Электронная библиотека » Барбара Абель » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Невинность палачей"


  • Текст добавлен: 30 января 2017, 13:10


Автор книги: Барбара Абель


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Алин Верду

Лежа на полу со связанными за спиной руками, Алин Верду смотрит, как удаляется на несколько метров ее последняя надежда сообщить о происходящем сыну. Тео так близко, но связаться с ним невозможно. Сообразил ли он, какая драма разворачивается сейчас в магазине? Неужели не заметил, как опускаются металлические жалюзи на витринах? Неужели не задался вопросом, что может происходить внутри? Если да, есть шанс, что все уладится, и быстро. Но хватит ли подростку ума, чтобы…

Алин вздрагивает всем телом. От головокружительного разочарования ее отделяет один вдох. Такое чувство, будто тебя засасывает в пропасть… И в эти долгие секунды она понимает, какую глупость совершила, когда отняла у сына смартфон. Из принципа, чтобы подчеркнуть свою власть, в отместку, желая показать, кто тут главный, внушить уважение и добиться вежливого к себе отношения, она… оставила телефон Тео дома.

Сожаления не помогут… Покусывая нижнюю губу, она ищет выход из положения. Ничего не приходит в голову. Алин злится, обзывает себя самыми гадкими словами, изо всех сил сдерживается, чтобы не засучить ногами от ярости, обращенной против себя же самой… И вдруг цепляется за абсурдную идею, что можно отмотать все обратно, – изгнать из тела напряжение, сжимающее грудь и горло с такой силой, что трудно дышать. Вернуться назад. Все забыть и начать с нуля.

«Переиграем все заново», – как сказал бы Тео.

Алин скрипит зубами – от злости, досады, отчаяния. Кто мог подумать, что она окажется пленницей и придется лежать вот так, дрожа от страха, под дулом пистолета рядом с шестью такими же случайными жертвами, не зная, чем все это закончится? А там, снаружи, – Тео, ее сын, подросток, с которым она только что поругалась насмерть и заставила себя сопровождать, лишив всех средств связи! И теперь он – ее единственная надежда выбраться из этого дерьма.

Женщина пытается совладать с паникой. Подавляет в себе дрожь. Ну зачем, зачем она здесь остановилась? Неужели судьба решила над ней посмеяться? Что ж, не самая удачная получилась шутка…

Нужно найти способ сбежать, причем быстро и далеко!

Пока не приехала полиция.

Пока не ушел грабитель.

Словно ее тут вообще никогда не было.

Словно ее не существует…

Но как быть с грабителем, ведь он вооружен? Способен ли он хладнокровно застрелить ту молодую женщину? Алин гонит от себя эту мысль, сочувствие здесь неуместно. Если вмешается совесть – все, она пропала.

Она отмахивается от мыслей, которые могут встать между ней и последним шансом на спасение. Осматривает пространство вокруг себя, отмечает положение предметов и расстояния между ними, запоминает местоположение каждого из присутствующих. Неподвижность остальных заложников ей только на руку. Остается лишь найти способ снять путы и угадать реакцию грабителя, что, в принципе, невозможно. Время играет против нее, надо действовать быстро. Второго шанса не будет.

Жо присел возле добычи – телефонов, бумажников и безделушек – и, судя по виду, прикидывает мысленно их стоимость. Потом берет пластиковый пакет, куда кассир уже сложил все деньги, и начинает засовывать туда же остальное. Алин оценивает свои шансы: руки спутаны, зато ноги свободны. Она перемещается на пару сантиметров вбок, проверяя таким образом реакцию человека с пистолетом и… приближаясь к спасению.

Жо и ухом не ведет. Судя по всему, женщина находится вне его поля зрения.

Ок! Сейчас или никогда! Алин находит глазами служебный выход. Дверь за кассой, и до нее – метров семь или восемь. Дверная ручка отсутствует, зато есть железный засов, который выполняет ту же функцию. Если повезет, грабитель не сразу сообразит, что она задумала, и у нее будет время добежать до этой двери, поддеть засов локтем и скрыться.

Адреналин поступает в кровь, и дыхание с сердечным ритмом учащаются, а мышцы и мысли – сжимаются.

Алин все еще колеблется. Придется оставить тут свой телефон и бумажник…

Последствия?

Нет времени об этом думать!

Будь что будет.

