Текст книги "Дорожная карта. Том 1. От Москвы и до окраин"

– Прошу прощение, – прервал интереснейший рассказ Павел Павлович, – но не могу удержаться от вопроса, что с трофеями, с лоскутами, сохранились ли?

– Да, сохранились, переданы в Академию Наук, а оттуда они попали в оборонные НИИ авиационных материалов. Им уже не первый раз передавали аналогичные образцы. «Кстати, уже подобные материалы разработаны – сверхпрочные, абсолютно не горючие, но точно не могу сказать, то ли из углерода, то ли из бора» сказал Захарыч.

– И ещё один вопрос, у девушки очень необычные очки. Это дань моды, или просто защитные?

– И дань моды, стилисты долго подбирали форму оправы, и функциональное значение. Только они защищают нас от её «рентгена». Я же говорил о том, что видит нас насквозь, со всеми нашими какашками, да и ей самой большого удовольствия не составляет. Над этими очками пришлось попотеть многим учёным и оптикам, и офтальмологам. Конечно, хочется побольше и почаще с вами общаться, и надеюсь это осуществимо, а сейчас, Павел Павлович, пойдёмте к молодёжи. Они там, наверное, затосковали без нас.

– Емельян Захарович, раз уже вы нам выдали свой подпольный псевдоним, то и меня называйте покороче, по нашему деревенскому – Палыч. Ребятам я предложил называть себя покороче – дед.

Нет, ребята не затосковали, громкий смех встретил деда с Захарычем. Кто-то из ребят лежал на столе, кто-то стоял на коленях, держась за животик. Смех уже был истерическим: кто-то пытался что-то сказать, кто-то махал руками. Прасковья тоже смеялась. Но уже над ребятами.

– Ты чем это накормила ребят, неужто мухоморами? – всплеснул руками Захарыч.

– Да я им тоже рассказала про мою встречу с инопланетянами, они у вас такие юморные.

– Трезор, Полкан, за я… их, за я..! – захлёбываясь от смеха, почти кричал Вадим, – а вдруг у них это нет.

– А Трезор бегает вокруг, и лает, – «а где они, где?» – тоже смеясь и сквозь слезы кричал Гриша.

– По мозгам их, ребятушки, дубиной, да по мозгам, – кричал Полкан, – да пошибче, – тоже с надрывом вторил друзьям Василий.

– Ты мне, Прасковья, таких подробностей не рассказывала, – пожурил девушку Захарыч.

– Ну, во-первых, начальству не нужны такие подробности, во-вторых это было так давно, тогда ещё не совсем улеглись эмоции, а сейчас юмор вытеснил страхи. Да и ребята развили эту тему очень красочно.

– А как вам йогурт, нам-то оставили? – спросил дед.

– Есть немного, если подождёте пол часика, я ещё приготовлю. Рецепт я передала Васе.

– Спасибо, Прасковья Тихоновна, вы нам накрыли самобранку, а на ней – как в лучших ресторанах мира! – похвалил Прасковью дед. – Мы загостились у вас, пора и честь знать. Только я хотел получить ответы на вопросы, которые появились у нас буквально несколько часов назад. Емельян Захарович, мы сюда прошли через церковь, я давно хотел заглянуть в неё, да всё не получалось. Что за храм, когда и кем он построен? И кто снял решётки? Судя по аккуратно снятым решёткам, они дорогого стоят.

– Вы правы, эти решётки дорогого стоят, настоящие произведения искусств, ориентировочно восемнадцатый век, искусная ковка, но пока не выяснил, кто строил, кто архитектор. И расспросить то не у кого. Лет двадцать назад здесь бурлила безбедная спокойная жизнь, люди были уверены в завтрашнем дне: миллионов им не надо, но и копейки они не считали. Село процветало, был клуб, школа, бесконечные поля. Добрая земля давала по три укоса сена, которого хватало и на совхозные стада и на личные. Картошка была знатная – синеглазка. Сеяли рожь и ячмень, яблони ломились от яблок. Вишня, смородина – да всего с избытком. А какие были поля льна! Вы не видели, как цветёт лён? Нежно голубыми цветками, а при малейшем ветерке всё огромное пространство, поля переливались от голубого до светло-зелёного цвета – у льна стебли светло-зелёные.

