Текст книги "Убит заочно"

Глава VIII

Проснулся я поздно и остаток дня провел, исследуя образцы из пиксид Зимаксиса, переданные мне Дидьей. Я никак не мог определить, какие именно травы он положил в мой напиток, поэтому меня интересовали все три образца – нужно было выяснить, что еще он мог использовать. Мои знания о травах, ядах и зельях ограничивались их практическим применением в повседневной жизни, и я никак не мог сравниться с обученным венефицитором. Я провел все известные мне тесты на крохотных образцах, которые Дидья, рискуя, достала для меня, и не выявил никаких ядов – лишь слабые галлюциногены, что меня весьма порадовало. Я также не выявил признаков магического воздействия, однако венефициум не предполагает обязательного использования первозданной силы для приготовления зелья. К тому же, как ни грустно это признавать, я со своими скромными талантами мог знать далеко не все.

Мне нужно было больше информации, и прежде я хотел внимательно рассмотреть все варианты. Несмотря на то что встреча с Зимаксисом и тайным обществом состоялась, я все же знал о них очень мало. На самом деле я даже не знал имен других участников. Расспросы о военном неизвестного звания, или принадлежности из неизвестной сенаторской семьи, или о стареющем несостоявшемся инкантаторе неопределенной специализации с плохими манерами вряд ли приведут меня куда-либо. Я мог рассчитывать лишь на такие ответы, как «а разве не все они одинаковые?».

А что если эти люди узнают о моей попытке навести о них справки, и им это не понравится? Конечно, некоторые из них могут, несмотря ни на что, также интересоваться мною; и если я не попытаюсь хоть что-то разузнать о них, то буду иметь дело с неизвестным тайным обществом в полной темноте. А что если они не одобрят мою кандидатуру и решат нанести удар? У меня началась паранойя, и я решил умыться в фонтанчике, чтобы освежить свои мысли.

Оставалось лишь разузнать непосредственно о Зимаксисе. Имя было иностранным, возможно, ассириканским, хотя он говорил на квиритском практически без акцента. О нем я узнал от друзей Кэзо и от Махатиксы, и оба раза его упоминали в отношении «Битого черепа». Я не видел, чтобы он или другие члены тайного общества покидали таверну прошлой ночью, поэтому не мог проследить за ними. Итак, опять мне не хватало подсказок. Владелец «Битого черепа» работал на Зимаксиса, и у меня было чувство, что он не станет говорить со мной и расскажет о моих расспросах своему патрону. Кроме того, было ощущение, что от Дидьи я получил всю информацию, которую она могла дать.

Нужно было рассмотреть другие варианты, помимо выяснения информации об участниках тайного общества. Относительно моего задания мне сказали, что их следующее собрание пройдет за восемь ночей до Календс Майуса — в свободную ночь между фестивалями Парилиа и Виналиа — через шестнадцать дней от сегодняшнего дня. Следующая встреча планировалась на ноны Майуса. Возможно, они собирались и в другие дни, но в эти два дня мне было велено явиться и поразить их своим решением головоломки.

Размышляя обо всем, я ходил по запущенному перистильному саду в своем старом опустевшем доме, оберегаемом насмехающимся фавном с его впечатляющим фаллосом.

И все же такой человек, как Зимаксис, – с харизмой, с планом на жизнь, человек, сумевший завлечь – и, возможно, убить – людей из разных слоев эгретского общества, – должен был оставить хоть какие-то следы. Я вышел из дома с твердым намерением пойти по этим следам.

* * *

Начать решил с моего друга Акхирабуса – знатока трав и профессионального бальзамировщика. Его лавка находится возле Порта Фульвиа на улице бальзамировщиков. Прогулка по этой улице между лавками людей, строящих бизнес на смерти других, сопровождается разнообразными ароматами. Похоронные венки, укладываемые на тела свежесрезанные цветы, мази и бальзамы для препарирования – все это имеет очень насыщенный аромат, позволяющий замаскировать неприятные запахи, сопровождающие смерть.

