Текст книги "Любовь во спасение"

Глава 7

Весь остаток вечера Клеона не могла сосредоточиться на том, что говорили ей ее партнеры. Их комплименты больше не вызывали у нее прежнего удовольствия.

Она, конечно, знала, что этой лестью во многом обязана своему положению богатой наследницы, но все-таки не могла оставаться равнодушной ко всеобщему восхищению, которым окружил ее лондонский высший свет. Иногда она с трудом верила, что это не сон.

Девушка с благодарностью думала о своих родителях. Хотя они и были небрежны в отношении ее туалетов, однако позаботились о том, чтобы Клеона получила хорошее образование. Ее мать каким-то чудом даже наскребла достаточно денег, чтобы вышедший на пенсию учитель танцев давал ей уроки. Впрочем, вскоре девушка выяснила, что быть ученой – такой же недостаток, как быть некрасивой.

– Послушайте, а вы не книжный червь? – в ужасе спросил ее один молодой человек, когда Клеона поправила его. Разговор шел о некоем классическом имени, которое относилось к скаковой лошади.

– О нет, конечно, нет! – поспешно ответила Клеона.

– Ну хорошо, – успокоился ее собеседник. – Но мужчинам не нравится, когда их поправляет представительница прекрасного пола. Вы должны нас понять.

– Ну разумеется, – улыбнулась Клеона. Позже она спросила герцогиню:

– Почему считается модным быть глупой?

– Потому что у большинства так называемых модных людей в голове пусто, – презрительно ответила герцогиня.

Клеона уже не раз слышала пренебрежительные высказывания герцогини по поводу современной молодежи и не стала продолжать эту тему. Только подумала, как ужаснулись бы некоторые из ее воздыхателей, если бы услышали их с отцом споры на исторические темы или о влиянии мифологии на современное христианство! Но сегодня вечером после ухода герцога мысли Клеоны были поглощены другим.

Что имел в виду герцог, когда спрашивал, может ли положиться на нее? Какова во всем этом роль графа? Чем было вызвано то странное выражение на лице француза, когда Клеона сказала несколько теплых слов о герцоге, – ревностью или чем-то еще?

– Вы очень молчаливы, – заметил Фредди Фаррингдон, когда они оставили бальный зал и направились в столовую.

– Простите, – встрепенулась девушка. – Вам стало скучно?

– Вы никогда не будете скучны, – галантно ответил Фредди, – но, кажется, ваши мысли блуждают где-то далеко. Могу я вам помочь?

– О нет, спасибо, – откликнулась Клеона. Они вышли на балкончик, обращенный в сад. – Скажите, мистер Фаррингдон, граф действительно добрый друг герцога и всех вас?

– Если вы спрашиваете меня, то, по-моему, этот малый не… – начал было Фредди Фаррингдон, но остановился, словно лошадь на полном скаку. – О, д'Эскур – довольно приличный малый для француза. Сильвестру он нравится. Жаль беднягу: потерял свои поместья и все такое. В революциях мало забавного!

– Да, конечно, – согласилась девушка. – А что вы знаете о нем? Когда граф приехал в Англию?

Ее вопросы явно вызывали неловкость у Фредди.

– Да я как-то не интересовался этим, – уклончиво ответил он. – У д'Эскура полно друзей, его везде принимают.

– Да, да, я знаю, – вздохнула Клеона, понимая, что Фредди Фаррингдон не намерен удовлетворять ее любопытство.

В душе она не сомневалась, что Фредди терпеть не может графа, как, впрочем, и герцог. Тогда почему, почему они все держатся вместе? Она собиралась спросить еще что-то, когда лакей графа Мелчестерского в напудренном парике и великолепной ливрее с золотыми галунами подошел к ним с золотым подносом. На подносе лежало письмо.

– Мисс Мандевилл? – спросил он.

– Да, я мисс Мандевилл, – ответила Клеона.

– Джентльмен оставил это для вас некоторое время назад, мисс, – объяснил лакей. – Он просил отдать его вам без задержки, но я не мог вас найти.

– Спасибо.

Клеона взяла письмо. Слуга поклонился и исчез.

– Ничего плохого? – поинтересовался Фредди Фаррингдон.