Потом в миг – картофель из Голландии, Израиля, куры из Америки, помидоры из Турции, яблоки из Италии. Ближний свет. Но дельцам – навар! С копеечного товара какая моржа-то! Селян на рынок не «пущают», три-четыре перекупщика. А наверху не видят и не слышат. Трещит по швам село. Ушли все, дороги, поля заросли, дома рассыпались. Нашёл я в округе мужика – настоящего хваткого, смелого. Да вот, не может пробить брешь в местной бюрократии Проехал с ним и с уполномоченным УКГБ области по бюрократам, вежливо попросил оказывать содействие. Говорю, он ваш кормилец, прокормит весь район, вас прославит. Не знаю, поверили или струхнули перед генералом и полковником, которые говорят без улыбки, тихо и возражений не принимают, но мужик пошёл в гору. Жители обратились к нему с просьбой восстановить храм, стены толстые, могучие, а купола нет. Купол восстановили, а окна – витражи и шпиль с крестом я предложил перенести с этого храма, с епархией договорился. Вы может не заметили – церковь стоит на бугре, шпиль необыкновенный, высоченный и золоченный и виден на десятки километров. Говорят, какие-то ханыги лет десять назад хотели этот шпиль сдернуть вертолётом, не получилось. Если со стороны посмотреть, то заметно как шпиль наклонился.

– Спасибо вам большое, теперь вы к нам приходите в гости, будем очень рады. До встречи, всего доброго, – Павел Павлович крепко пожал руку Емельяну Захаровичу, и поклонился Прасковьи Тихоновне.

– Не лёгкая доля ждёт этих ребятишкам, но будущее после чёрной полосы у них будет очень красивое, – глядя вслед удаляющимся беззаботным детям тихонько проговорила Прасковья Тихоновна, но Емельян Захарович услышал.

Дорога домой показалась очень короткой. Ребята спрашивали про Прасковью, правду ли она говорила про НЛО. И дед им рассказал историю Прасковьи Тихоновны.

– Дедушка, а кто эти люди – Захарыч, Прасковья, что они здесь делают, – спросил Вася.

Дед рассказал, что знал. Домысливать не стал. И не знал, что все эти ребята будут не раз благодарны и Емельяну Захаровичу, и Прасковье Тихоновне. Их будущее будет неразрывно связано с ними.

Глава 8

Отец Гриши, Руслан Иванович Горчаков, боевой офицер спецназа, несколько лет назад ушел в отставку по болезни. Ещё до развала Советского Союза при Горбачёвской перестройке с армией стали поступать, мягко говоря, нечестно. Началось с того, что США предложило в двухстороннем порядке уничтожить баллистические ракеты. У нас их взрывали, а в Америке их аккуратно разбирали и складировали. Потом стали щипать космические и стратегические войска. После распада нашей огромной страны американские ЦэРэУчшники под видом советников заполонили министерства и департаменты России – с корнем вырвали всю советскую систему образования, а она в СССР была одной из лучших в мире – таким образом лишили нас кадров. Убирали научно-исследовательские институты. «Оборонка» стала делать кастрюли, крысоловки, строительные материалы, и другую чухню, лишь бы как-то пережить черные времена правления президента – дирижёра немецких музыкантов и его многочисленной семьи, с их американскими консультантами и советниками. Правда, какие-то кадры в России сохранились.

Не удел оказался герой России Горчаков Руслан Иванович. Ему предлагали всякие хозяйственные должности, но он чувствовал, что его затянет в рутину беспредел, который начинался и в армии – дачи, виллы, списание оружия и продажа его бандитам и экстремистам. За пять лет боевых действий в Афганистане, дома был не более трёх месяцев и то, как он говорил, «благодаря душманам», которые его иногда подстреливали. Сын рос без отца и мать боялась за него. Григорий пошел в отца, был рослым крепким, и даже немного агрессивным парнем. Школа подверглась немыслимым переустройствам, в результате которых всплывали стайки неуправляемых, жестоких подростков. Мама Григория, Анастасия Викторовна, всеми силами, на которые способна женщина, удерживала сына от улицы. Но уроды появились и в их классе. Некоторые ребята, да и девочки, попробовали уже легкие наркотики, сплотились в стаю и стали опасны для окружающих детей.