Когда я вошел в лавку Акхирабуса, я был ошарашен резким запахом, подобно новобранцу, столкнувшемуся с первым в жизни кавалерийским наскоком. Не то чтобы меня смутил слишком интенсивный или невыносимый аромат – хотя это тоже присутствовало, – но абсолютная несочетаемость запахов просто шокировала. С каждым малейшим потоком воздуха, с каждым шагом и поворотом головы опьяняющие ароматы и благовония играли с новой силой. Акхирабус был не просто бальзамировщиком, а также был хорошим знатоком трав, и в его лавке было представлено множество разнообразных товаров из всех известных уголков мира.

К счастью, он был на месте и встретил меня тепло. «Спасибо за заказ, мой друг. Я получил хорошие деньги, но сама работа меня порадовала особенно! Я уже давно так не развлекался с телами. В нашем деле все человеческие внутренности в какой-то момент начинают выглядеть одинаково. Но это! Занятная головоломка. Вы, эгретийцы, не любите расписывать себя татуировками, и у вас столько ограничений по так называемой магии вита, что мне редко достаются интересные тела». Его черные как уголь глаза сверкали на старом морщинистом лице; его голова была обтянута загорелой грубой кожей без единого волоса. «Мы работали над останками этого юноши вместе с твоим другом с таким смешным именем – Бревин. Настоящий профессионал! Я получил наслаждение, наблюдая за тем, как он удалял тату».

«Ты можешь что-то об этом сказать? Видел что-нибудь подобное?»

«Видел? Нет, точно не видел. Но слышал. Давным-давно в Старом свете. Мои старые учителя рассказывали о древних ритуалах превращения i!б, сердца. Ни один из них не практиковался уже целую вечность, и я боюсь, что знания могут быть утеряны. Возможно, это и к лучшему. Ты же сам видел, что случилось с бедным парнем – вся его ка была ужасным образом вырвана из тела», – сказал Акхирабус.

«Я читал о подобном ранее в библиотеках Коллегии. Это называлось Ритуалом Пелегринус».

«Пелегринус, Амон-Иб-Кхат – имена меняются, а суть остается той же. Как это дитя втянули в такое?»

«Именно это мне предстоит выяснить. Надеялся, ты сможешь мне помочь», – сказал я.

«Боюсь, у меня нет особых знаний по таким вопросам, и мне невероятно стыдно, что не могу предложить тебе ничего нового», – сказал он, покачав головой с искренним сожалением.

«А ты мог бы предположить, что требовалось для ритуала? – спросил я. – Может, всех нюансов ты и не знаешь, но твое мнение я ценю больше, чем чье-либо».

«Ты мне льстишь, – сказал Акхирабус. – Как бы то ни было, я посоветовал бы не ограничиваться одним упомянутым тобой ритуалом. Обрати внимание на саму суть. На вершину горы можно взобраться разными путями. Гора остается той же, но вид по пути вверх может отличаться».

Я также попросил Акхирабуса помочь мне со смесями из «Битого черепа». Поскольку травы были его страстью, он был искренне рад еще одной головоломке, хотя и не смог рассказать мне ничего нового. «Оставь образцы, – сказал он, – и я смогу чуть позже изучить их более тщательно. Понимаешь, для таких вещей нужно время. Образцы очень маленькие – нужно будет аккуратно провести каждый анализ, используя их очень экономно. Зайди через пару дней, и я расскажу, что нашел».

* * *

Был период нонов Аврилиса — пятый день месяца, названный в честь Фортуны Вирилис, – и весь город праздновал Мегаленсес Луди. Вирилис – это аспект Фортуны, посвященный сокрытию от мужчин несовершенства женщин. В этот период проводились только игры, посвященные Великой матери. Эти игры не были похожи на обычные цирковые – с гонками на колесницах и борьбой. После вступительных церемоний, сопровождаемых нестройным пением самобичующихся евнухов, основная часть празднования состояла из театральных представлений. Люди массово ходили в театры, успехом пользовались все жанры – от эгретских драм и комедий в масках до уличных шоу мимов самого низкого уровня с оголением грудей и ягодиц. Это был культурный плавильный котел в его лучшем виде, поскольку Великая мать не была эгретийкой.

В этой атмосфере остаток дня я решил провести в поисках труппы Махатиксы, чтобы выведать у нее, что еще она могла знать о Зимаксисе.

