Текст книги "Дорожная карта. Том 1. От Москвы и до окраин"

– Вот разиня, – вскочил Вася, – я же у калитки оставил презент для Захарыча. Ребята поблагодарили бабу Олю за обед и пошли к калитке. Целлофановый пакет, который с презентом для Захарыча и лекарствами оставили у калитки, висел на штакетине, что удивило Васю.

– Я его сюда не вешал. Наверное, кто-то из соседей проходил мимо, увидел валяется, вот и повесил. Дед говорит, здесь гвоздя чужого никто не возьмет. Как в другом измерении. Кстати, Вадим, а знаешь, что в сумке?

Вадим пожал плечами и заглянул в пакет.

– Не хило, армянский, пять звездочек. Если его только не делают в подвале из денатурата. Фирменный-Захарыч должен оценить, – улыбнулся Вася.

– Я больше чем уверен, что этот коньячок Захарыч употребит при удобном и главное в нужном случае. Ну, какие ваши предложения, сэр, по дальнейшему регламенту? – спросил у друга Вася.

– Тебе ведь хочется побыть с бабушкой? Но если б не эти обстоятельства, то можно было пойти с ночевкой к Захарычу, посидеть с ним у костра, послушать его интересные истории. Может быть, и мы увидим в ночном небе что-нибудь интересненькое.

– Да мы и здесь можем костерчик развести, помечтать, как «бывалыча», и с балкона на звезды посмотреть, – с ноткой грусти в голосе сказал Вася, – вспомним наше детство.

– Как всё было тогда примитивно, наивно, просто и как всё сложно, оказывается на самом деле, мне так хочется иногда вернуться в детство и там остаться навсегда.

На крыльцо вышла бабушка, – ну что, нашелся подарочек для Захарыча. Здесь люди самые честные на планете, а вот лисоньки, кабанчики, да порой собачки залетные, да коты – бандиты… Из продуктов ничегошеньки оставлять нельзя. Вы уж не обижайтесь, детки, только я Захарычу сейчас рассказала про ваши приключения. Вот, что мы с ним решили: сегодня часика через два начнут подъезжать родственники к соседям, завтра начнётся охота на «белых». Это значит, что до фермы всё прочешут, дальше фермы его собаки никого не пустят. Вам лучше не светиться, мало ли что. Поэтому, идите сейчас к Захарычу. Он может быть что-то новенькое узнает, а может отшельница сегодня к нему прилетит – редкие выходные, что бы к нему она не прилетала. Она ясновидящая, посмотрит, что вам угрожает. Так, что вы двигайте потихонечку, мне так будет спокойнее. А я посижу с Амуром до комариков, да и пойду смотреть «Поле чудес».

Сборы были недолгие – корзинки, накомарники. Бабушка положила в корзину пакет с бутербродами.

– Не забудьте взять компас, свистульки, чтоб не орать во всё горло и ножи – грибки срезать, хотя по новой теории гриб надо не срезать, а скручивать.

Ребята прошли через калитку и шагнули прямо в лес. Раньше, лет десять назад, здесь было поле с какими-то загадочными кругами, на которые никто не обращал внимания, кроме бабы Оли. А сейчас вырос плотный молодой березняк под пять метров высотой, по которому трудно пробираться. Соседи справа прорубили небольшую тропинку до старой дороги. Раньше по этой дороге можно было даже на «Жигулях» проехать прямо на ферму. Сейчас туда и на тракторе не доберёшься, поле заросло лесом, дорога в двух местах провалилась – постарались бобры – сделали две плотины, и насыпную дорогу размыло так, что трактор уйдет под крышу.

– Что за ферма была здесь и как она развалилась, ты что-нибудь об этом знаешь? – спросил Вадим.

