Текст книги "В памяти нашей гремит война. Книга 2. Часть третья. Служим Родине"

Здравствуй, Воздвиженка.

С цветами нас никто у трапа не встречал. Но прибытие своё с друзьями вечером отметили с бокалом. Командир эскадрильи даровал сутки отдыха и велел подать рапорт на очередной отпуск с выездом. Мне не терпелось съездить в город Уссурийск. На следующий день в городе возле ДОСа на афише прочитал, что вечером состоится концерт с участием Валерия Ободзинского. Вот, кстати, хороший повод пригласить Тамару на концерт.

День был солнечный и тёплый. Человеку только что с Севера казался даже жарким. Войдя в фойе, увидел – билеты продавали. Ринулся к очереди, никого не замечая. Возле окошечка спокойно стояли с десяток покупателей. Когда внимательно оглядел всех, заметил Тамару с подругой. Они тоже стояли в кассу за билетами. От неожиданной встречи растерялся, не решаясь подойти к ней.

Тамара, как, оказалось, заметила меня раньше. Её удивило странное поведение северянина – покинула зал, не глянув в мою сторону.

Стоял в раздумье что делать, как исправить нелепую оплошность? Решил, пойти прямо сейчас к ней и просто объясниться. С тремя билетами в кармане уже на улице Сибирцева с высокими тополями у дома № 42.

Тома возле калитки своего дома

Одноэтажный деревянный дом под черепичной крышей на два двора и четыре хозяина, белые стены от побелки под штукатуркой. Невысокая изгородь штакетник с воротами на две половины да калитка. С улицы видны две двери, в каждую квартиру открыты. Войти в какую? На крылечко из двери, что ближе, вышла женщина около среднего возраста. На мой вопрос где живёт Новосёлова Тамара, с нескрываемым любопытством, указала на следующую дверь. Войдя в сенцы, через тоже открытую дверь, увидел возле плиты невысокую женщину в тёмном платье с голубыми цветочками, светлой кофте с засученными рукавами под локти и платочком на голове. Концы платочка подвязаны впереди и торчали в разные стороны. Внешний вид её снял с меня неуверенность.

Перешагнув через порог, поздоровался. Только тогда, повернувшись в мою сторону, женщина ответила на приветствие. Смущаясь, спросил её:

– Тамара здесь проживает? И представился.

Женщина смотрела на меня приветливо, не улыбаясь, как обычно бывает, только губами. От её лица исходила доброжелательность и неподдельная простота. Она назвалась Ольгой Ефимовной и сказала, что Тамары нет дома, но скоро подойдёт. Моё смущение куда-то исчезло, стало легко, словно с плеч сняли ношу.

Ольга Ефимовна предложила пройти в комнату и сесть на твёрдый диван, что стоял подле большого квадратного окна с видом в маленький огородик. Мы стали непринуждённо беседовать, не спрашивая друг друга ни о чём. Я кратко рассказал о неожиданной встрече с Тамарой в Доме офицеров.

Вскоре пришла и Тамара несколько возбуждённая. Увидев незваного гостя, от неожиданности остановилась на миг, поздоровалась и скрылась в другой комнате. Ольга Ефимовна слегка моргнула мне, указывая взглядом в сторону сердитой, как бы – не обращай внимания, скоро всё пройдёт и вышла на кухню.

Скоро появилась та самая, с которой мечтал встретиться все долгие месяцы на самом дальнем Севере. В серой юбке и ажурной красной кофточке она выглядела девочкой будто и не сердилась на меня. Спросила, когда прилетели. Мы мирно беседовали. Я пригласил сходить на концерт, сообщил, что купил билеты и для её подруги. Договорились встретиться до начала концерта, попрощался и ушёл. Песни в исполнении Валерия Ободзинского нравились всегда, но слушать его вживую не доводилось.

Под впечатлением от концерта провожал девчонок домой, они жили рядом. Подругу Тамары звали Лиля Шабанова. Они учились в одной школе, в одном классе и одновременно окончили десятилетку в 1956 году. Вместе поступали в Дальневосточный университет в городе Владивостоке на факультет иняз, но не прошли по конкурсу. Желающих поступить в ВУЗ было двенадцать человек на место. Приём организован был в три потока. Иногородних абитуриентов пустили в последний третий с единственной целью – отсеять за неимением мест в общежитии. У Тамары не хватило всего одного балла. Теперь учебные дороги подруг разошлись. Тома училась в Уссурийском медицинском училище фельдшеров, Лиля – на курсах бухгалтеров.

