Текст книги "Путеводная звезда"

Глава 3

На самом деле свет очень раздражал Фолкнера. Первые шесть недель заключения яркий свет ламп непрерывно ослеплял его, не давая заснуть. Он мечтал о темноте. Она казалась ему спасением и высшей благодатью.

Но для Ронни Далтон все было наоборот.

Он покрепче обнял ее хрупкое тело и почувствовал, как она слегка напряглась. Даже во сне Ронни не расслаблялась полностью. В ней было удивительное сочетание дерзкого и забавного ребенка и умудренной опытом женщины. Решимость и уверенность в себе порой сменялись мягкостью и сомнениями. В какой-то момент ему показалось, что она полностью раскрылась перед ним, но уже через минуту снова замкнулась в себе. Он почувствовал, что она очень одинока.

Гейб еще сильнее прижал ее к себе и тихо выругался. Он не мог понять, откуда в нем появилось это чувство нежности. Всего за несколько часов Ронни стала ему ближе, чем кто-либо за всю жизнь. Его влекло к ней, и ему было понятно это физическое желание. Она так доверчиво уснула в его объятиях, словно ребенок-сирота, ищущий укрытия от опасного и жестокого мира. И одновременно казалась олицетворением женственности, хрупкой и нежной. Гейб почувствовал, как в нем снова нарастает возбуждение. Он глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь. «Ладно, одну ночь я буду заботливым отцом, ничего со мной не случится, – думал он. – Интересно, что чувствует приемный отец, когда его воспитанница в один прекрасный момент вырастает и превращается в женщину? Между ними нет никаких кровных связей, и они обычно ведут себя не как отец и дочь, а как друзья».

Проснувшись, Ронни увидела, что Гейб Фолкнер сидит в кресле напротив и наблюдает за ней.

– Который сейчас час? – Она резко села на кровати и опустила ноги. Бросив быстрый взгляд в окно, с облегчением поняла, что до рассвета еще далеко.

– Начало седьмого.

– Я спала, как убитая.

– Ничего подобного. – Гейб встал и потянулся. – Ты ворочалась всю ночь.

Судя по всему, Гейб вообще не спал. Но, несмотря на его ленивые, сонные движения, Ронни видела, что он бодр и готов к действию.

– Я привыкла спать в любой обстановке, – сказала она.

– И все-таки хорошо бы поскорее убраться из этой обстановки.

Ронни улыбнулась ему через плечо.

– Я могу, по крайней мере, почистить зубы?

– Можешь. – Гейб немного расслабился. – Только не увлекайся.

Ронни остановилась в дверях ванны:

– Мы выйдем отсюда через пятнадцать минут. Тебе надо снова надеть бороду и вставить линзы. Фатима принесет местную одежду, бурнус и солнцезащитные очки.

– Тебе не кажется, что очки будут выдавать маскировку?

– Да нет, мы же будем в открытом джипе. В пустыне все носят очки.

– А какую роль будешь играть ты?

– Я – твой водитель. – Она скорчила недовольную мину. – В длинном покрывале, в чадре – все, как полагается. Так что тебе еще повезло.

– Женщина за рулем? Здесь, на Ближнем Востоке? – недоверчиво спросил Гейб.

– Не волнуйся, это встречается здесь на каждом шагу. Женщины в Саид-Абабе часто возят мужчин. Для этого, правда, необходимо разрешение ближайшего родственника мужского пола. Она же должна знать свое место. Милая страна, правда?

– Мне тоже так показалось.

Ронни вдруг опять вспомнила те кадры видеосъемки, на которых Гейб избит и покалечен.

– Все пройдет как по маслу, – уверенно сказала она. – Я достала такие документы, в подлинности которых никто не усомнится, даже если нас и остановят. Они ничего с тобой больше не сделают. Обещаю тебе, Гейб.

Он улыбнулся ей.

– С таким защитником я чувствую себя в полной безопасности. Теперь, когда я совершенно спокоен, ты можешь чистить зубы, сколько хочешь.

– Я же говорила тебе, что не будет никаких проблем. – Ронни выжала сцепление, и джип стал быстро набирать скорость. – Все идет гладко, как по маслу.

Гейб обернулся и посмотрел, как город постепенно исчезает из вида.

– Мы проехали патруль, и за нами вроде никто не гонится, но ведь у Красного Декабря есть вертолеты.