– Основало эту ферму для перевоспитания алкашей одно московское оборонное предприятие. Руководить созданием фермы и её дальнейшей деятельностью поручили Захарычу, заместителю генерального директора по режиму, в общем, КГБэшнику. Здесь было коней штук двадцать, коровы, козы и хорошие поля, на которых сеяли овес для лошадей и коровок, теплицы. Картофель, помидоры, огурцы, всё по высшему разряду. Предприятие богатое, могло себе позволить привлечь грамотных агрономов и самую современную сельхозтехнику. Построили небольшие коттеджи, поставили биогенераторы, которые обеспечивали весь комплекс электроэнергией, газом и, самое главное, самым эффективным биоудобрением.

Был свой вертолет, на котором за час можно было долететь до завода. Здесь был образцовый порядок, ферма была способна обеспечить овощами всех работников предприятия. А почему все развалилось, и почему Захарыч остался здесь, может быть узнаем сегодня.

Так, за разговорами подошли ребята к светлой березовой роще, за которой показались теремки. Некоторые домики были с ободранной кровлей, у некоторых были выставлены оконные рамы. Вдруг, откуда не возьмись, выскочили огромные собаки, лохматый дратхаар и несколько кавказских овчарок. Главное они не лаяли, но доброжелательности в их свирепых мордах не наблюдалось.

– Да, самбо здесь не поможет, они опытные бойцы, грамотно расположились, окружили нас как немцев под Сталинградом, – сквозь зубы процедил Вася.

– Может достать свистки, если только свист не заставить их действовать. Может потихонечку начать двигаться вон к той березе с раздвоенным стволом. На неё можно забраться.

Ребята начали потихоньку покачивать корзинами и малюсенькими шажками двигаться к берёзе. Собаки напряглись и неотрывно смотрели на покачивающиеся корзины.

– Думаю, что с нас они порточки-то снимут, – прошептал Вася, не открывая широко рот, – ты на берёзу запрыгивай первым, ты пошустрей, а то начнём вдвоём тыркаться, так вдвоём и останемся без наследства.

– Вась, а у тебя нет телефона Захарыча? – спросил Вадим.

– Нет, но идею понял, – Вася потихоньку опустил руку в карман, также медленно достал мобильник, пальцем нащупал нужную кнопку и медленно стал поднимать его к уху.

Один из псов, заподозрил подвох, зарычал и двинулся вперёд, ближе к ребятам. Василий замер с поднятым на уровне головы мобильником, и в это время отозвался дед.

– Что случилось, Васёк, что молчишь, – деда в этой зловещей тишине было достаточно хорошо слышно.

Вася чуть-чуть приблизил телефон к голове и негромко сказал: «Мы в плену у собак Захарыча, позвони ему».

Пауза затянулась, потом ответил дед: «Слушай, так ли я тебя понял? Вы пошли к Захарычу, вас встретили собаки, молча окружили, на каждое ваше движение реагируют агрессивно. Если так, поверни трубку к самому мохнатому псу».

Из трубки раздался довольно громкий голос деда: «Берта, слышишь меня, подай голос».

К удивлению ребят, собака завертела хвостом и низким голосом гавкнула. Ребята не выдержали и рассмеялись, а дед продолжал командовать псом по телефону. Еще несколько раз он велел псу подать голос, за что благодарил, потом сказал: «Берта, это свои, отведи их к хозяину. Берта, голос!».

Собака громко гавкнула, подошла к Васе и мордой подтолкнул его к дому. Дед попросил пока не отключаться и периодически обращался к Берте, то подхваливал, то велел подать голос. Когда ребята подошли к дому, Вася спросил деда, о дальнейших действиях уже по-нормальному, в трубку.

– Васёк, ты ей дай команду «ищи хозяина», а я ему сейчас позвоню. Всё, до связи.

Долго ждать не пришлось. Скоро из-за угла дома с мобильником возле уха, улыбаясь, вышел Емельян Захарович. Он с кем-то попрощался по телефону, ускорил шаг, подошел к ребятам и с каждым поздоровался по-мужски, за руку.