В тот вечер мне не хотелось расставаться с Тамарой. Несмотря на её абсолютную недоступность, с ней было очень легко и интересно. Её мягкий голос, неподдельная скромность и непосредственность очаровывали меня. Вскоре Тома просто попрощалась у калитки и направилась к своей двери. Успел лишь сказать, что уезжаю в отпуск. Она остановилась, повернулась ко мне лицом и тихо произнесла: «До встречи».

В смешанных чувствах я шагал по улице Сибирцёва в сторону гостиницы КЭЧ, чуть освещённой лампочками Ильича, что торчали на углах домов. А рано утром следующего дня первым автобусом возвращался в гарнизон, чтобы не опоздать на построение полка. Только лучший друг Витя Шыдловский заметил несвойственную мне подавленность и ободрил: «Всё образуется».

В город Ленинград.

Коротая долгие скучные вечера на Чукотке не однажды выражал своё желание побывать в городе Петра творение. Случай представился. Федя Нечипоренко предложил посетить город Киев – «Мать городов Руси» с заездом к его родителям в деревню. Они жили там неподалёку. Я согласился с условием – прежде в Ленинград.

Деньги за все месяцы командировки и отпускные получены. Мы в комфортабельном салоне самолёта Ту-104. Это гражданский вариант бомбардировщика Ту-16. Летим северным коридором из аэропорта город Владивосток с посадками в городах Иркутск, Омск, Ленинград.

Аэропорт Пулково. Всё сущие таксисты только спроси. Всё расскажут, покажут и отвезут туда не знаешь куда. Такой и нам попался. На вопрос в какой гостинице можно поселиться, чтобы ни дорого и не слишком далеко от центра, не раздумывая он предложил «Турист». Туда и доставил.

Скромный, двухместный номер на втором этаже нас, не избалованных роскошью, устроил. Оставалось приличней приодеться. Тот же таксист, дяденька почтенного возраста внушал доверие (тогда мошенников было мало, да мы их и не боялись) и предложил заглянуть ему знакомый магазинчик за городом, что на берегу Финского залива. Мы согласились. Поездка оказалась не напрасной. Возвращались в демисезонных пальто при фетровых шляпах.

В Питере есть что посмотреть, составили план. И ежедневно как на работу. Первый объект Эрмитаж. Туда – к открытию. Начинаем с буфета. Съедаем по порции сарделек с тушеной капустой (другого гарнира просто не было), выпиваем по бутылке пива. И вперёд по залам впитывать культурное наследие великих предков, что не успели растащить и распродать большевики в годы Гражданской войны. Небольшой перерыв в том же буфете и на «работу».

Так всю неделю без выходного. Благо то, что в этот период года посетителей почти нет. Нас уже знали и даже показали часть экспозиций после реставрации в цокольном зале – какие-то мумии тысячелетней давности. Они нам не понравились. Работники Эрмитажа узнав откуда мы, посоветовали обязательно посетить Музей им. А. С. Пушкина. Он стал вторым объектом в плане знакомства с городом колыбелью революции. Вечером спешим в театр или ресторан покушать.

* * *

На трамвайчике доехали до ближайшей остановки от Мариинского театра оперы и балета, вышли, а театра не видно. Не могла же обмануть администратор гостиницы столь «почтенных» гостей, возмущаясь, рассуждали мы. Ленинградцы известны как наиболее культурная публика в стране – подскажут. С тем и обратились к первому встречному. Им оказался довольно пожилой мужчина прилично одетый. На вопрос, как пройти к Мариинскому театру, мужик глубоко задумался, потом не смущаясь, изрёк: «Я здесь всю жизнь живу, но о таком не знаю». Вот те раз, мелькнула мысль – не туда приехали. Не возвращаться же несолоно хлебавши. У старика, возможно, с памятью не всё в порядке решили и обратились к женщине лет средних. Они всё знают и обо всех. Дама глянула на нас как на приезжих и в ответ пожала лишь плечами. Вот так хрень, мы стали возмущаться меж собой. Тем временем молоденькая девушка бежала нам навстречу. А вдруг, чем чёрт не шутит в столь ещё не поздний час, к ней обратились. Глянув пристально на нас, созданье милое почти пропело: «Чуть прямо и налево».