Однако это было не так-то просто. Несколько часов я бродил по улицам, полным счастливых гуляк, гоняясь за слухами об иностранной труппе с символом сфинкса, но труппа Махатиксы оставалась неуловимой. Кого бы я ни спросил – от владельцев таверн до моряков и проходящих мимо граждан, – они либо никогда не слышали о ней, либо клялись своей матерью, что совсем недавно видели ее на другом конце города. В дни фестивалей Мегаленсес Луди Эгретия не испытывала недостатка в труппах мимов, многие из которых, очевидно, славились темнокожими танцовщицами, но той, которую искал я, не было нигде. Исходив весь город вдоль и поперек и посетив все возможные районы от роскошных до трущоб, поздно вечером я сдался.

В перерывах между охотой на артистов я пытался осторожно задавать вопросы о Зимаксисе. Многие люди были в хорошем, праздничном настроении, и я старался не выделяться, как бородавка на носу. Я останавливался в тавернах, где, по моим сведениям, проводили время бунтари, расспрашивал друзей, которые следят за слухами в городе, покупал вино и вел непринужденные беседы, задавая косвенные вопросы и получая косвенные ответы. Ничего конкретного я так и не узнал – никаких слухов об Ассириканце, венефициторе или другом человеке, который имел бы что-то против текущего режима. Я не мог задавать вопросы слишком открыто, а значит, не получал информативных ответов.

В итоге я чувствовал себя как пес, гоняющийся за своим хвостом, пытаясь поговорить с людьми, с которыми я уже говорил, и убедить их рассказать то, чего они, возможно, не знали.

* * *

В полном истощении я побрел домой вверх по склону. Прошлой ночью выспаться не удалось, и сегодня я прошел много миль. Впрочем, в ближайшие несколько дней мне предстоит не меньше работы. Открыв парадную дверь, я вошел в вестибюль. Что-то было не так. Просунув руку в тунику, я крепко сжал рукоятку кинжала. Тихо закрыв дверь за собой, я прошел дальше в дом.

Переступив порог атриума, я замер. На складных стульях лицом друг к другу сидели Даша и Араксус, смотря друг на друга с возмущением, будто выжидая подходящего момента, чтобы наброситься, подобно двум облезлым котам, шипящим и брызжущим слюной на смертельно опасного противника.

Я немного расслабился.

«Я не смогла его выпроводить, домине! Он сказал, что у него для вас послание, но если он посланник, то я юная нимфа», – фыркнула Даша возмущенно.

«Даша, это Араксус. Раньше он бывал здесь довольно часто. Ты должна помнить его».

Присматриваясь к нему с недоверием, она спросила: «Араксус? Но он выглядит не моложе меня, домине. Разве он может быть вашим другом?» Почесав свой бок под грязной одеждой, он начал жевать конец косматой бороды. Даша с отвращением отвернулась. «Никогда не понимала, что вы в нем находите, доминус».

«Все в порядке, Даша. Я разберусь с этим. Можешь возвращаться к своим делам». Уходя, она напоследок с отвращением бросила через плечо на Араксуса недоброжелательный взгляд.

«Даша сказала, у тебя для меня послание. Ты что-то нашел?» – спросил я, слабо надеясь на то, что он оправдает мои надежды.

Он взглянул на меня своим правым зеленым глазом, в то время как его левый черный глаз последовал за Дашей. «Это свет, разве ты не видишь?»

Я посмотрел на него безучастно. «Что?»

«Это свет. Свет! Это должен быть свет. Это единственный способ – свет. Ты ведь должен его видеть!» – призывал он.

«О чем речь?»

Ничего вразумительного я так и не услышал. Араксус продолжал что-то бормотать о свете, о том, как он ярок, как он отвлекал его, как он не мог смотреть на него, что я обязательно должен знать, какое отношение он имеет. Но я не знал. У меня не было ни времени, ни терпения слушать его сумасшедшие речи. В итоге, он лишь напомнил мне об Элене. Когда-то в нашей молодости у него был ясный и острый ум, но потом он потерял рассудок и стал опасным буйнопомешанным. В конце концов, я без особых любезностей выпроводил его из дома – довольно неприятное окончание дня.