Был последний день учебного года, и дед Василия боялся, что может сорваться их отъезд в деревню, очень тревожно было на душе предчувствие его никогда не подводило поэтому на своем стареньком «мерсе» подъехал к школе встретить внука: «Как летит время, Васёк уже семиклассник, и первый юношеский разряд по плаванию, жаль, что в деревне поплавать негде. На Волгу ездить далековато, на озеро только пешком, и одного его не отпустишь, поговорю с Гришиным отцом, с родителями Вадима, может они отпустят ребят на лето в деревню и в этот раз».

Отец Григория после госпиталя, прихрамывая, тоже пришёл к школе за своим сыном и встретился с дедом Василия.

К школе подъехал милицейский «уазик», из которого вышли офицер и два сержанта, быстрым шагом вошли в школу. Минут через десять милиционеры вышли вместе с Гришей и повели его к машине. Руслан Иванович был крайне удивлен и бросился следом, но раненная нога не позволяла бежать. Милицейский уазик рванул с места и Руслан Иванович не успел его остановить. Через некоторое время выбежал Вася, увидел деда и бросился к нему. Он очень сбивчиво говорил, но дед ничего не понял, потащил внука к машине, быстро завёл её и догнал сильно хромавшего Руслана Ивановича. Он остановил машину, открыл пассажирскую дверь и позвал Руслана Ивановича в машину. Тот с трудом забрался в «мерс», и Павел Павлович на огромной скорости погнал за уазиком. Они подъехали к отделению милиции в тот момент, когда милиционеры выдергивали мальчика из машины. Он упирался, хватался за всё, что могло его удержать, но здоровый сержант всё же пересилил мальчика, вытащил из машины и наотмашь ударил Гришу. Мальчик упал, и сержант ногой ударил Григория в лицо. Дед Васи подскочил к сержанту и коротким ударом в пах уложил громилу на асфальт. Он схватил в охапку Гришу и потащил в машину. Руслан Иванович пытался выбраться из машины, но нога не слушалась – сухожилия, сшитые месяц назад в госпитале, разошлись. Он не мог сделать ни одного шага. Дед ему закричал, чтобы он скорее захлопнул дверь машины, сам запрыгнул и рванул так, что из-под колес дым пошёл. Вдогонку за ними помчался уазик. Руслан Иванович быстро оценил создавшуюся обстановку сказал чтобы дед гнал в военкомат там его друг военком. Они подъехали к воротам, часовой спросил к кому едут, Руслан Иванович показал удостоверение и назвал фамилию военкома, часовой поднял шлагбаум и пропустил машину. Руслан Иванович подозвал к себе часового и сказал, если подъедет милиция, то пусть не говорит, что они в военкомате. Павел Павлович поставил машину так, чтобы с улицы её не было видно. Выйти из машины Руслан Иванович сам уже не мог. Павел Павлович немного знал военкома, его жена, когда-то работала у него в КБ, и на праздничных вечерах они иногда встречались. Полковник узнал Павла Павловича, встал навстречу, долго жал руку, с хитринкой смотрел на абсолютно белоголового старика, – Никак пришел отсрочку внуку просить, да вроде рано?

– Да не за внука, а за его лучшего друга, за Гришу Горчакова.

– Не понял. Ему тоже раненько.

– Правильно ты говоришь, мальчик еще, а вот наша доблестная милиция так не считает. По их разумению мальчишку можно наотмашь кулачищем и ногами бить в лицо. Вот так, Петр Семенович. Там у меня в машине он с отцом от милиции прячется. Пойдем, посмотришь.

В машине, закрыв лицо руками, сидел Гриша, рядом в обнимку с дневниками и книгами, своими и Гришиными, сидел Вася. Спустив одну ногу на дорогу, боком, на переднем сидении полулёжа корчился Руслан Иванович. Петр Семенович подошел к машине, открыл дверь, протянул было руку к окровавленным платкам, которые Гриша прижимал к лицу, потом отдернул руку, и, не здороваясь, спросил у Руслана Ивановича: «Что с ним?»

