Текст книги "Опаленные страстью"

Он так и покатился со смеху, обнаружив в ее словах долю истины. После чего не утерпел, чтобы не заметить:

– Боюсь, зато вас никому не одурачить. И думается мне, вы более искушенная особа, чем я предполагал.

Олимпия полоснула его взглядом, словно ножом:

– Стало быть, я обманула ваши ожидания.

Герцог криво улыбнулся, собираясь ей ответить.

Несомненно, он готовил в уме очередную отповедь.

Но Эдгар едва разжал зубы, когда в спальню неожиданно ворвался сэр Роулинг.

Увидев герцога, он с улыбкой спросил:

– Ну, как дела у моей пациентки, ваша светлость? Надеюсь, она больше не падала в обморок?

– Нет, к счастью, – пробубнил тот, взглянув на своего врача.

– Видимо, вы на сей раз воздержались от своих мерзких нападок, что могло вновь расстроить прелестную леди. Это в высшей степени похвально, хозяин.

– А что такого убийственного герцог мог мне сказать, чего я не смогла бы пережить? Скажите мне, сэр Роулинг! – сухо осведомилась она.

– Да мало ли что, миледи! Не исключено, что у его светлости в запасе дюжина колкостей, чтобы ранить вас, раз вы после утренней беседы с ним грохнулись на пол, потеряв сознание. Впрочем, это мое собственное заключение, – важно пояснил сэр Роулинг, с лукавой улыбкой поглядывая на них.

– У вас все такие бесцеремонные слуги, ваша светлость? – съязвила Олимпия, жестоко унизив добродушного доктора. – Ну и какое же у меня заболевание, сэр Роулинг?

– Я еще не установил свой диагноз, – с обидой в голосе отозвался тот через некоторое время.

– Чем мой врач вам пришелся не по вкусу? Поясните мне, леди Делфорд! – в голосе Эдгара зазвенели металлические нотки.

Сердце замерло у нее в груди. Ее страшил его гнев. И сожалея, что зря обидела хорошего человека, она прикусила свою губу. Однако уже было поздно исправлять ситуацию, и Олимпия под выжидательным взглядом герцога озлобленно выдавила:

– Мне не нравится его физиономия.

Судя по белому лицу доктора, она не могла бы ранить его больнее. Ведь он и сам не мог выносить свое изрытое оспой лицо. Сначала Эдгар пристально смотрел на нее, не веря, что такое божественное создание могло быть чертовски злым и удивительно бессердечным. Потом его губы дрогнули в мрачной усмешке:

– Другого оскорбления вы, конечно, не могли и придумать. Хотя я не ожидал от вас такое услышать, леди Делфорд. Вы мне еще раз доказали, какая вы злая фурия. И вам, сэр Роулинг, по-моему, не стоит обращать внимания на слова этой невоспитанной леди.

Ей пришлось молча проглотить горькую пилюлю, понимая, что он прав. Радуясь, что его суровая отповедь – это самое меньшее наказание за то, что могло бы ее ожидать, останься она с ним наедине, Олимпия мысленно улыбнулась: «Проклятие, даже в гневе Эдгар неотразим!» Минутой позже ей пришло на ум совершенно нескромное: «Интересно, а какой он любовник в постели? Его гигантские размеры заставляют надеяться на необычайную страстность».

Устыдившись своих фривольных мыслей, она перевела взгляд на доктора, лицо которого уже приобрело свой прежний цвет. Напустив на себя обиженный вид, Олимпия отрезала:

– Кстати, сэр Роулинг, это вам я обязана своим видом? Правда?

Мужчины одновременно взглянули на ее тонкую сорочку, выглядывавшую из-под одеяла, и с улыбкой переглянулись. Сэр Роулинг, сохраняя невозмутимость на лице, поспешно запротестовал:

– Уверяю вас, миледи, вовсе не мне, а ее светлости.

– Герцогине Кендал? – ее точеная бровь тотчас взлетела вверх.