– Ну, что, теперь знаете не понаслышке, что такое плен? А с другой стороны – познакомились с самой неподкупной охраной, – тихо, мягким баритоном сказал Захарыч. А ведь я вас сегодня не ждал, но, когда мне позвонила твоя бабушка, Васёк, и сбивчиво рассказала новый детектив, велел ей отправить вас ко мне без промедления, и стал вас ждать как раз у той березки, где вас и прихватили мои мохнатые друзья, да в тишине услышал, как телефон звонит, я его оставил в беседке, и почапал за мобильником, а вы в это время и попали в плен. Пришлось вам познакомиться с нашими порядками. Но вы молодцы, ситуация не простая, но у вас, я вижу, в экстриме мозги работают отлично.

Захарыч направился к рукотворному забору: это был всё тот же плетень, что и шесть лет назад. Ребята опять залюбовались переплетёнными суковатыми прутьями, которые издалека казались какой-то сказочной вязью.

– Ну что, костер делаем, или вы устали, или нам не о чем поговорить? – хитро улыбаясь, спросил Захарыч. – Я вам приготовил постель в сарае на сеновале. Нынче сено удалось! Пушистое, да душистое. Всего было в меру: и солнышка, и дождичков, да и убрал сено вовремя.

– Емельян Захарович, – смущаясь спросил Вадим – откуда у вас Берта?

– О, это давняя история. К нам на ферму за парным молоком ходили твои дедушка и бабушка. Ходили с дратхааром. Я знал особенности этой собаки как идеального пастуха, кроме того, они хорошие охотники, рыболовы. Немного позавидовал, порода редкая дорогая, днём с огнем не сыщешь. А помните, как мы встретились в первый раз, тогда зашел разговор с Павлом Павловичем о драхааре, и он пообещал мне подарить щенка. Вот твой дедушка, Васёк, и организовал мне подарочек. Мать этой Берты, тоже Берта, служит верой и правдой у моих друзей на Урале, а вот её дочку мне оттуда прислали, уж очень я скучал по той собаке. Ну что, пойдём разводить костер, бабушка сказала, что вы сытые, значить чай будим пить у костра за разговорами.

Емельян Захарович повёл ребят в темный угол двора, где находилось кострище. Это был уютный подковообразный уголок с трёх сторон окруженный кустами боярышника, настолько плотно растущими друг к другу, только змея и проползёт между ветками с огромными и толстыми шипами, растущими от самой земли. В центре этой подковы размещалось кострище – это был круг с метр в диаметре, по периметру уложенный большими закопченными камнями. Вокруг кострища стояли дубовые пеньки вместо стульев. Дрова для костра аккуратно сложены в металлической бочке. Всё говорило об аккуратности и практичности хозяина. Василий быстро сложил небольшую пирамидку из тонких и толстых поленьев, снизу положил кусок бересты, поджег её толстой спичкой для туристов, береста весело зашуршала, огонь перескочил на тонкую щепу, затем на тонкое поленце и уже охватил всю пирамидку дров. Вадим протянул руки к огню и неожиданно спросил у Емельяна Захаровича, – «Я хотел у вас спросить, Емельян Захарович, как же вы, чекисты, допустили то, что сейчас у нас происходит, неужели вы смогли проглядеть?»

– Каюсь, ребята. Сам почти каждую ночь не сплю, по минутам анализирую весь свой жизненный путь, а пройти его по-другому, наверное, не смог бы, – с горечью проговорил Захарыч.

– Пока прихожу к одному выводу, слишком высокая дисциплина была в наших рядах. Если вы посмотрите газеты, журналы советских времён, то увидите – там всё настолько правильно писано, и в голову не приходило, что есть «параллельный мир», о котором мы и не догадывались. Мы все трудились честно, много добились – за короткий срок восстановили разрушенную после войны до кирпичиков страну и жили уверенностью в светлом завтрашнем дне. А сейчас, многие СМИ околпачивают народ – всё, что было до 1990 года, было плохо: «…доверчивый народ двигался в потёмках и попал прямо в пропасть».