– Ну, здорово, что ли, командир, чай года два не виделись? Мы там за вас кровь проливаем, а здесь бандиты в погонах проливают нашу. Богатеем, жиреем, хамеем.

– Так, рассказывай толком, раскудахтался, вояка.

– Вася, расскажи нам всё по порядку, что произошло? – вмешался в перепалку друзей дед.

Вася рассказал, что сегодня у них укороченный день, подготовили небольшой концерт, накануне классный руководитель сказала чтобы родителей с собой не приводить. Раздали дневники, грамоты, бонусы победителям спартакиад. Потом стали готовить чай, Вадим щелкал фотоаппаратом, многие ребята вышли в коридор, делились планами на лето. По коридору ходят ребята из старших классов, предлагают какие-то конфеты – некоторые брали. Подошли и к Грише. Гриша взял, стал разворачивать фантик, а один из ребят, которые принесли конфеты, говорит: «Монету гони!». Гриша смутился и бросил конфеты в коробку, с которой они ходили – там и конфеты, и деньги, всё вместе. Тогда другой парень из этой компании схватил Гришу за грудь и стал кричать, что он взял у него конфеты и не заплатил. Гриша вырвался от него, стал возражать – он не думал, что эти конфеты за деньги, они ему и даром не нужны. Василий втолкнул Гришу в класс и прикрыл дверь, в классе было шумно, поэтому никто не обратил внимания на их «катапультирование» в класс. Потом началось чаепитие, и Вася толкнул Гришу в бок – напротив мальчик засовывал в рот сразу несколько конфет. Гриша спросил парня: «Смотри, сколько на столах всего: шоколадные конфеты, торт, пирожное. А ты какую-то гадость в рот запихиваешь, да ещё и деньги платишь!»

– Да вы чо, это ж марафет! – смакуя сказал мальчик. Вася и Гриша не знали, что это такое. Потом Гриша нагнулся к Васе и сказал, это, наверное, наркотики: «Смотри как его развезло!» Ещё не закончилось чаепитие, как в класс заглянул милиционер и один из продавцов конфет, показал на Гришу. Милиционер вывел его из класса в коридор. Вася быстро собрал свои и Гришины вещи и выскочил за ними. Парни говорили милиционерам, что он взял у них конфеты, а деньги не отдал. Гриша пытался объяснить, что это не так, что он не знал про деньги, думал, что старшеклассники с окончанием учебного года поздравляют, а когда узнал, что конфеты за деньги – вернул их. Тогда один из парней сунул руку в карман Гришиных брюк и вытащил целую горсть фантиков.

– Вот, смотрите, целый карман фантиков, а ещё отпирается!

– Тогда я выступил вперед и сказал, что эти фантики ему подсунул только что этот парень я видел как всё было а Гриша уже кричал, что это не конфеты, а наркотики. Меня оттолкнули, а Гришу повели на улицу. Те ребята прижали меня к стенке и стали шипеть мне в лицо, что если мы будем трепаться про наркотики, то нам конец. Я вырвался от них, и выскочил на улицу, где увидел деда, и подбежал к нему.

– А я облажался, – сказал Руслан Иванович, – как увидел Гришу под конвоем, да на виду у всех родителей, в глазах потемнело, бросился к патрульной машине и связки опять порвал.

– Петр Семенович, представляешь, с разорванными связками он продолжал бежать за машиной с ревом раненного тигра. Мы его еле догнали на машине. «К отделению подъехали одновременно с милицейским уазиком», – сказал Павел Павлович.

– Как бы ты себя чувствовал, когда на твоих глазах образина пудов на восемь выдергивает твоего сына, как мешок с дерьмом из машины и наотмашь бьёт пудовым кулаком по лицу, а потом ногами, в десантных ботинках – взревел Руслан Иванович.

– Ладно, потом договорите, у меня здесь врачи, готовятся к проведению медкомиссии, пойдём, покажем им Гришу. А ты, Руслан Иванович, поудобнее устройся в машине, как только врач с Гришей закончит, спуститься к тебе.