Прежде чем ответить, девушка еще раз перечитала несколько коротких строчек.

Простите меня, ваша красота меня пьянит. Мне трудно вести себя пристойно, когда я с вами. Я вас люблю.Jet'adore.

В подписи не было нужды. Это письмо вызвало у девушки еще большее недоверие к графу. Действительно ли он любит ее или зачем-то ломает комедию? Есть ли какой-то скрытый мотив в его столь страстных заверениях в любви?

Клеона убрала письмо в сумочку.

– Ничего важного, – сказала она Фредди Фаррингдону, видя любопытство в его глазах. – Вернемся в бальный зал?

– Нет, подождите. Я хочу вам кое-что сказать, мисс Клеона.

– И что же? Я вас слушаю.

– Если вы случайно попали в беду или вас что-то беспокоит, – проговорил Фредди, осторожно подбирая слова, – скажите мне или, еще лучше, Сильвестру.

– Сказать герцогу? – изумилась Клеона. Фаррингдон отвернулся от нее, глядя в сад.

– О, я знаю, с тех пор, как вы приехали, он стал немного странным, – пробормотал он, – но это скоро пройдет. Сильвестр – именно тот человек, к которому я сам предпочел бы обратиться в тяжелой ситуации.

– Возможно, вы видели его светлость при более счастливых обстоятельствах, – возразила Клеона.

– Вы имеете в виду ночь вашего прибытия? – нерешительно спросил Фредди. – Ну, мы все тогда были немного под мухой.

– Были и другие случаи, – заметила девушка.

– Я знаю, – согласился Фредди. – Но если вы забудете на минуту… ну да не важно… если вы в беде, скажите мне. Я разберусь.

Клеона улыбнулась:

– Спасибо, мистер Фаррингдон. Это очень мило с вашей стороны. Мне приятно думать, что в этом очень поверхностном мире у меня есть один друг.

– Вы можете быть уверены в этом! – воскликнул Фредди. Он протянул руку. – Так мы друзья, мисс Клеона?

– Друзья, – ответила девушка, – и спасибо вам!

– Ума не приложу, чем я заслужил вашу благодарность, – откликнулся Фредди. – И будь я проклят, я нечасто думаю о дружбе в обществе таких красавиц, как вы.

Клеона отняла у него руку и прижала ладони к лицу.

– О, мистер Фаррингдон, умоляю, не начинайте! Я выслушала столько комплиментов за эти последние несколько дней, что чувствую себя так, будто объелась пирогом с патокой. К тому же я не верю и половине того, что слышу.

– Вот что мне в вас нравится, – восхищенно изрек Фаррингдон. – У вас хорошая голова на плечах. Вы очень разумная девушка. Именно это я и сказал Сильвестру.

– И что ответил его светлость? – с любопытством спросила Клеона.

Фредди смутился.

– Не помню, – солгал он. Девушка засмеялась.

– Все в порядке, мистер Фаррингдон, я не собираюсь допытываться. У вас – свои секреты, у меня – свои. А теперь давайте вернемся к ее светлости.

Герцогиня уже порядком устала, поэтому, когда Клеона предложила поехать домой, старая леди была явно рада.

– Можете нас проводить, мистер Фаррингдон, – заявила она повелительно. – Полагаю, моего внука и след простыл?

– Боюсь, что да, мадам, – ответил Фредди. Герцогиня глубоко вздохнула.

– Снова за карточным столом. Когда же этому будет конец?

Она вдруг показалась такой старой и убитой горем, что Клеоне захотелось ее обнять. Но герцогиня выпрямилась и встала, высоко вскинув голову и воинственно выставив вперед старый, морщинистый подбородок.

– Восхитительный вечер, – сказала она. – Я не помню лучшего приема в Мелчестер-Хаус.

Они неторопливо сошли по лестнице к ожидавшей их карете. Герцогине помогли сесть. Фредди на краткий миг задержал руку Клеоны, внимательно глядя ей в лицо.

– Не беспокойтесь, – тихо проговорил он.

– Я не беспокоюсь, – ответила девушка, досадуя, что или Фредди так проницателен, или ее чувства так очевидны.

Мистер Фаррингдон отступил назад и поклонился, когда карета тронулась.