И вот, когда она уже готова вскочить и бежать к служебному выходу, хриплый голос с пренебрежительными интонациями звучит откуда-то справа, с расстояния в считаные сантиметры. Он разбивает испуганную тишину и растекается в пространстве мини-маркета:

– Толстуха решила нас покинуть!

И этот голос привлекает внимание грабителя.

Мишель Бурдье

Если кому-то и страшно в эту отдельно взятую секунду, то это ей, Мишель Бурдье. Она испытывает животный, примитивный ужас, который парализует, опустошает, сбивает с толку. Инстинктивный, не поддающийся никаким увещеваниям. Во рту пересохло, слизистые поверхности стали шероховатыми и моментально впитывают малейшее прикосновение влаги… Сердце балансирует между работой на полных оборотах и тотальной остановкой. Мышцы напрягаются до судорог. Дыхание прерывает свой полет и застревает в горле. Волосы встают дыбом, мысли застывают, в животе все сжимается.

У Мишель Бурдье нет сил даже заплакать. Она лежит на бетоне – несчастное неподвижное создание, глядящее в пол, не способное ни шевелиться, ни думать. Вокруг себя она слышит голоса, чаще – грубый и угрожающий голос мужчины без лица, а временами – бесцветные, покорные голоса других заложников. Она отчаянно старается взять под контроль эмоции и жизненные функции, но тело ее и рассудок не поддаются. Кажется, что самое время затерялось в измерениях, ей неведомых. Поле зрения сужается по периферии, в уголках глаз – там, куда украдкой ускользают видéния, стоит нам только повернуть голову, – вспышки света…

И вдруг острая боль впивается зубами в руку Мишель и начинает терзать с жестокостью дикого зверя, так, что отдает даже в груди. Тело бедной женщины напрягается от корней волос до пальцев на ногах, она открывает рот в немом крике, выпучивает внезапно помутневшие глаза, всхлипывает, хрипит…

– Толстуха решила нас покинуть!

Внезапного недомогания домашней помощницы не замечает никто, кроме Жермен Дэтти.

– Молчать!

Жо присел на корточки в центральном проходе и собирает вещи в пакет, который ему только что передал Гийом. Он сосредоточен на том, что делает, поэтому смысл услышанного доходит до него не сразу.

– Если тебе плевать, что к вооруженному грабежу вот-вот добавится умышленное убийство, – твои проблемы, придурок! Но за грабеж дают меньший срок.

– Что?

На этот раз тревожный звонок все же пробивается сквозь грязь, которой забит в данный момент его склад нейронов. Жо поворачивает голову и смотрит на Жермен Дэтти, а та кивает на Мишель Бурдье. Пожилая дама лежит неподвижно, бледная как смерть, и рот у нее открыт, словно она хочет что-то сказать…

Вот только почему-то не говорит.

– Что с ней? – спрашивает Жо, приближаясь к несчастной осторожно, как к невиданному зверю.

– У нее сердечный приступ, – спокойно отвечает Жермен Дэтти. – Если ты не примешь меры – и быстро! – она умрет. И это будет умышленное убийство.

– Ты бредишь! Я ничего ей не сделал! – с обидой восклицает Жо.

Его лицо все еще скрыто под балаклавой, а глаза – за солнцезащитными очками, но по голосу слышно, что обвинение его возмущает.

– Нетрудно будет доказать, что приступ спровоцировал ты своими действиями. До того, как ты вошел, она прекрасно себя чувствовала, и я могу это подтвердить.

Момент критический, Жо это понимает, но все же не настолько отчетливо, чтобы что-то предпринять. Некоторое время он испуганно и беспомощно таращится на Мишель Бурдье, потом переводит взгляд на других заложников, словно надеется получить подсказку.

– Никто из вас не врач? – спрашивает он тоном, в котором не чувствуется былой уверенности.

Все молчат.

– Бордель! Да сделайте же что-нибудь! – раздражается он. – Вы что, не видите, что она концы отдает?

– И по чьей же это, интересно, вине? – язвительно замечает Жермен Дэтти.

На этот раз Жо теряется по-настоящему. Уже не помышляя о расправе и угрозах, он подходит к жертве.

– Мадам! Мадам, вы в порядке?

– Если думаешь, что она ответит…

– Заткни свою старушечью глотку! – изрыгает он.

– Я врач! – восклицает Алин Верду.

Все взгляды обращаются к ней. Жо смотрит на нее с надеждой, но у него еще остаются сомнения.

– Ты? Какой именно?