Хирург определил перелом носа, скулы, разрыв лицевых мышц, и повреждение кожного покрова, но прежде чем вправлять нос, велел медсестре сбегать в аптеку и сунул ей бумажку с перечнем препаратов, для обработки ран и снятия отеков – глаз почти не видно.

Военком отвел в сторону деда, и спросил, как им удалось отбиться от милиции. Павел Павлович рассказал, что это Руслан Иванович предложил ехать в военкомат, и что он попросил часового на проходной не говорить об этом милиции. Военком аж подпрыгнул: «Ну, зачем?» Схватил трубку и что-то передал дежурному по гарнизону. Павел Павлович попросил Василия сфотографировать на мобильник Гришино лицо и зафиксировать процедуру «ремонта» Гришиного носа. Медсестра вернулась с пакетом лекарств и началась экзекуция над Гришей. Раны обрабатывали, накладывали скобки, ковырялись с носом. Но Гриша вел себя стоически, не ныл, не стонал, даже пытался улыбаться, но перекошенный рот вызывал чувство боли и горечи.

– Вот сволочи, – качал головой военком, – распоясались в конец. Надо объединяться и выжигать каленым железом этот беспредел.

Зазвонил внутренний телефон. Петр Семенович взял трубку выслушал дежурного и приказал: машину загнать во двор, встретить самому лично и привести в комнату медосмотра, срочно вызвать помощника военного прокурора и вызвать усиленный патруль.

Дежурный ввёл милицейский патрульный экипаж: двух сержантов и старшего лейтенанта. Старший лейтенант, подошел к коменданту, и тихо заговорил о том, что они преследуют преступников, которые укрылись на территории военной комендатуры. В это время вошел помощник военного прокурора и по форме доложился коменданту. Полковник повернулся к старшему лейтенанту и тихо, но таким голосом, что у многих мурашки побежали по телу: «Вы офицер, или представитель группы анархистов? Кто здесь старший по званию? Или у вас считается плохим тоном, обращаться по уставу к старшему офицеру, военному коменданту города, тем более к командиру части, в которую вы прибыли?»

Потом обратился к дежурному по комендатуре: «Товарищ капитан, приведите в порядок сотрудников МВД, напомните им про присягу и про воинский этикет. Полчаса на плацу строевым шагом, и проходя мимо полковника спецназа, он сидит в машине, это герой России Горчаков Руслан Иванович, пусть отдают честь!»

Петр Семенович резко повернулся и подошел к помощнику прокурора, и предложил грамотно обосновать задержание и заключение на гауптвахту на максимальный срок. Оформить показание мальчиков и Павла Павловича, зафиксировать все телесные повреждения Григория. По всем правилам с понятыми провести досмотр автомашины, проверить их оружие на баллистическую экспертизу прокатать пальчики.

Капитан повел милиционеров на плац, велел сдать оружие, старший лейтенант стал размахивать руками, что-то крикнул своим собратьям по оружию, и они побежали к шлагбауму. Но навстречу вышел комендантский патруль, в форме десантников с автоматами наперевес. Дежурный передал им распоряжение коменданта, и майор – старший комендантского патруля, как-то не по-доброму улыбнулся, видимо это совпадало с его желанием поучить уставным отношениям разбушевавшихся «слуг народа».

Помощник прокурора сообщил коменданту, что машину осмотрели, ничего нет кроме коробки каких-то леденцов. Вдруг Гриша закричал: «Стойте, не отпускайте их, это могут быть те конфеты, из-за которых мне нос сломали. Гриша вскочил и намеревался направиться к машине, но комендант остановил его: «Отставить». Петр Семенович велел дежурному взять три конфеты и принести их сюда, сам спустился к машине, где полулежал Руслан Иванович, – «Вот что, брателло, у них в машине коробка с конфетами, может быть с теми самыми. Как их там парнишка назвал – «марафет»? Что будем делать? Может вызвать областных спецов по наркоте.

