Текст книги "Опаленные страстью"

При этом задрав голову, Олимпия старалась поймать его взгляд. И увидев перед собой испуганное лицо Эдгара, она осталась довольна. Хотя ей и хотелось неудержимо рассмеяться, она сдерживала свой смех, готовый без причины вырваться наружу.

Обнимая герцога, Олимпия прошептала:

– Я должна сделать вам важное признание.

Честно говоря, сейчас он был не в силах выслушивать ее исповедь. И потому хмуро заявил:

– Советую это лучше делать на трезвую голову, дорогая моя.

– Заблуждаетесь, – звонко рассмеялась она. – Такие вещи легче делать на пьяную голову.

Судя по наступившей паузе, она нисколько не заинтриговала Эдгара. Он старательно пытался разжать ее руки, взявшие его в плен. Но Олимпия еще крепче обняла герцога.

– Я хочу сказать, что солгала вам насчет графа Денби, – неожиданно выпалила она. – Вы меня слышите, Эдгар?

– Конечно, милочка, – внезапно у него в глазах зажегся огонь любопытства. И тут же прозвучал вопрос: – Для чего?

– Чтобы подхлестнуть вас к решительности в проблеме выбора невесты. Знайте, я все еще надеюсь, что вы мне сами сделаете предложение. И уверена, наш брак не за горами.

– Вы снова об этом, леди Делфорд. А я едва не поверил в то, что вы оставили меня в покое.

– Точно, покоя вам не видать, пока я жива, – завораживающе улыбнулась она, прижимаясь к нему.

От неожиданности Эдгар вздрогнул всем телом. Его невероятно ошеломила ее импульсивная натура. «Вот именно, – пронеслось у него в голове. – Значит, мне надо подальше от вас держаться.» Если бы Олимпия по-иному повела себя, умело применив женские уловки, то у нее было бы больше шансов на успех. Необузданная страстность молодой леди лишь напугала герцога.

Однако он и виду не подал, что шокирован ее поведением. И натянув на лицо непроницаемую маску, Эдгар сухо осведомился:

– Зачем мое сердце такой ветреной леди?

– Я люблю вас…

Казалось, буря обрушилась на стены здания. Хотя он и догадывался об ее эксцентричности, но он и предположить не мог, что столь гордая и холодная Диана первой сделает ему признание.

С минуту они не отрывали глаз друг от друга, и в наступившей тишине было слышно только их учащённое сердцебиение.

Олимпия в радостном возбуждении ждала его ответа, который не замедлил последовать:

– Зато я вас не люблю, леди Делфорд.

Ее словно окатили холодной водой. Озадачено моргая, она уставилась на герцога. Руки сами по себе разжались. В мгновение ока Эдгар облегченно вздохнул и, отступив назад, гордо выпрямился. Теперь он стоял чуть в стороне и был весьма доволен, что наконец освободился от повисшего на нем тела.

– Судя по нашей первой встрече в оранжерее, я не могу верить вашим словам, – решительно заявила Олимпия после минутного недоумения. – Очевидно, вы это говорите, чтобы мне досадить.

В глазах ее горело голубое пламя. Герцог понял, что это было пламя надежды. Хотя ему и не хотелось разочаровывать молодую леди, однако он не мог возложить на алтарь ее самообольщения свои истинные чувства.

Эдгар бросил на нее холодный пренебрежительный взгляд:

– Если вы только не прирождённая идиотка, то отличите ложь от истины, а любовь от ненависти.

– Неужели вы меня ненавидите? – ужаснулась она, не сводя с него глаз.

Какое-то время они пилили друг друга взглядом. Потом красивые губы герцога Ормонда отпечатали свою характерную усмешку:

– Пока нет, дорогая моя, но ваша неуемная пылкость уничтожит тот слабый огонь, что вспыхнул во мне. Вы этого хотите?

– Нет, конечно, – последовал ответ.

В одно мгновение прелестное лицо Олимпии озарилось светлой улыбкой, так очаровавшей его. Похоже, она воспряла духом. Он почувствовал некоторое облегчение.

Черт возьми, ему было больно ранить такое наивное дитя.

