Текст книги "Летняя любовь. Подарочное издание дачных историй от Аси Лавринович"

Часть вторая
Про заброшенный лагерь, неприкаянную душу, разбитый арбуз и уроки поцелуев

У Ирки семь пятниц на неделе, и я ее за это одновременно люблю и ненавижу. Настроение у подруги настолько переменчивое, что порой мне хочется Третьякову придушить на месте, а в другой раз нервно расхохотаться и крепко обнять. С Ирой не соскучишься, она всегда держит в тонусе. Тащится ночью в логово лысой ведьмы, лезет в драку с Циглер, которая выше Ирки почти на голову… А еще накануне отъезда звонит мне и спрашивает будничным голосом, что я беру из теплых вещей в лагерь. И беру ли их вообще. Все-таки июнь, по прогнозам, обещает быть жарким… Будто и не было страданий по Вадику в темной комнате.

Не знаю, как июнь в целом, но в то утро я стояла у нашего подъезда, покрывшись мурашками. Всю ночь шел дождь, на улице с утра было прохладно. Ирка опаздывала. Наконец хлопнула подъездная дверь, и на крыльце нарисовалась Третьякова. Подруга поволокла по ступеням тяжелую дорожную сумку. Я огляделась в поисках Дани, но брата Ирки рядом не было. Наверное, он все-таки решил не ехать, раз его лучший дружок остается дома, чтобы «отдохнуть от толпы».

– Только не говори, что это всё – твои вещи! – сурово произнесла я, направляясь к Ирке навстречу. – Там ведь и Данины шмотки, верно? Он едет?

– Делать мне больше нечего – его барахло таскать, – дернула плечом Ирка. – Здесь все мое. Ой-ой-ой, Азарова, помоги. Тяжело!

– Куда ж ты столько всего набрала? – ахнула я, подхватив Иркину сумку за вторую ручку. У меня-то все вещи поместились в рюкзак, который был за спиной.

– Мало ли что может понадобиться, – деловито ответила Ира. – Я предусмотрела все возможные варианты развития событий, но об этом позже.

Я с удивлением покосилась на подругу. Вдвоем мы поплелись по пустому тихому двору. Ветер раскачивал деревья, срывал на нас холодные дождевые капли с ветвей, из-за чего я затряслась в мелкой дрожи.

– Даню не видела? – пропыхтела Ирка.

– Так он все-таки едет? – возмутилась я.

– Ага, раньше меня из дома умотал…

– Хорош у тебя брат! Даже не помог сумку дотащить! Пока мы доплетемся с твоей поклажей, уже автобус уедет.

– Спокуха, Азарова! Нас папа довезет. Нам просто надо донести сумку до остановки, отец наверняка сейчас подъедет. Мама как увидела, сколько вещей, вернула папу обратно. А до корпуса пусть уж Даня сумку тащит.

Я только покачала головой. Говорю же, с Третьяковой не соскучишься. Не знаю, какие она варианты там предусмотрела, что взяла с собой столько вещей. Может, подготовилась даже на случай ядерной войны.

Устроившись на заднем сиденье новенького «Форда», мы уставились в окно. Дождь снова начал накрапывать.

– Неужели прогноз врет? – расстроенно проговорила Ирка, разглядывая на стекле мелкие капли.

– А ты что, не взяла теплых вещей? – ехидно отозвалась я. – Судя по твоей сумке, там упакована даже шуба.

Иркин отец, дядя Коля, поглядывая на нас в зеркало заднего вида, негромко рассмеялся. Он еле запихнул сумку дочери в багажник.

– Думаю, погодка наладится, – успокоил он. – Помню, тоже ездил в лагерь в Анапу. Каждое лето. Замечательно! Нас на экскурсии возили. Зарядка, конкурсы, дежурство. Солнце, море, девчонки. Вот где счастье!

– Мм, – промычали мы с Иркой с заднего сиденья.

– А как мы с ребятами отправились вожатого пастой мазать… Умора! – предался воспоминаниям Иркин отец. – Уверен, вам тоже будет чем заняться в лагере. Такое светлое чистое время. Добрая сказка.

– Угу, – ответила я.

– У меня есть с собой нож! – шепнула в ухо Третьякова.

– Нож? – обалдела я. – Какой еще нож?

