Текст книги "В памяти нашей гремит война. Книга 2. Часть третья. Служим Родине"

* * *

Солнце всё выше забиралось на небосвод и больше пригревало. Мы ждали прилёт первых самолётов Ту-16.

Май 1958 г., мыс Шмидта, подготовка аэродрома к приёму самолётов

Незадолго до нашего прибытия сюда аэродром Мыс Шмидта экспериментально апробировал сам командующий корпусом, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант А. И. Молодчий.

Прославленный лётчик, по сути ещё мальчишка, впервые годы войны (1941-1942) летал бомбить важные военные объекты фашисткой германии в глубоком тылу в районе Кёнигсберга и Берлина. Он одним из первых продемонстрировал большие боевые возможности бомбардировщиков Ил-4. Уже тогда о нём рассказывали легенды.

Так, однажды после очередного вылета на бомбометание, Александр Игнатьевич с боевыми друзьями зашли в ресторан покушать и немного выпить – был повод. Молодая симпатичная официантка обслужила весёлую компанию. Выпивки, как всегда в таких случаях, оказалось недостаточно. Ребята попросили принести ещё. Симпатичная стала объяснять, ссылаясь на то, что не положено. Тогда Александр Игнатьевич пустил в ход «тяжёлую артиллерию», перед которой девушки бессильны – начал говорить приятные любезности. Смущённая официантка, смогла лишь сказать:

– Какой молодчик!

– Не молодчик, а Молодчий, – парировал Александр Игнатьевич.

– Ну и герой, – не сдавалась девушка.

– Не герой, а дважды, – ответил Молодчий и, подтверждая сказанное, распахнул кожаную куртку.

На гимнастёрке сияли две звезды героя. Изумлённая девушка убежала к подругам, рассказать какие гости к ним пожаловали. После всего, надо полагать, герои не были обиженны.

Долгожданные наши «ласточки» прилетели и в спешном порядке должны улететь по двум причинам. Во-первых, погода в любой момент могла испортиться. Во-вторых, начала оттаивать поверхность песчаной косы, на которой лежали бетонные плиты взлётной полосы. Решили сделать контрольную пробежку самолёта по полосе. Плиты волной поднимались вслед за колёсами. Чертовски опасно. Но не оставаться же им здесь до осенних морозов. Самолёты всё же ушли, нам предстояло жить на Чукотке неопределённое время.

Самолёты гражданской авиации Ли-2, Ил-14 прилетали на наш аэродром постоянно: привозили почту, необходимые грузы. Мои товарищи ликовали, получив письма от родных. Сегодня и у меня особый день – письмо от Тамары. Ответила, значит, есть надежда. И солнце будто светит ярче, и греет больше.

Возле школы-интерната стали появляться нарты в собачьих упряжках. Это зачастили чукчи – отцы к своим детям, чтобы забрать их домой. Наступила пора, когда оленеводы уводят стада оленей вглубь тундры на новые пастбища. Несмотря на протест учителей-воспитателей дать возможность детям закончить учебный год, отцы всегда задавали два вопроса: «А кто оленей пасти будет?» или «А ты платить мне будешь за то, что сын в школе учится?» Звучит странно, но это правда.

* * *

Июль и на Чукотке июль. Солнце высоко и светит, не прячась за горизонт, как смелый рыцарь за доспехи. Льды ушли далеко от берега. Вода чисто-голубая и прозрачная. Хорошо видны камни на глубине до четырёх метров.

Иногда делаем прогулки по морю на катере вдоль скалистого берега. Или охотимся, пытаясь приблизиться к плавающим птицам: гуси, канадская утка, гагары. Их столь много и они совершенно непуганые. А в вечерние часы, когда начинает немного темнеть, ходим забавы ради на песчаную косу поохотиться. В это время тучи птиц делают перелёт над косой. Небо становится тёмным. Стреляем в небо из мелкокалиберной винтовки, не целясь, почти без промаха.

Добытую на охоте водоплавающую птицу, пытались запечь, зажарить. Но от неё настолько пахло рыбой, что затею отведать птичье мясо навсегда пропало, как и охота. А вот кулички, зажаренные на вертеле тут же на берегу, под спирт получались вкусные. А может быть, так только казалось. Под спирт и жареная подмётка сапога сошла бы за шашлык из барашка.