– Выходит, я вам все-таки нравлюсь, – с волнением произнесла Олимпия, сверкнув «глазками» дикой орхидеи.

– Страсть, как я не пытался выкинуть вас из головы! – неожиданно открылся Эдгар, при этом лицо его оставалось абсолютно невозмутимым. – Правда, в данный момент вы мне совершенно не внушаете симпатии.

Похоже его признание не совсем дошло до нее. Впрочем, неудивительно, она же была навеселе.

– Почему? – ее глаза на минуту задержались на его чувственных губах. – Быть может, вам не понравилось то, что я выпила бренди. Неужели это так, Эдгар?

– Естественно, – отрезал он. – Воспитанные леди не пьют таких крепких напитков. Должно быть, наставления учителей просто улетучились из вашей милой головки.

Услышав суровую отповедь хозяина дома, который сам же и подбил ее на выпивку, леди Делфорд от возмущения едва не устроила скандал. Но она вовремя осознала, что он все-таки был прав. В следующее мгновение ее лицо залилось яркой краской.

Святая Матерь Божия, и зачем она только хлебнула этого зелья?!

– Обещаю, я больше не притронусь даже к шампанскому, – твердо пообещала Олимпия, лаская взглядом его могучий полуодетый торс.

– Весьма похвально, – последовал ответ.

У нее невероятно кружилась голова, а герцог стоял в двух шагах от нее. Чувствуя, что она не в силах сделать и шага к нему навстречу, Олимпия до невозможности расстроилась. Сожалея, что он находится в поле недосягаемости, она прошептала:

– Я вас плохо слышу, Эдгар. Подойдите ко мне, пожалуйста…

– Не думал, что вы страдаете старческой тугоухостью, – насмешливо заметил он, пожирая ее взглядом.

– Не старческой, конечно, – возразила Олимпия, умоляюще глядя на него. – Но я оглохла, честное слово. Должно быть, это от вашего бренди. Разве это не видно? Наверное, вы меня тоже плохо расслышали, и потому повторяю, что я люблю вас, Эдгар. А вы меня любите?

Дьявольщина, как ловко она прижала его к стенке, мысленно усмехнувшись, Эдгар жестко обронил:

– Простите, леди Делфорд, но я не чувствую того же, что вы ко мне.

Однако, противореча самому себе, он не спускал глаз с глубокого декольте Олимпии, что ввело ее в заблуждение.

– И не обязательно, – рассмеялась та. – Стало быть, вы меня не ненавидите.

– По правде говоря, у меня нет ненависти к вам, – его губы изобразили подобие улыбки. – Почему вы об этом спрашиваете, леди Делфорд?

– Да потому, что ваш ответ мне не кажется особенно важным в вопросе брака. В свете все женятся и без любви, – она медленно приближалась к нему. – Не правда ли, мой дорогой?

Герцог во все глаза уставился на Олимпию, следя за каждым ее шагом. Он со все возрастающим интересом ожидал, что же она сделает, когда дойдет до него. Хотя он и находился недалеко от нее, но она, пожалуй, убийственно медленно шла к нему. Эдгар весь извелся, глядя на то, как она едва переставляет ноги. Проклятие, и почему он не отнял у нее бокал? Бренди вреден для нежных особ.

Вплотную подойдя к нему, Олимпия взволнованным голосом прерывисто прошептала:

– Я люблю вас, Эдгар, люблю так сильно, что не мыслю без вас жизни.

Прежде чем ответить, герцог какое-то время молчал, пристально взирая на нее. Но в конце концов он нарочито небрежным тоном поинтересовался:

– И что же вы от меня хотите, леди Делфорд?

– Как что? – опешила Олимпия. – Разве вы не хотите на мне жениться после моего признания?

Эдгар упорно молчал, опустив взгляд, тогда она решилась снова спросить:

– Своим молчанием вы хотите сказать, что мое признание вам не по нраву. Правда, Эдгар?

– Именно, – натянуто произнёс он, устремив на нее непроницаемый взгляд. – И не надо быть такой надоедливой, дорогая моя.

Позже, еще не раз перебирая в памяти эту сцену, она будет испытывать боль и отчаяние за свою отвергнутую любовь, а сейчас она лишь с хмельной улыбкой обняла герцога.