Уже не помню, что в тот вечер смотрели или слушали, но чувство от прикосновения к высокому искусству запомнилось. Оно дополнялось и тем, что в этом храме когда-то пел великий и неповторимый на все времена певец Ф. И. Шаляпин. Он же был и директором этого театра в послереволюционные годы.

* * *

Мы осмотрели залы многих музеев города: Музей Октябрьской революции, Военно-Артиллерийский, Петропавловская крепость, Домик Петра Первого, Исакиевкий собор и другие достопримечательности. Побывали в пивной на Невском проспекте. Пора бы познакомиться и с рестораном. Коль знакомиться так с наиболее популярным и известным. Выбор пал на «Метрополь».

Отправились пораньше вечером, чтобы место было. Нас встретили любезно и усадили в полупустом зале на втором этаже подле большого цветка фикуса в огромном горшке. Оркестр ещё не барабанил, вероятно, ждали, когда публика поднаберётся. Зал уютный, просторный, но не великий.

Спустя минуты к нам плавно подкатил официант. Плутоватая его физиономия внушала недоверие. Певучим голосом он предложил объёмное меню. Читать его хватило б до утра, а есть когда? И не хотелось показать, что мы совсем недавно прибыли издалека, где Уссурийская тайга. Да и нельзя, а то подумает, что денег в карманах наших куры не клюют. Попросили принести немного водки и закусить, на его усмотрение. Парень многозначительно хмыкнул – знаем ваших – и исчез.

Он долго не появлялся. Мы выпили уже всю минеральную воду, что стояла на столе в бутылках. Все места, за соседними столами уже были заполнены, за нашим – пустовали два и, вероятно, неспроста. Обычно спокойный Федя начал было на стуле ёрзать от негодования. «Слуга народа» не забыл своих клиентов и на подносе притащил бутылку водки и сполна закуски. Горячее сказал, подаст немного позже, как подадим сигнал. С тем ускакал. За нами он следил, однако.

Когда мы выпили и закусили, настроенье поднялось. Музыканты начали играть на трубах. К нам «человек» вновь подкатил. Чуть наклонившись, тихо молвил: «Ребята, что-нибудь ещё хотите?» Немногословный Федя вдруг спросил: «Что хочешь предложить?» Официант тут хвост свой распушил, вопросом на вопрос ответил:

– Вы что, не понимаете совсем?

– Не намекай, а прямо говори, – ответил друг.

Хоть мы издалека, но поняли давно, а, флегматичный Федя решил немного поиграть и, забавляясь, попросил товар вживую показать. Спустя минуту, качая бёдрами, красотка мимо проплыла, она упитанной была. В знак несогласья друг мой качнул лишь головой, что означало нет. «Ну, Федя, ты даёшь!» – успел заметить я. Как показалась «каланча». Она высокая была, худа, качаясь в стороны, прошла.

К столу, с выраженьем кислым на лице, официант «подъехал». Его, опережая, Федя сердито как бы взаправду заявил: «Ну и товар у Вас!» «Человеку» ничего не оставалось, как оправдаться. Мы попросили расчет, покинули сей знаменитый ресторан, едва сдерживая смех.

В Ленинграде дольше оставаться не имело смысла. Решили двигаться в столицу.

Москва, как много в этом звуке…

Час лёту и в столице. Она в праздничном наряде, собралась отметить 41-ю годовщину Октября. Из аэропорта рванули прямо на Красную площадь. Наивная простота. Решили, если жить в Москве, то рядом с Кремлём. И с таким желанием направились в гостиницу «Москва». Решительно открыли входную дверь, а там швейцар в мундире при лампасах и слов не молвил, только поклонился.

Администратор тётенька серьёзная, много видевшая с высоты кресла своего, когда узнала скромное желанье наше, на миг решилась речи. Придя в себя, спокойным голосом сказала: «Мальчики мои, сегодня 3-е число». Мы принимаем только иностранцев, приехавших на праздник к нам по приглашеньям.