Дядя Коля, прислушиваясь к нашему диалогу, убавил радио. Ира покосилась на отца, а затем одними губами произнесла: «Потом». Я же всю дорогу до автовокзала изнывала от любопытства. Когда мы выгрузились на улицу, дождь уже утих. Дядя Коля поспешно вытащил из багажника наши сумки и помчался на работу. Мы же поплелись к большому автобусу, у которого тусовались подростки. В образовательный лагерь отправились лучшие ученики нескольких школ. Вряд ли я кого-то еще знала лично, но все-таки принялась изучать ребят. Разглядев широкую спину Василевского, уже привычно заволновалась.

– Так что там с ножом? – спросила я у Ирки.

– А ты думала, я отправлюсь в лагерь с этой безумной Циглер, не вооружившись? – почему-то наехала на меня Третьякова. Будто я позвала ее не в летнюю школу, а на сходку преступных авторитетов.

– Сдурела? – в свою очередь, наехала я на Ирку. – Нас же наверняка обыскивать будут! На наличие алкоголя или еще каких запрещенных предметов, куда наверняка входит холодное оружие.

Чем ближе мы подходили к автобусу, тем больше меня одолевало волнение.

– И чтобы Амелия прирезала нас где-нибудь в лесочке? – продолжила Ира. – Нет уж, предупрежден – значит, вооружен! Ты как знаешь, а мне так спокойнее будет.

– Ты, Ирка, совсем дурная!

– Сама такая!

Отбрехиваясь друг от друга, мы наконец дотелепали до автобуса.

– Привет, Вера! – обескураживающе улыбнулся мне Марк. – Давно не виделись.

– Это точно, – заулыбалась я в ответ.

Василевский стоял рядом с открытым багажным отсеком.

– А я вот помогаю девчонкам убрать багаж.

Боже мой, Марк – сама галантность! Разве есть на свете человек идеальнее этого парня?

– Держи! – протянула я ему свой рюкзак.

Марк взял из моих рук рюкзак, не сводя с меня взгляда и улыбаясь. И от этой улыбки внутри все затрепетало. Мне даже захотелось зажмуриться на секунду. Запомнить этот миг, когда мир замер. Вокзал в момент опустел, и свежий утренний ветерок коснулся идеальной укладки Василевского…

– Гм, а вот моя! – Ирка подопнула свой баул.

Марк, не переставая улыбаться, оглядел сумку Третьяковой, но я видела, что в его глазах отразился настоящий ужас. И все-таки он с самым невозмутимым видом поднял Иркину сумку и, не показывая, как ему тяжело, аккуратно запихнул ее в забитый багажный отсек. Ну не герой ли? Я смотрела на Марка с восторгом.

К тому времени уже практически все зашли в автобус. Рядом с нами разве что Соболь вертелась со своей бирюзовой спортивной сумочкой. Оксана появилась неожиданно, как злодей в сказке, с оглушительным громовым раскатом вдалеке.

Ирка подтолкнула меня в спину.

– Ну, что ты зависла? Наверняка все места уже заняли!

– Это я, что ли, опоздала? – проворчала я, направляясь ко входу.

Уже стоя на подножке, я обернулась и посмотрела, как Марк помогает Соболь укладывать вещи. К сожалению, делал он это с той же самой улыбкой, которая до этого предназначалась мне.

И правда, места в автобусе были уже практически все заняты. До отъезда оставалось несколько минут. Отметившись в списке, который висел в начале автобуса, мы с Иркой принялись пробираться в глубь салона, отыскивая свободные кресла. Вот впереди на одном из них лежала куртка Василевского. Ира нырнула на следующее свободное сиденье в проходе, перед этим шепнув мне: «Сама с этой дурой Рудневой садись!» И я двинулась дальше к Диане. Но Руднева, заметив меня, тут же бросила сумочку на соседнее кресло.

– Здесь сидит Оксана, извини, – пробормотала она.

Мне ничего не оставалось, как идти в самый хвост. Тут я углядела в конце автобуса Даню и Никиту. Третьяков в это время о чем-то без умолку трещал, а Яровой, словно почувствовав мой взгляд, поднял голову и посмотрел мне в глаза. Не знаю почему, но мое сердце заколотилось, будто после пробежки. Странное открытие: мне вдруг стало радостно оттого, что Никита все-таки решил поехать с нами.

