Текст книги "Гурудев. Плато на вершине. Жизнь Шри Шри Рави Шанкара"

4 / Океан в чайной чашке

Мы начали образование в небольшой школе Монтессори на территории того же комплекса в Кольце Минервы, где жили. Когда Рави пошел в школу, я сидела дома, потому что была еще маленькой. Мне это не очень-то понравилось, и я начала устраивать сцены. Но делать нечего, я ждала, когда он придет домой, чтобы продолжить наши веселые занятия. В первый день занятий Аттхайамма повела моего брата в школу. Оставив его там, она вернулась домой и обнаружила, что Рави незаметно последовал за ней! Амму это весьма позабавило. Логика моего брата состояла в том, что Аттхайамме пришлось бы идти домой в одиночестве и поэтому он должен был сопроводить ее. «А что, если бы она потерялась?» – это было сказано не в оправдание того, что он прогулял школу, – он действительно беспокоился о бабушке.

Когда мы переехали в Джаянагар, мы пошли в школу Общества типового образования, распложенную на нашей улице. Это было простое здание с соломенной крышей. До школы было около четырехсот метров, и каждый день мы шли туда пешком. Аттхайамма ходила с нами, держа нас за руки. В те дни на дорогах почти не было движения – по пути нам встречались лишь несколько велосипедистов да редкая машина. Аттхайамме просто нравилось, когда мы с ней рядом. Каждый понедельник она расстраивалась, что нам надо в школу. Любая шоколадка, которая появлялась в доме, пока нас нет, делилась поровну на всех семерых членов семьи – это Питаджи, Амма, бабушка, дядя Субраманьям, Васанта-аттаи, Рави и я. Наша доля ждала нас после школы. Когда бабушка делила шоколад, она всегда отдавала нам свою порцию.

Моего брата любили как друзья, так и учителя. Он был милым, вежливым ребенком. В школе заметили его исключительный ум и перевели его из первого класса сразу в третий. Однако Рави никогда не разговаривал о том, что было интересно другим ученикам. К спорту и кино он был равнодушен. Его удивляло, что сверстники, по всей видимости, не думают о смысле и цели жизни, о мире и о божественном. «Я видел, как другие дети играли и ссорились, и большую часть своего времени тратил на улаживание их ссор».

Юный Рави не умел играть в футбол. «Я видел мяч, смотрел на свои ноги и думал о том, что не могу ничего пинать этими ногами. Мои ноги не двигались», – вспоминал он. Амму беспокоило отсутствие у моего брата интереса к спорту. Но он ей говорил: «Я никогда не получаю удовольствия от победы. Я не радуюсь, видя, что кто-то проиграл. Когда кто-то проигрывает, мне не весело. Я люблю видеть других счастливыми».

В школе и ученики, и учителя обращались к моему брату за советом и утешением. Они говорили: «Рави каким-то образом просто растворяет мои тревоги и проблемы. Находясь с ним рядом, я чувствую облегчение». Одна из учительниц, мисс Шанти, иногда даже приходила к нам домой, чтобы увидеть брата, потому что рядом с ним ощущала душевный покой. Многие друзья Рави, одноклассники и ребята постарше, ходили вместе с нами из школы, просто чтобы составить нам компанию. Гурудев рассказывал очень интересную историю об одной такой прогулке. «Мне было семь или восемь лет. Я шел по тротуару с друзьями, споткнулся о камень и упал. От удара я на несколько секунд потерял сознание. За это время меня посетило видение: голубоватое облако энергии сконденсировалось и стало душой. Я видел, как Амма в храме Деви в Кумбаконаме обходит по кругу храмовое дерево. Верующая, чистая сердцем женщина… Я решил, что она будет моей матерью. Потом я увидел безупречно белое рисовое зернышко. Оно лежало как гора передо мной. Я зашел в него. Это зернышко было частью прасада, который Амма принесла домой из храма. Она предложила его Питаджи, и я вошел в него с этим зернышком. Моя душа находилась в отце около трех месяцев, пока не переселилась в мать».

Амму беспокоило, что ее юный сын бо́льшую часть времени либо медитировал, либо говорил на философские темы. И только Питаджи убеждал ее, что все хорошо. Когда Рави было около семи лет, для него провели упанаяну, священную церемонию, во время которой на ухо ребенку шепотом дают высшее знание о Брахмане (высшем «я») и посвящают в гаятри-мантру с благословением на пробуждение блестящей остроты и истины в интеллекте. Выполнению сандьяванданама (практики для прошедших упанаяну) Рави уделял полтора часа, в то время как наши кузены – только десять минут. Еще будучи ребенком, он с глубокой искренностью почитал священные традиции. Сегодня тысячи людей со всего мира приезжают в ашрам, чтобы научиться выполнять сандьяванданам. Гурудев объясняет: «Есть три состояния сознания: бодрствование, сновидение и сон. В момент перехода из одного состояния в другое происходит нечто фантастическое. Вы обретаете проблеск того, что находится за пределами этих трех состояний, – это и есть божественное, основа всего Творения. Это растворяет все страхи и дает более широкое понимание жизни. Этот опыт – выход за пределы мыслей и эмоций, выход на другой уровень покоя – называется сандья. Ванданам – восхищение этим внутренним состоянием».

Люди советовали Амме: «Не позволяй своему сыну так увлекаться пуджами, иначе он не будет учиться как следует». Поэтому всегда, когда Рави садился медитировать, Амма торопила его: «Еще не все? Как ты долго! Давай, поторопись! Тебе надо делать уроки». Спустя годы, глядя на плотное расписание Гурудева, Амма говорила: «Ты всегда в Хари[20]20
  Игра слов (англ.): in Hari – in hurry – в спешке.


[Закрыть], а я в Шиве!» Хари – игривое воплощение божественной энергии, а Шива – покой, медитативный аспект божественного.

Несколько дней спустя после церемонии священной нити (упанаяны) брат пошел с друзьями учиться плавать. Отец одного из ребят собирался их научить. Для этой цели они выбрали большой природный колодец, находившийся в деревне. Глубина подобных водоемов достигала нескольких десятков метров. Большинство детей уже немного умели плавать. Рави прослушал инструкции родителя и через мгновение абсолютно бесстрашно головой вперед прыгнул в воду. Влажный воздух промчался перед его лицом, и через пару мгновений мальчик уже погрузился на несколько метров. Нет воздуха, нет света, только вода вокруг и чувство погружения в бездну, все глубже и глубже… Все остальные ощущения уже затухали, когда вдруг священная нить сдавила кожу, и какая-то сила потянула тело Рави вверх. Он пришел в сознание уже дома, в безопасности. Отец его друга прыгнул за ним и, с трудом ухватив его за нить, вытащил из воды. Священная нить в буквальном смысле спасла его! Наша мать была в потрясении. Питаджи смотрел мрачно, но с облегчением. Он сказал, что ожидал чего-то недоброго, так как видел в гороскопе Рави негативную фазу, связанную с водой, и по возможности избегал ходить с ним туда, где есть водоемы. Но он рад, что все обошлось.

Время многое меняет. Пару лет спустя мой брат уже без труда переплывал Ганг. Он любит брать всех с собой, чтобы окунуться или просто прогуляться вдоль этой древней реки. Он находится в другом пространстве, когда приходит к Гангу. Когда я стою на берегу, наблюдая за ним, время, кажется, замирает. Гурудев часто говорит: «Когда время замирает, вы получаете мимолетное представление о вечности».

«Ананта» – это тот, кому не приходит конец, вечный. Анантана Хабба – праздник, отмечаемый в штате Карнатака, в частности общиной Мадхава, на десятый день после праздника Ганеша Чатурти. В этот день после пуджи принято повязывать на руку красную нить с четырнадцатью узелками. Прямо за нашим домом жила женщина Сетху-бай, преданная из общины Мадхава. Однажды в день пуджи Сетху-бай приготовила вкусные пуран поли (сладкие лепешки с чечевичной начинкой) в качестве прасада для преданных. Вместе со священными нитями для пуджи она припасла две дополнительные лепешки для нас с братом. Мы перепрыгнули через ограду, чтобы вовремя добраться до ее дома и завязать нити, и вернулись домой, с гордостью неся знак Ананты (Господа Вишну). Нити были приготовлены только для нас, а лепешками Сетху-бай поделилась со всей нашей семьей. Амма, в свою очередь, угостила ее сладостями.

Между домами Сетху-бай, домом Сароджаммы, расположенным наискосок от нашего, и другими соседними домами каждый день происходил обмен угощениями. В каждом доме готовили то или иное блюдо и делились с соседями. Наша мама всегда готовила еду с запасом. «Это для Сетху-бай, это для Сароджаммы, а это для тетушки-соседки», – говорила она. И это были не маленькие порции, а полные горшки, так что хватало на все соседские большие семьи! Особыми ценителями маминой кухни были люди, которые жили прямо за нашей оградой, и каждый день аппетитный суп расам преодолевал эти ограды на пути от нашей кухни к соседским.

Сароджамма любила наше с Рави общество и часто приглашала нас к себе. Болтая с нами или слушая музыку, она то и дело писала «Шри Рама Джаям» в своем блокноте – это было почти автоматическим действием. Когда меня спрашивают о различиях между джапой[21]21
  Джапа – духовная практика медитативного повторения мантр или имен Бога в индуизме. Джапа может читаться громко, шепотом или про себя, часто с использованием четок.


[Закрыть] и повторением гуру-мантры во время медитации, я всегда вспоминаю ее. Ум очень быстро учится выполнять какое-то цикличное действие, даже когда гонится за чем-то новым. Природа ума – всегда спешить. Но что происходит с умом, который прочно закрепился в настоящем моменте? Если вы обнаружите у кого-то подобный ум, вы непременно скажете про человека: «Он особенный!»

Хотя юный Рави отличался от других, это никогда не бросалось в глаза. Он знал, как найти общий язык с людьми, и его все любили. Однажды во время школьного представления одна девочка, Гунакрита, исполняла танец Деви Дурги. Ее очаровательное лицо было чистым и выразительным, длинные волосы – красиво заплетены, а лоб украшала простая яркая бинди (традиционная точка). Других украшений она не носила и не использовала много косметики, но выглядела свежо и красиво. Она была хорошей танцовщицей. Мой брат внимательно смотрел представление, и в какой-то момент – это было как вспышка молнии – он понял, что у него есть особое предназначение. «В это мгновение я увидел лица всех людей во всех странах, которые меня ждут… людей, которые пришли со мной на эту планету. Я знал, что у меня есть семья повсюду», – рассказывал он потом.

Один мальчик из моего класса собирал марки, и однажды он принес в класс марку из Мексики. В те дни это было большой редкостью – увидеть марки из других стран. Естественно, всем было любопытно. Мой брат сказал: «Я могу привезти для тебя еще марок. У меня там есть семья, и я поеду туда на каникулы». Пришли каникулы, потом другие, но мы не поехали никуда, кроме Папанасама. Дети перестали ему верить. Они писали «Лондон», «Америка» и «Швейцария» на дверях туалета и дразнили его: «Смотрите, сейчас он поедет в Лондон и вернется». Мой брат объяснял: «Они смеялись, потому что у меня нет никаких родственников за границей». Он никогда не видел дурных намерений в действиях окружающих. Тем не менее из-за этого он больше не ходил в школьные туалеты. Мама удивлялась, почему Рави так говорит, ведь она знала, что он никогда не врет.

Когда я в первый раз путешествовала с Гурудевом за границей, в каждой стране первый же человек, которого я встречала, говорил мне: «Мы ждали его столько лет!» Каждый раз это для меня становилось откровением. Я радостно спрашивала Гурудева: «Кто это?» А он отвечал: «В любой стране я никогда не ощущал себя иностранцем, я везде чувствую себя как дома и будто всех знаю. Я не ощущаю разницы между знакомыми и незнакомыми людьми. Никто для меня никогда не был чужим».

Я тоже собирала марки в школьные годы, и Рави обещал привезти мне марок, когда поедет за границу. Несколько лет спустя, когда он впервые поехал в Швейцарию, он отправил мне письмо с кучей марок, которое я до сих пор храню. Он помнил о моем простом желании, хотя прошли годы. Он отправлял мне письма со множеством марок – иногда даже больше, чем нужно, – чтобы я могла пополнить свою коллекцию.

Помимо коллекционирования марок я увлекалась чтением. Иногда даже читала без перерыва до позднего вечера. Мама думала, что это по учебе, а мой брат говорил ей: «Амма, Бану читает роман вместо учебника!» Конечно, мама не хотела, чтобы я тратила электричество ради романов, и мне приходилось закрывать книгу. Я редко видела Рави читающим, зато он мог цитировать строфы из древних писаний. Нас удивляло, что он вообще видел и читал эти книги, не говоря уж о том, чтобы выучить такие сложные строфы.

Питаджи часто делился знаниями с гостями, которые к нам приходили. Он устраивал беседы, которые называл «Веда Бхарати», приглашал всех, и они сидели и обсуждали духовные знания. Отец поощрял и нас также слушать и участвовать. Через несколько минут разговоров глаза брата медленно закрывались, а голова свешивалась на грудь. Я улыбалась в полной уверенности, что он уснул. Пока сам не научишься медитировать, то, увидев кого-то сидящим с закрытыми глазами, естественно, подумаешь, что человек спит. Кто бы мог предположить, что ребенок способен погрузиться в глубокую медитацию, слушая речи о высшем духовном знании? По мере того как мы становились старше, нас побуждали во время бесед задавать более глубокие вопросы о цели жизни и просили поделиться своими мыслями. Юный Рави обычно говорил, цитируя писания, которые, я уверена, он никогда не читал. Но это звучало так просто и в то же время проникновенно. Я поражалась тому, как много он знал. Пробовать осмыслить, как прошли его четырнадцать лет обучения в школе, – это как пытаться уместить океан в чайной чашке.

Однажды журналист во время интервью спросил Гурудева, как он ощущал себя в подростковом возрасте, и тот ответил: «Когда мне было лет двенадцать-тринадцать, у меня появилось ощущение, что, перед тем как войти в это тело, я был везде, пронизывая все вокруг, и вот сейчас я здесь».

В детстве я всегда хотела находиться рядом с братом, до такой степени, что наши родители должны были доставать для меня специальное разрешение отправляться в поездки с классом Рави. Я была единственным ребенком из младшего класса в поездке для старшеклассников. Как все братья и сестры, иногда мы ссорились. Когда я делала то, что ему не нравилось, он, вместо того чтобы кричать или спорить, сидел спокойно в углу с закрытыми глазами. Я подходила к нему, строя рожицы и всячески стараясь его рассмешить. Позднее я поняла, что решение проблем можно найти только в молчании, а не в спорах.

В нашей школе были три мальчика, которые постоянно дразнили и задирали других учеников. Мой брат попросил их перестать мучить других детей, но они его, естественно, не послушали. После уроков они дождались его и бросились догонять. Рави понял намерения. Он пустился наутек и спрятался за деревом, а когда они промчались мимо места, где он прятался, побежал домой. Он оставлял их в дураках два дня подряд, после чего они стали его друзьями и изменили свое поведение. Гурудев часто отмечает, что любая эмоция, позитивная или негативная, длится максимум два с четвертью дня.

Амма часто пела и виртуозно играла на вине. Она овладела этим изящным искусством еще в юности. А мы с братом учились у нее. Иногда мы заставали Рави наигрывающим песни из кинофильмов. Он даже завоевывал призы в конкурсах игры на этом инструменте! Гурудев как-то в шутку сказал, что он мог бы стать музыкантом, если бы не выбрал духовный путь. Для него даже вина может открыть очень много мудрости. Он говорит: «Семь струн вины – как семь уровней существования (тело, дыхание, ум, интеллект, память, эго и наше истинное „я“). Когда они в гармонии, тогда и жизнь звучит сладко».

В старших классах Рави перешел в школу при колледже Святого Иосифа. Однажды директор школы подозвал его и посетовал, что никто из учеников колледжа не принимает участие в студенческом конкурсе музыки карнатик. Мой брат ответил: «Почему? Есть же я. Я буду участвовать». Он разучил песню на вине и отправился завоевывать первый приз. Директор был очень рад. Когда Рави пришел домой с призом победителя, мама была очень удивлена. Песня, которую он исполнял, «Судхамайи судханидхи», относилась к карнатской раге[22]22
  Рага – развернутая мелодическая композиция в индийской классической музыке, которая развивается импровизированно, но согласно определенным музыкальным правилам.


[Закрыть] «Амритаваршини», что означает «Душ из нектара». Он выиграл приз после всего лишь двух месяцев репетиций, но самым удивительным было то, что, когда он играл эту рагу, начал моросить дождик!

Мой брат также глубоко интересовался поэзией. Когда ему было лет четырнадцать, он сочинил несколько стихотворений на языке каннада, которые были потом опубликованы под названием «Манджина ханигалу», что означает «Капли росы». Эти стихотворения представляли собой чистые, глубокие и проникновенные раздумья над Творением и тайнами жизни.

Мы все знали, что Рави особенный, а Субраманьям-читтаппа, младший брат моего отца, и вовсе смотрел на него как на своего гуру. Читтаппа оставался холостяком, и, если кто-то заговаривал с ним на эту тему, он отвечал: «У меня двое замечательных детей – Рави и Бану». Он видел божественное в юном Рави и считал его своим Мастером. Он говорил: «Когда я скучаю по Гурудеву, мне всегда слышится, как он спрашивает меня: „Энна читтаппа?“ („Что такое, дорогой дядя?“) Этот голос навсегда останется со мной». Он покинул свое тело на руках Гурудева в возрасте шестидесяти лет. В тот день читтаппа только вернулся со свадьбы моего кузена. Мохана и Шанта, двое преданных из Майсура, сидели в зале Манджулы и пели песни. Мы с Гурудевом тоже были там. Читтаппа медленно вышел из ванной, держась за стену. Гурудев в это время медитировал, но внезапно открыл глаза и кинулся к нему со словами: «Энна читтаппа?» Он помог дяде добраться до кровати. Читтаппа сел на кровать рядом с Гурудевом, прислонился к нему, держа его за руки, и его не стало. Еще за несколько секунд до этого он мог ходить – прана покинула его мгновенно. Я никогда не видела, чтобы кто-то расставался с жизнью так легко. Гурудев позже сказал, что Субраманьям-читтаппа был авадхутой – это понятие означает реализованную душу, которая преодолела телесное сознание и больше не ограничена социальными нормами.

Мой брат закончил учебу со степенью бакалавра наук. Он говорит, что получил эту степень, только чтобы порадовать маму. Он даже ходил на собеседования по вакансиям; одно из них было, как помнится, в банке. Он поговорил с кадровиком о медитации и ценности спокойного ума. Ему предложили работу, но, так как моему брату она была не особенно интересна, он предпочел вместо этого поездку в Ришикеш, на берега Ганга. После чего снова вернулся в Бангалор.

Я изучала в колледже философию. Лакшми Татхачарья была нашей учительницей адвайты, хотя сама она придерживалась учения вишишта-адвайты. Мы изучали три течения веданты и регулярно проводили по ним межшкольные дебаты среди студентов. Адвайта исходит из единства Творения. Вишишта-адвайта признает разделение между преданным и божественным и считает, что преданность – путь к единству. Двайта говорит, что Создатель и его Творение – это разные существа, а индивидуальная душа с ее ограниченным потенциалом должна отыскать покой через служение и преданность Всевышнему. Я была в группе адвайты, но, слушая доводы других групп, находила их также убедительными. Хотя у меня было не так уж много контраргументов, сердцем я чувствовала, что было что-то несовершенное в философиях других течений. Дома я поделилась своими сомнениями с братом и спросила его, какой из трех путей правильный. Он просто сказал: «Шивохам» («Я Шива – совершенное, неделимое, бесконечное сознание») – и улыбнулся. В этот момент сомнения исчезли, и море спокойствия заполнило все мое существо.