По всему было видно, что ей жалко нас особенно после того, когда сказали, откуда прибыли. Желая как-то нам помочь или спровадить поскорее, посоветовала обратиться к администратору гостиницы «Метрополь», что с противоположной стороны этого же здания.

Хозяйке новой, лукаво рассказали, кто направил нас сюда. Немного поразмыслив, она любезно согласилась принять, но с письменным условием – по первому требованию номер немедля освободить. Памятуя, «бог не выдаст, свинья не съест», бумаги подписали.

Ура! В шикарном с двумя комнатами номере на втором этаже, из окон с видом на Музей революции и Красную площадь. Резная белая мебель с позолотой и просторная комната с ванной, в которой можно плавать. Нам выдали специальные пропуска. В день проведения парада центральный район города был оцеплен охраной в несколько поясов. Попасть в гостиницу можно было только по пропуску.

Убывая в отпуск, начальник штаба полка подполковник Лунёв, зная, что будем в Москве, попросил передать своему старшему брату небольшую посылку. Посылку таскали с собой и теперь нужно было не мешкая, вручить адресату. Лунёв-старший очень обрадовался сюрпризу, познакомил с семьёй и предложил отобедать. Его единственная дочь Ольга студентка института им. Н. К. Крупской назвалась показать нам некоторые достопримечательности столицы и пригласила на праздничный ужин в кругу своих друзей за домашним столом вечером 6-го ноября. Родители её идею горячо поддержали.

К назначенному времени точь-в-точь с покупками к столу мы прибыли. Студенты парами – шесть человек, родители – десяток получился. Родители вскоре нас покинули. В студенческой компании известно скучно не бывает. Все молодые и резвы. Кто стихи читал, кто пел, играли в какие-то игры, танцевали все, даже Федя. Мы, не жалея красок, рассказывали про Арктику, Камчатку, чукчей. Все слушали с огромным интересом. Я, молча, про себя вспоминал Тамару, думал, где и с кем она сейчас и как будет праздник отмечать. Мне очень хотелось оказаться рядом.

Ночь пролетела, начался рассвет. Студенты всей группой провожали нас. Мы предложили поехать к нам в номер и из него смотреть парад. Но нас остановил заградительный пост. Потребовали пропуска. Они были только у меня и Феди. Ни просьбы наши, ни уговоры, ни требования не возымели на служивых. С большим огорчением расстались с друзьями, сетуя на непредвиденную нелепость.

Парад смотрели вдвоём в номере, лёжа головой на подоконнике огромного окна.

Видна была только часть площади на выходе, без Мавзолея. Колоны войск и техника возле Манежной площади, как ручьи расходились в стороны и исчезали. После парада долго отсыпались в широких, с мягкими матрацами кроватях.

Суетная Москва приезжему впервые новичку и не покажется, и не откроется так запросто. За короткое время хотелось больше увидеть и посетить. Ближайшие от нас объекты были Большой театр и Мавзолей.

Весь день толкались ротозеи, чтоб оказаться в Мавзолее. Птичьим шагом прошли вдоль кремлёвской стены по Александровскому парку и Красной площади. Промёрзли, как на Чукотке, но до двери дошли. И вот вожди. Как писал старик Джамбул: «Один сокол Ленин, другой сокол Сталин». Ленин лежал во френче живее всех живых. Сталин в мундире генералиссимуса, строгий лик его внушал повиновение и окрик: «Смотрите у меня!» Околев окончательно, для сугреву и упокой давно усопших остограмились в гостиничном буфете вечером. И порешили – завтра идём в Большой театр.

Потолкавшись в очереди, билеты купили на вечер этого же дня. Театр поразил своим блеском, красотой и позолотой. Мы сидели в первой половине партера и слушали оперу М. Мусорского «Иван Сусанин». Наиболее что удивило и вызвало негодование, когда один из персонажей поляк въехал на сцену на лошади и запел, сидя верхом на ней. «Вот негодяй, – возмущался я. – В чужом лесу, да ещё поёт».

Ежедневные культпоходы: то осматриваем достопримечательности на территории Кремля, то в Третьяковской галерее или Оружейной палате, то посещаем какой-нибудь театр. Если свободный вечер, поднимаемся на самый верх здания, в котором кафе с красивым названием «Голубиное гнездо». Там можно дёшево покушать и послушать болтовню заумную современной молодёжи.