– После того, как мы доберемся до холмов, они уже не смогут вычислить нас. – Она стащила с себя тяжелую чадру и парик. – Как же в них жарко! Если бы мне пришлось провести в чадре больше одного дня, я бы пристрелила первого, кто попробовал бы снова нацепить ее на меня. Нужно бороться с мужским шовинизмом.

– Бог ты мой, как это жестоко, – пробормотал Гейб. – А ты никогда не думала, что именно неуверенность и слабость заставляет нас, бедных шовинистов, прятать лица наших женщин от других мужчин?

– Это их проблемы. Ты не должен причислять себя к их числу. Ты же не шовинист. Иначе ты бы не стал посылать женщин-журналистов в военные зоны.

– Иногда на меня что-то находит, но вообще-то я стараюсь с этим бороться. Вот, например, сейчас я хочу попросить тебя снова надеть чадру.

– Это еще зачем?

– Тихо, не надо сразу спорить. Я просто думаю, что тебе следует прикрыть чем-нибудь голову от солнца.

– Ах, да! – Она подняла чадру и снова обвязала ее вокруг головы. – Я об этом не подумала. Ты прав.

Такая покорность несколько удивила его.

– Да, я хочу быть независимой и самостоятельной, но при этом я не идиотка. Мне не хочется следующие месяцы провести в больнице, приходя в себя после солнечного удара. У меня другие планы.

– Какие же?

– Не знаю, может быть, Югославия.

Ронни увидела, как помрачнело его лицо.

– Ты что, не знаешь, что снайперы отстреливают журналистов?

– Я маленькая, меня не заметят, – усмехнулась Ронни. – Я не самая лучшая мишень.

– Очень смешно. – Его голос звучал совсем невесело. – Почему бы тебе не отдохнуть несколько месяцев… разумеется, если ты выберешься отсюда целой и невредимой?

Ронни покачала головой:

– Мне быстро становится скучно.

– И поэтому ты отправляешься на поиски опасных приключений? – Он был явно раздражен.

– Нет, – аккуратно поправила его она. – Я отправляюсь фотографировать. В Югославии можно сделать интересный материал.

– Нисколько в этом не сомневаюсь. Если тебе повезет, ты попадешь в какой-нибудь секретный концентрационный лагерь. Или тебя изнасилуют. Или…

– Не пугай меня, – перебила его Ронни. – Я подсчитала, что у меня уже было достаточно неудач за последние пять лет. Теперь должен начаться счастливый период.

– Ну да, конечно, – побормотал Гейб.

– Да что с тобой? Что ты причитаешь? В конце концов, у тебя тоже были такие поездки. К тому же, я не твоя сотрудница.

– Не моя? – Он бросил на нее взгляд, полный отчаяния. – А по-моему, ты как раз моя сотрудница. Именно такая, какая мне нужна.

Ронни почувствовала легкое волнение. Она знала о его умении подчинять себе людей, самому контролировать ситуацию, но ей было странно испытать это на себе.

– Ты забыл, что я работаю самостоятельно. У меня нет никакого желания стать очередным звеном в твоей цепи.

– А почему бы нет? Я могу предложить тебе большие деньги и безграничные возможности.

– Я независимый журналист, – снова повторим она. – И мне это нравится.

– А мне нет, – сухо сказал Гейб. – Если бы я был твоим начальником, я бы мог, по крайней мере, знать, что ты в очередной раз задумала. Черт возьми, соглашайся!

– Ну, уж нет. Я знаю, ты хочешь меня отблагодарить, но тебе не нужно этого делать.

– Так, значит, ты просто попрощаешься со мной и уедешь?

– Не совсем. Это ты уедешь, точнее улетишь. Как только мы попадем в Седихан, я пойду своей дорогой, а ты – своей.

– Мне не нравится такой сценарий.

– Тем хуже для тебя. – Она помолчала секунду. – Послушай, тебе вовсе не нужно расплачиваться со мной за помощь. Это я обязана тебе. Так что теперь мы квиты.

– Ты мне обязана?

Ронни кивнула:

– И что же я такого сделал для тебя?

– Неважно. – Она застенчиво посмотрела на него. – Может быть, это ты вдохновил меня на подвиги.

– О боже! То приемный отец, теперь – вдохновитель… – пробормотал Гейб. – Что-то я слабо верю во всю эту романтическую чушь.

– Твое право.

– Почему ты считаешь, что обязана мне?

Ронни промолчала.