Глава IX

На следующий день – день после нонов Аврилиса, через пять дней после начала расследования – я проснулся в дурном настроении. После вчерашней встречи с Араксусом меня опять мучили кошмары. Ноги болели от ходьбы, дополняя головную боль и боль в сердце, и в таком состоянии я вышел пораньше в надежде найти хоть какие-то подсказки.

Как и ожидалось, день оказался не особо плодотворным. Вначале я хотел отыскать друзей Кэзо, чтобы расспросить их о Зимаксисе и Махатиксе. Оказалось, что Друсус вышел в плавание, выполняя поручение своего магистра из Коллегии Меркаторум. Двух других друзей Кэзо – Порция и Лутация – я так и не нашел. Раб у двери Коллегии был высокомерней обычного, и, казалось, никакая взятка не могла исправить положение. В итоге он позвал охрану, и мне пришлось убегать, поджав хвост.

Сменив курс, на обратном пути из форума я остановился у другого знакомого – татуировщика Бревина. Его лавка, если ее можно так назвать, находилась в задней части другой лавки всяких мелочей в районе Субвалес, где были сосредоточены большие многоквартирные и публичные дома Эгретии. Его клиентура состояла из пиктонийцев, арбарийцев и капиланийцев – всех порабощенных нами народов, расписывающих свое тело очень не по-эгретийски.

Войдя в крайнюю лавку, я прошел мимо старика, задремавшего на расшатанном стуле, мимо мешков и полок с беспорядочно наваленными мелочами и материалами разнообразного характера, кивнул его пожилой жене, стоящей у прилавка, которая бросила на меня сердитый взгляд, и прошел под шторкой в заднюю комнату. Бревин сидел ко мне спиной. Синие вайдовые татуировки на шее и мускулистых руках выглядывали из-под его легкой туники. Это был крепкий мужчина на четвертом десятке лет со слегка седеющими, но густыми волосами.

Он был сосредоточен на человеке, сидящем в кресле перед ним. «Дождитесь своей очереди», – сказал он, не поворачиваясь.

Я послушно остановился в проходе, опираясь о дверную коробку, и стал наблюдать за его работой. Он заканчивал узор на лице мужчины – замысловатый лабиринт из линий и точек. Начертив линии, он аккуратно прокалывал кожу острой иглой из рыбьей кости. Далее в каждой секции он промакивал кровь и втирал синюю краску в ранки.

«Вот и все, – сказал Бревин, выпрямляясь. – Дайте ей несколько дней, чтобы зажила, и ежедневно втирайте мазь. Вернетесь к своей семье в Капирике – никто и не заметит то клеймо, которое ваш доминус тут поставил».

Поблагодарив его, мужчина взял пиксис с мазью от Бревина, щедро заплатил и ушел. Бревин наконец-то развернулся и поднял на меня глаза. «О! Феликс Фокс! Надеялся, ты зайдешь. Присядь», – указал он на клиентское кресло.

«Ну как, хорошую я тебе работу подкинул?» – спросил я, усаживаясь и принимая кубок вина.

«О, вполне. Очень интересный случай. Потребовалась почти вся ночь, чтобы обезвредить тот стеркус на юном ментуле. Во что ввязался этот богатенький кунус? Я думал, вы, эгретийцы, презираете тату».

«Ты же знаешь, что это действительно так. Меня нанял его отец, чтобы выяснить, во что именно он впутался. Надеялся, ты сможешь мне что-то рассказать».

«Скажу тебе, что обычный соседский фелатор не смог бы нанести подобное. Это татуировки силы – стигмы. Но ты и сам это знаешь, не так ли?» Он посмотрел мне в глаза с мимолетной улыбкой. «Именно поэтому ты и сказал ему позвать меня, чтобы я работал вместе с тем бальзамировщиком».

«Думал, так будет надежней. Тебе знаком почерк или метод?» – спросил я.

«Нет. Много мелких деталей, что говорит о достаточно специфичном почерке, хотя до этого мне ни разу не встречалось такое сочетание линий и форм. Я делаю татуировки для людей всех проходящих через Эгретию национальностей, или, по крайней мере, замечаю их на многих людях и думал, что меня уже ничем не удивишь! Но такой стиль я не встречал ни разу».

«А метод?»