– Ты веселилась, дитя? – спросила герцогиня.

– Чрезвычайно, мадам, – ответила Клеона, – но, возможно, не так, как вчера.

– Ты становишься привередливой, – констати-ровала герцогиня. – Жизнь всегда одинакова. Человек привыкает к чему угодно. Слишком много балов, как слишком много pate de foie gras2828
  паштет из гусиной печенки (фр.)


[Закрыть] , вызывает чувство пресыщения! Клеона засмеялась.

– Я еще не дошла до той стадии, мадам, просто… я не знаю, не могу объяснить.

– Что сказал тебе Сильвестр?

– Его светлость был очень… мил. Я… я не помню точно его слова. Было очень любезно со стороны его светлости, что он все-таки нашел время заглянуть на бал.

Вдова то ли фыркнула, то ли вздохнула. Потом, когда карета повернула на Баркли-сквер, она сказала:

– Я бы хотела увидеть, как ты носишь бриллианты Линка, прежде чем я умру. Тиара тебе очень пойдет.

Ее слова так испугали Клеону, что она бурно запротестовала:

– Никогда! Понимаете, мадам, никогда я не выйду замуж ни за кого из тех людей, которых встречаю здесь, в Лондоне! Умоляю вас, оставьте эту мысль. Если мой брак был единственной целью, ради которой вы пригласили меня сюда, значит, я приехала напрасно.

– А что ты имеешь против брака, позволь тебя спросить? – холодно осведомилась герцогиня.

– Не против брака вообще, – замялась Клеона, – а против брака с определенными людьми.

– Например, с моим приемным внуком, – процедила герцогиня уже совсем ледяным голосом.

– Мне очень жаль, мадам, но это так. Я никогда не выйду замуж за герцога.

С горечью Клеона почувствовала, что никакие ее слова не могли бы вызвать большую враждебность герцогини, чем те, что только что были произнесены.

Когда карета остановилась у Линк-Хаус, герцогиня, не произнеся ни слова, быстро вошла в дом и стала подниматься по лестнице, даже не пожелав Клеоне доброй ночи.

Девушка стояла в холле и смотрела ей вслед. «Почему я не могла притвориться и оставить ее счастливой?» – спрашивала она себя. Ее переполняло глубокое сочувствие к этой старой, усталой женщине, обремененной проблемами и тревогами, уже непосильными для нее. Поддавшись порыву, Клеона, подобрав юбки, бросилась наверх и догнала герцогиню уже на площадке.

– Мне очень жаль, мадам, простите меня, – залепетала она с чувством глубокого раскаяния. – Я не то имела в виду. Просто… просто герцог испытывает ко мне неприязнь. Он… он ясно дает это понять с тех самых пор, как я приехала.

– А у тебя самой нет к нему отвращения? – спросила герцогиня, и почему-то, хотя ей очень хотелось сказать правду, Клеона не решилась погасить внезапную надежду, которая вспыхнула в глубине проницательных глаз старой леди.

– Нет, мадам, – она запнулась, – я… я считаю, что герцог очень красив.

Герцогиня улыбнулась и веером дотронулась до щеки девушки.

– Ты хорошая девочка, Клеона, – проговорила она. – Не беспокойся о своем будущем, предоставь все мне. Тебе не хватало матери эти последние несколько лет. Я должна попытаться заменить ее. Доброй ночи, дитя мое, ты можешь меня поцеловать.

Девушка коснулась холодной морщинистой щеки своими теплыми юными губами, и герцогиня с легкой улыбкой вошла в спальню. Горничная уже ждала и тихо затворила за ней дверь.

Клеона закрыла руками лицо. Ну и кашу она заварила! Потом она вспомнила, что в конечном счете это не важно. Герцогиня узнает правду, Клеону с позором отправят обратно в Йоркшир, а другая наследница, несомненно, более покладистая, примет руку герцога. Но Клеона ничего об этом не узнает. Она снова будет дома кормить кур и терпеть тихие, но уничтожающие упреки своих родителей. А Лондон через несколько дней, если не раньше, забудет о ее существовании. Почему-то эта мысль показалась Клеоне особенно тягостной. Девушка пошла в свою комнату, но уронила сумочку. Поднимая ее, Клеона вспомнила о письме.

