Текст книги "Дорожная карта. Том 1. От Москвы и до окраин"

Капитану Костылёву с большим трудом удалось направить следствие по убийству морского офицера, хозяина кортика, по ложному пути, а тут – такой прокол, если найдется кортик, да еще с отпечатками пальцев сыночка депутата городской думы, лучшего друга сына «крестного отца» города, капитану Костылёву и всему его подпольному бизнесу будет крышка. Вся его шайка и охрана крёстного отца, так официально числились боевики, метались по городу в поисках ребят, их родителей и знакомых.

– Ребята сейчас в деревне, под надёжной охраной. Теперь так – я предлагаю отправить Василия, Вадима и Гришу на некоторое время подальше отсюда, пока весь процесс и полный разгром этого змеиного гнезда не завершиться. Родителям Васи и Вадима желательно тоже исчезнуть на некоторое время, пусть не прямая, но опасность всё же сохраняется.

А сейчас, Павел Павлович, сопроводите Григория, родителей Василия и Вадима, к себе в деревню. С вами поедет группа спецназа. Я приеду, к вам завтра.

В вестибюле рядом с соболем уже стоял большой отечественный одиннадцати местный джип «тигр». До деревни доехали без приключений, машину загнали в сарай от посторонних глаз. Для бойцов дед предложил растопить баньку. А пока она кочегарилась, всех пригласил в дом – на легкий ужин.

Амур в несколько прыжков достиг крыльца и гавкнул под ступеньки. Из-под крыльца выкатился колобок, рыча и размахивая какой-то тряпкой.

– Это наша будущая охрана от плохих людей, – присел на корточки Павел Павлович, стал отнимать у щенка тряпку, рассказывая историю появления у них волчонка.

Все удивились, разглядывая дикого зверя. Деду удалось вырвать из зубов волчонка тряпицу, боец включил фонарь – это был клочок темно синей ткани с красным кантом.

– Так, понимаю, у нас были гости, – и протянул бойцу клочок материи.

Спецназовец взял в его руки: «Ба, опять наши блюстители. Наступили ребята им на хвост. А что это за бумажка в калитке торчала?» Павел Павлович поднёс бумажку к фонарю, прочитал и тихо засмеялся: «Это моя супруга пустила зверя по ложному следу».

– Этот клочок ткани от милицейских брюк – хорошая улика, только как этот малыш мог разорвать такую прочную ткань, для этого ещё и вес нужен приличный, укладывая улику в целлофановый пакет, сказал спецназовец.

– Амур, а ну, зови своего серого друга – сейчас секрет раскроется, улыбнулся Павел Павлович. Через минуту вернулся пинчер, за ним низко пригнув голову к земле и поглядывая на всех исподлобья, шел матерый волк. «Ух, – вырвалось у окружающих, – вот это волчище, здоровый, злой, и умный. Звери против зверей!»

– Это говорит о том, что против этих нелюдей нам помогает природа-матушка. Значит, приходит им конец. Друзья, – заволновался дед, – за это же надо выпить, пошли все в дом!

Этот дом был гордостью деда. Строили сами, по выходным. Поэтому строили долго, очень долго, но хорошо, от души, по совести. Сам дом получился небольшой, зато большая кухня-столовая, большая гостиная. Дед хотел здесь провести оставшуюся часть своей жизни, потому что вся предыдущая трудовая деятельность для нового государства оказалась мыльным пузырем.