* * *

Нескончаемый полярный день всё смешал: и завтрак, и ужин; и день, и ночь. Спим при закрытых окнах шторами. На завтрак в столовую часто опаздываем. В обязанность того, кто из нас дежурит, вменили приносить завтрак в комнату, где проживаем. Работники столовой прониклись сочувствием к нам и стали оставлять засоням продукты в расход. Забираем только оленье мясо, хлеб и компот. Оленина не жирная, очень вкусная и полезная. Истощение нам не грозит.

Кино смотрим часто, когда не заняты. Киноленты доставляют самолётами и преимущественно – старьё. Показ фильма начинается в клубе ГВФ (Гражданский Воздушный Флот). Затем ленту переносят в клуб строителей и после обеда в клуб военбазы авиаторов. Толпа «бездельников» тащится по кругу, просматривая трижды одну и ту же картину. В субботу на воскресенье местная «аристократия» развлекается танцами.

Танцы начинаются по времени с двух-трёх часов ночи когда уже все домашние дела сделаны, дети спят. И длятся они до шести-семи часов утра, когда уже хочется есть. После танцев холостяки и командировочные спешат в столовую позавтракать и спать. Иногда наша группа в полном составе тоже участвует в этом «культурном» мероприятии. Местные жители нас знают, да и отличаемся от них тем, что постоянно в одной и той же одежде. Гардероб наш скудный. Не на танцы сюда прилетели. В зале занимаем постоянное место – на скамейке в углу. Мы тихо сидим и наблюдаем, как прыгают остальные. Иногда нас провоцируют шутницы: «Эй, пенсионеры! Зачем пришли?» На провокации не отвечаем, держим стойкую оборону.

* * *

Местные мальчишки уже открыли рыбалку на мойву. Мойва – мелкая рыбёшка в Охотском море и продукт питания крупных морских обитателей таких, как кит, нерпа и прилётная птица. Весной, когда прибрежная вода нагревается, стада мойвы приплывают к берегу, а за ней и всякого рода хищники. Мне неизвестно, какую ценность представляет эта рыбка для человека и есть ли добыча её в промышленных объёмах. Но, сидя на камне, забросить нитку в воду с привязанной на ней пуговицей от солдатской гимнастёрки даже очень забавно и любопытно. Забава в том, что в прозрачной воде хорошо видна проворная рыбёшка и её стремительная охота на пуговицу. Как только пуговица оказывается в воде, к ней наперегонки бросаются десятки мойв в надежде первой схватить добычу. Хватают пуговицу не раздумывая, не то, что хитрый карась. Рыбаку, что на другом конце нитки, ему такая рыбалка дюже интересна. Он начинает дёргать за нитку, перемещая пуговицу в разные стороны. Стая рыбёшек, ошалев без устали, гоняется за пуговицей. Первым сдаётся чудак-рыбак от усталости. Мойва хватает пуговицу. До ушей довольный рыбак вытаскивает добычу.

Аккуратно освобождает пленницу и как тот дед в «Сказке о рыбаке и рыбке» отпускает на волю, не прося ничего себе взамен.

* * *

У чукчей наступила ответственная пора. Пора охоты на морских животных: кит, морж. Для тех, кто никогда не видел этих морских гигантов, представленный случай их увидеть, упустить нельзя. Охота ведётся в море в нескольких километрах от берега и посёлка. На добычу охотники отправляются на быстроходных байдарках.

Байдарка – лёгкая лодка. Деревянный каркас обтекаемой формы скреплён лентами из кожи моржа и ей же обтянут. Кожа изготовлена по особой технологии, известной только чукчам. На лодку в настоящее время крепится подвесной мотор. Лодка быстроходная и маневренная, что очень важно для охоты.

Охота ведётся тем же способом, что и много, много лет назад с помощью ручного гарпуна и винтовки. Способ дикий и жестокий описывать не буду. Туши убитых животных буксируют к берегу. Потом трактором с помощью троса вытаскивают на сушу для разделки. Мясо животных хранят в ямах. На Чукотке мухи не живут, а потому рыбу и мясо спокойно вялят на ветру, не опасаясь, что заведутся бяки.

Мясом кормят собак, а в трудные времена питаются и сами. Большую ценность представляют бивни самцов моржа и не только бивни. Из них чукчи делают различные резные поделки. Нам тоже дали бивни для поделок, а кое-кто прихватил и другие части самцов для показа.