Я готов сейчас выйти с любым из этих глашатых на кулачный бой, чтобы доказать: в СССР было на порядок лучше во многих областях жизни, чем сейчас. Могу сказать одно, если бы на одном из съездов коммунистической партии в открытую зачитали программу Даллеса по развалу нашей державы, а не секретили её, и не наказывали за распространение, смогли бы подготовить контрмеры по противодействию этой программы по пунктикам: Союз бы сохранился и недра варварски не расхитили, и не было бы стольких воров и бандитов во власти. А то у каждого олигарха своя охрана с целую армию, свои угодья на островах, по сотне разных паспортов, и гражданства в разных странах. Вроде всё уже есть и пора бы прекратить народ грабить, ан нет, как у Пушкина: «Не хочу быль вольною царицей, хочу стать владычицей морскою».

Хочется, что б у них и был конец по Пушкину, остаться им всем с разбитым корытом. Но пока этих американских прихвостней не взять. У них грамотные юристы, законы созданы под себя, отличники адвокаты работают на них, а троечники следователи – на госсистему. Ну, не стреляться же всем нормальным и порядочным людям, нужно бороться, и в первую очередь вам, молодым, нравственно и физически здоровым. Вы и ваши дети преобразуете всю мировую структуру правления, вы восстановите справедливость, разложите по полочкам, всё что нужно человеку для жизни, для сохранения нашей красавицы Земли, определите приоритеты, что важнее деньги – мусор бумажный, или чистый воздух, натуральные продукты, которые можно есть и не бежать, а аптеку, платя больше их стоимости за противоядие от этих продуктов. Вы это должны сделать, а мы вам будем помогать, даже ценою своей жизни.

Захарыч обнял ребят за плечи, прижал к себе: «Вы замечательные ребята, смелые, честные, справедливые, и я, и твой дед очень верим в вас. Ну что, попьём чайку с вареньем», – Захарыч увлёк ребят в зеленый, увитый виноградом шатер.

Ребята засуетились, им стала неудобно за свой презент, армянский коньяк, который не очень вписывался на столе с огурцами, вареньем и свежевыпеченной сдобой. Захарыч взял бутылку и наклонив её долго и серьёзно разглядывал, побалтывая.

– А вы знаете, ведь настоящий. Нам с вами повезло.

– Почему «нам»? – с удивлением спросил Васёк, – мы не пьём ничего «акромя» кваса.

– Это просто замечательно, только, ведь, и я не собираюсь пить. А вот в чай, по чайной ложечке – очень хорошо, вы почувствуете весь букет этих трав, усиленных на порядок. А теперь рассказывайте мне про свой детектив и очень подробно.

Чай был из листиков смородины, малины, облепихи, мяты, и ещё, наверное, там была «тыща» разных трав и листиков, и у каждого – свое предназначение для каждой клеточки организма.

– Таким чаем только у меня, да у вашей бабушки можно насладиться. А то, что сейчас продают в изысканных упаковках, так это суррогат, за который царь Пётр, сразу купца на дыбу бы определил. А у нас – «не нравится, не покупай», никто не проверяет, чем торгуют, из чего и где это делают, а «думцы», говорят «это же бизнес, рыночные отношения, свободная торговля!» Опять завёлся я, как и твой дед, – проворчал Захарыч. – Так вот, по поводу детектива, это вы мне должны рассказать, а я, может быть, вас чуть-чуть дополню. Пока вы ко мне шли, у меня телефон перегрелся, сначала Васина бабушка, потом его дедушка, потом Гришин папа, потом ещё раз дедушка. А сейчас только звонил мне твой папа, Вадим. Так что хочу об этом услышать из первоисточника.

– Хорошо, я всё расскажу, – начал Вадим, – только удивительно, чуть-чуть поучили шпану, а уже шуму то сколько?

И ребята рассказали Захарычу всё как было.

– А ещё я хотел бы выяснить почему вдруг, твой папа наложил «вето» на твои свидания с дедом Василия? Вроде вы ездили на дачу к деду Паше и не единожды, и вдруг… У меня о Павле Павловиче сложилось мнение, как о порядочном, умном, человеке, с честью и совестью, не равнодушного к подлости, несправедливости, правда не ординарного, не по возрасту вспыльчивого, но достойного быть и другом, и наставником. Может быть, ты не совсем объективно о нем информировал своего отца?