Он мгновенно напрягся, стиснув руки. Олимпия, ничего не замечая, только льнула к Эдгару, крепко обнимая его за шею. И герцогу было нелегко сохранять хладнокровие, когда молодая красивая леди сама липла к нему.

Лаская его волосы, она проговорила:

– Знайте, я люблю вас, Эдгар, и я хочу…

Эдгар бесцеремонно ее перебил:

– Утешьтесь, я не люблю вас.

– Уверяю, вы полюбите меня, когда мы станем супругами. – Олимпия постаралась убедить его и, продолжая ласкать, она тут же осведомилась: – Ну что, вы женитесь на мне? Обещайте, Эдгар!

Похоже он выточен из камня. Ее ласки совершенно не возбуждали герцога. К тому же она терялась от его холодности, а своя неопытность только злила ее. Теперь она винила себя за то, что никогда не занималась любовью. Будь она поопытней в любви, он не стоял бы столбом перед ней.

– Я женюсь на леди Брент, – холодно отчеканил он.

– Почему? – Олимпия попыталась погладить его геркулесовы плечи, рельефно выделявшиеся из-под белоснежной рубашки. – Ведь вы не любите ее.

– Она более серьезно относится к браку. Не то, что вы, – гневно отрезал герцог, уничтожая ее взглядом.

– Только поэтому? – она неудержимо расхохоталась громким смехом, огласившим пустынную библиотеку.

– Не только, – сухо бросил он. – Я в восторге от леди Брент. А с вами даже в незаконные отношения я не хочу вступать. Вам все ясно, леди Делфорд?

– Вот как?! – Олимпия сразу же прекратила свои неумелые ласки. – Значит, вы не хотите сделать меня даже своей любовницей. Верно?

– Да, дорогая моя, – глаза Эдгара горели мрачным огнём, в которых читалось леденящее душу презрение.

Видя такое пренебрежение к себе, она стала белее снега. Внезапно у нее ужасно закружилась голова. В следующую секунду Олимпия ощутила дурноту. В груди все сжалось, ей не хватало воздуха. Чувствуя, что проваливается в бездну, она протянула руку, чтобы ухватиться за герцога. Однако ее «спасительная соломинка» и не думал прийти ей на помощь, насмешливо глядя на нее.

В этот миг силы покинули ее, и она рухнула на пол под колючим взглядом каменного изваяния. Должно быть, черствый хозяин не верил тому, что видел собственными глазами, считая, что она разыгрывает сцену. Но падая в обморок, Олимпия успела отметить, что утренний визит к Эдгару не принес ей ничего, кроме стыда и унижения.

Рассвет застал лорда Сеймура в любовном гнездышке на Бонд-стрит, куда он раньше часто привозил дам для плотских утех. Правда, содержание этого дома обходилось ищу недешево, но он был слишком щепетилен, и случайные места встреч не приносили ему никакого удовлетворения. Поэтому он и не скупился на его содержание, зная, что он во многом выигрывает, имея собственный дом для любовных свиданий, чем подвергать себя треволнениям где-то на стороне.

Конечно, он мог бы завести себе содержанку. Но он никогда к этому не стремился, считая такие отношения чересчур обязывающими, что не воспламеняло его кровь, хотя ему и позволяли средства. Ясное дело, какой бы прехорошенькой не была содержанка, она обязательно надоест ему. И занятие с ней любовью со временем может превратиться для него в настоящую пытку. Более того, он был адептом свободной любви и неожиданных встреч, возбуждавших его своей непредсказуемостью.

Вот и с виконтессой Бодмин у него случайно завязался роман, грозивший теперь привести его к алтарю. Честно говоря, этого он и сам не ожидал от себя. Артур с улыбкой взглянул на спящую женщину. Какую славную ночь он провел с ней! И сколько радостей она ему доставила! Казалось, только глядя на нее, он снова возбуждался.

В этот миг Аманда откинула во сне ему на грудь свою руку. Он мгновенно почувствовал свою растущую мужественность. Через минуту ее веки чуть приоткрылись:

– Вы уже проснулись, мой дорогой?