– Ты же знаешь, я не успокоюсь, пока не добьюсь ответа, – мягко сказал он.

Упрямство Гейба было известно. Ронни поняла, что допустила ошибку.

– Посмотрим. Я думаю, что ты все забудешь, прежде чем вернешься в Штаты.

– Нет, не забуду. – Он помолчал. – В моем списке незабываемых людей ты – первая.

В ее списке он тоже занимал первое место. Он был человеком-легендой, за которым она наблюдала все эти годы. Может быть, одной из причин, по которой она так стремилась его освободить, было желание и самой стать свободной. Но вместо этого она почувствовала себя связанной еще сильнее.

– Я польщена, но тебе надо пересмотреть список. Нет смысла зацикливаться на людях, с которыми вы больше никогда не пересечетесь. – Ронни показала рукой на холмы, виднеющиеся впереди. – Видишь ту голую вершину? Прямо за ней есть небольшое плато, куда может сесть вертолет.

Ронни видела, что ему явно что-то не нравится.

– Что я должна сделать, чтобы ты был доволен? Снова нацепить эту идиотскую тряпку на лицо и смиренно ждать твоих указаний? Тебя чем-то не устраивает мой план?

Гейб неожиданно улыбнулся:

– Извини, просто ты опять задела мое самолюбие. Его улыбка была такой теплой и такой искренней, что Ронни на мгновение растерялась. Трудно оставаться безразличной к человеку, который может признавать свои ошибки. Еще труднее будет его забыть.

– Ладно, я тебя прощаю.

– Я чрезвычайно тебе благодарен.

Пока Гейб пытался связаться со своими людьми, Ронни разводила костер.

– А кто такой Джон? – спросила она, когда он выключил рацию.

Гейб подошел поближе и уселся на землю с другой стороны костра.

– Джон Грант.

– Вы давно работаете вместе? Он так разволновался.

– Семь лет. Он был продюсером моей первой программы «Новостей». Сейчас он вице-президент. – Гейб перевел дух. – Если честно, я и сам разволновался. Я не был уверен, что когда-нибудь еще увижу его.

Он не скрывал своих эмоций, как обычно делают мужчины. Ронни это понравилось. Он нравился ей все больше и больше.

– Когда я настраивала связь, я разговаривала с Дэниелом Брэдлоувом.

– Дэн – мой помощник.

– Они любят тебя. – Она скорчила недоверчивую гримасу. – Конечно, легко любить своего начальника, когда он находится за тысячи километров от тебя, а не стоит над душой каждый день.

– Если честно, то они действительно доверяют мне независимо от того, рядом я с ними или далеко. Конечно, я могу ошибаться.

Костер наконец разгорелся, и Ронни присела рядом на корточки.

– Нет, правда, они так обрадовались возможности вытащить тебя. Брэдлоув даже предложил поехать со мной.

– Тебе стоило согласиться. В трудную минуту на него можно положиться.

Ронни рассмеялась:

– Интересно, куда бы мы его дели в борделе? Под кровать?

– Знаю точно, что не в кровать, – сказал он хриплым голосом. – Между нами было слишком мало место.

Она вспомнила, как он лежал рядом с ней, как ее ноги обнимали его обнаженные бедра.

– Вертолет прилетит только через час. Я сказала, чтобы они не появлялись, пока совсем не стемнеет. Если хочешь, я приготовлю кофе.

– Если только ты сама хочешь. Я и так слишком взвинчен. В моей крови сейчас слишком много адреналина.

Он лежал на земле, опершись головой на руку, не сводя глаз с Ронни. Оба молчали.

– Я никогда не была в Хоовер-Дэм. Это ведь в Аризоне?

Гейб кивнул:

– Я стараюсь посещать достопримечательности, когда оказываюсь в Штатах и у меня есть время. Последний раз я была в Йозмите, а год назад в Вашингтоне. Ты когда-нибудь видел памятник Декларации независимости?

– Конечно.

– Что значит «конечно»? В том-то и дело, что мало кто знает этот памятник. Экскурсовод сказал мне, что теперь он не пользуется такой популярностью, как раньше. Я не понимаю, почему. Мне кажется, что все должны увидеть его.

– Кто все?

– Ну, все, – Нетерпеливо ответила она. – Нация.

Он улыбнулся:

– Понятно.

– Американцы даже не знают, что у них есть.

– А ты знаешь?