Я доплелась до парней, но и рядом с ними не было свободных мест.

– Что за ерунда? – удивилась я. – А где сопровождающие?

Я взглянула в начало салона, но, кроме водителя, из взрослых в автобусе больше никого не было. Тут донесся его голос:

– По списку все! Сопровождающих подберем по пути.

Даня принялся объяснять:

– Списки не только у нас менялись, в других школах тоже. В итоге вышло больше человек, чем положено.

Я огляделась и заметила, как в соседнем ряду на двух креслах уместились сразу три девчонки. Склонились над планшетом и хихикали над каким-то видео на YouTube.

Никита принялся подниматься:

– В этом есть и моя вина, садись, Верона.

Но я почему-то тут же схватила его за плечо.

– Что ж ты – стоя поедешь?

– Да поди не развалюсь, – усмехнулся Яровой.

– И будешь пыхтеть над душой целых два часа? – почему-то сердилась я. Ненавижу, когда что-то выходит из-под контроля.

– Значит, лучше, чтобы ты пыхтела надо мной? – не отступал Никита.

Даня, почувствовав, что, как в старые добрые времена, запахло жареным, предложил:

– Азарова, садись с нами.

– С вами? Глупости!

– Почему? – удивился Третьяков. – На том ряду сидят втроем. И еще в начале автобуса.

– Ехать в тесноте? Я лучше к девчонкам каким-нибудь сяду.

– Так ты к Никитосу на колени!

– Ага! Еще чего!

Я уже хотела отправиться вперед к водителю, чтобы сообщить об отсутствии свободных мест, но тут автобус чихнул, передняя дверь плавно закрылась, и мы тронулись. От неожиданности я потеряла равновесие, но Никита успел схватить меня за запястье и потянуть на себя. Сама не поняла, как все-таки оказалась у Ярового на коленях.

– Удобно? – прошептал Никита над самым ухом.

– Угу, – отозвалась я, почему-то жутко смутившись.

Даня, глядя на нас, усмехнулся и отвернулся к окну. Наверняка пару лет назад эта ситуация не вызвала бы такого смятения. Раньше, когда были совсем мелкими, даже засыпали в одной постели под мультики. Но за эти два года, что мы не общались, Никита внезапно будто стал чужим, незнакомым и непривычно взрослым.

Даня оторвался от окна и снова повернулся к нам. За его темноволосой шевелюрой мелькали светлые высотки.

– Азарова, во сколько отбой в твоем лагере?

– Это не мой лагерь, – нахмурилась я. – И понятия не имею. Может, в десять?

Даня театрально схватился за сердце и заморгал карими глазами.

– И подъем в восемь, – припугнула я.

– В восемь? – возмутился Третьяков.

– Изнуряющая зарядка, сон-час и манка на завтрак.

– Серьезно? – скривился Даня.

– С комочками, – решила я добить друга.

– Остановите автобус! – выкрикнул Третьяков.

Но в салоне уже стоял такой галдеж, что Даню расслышали лишь ребята с соседних кресел. Кто-то с интересом оглянулся, другие же не обратили внимания.

Никита не участвовал в нашем разговоре, молча смотрел в окно. Повернувшись к нему, едва не задела носом его скулу и оттого еще больше смутилась.

– А ты почему все-таки решил ехать? – спросила я, обратившись к его серьезному профилю.

– По семейным обстоятельствам, – сдержанно отозвался Никита.

Забавно, но пару недель назад я отмазала его по той же причине для того, чтобы он, наоборот, остался дома. И видела я из окна эти семейные обстоятельства.

– Кажется, Амелия решила сбежать из дома по тем же причинам, – сказала я, высматривая впереди черную макушку Циглер. Еще по пути сюда заметила ее в кресле у окна с большими наушниками на голове.

– Ирка мне все уши прожужжала про их с бабкой ведьминский шабаш, – с восхищением в голосе сказал Даня. – Как думаешь, Азарова, Амелия – настоящая ведьма?

– Ты собираешься всю дорогу трещать без умолку? – решила я сменить тему разговора. Обсуждать психованную Циглер – последнее, чего мне хотелось. Хотя после драки я все же сомневалась в причастности Амелии к угрозам…

– Тот же вопрос, – согласился со мной Никита по поводу чрезмерной болтливости друга.