«Сделано практически безупречно, хотя работал не профессионал. Этого мастера я точно не знаю. Я сказал бы, что тот, кто сделал это, возможно, практиковался на шкуре животных, но не зарабатывает этим на жизнь. На краях узора есть неуверенные линии, но потом они переходят в более четкие и уверенные».

«Что скажешь о силе? Как она была передана?»

«Я бы сказал, что после завершения. Я и сам наносил несколько стигм силы, хотя и не таких больших. Существует несколько способов «заряжения» их магией — в начале и в конце процесса. Это зависит от использованного метода и желаемого результата. Вот эта… Эта была вначале нанесена, а потом «заряжена» вспышкой молнии. Она все еще потрескивала на теле бедного стеркуса. Я хорошо повеселился, удаляя остатки».

Пытаясь собраться с мыслями, я сделал глоток вина. «Можешь сказать, что помогло бы мне выследить того, кто это сделал?»

«Не знаю ничего о почерке или стиле, но… Использованный для татуировок краситель – это не обычная вайда. Такого красителя я не встречал за многие годы практики. В этом я уверен. Достанешь мне рецепт красителя – возможно, я смогу помочь отследить того, кто занимается такими вещами и умеет готовить их. Таких немного в Эгретии, а экзотические материалы можно отследить по их поставщикам».

Поблагодарив его, я встал и пообещал вернуться, как только найду рецепт.

«Почему бы мне не сделать тебе татуировку? – спросил Бревин. – Я бы мог набить великолепный узор где-нибудь под тогой. Никто не узнает, кроме твоих дам. Могу даже зарядить ее силой, чтобы гарантировать удовольствие», – сказал он с отвратительной ухмылкой.

«Ментулам како», – отказался я.

* * *

Спешно отобедав хлебом с начинкой из чрезмерно приправленной специями свинины, которая только усугубила мое несварение, я сменил маршрут и опять пошел искать тех, кто мог слышать о тайном обществе Зимаксиса. Члены его маленькой группы происходили из абсолютно разных слоев общества – армейский офицер, офицер военно-морского флота, два инкантатора — молодой и постарше, купец, освобожденный раб и гелликанец. Двое из них были явно из сенаторских семей, четыре имели статус обычных граждан, а один был иностранцем без местного гражданства. Тем не менее все они казались состоятельными, образованными людьми, и все были обозлены на общество, раз уж прислушались к пафосным речам Зимаксиса.

Я пытался поставить себя на место Зимаксиса. Если бы я решил создать тайное общество, чтобы организовать государственный переворот, где бы я искал людей, которые поддержат мои идеи? Такая идея до этого не приходила мне в голову. Я решил использовать метод исключения. Никто из его избранников не был явным преступником, поэтому я отбросил эту группу людей. К тому же никто из них не показался мне слишком богатым или высокопоставленным чиновником, поскольку такие люди, как правило, не приветствуют перемены, считая, что социальные потрясения принесут им больше убытков, чем прибыли. Польстив себе в том, что отсутствие каких-либо идей по этому поводу является признаком наличия у меня высоких нравственных принципов и готовности всегда поддержать традиции нашей республики, я услышал, как внутри меня засмеялся циник.

В первый день моего расследования я уже прощупал старые знакомства на предмет слухов о некромантии. Это дало мне одну подсказку – библиотеку в Эфемезике, которую Сосий попросил меня проверить, и надежду на то, что в ней могут оказаться древние свитки по магии вита терминалис. Если я начну их опять расспрашивать, но уже об общественных волнениях, даст ли мне это какой-либо результат? Или же такое количество двусмысленных вопросов, наоборот, принесет мне неприятности?

Другой волновавший меня вопрос: если я все-таки хочу вступить в это тайное общество, мне нужно выполнить их задание. В перерывах между поиском информации о членах тайного общества я думал о том, чем их можно удивить, чтобы получить положительный ответ. И опять вариантов было не так много. Я не мог уделить этому достаточно времени, а немедленная покупка чего-либо требовала бы огромных затрат и была бы слишком очевидной.