Как смешно бояться графа или кого бы то ни было другого. Что они могут ей сделать? Какое отношение она имеет к их жизни? Через несколько дней она, без сомнения, получит письмо от Леони с сообщением, что ее подруга благополучно добралась до Ирландии и вышла замуж. И тогда настанет пора уезжать. «Я должна использовать это время, – подумала девушка. – Нельзя терять ни минуты, ибо воспоминаний об этих приключениях должно хватить мне на всю оставшуюся жизнь».

Внезапно Клеону охватила досада на себя за то, что она ушла с бала. Как глупо не наслаждаться каждой секундой, не оставаться до рассвета, пока не посветлеет небо и мальчишки-провожатые не погасят свои фонари. Что ждет ее завтра и послезавтра? Девушка попыталась вспомнить свои чувства, когда ее представляли королеве. Попыталась вспомнить все, что видела и делала с тех пор, как резвые кони привезли ее из Йоркшира.

Ее усталость как рукой сняло. Теперь Клеоне хотелось танцевать, флиртовать, снова ловить восхищенные взгляды своих поклонников. Какое ей дело до того, восторгаются ли они ею, деньгами Леони или платьями, которые выбрала для нее герцогиня и за которые до сих пор еще не уплачено. Важно лишь то, что песок в часах высыпается, и скоро вся эта сумасшедшая эскапада закончится. Тогда ей больше нечего будет ждать. В ее жизни останутся лишь воспоминания.

Клеона вошла в свою спальню и отослала усталую служанку, которая ждала, чтобы помочь ей раздеться. Широко распахнув окно, девушка облокотилась на подоконник, глядя вдаль, поверх шелестящих листвой деревьев. Она не знала, как долго простояла так. Мягкий ночной ветерок принес ей чувство покоя.

Какой-то фаэтон выехал на площадь с Баркли-стрит. Девушка наблюдала за ним, любуясь красивыми лошадьми и блеском их уздечек в свете факелов, освещавших крыльцо. Затем она вдруг поняла, что фаэтон останавливается перед Линк-Хаус. Клеона высунулась из окна. Дверца открылась, вышел мужчина. Клеона тотчас узнала его. Это был граф в своем щегольском атласном сюртуке. Он повернулся, чтобы помочь кому-то выйти из экипажа, и еще раньше, чем этот другой человек вышел, Клеона поняла, кто это.

Сначала появилась ступня, затем колено, затем все размякшее, почти безжизненное тело. Клеона вдруг вся затрепетала от гнева. «Безумец! Глупый и невоздержанный! Растрачивать жизнь на пьянство и карты!» Теперь она разглядела, что кто-то еще заботливо поддерживает плечи герцога. Это была женщина; Клеона увидела ее обнаженные руки, а потом, когда незнакомка высунулась из экипажа, – темные волосы, уложенные вокруг головы и заколотые сверкающими бриллиантовыми гребнями.

Появился дворецкий и подхватил хозяина с другой стороны. Вдвоем с графом они повели шатающегося герцога к дому. Женщина вышла из фаэтона и Становилась на тротуаре, провожая их взглядом. Ее ожерелье искрилось в свете факелов. На ней было платье, которое подчеркивало каждый изгиб ее тела, с очень глубоким вырезом. Сверху Клеона видела даже ложбинку между грудями. Затем, словно почувствовав, что за ней наблюдают, женщина запрокинула голову и посмотрела вверх.

Клеона не шевельнулась, хотя не знала, видно ее или нет. Так как свет в спальне не горел, она, вероятно, терялась в тени, зато ей довольно ясно было видно лицо женщины. Девушка поняла, что это Дория ди Форно, о которой говорила герцогиня.

Клеона разглядывала ее высокие, красивые скулы, резкую линию острого подбородка, полные яркие губы, темные глаза с поволокой и четко очерченный лоб. «Она красивая», – сказала себе Клеона. Но когда женщина повернулась и змеиным движением скользнула обратно в экипаж, девушке показалось, что эта итальянка злая. Женский инстинкт подсказал ей, что Дория ди Форно и граф не сулят герцогу ничего хорошего.

