», – сказал Порций. «Слишком дорогое», – добавил Лутаций со вздохом.

«Вы замечали что-либо странное в поведении Кэзо зимой?»

Они переглянулись. «Ну, его здоровье слабело, это точно, – сказал Лутаций. – Думаю, это началось прошлой осенью. Хотя со временем все только ухудшалось. Он исхудал, побледнел. Появились темные круги под глазами. Он ушел в себя, начал пропускать занятия. Мы навещали его несколько раз, но ничем не могли поднять его настроение».

«Не знаю, что это была за изнуряющая болезнь, – сказал Порций, – однако я точно знаю, что его отец нанимал лучших в Эгретии магистери карнеум, но даже они не смогли помочь. Вообще Кэзо отказался общаться с ними, хотя мы, как могли, пытались убедить его, что это для его же блага».

«Я считаю, – сказал Лутаций, – это не была никакая лихорадка. Ему просто разбили сердце».

«Вы с ним всегда были такими слюнтяями», – сказал Порций.

«Романтик и слюнтяй – это разные вещи!»

«Почему вы считаете, что ему разбили сердце?»

– я попытался вклиниться в их дебаты.

«Однажды он рассказал мне, что встретил девушку, – сказал Порций. – Ее звали Махатикса – митзрана с другой стоны Гор Мауретании. Она была экзотичной, грациозной и очень привлекательной. Я особо ее не видел, но помню, что Кэзо знал толк в женщинах, хотя и не умел выбирать их среди своего сословия». Порций что-то пробормотал в знак одобрения, и Лутаций продолжил. «Думаю, я видел ее труппу на улицах около месяца назад, как раз перед новым годом. Они устанавливают обычную палатку мимов и часто передвигают ее с места на место. К ней еще прикреплен летающий флажок с изображением сфинкса. Они выступают возле доков и Цирка Магнус на Кампус Цивикус».

Мне показалось, что остальная часть нашего разговора с Порцием и Лутацием не относилась к делу, поскольку друзья постоянно перебивали друг друга, переходя на отвлеченные философские темы. Я поблагодарил их и попросил связаться со мной, если они вдруг вспомнят что-нибудь стоящее внимания. Я заплатил за наше вино, так что у меня было чувство, что они действительно сообщат, если что-нибудь вспомнят.

Теперь меня интересовало расхождение в версиях, предложенных Порцием с Лутацием и Друсусом. Действительно ли Друсус ничего не знал о занятиях друга, что привели к его смерти? Или он знал обо всем, но пытался ввести меня в заблуждение? Был ли он сам замешан и пытался теперь скрыть это? Или это два юноши склонны просто преувеличивать невинные события? Учитывая то, что мне было известно о Друсусе и, в частности, о его семье, нужно было больше доказательств, чтобы обличить его во лжи.

* * *

Перед тем как взяться за «Битый череп», решил отыскать Махатиксу. Я не сомневался, что с Кливи Инфериор у меня ночью проблем не будет, так как это большей частью тихий район. Мне было интересно, смогу ли я что-нибудь узнать об этой загадочной женщине, покорившей сердце Кэзо.

Я зашел домой, быстро переоделся и пошел «на ощупь» в район доков. Поскольку был Аврилис, смеркалось довольно рано, а мне не хотелось оказаться на Кампус Цивикус в полной темноте. Какое-то время я шел среди людей, спешащих закончить работу и пойти домой. Этой ночью Фортуна улыбнулась мне, так как почти сразу я увидел толпу людей, собравшуюся возле силосов Форума Пискариум, посреди которой стояла палатка труппы мимов, а на ней развевался флаг с изображением сфинкса.

Я подошел поближе и остановился сзади, наблюдая представление. Это было довольно грубое шоу, впрочем, как и собравшаяся толпа зрителей. Эти люди не были ценителями изысканной Гелликанской драмы с хитросплетениями гордых характеров и неотвратимостью судьбы. Представление было построено вокруг шаблонных персонажей и абсурдного сюжета – легкомысленный старый хозяин, молодая жена-мегера, ее любовник-сосед и вездесущие рабы, которые все замечают и посмеиваются за спинами хозяев. Частые сцены за занавесками и оголение грудей под свист толпы. Однако они были довольно хороши в своем деле – лучше, чем многие такие труппы.