– А ты им веришь? – прорычал Руслан Иванович, давай-ка поставим крысоловку. Своим бойцам по химзащите, дай задание пометить коробку лёгкими изотопами. А потом под видом, к примеру, проверки люминесцентных ламп или противопожарных датчиков, работающих на лёгких изотопах, твои офицеры из химзащиты выявят пути перемещения этой коробки. Засветятся, голубчики! И ещё, пусть военный прокурор позвонит в прокуратуру города. Скажет, что комендантский патруль задержал экипаж ППС за избиение несовершеннолетнего парня, комендант дал указание посадить их на «губу» за оказание сопротивления патрулю.

– Ну и что это даст? Кто окажется в твоей мышеловке, господин Шерлок Холмс?

– Подумай. Только надо все звонки фиксировать, а разговоры записывать. Эта троица – в этой структуре десятое звено снизу Как только пройдет информация о том что задержанные у тебя – «чайник» закипит, звонить будут распространители конфеток – «дядь, отдай конфеты», а дальше все ступеньки иерархической лестницы, на самый верх. Нам верхушку сейчас не достать. Пока. Но если несколько раз корешочки обрезать – плодов не будет. Уйдут отсюда наркодельцы, оставят наших детей в покое.

– Я вижу, до конца ты ещё всё не продумал, но идея заманчива. Как у вас, у вояк – «главное ввязаться в бой, а там посмотрим». Ну, есть. Гришу уже ремонтируют, а к тебе спуститься хирург, посмотрит.

Комендант, вызвал начальника службы химзащиты, дал поручение проверить конфеты на содержание наркотических веществ, и при подтверждении – обработать коробку слабыми изотопами. Позвонил по закрытой связи военному прокурору, все рассказал. Военный прокурор тут же связался с городской прокуратурой и передал всё, о чем просил военком.

Обработанная слабыми изотопами коробка с конфетами, «крысоловка», поджидала первую жертву. Первым позвонил заместитель городского прокурора: «Вы, товарищ военный комиссар, не правы, они наши сотрудники, мы их сами посечем». На что комендант сказал, что он родом с Кубани, из казаков, там такие порядки – сначала атаман чисто символически поверяет, как ложиться нагайка на спину прошкодившего, а потом собирается «круг», и каждый казак прикладывает к спине свою нагайку.

А если кто-то, из казаков ещё вспомнит что-нибудь про штрафника, то его нагайка не один раз просвистит в воздухе – спина будет помнить долго. Вот и вы вспоминайте, может быть про них вам уже что-то известно. А пока ваши следователи посмотрят отложенные или отказные дела, где упоминались их имена, они у нас побудут, мы их как потенциальных военнослужащих немножко поучим строевой подготовке. Затем позвонил начальник городского отдела милиции, стал журить за самоуправство, уповать на беспредел, на отсутствие нормальных отношений: «мы же тоже на службе…».

– У кого? – не выдержал комендант, и попросил перезвонить, – прошу прощения – округ на проводе, – и бросил трубку.

Потом позвонил зам. начальника отдела и сказал дежурному, что он сейчас приедет за своими разгильдяями, главное, очень нужен уазик, машин и так мало, а вы в казачков-разбойников разыгрались. Комендант был на параллельном телефоне и все слышал. И в завершении, позвонил помощник главы города, который провизжал по телефону, что приедет в комендатуру наводить порядок.

Приехал заместитель начальника ОВД и помощник мэра – кругленький пухленький, розовенький, щеки раздуты, долго выпускал пар. Комендант слушал и молчал. Потом настала гробовая тишина. Комендант встал, жестом пригласил их идти за собой, в зал медкомиссии. Молча подошел к Григорию, у того синяк был на всё лица, и попросил хирурга, местного светилу, рассказать, что с парнем, они ведь в недалеком будущем военнообязанные. Тот взял исписанный лист бумаги и начал читать. Помощник мэра не выдержал: «Может вы со своим призывником потом разберетесь, мы здесь не по этому вопросу». Тогда комендант подозвал помощника военного прокурора, представил его по форме и попросил зачитать протоколы свидетельских показаний.

– Это не призывник пока, это несовершеннолетний ученик средней школы, задержанный с нарушением закона, избит сотрудниками Горотдела милиции. Что, это тоже не ваше дело?

– Вы, господин полковник, не в курсе событий, всё с точностью наоборот, – начал было заместитель начальника ОВД.