– Да, миледи, – лорд Сеймур рассмеялся и, прижимая ее к алчущей плоти, хрипло добавил: – И, как видите, мы уже снова на старте.

– Разве вам было мало этой ночи? – виконтесса Бодмин залилась непритворным румянцем.

– О, эта чудная летняя ночь! – воскликнул он, не отрывая от нее взгляда. – Я хотел бы, чтобы она никогда не кончалась, как и наша любовь.

– Что?

– Я люблю вас, Аманда, – его губы жадно припали к ней.

У нее неистово забилось сердце. Должно быть, его признание было наградой за те бессонные ночи, когда она в тревоге мерила шагами свою комнату после очередного их свидания в любовном гнездышке. И, преисполненная радостью, вдова смело откликнулась на его призывный язык.

В тот же момент чувственный стон исторгся у него из груди, похожий на рычанье дикого зверя. И, сгорая от всесокрушающей страсти, Артур в считанные минуты изменил свое положение, и Аманда оказалась верхом. Их губы разомкнулись, но его холеные руки вмиг взяли в плен полную развитую грудь вдовы. Соски ее мгновенно затвердели, и она тотчас схватила ритм галопа, который в пылу страсти подсовывал ей искушенный партнер.

Это было ни с чем несравнимое блаженство. Еще никогда близость с мужчиной так не действовала на нее. Аманда раскрыла пошире бедра стремясь поглубже вобрать его плоть. Ответом на столь откровенный порыв ее желания был прерывистый мучительный стон Артура.

Теребя соски, он незаметно руководил ее движениями пока они не слились в гармонии волшебного ритма. От их неистовой страсти кровать жутко скрипела. Но они ничего не замечали под чувственным угаром, волна за волной накатывавшим на них. Комната в очередной раз за ночь огласилась сладостными стонами и любовным шепотом счастливой пары, а им все хотелось любить и любить друг друга. Их голод, похоже, был почти неутолим.

Однако Аманда почувствовала, что внутри у нее что-то взорвалось. Ведь она стремилась взять максимум из того, что может дать ей мужчина. В следующее мгновение Аманда уже вознеслась к утреннему солнцу. И в тот же миг Артур извергся в нее, со сладострастным стоном содрогаясь под ней. Казалось, он впервые испытал райское наслаждение несмотря на то, что они довольно часто занимались любовной игрой. Всякий раз очередное удовольствие отличалось новизной и неповторимостью ощущений.

Аманда сползла с него и какое-то время молча лежала рядом. В утренней тишине было слышно только их прерывистое дыхание. Но внезапно ее губы изобразили лукавую улыбку:

– Смею надеяться, Артур, что я – последняя, кто посещает ваше уютное гнездышко. Ведь вы женитесь на мне.

– Конечно, мне хватит и вас, дорогая моя, – смеясь, заявил он и обнял ее. – Такую искуснейшую партнершу я ни на кого не променяю.

Аманда прижалась к нему и снова ощутила его восставшую плоть. Лорд Сеймур легко возбуждался. Его необычайная страстность одновременно изумляла и страшила ее. Однако супружеская жизнь с ним обещала быть весьма интересной. И в душе у нее зажглась тайная надежда, что она наконец познает семейное счастье.

Глава 7

Солнце уже стояло в зените, когда барон Ай, проснувшись после выпитого ночного снадобья, потребовал к себе своего доктора. Сэр Эшби примчался на всех парусах к двухэтажному особняку барона, и тот битый час донимал его вопросами о медицине. В конце концов заверив, что болезнь барона не смертельна, если он будет неукоснительно выполнять указания врача, то есть его, сэр Эшби поднялся, вытирая батистовым платком вспотевший лоб.

Еще никогда пациент не доставлял ему столько хлопот, как этот баснословно богатый барон. Впрочем, он давно отказался бы от такого пациента, если бы тот не платил ему кругленькую сумму. Сэр Эшби нетерпеливо поглядывал на часы, пытаясь улизнуть от дотошного пациента, чьи жалобы и стенания едва не свели его с ума, пока он делал осмотр. Отдав последние указания камердинеру и предупредив, что его милость не должен покидать постель ни под каким предлогом, ибо с его сотрясением мозга вовсе не шутят, доктор намеревался покинуть роскошные апартаменты хозяина, когда тот снова задержал его.