– Еще бы. Я побывала во многих странах, где даже не слышали о конституции. Поэтому считаю, что нам повезло.

– Твоя речь была такой страстной.

Ронни решила оставить эту реплику без ответа. Они опять замолчали.

– Может быть, ты не будешь так смотреть на меня? – не выдержала Ронни. – У меня такое чувство, будто меня разглядывают под микроскопом.

– Но ты ведь редкий экземпляр, – ответил Гейб, – и мне очень интересно за тобой наблюдать.

– Не понимаю, почему. Я самая обыкновенная. А вот работа у меня действительно очень интересная.

Она потянулась к кожаной сумке, достала камеру и навела объектив на Гейба.

– Освобожденный узник отдыхает, – прошептала она.

– Ради бога, убери эту чертову штуку.

– Ну хорошо. – Она опустила камеру. – Я дождусь вертолета и тогда сфотографирую, как ты улетаешь навстречу закату.

– Навстречу луне, – поправил он.

Вдруг до него дошел смысл сказанного.

– Что ты имеешь в виду? Как ты можешь сфотографировать мой отлет, если сама будешь в вертолете?

– Нет, – сказала Ронни. – Мы расстаемся здесь. Я поеду в Седихан на джипе.

– Черта с два. Ты же сама говорила, что небезопасно добираться до границы на машине.

– Вдвоем с тобой – да.

– Но ты же тоже журналист. Что будет, если тебя остановят на границе?

– Я постараюсь проскользнуть незамеченной. Я – мелкая рыбешка. Их интересует рыбка покрупнее.

– Ты просто знаток местной рыбалки, – язвительно сказал Гейб, – но мне почему-то кажется, что на этот раз главным блюдом можешь стать именно ты. А теперь объясни мне вразумительно, почему тебе обязательно нужно ехать одной через пустыню.

Ронни посмотрела на огонь.

– Зачем мне бросать на дороге почти новый джип?

– Я заплачу за этот чертов джип. Если ты сделаешь хоть один шаг в его сторону, я вытащу из него мотор и разбросаю запчасти по всей пустыне.

– Тогда я пойду до границы пешком.

Гейб в изумлении уставился на нее.

– А ведь у тебя хватит ума сделать это. Прошу тебя, Ронни, объясни, почему ты не хочешь лететь со мной в вертолете?

Она ничего не ответила.

– Если ты мне не скажешь, я отправлю вертолет обратно, а сам поеду с тобой.

– Ты не сделаешь этого.

– А ты проверь.

Она сжала кулаки.

– Ты что, хочешь все испортить? Хочешь, чтобы тебя опять отправили за решетку?

– Нет. И не хочу, чтобы ты там оказалась.

Ронни постепенно сдавалась:

– Там будет слишком много шумихи.

– Что, прости? – удивился он.

– Твой вертолет наверняка будут встречать журналисты и ЦРУ, и…

– Какая разница, кто меня будет встречать? Ты же сама журналист.

– Большая разница, – горячо воскликнула она. – Ты будешь в центре внимания, и мне, наверное, тоже не удастся его избежать. А я не могу этого допустить.

– Но почему?

– У меня есть на это причины.

– Ни одна из этих причин не стоит твоей жизни.

– Это уж мне решать, – сказала Ронни. – И если ты действительно считаешь, что обязан мне, ты сядешь в этот вертолет и перестанешь вмешиваться в мою жизнь.

Гейб замолчал, встретившись с ее сверкающим взглядом.

– Хорошо, я улечу на вертолете.

– И не будешь настаивать на том, чтобы я поехала с тобой.

– Зачем мне тратить время? – Гейб встал и отвернулся. – Я даю торжественное обещание, что не буду даже пытаться уговорить тебя спасти собственную шкуру.

Глава 4

Вертолет немного покружился над ними и приземлился на зеленую поляну.

– Пошли скорее. – Ронни взяла Гейба за руку, и они побежали к вертолету. – Надо торопиться. Эти огни может кто-нибудь увидеть.

– Я не могу оставить тебя одну посреди пустыни.

– Чем раньше ты улетишь, тем раньше я отправлюсь в дорогу.

Дверь кабины раскрылась, и на землю спрыгнул худощавый мужчина в кожаной куртке.

– Брэдлоув, это вы? – крикнула Ронни, когда они подбежали поближе.

– Точно.

Ронни достала из сумки фотоаппарат и повернулась к Гейбу.