– Знаете, что, товарищ подполковник, ваши люди сейчас занимаются строевой подготовкой, а потом будут учить устав, вижу и вы забыли про субординацию, или у вас уже принято говорить «господин полковник», тогда вы ошиблись дверью.

– Да прекратите же здесь пререкаться, как мальчишки, право! – пухленькие щеки у помощника мэра зарумянились, как у невинной девицы.

– Ну, вас точно можно называть господином. Так вот, я прошу вас, господин помощник мэра, меня не перебивать, я нахожусь на вверенном мне участке, вас я не приглашал и здесь ведется следствие по тяжелому должностному преступлению, а вы оказываете давление на следствие.

– Прощу прощения, я не оказываю никакого давления, меня только попросил мэр помочь разобраться в этом инциденте.

– С каких это пор мэр, законно выбранный народом, защищает слуг народа от их господ? – не выдержал Васин дед.

– А вы, собственно, кто? – подбоченясь и, подпрыгивая как петушок, прогнусавил помощник мэра.

– Да я, собственно, гражданин этого города, избиратель вашего мэра, и ещё я тот, кто не дал убить этого мальчика представителю нашей доблестной милиции, за то, что он разоблачил наркодельцов в их школе.

– Ну, это надо ещё доказать, – вмешался заместитель начальника милиции.

– Вот и вернулись к своим баранам, – сказал комендант. Мы стараемся помочь защитить пострадавших, и разобраться, как ваши подчиненные дошли до жизни такой, а вы приехали мешать.

– Ладно, – опять выступил заместитель начальника милиции. Я забираю машину и своих сотрудников. А вы тут играйте в добреньких. У нас достаточно и своих проблем и мне тут с вами некогда устраивать дискуссии об этике поведения и уставных отношениях.

– Да у нас тут тоже проблем хватает, только, что звонили от командующего округом, требуют срочно вернуть в часть полковника Горчакова, отца пострадавшего мальчика, он был здесь после ранения. Доктор, а что вы скажите о здоровье Руслана Ивановича?

– Отвоевал ваш Герой России. Второй раз уже так сухожилия не соединить.

– А что же произошло с вашим, я хотел сказать с нашим Героем? – по-плебейски заворковал помощник мэра.

– На глазах Руслана Ивановича и всей толпы родителей, ожидающих своих детей после завершения учебного года, вывели из школы его сына и стали засовывать в милицейскую машину. Руслан Иванович бросился на выручку, да не рассчитал – чуть поджившая рана открылась.

– Бывают недоразумения, давайте по-хорошему как-то уладим, свои же люди, нельзя нам перед выборами скандал раздувать, – начал причитать помощник мэра.

– Улаживать будет суд, – сухо произнёс военный прокурор, незаметно вошедший в зал. Я буду настаивать на максимальном сроке строгого режима для ваших оборотней в погонах, чтобы не позорили честь мундира. А там ещё посмотрим, не они ли – «крыша» у распространителей наркотиков среди детей и молодежи, или крыша ещё выше? Тогда ещё добавятся дела. Вот ордер на их арест. Я слышал, что Горчаков, не годен больше к службе. И опять косвенно виноваты эти «блюстители».

– А может, товарищ подполковник, – повернулся военком к заместителю начальника милиции, – я подам рапорт на присвоения вам, внеочередного звания – полковника и вместо Руслана Ивановича, поедете на Кавказ, с настоящими бандитами бороться…

Руслан Иванович долго лежал в госпитале, немного подлечился и уволился в запас под «чистую». Окончательно вылечила его знакомая Емельяна Захаровича, Прасковья Тихоновна, подпольная кличка – «баба Яга».

Руслан Иванович ни на минуту не забывал обидчиков своего сына, держал их в поле зрения, и ждал часа «Х». Не просто ждал, а потихонечку собирал компромат – факты, доказательства против оборотней в погонах и нечистоплотных городских администраторов. Он собирал команду, благо у «федералов» оказалось немало сослуживцев, нормально ориентированных в положении дел на всех уровнях власти. Пробьёт час, и, если правительство не сможет изменить систему защиты своих честных граждан от бандитов от оборотней в погонах от чиновничьего беспредела, придется помочь правительству придавить гидру.