Все началось сначала. И лавина вопросов обрушилась на бедного доктора, не спавшего всю ночь, так как он принимал тяжёлые роды. Посоветовав, чтобы слуга положил лед на голову барона, сэр Эшби с тоской взглянул на карманные часы. Время показывало два часа дня.

Боже праведный, он уже два часа торчит здесь!

Выискивая из памяти вескую причину, чтобы скорее удалиться к себе, он взглянул на своего пациента, казалось, вполне утихомирившегося, так как прошло уже несколько долгих минут, а вопросов больше не последовало. Но сэру Эшби не повезло, ему пришлось стать свидетелем утреннего туалета барона. И пока Харвуд не привел в порядок своего хозяина, он оставался в его покоях.

Как только камердинер выпустил барона из рук в надлежащем виде, дверь спальни широко распахнулась, и вошедший дворецкий доложил о прибытии леди Барбары Уинхелд с дочерью. Услышав о их визите, барон Ай широко улыбнулся и, сожалея, что не может больше уделить времени доктору, быстро распрощался с ним. Сэр Эшби, ликующий в душе, поспешно раскланялся, пообещав, что завтра навестит своего пациента.

Когда он, наконец, исчез за дверью, сразу же на пороге выросла дородная фигура пожилой дамы со смазливой девицей. Это была леди Барбара Уинхелд с леди Викторией, которые, услышав о вчерашнем событии в Гайд-парке, решили нанести ему визит, чтобы справиться о его здоровье.

Лорд Робин Корнуэл, барон Ай, принимал гостей лежа. Дамы, уже знавшие от дворецкого, что барону нельзя вставать с постели, мило улыбнулись ему. Пока шли взаимные приветствия, Виктория незаметно огляделась. Вид роскошных апартаментов несказанно поразил ее. «Мама была права, – быстро оценила она. – Барон значительно богаче графа Доз». С ясной улыбкой молодая девица устремила свои синие глаза на хозяина великолепного особняка, который возлежал на высоком ложе с мокрым полотенцем на голове.

– Сочувствую вашему несчастью, – проговорила леди Барбара Уинхелд, садясь на кушетку, а Виктория расположилась в кресле. – Узнав о том, что случилось на променаде, мы не могли не тревожиться о вашем здоровье.

– Правда, миледи? – темные глаза барона вмиг переметнулись на Викторию.

– Да, милорд, – тихо откликнулась девица, опустив глаза.

– Рад, что в свете еще помнят обо мне, – его губы изогнулись в самодовольной улыбке.

– Ну и что же сказал вам доктор? – осведомилась леди Барбара Уинхелд.

– У меня серьезная травма головы, леди Уинхелд, – горделиво сообщил закоренелый холостяк, не спуская глаз с хорошенького лица ее дочери, и уныло добавил: – К сожалению, мой врач запретил мне покидать постель до тех пор, пока он сам этого не позволит сделать.

– Советы врача надо выполнять, ваша милость, – рассмеялась та. – Я знаю, чем могут закончиться такие случаи.

После чего леди Барбара Уинхелд умело перевела разговор на то, как получилось, что они, вращаясь в одном светском обществе, ни разу не нанесли друг другу визит. И она с жаром стала уверять барона в том, что для нее огромная честь поддерживать с ним дружеские отношения.

Барон Ай чувствовал себя на седьмом небе от счастья, уловив в словах пожилой дамы скрытый смысл. Значит, двери ее дома для него всегда открыты. Конечно, ему ничего другого и не надо было. К тому же, если учесть, что у ее дочери уже был жених, да еще какой, не чета ему, старому холостяку, его вполне устраивал такой оборот дела.