Павел Павлович полвека проработал на оборонном предприятии, начиная с ученика слесаря и закончив заместителем руководителя предприятия по производству и испытаниям. Ракеты, разработанные совместно с ведущими НИИ и лучшими комплектующими организациями, опережали ракеты данного класса ведущих стран мира лет на двадцать. Подготовив целую армию советников и консультантов, ЦРУ запустила программу Даллеса по развалу СССР. Программу выполнили. Принялись за Россию. Первого президента России окружили плотным кольцом друзья «семьи», которая отдала на разграбление прежде богатую и сильную державу. За мизерные деньги приобретались недродобывающие предприятия с недрами в придачу, землю скупали за бесценок тысячами гектаров под личные охотничьи угодья, заводы и фабрики реконструировали под вино-водочные и пивные, на каждом шагу за одну рабочую смену возводились палатки, ларьки, закусочные. Прилавки магазинов были завалены заграничными товарами, ничего своего. Стали уничтожать оборонную промышленность, про армию забыли, перестали платить зарплату, развалились колхозы и совхозы. Продавалось всё: пионерские лагеря, базы отдыха предприятий и организаций, детские сады, клубы, дворцы культуры, столовые, стадионы, аэродромы. Дошло до того, что товаром стали люди: дети – на органы, девушки – на усладу, купить можно было оружие, наркотики, члена любой администрации, работников следственных и правоохранительных органов и судов: «…а что продать, увы, нашлось» – как сказал поэт-песенник Юрий Визбор.

Не нужными оказались лучшие в мире ученые, конструкторы, технологи, рабочие по металлообработке и т. д. Востребованными оказались дилеры, киллеры, рейдеры и адвокаты, которые были основными силами по развалу экономики, незаконной приватизации госимущества, недр, земли.

Доработав до пенсии, Павел Павлович уволился из конструкторского бюро. В открытую говорили тем, кто создавал самый мощный оборонный щит страны – что их время кончилось, что армия больше не нужна, о защите страны теперь позаботиться НАТО.

«Есть у вас кусок земли с домиком в деревне, вот и валите туда, сажайте там картошку под «шубой», а то и это отнимем», гоготали в лицо новые администраторы, под сурдинку «народных» избранников.

Программа Даллеса была не только выполнена, но и перевыполнена: «Мы бросим… всю материальную мощь на оболванивание русских людей… Мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности верить».

Павел Павлович повел всех в дом, пригласил в столовую, всем налил наливки собственного приготовления, предложил «заморить червячка» стоящими на столе овощами, фруктами, ягодами: «Ужин будет серьёзный по полной программе готов через час – бойцы целый день на сухом пайке, а ночью надо подежурить».

– Баня готова, ребята пойдёмте, я вам всё покажу, а после бани – прошу к столу.

Ночь прошла спокойно. Дед почти не спал, пока они ехали на дачу состоялся очень тяжелый разговор с Семеном Анатольевичем. Когда отец Вадима позвонил сыну и услышал, как по их вине пострадал ПБ, он просто обалдел. У него не было ни сил, ни смелости подойти к Павел Павлович и как-то «разрулить» ситуацию, – «Какая же я сволочь, Павел Павлович мне же звонил, просил встретиться, а я ему: «Ну, это же ваши друзья, решите, как-нибудь эту проблему, у меня сейчас месяца на два есть тема, от неё зависит реализация всех наших идей».

Рано утром Павел Павлович нарвал свежих овощей, и листиков для фирменного чая. Первый звонок был от Руслана Ивановича. Он поинтересовался, как прошла ночь и сказал, что он выезжает.

Второй звонок был от Захарыча. От также спросил, как у них дела и доложил, что скоро прибудут: «…накрывайте стол».

Павел Павлович пригласил всех на завтрак: «Я знаю, вы хотите увидеть ребят, – полностью разделяю ваше нетерпение. Дождёмся Руслана Ивановича, потом решим, что делать дальше. А пока – завтракать. Люба, я думаю, ты отошла немного от вчерашнего стресса, принимай на себя обязанности хозяйки, давай как в старину – всё из печи на стол мечи. Кстати, пошла третья волна белых грибов, я не помню ни одного года, чтобы их было столько! После завтрака сходите за грибами, немного успокоитесь, пообщайтесь с божественной природой. Зимой, в семейном кругу, в тихой, спокойной обстановке, я на это очень надеюсь, достанете баночку беленьких, вспомните чудный лес, солнце, аромат трав и деревьев и почувствуете себя хоть чуть-чуть счастливыми.