Алин отвечает после секундного колебания:

– Хирург.

– Можешь ее спасти?

– Для начала меня нужно развязать.

Это требование налетчику не по вкусу. Он смотрит теперь на Алин, но глаз его она не видит, а потому невозможно понять, что он сейчас чувствует. У его ног Мишель Бурдье стремительно теряет связь с реальностью, и Жермен Дэтти не упускает случая это прокомментировать:

– Я бы на твоем месте поторопилась! Через несколько минут некого будет спасать.

Жо смотрит вниз, на грузную даму, и ему приходится признать, что старуха права: Мишель Бурдье как-то побледнела и вся обмякла. И, кажется, не дышит.

– Проклятье! – морщится Жо, чувствуя, как его захлестывает паника.

Он подбегает к Алин Верду, кладет пистолет на пол и пытается ее развязать. Но узлы крепкие, и в толстых перчатках справиться с такими непросто, – особенно когда так дрожат руки.

– Ей нужно сделать искусственный массаж сердца! – заявляет Алин авторитарным тоном, пока Жо дергает веревку у нее за спиной.

Следующий вопрос она адресует Гийому:

– В вашем магазине имеется дефибриллятор?

– Что?

– Медицинский прибор, который позволяет перезапустить сердечную мышцу с помощью электрических импульсов.

– Откуда мне знать?

– Парень никогда не смотрел «Доктора Хауса»! – констатирует Жермен Дэтти и награждает Гийома презрительным взглядом.

– Без дефибриллятора у нее нет шансов, – говорит Алин. – Нужно вызывать «скорую».

Жо цепенеет над наполовину распутанным узлом.

– «Скорую»? Ты издеваешься?

– Нужна «скорая», или она умрет! – отвечает женщина, глядя ему прямо в глаза, хотя и скрытые за отражающими очками, и этот взгляд не оставляет сомнений в ее правдивости.

Налетчик теряет контроль над своими мыслями и действиями. Встает, так и не освободив руки Алин от пут, хватает пистолет и пластиковый пакет с деньгами и личными вещами покупателей и бредет вглубь магазина, судя по всему, в поисках выхода.

– Что вы делаете? – вопит Алин и пытается сбросить с рук веревку. – Развяжите меня, или ее смерть будет на вашей совести!

Жо поворачивает назад, возвращается к заложникам. Перед ним дилемма, и походка у него такая же шаткая, как и его мысли.

– Да не слушай ты никого, парень! – саркастически замечает Жермен Дэтти, глядя на свою домашнюю помощницу. – Game over[10]10
  Игра закончена (англ.).


[Закрыть]
, как говорит нынешняя молодежь!

И правда, можно подумать, что Мишель Бурдье мертва.

– Нет! – восклицает Алин Верду. – У нее инфаркт, но остаются еще две-три минуты, когда человека можно спасти! Развяжите меня, и я сделаю ей непрямой массаж сердца! А вы в это время уйдете через вон тот служебный вход! – добавляет она, кивая в сторону двери за кассами.

Перспектива покинуть помещение через запасной выход помогает Жо взять себя в руки. Он возвращается к Алин, кладет оружие и добычу на пол и принимается за веревку.

– Твою мать! – вопит он, теряя терпение. – Кто тебя учил узлы вязать?

– Но вы сами сказали, чтобы я вязал крепко, – бормочет сконфуженный Гийом.

Жо нервно дергает за веревку. Ему хочется побыстрее с этим покончить и скрыться. Все его внимание сосредоточено на том, что он делает. Наконец узел поддается. Еще пара секунд – и Алин уже сама может сбросить с рук веревку.

Жо издает победный крик и собирается встать, забрать пистолет и пакет с ценностями и линять отсюда на всех парусах…

Он поднимает голову и первое, что видит, – это дуло пистолета, который держит в руках мальчишка лет пятнадцати.

Тео Верду

– А этот откуда взялся? – мямлит потрясенный Жо.

– Тео! – кричит Алин, которая тоже удивлена. – Как ты сюда…

Испытывая изумление и чувство огромного облегчения, она сбрасывает наконец с запястий веревку, вскакивает на ноги, подбегает к сыну и обнимает его.

– Все хорошо, Тео, все хорошо… Дай мне пистолет!

– Все нормально, мам… Я не маленький, – отвечает подросток.

Держа грабителя на мушке, он отстраняется от матери и приказывает:

– Эй ты! Лечь на пол! Быстро!