– Ой, да пошли вы, – поморщился Даня, отворачиваясь к окну. Но затем в течение десяти минут еще раза три поворачивался к нам с Яровым с глупыми вопросами по поводу распорядка дня в лагере.

Автобус выехал на трассу, и вскоре монотонная дорога с мелькающими деревьями, полями и столбами убаюкала Третьякова. Он продрых до самого лагеря.

Я задумчиво смотрела в окно, пока Никита не протянул наушник.

– Что на этот раз?

– I miss you. Знаю, ты вся такая взрослая и выросшая из такой музыки, и если вдруг ты не хочешь…

– Спасибо, – улыбнулась я, принимая из рук Никиты наушник.

Отец любил Blink-182, когда сам был двадцатилетним. Странно, что Никита держит их в своем плей-листе, потому как у меня они ассоциируются лишь с нашими поездками на дачу к тете Соне, когда мы брали с собой Ярового и слушали эту песню в папиной машине…

Я сама не заметила, как уснула в объятиях Никиты.

* * *

Из автобуса я вышла, на удивление, отлично выспавшаяся. В нос сразу ударил запах смолы и земляники. Вдалеке за высокими соснами виднелись светлые стены корпусов.

У Никиты была забавная походка. Кажется, за два часа дороги я все-таки отсидела ему ноги. А вот Даня выдрыхся и был воодушевлен. Сладко потягиваясь, он уже оглядывал незнакомых девчонок из соседних школ.

– Нормас! Никитос, вон та тебе как, светленькая? Твой типаж.

Никита уткнулся в телефон и даже головы не поднял.

– О, не-ет! – взвыла подошедшая к нам Ирка. Несмотря на то что она сидела в середине салона, автобус подруга покинула одной из последних. – Только не говорите, что этот мачо недоделанный снова подружку себе ищет. Дома мне этого будто не хватает.

– Ты знаешь, что на свежем воздухе разыгрывается аппетит? – подтолкнул сестру плечом Даня.

Ирка только театрально закатила глаза, а я рассмеялась. И снова вокруг все как в прежние времена, когда мне было хорошо. Тут же я встретилась взглядом с Марком, и он, улыбнувшись, подмигнул. Рядом старые друзья и парень, который нравится… На секунду я испугалась, что от осознания этого счастья могу прямо здесь свалиться без чувств. Правда, было и несколько «но». Например, присутствие Соболь, которая у автобуса громко выясняла отношения с ревнивым Кузей. Или присутствие Циглер, которая время от времени все-таки цеплялась за нас с Иркой враждебным взглядом. Правда, позже я отметила, что таким взглядом Амелия одаривает практически каждого. Наверное, это просто Ира все вечно принимает на свой счет…

Когда все пошли к светлым корпусам, энтузиазм Дани улетучился. Третьяков пыхтел, неся багаж сестры.

– Тебе надо сумку на колесиках, как у нашей бабы Ани.

– Какую дома выдали, такую и взяла. Это папина, командировочная, – беспечно ответила Ирка. Сама она под звонкое пение птах в ветвях сорвала цветок и периодически подносила его к носу. Шла легкой походкой и размахивала свободными руками, назло Дане.

Мы замыкали шествие, поэтому по пути к лагерю я могла рассмотреть некоторых ребят, как уже знакомых, так и тех, кого видела впервые. Руднева и Соболь вышагивали в ногу в босоножках на высокой танкетке, периодически запинаясь о шишки. К ним присоединились несколько девчонок, с которыми, видимо, уже была знакома Оксана. Соболь везде найдет ровню – пустоголовых шумных девиц. Все они о чем-то щебетали и громко хохотали. Даня с интересом поглядывал в их сторону. Тут же неподалеку гордо шагала Амелия. Тяжелая музыка, грохотавшая в ее наушниках, доносилась до нас. К лагерю Циглер подготовилась: выкрасила кончики волос в синий цвет… Позади нее плелась Люся Антоненко. В руках у нее была сумка, на вид ничуть не легче, чем у Ирки, а на голове – забавная красная шляпа. В зеленом лесу она была похожа на Красную Шапочку.