В небольшом зале со скромной обстановкой вечерами собираются те, кто любит порассуждать. Говорят о высоких материях, о возвышенных чувствах, а точнее, ни о чём. За столиками парни и девушки, с трудом различимые, небрежно одетые пьют пиво, курят и судачат. Когда слушаешь их, так и хочется спросить: «Чем вы занимаетесь ребята, где были, что видели, что сделали?»

Воскресенье утро. Раздался телефонный звонок, звонила Оля. Она поинтересовалась, как проводим драгоценное время и посоветовала побывать на Новодевичьем кладбище. Предложение её нас несколько удивило. Подобное и в голову не приходило. Оля рекомендовала непременно побывать. Там, как нигде, можно прикоснуться к истории нашей страны. Согласилась сопровождать нас. Мы любезно предложенье приняли.

Спустя пару часов, уже шагали по какому-то пустырю. Оля пояснила, что так ближе, а идём по месту прилегающему стадиону им. В.И. Ленина (Лужники).

Мы не пожалели о том, что пришли сюда. Здесь много знаменитых фамилий и имён. И тех, кто был часто на слуху в наше время, и тех, о ком уже не говорили за давностью времён, и тех, о ком старались умолчать. Этот поход для меня оказался не простым любопытством, созерцанием. Он как бы встряхнул, толкнул к размышлению о жизни, обо всей её противоречивости и скоротечности. Вот они два великих артиста Андреев и Чирков недавно снимались в кино, лежат здесь, рядом.

Незаметно финансы наши растаяли быстрей, чем снег весной. Как скоро оказалось, в Киев ехать не на что, тем более в гости. Федя заложил в ломбард свой фотоаппарат, в Киев двинул к родителям. А я поехал к маме в Большеречье.

Я так давно не видел маму.

Возвращался раньше срока и потому что хотел вернуться в часть и успеть подать рапорт о поступлении в военную академию. Разнарядка в академию обычно приходила в конце года.

В салоне самолёта под шум моторов сомневался делать остановку в порту Омска или нет. Кто сказал, что мы свободны в выборе поступков? Нет, есть и сложившиеся обстоятельства, обязательства, долг чести и много ещё чего, как несвобода от земного притяжения. Оно всегда присутствует, притягивает.

Погода в Омске была отвратительная, дул ветер, позёмка. Самолёт зарулил на стоянку далеко от аэровокзала. Пассажиры устремились к небольшому зданию, что рядом, прячась от холода. Что делать, как поступить? Я так давно не видел маму.

У меня только ручная кладь, предусмотрительно с собой. Гражданскую одежду, что приобрёл в Ленинграде, посылкой отправил в часть.

Мгновение всё решает иногда. И вот уже автовокзал, и качается автобус по ухабам той дороги, по которой ещё недавно уезжал из дома судьбе навстречу. Отчий дом. Меня не ждали. Как всегда, сюрпризом, так почему-то больше нравится. Мне показалось, что мама постарела. Она устала. Досталась ж ей такая доля.

Мама, как обычно, засуетилась в хлопотах, чем сына угостить. Попросил её не беспокоиться. Был полдень, поспешил на почту отправить телеграмму в Уссурийск Тамаре.

Мы за столом, за тем, где мама правит. За ним всегда уютно и тепло. Сибирские пельмени каких нигде вкуснее не бывают. И разговор, и разговор в кругу семьи, родных, по ком скучал вдали. В доме, как всегда, и всё на месте, но только вещи. Отец от детей дальше отдалился. Да будет бог ему судья. Мама с детьми одна.

* * *

Жизнь в селе не стала лучше, та же беднота, убогость. Иногда, кажется, что наскочили на непреодолимое препятствие ни объехать, не обойти. Побеждённые в войне уже живут лучше победителя. Пять лет страна шарахается из стороны в сторону без И.В. Сталина под руководством «мудрого» Н.С. Хрущёва. Его непоследовательность, волюнтаризм положительных результатов не дают. Он, как медведь в посудной лавке, больше разрушил, нежели построил. Сосредоточив власть в своих руках, первый секретарь ЦК КПСС, одновременно с 1958–64 гг. и председатель Сов. Мин. СССР. Поставил цель великую – догнать и перегнать Америку. Его крылатая фраза: «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме». Или: «Мы им покажем кузькину мать» не имели никаких реальных шансов. Американцы же, начиная с 1945 года, приступили к выполнению стратегического замысла – развалить СССР.