За завтраком Павел Павлович сказал, что Руслан Иванович и сотоварищи располагают достаточно большим количеством фактов, чтобы положить конец беспределу в нашем городе. Резонанс будет громким, под ураганным ветром улик и доказательств закачается и развалится вся система, и пойдёт цепная реакция очистки общества от зверей в человеческом облике, прокатится по городам и весям всей многострадальной матушки России.

Отец Вадима весь съёжился, его достал апофеоз Васиного деда. После завтрака Любовь Павловна предложила хотя бы на часик сходить в лес под охраной Амура и его серого друга.

Грибнички вернулись бодрые, довольные и немного успокоенные, дед сказал, что скоро придёт Емельян Захарович с ребятами, Ольгой Борисовной и «бабой Ягой». Приехал Руслан Иванович с Гришей и Гришиной мамой, Настей, предложил подождать «команду» Захарыча.

Павел Павлович рассказал Руслану Ивановичу про волчонка и про лоскут с милицейских брюк.

– Смотри, а ведь могут оперативно работать: и адрес найти, и людей организовать. Значит просто надо сменить пределы у интеграла, глядишь и заработают блюстители во славу отчизны, не станет никаких бандитов, в погонах – тем более.

Вскоре с фермы подошли Захарыч, Вася с бабушкой, Вадим и Прасковья Тихоновна.

Вася и Вадим попали сразу в объятия мам и пап, Захарыч поздоровался с Павлом Павловичем, Русланом Ивановичем, Гришей и спецназовцами.

– Ну, где проведем «саммит», улыбнулся Захарыч, по-моему, кворум имеется.

– Давайте, наверху, там просторное, а Васином музее.

– Прасковья Тихоновна, – улыбнулся Захарыч, – пока мы заседаем, поколдуй над Гришиным «фейсом». Жаль парнишку, может мужиков и украшают шрамы, но на эти же шрамы спокойно смотреть нельзя. Гриша, подойди-ка сюда. – Он взял Гришу за руку и подвел к Прасковье. – Вот наш герой, юный борец за справедливость. Ты, наверное, и не узнала в нём того кучерявого парнишку, который умирал со смеху от твоих рассказов. Поработай над ним, пожалуйста. Идите в гостиную, там вам никто мешать не будет.

– Прошу всех подняться наверх, – сказал Павел Павлович.

Верхняя комната его дома в шестьдесят квадратных метров была гордостью Павла Павловича. Здесь было много фотографий в самодельных берёзовых рамах. Восходы, закаты, местные пейзажи, огненные палитры осенних красот – достойны демонстрации на международных выставках. На полках, установленных вдоль стен, размещались фигурки динозавров по видам и по периодам.

Большой интерес вызывала коллекция камней, здесь были и местные и уральские самоцветы, интересная коллекция мелких метеоритов, найденных ребятами и приобретённых на выставках. На отдельном стенде, подсвеченном галогеновыми лампочками, размешались срезы камней Урала, Алтая. Эти камни передала Надя, дочка производителя ювелирных изделий Бурова Михаила Михайловича, приятеля Емельяна Захаровича, в прошлом коллеги по работе.

– Итак, – серьёзно начал Руслан Иванович, нашим ребятам – Василию, Вадиму и Григорию надлежит срочно уехать отсюда очень и очень далеко. Родителям Васи и Вадима оставаться здесь тоже небезопасно. Даже если всех бандитов и возьмут, до суда пройдёт не один месяц – значит все свидетели в опасности. Защитить вас никто не сможет. Здесь, у Павла Павловича, мы оставим небольшую группу спецназа и для их защиты, и в качестве «мышеловки» для бандитов. Нет-нет, да кто-нибудь появится здесь. А с такими неподкупными серыми помощниками гарантия безопасности стопроцентная. Я и Емельян Захарович предлагаем родителям наших героев уехать за Урал, есть очень надежное местечко у хорошего знакомого Захарыча, Михаила Бурова. Природа – настоящая сказка, и люди настоящие. Если возражений нет – поступаете в распоряжение Захарыча, и в путь. Я и сам бы с удовольствием поехал с вами. Но мне надо возвращаться на «поле боя». Через тройку часов я вас усажу в самолёт, и вернусь к себе в спортклуб, там временный штаб по завершающему этапу операции.