– Иди вперед, я хочу сфотографировать вашу встречу.

Гейб бросился вперед и схватил мужчину за руку. Глаза Брэдлоува радостно блестели в свете прожекторов. Наклонившись к Гейбу, он что-то говорил ему. Ронни не могла их слышать из-за гула мотора, но это могли быть только слова приветствия, добрые слова.

– Убери свой фотоаппарат, – крикнул Гейб. – Лучше познакомься с моими друзьями.

Ронни видела, как он растроган встречей. Она подошла к ним.

– Дэн Брэдлоув, Ронни Далтон, – представил он их друг другу. – Ронни сказала, что вы уже знакомы заочно. Вы ведь разговаривали по телефону.

Ее рука утонула в широкой ладони Дэна.

– Бог ты мой, я и не думал, что вам удастся все это провернуть. Вы просто какое-то чудо!

Дэн оказался приятным молодым мужчиной около тридцати лет, с копной вьющихся темно-русых волос и карими глазами, которые восторженно взирали на Ронни, словно она была Матерью Терезой и Мишель Пфайффер в одном лице. Ронни почувствовала себя неловко.

– Привет, – коротко сказала она. – Вам следует поторопиться. – Она повернулась к Гейбу и протянула руку. – Тебе пора. До свидания.

Он взял ее руку. Она почувствовала, как тепло разлилось по ее телу, как и тогда, когда он впервые дотронулся до нее. Гейб смотрел на нее почти спокойно, но Ронни понимала, что это видимое спокойствие. Ему явно не нравилось все происходящее. Ей тоже. Но у нее не было выбора.

– Ты не мог бы оказать мне одну услугу? – Она открыла сумку и достала отснятую пленку. – Сохранить это для меня. Я пришлю за ней, как только буду в безопасности.

– Ты не хочешь, чтобы ее отняли, когда тебя схватят? – язвительно спросил Гейб.

– Меня не схватят. Это обычная мера предосторожности. Ты сохранишь ее?

Он взял пленку и убрал ее в карман.

– Поехали со мной!

Робко улыбнувшись, Ронни покачала головой.

– Это невозможно. Ты же обещал не давить на меня.

– Я и не буду. – Он махнул рукой в сторону пилота, – Это Дэвид Кэролл.

Обернувшись, Ронни увидела загорелого человека, чья широкая улыбка белела в свете приборной доски. Наклонившись, он протянул ей руку.

– Рад познакомиться.

– Я тоже.

Резкая боль взорвалась у нее в голове. Ронни потеряла сознание.

– Гейб, ты что, с ума сошел? – в ужасе кричал Дэн.

– Возьми ее фотоаппарат, – бросил ему Гейб, подхватывая обмякшее тело Ронни на руки. – Она меня кастрирует, если с ним что-нибудь случится.

– Думаю, она в любом случае это сделает. Удар в челюсть – не самый лучший способ отблагодарить человека за то, что он спас тебе жизнь.

– У меня не было выбора. Иначе она, рискуя своей жизнью, пыталась бы в одиночестве добраться до границы.

Он забрался в кабину, усадил Ронни на заднее сиденье и пристегнул ремень.

– С ней все будет в порядке? – спросил пилот. – Она упала как подкошенная.

– Ты ее довольно сильно ударил, – укоризненно сказал Дэн.

– Заткнись и залезай в кабину, – огрызнулся Гейб.

Дэн запрыгнул в кабину и захлопнул дверь. Когда вертолет поднялся в воздух, он повернулся к Гейбу:

– Я полагаю, у тебя были причины для этого. Почему она не хотела ехать с нами?

– Не знаю точно. Она говорила, что якобы не хочет светиться, не хочет оказаться в центре внимания.

Он аккуратно повернул ее голову, так, чтобы ей было удобно. Синяк уже начал выступать на ее нежно-розовой коже. Гейб чувствовал себя одним из тех извергов, которые издеваются над женщинами. Ему повезет, если, очнувшись, она не убьет его на месте.

– Кто нас будет встречать в Марасефе?

– Там, конечно, будут наши журналисты. Ну и, – Дэн скорчил недовольную физиономию, – нам пришлось сообщить ЦРУ, что тебя освободили, чтобы они смогли вывести своих людей из опасной зоны. Это значит, что информация просочится и в другие информационные службы.

– Другими словами, там будет целая толпа журналистов.