Не думая о том, что делает, Клеона выбежала на лестницу. Перегнувшись через перила верхней площадки, она увидела, что граф и дворецкий, поддерживая герцога, помогают ему пересечь холл. Глаза герцога были закрыты, челюсть отвисла, его белоснежная манишка залита вином, а руки бессильно свисали, покачиваясь в такт шаркающим шагам.

– Все в порядке, сэр, – услышала девушка слова дворецкого. – Оставьте его светлость мне. Я уложу его в постель.

– Уверены, что справитесь? – спросил граф.

– Да, сэр, – подтвердил вежливый, лишенный qq выражения голос идеального слуги.

– Тогда доброй ночи, – сказал граф и добавил: – Доброй ночи, Сильвестр. Спи крепко, и сладких тебе снов!

В голосе графа было что-то насмешливое и неприятное, даже дворецкий взглянул на него с удивлением. Затем француз вышел, по-кошачьи скользнув в открытую дверь, напомнив Клеоне какое-то дикое животное.

Парадную дверь закрыли, но когда дворецкий и один из лакеев хотели помочь герцогу подняться наверх, тот стряхнул их с себя.

– Черт побери, оставьте меня в покое! – сердито крикнул он. Теперь, когда глаза его были открыты, он не казался таким осоловелым, как минуту назад.

– Могу я помочь вашей светлости дойти до спальни? – осведомился дворецкий.

– Не можете, – отрезал герцог. – Я иду в библиотеку, у меня есть работа. Принеси мне что-нибудь поесть и кофе. Вы слышите меня? Кофе!

– Хорошо, ваша светлость.

Герцог натянул сюртук, выпрямился и медленно, не совсем твердо, направился к библиотеке. Клеона услышала его шаги по мраморному полу, затем тихо закрылась дверь. Девушка вернулась в свою спальню.

Герцог, несомненно, пьян, размышляла она, но не настолько, как казалось, когда граф выволакивал его из фаэтона. Что здесь происходит? Почему, стоит герцогу попасть домой, как он берет себя в руки? Ведь то же самое Клеона наблюдала в ту ночь, когда пряталась в библиотеке. И какая работа может быть у его светлости в такой час?

Все это было совершенно непостижимо. Однако теперь Клеона, словно она только и ждала возвращения герцога, была готова лечь спать. Звезды уже бледнели на ночном небе. Утренняя заря вот-вот должна была осветить все вокруг первыми солнечными лучами.

Клеоне неожиданно вспомнилось выражение лица герцога, его глубокий голос, когда он спросил, может ли положиться на нее. Как этот человек ухитряется быть то таким, то беспутным и отвратительным? И как женщина, которая приехала с ним, не помешала герцогу дойти до такой крайности? Если он ее любит, почему она не может повлиять на него? Или это неправда, что герцог отдал ей свое сердце?

Сон все не приходил. Солнце уже било в окно, заливая золотом ковер, когда Клеона закрыла глаза. Ей показалось, что спала она совсем недолго. Открыв глаза, она увидела, что служанка стоит у кровати с чашкой шоколада.

– Который час? – спросила девушка.

– Двенадцатый, мисс. Ее светлость велела передать, что вас ждут на ленч с графиней Дерби в час дня.

– Я должна немедленно встать, – спохватилась Клеона.

– Ваша ванна готова, мисс.

Клеона признательно улыбнулась, думая, как все это не похоже на жизнь в ее родном городе.

Когда герцогиня вышла из своей спальни, девушка, уже одетая, ждала ее. За ночь вдова словно постарела, у нее даже прибавилось морщин. Клеона решила, что она, вероятно, всю ночь не сомкнула глаз, тревожась за своего внука и судьбу родового поместья.

– Ты готова, дитя? – спросила герцогиня. – Эта шляпа тебе очень идет. Голубой цвет перьев точно подходит к твоим глазам.

Клеона сделала книксен.

– Спасибо, мадам. Вы спокойно спали?

– Нет, – отрезала герцогиня. – Пойдем посмотрим, в библиотеке ли герцог. Он с раннего утра поехал кататься верхом, но должен бы уже вернуться.

«Она все знает, – подумала Клеона. – Я уверена, она знает и о том, что случилось прошлой ночью и кто привез герцога домой».