– Тео! – не сдается еще не отошедшая от шока мать. – Это не компьютерная игра! Отдай мне пистолет!

– Делай, что мать говорит, пацан! – хрипит Жо, и в его голосе уже нет и намека на металл.

– На пол, я сказал! – кричит подросток, не обращая внимания ни на приказы матери, ни на мольбы грабителя.

– Тео, не надо все усложнять! – начинает терять терпение Алин. – Я…

– Господи, ей совсем плохо! – восклицает Софи Шене, которая не сводит глаз с неподвижного тела Мишель Бурдье.

– Это еще легко сказано, – насмешничает Жермен Дэтти.

Алин не знает, куда бежать. Взгляда на пожилую даму на полу хватает, чтобы понять: положение и вправду критическое. Она смотрит на сына. Тот все еще держит под прицелом грабителя, в котором не осталось ничего от наглого хищника, каким он представлялся еще несколько секунд назад. Он стоит сгорбившись, выставив перед собой, словно щит, дрожащие руки.

– Лежать, кому говорят! – орет Тео.

– Я ложусь, пацан! Ложусь… – И Жо распластывается на полу.

– Тео, успокойся! – отдает распоряжение Алин, которая все еще не может решить, что же предпринять в первую очередь.

Она возвращается к Мишель Бурдье, которая не подает признаков жизни, и пытается сделать самое необходимое.

– Проследи, чтобы он не сбежал, а я пока займусь этой женщиной! И позвони в «скорую». Быстро!

Алин опускается на колени возле бесчувственной Мишель и начинает делать непрямой массаж сердца.

– И как, интересно, я это сделаю? – возражает Тео. – Как я без телефона позвоню в «скорую»?

– Там, в пластиковом пакете! – вскрикивает Леа Фронсак. – Слева от вас! Там все наши телефоны!

На расстоянии менее метра Тео замечает пакет, дотягивается до него свободной рукой, и все это – не спуская глаз с Жо. В пакете – несколько телефонов, монеты, денежные купюры и купоны, бумажники и какие-то женские безделушки.

– Можете меня развязать? Пожалуйста! – жалобным голосом продолжает молодая мать. – Мне очень нужно домой! Я оставила сына одного, он маленький, и…

– Тео, вызывай «скорую»! – кричит Алин, перемежая ритмичное надавливание на грудную клетку пострадавшей дыханием рот в рот. Она выбивается из сил, надеясь заставить ее сердце биться снова. – Я ее теряю!

– Не напрягайтесь так, дорогая! – не без сарказма советует Жермен Дэтти. – Она уже пять минут как не дышит!

– Хоть пару секунд можете помолчать? – сердится Алин и толкает, толкает, толкает…

В это время Тео наугад берет из пакета телефон и пытается его разблокировать.

– Чей это телефон? Мне нужен пароль.

Молчание… По крайней мере ответа на свой вопрос подросток не получает.

– Ну пожалуйста! – стонет Леа Фронсак. – Отпустите меня домой!

– Эй, народ! – повышает голос мальчик. – Чей телефон, спрашиваю?

– Это же твой! Разве нет? – спрашивает Софи Шене у своего спутника.

После недолгого колебания молодой бухгалтер кивает, и ясно, что он предпочел бы, чтобы телефон был чей угодно, только не его.

– Вы скажете мне пароль?

– А другой телефон вы взять не можете?

Софи смотрит на любовника теперь уже с изумлением. А рядом с ними Леа Фронсак извивается и дергает руками, силясь освободиться.

– Развяжет меня кто-нибудь, черт бы вас всех побрал! – разражается она криком, на этот раз откровенно истерическим.

– Тео, набирай «112»![11]11
  Единый номер телефона для получения экстренной помощи в странах Евросоюза.


[Закрыть]
 – пытается перекричать ее Алин. – Для этого не обязательно снимать блокировку! Звонки на экстренные номера бесплатные!

– Если с моим сыном что-то случится, вы будете виноваты! – не понижает тона Леа Фронсак. – Быстро развяжите меня!

– Пасть закрой!

И с этим воплем взбудораженный до предела подросток, сам не понимая, что делает, наставляет пистолет уже на молодую мать.