Несмотря на маски, я смог выделить около семи человек, играющих разные роли. Двое из них были женщины, обе молодые. Ни одна уважающая себя эгретская труппа не выпустила бы женщину на сцену, однако эта труппа не была ни эгретской, ни особо уважаемой. Думаю, в ней было еще несколько человек, но всего не больше десяти.

Между первой миниатюрой и следующей, во время смены декораций, труппа предлагала другие развлечения, чтобы не потерять толпу: обычные дети выполняли акробатические номера и играли на флейтах, нескладный здоровяк поднимал их всех вместе над головой. Я, конечно, не был уверен, но, похоже, темнокожая красавица, исполнявшая Танец семи платков, и была Махатиксой. Ее тело искрилось в лучах заката, переливающегося на гладкой коже, в то время как платки скользили по ее изящным изгибам, струясь за ней в движении танца, и в конце легко опадали подобно осенним листьям. Ни один мужчина в толпе не отвел от нее глаз, пока она танцевала, хотя более опытные, даже раскрыв рты, стали крепче сжимать свои кошельки. Она удалилась в палатку, унося за собой последний платок, развевающийся на ветру. Каждый из мужчин-зрителей издал что-то среднее между вздохом и стоном, как вдруг остальная труппа быстро вышла на сцену и начала следующую миниатюру.

Я дождался окончания представления. Народ начал рассеиваться, а актеры и танцоры ходили вокруг с чашами, собирая пожертвования. Я встал ближе к девушке, и когда она подошла, назвал ее имя, будто знал ее ранее. Она подняла глаза, я улыбнулся в ответ. Положив в ее чашу целый сестерций, я сказал: «Это за чудесное шоу». Она улыбнулась, а я достал серебряный динарий и, держа его между большим и указательным пальцами, добавил: «А это станет вашим после того, как мы поговорим о Кэзо Квинктиусе».

Она засомневалась. «Симпатичная девушка наедине с незнакомцем – вряд ли это хорошая идея, – ответила она. – Такие истории редко имеют счастливый конец для девушки».

«Меня зовут Феликс, некоторые называют Феликс Фокс. А вы – Махатикса, великолепная танцовщица митзрана, похитившая сердце Кэзо. Так что теперь мы знакомы, – улыбнулся я. – Но чтобы вы были абсолютно спокойны, возьмите с собой того силача из вашей труппы. Я с удовольствием угощу его кубком вина, только пусть сядет за соседний столик, чтобы мы могли поговорить».

Похоже, это убедило ее в отсутствии каких-либо злых намерений с моей стороны. «Подождите здесь», – сказала она.

* * *

Она помогла труппе упаковать вещи и через несколько минут вернулась, одетая на этот раз в приличное плиссированное платье и накидку. Ее сопровождал громила, чье имя, как я позже узнал, было Харкхуф.

Дойдя до ближайшей таверны, мы сели за боковой столик и усадили Харкхуфа за соседний. Я заказал вино для нас и пиво для здоровяка. Его хмурый вид улетучился, как только пышногрудая девица поставила перед ним большую кружку с пивом, и я понял, что он нас не побеспокоит.

«О вас мне рассказали друзья Кэзо Квинктиуса – Гай Лутаций и Гией Порций, – сказал я, предвкушая ее реакцию на новость о его смерти. – Вы виделись с Кэзо последнее время?»

«С тех пор, как мы вернулись, нет. Мы провели всю зиму в Геллике и вернулись всего несколько недель назад к фестивалю Анны Перенны. Так как поживает Кэзо?»

Длинная пауза заставила ее нахмурить идеально изогнутые брови. «Жаль, что именно мне приходится сообщать вам эту новость, но Кэзо скончался. Позавчера утром он был найден мертвым в своей постели». Она вздрогнула и укуталась глубже в свою накидку.

«Он чем-то болел зимой?»

«Ему действительно было нехорошо, но его семья не знает, что за недуг это мог быть». Говоря это, я смотрел ей прямо в глаза. Лукавства в них не было. Казалось, она была искренне удивлена и опечалена смертью Кэзо.