Даня и Никита от нечего делать принялись цепляться сначала к нам с Иркой, потом переключились на отставшую ото всех Люсю.

– О, Паддингтон, приветик! – засиял Даня, когда мы догнали девчонку.

Ирка не смогла сдержать смешок, а Люся покраснела.

– Сюда вроде как отправили лучших из лучших, ты шаришь в физике?

– Нет.

– В английском?

– Нет!

– А по какому предмету рвешь рейтинги?

– Ни по какому. Я просто хорошо пою.

Мы переглянулись. А ведь мы ничего не знали о Люсе, не знали, какими талантами обладает Антоненко… Точно так же Люся вряд ли была в курсе, что Циглер и Яровой шарят в физике, а Руднева имеет разряд по спортивным бальным танцам. Кажется, этот лагерь – отличная возможность узнать наконец всех ближе…

– Хорошо поёшь? – удивился Даня. – Я тоже, говорят, неплохо.

– Это кто это такое говорит? – встряла Ира.

– Когда моюсь в душе, могу такие арии из опер пропеть, – продолжил Третьяков. – Вон Ирка все под дверью околачивается, внимает, так сказать.

– Я просто жду, чтобы ты оттуда скорее выполз, так сказать, – запротестовала Ира. – И освободил ванную.

– Нет же, я не на любительском уровне, – возразила Люся, важно поправив красную шляпку. – Я выступаю на вокальных конкурсах. И даже в разных телевизионных программах.

– Да? – заинтересовалась я. – Прикольно! Почему об этом никто не знает в школе? Мы бы за тебя болели.

Антоненко лишь смущенно пожала плечами:

– Я принимала участие в одном вокальном конкурсе по Первому каналу. Но меня вырезали на монтаже.

– Это откуда тебя вырезали? – спросил Даня.

– Из Евровидения? – предположил Никита.

Ирка снова расхохоталась, а Люся почему-то еще больше замкнулась в себе и теперь молча шла впереди.

– Ну хватит вам. Не все понимают ваши глупые шутки, – укоризненно оглядела я друзей.

– Ладно, Люсь, не обижайся, – смутился Никита, догнав Антоненко. – Мы ж по-доброму. Давай сюда сумку, тяжелая!

Антоненко просияла и протянула Никите сумку. Теперь они вдвоем шли впереди нас, о чем-то негромко переговариваясь. Даня под грузом Иркиного багажа совсем отстал. А Третьякова то и дело пихала меня локтем в бок и кивала в сторону Люси и Никиты.

– После такого она на него запала, я тебе говорю!

– Понятно, понятно. В твоей вселенной все друг на друга западают. Только хватит пихаться!

Лагерь находился на берегу озера, окруженного стройными соснами. Охраняемая территория с системой видеонаблюдения; вход в летнюю школу – строго по пропускам. После регистрации и взвешивания у нас действительно принялись осматривать сумки, из-за чего я разволновалась. Дурная Ирка со своим ножом…

– А я его хорошенечко запрятала! – коварно усмехнулась Третьякова, не сводя взгляд с Амелии.

Потом мы прогулялись по территории лагеря с вожатым нашего отряда Борей – второкурсником с факультета радиоэлектроники и лазерной техники. Он рассказал нам про распорядок дня, пятиразовое питание, расписание занятий, досуг… Показал, где находятся столовая и медпункт, дал пароль от Wi-Fi. Кроме того, поведал о местной системе поощрения – жетонах, которые будут выдавать нам на конкурсах, спортивных соревнованиях и олимпиадах. Разумеется, Соболь и ее свита тут же облепили бедного Борю с глупыми кокетливыми вопросами. Кузя молча сплюнул под ноги и ушел в сторону одного из корпусов.

Взявшись за руки, мы с Ирой еще поплутали по тихой территории. Обнаружили большое футбольное поле, качели и танцплощадку недалеко от понтона, украшенную милыми лампочками. Затем вернулись к нашему корпусу, где на крыльце уже вывесили списки палат. Нам с Иркой досталась четырехместная.

– Это что, чья-то злая шутка? – воскликнула Третьякова, прочитав, с кем мы будем жить в одной палате.

– Кто там? – вытянула я шею. – Неужели Соболь?

Жить с Оксаной в одной комнате не хотелось. Лучше уж слушать с ночи до утра песни в исполнении Люси Антоненко.