– Уважаемый Руслан Иванович, – поднялся с дивана Александр Олегович, – у меня сложилось впечатление, что мы присутствуем на заседании генштаба перед большой войсковой операцией. Я понимаю, вы с Емельяном Захаровичем – люди военные, и вам не впервой участвовать в сложных ситуациях, но может в нашем случае – перебор? Всё бросить: работу, квартиру, положение в обществе, отказаться от всех знакомых, от коллектива…

– Я тоже в недоумении, – перебила Александра Олеговича Анжела, мать Вадима, – ну посидит Вадим недельку дома, не будет высовываться на улицу, и всё затихнет. А то куда-то в Сибирь, к декабристам. А как же наш бизнес?

– Я не понимаю, вас больше беспокоит ваш бизнес или жизнь вашего сына, да и ваша собственная? – зло спросил Руслан Иванович. – Раз уж так случилось, то для безопасности остальных членов нашей «команды», мы должны действовать как один организм. Если кто-то из вас будет действовать самостоятельно, то никто не может дать гарантию, что из-за вас никто другой из здесь сидящих не пострадает. Вы должны понять, что отморозкам терять уже нечего, либо они уберут всех свидетелей, и избавятся от улик, либо им тюрьма, разоблачение связей с вышестоящими руководителями, и в зоне их не оставят в живых. Выход у них один – убрать вас всех.

И если хоть одного из вас найдут, то доберутся до остальных, но вы будите завидовать мёртвым после того, что они с вами будут делать. У них способы добычи информации превосходят гестаповские.

Все молчали, только Павел Павлович подёргивал плечами и оглядывался по сторонам: «Неужели и нам надо с бабой Олей уезжать?»

– Нет, это будет наш второй форпост, – Руслан Иванович догадался о беспокойстве Павла Павловича. – Здесь останутся ребята спецназа. Ну, что, принимается план. Честно говоря, у меня другого нет. Решили: всех отправляем за Урал. Сегодня через три часа с небольшого аэродрома отправиться самолёт полярной авиации. Он приземлиться прямо у калитки Михаила Бурова, и высадив вас, отправиться на Южный полюс, в Антарктиду. Да, есть и второй вариант – можно без пересадки в Антарктиду, там ещё надежнее.

Всем было не до смеха, засмеялись только ребята: «Мы согласны, там с пингвинами мы создадим новое бесклассовое общество – справедливое, честное, равноправное!»

Все спустились в гостиную. Там сидела, улыбаясь, Прасковья Тихоновна и поглаживала по лицу Гришу: «Ну как, получше стал наш герой?».

Захарыч и Павел Павлович остановились как завороженные – на них смотрел чудесный юноша: без волчьей раздвоенной губы и страшного шрама от глаз до подбородка.

– Ну, Прасковья, ты даёшь! Тебе надо организовать клинику пластической хирургии без скальпеля, и ты будешь самым знаменитым косметологом в мире.

– Руслан, Анастасия Викторовна – закричал Захарыч, – идите сюда скорей, только не упадите!

Руслан вошёл в гостиную и сразу взглянул в сторону Гриши. Он сделан шаг, потом ещё один, потом бросился к сыну, схватил за щеки, развернул к окну и стал разглядывать лицо, крутя его в разные стороны.

– Да ты что, ошалел, что ли, оторвёшь парню голову, – тут уже и Прасковья не поможет, – прервал телячьи нежности Захарыч.

Руслан Иванович прижал сына к груди и зарычал, сдерживая рыдания. Потом, когда успокоился и отпустил наконец сына, подошёл к Прасковье Тихоновне, взял её руки в свои, встал на колени перед ней и стал целовать руки, не в состоянии что-либо сказать.