Внезапно Виктория поинтересовалась у него, что на самом деле произошло на променаде. Барон Ай загадочно улыбнулся и принялся описывать события того дня. Он рассказал им, что леди Делфорд, которую он встретил в Гайд-парке, едва только начался праздничный выезд, по всей вероятности, кинулась очертя голову искать герцога Ормонда, когда он сообщил ей, что тот находится с леди Брент у статуи Ахилла. А вороные лорда Хилла, плохо объезженные жеребцы, увидев в парке скопище людей, пришли в нервозность, с которыми сам хозяин, кстати, отличный наездник, не смог справиться. Ему с мистером Далтоном пришлось вмешаться, чтобы помочь Чарьзу, за что он и поплатился своей бедной головой. Бешеные кони едва не разнесли фаэтон лорда генри Уинхелда, ее брата, который имел несчастье преградить им дорогу.

Сгорая от любопытства, Виктория засыпала барона вопросами. Почему он считает, что леди Делфорд пробиралась именно к герцогу Ормонду? Зачем она разыскивала его? Что она от него хотела? И почему только герцог бросился к ней на помощь? Разве в Гайд-парке больше не нашлось смельчаков?

Барон Ай лукаво улыбнулся и заявил, что спасителей было двое. Один из них граф Денби, истый джентльмен, сохнущий от любви к прелестной маркизе. Он первым кинулся к ней на подмогу. Правда, с той дикой упряжкой мог управиться только такой Геркулес, как герцог Ормонд. Он и усмирил их, к всеобщему изумлению.

Но надо отдать должное, леди Делфорд вела себя просто героически. Она не испугалась, когда кони понесли коляску. Другая бы на ее месте кричала от страха, как недорезанный поросенок, в чем он совершенно уверен. А она даже не пискнула. Более того, она пыталась остановить вороных, сдерживая их изо всех сил, очевидцем чего был весь высший свет Лондона.

Неожиданно Виктория почувствовала укол ревности. Неужели барон тоже влюблён в нее? Эта блондинка, как кость в горле, мешала всем леди на выданье. Похоже, она скоро возненавидит ее. Виктория стала чернее тучи.

Судя по ее виду, она умирала от ревности. Чертовски забавно! Барон легко разгадал, что творилось с ней. Светский лев, он был опытным сердцеедом и в прошлом разбил немало женских сердец. Что ж, прекрасно! Если симпатия уже начинается с ревности, то ему нужно приложить минимум сил, чтобы обольстить ее.

Барон с улыбкой взглянул на дам и заговорил с матерью Виктории, она же не принимала участия в беседе. В это время Виктория с мрачным видом думала про себя, что столичная жизнь леди Делфорд слишком затянулась. Если Олимпия и в этот светский сезон не выберет себе жениха, то она сделает все, чтобы та покинула Лондон.

Она уж что-нибудь придумает, но избавит светское общество от этой высокомерной зазнайки, дочери маркиза.

Когда прошло достаточно времени, положенного для первого визита, леди Барбара Уинхелд с улыбкой поднялась. Виктория встала вслед за ней. Сожалея, что первый визит не позволяет дамам задержаться более, чем предписывал светский этикет, барон лишь вздохнул и вызвал своего дворецкого, чтобы тот проводил их до двери. Но прощаясь, он задержал долгий взгляд на Виктории, которая мило улыбнулась ему.

С высоты фаэтона Виктория уныло смотрела на мостовую, по которой мчались белогривые скакуны. Леди Барбара не сразу обратила внимание на плохое настроение своей дочери. Она была полна надежд, что визит к барону даст свои плоды. Когда же пожилая дама обнаружила, что Виктория не произнесла ни слова с момента отъезда из особняка барона, она стала выяснять у дочери мотив упорного молчания. Но та не открыла матери истинных причин и сослалась на свое утомление после встречи с больным. Пришлось поверить такому объяснению.

Однако леди Барбара Уинхелд была уверена в том, что Виктория что-то скрывает от нее. Только теперь она наконец заметила, что дочь была очень подавленной. Не зная, чем объяснить такую смену настроения, она все приписала отсутствующему графу Доз, считая его виновником всех несчастий Виктории.

Внезапно леди Барбара решила, что она постарается вычеркнуть его из памяти своей дочери. Она еще увидит, как расцветут ямочки на щеках Виктории, как ее синие глаза заблестят от счастья. Преисполненная надеждой, знатная дама, словно девочка, улыбнулась голубому небосводу, где проносились белокрылые облака.