Увязнув в гонке, Хрущёв окончательно разрушил, и без того на ладан дышащее, сельское хозяйство. Повсеместно хлебные поля засеивали кукурузой, которая не давала ожидаемого урожая.

Личное подворье крестьян разорили вконец. Измотанная женщина на колхозном поле не имела уже сил, желания трудиться и на своём огороде. Отняли корову – кормилицу. Зачем она крестьянину при коммунизме, полагал правитель преждевременно. И повёл мужик свою кормилицу безропотно на убой. Взамен паспорт выдали колхознику. Теперь он мог выехать в город и пополнить армию люмпенов. Бросив собственный дом в деревне, после долгих лет мытарств по общагам мог бесплатно получить казённую квартиру – хрущёвку на одну-две комнаты с кухней в шесть квадратных метров.

Лучшая в мире армия тоже не избежала длинных рук реформатора. Никита Сергеевич как малообразованный человек с особым непониманием относился к авиации. Совершенно не представляя, как летают самолёты, опираясь на воздух, распорядился урезать их. Ставку в победоносной войне сделал на ракеты. И много-много наделал бы ещё с молчаливого согласия, вконец состарившегося, Политбюро, но порулить страной вскоре захотелось молодому. Забегая, несколько вперёд, скажу. В 1964 году реформатору по шапке дали, когда он находился в отпуску.

* * *

Мама коровку нашу тоже отвела на бойню, как велели. Радовался реформам только Славик, не нужно стайку чистить. Молочко покупают в магазине на скромную зарплату мамы.

С ней ещё трое: Слава, Галя, Валя учились в школе.

Сегодня ночью выпал снег. Белым ковром Сибирь накрылась и надолго. Ружьё наше пылилось на стене. Вот и решили с Владимиром Пономарёвым сходить на охоту за зайцем в сторону деревни Курносово.

По свежей пороше бродим несколько часов и никаких признаков наличия косого. Кустарники надели шапки белые, куда ни глянь белым – бело. И заяц белый, заметишь, если наступишь на него. Только проговорили, как из-под ног заяц-беляк прыжками удалялся, потом остановился и, обалдев с испугу, попёр на нас.

Тут мы трухнули. Чем чёрт не шутит. Вот «зверюга»! Ни целясь, я пальнул. Беляк опомнился, смекнул, что ни туда рванул. И вполуоборот помчался снова наутёк. Домой ни с чем вернулись. Когда про зайца рассказали, до слёз над нами хохотали.

Те немногие дни, что остались от отпуска, провожу дома. Старшие братья служат в армии. Анатолий закончил десять классов в 1954 году, поступил учиться в Омский институт физкультуры. Ночами подрабатывает на разгрузке вагонов, на то и живёт, и учится. С 1958 года по 1960 проходил службу в армии.

Люба в 1956 году после окончания десять классов год работала на овощной базе. Подкопив немного деньжат, в 1958 году поступила на учёбу в Железнодорожный техникум в городе Акмолинске, Казахстан.

Пётр после окончания школы в 1958 году работал в городе Омске на стройке. Мечтал поступить учиться в институт. В 1961–63 годы проходил службу в ВВС, состав ограниченных войск в Германии.

Пока младшие в школе, от безделья пытаюсь рисовать цветными карандашами на листе бумаги, закреплённым на стене. Вероятно, это остаток впечатлений от посещения художественных музеев.

Вечерами беседуем с мамой. Ей всё хочется узнать: и как живёт, и служит сын, мои планы на будущее, есть ли невеста. Решительно заявляю ей, что не дождётся, пока не поступлю учиться в военную академию. Рассказал, как познакомился с Тамарой. Мама наказала не обижать девушку и строго добавила: «Знаю вас, мужиков, чуть что не так, сразу в кусты». Мамин наказ выполнял неукоснительно.