«А какова ваша роль в этом всем? – спросила она. – Вы платите за эту беседу, а значит, сообщаете мне эту новость не по доброте душевной. Видно, что вы заинтересованы, но не пытаетесь меня поразить своим богатством. Думаю, вы сыщик, нанятый отцом Кэзо. Значит, в его смерти есть что-то странное. Вряд ли вы можете подозревать меня, ведь меня не было в Эгретии всю зиму!»

Я невольно улыбнулся. Девушка была умна и не боялась это демонстрировать. «Вам не о чем волноваться. Меня и вправду нанял Корпио, патер. О вас мне рассказали Порций и Лутаций, как я уже говорил. Я всего лишь пытаюсь воссоздать картину жизни Кэзо, чтобы слегка умерить горе его отца. От Друсуса я также слышал, что Кэзо был влюблен в вас. Могли бы вы рассказать о ваших отношениях?»

«О, это был всего лишь летний роман, – начала она. – Прошлой весной мы однажды выступали на другой стороне города для более почтенной публики. Хотели проверить, сможем ли мы таким способом заработать больше денег, чем квадрансы и семисы от портовых грузчиков. Мы даже подготовили не простое шоу мимов, а выборочные сценки из приличных драм. Но все равно для этого нужно было собрать толпу. И когда я начала свой Танец семи платков, вигилес решили разогнать нас. Вероятно, их позвал какой-то старый заносчивый зануда, проходивший мимо в тот момент. Кэзо, скорее всего, был среди толпы, поскольку он последовал за нами сюда. Вначале он показался мне очередным ненормальным, из тех, что волочатся за мной повсюду. Но он был довольно настойчив, очарователен и очень хорош собой…

Я, конечно же, ему отказала, но он почти каждый день возвращался с цветами, украшениями и другими подарками. Он казался таким наивным, еще совсем мальчишкой, и это было так мило… В общем, однажды я позволила ему угостить меня ужином. Потом еще раз. Мы разговаривали, гуляли. Понимаете, я ни от кого не завишу – я не раб труппы. Дйати, наш хозяин, не имеет ничего против. Главное, чтобы я приходила на представления, собирала толпу и помогала с палаткой».

Помешав пальцем осадок в своем кубке, я дал знак принести нам еще вина. Я видел, как Харкхуф за спиной у Махатиксы опрокинул очередную кружку пива и без стыда ущипнул за ягодицы проходившую мимо обслуживающую нас девицу. Девица была молода, кокетлива, с пышными формами, но ее привлекательность не могла даже сравниться с красотой сидящей напротив меня женщины. Я провел пальцем по столу, оставив мокрые следы, и посмотрел в ее сверкающие черные глаза.

«И так продолжалось все лето и до поздней осени. Мы проводили время, убегая от привычной жизни, много гуляли. Ему нравился островок, на котором стоит Фарос, – и близко, и в то же время далеко. Там мы могли уединиться. Конечно, он не мог ходить со мной на официальные мероприятия – его семья не одобрила бы этого. Но в неформальной обстановке мы встречались с его друзьями и другими людьми нашего возраста. Я познакомилась с Лутацием и Порцием – они мне понравились. Я также видела Друсуса, но он показался менее приятным – слишком категоричен, слишком горд историей своего рода, чтобы не осуждать нас. Мы с Кэзо вместе ходили на интермедии и игры, закрытые поэтические вечера, в таверны с более непринужденной обстановкой. В Эгретии много всего происходит ночью – нужно лишь знать места и людей.

Он пытался давать обещания, которые не смог бы сдержать, – о том, что женится на мне однажды. Я изо всех сил старалась разубедить его. Его семья никогда не допустила бы этого, он бы никогда не смог стать частью нашей жизни, а я никогда не согласилась бы сидеть взаперти, как какая-то эгретская матрона. Но он не слушал. Он все повторял, что однажды придумает, как все устроить, и плевать на общественный строй.

Я, конечно, пыталась охладить его пыл, хоть и безуспешно. К счастью, отец отправил его на Кеброс. Кэзо дулся и ругался, но все-таки поехал, покорившись воле родителя.