* * *

Арктическая весна в разгаре. Солнышко высоко и подогрело скорлупу вечной мерзлоты. Снег лежит только в распадках гор. От их вершин в сизой дымке веет холодом, но он бессилен. Тундра проснулась, вмиг ожила и вспыхнула разноцветьем, расстелив цветной ковёр. Тысячи тысяч ярких цветочков на зелёной ткани изо мха превратили совсем недавно снежную пустыню в единое мягкое покрывало, на которое так хочется упасть.

С Павлом Кондратьевым шагаем по мягкому ковру к месту, где прошлой осенью чукчи вели забой оленей в надежде найти ветвистые рога. Справа нескончаемая гряда прибрежных скал, слева необъятная равнина в цвету, да местами голубые глаза озёр.

Идём вдоль склона, там суше. Иногда встречаем пепелища, это некогда стоянки геологов. Вокруг них валяются пустые металлические банки из-под мясных консервов. Это следы одичавших представителей цивилизации, они не гармонируют с чистейшей природой Арктики.

Идём не спеша, дышится легко и свободно. Гнуса здесь нет. Отшагали десяток километров, дома гарнизона видны в мерцающем мареве. Куча оленьих рогов, о которой нам рассказывали, не встретилась. Но наткнулись на очередную брошеную стоянку геологов. На месте торчали остатки сгоревшего лёгкого жилища да десятка два металлических бочек северного исполнения.

По всему было видно, что стоянку геологи покинули недавно. Чуть в стороне свежие следы от костра и не до конца сгоревшие деревянные остатки строений. Павлу Сергеевичу вдруг взбрело развести костёр и сжечь брошенные головёшки. Костёр развели, полюбовались пламенем. А что дальше? А дальше помутнение разума нашего, безумие. При осмотре бочек обнаружили, что в половине из них бензин под завязку, только в одной всего третья часть. Вот и решили подорвать её.

Бочку подкатили к костру, отвернули крышку и прежде чем толкнуть горловиной на костёр, договорились быстро бежать подальше. Так и сделали. Спустя несколько секунд раздался хлопок. Я почувствовал сильный удар по левой руке, от которого едва не упал. Над головой со свистом что-то пролетело. Когда посмотрел вверх, увидел чёрный диск на высоте метров двадцать, тридцать над землёй. Левее меня впереди стоял Павел Сергеевич, запрокинув голову, обхватил её обеими руками. Понял, что случилось неладное, бросился к нему. Он был без фуражки, а на затылке чуть выше шеи было видно красное пятно. Подскочив, схватил его за куртку с желанием удержать, если будет падать. Павел стоял бледный и тупо смотрел на меня. Через несколько секунд пришёл в себя и хриплым голосом изрёк:

– Кажется живой. А ты как?

Подобрав свои фуражки, сидя у того же костра, анализировали произошедшее. Пришли к выводу, что в живых остались случайно. Взорвавшиеся пары бензина вырвали днище толстостенной бочки, словно отрезали алмазным резцом. Днище настигло нас под углом по касательной. Если угол этот оказался чуть меньше, мне бы отрубило руку, а Павлу снесло голову. Реактивной силой от взрыва пустую бочку, как снаряд бросило в противоположную сторону. Она пролетела над наполненными емкостями и могла разрушить одну из них. Вытекающий бензин по уклону легко достиг бы костёр. От мощного взрыва остальных бочек спастись было невозможно.

Павел закрыл рану носовым платком, на ней срезало кожу вместе с волосами, поверх надел фуражку. Моя рука хоть и раздулась, но кость и сустав оказались целы, под рукавом рубашки не видно. О случившимся решили ничего не рассказывать. С тем и вернулись на базу.

Но внешний вид выдал нас, скрыть не удалось. Командир потребовал рассказать, что произошло. Выслушав, он задал нам вопрос: «И где вас было искать? Тундра велика». Его гнев был строг и справедлив. После всего запретил всем покидать базу без разрешения и в одиночку.

Капитан Бердников мужичонка нудный и противный, используя случай не преминул в очередной раз напомнить командиру о том, что он распустил подчинённых. Несправедливый упрёк инженера вывел всегда уравновешенного командира из равновесия и он подал нам команду: «Выбросить кровать капитана Бердникова из комнаты в коридор». Воистину сказано: «Нет худа без добра». Мы бросились исполнить приказ командира. Занудный Бердников и нам порядком надоел. В комнате теперь жила великолепная пятёрка, разная по возрасту и званиям, но с пониманием и большим уважением друг к другу.