– Именно! Она вас раздела, – поспешно ответил домашний врач и с недоумением спросил: – Или вы не хотели этого? Боюсь, я не знал, что вы были против того, чтобы вас осматривал доктор. Но неужели вам все равно, что вы покажетесь на людях в измятом платье?

– Нет, разумеется, – она пришла в раздражение. – Мне ни к чему догадки света.

– Вот и я так думаю, леди Делфорд, – констатировал сэр Роулинг и, сочтя за благо вовремя откланяться, добавил: – Если сейчас вас ничто не беспокоит, то с вашего разрешения, я удаляюсь.

После ухода доктора Олимпия с герцогом снова остались наедине. На минуту в спальне установилась напряженная тишина, где был слышен только непрерывный ход стенных часов. Он взял ее за руку. Вздрогнув, она отпрянула от него, но Эдгар крепко держал руку Олимпии. Одеяло сползло с ее плеч, обнажив нижнюю сорочку, которая едва прикрывала высокий бюст красавицы.

– Значит, вы боитесь мнения света, – герцог Ормонд не преминул уколоть ее.

– Вовсе нет, – фыркнула она, не замечая устремленных на нее глаз. – Я просто ненавижу беспочвенные сплетни. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

– Естественно, – выдавил он, хотя его внимание было приковано к прелестной груди соблазнительницы. – Если же сплетни будут иметь под собой реальную основу, что тогда?

– Что вы хотите этим сказать? – казалось, прикосновение руки Эдгара жгло ее раскаленным железом.

– Бросьте свои хитрые уловки, дорогая моя. Разве я выразился недостаточно ясно?

– К сожалению, ваши мысли так темны и столь завуалированы, что я и не пытаюсь их прочесть, – усмехнулась Олимпия, только тут подметив, куда направлен его взгляд. – Но если вы хотите, чтобы я вас поняла, то высказывайтесь более определенно.

– Что уж тут не понять? – возразил он, обнимая ее. – Я хочу вас, Олимпия.

Сердце ее пропустило один удар. Но через минуту лицо Олимпии осветилось счастливой улыбкой. И она без всякого сопротивления позволила ему сжать себя в объятиях.

– Вы хотите жениться на мне? – с радостью в голосе спросила Олимпия.

– Нет, – последовал ответ.

– Чего же тогда вы хотите? – с лица леди отхлынули все краски.

Видит Бог, она знала, чего он хочет. Герцог Ормонд не спускал с нее проницательных глаз. Он до безумия желал ее, желал так сильно, что это явилось полнейшим откровением в первую очередь для него самого. Он и предположить не мог, что в душе так жаждал эту мегеру. Правда, разве он хотел сделать ее своей любовницей? В таком решении было что-то нечистоплотное, что отягощало его совесть.

Тем не менее, с насмешливой улыбкой он произнес:

– К чему лукавить, дорогая моя? Вы прекрасно знаете, что я хочу вас без всяких условностей.

Казалось, целую вечность она не отрывала от него взгляда, не говоря ни слова.

В глазах цвета неба пронеслась буря чувств, обуревавших ее. С замиранием сердца Эдгар ждал ее ответа.

В конце концов губы Олимпии шевельнулись:

– Вы хотите вступить со мной в незаконные отношения?

– Вроде того…

– Почему?

– Потому что я вас сильно хочу! – он вдыхал запах ее волос.

– Это правда? – ее глаза пытливо воззрились на него.

– Конечно, – герцог Ормонд стал ласкать волосы Олимпии. – Уж поверьте мне, нежная моя…

Ощущение было непередаваемым. На миг она замерла во власти неизведанных чувств. Он явно пытался выбить ее из колеи. Неискушенная в любви молодая особа жаждала, чтобы эти ласки были бесконечны. Однако внезапное озарение, посетившее рассудок Олимпии, заставило ее воспротивиться своему желанию. В следующее мгновение она с прохладцей промолвила:

– Ваша светлость, разве вы меня не уверяли в том, что даже в незаконные отношения со мной не хотите вступать?