– Да, но наши будут впереди, – быстро ответил Дэн. – А как только официальные власти увезут тебя во Франкфурт для медицинского осмотра…

– Никакого Франкфурта.

– Ты же знаешь, что все пленные отправляются в больницу для обследования.

– Но это вовсе не значит, что я тоже туда поеду.

Он повернулся к Ронни. Она выглядела такой же хрупкой, как фарфоровые куклы, которых когда-то коллекционировала его тетя.

Он наклонился вперед, к Дэвиду.

– Поворачивай на юг. Мы не летим в аэропорт.

Ее несли по длинному коридору, стены которого были отделаны слоновой костью с позолотой. Мимо проплывали удивительные картины в резных рамах с орнаментом.

– Музей? – прошептала Ронни. – Как я оказалась в музее?

– Это не музей. Это дворец, – ответил Гейб.

Он внес ее в комнату, такую же роскошную, как и коридор.

– Спасибо за помощь, Дэн. А теперь уноси ноги, пока не поздно.

– С удовольствием, – ответил тот. – Увидимся позже.

Ронни положили на что-то шелковое и мягкое. Затем Гейб куда-то исчез. Через несколько секунд она почувствовала на щеке холод и открыла глаза.

– Не дергайся, – тихо сказал Гейб. – Дай мне приложить лед, чтобы опухоль поскорее спала.

И вдруг Ронни поняла, что с ней произошло.

– Это ты ударил меня?! – Она задыхалась от ярости.

– Я не мог поступить иначе. У меня не было выбора.

От сильного удара в живот у него перехватило дыхание.

Преодолевая боль, Гейб разогнулся.

– Спасибо, что не взвела курок.

– А надо было бы, – жестко сказала Ронни. – Ты это заслужил.

– Подожди! – перебил ее Гейб. – Я согласен, что заслужил наказание. Делай, что хочешь. Хочешь – ударь меня еще раз. Я не буду сопротивляться.

Ронни медленно разжала кулаки.

– Ты не должен был этого делать. У тебя не было права.

– А у тебя не было права ставить меня в безвыходное положение. Ты думаешь, мне нравится бить женщин?

– Откуда мне знать? – Она осторожно дотронулась до щеки. – Между прочим, ты довольно сильно меня ударил.

– Я не думал, что ты так долго будешь без сознания. Рассчитывал, что ты очнешься в вертолете.

– Тебе не следовало этого делать, – снова повторила она.

Ронни обвела взглядом огромную комнату, в которой они находились. Убранство по стилю представляло собой нечто среднее между азиатским стилем и элегантным стилем французской провинции. Роскошный турецкий диван, белый мраморный пол, покрытый кремово-голубым ковром, французские окна…

– Это гостиница? – спросила она.

– Нет, это дворец.

Ронни не помнила, чтобы Гейб когда-нибудь упоминал что-либо о дворце.

– Что за дворец?

– Королевский дворец Седихана. Ты так упорно не хотела появляться перед журналистами, что Дэвид по моей просьбе высадил нас на территории дворца, а не в аэропорту. Я связался с шейхом Бен Рашидом и получил его разрешение. Он также обещал охранять наш покой и не пускать сюда никого, пока мы окончательно не придем в себя.

У нее появилась надежда предотвратить катастрофу.

– Значит, никто пока не знает, что я здесь?

– Пока нет. – Он помолчал. – Но я не буду врать тебе. Нам придется сообщить властям, что я нахожусь здесь. Кроме того, Дэн сообщил твое имя ЦРУ как инициатора операции.

– А они могли сообщить его прессе! – Она глубоко вздохнула, пытаясь сосредоточиться. – Но все еще можно исправить, если уйти прямо сейчас. – Она огляделась. – Где моя сумка?

– Она осталась в вертолете, – ответил Гейб. – Я считаю, что тебе нет смысла уходить. Возможно, кто-то и услышит о тебе, но никто не сможет добраться до тебя, пока ты здесь.

«Действительно, нет смысла, уходить. Слишком поздно», – подумала Ронни.

– Ты должен был оставить меня в Саид-Абабе, – попыталась она возразить еще раз.

– Поздно. Что сделано, то сделано. Ты уже здесь. Прекрати ныть.

– Ты прав. Нет смысла плакать над разбитым стаканом. Надо просто убрать осколки.

– Предоставь это, пожалуйста, мне, – сказал Гейб. – Но прежде объясни, что именно необходимо предпринять и чего ты так боишься?