Возвращение к жизни было столь нереальным, столь чудесным праздником, что Олимпия в первое время решила, что попала в сказочный чертог, где ее окружали невероятные предметы. Конечно, она прежде всего с удивлением обнаружила, что лежит на чужой постели. Красота только одного балдахина приводила ее в невероятное восхищение.

Святая матерь Божия, без сомнения, она потеряла сознание!

Расстроенная своим открытием, она постаралась припомнить предшествующее событие.

Вид меблировки явно свидетельствовал, что она не в своей комнате. Не зная, чьи это роскошные апартаменты, Олимпия оглянулась и увидела справа от высокого великолепного ложа герцогиню Кендал и джентльмена средних лет. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы убедиться, что это эскулап. И она мгновенно вспомнила, что с ней произошло во дворце Ормонд-Лодж.

Увидев, что молодая леди открыла глаза, герцогиня Кендал с доктором приблизились к ней. Почтенная дама представила ей домашнего врача герцога Ормонда. Герцога, впрочем, нигде не было видно. Сэр Роулинг, обрадовавшись неожиданной пациентке, тут же вцепился в Олимпию мертвой хваткой. И град вопросов посыпался на нее.

И часто такое с ней происходит? Когда она в последний раз падала в обморок? Что обычно этому предшествует? Не замечала ли она раньше головных болей? Если да, то где они больше локализуются?

Олимпия на все вопросы доктора отвечала с недоумением. Она никогда раньше не теряла чувств. И головные боли редко беспокоили ее, поэтому она не припомнит случая, чтобы ей было так плохо, как сегодня утром. Сэр Роулинг о чем-то зашептался с герцогиней Кендал, а потом заявил Олимпии, что она какое-то время должна отлежаться, чтобы обморок не повторился. За это время он понаблюдает за ее состоянием, иначе не сможет правильно поставить диагноз. Почтенная дама, глядя с улыбкой на молодую особу, согласилась с мнением доктора.

Но Олимпия решительно этому воспротивилась, ссылаясь на то, что дома, по всей вероятности, ее давно потеряли. Уже прошло немало времени с тех пор, как она уехала, никого не предупредив, и до сих пор еще не вернулась назад, застряв в чужом доме. Должно быть, кучер просто заждался ее.

Герцогиня Кендал сообщила ей, что Эдгар отослал ее карету обратно после того, как она потеряла сознание. Он сказал кучеру, что его госпожа задержится здесь еще на некоторое время, после чего он сам отвезет ее домой. Олимпия несказанно удивилась такому обороту, но ничего не сказала. Когда же доктор под каким-то предлогом вышел, она тут же осведомилась у почтенной дамы, чья эта роскошная спальня и как она оказалась тут?

С минуту герцогиня Кендал непроницаемо смотрела на нее. Потом ее губы очертили добрую улыбку, а вовсе не ехидную, которую ей часто приходилось видеть на лице герцога Ормонда. Естественно, это апартаменты самого владельца дома, который, увидев ее бесчувственной, от растерянности не нашел ничего лучшего, как отнести к себе. Да и комнаты для гостей у него не были готовы. Ведь не секрет, что он жил отшельником и потому никого не принимал у себя, а следовательно, никто у него не оставался гостить.

Олимпия со стыдливой улыбкой отозвалась, что ей весьма неудобно стеснять хозяина. Вследствие этого ей лучше покинуть дворец, пока тот не вернулся. Почтенная дама уверила ее, что племянник не станет беспокоить свою гостью, так как занят собственными делами. Она может не опасаться того, что кто-то ее потревожит. Кстати, и герцогиня оставит ее одну, чтобы она хорошенько отдохнула. Не успела молодая особа возразить, как герцогиня Кендал уже скрылась за дверью.

Когда Олимпия в конце концов осталась одна, то какое-то время с любопытством разглядывала комнату, чья обстановка невероятно потрясала своим изяществом и неброской роскошью. Ее особенно поразила небольшая статуэтка прекрасной Дианы, стоявшая на мраморном камине, возле которой находились всевозможные безделушки из слоновой кости. Эти вещи сразу же напомнили ей своего хозяина, и у нее мгновенно всплыло в памяти его шутливое признание, когда она, к своему стыду, заключила, что все-таки нравится ему.