– Да что вы, Емельян Захарович, – вместо Вадима вмешался в разговор Вася, – они, мой дедушка и отец Вадима, знают друг друга сто лет. А познакомились они в учколлекторе, ну это такая «контора», как сказал однажды дедушка, где шпионы иностранных разведок могут узнавать о производственной деятельности любой организации и каждого предприятия.

– Ну-ка, ну-ка, отсюда поподробнее, это моя тема, и до этого не знал, где ловить иностранных шпионов!

– Произошло это ещё в восьмидесятых годах прошлого столетия. Главный конструктор позвонил деду и попросил посмотреть перечень литературы, заказываемый подразделениями конструкторского бюро на следующий год: «Посмотри, пожалуйста, список технической литературы, он на двадцати листах, пролежал у меня целую неделю – не дошли руки, а заведующая технической библиотеки просто плачет у меня в кабинете, и говорит, что все сроки прошли – вначале начальники отделов тянули с составлением списков, а потом вот и я неделю продержал. Говорит, что вообще не поедет в учколлектор, все сроки прошли и её там с г… смешают и заявку не примут. Реши этот вопрос». Через минуту вошла заплаканная заведующая библиотекой, (кабинеты у деда и главного конструктора были с общей приёмной и находились напротив друг друга), молча положила файл с бумагами и вышла из кабинета.

Дед отложил все дела и стал перелистывать заявку. Потом так увлёкся, что домой попал только к двенадцати часам ночи. Утром попросил секретаря узнать в отделе научно-технической информации адрес учколлектора и из гаража вызвал машину.

Учколлектор находился почти в самом центре Москвы. Заявки принимали в огромном зале, где за прозрачными, невысокими перегородками сидели сотрудники этой «конторы», и честно переписывали данные из заявок в разные книги по специализированным издательствам и адреса предприятий заказчиков. Вход в эту контору был свободен. Заказчиков было много, в основном женщины – работники библиотек, школ, предприятий и организаций. К каждому сотруднику была очередь. Дед попытался узнать порядок приёма заявок у очередников и тут наткнулся на отца Вадима. Тот несколько удивился, как человек, не вписывающийся в общую массу посетителей, оказался здесь, и согласился помочь деду с заявками. Узнав, подробности ситуации, в которой оказался дед, он повёл к своему куратору, который пообещал помочь и вызвал нужного работника. Тот бегло посмотрел заявку, нашёл какие-то несоответствия, предложил исправить это и завтра отправить ему по факсу. Дед в благодарность предложил отцу и его куратору выпить по чашки кофе в местном кафетерии. За чашкой кофе разговорились, и отец Вадима рассказал, что для него эта «контора» – очень важное звено в получении заказов.

Обменялись телефонами, а потом стали интересны друг другу. В то время связи между режимными и не режимными предприятиями не одобрялись, но и не запрещались. У отца Вадима, главного инженера завода «Учколлектор» было много заказов на изделия, которые они не могли выполнить из-за отсутствия технологического оборудования, к примеру пресс-автоматов для изготовления корпусов приборов, либо современных по тому времени многослойных печатных плат для электронных приборов. В свою очередь отец Вадима, Семён Анатольевич, был готов разместить заказы на изготовление разовой оснастки для экспериментальных образцов гражданской продукции. Павлу Павловичу было жалко использовать высококвалифицированных рабочих на всякую мелочовку, не требующую высокой точности – эти «профи» просто не могли работать по-другому, поэтому изготовление таких деталей на заводе «Учколлектор», обходилось намного дешевле и быстрее.