Шелестя юбками, герцогиня спустилась в холл и направилась к библиотеке. Лакей распахнул дверь. Герцог был там, словно ждал ее. Все еще в рейтузах для верховой езды, он стоял спиной к камину с бокалом в руке. Когда они вошли, его светлость поставил бокал.

– Доброе утро, бабушка, доброе утро, Клеона!

– Вижу, ты не намерен сопровождать нас на ленч к леди

Дерби. – Тон герцогини давал понять, что это первый выстрел и сражение началось.

– Вы, мадам, совершенно правы в своем предположении, – откликнулся герцог. – Леди Дерби вызывает у меня еще большую скуку, чем ее муж, а это говорит о многом.

– Сильвестр, ну почему ты ссоришься со всеми приличными людьми и находишь удовольствие только в общении с отбросами общества? – жалобно спросила герцогиня.

– Я не считаю моих друзей отбросами общества. Во всяком случае, если они и отбросы, то по крайней мере забавные.

– Эта забава дорого тебе стоит. Нынче утром я получила письмо от твоего поверенного. Он просит назначить ему встречу. Ты прекрасно знаешь, о чем он желает говорить.

– Старина Добсон только и делает, что стонет да охает. Если вы хотите послушать моего совета, бабушка, отправьте его обратно.

– Я не сделаю ничего подобного, – резко возразила герцогиня. – Мистер Добсон вправе привлекать мое внимание к тому, что его беспокоит. Дела не могут продолжаться так, как они идут сейчас.

– Они и не будут так продолжаться, – устало отозвался герцог. – Дайте мне время, бабушка. Все, о чем я прошу вас, это дать мне время, чтобы все уладить.

– Уладить? – вспылила герцогиня. – Что ты можешь уладить? Все, что ты делаешь, это тратишь, тратишь, тратишь! Деньги текут у тебя между пальцев! Ты что, помешался? Если бы ты вредил только себе, это мало кого волновало бы. Но страдает твоя семья, твои родственники, люди, которые тебе доверяют, люди, которых ты нанимаешь и которые зависят от герцогской милости, как зависели в течение многих поколений.

Его светлость прикрыл рукой глаза.

– Избавьте меня от сцен, бабушка. Вы постоянно это твердите мне.

– И буду твердить, – сказала герцогиня, резко стукнув о пол своей тростью. – Это положение нетерпимо!

– Я согласен, – ответил герцог, – и давайте на этом закончим. Я больше не желаю слушать ваши нравоучения.

– Ах ты нахальный молодой грубиян! – Герцогиня подняла свою палку, словно хотела ударить внука, но в этот момент дверь открылась, и зычный голос дворецкого объявил:

– Граф Пьер д'Эскур.

В комнате повисла та звенящая тишина, которая наступает, когда вновь прибывший прерывает острую сцену. Появился граф, как всегда изысканно одетый. Он улыбался, но сам так и пожирал глазами напряженные лица собеседников.

– Ваша светлость! – Француз склонился к руке герцогини. – Мисс Клеона! Enchante2929
  Я восхищен (фр.)


[Закрыть]. – Затем он повернулся к герцогу. – Сильвестр, – произнес он трагическим голосом, который Клеоне показался театральным. – Она уехала!

– Уехала? – поднял брови герцог.

– Да, уехала во Францию. Она оставила тебе письмо. Граф протянул его, но герцог не сделал никакой попытки его взять.

– Во Францию, – повторил он почти тупо. – Это катастрофа.

– Да, действительно, – согласился граф, – но я, мой дорогой Сильвестр, нашел выход.

– Выход? – оживился герцог.

– Да, и очень простой. Мы должны последовать за ней. Почему бы нам не отправиться в Париж? Я говорил тебе, что моя семья действовала в моих интересах, поэтому я уверен в радушном приеме. Я надеюсь быть принятым самим первым консулом. Почему бы тебе не поехать со мной, Сильвестр? Тебе будет полезно на время покинуть Лондон. Во Франции ты сможешь забыть о своих долгах, своих бедах, да и обо всех прочих трудностях.

По мнению Клеоны, с его стороны было дерзостью при этом бросить выразительный взгляд на герцогиню.