– Ну, будет тебе сопли-то распускать. Вы, богатыри, русичи! Вставайте с колен на защиту деток своих, сродников, народа своего. Найдите Гришиных обидчиков, найдите бандитов, которые рыщут в поисках Василия и Вадима, ищите тех, кто не хочет жить по-человечески, без чести и совести; накажите жестоко, они недостойны называться людьми, им нет места на Земле, им место в аду. Делайте это быстрей, не растягивайте на годы, – низким с хрипотцой голосом проговорила Прасковья Тихоновна.

Время до отлёта было в обрез, поэтому Емельян Захарович стал всех поторапливать. У машины все попрощались с дедушкой Пашей, бабушкой Олей и бойцами спецназа. Павел Павлович, открыл ворота и одиннадцати – местный джип Руслана Ивановича покатил по лесной дороге в светлое будущее трёх хороших настоящих парней, которым пришлось в юношеском возрасте столкнуться с несправедливостью, ханжеством, подлостью, и которых добрые и хорошие люди, а не те, которым было по должности это делать, защитили. Ребята подошли к черте, за которой кончилось и детство, и юность.

Глава 12

Емельян Захарович за три с половиной часа, что длился полет на новом, экспериментальным самолёте, вкратце рассказал пассажирам этого «спецрейса» о Михаиле Михайловиче, его родителях и родственниках, и ещё о том, что они «натворил» за три года его пребывания в тех местах. А потом поближе познакомился с отцом Василия, Александром Олеговичем. Вплоть до приезда в Сибирь, он работал на оборонном предприятии, которое в былые времена было одним из ведущих звеньев оборонного щита огромного сильного государства. В большом ассортименте выпускали и гражданскую продукцию. Для предприятия нужны были легенды – сокрытие оборонного профиля, что-то вроде шнеков для комбайнов, барабаны для торфяных агрегатов. Особым спросом были углепластиковые инвалидные коляски с моторколесом. Всем этим он и занимался – был руководителем этого направления.

Полярный лайнер с логотипом «Пингвина» приземлился на ровной автомобильной дороге и остановился у ворот дома Михаила Михайловича. Двери тихонечко открылись, автоматически опустился трап. Первым из самолёта вышел Емельян Захарович, за ним спустилась Прасковья Тихоновна, за ней повыпрыгивали ребята, радостные и счастливые. Потом медленно вышли родители Василия, Вадима и мама Гриши. Вещей у приехавших не было, за исключением двух чемоданов у Григория и его мамы.

Через несколько минут к самолету подъехала вахтовая машина Газ-66, закрепила штангу и отбуксировала самолёт от лишних глаз во вновь построенный капонир. Михаил Михайлович стоял у распахнутых ворот и радостно улыбался.

– Хозяин, принимай пополнение, где новый коттеджный посёлок ставить будем?!

Михаил Михайлович повёл рукой с севера на юг: «Где душе угодно – всё здесь наше с вами».

Он обнялся с каждым из мужчин и по-отцовски расцеловал ребят, а с женщинами был галантен – поцеловал каждой ручку, потом обнял Прасковью Тихоновну, и пригласил всех в дом. В гостиной был полумрак, гости вошли и стояли кучкой ошарашенных экскурсантов – такого им не приходилось видеть без стеклянных колпаков и табличек «Руками не трогать». Поохоли, поахали и разбрелись по гостиной на полусогнутых ногах от шедевра к шедевру. Здесь собрали лучшие работы трёх поколений Буровых и эксклюзивные образцы ювелирных изделий из мастерской Михаила Михайловича.

Глава 13

Юное поколение Боровского хутора несказанно обрадовалось приезду москвичей – Василия, Вадима и Григория. Но больше ребят приезду гостей был рад Михаил Михайлович. За те три года, которые прошли со дня приезда в свой родной хутор, Михаил Михайлович стал наиболее влиятельным человеком в районе: он был успешным бизнесменом, почитаемым гражданином, его уважали, ненавидели и побаивались даже в области. Он был как катализатор – у него хорошо шли дела, и вокруг осушилось болото равнодушия, безразличия, неверия в свои силы всех земляков и в городке, и в прилегающих сёлах. В Москве Буровы открыли свой художественный салон с помощью бывшего куратора Михаила, который занимая высокий пост в своей структуре, и помогал Михаилу Михайловичу в некоторых вопросах, в том числе помог с сотовой связью в районе и с интернетом.