На обратном пути Павла Павловича занимала одна мысль: в разговоре за чашкой кофе с сотрудником учколлектора, он не мог ничего сказать о своём предприятии из соображения секретности, но в тоже время, взяв в руки заявку на техническую литературу можно было без труда определить – чем занимается предприятие – автопилоты и лазерные гироскопы, ракетные двигатели, антенно-фидерные устройства, сверхпрочные стали и титановые сплавы, справочники по микросхемам, герметикам и виксинтам. И это всё в открытой технической литературе, и не только отечественной… Не заходя к себе в кабинет пошёл в отдел режима: «Уважаемые товарищи чекисты, вы знакомы с таким документом, как этот, – и положил файл с заявкой на стол начальника отдела, пожилого полковника госбезопасности, и получив утвердительный ответ спросил, – помните старый фильм, как в одной фашистской спецшколе по подготовке шпионов, один из абверовских преподавателей говорил курсантам: «Чтобы узнать, какая продукция выпускается данным предприятием не обязательно делать дыру в заборе и подглядывать в цеха, достаточно сидеть на вокзале, просить милостыню и наблюдать, что за материалы везут в вагонах на этот завод».

«И что?», – спросили чекисты. И дед рассказал о своей обеспокоенности: в совершенно открытой, в смысле режима организации, собирают заявки на техническую литературу, предприятий, НИИ, и воинских частей. И зачем заводу, который делает машины химчистки, шнеки для комбайнов и инвалидные коляски тратить огромные деньги на техническую литературу по автопилотам, титановым сплавам, радиопередающим и радиоприемным устройствам? Картина в отделе режима была как в финале спектакля гоголевского «Ревизора».

Дома он нарисовал «дерево» – СТВОЛ – массив, общий для большинства предприятий это быт, строительство, дерево– и металлообрабатывающие станки, и инструменты, холодильники для общепита, и автотракторная техника, а дальше от ствола шли сучки – специализированная литература: для технологов – металообрабатывающие центры, для испытателей – центрифуги и копры. Для конструкторов – все по летательным аппаратам. И самый толстый определял суть предприятия. Павел Павлович попросил свою супругу – математика, программиста, взяв за основу это «дерево», составить программу по определению профиля предприятия согласно перечня заказываемой литературы.

– Вот это да! – чуть не упал со скамейки Емельян Захарович, – я об этом совершенно не знал и, наверное, не догадался бы. На том предприятии, где я был замом по режиму, комплектование технической библиотеки проводилось через министерство. Вадим, так, что же произошло дальше в отношениях между твоим отцом и Васиным дедом?

– До ухода на пенсию Павел Павлович часто общался по работе с моим отцом, мы часто ездили к ним сюда на дачу, на шашлыки, на грибы. Здесь мы познакомились с Васей, хотя я был старше его на девять месяцев, учились в одном классе разных школ. Потом он сагитировал меня перейти к ним в гимназию, а я его уговорил перейти к нам в спортивный клуб. У отца настали тяжёлые времена: Минобрнаука отказалась от их продукции – «всё примитивно и пошло, надо как на Западе…». А что, на Западе законы Ома или Ленца отменили? И на уроках физики не нужно проводить опыты с лейденской банкой, а на уроках химии американские школьники не изучают таблицу Менделеева, и не делают опыты по опреснению воды или получение из той же воды водорода? – Вадим тяжело вздохнул, как в один момент изменилась его беззаботная жизнь.