Наступило молчание. Затем герцог медленно произнес:

– Давненько я не был в Париже.

– Поехали со мной, – настаивал граф. – Тебе надоел Лондон, ты сам говорил. В конце концов, здесь все один и тот же старый круг, одни и те же люди, даже одни и те же игорные клубы. В Париже немало куда лучших развлечений.

Граф говорил весело и соблазнительно. Клеона чувствовала, что он играет какую-то роль. Каждое его слово звучало заманчиво и в то же время – почти что с вызовом.

– Это идея, – медленно согласился герцог.

– Ты думаешь ехать? – Герцогиня заговорила в первый раз с того момента, как граф вошел в библиотеку. Когда ее глаза встретились с глазами герцога, между ними словно возникло некое враждебное отталкивание.

– Да, бабушка. Как сказал мой друг Пьер, приятно будет освободиться от всех моих бед, проблем и, конечно, упреков! Париж – это весело, и там есть люди, особенно одна персона, которых я страшно желаю увидеть.

– Браво! – вскричал граф. – Вот действительно великолепная новость! Мы уедем, как только твой камердинер уложит вещи. Нечего терять время. Нас ждет Париж. Давай, Сильвестр, пошевеливайся, прикажи, чтобы нас доставили на побережье самой резвой твоей упряжкой. Мы сможем сесть на корабль в Дувре.

– Одну минуту, – вмешалась герцогиня. После горячего энтузиазма графа от ее голоса повеяло ледяным холодом. – Возможно, фаэтон – самый быстрый способ путешествия, но, думаю, нам с Клеоной лучше ехать в моей карете.

Все остолбенели. Не веря своим ушам, граф переспросил:

– Вам с Клеоной, мадам? Но… но…

– Мы благодарны вам за приглашение, граф, – заявила герцогиня. – Как и Сильвестр, я давно не была в Париже, но кое-что из моего имущества все еще там, если, конечно, оно не пропало во время Революции.

– Но, мадам, это невозможно, – в смятении проговорил граф. – Это было бы небезопасно!

– Небезопасно? – воскликнула герцогиня. – Что за странное утверждение! Множество моих друзей уже побывали во Франции. Мисс Берри до небес превозносит первого консула. Лорд Абердин пленился его улыбкой. Я хотела бы сама его увидеть и буду очень удивлена, если меня, с моими рекомендациями, не примут при новом дворе с такой же любезностью, с какой принимали в Версале, когда была жива бедная Мария Антуанетта.

– Но, мадам, вы не понимаете. Мы с герцогом…

– Сопровождаете нас, как вам и положено, – закончила герцогиня. – Насколько я понимаю, вы говорили о том, чтобы ехать завтра. В котором часу ты думаешь отбыть, мой дорогой Сильвестр?

Клеона перевела взгляд с изумленного лица графа на герцога. Она увидела огонек в его глазах и чуть заметную полуулыбку. Девушка поняла, что вмешательство герцогини отнюдь не раздосадовало, а скорее развеселило его.

– Мы поедем около девяти часов, бабушка. Вы успеете собраться к тому времени? С быстрыми лошадьми – я сегодня же пошлю их вперед – мы должны прибыть в Дувр засветло. Яхта в гавани. Если капитан выполнил приказ, она будет готова отплыть, когда начнется вечерний отлив.

– Mais, Сильвестр, c'est trop extraordinnaire!3030
  Но, Сильвестр, это немыслимо! (фр.)


[Закрыть] – запротестовал граф.

– Пусть они едут, Пьер, – добродушно отозвался герцог. – Почему только мы с тобой имеем право посмотреть на французскую столицу?

Видно было, что графа душила злоба, но возразить ему было нечего.

– Итак, Сильвестр, мы будем готовы к девяти часам, – закончила герцогиня. – Доброго вам дня, граф. Мы с нетерпением будем ждать встречи с вами на вашей родине. – С этими словами герцогиня повернулась и вышла из библиотеки. Клеона последовала за ней, но, дойдя до двери, оглянулась через плечо. Граф смотрел им вслед, и на его лице ясно читались досада и гнев. А плечи герцога слегка подрагивали, словно он смеялся какой-то тайной шутке, известной лишь ему.