Внезапно Олимпию осенило, что она ему вовсе не безразлична. Все, что угодно, но только не равнодушие светилось в его глазах, когда она умоляла его жениться на ней. Его полупризнание тому доказательство. Боже мой, как же она это упустила из виду? Помнится, он сам ясно сказал ей, что у него в груди зажегся огонь, который, правда, может быстро погаснуть вследствие ее бурного темперамента.

Стало быть, ей вовсе не следует подгонять события. Она, как охотник, будет терпеливо ждать, пока зверь сам не попадет в ее расставленную ловушку. Однако, черт возьми, хватит ли у нее терпения ждать?! По правде говоря, она никогда не отличалась особым терпением. Она привыкла сразу же действовать, идти напролом. И сейчас она повела бы себя точно так же, если бы в дальнейшем ей это ничем не грозило. А ожидание, определенно, сведет ее с ума.

Олимпия безрадостно вздохнула. И пытаясь унять внезапную дрожь, она натянула на себя шелковое одеяло, заметив, к ее ужасу, что платья на ней не было.

Боже праведный, кто раздевал ее? Неужели это сделал сам герцог? Какой распутник! И от охватившего ее негодования она чуть снова не лишилась чувств. В этот момент дверь внезапно открылась, и на пороге нарисовался предмет ее невероятного возмущения. Не успел он приблизиться к ложу, как дождем полились на него упреки:

– Герцог, как вы смели притащить меня в свою комнату?! И зачем вы меня обнажили?! Разве в том была необходимость? Для чего вы отослали мою карету?

– Вижу, что вам уже лучше, – усмехнулся Эдгар, садясь на край кровати.

– А вы, значит, хотите, чтобы мне было всегда плохо? – от гнева ее глаза сверкали лазурным огнем. – Правда? Отвечайте, Эдгар!

– Боюсь, вам снова грозит беспамятство, если вы не умерите свой гнев, – с тревогой во взгляде откликнулся герцог. – К сожалению, у меня нет нюхательной соли, чтобы вывести вас из обморочного состояния. Учтите это, дорогая моя.

Не обратив никакого внимания на его слова, Олимпия немедленно приступила к допросу.

– Скажите, какой негодяй раздевал меня? – допытывалась она, испепеляя его взглядом. – И почему вы так смотрите, ваша светлость? Вы мне хоть что-нибудь можете сказать в ответ?

– Так вы, стало быть, почти нагая, – в глазах его промелькнул озорной огонек. Я прав, Олимпия?

– Не раскатывайте свои губы, – грубо отрезала она. – Вам тут все равно ничего не светит.

– Думаю, мы с вами придем к соглашению, милочка, – вкрадчивым голосом заявил он.

– Не заговаривайте мне зубы! – сердито выпалила Олимпия, бросив на него уничтожающий взгляд. – Лучше скажите мне, какой подлец снял с меня мою одежду? Или у вас не хватает смелости в этом признаться?

– Сожалею, но не имел чести быть вашей горничной, божественная Диана, – на его лице не было улыбки. – Но считаю, что вы должны все свои претензии предъявить доктору. Боюсь, это его работа. Видать, сэр Роулинг осматривал вас.

Олимпия невероятно смутилась. Ей даже в голову не пришло, что это мог быть не герцог Ормонд. Залившись краской, она небрежно бросила:

– Смею надеяться, что вы говорите правду, ваша светлость, и, судя по вашим словам, вы не прикасались ко мне. Я вас правильно поняла?

– Совершенно верно, орхидея моя. Я оставил вас в своих апартаментах сразу же после того, как принес сюда.

– Видно, вы ничего умнее не могли придумать, как затащить меня в собственную постель, – мрачно буркнула молодая леди, вперив в него холодный взгляд. – И вы наверняка хотели воспользоваться моей беззащитностью.

– Уверяю вас, у меня не было задних мыслей, – оторопел Эдгар. – К тому же я не преследовал так далеко идущие планы.

– Думаете, что я – круглая дура и поверю в эту небылицу? Ведь ясно, что вы, как и все мужчины, одного поля ягоды. Так и норовите урвать свое без всяких обязательств.