Самым близким моим другом по духу и интересам теперь Люба Пономарёва – двоюродная сестра. У нас всегда с ней были тёплые отношения. Она «парень» что надо. Люба будущий отличник просвещения с мечтой о педагогической деятельности пока успешно осваивает бухгалтерское дело.

Мы ходим в кино, иногда заглядываем в дом культуры на танцы. А однажды навестил дядю Шуру, тётю Нюру. Они немного постарели, но держатся браво. У дяди Володи побывать не удалось, не хватило времени.

Из Большеречья уезжал по морозцу на автобусе. Оставил несколько отпускных дней в надежде ближе познакомиться с Тамарой и её родителями.

* * *

Вновь у дома 42 по улице Сибирцева возле Драмтеатра, откуда хорошо видны ворота и та калитка, заволновался. Прийти незвано просто так не очень-то прилично. И повод придумать не могу, что из отпуска раньше срока прибыл. Кому это интересно, разве только самому себе. Вот незадача, вот тупик. Мимо меня в то время мальчик проходил лет семи-восьми от роду. Мелькнула мысль. Я мальчика остановил.

Декабрь месяц на дворе – мороз. Умнее не придумал, предложил купить ему мороженое, если выполнит мою простую просьбу. Тамаре написал записку с предложением в двадцать часов встретиться возле их маленьких ворот. Посланцу строго наказал, записку передать только адресату. Мальчишка вскоре возвратился и доложил, что порученье выполнил, как и просил. Вручил ему трояк. Он был доволен и я доволен был тем, что встреча состоится. И поспешил купить билеты на вечерний сеанс в кинотеатр «Комсомолец», он был отсюда недалёко.

К назначенному времени точно у ворот. Тамара вышла и пригласила в дом пройти. Ольга Ефимовна встретила меня, как давно знакомого. За кухонным столом сидел мужчина уже преклонных лет. Он осмотрел меня пытливо острым глазом, потом поднялся. Тамара показала на него, сказала: «Это мой папа». Папа был высокий ростом и, как показалось, застенчив. Мы познакомились, его зовут Василий Яковлевич.

Я тоже засмущался. Выручила Ольга Ефимовна. Она живо начала интересоваться, как съездил в отпуск. Когда узнала, что заезжал домой, спросила про дела домашние, здоровье мамы. Василий Яковлевич только внимательно слушал, в разговор не вступал. После кино проводил Тамару, договорились о встрече завтра. Ежедневно вечером идём в кино или просто бродим по городу. Днём Тома на занятиях.

* * *

По прибытии в часть узнал, мой друг и земляк Александр Диденко женился в отпуске и привёз с собой жену. Не дожидаясь приглашения, к ним побежал знакомиться. Жили они в финском домике. Молодожёны ждали возвращение моё, встретили по-сибирски гостеприимно. Её звали Александра, я называл Шура. У меня теперь два земляка – Саша и Шура.

Неробким оказался Саша, коль смог увезти Шуру из Омского народного хора. Шура яркая блондинка с большими серо-голубыми глазами. Непоседа и хохотушка, заводила нашей кампании. Русские народные песни стали постоянно присутствовать, когда отмечали праздники в кругу друзей. Шура прекрасно пела и как-то с особым чувством исполняла песню «Вот кто-то с горочки спустился».

Шуры давно нет, но когда вспоминаю, вижу её весёлую улыбку и голос, голос, исполняющий эту лирическую девичью песню. Шура при обращении всегда называла меня не иначе как Асинька.

Финский домик, собранный из деревянных панелей наспех русскими мужиками, имел три раздельные комнатки и крохотную кухню, в которой находилась топка для обогрева помещения. В топке сжигали уголь, нагревая воду. Горячая вода самотёком поступала в комнатные батареи. В комнатах было тепло, даже жарко пока горел каменный уголь. Печь топили, как правило, вечером, к утру было уже холодно. Оттого что, предусмотренный финским проектом, утеплительный войлок забыли положить.

В одной из комнат, самой большой –20 кв. м. жила чета Диденко (Саша и Шура). В другою только что въехал молодой штурман Володя Пониматкин с женой. Третью занимал холостяк Павел Пацюк. С Павлом был хорошо знаком, он и предложил мне переехать из гостиницы к нему пока свободное место. Саша и Шура горячо поддержали предложение. Я согласился. В гостинице непросто было готовиться для поступления в академию.