Прогулки с Павлом Сергеевичем всё-таки совершали с разрешения. Мы оказались самые непоседливые. Майор Чернов и капитан Ворошилов были в том возрасте, когда ходить много уже не хочется. Они по прибытии из командировки планировали завершить военную службу. Федя Нечипоренко оказался тяжёл на подъём – увалень. Предпочитал валяться на кровати с книгой, нежели ходить по тундре.

В очередной раз посетили посёлок и встретили Виктора (Тагро). Витя приветливо улыбался, радуясь встрече. Потом рассказал, что вчера похоронили родственницу – молодую женщину. Гуляя по окрестным горам, мы не однажды видели необычные места захоронений. Они вызывали любопытство. Об этом и сказали парню. Виктор был свободен и предложил посетить ближайшее из них. Оно расположено было на восточном склоне горы. Когда поднялись, Виктор указал на одно место. Аккуратно сложенные камни и небольшие щели. Женщина сидела лицом на восток, в цветной одежде и яркими лентами, вплетёнными в чёрные косы. Узкие щели не давали возможность проникнуть зверю и позволяли усопшей встречать восходящее солнце, согласно преданию чукчей.

* * *

На мысе Шмидта праздник. Сегодня прибыл первый сухогруз. Ежегодно во второй половине июля начинают приходить корабли с грузами для жителей Чукотки. Доставляют всё – от спичек и угля до авиационного керосина и бензина на весь год.

Чукчи ждут корабли как летнее солнце. На них привозят «огненную воду». Сухой период снимается, наступает время праздника души. В магазине можно свободно купить вино, водку. В это время чукча не рыбачит, не охотится. Они с самого утра и до закрытия магазина толкаются возле него. Здесь пьют, здесь и спят. Местная администрация вынуждена принимать меры, сокращая время продажи спиртного. Тогда чукчи устремляются на корабли. Там в кафе можно выпить и прихватить с собой в бутылках.

Запас спирта, что сэкономили в полёте, уже иссяк, не прочь было бы и нам прикупить что-нибудь. Финансовые возможности наши весьма ограничены, зарплату здесь не выдают. И необходимости в том нет. Живём на всём готовом. А вот корабельный буфет посетить не помешает и любопытства ради побывать на корабле морском. Командой своей сплочённой отправились туда.

Между берегом и кораблём, стоящем на рейде, курсирует местный катер. Он доставляет всех желающих отведать блюда корабельного кока под рюмочку. На море было небольшое волнение. Катер, подойдя к борту корабля, пришвартовался носовым канатом. Борт катера волной то прижимает к борту корабля, то отталкивает на два-три метра. Чтобы попасть на корабль, нужно подождать, когда борта обеих судов сблизятся, в этот момент прыгнуть с борта катера на канатную лестницу корабля и ухватиться руками за неё иначе булькнешь в холодную морскую воду.

Уцепившись за канатную лестницу, поднимаешься по ней по борту корабля на самый верх и переваливаешься через него на палубу. Если это удалось, считай, что ты уже в буфете.

Но, здесь большое но. Высота борта корабля равна высоте пятиэтажного дома. Когда смотришь с борта вниз, катер возле корабля кажется спичечным коробком. Кто боится высоты лучше не смотреть вниз. Ну а когда покидаешь корабль, смотреть все равно придётся. При этом довольно неудобно то, что нужно прыгать с канатной лестницы на катер, а ты стоишь на лестнице спиной к нему. Может быть, поэтому женщин, посещающих корабль, никогда не было.

Мы уже возле корабля, время к полудню. Желудок подсказывает, что пора подбросить ему кое-что для нормального функционирования. Предвкушая предстоящий обед, чувство голода усиливается.

И что видим вдруг. Стрела корабельного крана медленно разворачивается над нами. На крюке с тросом весит необычный груз. Это специальная подвеска – сетка с крупной ячеёй, с помощь которой обычно из трюма выгружают товар в ящиках или мешках. А здесь, в ячеях сетки торчат человеческие ноги, руки, головы. Мы опешили, потеряв способность говорить. Внутри сетки – мешка товар шевелится и даже издаёт непонятные звуки. Заметив наше беспокойство, рулевой катера спокойно изрёк: «Обычное дело. Когда чукчи «покушают» сверх того, что могут принять, то извольте, как им покинуть корабль. Вот капитан и принимает решение об их безопасной эвакуации на катер. Такую «картину», ручаюсь, вы не увидите ни в одном музее мира».