Можно обладать всеми религиозными знаниями в мире, но только Мастер может преобразовать их в опыт, ведущий человека к истине. Гурудев часто приводит нам пример Ханумана, который так говорит о своих отношениях с Господом Рамой: «В телесной форме я твой слуга (двайта). Как джива (индивидуальная душа) я часть тебя (вишишта-адвайта), а с позиции атмы (высшего „я“) между нами нет разницы, мы одно (адвайта)». Истина может выглядеть противоречивой, но на самом деле она многомерна и свободна от конфликтов.

Когда Рави еще учился в колледже, его внимание привлекло объявление о трансцендентальной медитации[23]23
  Трансцендентальная медитация (ТМ) – техника медитации и духовное движение, основанное Махариши Махеш Йоги.


[Закрыть]. Он решил сходить в офис организаторов. Там он познакомился с женщиной, с которой приятно пообщался на тему медитации. Ему понравилось, о чем она говорила, и он решил пройти их программу. Вернувшись домой, он посвятил и меня в эту медитацию. Он продолжал поддерживать связь с организаторами, и вскоре они пригласили его на учительский тренинг в Мелкоте. Он прошел его, и по дороге домой раздал все вещи, что у него были в чемодане, к огорчению нашей матери. После этого тренинга его пригласили в Ришикеш, и, пройдя там несколько расширенных программ, которые длились несколько недель, он вернулся домой.

Это было примерно в то время, когда я получила предложение выйти замуж. Амма и тети считали, что я еще слишком юна, но Питаджи полагал, что замужество пойдет мне на пользу. «Он духовный человек и будет ей хорошим мужем», – сказал отец о моем избраннике. Мы пригласили всех наших родственников, и они были очень взволнованы по поводу предстоящей свадьбы. Наша семья была очень дружной. Все родственники имели собственное мнение о том, как должен пройти праздник – будь то одежда, приглашения, ювелирные украшения или праздничный стол. Большинство членов семьи в Папанасаме были заняты приготовлениями. Они жарили чакли (южноиндийскую закуску в виде спиралек) разных размеров – чем ближе родственник, тем большего размера чакли. В качестве угощения для гостей были приготовлены традиционный джем тамбула из листьев и орешков бетеля и кокоса, ладду[24]24
  Ладду – десерт из нутовой муки.


[Закрыть], майсур пак (сладкая помадка) и чоу-чоу (маленькие мешочки с различными деликатесами).

Мне не терпелось надеть новые сари и украшения. Это было счастливое, наполненное хлопотами время накануне свадьбы. Церемония проходила в Бангалоре, на ней присутствовала вся семья из Папанасама. Получилось красочное торжество. После свадьбы я вернулась в Манджулу, чтобы закончить учебу.

Однажды мой брат стал страдать от ужасной головной боли, и это встревожило всех нас. Боль была невыносимой, и ни одно лекарство не облегчало ее. Я ходила в слезах, Питаджи и Амма перепробовали все, что только могли, но без толку. Боль продолжалась несколько часов, после чего стихла сама собой. Мы так и не поняли, почему она возникла и как прошла, но в любом случае почувствовали благодарность, что это закончилось. Вспоминая об этом, я задаюсь вопросом, была ли эта боль результатом ряда физиологических изменений, которые происходили в Рави при открытии энергетических каналов – подобно тому, как бутон превращается в цветок. Пару недель спустя его пригласили в Ришикеш, потому что туда приехал Махариши. Душевное волнение моего брата от возможности встречи с ним было почти осязаемым. Мы знали о важности этой встречи для юного Рави, но не были готовы к тому, что произойдет. Нашим жизням суждено было вскоре полностью измениться.