– Это тебя не касается.

– Не могу с тобой согласиться. Я привез тебя сюда, а значит, несу ответственность за все, что будет происходить дальше. Думаю, что прежде всего тебе необходимо выспаться. Да и мне не помешает отдохнуть.

Ронни взглянула на королевскую кровать, стоявшую в другом конце комнаты под прозрачным балдахином. Ей вдруг вспомнилась та кровать, на которой они спали с Гейбом в ту ночь, у Фатимы.

Будто угадав ее мысли, Гейб сказал:

– Ты не можешь не согласиться, что я создал для тебя гораздо более шикарные условия, чем ты для меня недавно.

Ронни бросило в жар. Он что, думает, что сегодня они опять будут спать вместе? Она бросила на него отчаянный взгляд.

– Я ухожу. Мне нужно выспаться, – спокойно произнес Гейб.

Ронни испытала облегчение и разочарование одновременно.

– Я и не думала, что ты останешься, – безразлично ответила она.

– Нет, думала. И я думал. – Он отвернулся и пошел к двери. – Я разбужу тебя завтра около десяти. Мы позавтракаем вместе и поговорим.

– Я встаю в шесть.

– Тогда наслаждайся роскошью и бездельем, пока я не приду. А сейчас, извини, мне надо пойти засвидетельствовать свое почтение Его Величеству и попросить его о нескольких одолжениях. Завтра я собираюсь задать тебе ряд вопросов и надеюсь получить на них вразумительные ответы.

– Посмотрим, – уклончиво ответила Ронни.

– Я повторяю – мне нужны вразумительные ответы.

– Слушай, а что ты сделаешь, если я скажу, чтобы ты шел куда-нибудь подальше со своими проклятыми вопросами? Снова ударишь меня? – Она вздернула подбородок.

– Нет, я найду другой способ узнать их.

У нее было нехорошее предчувствие, что Гейб не остановится, пока не узнает все до конца. Ну и что с того? В конце концов, она и раньше сталкивалась с упрямыми мужчинами и всегда оказывалась победительницей. Но ей совсем не хотелось сражаться с Гейбом Фолкнером. Она уважала его, восхищалась им.

Ронни медленно подошла к окну. Она увидела уютный дворик, в центре которого возвышался мозаичный фонтан со специальной подсветкой. От этого вида веяло покоем и теплом. На душе стало легко. Впервые после нескольких недель, проведенных в Саид-Абабе. Ей следовало бы найти свою сумку и покинуть дворец, но она уже знала, что не сможет этого сделать. Не случится ничего страшного, если она проведет здесь всего одну ночь. Она устала, ей нужно принять ванну и выспаться.

Однако Ронни понимала, что все это – только предлоги. Правда была в том, что она не могла расстаться с Гейбом Фолкнером. Он довольно долго был частью ее жизни. И теперь Ронни хотела, чтобы они расстались спокойно, без ссоры.

– Ну, наконец-то! – С этими словами Ронни обратилась к Гейбу, когда тот вошел к ней на следующее утро. – Я ненавижу, когда люди не пунктуальны. Да что с тобой? Ты выглядишь ужасно.

– Ничего. Просто я не выспался. Вчера долго не мог заснуть. Наверное, это последствие долгого нервного напряжения. Вот уж никогда не думал, что это может со мной случиться. Вообще-то я не отношусь к особо чувствительным.

«Но ты достаточно чувствителен в своих отношениях с другими людьми», – подумала Ронни. Она испытала прилив симпатии к этому удивительному человеку. И чувство вины. Гейб всегда выглядел таким сильным и мужественным, что она почти что забыла, что ему пришлось пережить.

– Ты так и будешь стоять? – спросила она. – Садись и поешь чего-нибудь. Она уселась рядом со столиком, который слуги недавно вкатили в комнату, и, положив на тарелку яичницу с беконом, протянула ее Гейбу. – Когда я была в заключении в Кувейте, то мне безумно хотелось бекона. Я просто умирала от желания. Иногда мне казалось, что я чувствую его запах. А у тебя не было никакого безумного желания?

– Было. Но я должен признаться, что это была не еда. Что же касается еды, то меня вполне устраивает биг-мак. Я привык к такой пище, когда стал корреспондентом и много ездил. Почти в каждой стране, где я побывал, был «Макдоналдс». Это как кусочек дома, что-то типично американское.