Итак, не видя больше никаких вариантов, я пошел к форуму и начал болтать со старыми сплетниками. Возможно, мне удастся выудить хоть какую-то информацию об общественных волнениях, политических перебранках и интригах в Сенате. Были ли какие-то группировки неудовлетворенны чем-то больше обычного? Участвуют ли какие-то лица в сомнительных сделках в области магии? Слышал ли кто о любопытных предметах, которые были найдены, куплены или перемещены? Знакомо ли им описание мужчин, которых я видел, и вообще говорит ли оно им о чем-нибудь?

И ничего. По крайней мере ничего из того, что могло бы принести такое невероятно абстрактное обсуждение слухов даже в моем безнадежном случае.

Меня разочаровал этот слишком ненадежный способ расследования – постоянная дезориентация из-за попытки задавать вопросы, даже близко не подбираясь к сути дела.

Похороны Кэзо должны были состояться следующим утром. Я решил, что если к тому времени не найду перспективного направления для расследования, то приму предложение Сосия, посещу библиотеку в Эфемезике и попытаюсь добыть информацию о ритуале, участником которого оказался Кэзо. Даже если мне попадется что-то, касающееся сходных ритуалов, я все равно смогу лучше понять, какие для этого существуют требования и какие необходимы приготовления, следовательно – на что еще нужно обратить внимание. Возможно, у меня появится что-то для Акхирабуса и Бревина, и они смогут подсказать, в каком направлении мне двигаться дальше. А если повезет, я даже найду достаточно ценный и интересный свиток, который станет моим пропуском в тайное общество!

Я также решил посетить остров Кеброс, поскольку Кэзо, как мне казалось, испытал там то, что вернуло ему жизненную силу. Для того чтобы понять, к чему он пришел в конце, мне нужно было проанализировать его шаги с самого начала.

* * *

На следующее утро я проснулся рано, разговелся подслащенной финиками пшенной кашей, надел тогу и пошел провожать Кэзо в последний путь. Толпа уже собралась снаружи особняка Кэзо на Септентрионали. Я встал в очередь желающих войти внутрь.

Тело Кэзо лежало на традиционных похоронных дрогах в атриуме ногами к двери немного под углом, чтобы его лицо хорошо просматривалось. Он был одет в тогу поверх длинной туники, скрывающей татуировки или то, что от них осталось. Его лицо выглядело спокойным, что свидетельствовало о мастерстве Акхирабуса, а во рту, как принято, лежала монетка. Небольшие шрамы по бокам челюсти от моего лезвия были едва заметны и скрыты косметикой. Вокруг него лежало множество благоухающих цветов и венков, хотя они и не могли полностью замаскировать запах. Акхирабус проделал отличную работу, учитывая, что смог приступить к ней довольно поздно.

Переместившись опять на улицу вместе с остальными собравшимися, я принялся ждать начала похорон. Примерно в девять часов утра процессия, наконец, тронулась. Первыми шли специально обученные музыканты, нанятые на этот день. Они вели процессию под глубокие звуки медной трубы, предупреждая всех о том, что несут мертвое тело. За музыкантами шли профессиональные плакальщицы – одетые в лохмотья женщины, плачущие, вопящие, в слезах дергающие себя за волосы, озвучивающие страдание семьи, которая не могла вести себя таким неподобающим образом.

За плакальщицами шли мимы – специальные актеры в восковых масках, имитирующие поведение именитых предков Кэзо при жизни. Я с ними, конечно же, не был знаком, но, по отзывам окружающих, актеры действительно походили на умерших членов этой знатной семьи.

Следующими двигались друзья и родственники – они несли тело, лежащее для публичного прощания на все тех же похоронных дрогах. Как было принято, два ликтора несли атрибуты власти отца перед дрогами, а Корпио шел позади. Другие близкие родственники и друзья следовали на расстоянии нескольких шагов от Корпио. Я увидел, что среди них также шел Тифей, демонстрируя хозяину свое уважение. Посмотрев на Корпио, я попытался определить его настроение, однако, будучи профессиональным политиком, он мог с легкостью выдавать наигранные эмоции за настоящие. Он шел размеренным шагом, смотря прямо перед собой, с печальным выражением лица – само воплощение уважаемого, несгибаемого эгретийца.

Процессия ненадолго остановилась в Форуме Эгретиум, и Корпио сам произнес надгробную речь. Поскольку на момент смерти Кэзо был еще юношей, говорить особо было не о чем, кроме как о его молодости и семье. Но Корпио, истинный политик бесконечно плетущего интриги Сената, не преминул вставить в надгробную речь несколько фраз о своем великом древнем роде, чтобы привлечь будущих избирателей.