Но сам понимал, что он иссяк, что развиваться вширь он уже не может. Ещё годик и он превратиться в самодостаточного хозяйчика, рядом начнут подпирать им же рожденные, оборотистые предприниматели и первое, что они сделают – снюхаются с областными «паханами» и пойдут на него войной. Нет, он не войны боялся, не того, что перестанет быть авторитетом для жителей района, а того, что многие селяне поверят в бесплатный сыр в мышеловках, которые расставят предприимчивые дельцы, выстроят ряд пирамид и потом всё благополучие, спокойствие в районе рухнет как карточный домик. Нужны были свежие мысли, новые умные идеи, серьезные технологические решения, а у него их не было, кроме высоко технологичного домостроения у его двоюродного брата.

В районе он и его сотоварищи больших предприятий не создавали, просто навели порядок с заготовкой и восстановлением леса и его переработкой. Собрали в артели ремесленников: камнерезов, столяров, скорняков, портных, выделили им помещения, помогли создать малые предприятия, централизованную поставку сырья и реализацию продукции. Восстановили детские сады, дали возможность молодым матерям найти себе работу. Михаилу Михайловичу и Сергею удалось организовать производство газовых контейнерных котельных по лицензии японской компании, создали совместное производство по переработке древесины. Для этого решили взять солидный кредит для приобретения самого современного оборудования. Но банковские условия были такие грабительские, что им не расплатится никогда. Родственники и друзья собрали значительную сумму, но её не хватило, и тогда продавец оборудования сам предложил передать оборудование в лизинг. На совете «старейшин» Буровых было решено – приложить все силы и открыть в городе свой частный банк, что они и сделали.

Ну и, конечно, Михаил Михайлович был бесконечно рад приезду своего старшего товарища Емельяна Захаровича, которого назначили начальником нового главного управления, человека очень сильного, умного, мудрого и, главное, спокойного, рассудительного.

Гостей и Прасковью Тихоновну повели в гостевой дом – некоторое время им придется здесь пожить.

Михаил Михайлович остался один с Емельяном Захаровичем, в своём доме.

– Что-нибудь из шедевров прибавилось за эти три года?

– Да, есть немножко, – Михаил Михайлович сказал, что его работ здесь мало, а работы отца, в основном, шли на продажу, для раскрутки новых производств нужны были официально заработанные деньги.

– Здесь в основном давние работы моего отца, да ещё работы «для души» моих родственников. Они из своих загашников всё стащили ко мне.

– Ты сказал «официально заработанные», а что были и другие?

– Так тебе всё и расскажи! – Михаил Михайлович похлопал друга по плечу, – давайте так, сейчас женщины с дороги сходят в баньку, либо ограничатся душем, потом мужички – и к столу. И никаких разговоров, а завтра потихонечку будем входить в жизнь. Ответы на вопросы – по мере необходимости.

Емельян Захарович медленно стал осматривать изделия из камня, картины из камня.

– Миша, не сочти за наглость с моей стороны, но я хочу тебя спросить, как приняла, родня твою супругу? Я вижу, что она как-то изменилась, стала спокойней или равнодушнее. Может быть её малость «подпрессовали» ваши Буровские женщины?

– Всё то ты заметишь, Емельян Захарович! И как всегда ты прав, есть немного. Когда я Светлану с Надей привозил сюда на лето – они здесь были гостями, жили в доме отца – этот дом отец потихоньку доделывал, но к проживанию не был готов. Светлану ни к какой работе и близко не подпускали. Но когда мы приехали на постоянное место жительство, «свой устав» надо было оставить и принять местный. Семейный уклад нашего Буровского хутора сложился на вековых традициях. До последних лет старших называли на «вы», со старшими не спорили, не перебивали, когда они говорили, за стол садились только после того, как старший по возрасту занимал место во главе стола. Это традиции были не только у нас, но и во всей округе. И это никого не возмущало, не раздражало. Но после развала Советского Союза, «демократия» тихим сапом просочилась и в наши места. Уже перестали старших называть на «вы», старики перестали быть авторитетами, молодёжь уткнулась в компьютеры и в них утонула.

В мире произошёл информационный взрыв, интернет завалили всякой грязью – такими страшными вещами, что голова идёт кругом, разобраться очень сложно: где правда, где фальсификация. Интернет переполнялся и преступными материалами – порнография, и наркотики, и самодельные взрывные устройства, и насилие над подростками – в общем, открыли ящик Пандоры. Пожилое поколение, в своем большинстве держит оборону, но от молодого поколения порой можно слышать про домострой, как страшный пережиток прошлого. Ну, а что взамен предложено демократией – свобода, рынок как регулятор цен и так далее. Настоящих сильных людей, правдолюбцев, стали припугивать дурдомами.

В какой-то части ветер свободы коснулся и хутора Буровых, гораздо мягче, поскольку патриархальный уклад был в генах, во всех клеточках этого сообщества. Серьёзные социальные, финансовые вопросы решались сообща, не торопясь – была хорошая «подушка безопасности». С новыми технологиями, оборудованием труд у Буровых был не в тягость, а в радость. Стол был общим, излишки продуктов реализовывались, деньги шли в общий «котёл». Никто не возражал против заведённых порядков. Мелкие разногласия были, но это маленькие искорки, и как в туристической песне:

«…искры тухнут и гаснут сами…»

Светлане сложно было «слёту» принять «конституцию» этой «республики», и часто её благие намерения вызывали «пятна на солнце» сообщества Буровых. Окончательную точку в принятии, скорее в понимании Светланой смысла жизни большого семейства Буровых, явился «Устав семейной жизни».

Избиратели района на очередных выборах поставили условие перед кандидатами в депутаты. Одно из главных условий: приступить к строительству церкви – они дважды собирали деньги и дважды их «кидали». Не без помощи Ашота эти деньги, скорее сказать – крохи, нашлись. Под контролем депутатов при администрации создали благотворительный фонд, пригласили энергичного молодого священника, который в знак признательности привез из Екатеринбурга дюжину красочных плакатов с «Уставом семейной жизни». Один достался и Буровым, все спокойно среагировали – практически на все сто процентов этот устав выполнялся. Повесили его у ребят, в классной комнате, рядом с молитвами, иконами, календарями; ребята здесь делали уроки; в застекленных шкафах собралась неплохая библиотека. Однажды Светлана пошла туда за какой-то книгой, увидела «Устав» и к ней пришло «просветление». Она аккуратно переписала постулаты и повесила у себя дома на видном месте. Единственно, что сказала Михаилу с укором: «Почему ты раньше не сказал про него. Как всё правильно и точно истолковано, давай по нему, и мы будем жить».

– Ну и ещё одно обстоятельство принесло успокоение, – добавил Михаил, – у нас будет сын.

– Вот это да! Поздравляю от всего сердца, от всей души, молодцы! Замечательно, – Емельян Захарович крепко обнял друга, – Миша ты мне спиши слова этого устава.

– Да вот они, у Светланы есть несколько экземпляров, – Михаил открыл ящичек резного туалетного столика и вынул оттуда экземпляр устава в целлофановом файле. Почитайте, мне очень понравилось его содержание.

Емельян Захарович взял в руки файл, присел на стул, и стал очень внимательно читать.

– Да, всего-то одна страничка, а как всё точно и лаконично изложено. Я предложу своим знакомым нотариусам включать в брачные контракты первым пунктом соблюдение этих правил. Ну, конечно с разрешения церкви. Я уверен, сохраняться многие семьи. Миша, от моего имени поблагодари вашего священника. Ты говоришь, что он молод? Считаю, что вам и с ним повезло – не по годам мудр.