* * *

Лето, лето заполярное, как ты коротко. И солнце стало прятаться за горизонт на отдых, видно, приустало. Угас румянец на лике тундры, что так недавно полыхал. Подули ветры, заштормило студёное море. На рейде кораблей уже не видно больше, закончился «завоз». Птицы, обновившие свои крылья и вырастившие птенцов, собирались в стаи, покидали север. Тундра была ещё бесснежная, хотя облака уже были беременны грядущим снегопадом.

Шел пятый месяц нашего пребывания на мысе. Прибрежные скалы в районе базы излазили, оленьи рога отыскали в тундре. Они и вправду кучами лежат в местах забоя. Выбирай по нраву: большие и малые, ветвистые и не очень. На стенах в комнате, где проживаем, рога уже всякие висят.

Оленьи рога – сувениры Чукотки

Иногда делаем подарки ребятам, что прилетают к нам. У меня случайно оказался в наличии маленький напильник – надфиль. Этим надфилем сотворил нож с рукояткой из кости клыка моржового.

Мы изрядно обносились. Брюки-бриджи на мягких местах, малость попротёрлись, через которые скоро можно будет увидеть наше «пролетарское происхождение». Допустить того нельзя, неприлично будет. А потому, вырезаем кружки материи брюк, что в сапогах и клеим на дырявые места. Благо есть хороший клей. Ремонт брюк получается скорый и довольно надёжный.

* * *

Арктическая зима пришла, не задержалась. Она здесь балом правит. По-хозяйски накрыла тундру белым покрывалом. Сегодня день выходной – воскресенье. Замполит базы однажды рассказывал нам в красках о том, как чукчи ведут осенний забой оленей. Процесс культовый, сопровождается давно сложившейся обрядностью. И обещал показать, как пора наступит.

Пора пришла. Гусеничный вездеход катит по снежному полю к месту стоянки оленеводов. В кабине вездехода тепло, слегка покачивает, как на волнах. За окном тридцать пять градусов мороза, тихо. По местным меркам это даже очень тепло. Небо сливается с горизонтом в один цвет. Опытный водитель держит направление по ориентирам, только ему известным, пассажиру этого не понять.

В пути уже больше двух часов. Замполит сопровождает нас, он неплохо говорит на чукотском языке, знает обычаи, нравы аборигенов. Его жена директор школы – интерната, в котором учатся чукотские дети.

Вдали на безбрежной белой равнине, где не за что уцепиться глазу ни единого кустика. И вдруг, неожиданно – стойбище оленеводов. Видение казалось огромной картиной зимнего пейзажа на большом развёрнутом холсте.

Несколько яранг прижались друг к другу в надежде уберечь тепло. Из их конусных вершин тихой струйкой поднимается белый дымок, подтверждая то, что внутри есть жизнь – они дышат. Чуть в стороне обширный загон для оленей, огороженный деревянными жердинами. Загон двойной. Внутренний – малый в нём и находятся животные. Большой загон – внешний, для подстраховки на случай побега оленя из малого. Возле яранг две оленьих упряжки в нарты, готовы для выезда. Недалеко от загона, у разведённого костра толпятся дети и собаки. Встретить нас из яранги вышел мужчина – чукча почтенного возраста и поведения. С Александром Петровичем (замполит) они знакомы и начали говорить на языке только им понятном. Хозяин, улыбаясь, жестом пригласил нас пройти в ярангу и любезно приподнял полог.

Войдя в неё, оказались перед пологом внутренней яранги. Там было тепло, пол застлан оленьими шкурами. В середине помещения огонь, горел зажженный жир нерпы. Обогревал и освещал пространство помещения. Подле огня лежал ящик из-под папирос, судя по сохранившейся наклейке. На стенке ящика закреплена газетная страница с изображением вождя мирового пролетариата. Вот и весь интерьер жилища.

Когда глаза адаптировались к внутреннему освещению, увидел сидящую на шкурах довольно пожилую женщину с подобранными под себя ногами. Она курила длинную цигарку. Её морщинистое лицо украшали синие линии татуировки. Линий было много. Позднее узнал, что чем больше линий на лице человека, тем больше у него собственных оленей в общем стаде. Современные чукчи носят на шее ожерелья из мелких камней галечника. Количество камней в ожерелье равно количеству у него оленей. Чукча безошибочно находит своего оленя в общем стаде.