После закрытия завода отец, и мать Вадима остались без работы, была только пенсия бабушки, да небольшие накопления от прежней жизни. Первое время Семён Анатольевич работал грузчиком на овощебазе, работал и днем и ночью, чтобы прокормить семью. Однажды, на холодильнике произошла утечка аммиака, знания инженера отцу пригодились, аварию устранил. Но сам прилично пострадал. Директор базы, вернее, хозяин, отметил усердие отца, а после аварии, чтобы он не поднимал шума, предложил отцу прямо у проходной овощебазы поставить ларек. Брать фрукты и овощи со складов базы по оптовой цене, а продавать по розничной, по договорной с покупателем. Его маме, уволенному бухгалтеру того же завода, тоже нашлась работа, она стала и продавцом в палатке и главным бухгалтером в семейном ООО. Начался бизнес. Потом пошли более сложные схемы – отец брал с базы товар как бы для себя, но часть развозил по другим палаткам и ларькам. Потом отец стал ездить по развалившимся колхозам и совхозам, давал им посадочный материал для воспроизводства овощей, молодняк на откорм. Мама отрабатывала схемы ухода от непомерных налогов. А дальше бизнес приобрел совсем другую плоскость. Многие директора школ были знакомы с отцом Вадима. Реформаторы от минобрнауки подрастерялись – старое отменили, а на новое не хватило ни средств, ни ума, и тогда директора школ стали сами проявлять инициативу. Многие учителя в школах остались прежними, переучивать их никто не собирался, и учили по-старому, а приборов по физике, химии прежних не было – списали, разворовали, или ловкие люди отнесли в металлолом. Директора школ разыскали отца и стали просить хоть чем-то их обеспечить. Деньги стали собирать с родителей, так как официально в графе расходов были только учебники, которые плодились как пирожки. Отец прокатился по заводам, которые раньше комплектовали «Учприбор». Многие предприятия сохранили оборудование, технологическую оснастку, и согласились делать детали, но только за наличные деньги. Сборка приборов проводилась в повалах, в гаражах. В устав своего первого предприятия, которое первоначально было создано только для реализации овощей и фруктов, вписали разработку и изготовление сложных приборов вплоть до микроскопов и лазерных излучателей, указок.

Родители работали, не выходя из дома. Их работа сводилась в основном к переговорным процессам. Им вечно звонили, что-то предлагали, и они звонили – предлагали тоже, но уже по другой цене т. д. Часто Вадим спорил с отцом, что так не годиться, что пора остановиться на чём-то одном, и заняться серьёзным делом. Последней каплей была операция с зерном. Отцу предложили два вагона зерна, по низкой цене. Вместе с матушкой они стали обзванивать производителей хлеба, и пива, и животноводческие фермы. Звонили и таким же перекупщикам. Закончилось тем, что ему позвонил снабженец свинофермы, предложил им это же зерно, по цене в несколько раз большую. Круг замкнулся, и отец с матерью смеялись до слез. Вадим тоже развеселился, он часто говорил, что сейчас таких «бизнесменов», ранее называемых спекулянтами, намного больше, чем производителей и потребителей, потом предложил рассмотреть одну из ситуаций, имеющую право на существование. Предположим, что вагоны, перевозившие какие-то удобрения, ядохимикаты, запланировали какому-то ООО, и отправили на мойку, а там очередь, деньги за мытьё взяли, а мыть не мыли. Вагоны срочно нужны – зерно ждет своих свинок. Загрузили в вагоны, но тут шум подняла бабка Маня: пришла мыть вагоны, обещали хорошие деньги, а вагоны уже затарены. Кричит на всю «ивановскую», высыпайте куда хотите, а не то президенту позвоню. Долго бабку утихомиривали, но об этом, услышал снабженец птицефермы, который должен сопровождать зерно до места назначения. Сам проверил, действительно вагоны не мыли после ядохимикатов, птичка с этого зерна окочурится сразу. И отказался от подарка. Шустрики – вагон в тупик, давай звонить, может это зерно кто на пиво возьмёт либо на водку – и то и другое яд.