Я наконец отыскала наши с Иркой фамилии. Десятая палата: Азарова, Руднева, Третьякова, Циглер… Вспомнив об Амелии, я непроизвольно поежилась. А Ира, ясное дело, еще больше разозлилась из-за Дианы.

– Зашибись! – ругалась Третьякова. – Всю жизнь мечтала жить в одной комнате с Иудой и Дракулой! А парни почему живут не в корпусе, а в домиках?

Руднева, которая в это время подошла к нам сзади, разумеется, все слышала.

– Ой, девчонки, вы в третьей палате, – разочарованно произнесла она, оглядываясь на Оксану и ее новоиспеченных подружек. – Это вообще в другом крыле. Как жалко, что мы не вместе!

Руднева даже дрожащую нижнюю губу закусила. Но Соболь в то время активно что-то обсуждала с другими девчонками и на Диану даже не посмотрела. Кажется, ей было абсолютно все равно, что их со школьной подругой не поселили вместе.

Мне даже стало немного жаль Диану. Нет ничего хуже равнодушия. Я уже было хотела к ней подойти, но Ирка схватила меня за руку и потащила внутрь корпуса.

– Гляди, круто! Тут телевизор на первом этаже. Что это? «Том и Джерри» показывают? Ой, обожаю!

Мы быстро отыскали нашу палату и первыми заняли самые, на наш взгляд, лучшие кровати – обе у окна, разделенные двумя симпатичными тумбочками.

– А Руднева пусть у входа спит, – проворчала Ирка.

Диана в этот момент зашла в палату и, услышав Ирку, обреченно бросила сумку на ту самую кровать у входа. Я вдруг почувствовала себя неуютно. Будто мы с Третьяковой устроили дедовщину.

– Ты можешь выбрать и ту кровать, – указала я в глубь комнаты. – Амелия ведь еще не пришла.

– Нетушки, – запротестовала Руднева, тряхнув длинными каштановыми волосами. – Амелия странная, я ее боюсь.

Мы с Ирой переглянулись.

– К тому же тут и платяной шкаф рядом, розетка. И телефон зарядить, и феном волосы посушить. Все очень удобно. Девчонки, я взяла много вешалок из дома, с вами поделиться?

Я уже отвыкла от того, что Диана столько болтает. Еще больше Ирки. Поэтому они когда-то и спелись… А еще забыла, что Руднева такая услужливая. Боюсь, Соболь и компания используют ее на полную катушку.

Ирка гордо промолчала и принялась разбирать свою огромную сумку, первым делом демонстративно и с большим трудом выудив практически с самого дна плечики. Мол, от тебя, Диана, мне ничего не надо, все у самой есть. Руднева следила за этими манипуляциями печальным взглядом.

– Я не взяла, можешь со мной поделиться, – зачем-то сказала я. – У меня есть один сарафан, который постоянно мнется.

Диана тут же просияла, а Ирка наградила меня таким убийственным взглядом, что мне захотелось испариться.

Диана, разбирая вещи, принялась задавать нам с Ирой много вопросов: как окончили год, куда собираемся поступать, какие планы на лето… Будто бы мы общались каждый день и не было между нами отдаления. Я сдержанно отвечала на все вопросы, Ирка продолжала Диану игнорировать. Когда разговор зашел о летних платьях, фасонах на выпускной, косметике и прическах, на пороге появилась Циглер. Мы тут же примолкли и застыли со своими вещами в руках. Амелия, оценив обстановку, прошла в глубь комнаты к своей кровати, бросила на нее сумку, а потом и сама рухнула, не снимая ботинок.

Мы молча продолжали пялиться на Циглер, и каждая из нас не решалась проронить ни слова. Наконец музыка в наушниках Амелии замолкла. Диана было открыла рот, чтобы что-то сказать, но Циглер, стянув наушники, ее опередила.

– Предупреждаю! – сурово начала она. – Если будете ночью трещать о всякой девчачьей лабуде, каждую поочередно придушу, как куренка, поняли?

Мы с девчонками переглянулись. Поняли. Чего ж непонятного? Решив тогда, что если оторванный палец и похоронный марш все-таки дело рук Циглер – веселенькие две недели у меня намечаются.