Его жест провоцирует новую вспышку активности. Софи Шене криком выражает свое возмущение, а Тома Пессен и Гийом Вандеркерен, перебивая друг друга, в попытке разрядить обстановку начинают упрашивать подростка опустить оружие. Молчат только Жермен Дэтти и Леа Фронсак. Старуха – потому что происходящее ее забавляет, молодая мать – потому что снова впала в состояние шока. Алин оборачивается и видит, что сын целится… в заложницу!

– Тео! – Она вскакивает на ноги. – Ты совсем спятил? Брось оружие!

Тео теряется в общей суматохе, цепляется за пистолет – символ своей власти, атрибут настоящего мужчины, те самые «стальные яйца», которые бывают только у самых сильных. Балансируя между упоением моментом и откровенной паникой, он отступает на пару шагов, держа оружие на весу. Дуло обращено на заложников, но ради защиты или для нападения – он уже и сам не знает. Не знает, кто тут плохой, а кто – хороший…

И вдруг все ускоряется. Все разговаривают одновременно, все говорят с НИМ одновременно. Упреки. Обвинения. Угрозы. Мать и те, другие, со связанными руками – все что-то говорят. Внезапно у Леа Фронсак сдают нервы и она испускает протяжный крик, исполненный ярости, ужаса и ненависти… В этом гвалте Тео как в тумане, он нервничает, злится. И вдруг замечает, что грабитель уже не лежит, где ему сказано. Тео видит, как человек в балаклаве медленно встает, выпрямляется и еще через секунду уже бежит к кассам. Сматывается! Драпает как заяц!

Мальчик хочет сказать матери, остальным – всем этим людям, которые что-то ему говорят, и при этом его, Тео, не слушают, – что преступник убегает. Они все почему-то на него взъелись, хотя он ничего не сделал, он на стороне хороших, он пришел всех спасти, помешать преступнику…

Может, хоть теперь они увидят, что грабитель смывается? Тео меняет цель. Он хочет остановить Жо, помешать ему скрыться, но все происходит слишком быстро, и ему не дают вставить слово, никто не видит, что происходит, что по-настоящему важное происходит… А он только хочет всех предупредить, заставить преступника остановиться – ни шагу, или я стреляю! – но шума слишком много, слишком много людей, слишком…

Выстрел взрывается в магазине, как раскат грома.

А после – тишина… ледяная, тотальная, неумолимая.

Мертвая тишина.

Теперь все замерли – кто в крике, кто в движении, в котором застал их момент, когда Тео выстрелил. Перекошенные от страха или гнева лица, затаенное дыхание…

Долгие секунды апноэ.

А потом – медленно – глаза вновь обретают способность двигаться. Взгляды встречаются, вопрошают. Что произошло? Кого-нибудь подстрелили? Кто-нибудь ранен? Кто-нибудь мертв?

Ответ приходит откуда-то сзади. Глухой звук, словно валится что-то тяжелое… Приглушенный звук падающего на пол тела.

Жуткий звук, слетающий с губ умирающего.

В общей сумятице каждый силится оглянуться, крутит головой – но… медленно. Опасливо. Словно надеется, что кошмар еще можно предотвратить.

Чуть поодаль Жо лежит лицом вниз, почти в том же положении, что и несколько секунд назад. Если бы не эта темно-красная жидкость, сочащаяся из раны на спине и лениво растекающаяся по бетонному полу…

Алин Верду

Кажется, еще немного – и смятение можно будет попробовать на ощупь. Ничто не нарушает тишины. Никто не осмеливается заговорить, шепнуть, вздохнуть. Не осмеливается поверить в случившееся.

Заложники со связанными за спиной руками все так же лежат на полу, как ковер из лентяев, и, раскрыв рты, таращатся на море крови, растекающееся вокруг грабителя.

Тео не шевелится, его взгляд устремлен на бездыханное тело человека, которого он только что убил.

Рядом с ним – мать. Ее глаза расширены, ей больно дышать, на лице застыл ужас. Она смотрит поочередно то на Тео, то на грабителя. Потом упирается взглядом в пол и снова смотрит на сына. И опять на пол…

Жермен Дэтти подводит черту под общим оцепенением:

– И дело с концом!

Словно по сигналу, заложники начинают шевелиться, садятся, пытаются найти позу, более удобную, чем та, которую их заставил принять Жо. Следуют первые комментарии и жалобы, у некоторых в голосе звучат нотки недоумения.

– Он… Он мертв? – спрашивает шепотом Софи Шене.

– Нет, просто притворяется! Нас же снимает скрытая камера! – сварливо откликается старуха Дэтти.