– Правда, в ваше время тоже были искривления в обществе, фельетонов в газетах хватало, – засмеялся Вадим. – Родители переглянулись – отец в машину и на железнодорожную станцию. Вагоны показали, чистенькие, но откуда они прибыли – не знают. Отец списал номера – и к диспетчеру. Тот сказал, что вагона чистые, мыли, сам проверял, пред этим пришли из Сибири, возили металлолом. А в Сибирь откуда, посмотрим. Из Чернобыля. Отец где стоят, там и сел. Приехал домой сам не свой. Решили родители завязать с этим бизнесом, вернуться в честную торговлю, но директор овощной базы сменился, а новый послал отца очень далеко. Этой весной, в конце мая, поехали мы к Васиному деду за грибами. Набрали сморчков и строчков, домой нас сразу не отпустили, предложили остаться пообедать, – Вадим, замолчал, подбросил в костёр пару полешек и продолжил, – после обеда Павел Павлович пригласил отца к себе в комнату, включил компьютер и ознакомил с огромным заделом по гражданской продукции, которую он готовил по заданию министерства для инверсионных программ. Там было оборудование для текстильной промышленности, станки для производства грунтоблоков, биоэнергетические агрегаты, большой перечень строительных материалов из зол уносов (только одна ТЭЦ Москвы в сутки выбрасывает более двухсот тонн золы), технологию по применению фосфогипса для производства строительных материалов, минизаводы кровельных материалов и ещё кучу предложений. На каждую тему есть технико-экономическое обоснование, по некоторым темам – опытные образцы, отработанные технологические процессы. Отец сразу загорелся – оборудование для переработки макулатуры, включая и ламинированную бумагу, уйдёт в лёт: бумажной тары, картонных коробок каждый день у всех магазинов скапливались горы, а у Павла Павловича были наработки и по использованию переработанной эковаты. По некоторым темам были авторские свидетельства и патенты.

Отец выскочил радостный, одухотворённый: «Всё, сын, мы спасены, такой задел, да для воплощения в жизнь всех идей нужны десятки таких заводов как наш! Начнём с велосипедов; как сейчас называют – отверточная сборка. Велосипеды без колёс завозить будем из Тайваня, красивые и дешевые!», моторколесо с электроникой – у производителей инвалидных колясок. Предприятие, где работал раньше, Павел Павлович, прекратило выпускать инвалидные коляски, и Павлу Павловичу пришлось передать всю конструкторскую и техническую документацию, а также технологическую оснастку для изготовления мотоколясок частному предприятию. Руководство этого предприятия с пониманием отнеслось к просьбе Павла Павловича, и подписали договор с отцом на изготовление партии моторколёс с электроникой, даже без аванса. И даже подарили один комплект на один опытный велосипед.

– Сделали опытный образец, красота! Спрашиваю у отца, когда в производство запустишь? А он: «Чуть попозже, сейчас занимаюсь аккумуляторами для велосипедов».

На мотоколясках стояли конденсаторы, технология их была засекречена – это был прорыв в будущее. Емкость такого конденсатора была две фарады, а емкость нашей огромной Земли – только одна фарада! Эти конденсаторы пока изготавливались вручную, процесс был очень длительным, под строгим контролем, поэтому предприятие-изготовитель мотоколясок отказало Семёну Анатольевичу в поставке этих накопителей энергии. Аккумуляторы, которые были в свободной продаже не устраивали по ёмкости и по цене. Семён Семёнович стал прорабатывать возможные варианты. Ему удалось найти серебряно-цинковые батареи со списанных ракет. Нужно только организовать утилизацию этих ракет. На складах, где они отлежали без применения десять лет, лишних специалистов не было. И Семён Анатольевич взялся за эту работу.

– Я помню, вступил в разговор Вася, – как в конце мая дед приехал на пару дней из деревни в город, к нам пришёл Семён Анатольевич. Я не очень прислушивался к их разговору, но вечером за ужином дед завел разговор с отцом по поводу утилизации ракет и использования аккумуляторных батарей на велосипедах. Я понял, что и дед, и мой отец не одобряли этой идеи Семёна Анатольевича: применять военно-техническую продукцию без согласования с соответствующими органами (этого я не понял), весьма неосмотрительно, и даже опасно. Семён Анатольевич сказал, что никто и не поймёт, что это за аккумулятор, он его зальют либо винилом, либо двухкомпонентным пластиком – каким-то стирокрилом. Усмехнулся дед: «Рынок накопителей энергии очень серьёзный. Там очень большая конкуренция, и когда появится новый дешёвый продукт, начнут копать, и кто-нибудь из дотошных расковыряет, увидит в нём серебро, а оно там очень высокой пробы! И всё – ты на нары, или ещё хуже – от конкурентов умеют избавляться. Ну почему не делать всё по нормальному, по закону. Ведь и ты, и я захватили то время, когда за одно слово «бизнес», выгоняли из коммунистической партии!».