Емельян Захарович посмотрел на друга, он тоже изменился стал более мужественным, «крутым»: «Миша, нам нужно с тобой кое-что «перетереть», как сейчас говорят «братаны». Ты поручи гостей своей супруге, а мы прогуляемся с тобой в ваш кедровник».

Они вошли в сосновый бор. Опьяняющий густой запах хвои и тёплый воздух слегка вскружил голову Емельяна Захаровича: «Слушай, Миша, я вроде к лесу привычный, но такого аромата я не встречал».

– Так здесь и сосна, и пихта, и лиственница, и кедры, а вон седой Урал, – показал на белые вершины в двадцати километрах от них. А лиственница уже сбросила свой зелёный наряд, – он нагнулся, взял в руку горсть чуть жёлтых мягких иголок, помял руками, понюхал и протянул ЕЗ.

– Ооо, – вдохнул полной грудью Емельян Захарович, – «Шанель» в подмётки не годится! Я ведь не только привёз ребяток вам, дорогой мой Михаил Михайлович – нас ждут большие, серьёзные дела.

В тему, о которой пойдёт речь, я посвящён только год назад. Всё что вы здесь сделали, проецировалось со сто процентным совпадением с темой, которой в нашем ведомстве целый спецотдел длительное время разрабатывал «от винтика, до гвоздика» – создание экспериментальной, первичной ячейки нашего общества. В настоящее время это, пожалуй, самая важная тема. За те десятилетия, после развала Советского Союза, создание государственной демократической системы постоянно даёт сбои, в масштабе государства достичь желаемого, обещанного руководителями страны – не получается. Мечемся, прыгаем, реформы одна за другой и всё невпопад. Было решено создать центры передовых неординарных технологий – создали аналог американской «силиконовой долины» – Сколково. Опять сбои, нашлись проходимцы деньгами сорили направо и налево, баснословные гонорары – три лекции, ни о чём, за миллион баксов, и кому – депутату; все признали, что это незаконно, а вернуть нельзя, закон на придуман.

Как только глубоко мы не копали мировую историю, нормы права в Абсолюте отсутствуют. Во все века процветала подлость, зависть, жажда власти, казнокрадство, подкупы, взятки. За это и руки рубили и вешали, и на многие годы сажали. Всё равно – воруют и взятки берут. А всерьёз никто не искал причины, никто не нашёл этот ген, опускающий ложку дёгтя в бочку мёда. Человек рождается чистый, безгрешный. Потом начинается искривление его судьбы, отход от Божественного начала. Иногда встречаются и такие индивидуумы, все из себя чистенькие, правильные – мягкие и пушистые, прямо, патриоты своей родины, и когда им назначают пенсии на полтора порядка больше, чем честным труженикам, они краснеют, но в праздники ходят в церковь, молятся, поклоны бьют перед иконами – да только доченьки у них учатся в Англии, а домики, на тётушек, в Эмиратах!

Решили начать наступление широким фронтом: искать ген ДНК, отвечающий за вброс этой самой ложки чёрного дёгтя в Божественный сосуд человеческого сознания.

Спецотделу было дано задание найти в Российской глубинке небольшой городок, в непосредственной близости которого должны быть какие-нибудь полезные ископаемые, базовое сырьё для создания реальных производств. На скромные официальные должности направить наших сотрудников-экстрасенсов, экономистов, юристов, без права вмешиваться в ход событий. И с самых первых шагов фиксировать шаг за шагом, мониторить, наблюдать, как зарождается раковая опухоль и распространяются метастазы.

Работа у них продвигалась медленно. Я к этому почти не касался, кроме как с Прасковьей наблюдали за здоровьем и психическим состоянием сотрудников.

Вы же здесь, в своём районе, без экстрасенсов и адвокатов, закрыли последний этап этого эксперимента – общество очистилось, участвует в жизни всех уровней власти, развитие производств, соответствующих региональным особенностям и менталитету местного населения. Вы здесь создали настоящее демократическое мини государство.