За надгробной речью шла самая трудная часть эгретийских похорон. От форума процессия направилась вверх по крутой Виа Вергувиа. Дорога начинается у форума и идет вверх по крутым склонам Вергу. Сразу же за Порта Альта дорога поднимается к вершине горы. В древние времена люди по традиции взбирались на самую вершину и проводили похороны на большом выступе над жерлом вулкана. К счастью, сегодня большинство похорон проводится недалеко за городскими воротами, иначе с люди умирали бы от переутомления и похороны проводились бы намного чаще.

Процессия остановилась на ровном участке, возвышающемся над поросшей обильной растительностью долиной рек Фульвиус и Эрратус. Погребальный костер уже был готов. Музыканты, плакальщицы и актеры прекратили свое представление и почтительно отошли в сторону. Носильщики поставили похоронные дроги на готовый погребальный костер.

Корпио взял факел у стоящего рядом раба и поднял его вверх. Он посмотрел на тело сына, спокойно лежащего и ожидающего перехода в загробный мир, и пробормотал старое традиционное изречение, которое сейчас редко услышишь на похоронах:

«Tu non estis.

Fortassis ut oblatio came vestras auxilium reperiat viam lemuri tuum ad Dis».

«Тебя больше нет. Так пусть твоя принесенная в жертву плоть поможет твоему духу найти путь к Дису». Полагаю, на похоронах каждый становится сентиментальным и суеверным.

Сделав очередную паузу, Корпио глубоко вздохнул и бросил факел в костер. Он разгорелся, и вскоре частички пепла закружились в воздухе, а языки пламени поднялись выше, поглощая тело Кэзо. Какое-то время Корпио просто стоял, молча наблюдая за пламенем.

По пути с горы я аккуратно пробрался сквозь толпу и поравнялся с Тифеем. В то время как люди спускались вниз, похоронные рабы оставались на месте сожжения, чтобы чуть позже собрать прах Кэзо и поместить его в урну. Эту урну потом поставят в общую родовую могилу, возможно, на Виа Фульвиа, где находятся могилы многих древних родов. За исключением близких родственников и друзей большинство людей, присутствовавших на горе в тот день, не очень-то переживали по поводу смерти Кэзо. Многие из них были клиентами или партнерами Корпио и пришли, чтобы выразить свою поддержку и насладиться пиром и гладиаторскими играми, которые будут чуть позже проведены в честь умершего.

Пока мы шли, я наблюдал за тем, как Тифей выполняет функции добросовестного секретаря, заучивая списки людей, пришедших проститься с усопшим, и тех, кто заново присоединился к процессии с внутренней стороны городских ворот.

«Мои соболезнования», – сказал я.

«Благодарю. Хозяин остался весьма доволен рекомендованными вами Акхирабусом и Бревином. Они очень эффективно удалили… следы на теле и должным образом забальзамировали его. Вам это зачтется, когда придет время. И тут естественным образом возникает вопрос о ваших успехах. Только, прошу вас, не следует обо всем говорить прямо, пока мы в публичном месте».

«Я нашел общество, в которое мог входить Кэзо; однако это еще не проверенные данные. Мне понадобится больше информации, чтобы войти в их круг. Кажется, я уже упоминал о возможном источнике в Эфемезике. Мне также необходимо восстановить картину прошлогодней поездки юного хозяина на Кеброс, поскольку какое-то неизвестное событие во время его пребывания там могло направить его на этот путь».

«Если вы нашли здесь это общество, почему бы не нанять несколько гладиаторов и не поломать несколько костей? Уверен, что это более верный метод».

Я глянул на него искоса. Он смотрел не на меня, а на людей вокруг. Из-за шума, создаваемого бредущей толпой, наша тихая беседа проходила почти тайно. «Этих мужчин, которых я там видел, – ответил я, – начнут искать. Такой подход со временем обязательно вызовет определенный общественный резонанс – нежелательную шумиху – и привлечет внимание».

«Понятно. Я поговорю с хозяином, когда это все закончится. Будьте добры, придите завтра».