Гейб взглянул на нее.

– Синяк все еще виден.

– Ничего, у меня бывали и похуже, – с улыбкой сказала она. – И сама я тоже ставила синяки посильнее.

– Ты мне это продемонстрировала вчера. – Он дотронулся рукой до живота. – Хочешь посмотреть на свое произведение?

– Я думаю, не стоит. – Дрожащей рукой она налила кофе сначала Гейбу, затем себе. – Я прекрасно знаю свою силу.

Постепенно разговор коснулся опасной темы. Гейб так возбужденно рассуждал о сексе, что Ронни не выдержала.

– Я думаю, тебе стоит поскорее увидеться с Морой Ренор. Ты уже позвонил ей? Я уверена, она не заставит себя долго ждать и с удовольствием кинется к тебе в кровать.

– Чтобы «снять стресс»? Я уже говорил тебе, что не использую для этого женщин. – Он откинулся на спинку стула. – К тому же я не хочу Мору.

От этих слов Ронни почувствовала радость и удовлетворение.

– Почему?

– Может быть, я предпочитаю мою подопечную.

Она в замешательстве посмотрела на него.

– Что? Меня?

– Да, – ответил Гейб. – Именно тебя, и никого другого.

Он хотел ее. Может быть, это желание было спровоцировано той недавней близостью, но оно не исчезло с тех пор. Он хотел заняться с ней любовью. Она почувствовала уже знакомую истому, охватившую ее тело, как в ту ночь у Фатимы.

– Почему ты молчишь? – мягко поинтересовался Гейб.

Она поднесла чашку ко рту.

– Ты, наверное, самое похотливое животное на свете. Тебе нужна Годзилла, а не я. К тому же я не твоя подопечная.

– Но, к сожалению, ты и не Годзилла, – засмеялся Гейб.

Она пожала плечами, стараясь выглядеть как можно равнодушнее.

– У меня нет никакого желания залезать к тебе в постель и утолять твой накопившийся за год сексуальный голод. – Она сделала глоток. – Я, собственно, ждала тебя, чтобы попрощаться. После завтрака я уезжаю.

Улыбка исчезла с его лица.

– Это был незабываемый опыт, – продолжала Ронни. – Я надеюсь, у тебя все будет хорошо. Кстати, мне нужен мой фотоаппарат и та пленка, которую я тебе вчера дала.

– Ты готова уйти, захлопнув за собой дверь, толком не попрощавшись, но ты не забыла спросить про пленку, – язвительно сказал Гейб.

– Это все, что у меня есть, – просто ответила Ронни.

– И что я должен, по-твоему, на это ответить?

– Ничего. Просто верни мне фотоаппарат.

Гейб отрицательно покачал головой.

– Как бы не так. У меня в руках оказался довольно ценный «заложник». Я, пожалуй, отдам его тебе в обмен на…

– На что? – осторожно поинтересовалась Ронни.

– На информацию. Я отдам тебе фотоаппарат, если ты мне расскажешь, чего ты так боишься.

– Ничего не выйдет. Я лучше куплю себе новый фотоаппарат.

– Да, но не такой, как этот. Он ведь с тобой уже давно и практически стал частью тебя.

Гейб был прав. Она копила деньги почти год, чтобы купить этот фотоаппарат, и она очень любила его.

– Ну, скажи мне, – упрашивал ее Гейб, – что мне нужно сделать, чтобы ты поверила, что я не предам тебя? Ради бога, ты что, не видишь, что я хочу помочь тебе?

– Ты не можешь помочь мне. Ты и так все испортил тем, что привез меня сюда.

– Тогда я хочу исправить свою ошибку. Пойми, Ронни, я не собираюсь причинить тебе вред.

Она никому не раскрывала свою тайну, даже Джеду. Было так тяжело хранить молчание, так хотелось с кем-нибудь поделиться.

– Ронни?

– У меня нет паспорта, – внезапно сказала она.

– И это все? – Его лицо просветлело. – Ты его оставила в Саид-Абабе? Никаких проблем. Мы тебе сделаем дубликат.

– Ты не понял. Я не потеряла паспорт. Он у меня поддельный.

Гейб замер.

– Поддельный?

– Да. Я купила его на черном рынке. И если кто-нибудь начнет копать, то выяснится, что он фальшивый. Как я вернусь в Штаты? Я журналист, черт возьми, мне нужно быть там, где что-то происходит…