Человек, как показывает вся его жизнь, самое хищное существо на планете Земля. Мы очень любим кушать блюда, приготовленные из мяса животных и рыбы. И никогда не задумываемся, кушая его, как оно попало на стол наш. Кто его добыл и каким способом. К сожалению или нет, но так устроен живой мир.

С раннего детства мне приходилось видеть тех, кто забивал животных, чтобы обеспечить нас мясным продуктом. Подавляющее большинство людей рыбный промысел считают делом безобидным, что касается животных, некоторые воспринимают как проявление жестокости, но мясо едят с удовольствием. Как жить чукче в тундре? Чем питаться? Снегом или мхом, заготавливая на весь год. Или только рыбой. Вот такая правда жизни.

Забой оленей для чукчи – праздник. Исполняют его молодые, крепкие мужчины, одетые в лёгкие кухлянки. На ногах расписные торбаза, без головных уборов, на поясе аркан. Точным броском петля аркана оказывается на рогах, которые выбрал в загоне. Подтянув животного из внутреннего загона во внешний, наносит молниеносный удар под лопатку в сердце. Олень ещё не упал, а он, сняв аркан, идёт за следующим. Работа конвейером.

У костра свежевали убитых оленей женщины, с нетерпением поглядывая в сторону костра. Работают ловко, скинув с одной руки керкер (меховая одежда женщин, похожая на комбинезон с широкими рукавами), обнажив груди. Радовались празднику и детишки: боролись, метали арканы соревнуясь.

Несколько тушей уложены на нарты, их повезут как угощение родственникам, живущим на побережье.

Упряжки умчались, вздымая над снежной долиной пушистое облако. «Ги! Ги! Ги!» – неслись издали возгласы погонщиков. На костре в большом чугуне уже сварилось мясо. Нас гостеприимно пригласили отведать праздничное угощение.

Чукчи живут в ярангах большими семьями. Стойбище представляет единый род.

Все расположились на полу вокруг огня на мягких шкурах. «Огненная вода» в кружке пошла по кругу. Мясо несолёное, но вкусное. Начался степенный разговор, не мешая друг другу. Старуха, показывая мне пальцем на ящик с изображением вождя, таинственным голосом в полушёпот повторяла: «Ленин, Ленин».

Настала пора возвращаться домой. Проводить нас вышли все мужчины и дети. Была тёмная ночь, луна ныряла, как рыба в рваных тучах. Великое, беспредельное молчание в глубоких тайных думах звёзд – глазах Вселенной. Я сидел в кузове вездехода, предаваясь размышлениям о том, как в сравнительно короткий промежуток времени судьба подарила возможность побывать в разных местах отечества и многое увидеть: Ачинск, Москва, Белоруссия – Бобруйск, Хакасия – Абакан, Приморье – Уссурийск, Камчатка – Петропавловск, Чукотка – мыс Шмидта. Как велика страна наша и многообразен уклад жизни людей.

* * *

Гостеприимная Арктика не отпустит гостя, не показав всё на что способна. Жжёт морозом лицо, заходится дыхание от стужи. Не умолкает звон в ушах, будто сам воздух обледенел и тихо звенит, погружая во тьму всё живое. Октябрь месяц. Полярная ночь разлилась, затопила всё: тундру и горы, холодный океан и небо. Когда нет туч на небе лишь Млечный путь да звёзды. Но сегодня звёзд не видно. Внутри всё замерло от небесного волшебства – северного сияния. Столбы словно живые существа, меняя формы и цвета, катятся прямо на тебя, завораживают и пугают. Вдруг замирают на миг, словно готовятся к прыжку. Твоё сердце тоже останавливается, ты не дышишь, ничего не воспринимаешь кроме бушующих световых волн. Волшебное действо постепенно угасает, как далёкое эхо. Очнувшись, чувствуешь, что промёрз, дыхание возвращается, только стук собственного сердца напоминает, что было только что с тобой.

Нас не забыли, как казалось порой. За нами прибыл борт. Сборы были недолги, пока фартит погода. До свидания, Чукотка, до свидания, мыс Шмидта. Забегая вперёд, скажу. Встреча наша состоится непременно и не раз. Летим несколько другим маршрутом: Елизово – аэродром Угольные копи – Магадан, известный больше не как место с суровым климатом, а место ссыльных за проявленное непонимание власти. И вот, уже под крылом видна родная Воздвиженка.