– У вас совсем сердца нет? – одергивает ее совершенно расстроенный Тома Пессен.

– Это кошмар! Кошмар! – рыдает Леа Фронсак.

– Может, нужно пойти проверить? – продолжает Софи. – Иногда в фильмах в человека стреляют, и все думают, что он умер, а потом оказывается…

– Нужно позвонить в полицию! – заявляет Гийом Вандеркерен. – И моему патрону!

– Но сначала пускай нас развяжут! – Теперь эта просьба звучит уже из уст молодого бухгалтера.

Ни мать, ни сын за это время не шелохнулись. Тео похож на каменное изваяние – до того он ошарашен неотвратимостью случившегося. Алин бледна как смерть. Неизвестные переменные, порождающие многочисленные последствия, ускользают от ее понимания и запутываются, а сами последствия представляются тонкими нитями – извилистыми, неотчетливыми и угрожающими. Позвонить в полицию? Конечно, ситуация именно это и предполагает. И развязать этих несчастных. Отдаться в руки властей. Объяснить, как все было…

– Я бы для начала забрала у мальчика оружие, – не унимается Жермен Дэтти. – На случай, если у него снова случится гормональный всплеск.

«Я бы забрала у мальчика оружие…» Алин переводит глаза на Тео, который все еще держит пистолет – указательный палец на спусковом крючке, остальные судорожно сжимают рукоять. Она мягко берет сына за запястье и медленно, по очереди, разжимает ему пальцы.

Избавившись от орудия преступления, подросток начинает подавать признаки жизни. Обращает к матери растерянный взгляд, и его расширенные от ужаса зрачки кажутся пустыми. И то, что она видит в глазах сына, режет женщине сердце больнее, чем осколок яичной скорлупы – детскую ладошку.

– Тео, тебе лучше присесть, – шепчет она, обнимая мальчика.

Она подводит сына к кассе и усаживает в кресло, которое до появления грабителя занимал Гийом. Подросток подчиняется механически, как марионетка.

– Побудь тут, – продолжает она с успокаивающими интонациями в голосе, хотя сама как никогда далека от спокойствия. – Я развяжу остальных, а потом мы решим, как поступить. Просто посиди тут. Только не трогай ничего, хорошо?

– Будем надеяться, он вас послушается! – с горечью замечает Тома Пессен. – Тогда у нас будет шанс выбраться отсюда живыми.

Алин и заложников разделяет всего пара метров, когда она вдруг замирает на месте.

– Что вы подразумеваете под словами «тогда у нас будет шанс выбраться отсюда живыми»? – с ноткой враждебности интересуется она.

– Если бы он вас послушался, когда вы просили отдать оружие, ничего этого вообще бы не случилось! – отвечает молодой бухгалтер дрожащим голосом, который ясно демонстрирует, что и он уже на пределе.

– Да если бы он не вмешался, тот псих до сих пор держал бы вас под прицелом! – возмущается Алин, указывая пальцем на труп налетчика.

– Позвольте с вами не согласиться! Тот псих как раз уходил, когда явился ваш сын. Зато теперь мы все замешаны в убийстве!

– В убийстве… – повторяет за ним шокированная Алин. – Но… Но это же был несчастный случай!

– Хорош несчастный случай! – язвительно усмехается балансирующий на грани истерики бухгалтер. – Выстрел в спину и с расстояния меньше пяти метров до цели? Я лично думаю, что флики дадут парню медаль за меткость!

– В категории юниоров, – добавляет Жермен Дэтти с издевательской снисходительностью в тоне.

Алин лишается дара речи. Голова идет кругом, она пытается восстановить эпизод в памяти, идентифицировать элементы, которые доказывают, что со стороны Тео это была самозащита, что он такая же жертва, как и остальные. Картинки сталкиваются у нее в голове, смешиваются, перепутываются. Их размолвка, пистолет, Тео отказывается ехать с ней к дедушке, кассир связывает заложникам руки, игровая приставка PS4 валяется на полу, труп грабителя в луже крови…

Алин трясет головой, чтобы в ней хоть немного прояснилось. Это несчастный случай! Конечно же! Ее сын Тео мухи не обидит…

Тео не убийца!

Он не такой, как те дети, о которых пишут в газетах, – совершенно оторвавшиеся от реальности, поведенные на жестоких видеоиграх, которые палят по всему, что движется, и заканчивают свои дни в тюрьме или психиатрической больнице!