– Я лгал, орхидея моя, – в этот миг Эдгар нежно ласкал лебединую шею Олимпии, отчего ее бросило в дрожь. – Я просто хотел вас испытать и больше ничего. Прошу вас, верьте мне!

– Вряд ли вы на самом деле так уж хотели меня проверить, ваша светлость. С момента моего первого визита к вам вы мне ясно дали понять, что никакие отношения у вас со мной не могут быть.

– Вижу, мне вовсе не удалось убедить вас в своей искренности, дорогая моя. Поэтому я сожалею, что мой эксперимент дал такой нежелательный результат, – с раскаянием проговорил он, поглаживая ее шею.

Судя по его голосу, герцог и впрямь сожалел о сказанных словах. Олимпия уже была недалека от того, чтобы поверить ему. К тому же прикосновения его руки невероятно волновали ее, будя в ней неведомые желания. Но она не хотела терять голову и уступать его обольстительным ласкам. Более того, она боялась притягательной силы обаяния, так и исходившей от Эдгара. Сопротивляясь изо всех сил его намеренному обольщению, она сухо констатировала:

– Значит, вы решили сделать меня своей любовницей. Верно?

– Совершенная правда, орхидея моя, – он нежил обнаженные плечи девушки.

Мгновенно Олимпия почувствовала, как ее охватили трепетные волны и внутри стал разгораться пожар желания, хотя она вовсе не собиралась поддаваться вероломным нежностям герцога. Она выдавила:

– И что же вы ко мне чувствуете?

– Большую симпатию. Более того, сильное сексуальное влечение, – донесся ответ. – Думаю, этого вполне достаточно, чтобы заняться любовью.

– В самом деле?

– Именно, орхидея моя. Теперь вы согласны стать моей любовницей?

– Помня ваши слова, я не могу согласиться на ваше предложение, – опасаясь выдать свои чувства, Олимпия отвела глаза от его испытывающего взгляда.

– Отчего же?

– Я не испытываю к вам того, что вы ко мне.

Эдгар прекрасно понял, в чей огород был брошен камень. Надо же было ему такое сказать, черт возьми! У него просто вылетел из головы утренний разговор с ней. А она умело применила его же аргументы, весьма находчиво, надо сказать!

Но, сгорая от страсти, он с улыбкой проронил:

– По-моему, пора покончить с нашей словесной дуэлью. Будет лучше, если вы перестанете копаться в шкатулке своей памяти, отыскивая смехотворные доводы для отказа. Не так ли, дорогая моя? – герцог Ормонд целовал ее плечи.

Чувствуя, что пожар, зажжённый его умелой рукой, охватывает все уголки ее тела, Олимпия, обуреваемая страстью, едва нашла в себе силы, чтобы возразить ему:

– Боюсь, я вряд ли так скоро забуду ваши слова, Эдгар. Ведь память – коварная штука. Она приходит всегда неожиданно, когда ее вовсе не ждешь.

– Прошу вас, Олимпия, забудьте мои слова и отдайтесь мне, – настойчиво умолял он вкрадчивым голосом.

– Отдаться вам? – туманным взором переспросила она. – Сожалею, но вы меня нисколько не воспламеняете.

– Ах, так! – вскричал Эдгар, бросив на нее колючий взгляд. – Вскоре вы пожалеете о своих словах, дорогая моя.

В следующее мгновение он впился в ее губы алчным ртом. Олимпия мгновенно почувствовала небывалое головокружение. Похоже, ей снова грозило забытье, правда, на сей раз только от пьянящего поцелуя герцога, всколыхнувшего в ней море чувств. Но чувства, разбуженные поцелуем, были несравнимы с тем ужасным кошмаром, что ей пришлось пережить во время потери сознания.

Его рот, припав к ней, казалось, стремится высечь из груди Олимпии искры страсти, чтобы она горела в огне желания. Когда же язык Эдгара, раздвинув податливые губы, вошел в таинственную глубину ее рта, она приветствовала эту ласку чувственным стоном, который заставил его быть виртуозом массы запретных вещей.

Герцог чертовски злился, целуя ее. Еще никто не жаловался на то, что он не воспламеняет свою партнершу. Как она могла ему такое сказать?! Что ж, она еще попросит у него пощады, которую он не намерен ей давать. К счастью, ему удалось найти верный путь к сердцу надменной красавицы.

Между тем язык его, встретившись с ее языком, затеял долгую волшебную игру, и от приятных ощущений она потеряла чувство реальности. Губы Эдгара с новой силой впивались в ее губы яростной страстью. Его возбуждающие ласки исторгали у нее из груди пылкие вздохи и мучительные стоны. Слыша их, он только мстительно улыбался про себя и ошеломлял ее новой изощренной пыткой любовной игры.

Олимпия чувствовала, как неудержимое желание жарким пламенем разливается по всему телу, пронзая сладкой мукой. Ее сладострастные вздохи приятно ласкали слух герцога, наполняя душу торжествующей радостью. Однако поцелуй распалил обоих. Они оба сгорали от неистовой страсти. Жар любви все больше охватывал их. И Эдгар, ощущая, как мощный бугор под бриджами жаждал найти ее таинственный грот, не отрывая губ, пустил в ход свою руку. Нащупав грудь, он принялся ласкать созревший для любви плод.

Вздохи и стоны Олимпии стали чаще и громче, что возбуждало его еще сильнее. Теребя розовый сосок, герцог наслаждался каждым прикосновением к молодому телу. Еще ни разу он не испытывал такого необоримого влечения к женщине, как к этой знакомой незнакомке. Своей горячностью она приводила Эдгара в экстаз. Он буквально хмелел от нее.

Губы Олимпии горели огнем, но ей хотелось пить еще и еще дурманящий нектар из чаши любви. Все чувства в ней обострились до предела, и, как натянутая струна, она боролась со сладострастным томлением, всецело поглотившим ее плоть. Не заботясь о приличиях, она сама подставила ему второй сосок, казалось, совершенно им забытый. Уловив ее желания, герцог оторвал свои губы, и его пламенный язык нежно прошелся по шее девственницы, на минуту задержался в ложбинке между грудей, и наконец желанный рот впился в трепещущий сосок в жадных ласках.

От этой умопомрачительной нежности, испытанной Олимпией впервые, все содрогнулось у нее внутри. Она жаждала от него чего-то необыкновенного, того, что могло бы принести ей утоление плоти. Но до пика наслаждения было еще далеко.

Теперь Эдгар поочередно сосал соски, доводя Олимпию до исступления. Вытащив из своего закрытого тайника науку обольщения, он, как змий, искушал дочь Евы эротической игрой. По правде говоря, он стал пионером ее девственного тела. И буря незнакомых чувств обрушилась на нее. Но по мере того, как его неистовый рот проделывал с ней невероятные вещички, чувственный угар медовой пеленой окутывал ее, сводя с ума. Олимпию охватило необычайное наслаждение, которое могло бы поспорить с блаженством рая. Опьяненная пылкими ласками, она обняла за шею герцога, пытаясь вернуть ему хоть малую толику нежности. В награду за ее страстный отклик он подарил ей лишь свою ликующую улыбку.

Он сосал соски до тех пор, пока она не вскрикнула от удовольствия. Потом на помощь ему пришел его язык, который заставил Олимпию трепетать от страсти. С нарочитой медленностью обводя языком вокруг соска, он очень долго целовал ее грудь. После чего Эдгар снова припал к губам Олимпии, и в тот момент, когда он жаждал перейти к более смелым действиям, дверь его апартаментов широко распахнулась, и на пороге вырос его друг.

Лорд Сеймур так и застыл на месте, ошеломленный пикантной картиной среди белого дня. Казалось, он и не думал покидать апартаменты герцога, занятого любовной игрой.

– Надо полагать, я был все-таки прав, дружище, – звонко рассмеялся он, глядя на то, как пара голубков при звуке его голоса так и отпрянули друг от друга.

– О чем ты Артур? – с недоумением спросил Эдгар, оборачиваясь. И принесла же его нелегкая в самый неподходящий момент.

– Разве ты не помнишь наш разговор?

– Не имею понятия, – буркнул герцог, раздражаясь.

– Ведь ясно, как день, что твоей супругой станет вовсе не леди Брент. Мое почтение, леди Делфорд! – Артур шутливо склонился в поклоне.

От смущения Олимпия залилась краской и, не говоря ни слова в ответ, натянула на себя одеяло до самого подбородка. Сейчас ее особенно волновала ее репутация, которая, несомненно, теперь погибла, если судить по насмешливому блеску в глазах лорда Сеймура.

– И кто же, по-твоему? – хозяин дома недружелюбно смотрел на друга.

– Думаю, после того, что я здесь увидел, свадьба у вас не за горами. Верно, леди Делфорд?

В панике Олимпия отвернулась от него, мечтая стать в этот миг невидимкой. Она ничем не могла поправить дело. И зная, что заслужила такую издевку, Олимпия благоразумно молчала, предоставив Эдгару самому выпутываться из щекотливого положения.

– А что ты увидел, Артур? – герцог Ормонд угрожающе наступал на него.

Олимпия была ошеломлена таким исходом. От страха у нее душа в пятки ушла. Она не сводила с них глаз.

– Ничего особенного, боевой петух! – лорд Сеймур решил быстро ретироваться.

– Вот именно, – мрачно заявил Эдгар, истребляя его взглядом. – Боюсь, дальнейший разговор нам с тобой придется закончить в моем оружейном зале.

– К вашим услугам, ваша светлость! – Артур поклонился другу с вызовом в глазах, сожалея, что не ушел вовремя.

Было послеполуденное время, когда коляска, запряженная парой вороных, подкатила к парадному крыльцу особняка графа Пемброка. Спрыгнув на землю, лорд Хилл бросил поводья груму, вышедшему навстречу. В следующее мгновение, пулей взлетев по мраморной лестнице, он оказался у двери, откуда на звон колокольчика показался важный дворецкий.

Увидев его, слуга с чопорным видом сообщил, что графа Пемброка с супругой нет дома. Когда же Чарльз заявил, что он с визитом к леди Брент, дворецкий надменно смерил его взглядом и молча ушел. Должно быть, чтобы доложить ей о его прибытии.

Лорд Хилл сразу же понял, чем объясняется такое высокомерие слуги графа. Несомненно, герцог Ормонд уже успел сделать предложение руки и сердца юной графине. Он был в отчаянии. Стоя на лестничной площадке, Чарльз мысленным взором видел перед собой большие, с любопытством смотрящие на мир глаза цвета серебра. Как он раньше не замечал этих глаз?! Он узрел их после того, как она бесповоротно влюбилась в этого отшельника, вздумавшего к концу сезона объявиться в свете. Дьявольщина, это просто какое-то наказание! И за что только господь карает его?

Спустя какое-то время, достаточное для того, чтобы попортить ему кровь, дворецкий неожиданно появился, распахнув перед ним дверь. В холле он с суровым видом принял плащ и цилиндр Чарльза. После чего, не проронив ни слова, заносчивый слуга проводил лорда Хилла в комфортабельней салон, где его поджидала леди Брент.

Заметив вошедшего, Каролина медленно поднялась с изящного дивана. Весь на нервах Чарльз с натянутой улыбкой поклонился:

– К вам нелегко попасть, леди Брент.

Она присела в реверансе и с ясной улыбкой взглянула на неожиданного посетителя.

– Почему же, милорд? – Каролина не сводила с него глаз. – И что вы этим хотите сказать?

– Спросите лучше у своего слуги, – раздраженно ответил он.

Леди Брент с любопытством, как будто видела впервые, смотрела на нервозного субъекта, неизвестно зачем пожаловавшего в дом и сейчас предъявлявшего к ней свои претензии.

– Чем же провинился бедный дворецкий? – в ее глазах светились искорки смеха. Это почти вывело его из себя, и лорд с негодованием бросил:

– Ваш слуга достоин всяческих похвал. Представьте себе, он меня не хотел впускать в дом. Или же только ко мне такое отношение?

Каролина невероятно смутилась:

– Уверяю вас, Стоунс услужливый слуга. И я не понимаю причины вашего возмущения, милорд.

– Как же услужливый?! Да у него просто разбойничий вид. И где вы откопали такого наглеца?

– Не знаю, милорд, но Стоунс у нас с тех пор, как я помню себя. И он себя неплохо зарекомендовал.

– Вы меня удивляете, леди Брент, такого непочтительного слугу я бы вмиг рассчитал, – категорически заявил Чарльз, косясь на дверь, где в проеме проскользнула напыщенная фигура пожилого дворецкого.

– Вы приехали с визитом, чтобы распространяться о нашем слуге? – вежливо осведомилась юная графиня, не отрывая от него взгляда. – Или же более важные причины привели вас сюда? Вчера, когда вы после происшествия в Гайд-парке отправились домой на паре бешеных коней, мы с герцогом Ормондом очень беспокоились за вас.

Сердце у него похолодело. «Мы с герцогом…» Она это произнесла так, как будто дело у них уже было решено, и брак их больше не вызывал у нее никакого сомнения. Его охватила бешеная ревность, которая, вместе с тем, вызвала у Чарльза недовольство собой. К сожалению, у него не было никаких прав, чтобы ревновать ее. Она не была ему ни возлюбленной, ни просто невестой, ни даже любовницей. Вообще никто. Разве он мог упрекать леди Брент? Да и в чем, собственно?

Минутой позже лорд Хилл с колючей улыбкой на губах прошептал:

– Удивительно, что вы, находясь в компании его светлости, могли еще думать обо мне. И я никак не ожидал, что вы станете за меня волноваться, но я тронут, леди Брент.

На сей раз Каролина и не думала краснеть, хотя он, без сомнения, и старался вогнать ее в краску.

– Разве мы с вами – не друзья? – искрение изумилась она. – Разве мы не вращаемся в одном кругу? По-моему, это вы меня удивляете, милорд.

– Возможно, – согласился Чарльз. – Тем не менее, кажется мне, что с вашей стороны я не замечал особого расположения к себе.

– Вы многого не замечали, милорд, – в ее серебристых глазах сверкали слезы. Однако, занятый собственными мыслями, он не заметил их. Силой воли юной особе удалось сдержать непрошенные слезы и натянуть на лицо безмятежную маску. Скрыв под ней истинные чувства, она другими глазами взглянула на жизнь.

Внезапно лорд Хилл у нее спросил:

– Чего же именно, по-вашему, я не замечал, леди Брент?

«Наверное, она говорит о своем герцоге», – подумал он.

И в подтверждение его догадки, леди Брент тут же выпалила:

– Вы не обратили внимания на то, милорд, какой интерес у дам вызвал…

Неожиданно она замолчала, чуть было, не сказав «ваш вчерашний инцидент», но через минуту с улыбкой добавила:

– Его светлость.

– Отчего же? – усмехнулся он. – Я в курсе того, что у вас много соперниц. И для меня не секрет, что женская половина высшего света в Лондоне оспаривает его внимание к себе, хотя он и выделяет среди них лишь одну…

Удивительно, но Каролина не стала уточнять, кого же выделяет герцог. Должно быть, вполне уверена, что это она. А он мог бы преподнести ей сюрприз. Поэтому Чарльз не стал вдаваться в подробности, явно мстя ей за пренебрежение к нему. Ведь, чем выше она взлетит в своих мечтах, тем больнее будет падать.

– У вас превосходные кони, милорд, – вдруг донеслось до него, что вывело его из раздумья.

– Где вы их видите? – мрачно спросил лорд Хилл, следя за ней взглядом.

Он пытался не обращать внимания на то, как она волнующе прелестна, но это ему плохо удавалось. Ее волосы цвета спелой пшеницы высокой горкой обрамляли ангельское лицо. И, к его удивлению, все в ней ослепляло юной свежестью и необычайной красотой. Тысяча чертей, где у него раньше были глаза? Как он мог прозевать такую златокудрую, сероглазую чаровницу?!

– Видела из окна верхнего этажа, разумеется, – выпалила она, не скрывая того, что следила за ним.

– Значит, вы видели, как я подъезжал к дому. Но, тем не менее, вы меня заставили битый час торчать на парадной лестнице. За что вы меня так наказываете, леди Брент?

– Вовсе нет, милорд, – чарующе улыбнулась Каролина. – Я просто переодевалась к обеду. Сегодня у нас будут гости. Быть может, вы тоже отобедаете с нами.

Так вот чем объясняется столь роскошный наряд юной графини. Безусловно, к обеду она ждет и своего герцога. Вмиг он стал чернее тучи.

– Благодарю покорно, леди Брент, не хочу вас стеснять своим присутствием. Да и к тому же я не во фраке, как видите, – Чарльз через минуту вежливо отклонил ее приглашение.

– Глупости, милорд! Вы и так неотразимы в своем элегантном сюртуке. Оставайтесь на обед, прошу вас. Кроме того, вы еще успеете съездить домой, чтобы сменить свой костюм. Кстати, обед у нас в шесть часов вечера.

– Не настаивайте, леди Брент, – мрачно буркнул он. – У меня нет желания встречаться с герцогом Ормондом. Ведь он тоже приглашён. Верно?

Она кивнула, и он быстро выкрутился:

– Более того, без приглашения ваших родителей я не могу появляться у вас.

– Разве вам недостаточно моего слова? – с лукавой улыбкой возразила Каролина. – Ведь этот званый обед – в мою честь. Стало быть, я имею право пригласить того, кого мне особенно хочется видеть у себя.

– Нет-нет, леди Брент, и не просите об этом, – решительно отрезал лорд Хилл, сдвинув брови. – Лучше примите мое приглашение на конные скачки, которые состоятся завтра на ипподроме.

Сердце у нее неистово застучало в груди. Она была вне себя от торжества. Стало быть, советы искушенной тетушки не пропали даром. Ей и дальше следует поступать по ее указаниям. Пряча радость в глазах, леди Брент с достоинством ответила:

– Боюсь, что такое же приглашение последует и от герцога Ормонда. Что же мне тогда изволите делать?

– Но я же первым пригласил вас на скачки, Каролина, – едва не взорвался он.

«Становится все более интересно, – подумала она. – Раз он называет меня только по имени». Но, видя гневный блеск в глазах цвета неба, Каролина решила быстро утешить его:

– Считайте, милорд, что вы получали мое согласие.

– В самом деле? – от счастья глаза Чарльза залучились.

– Да! – рассмеялась она. – Только, думаю, вы сильно рискуете моей жизнью, если хотите везти меня в своей элегантной коляске. Вы же прибыли сюда в той же упряжке, которая вчера в Гайд-парке вызвала бурную сенсацию.

– Не бойтесь, леди Брент, со вчерашнего вечера вороные у меня стали очень смирными, – с самодовольной улыбкой откликнулся он.

«Представляю, что с ними мог сделать лорд Хилл,» – пронеслось у нее в голове, хотя она, наблюдая из окна, совершенно не заметила, чтобы кони отчего-то пострадали.

– Отлично! – наконец просияла юная графиня. – В таком случае, до завтра, милорд!

Лорд Хилл раскланялся и вышел. Глядя ему вслед, Каролина едва не плакала. И кто бы мог подумать, что он обратит на нее внимание только после того, как она станет открыто восторгаться другим. Кажется, идея ее тети Джейн вовремя пришла ей на помощь. Он еще заплатит ей сторицей за те пролитые слезы и бессонные ночи, проведенные ею в свой первый светский сезон.

Идя к выходу, Чарльз думал, что, вне всякого сомнения, еще не все потеряно. Пожалуй, он сумеет завоевать сердце Каролины. И завтра у него для этого будет прекрасный шанс.