Тюрьма. Психиатрическая больница.

Алин закрывает глаза, сосредотачивается… Не время предаваться отчаянию. Мало-помалу события выстраиваются в ряд, словно переписываются набело, занимают свое место у нее в сознании: Тео не хочет ехать к деду, шумное выяснение отношений, Тео дуется, пока они едут в машине…

Вспышка, вторжение мужчины в балаклаве, крики, страх, опасность, вопросы, угрозы, рыдания…

Тео держит грабителя на мушке. Тео отказывается отдать ей пистолет, когда она приказывает…

В горле пересыхает, болью сводит живот, сердце начинает стучать быстрее и сильнее.

Тео наставляет пистолет на молодую женщину в спортивном костюме, и Алин не понимает, как это вышло…

Кровь застывает у нее в жилах.

Тео без предупреждения стреляет грабителю в спину…

Подавляя позывы к рвоте, она отчаянно ищет смягчающие обстоятельства, факты, которые бы доказывали невиновность ее ребенка.

Представлял ли грабитель какую-либо опасность, когда Тео в него выстрелил?

Кружится голова, становится тяжело дышать, тошнота бушует в животе, рвет внутренности, подкатывает к горлу…

Преступник удирал с награбленным, и Тео хотел остановить его, но вовсе не собирался убивать – убедительно ли такое объяснение?

Алин поворачивает голову. Пластиковый пакет все еще лежит на полу. Жо и не пытался его унести.

Земля уходит из-под ног, стены опасно нависают над ней, еще немного – и сплющат, раздавят, как насекомое…

– Он шевелится! – внезапно выкрикивает Софи Шене, глядя на труп расширенными от страха глазами.

Все головы поворачиваются в ту сторону.

– И зачем так кричать? – спешит возмутиться Жермен Дэтти.

– Я точно видела, как он шевельнулся… – жалобно бормочет молодая женщина. – Нога… У него дернулась нога!

– Если что-то и дергается, то у вас в голове, дитя мое!

Возглас молодой рецепционистки пробивается сквозь отчаяние Алин. Пронзительное эхо посреди маразма, он взрывает ей мозг, производит эффект спасительного электрошока. Она вздрагивает, собирает в кулак свои истощенные силы, свою агонизирующую энергию, быстро подходит к трупу грабителя и грубо, как мешок, переворачивает его.

Надежда улетучивается как дым. Хватает взгляда, чтобы понять, что той девушке все привиделось. Преступник лежит у ее ног, и его грудь застыла, в ней не осталось ни малейшего дыхания жизни. Его лицо по-прежнему скрыто под маской и солнечными очками. Колени у Алин подгибаются, и, чтобы не упасть, она хватается за ближайший стеллаж.

– Ну? – часто дыша, спрашивает Софи.

– Он умер, – загробным голосом объявляет Алин.

– Раз уж вы там, снимите с него балаклаву, – бесцеремонно предлагает Жермен Дэтти. – Хочется посмотреть, как выглядит этот проходимец на самом деле!

У Алин уже нет сил одернуть пожилую грубиянку. Она опускается на колени возле трупа и невольно задерживает дыхание. Потом дрожащей рукой хватает за край балаклавы, на уровне шеи, и начинает медленно тянуть вверх. Шерстяной чулок приподнимается, обнажая полоску кожи.

Первое открытие – и словно нож в спину! Она оказывается черной, как эбеновое дерево.

Black! Налетчик африканского происхождения!

Тео выстрелил в тело без лица – анонимное, неспособное выражать эмоции, нечеловеческое. Но по мере того, как съезжает маска, оно обретает черты личности – со своей историей и судьбой. Когда же из-под шерстяной балаклавы наконец появляется лицо Жо, небо обрушивается ей на голову – на голову матери пятнадцатилетнего подростка, который только что совершил непоправимое.

Веки сомкнуты, рот приоткрыт… И это застывшее навечно лицо очень молодо. Парню восемнадцать, ну, самое большее – двадцать лет.

Совсем еще мальчик. Ребенок, оставленный без присмотра. Покинутый родителями малыш.

Жертва.

– Надо же! – восклицает Жермен Дэтти, не давая Алин времени оправиться от удара. – Молодому блэку всадил в спину пулю маленький белый буржуа, да еще и докторский сынок в придачу! Желтой прессе будет чем поживиться…

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации