Текст книги "Дважды венчанные"

Глава 5

Обед подошел к концу, и все смеялись над какой-то шуткой сэра Хьюберта.

В эту минуту к маркизу подошел дворецкий и вручил его светлости записку. Маркиз прочитал ее и кивнул головой.

Тереза догадалась о приезде актера, и сердце ее отчаянно забилось.

Она поняла, что ее догадка верна, когда маркиз произнес:

– Прежде чем мы вернемся в гостиную, я хотел бы предложить вам особое угощение.

– Какое же? – поинтересовался сэр Хьюберт.

– Его Величество подарил мне бутылку собственного портвейна как раз перед самым моим отъездом из Лондона, – пояснил маркиз. – Он утверждает, будто лучшего вина никогда не пил. Мы должны попробовать его и сообщить Его Величеству, прав он или не прав.

Все рассмеялись над этим заявлением – ведь король никогда, ни при каких обстоятельствах не признавал свою неправоту.

Маркиз подошел к буфету, на котором стоял графин с перелитым в него портвейном. Он наполнил четыре бокала.

Тереза догадалась, что именно сейчас он добавил в бокал Гарри две капли снадобья.

Маркиз поставил перед каждым бокал с вином.

– Итак, за что мы будем пить? – спросил он.

– Давайте поднимем этот тост не за человека, а за Стоук Пэлэс, – предложила Тереза, – я знаю, вы с отцом часто пьете за его процветание, и год от года дядя Морис делает его еще прекраснее.

Маркиз вскинул свой бокал.

– За Стоук Пэлэс! И пить до дна!

Терезе он налил совсем чуть-чуть, буквально на один глоток.

Ее отец и Гарри осушили свои бокалы, и она почувствовала, будто в комнате внезапно воцарилась мертвая тишина.

Не только они – казалось, и сам дом замер в ожидании.

Сделав над собой усилие, маркиз продолжал разговор о дворце и о задуманных им преобразованиях, уже начатых в саду, но постепенно голос его стих.

И сэр Хьюберт, и Тереза поняли – наркотическое снадобье подействовало на Гарри.

Молодой человек сидел на стуле ровно, как и на протяжении всего обеда, но взгляд его стал отсутствующим.

Он смотрел куда-то прямо перед собой, не поворачиваясь к дяде, ни когда тот говорил, ни даже когда шутил.

Дрожащим голосом маркиз сказал:

– Гарри, встаньте! Молодой человек повиновался. Тогда маркиз изменившимся голосом произнес:

– Пойдемте в часовню и покончим с этим.

Сэр Хьюберт взял Терезу за руку, и они медленно двинулись к двери.

– Следуйте за ними, Гарри! – приказал маркиз.

Ей было не по себе: Гарри покорно идет сзади, не сознавая, кто его ведет и куда они направляются.

Они миновали длинный коридор, ведущий к часовне.

Часовня, также построенная по проекту Ванбурга, была расположена в конце дальнего крыла здания.

Тереза видела ее издали, когда они обходили дворец.

Теперь она с отцом вошла внутрь.

Перед алтарем, украшенным цветами, стоял священник в белом облачении.

Маркиз, шедший за ними, понял, что актер, видимо, не имея возможности подъехать вовремя, прислал вместо себя другого человека.

Сэр Хьюберт подвел Терезу к ступеням алтаря, и они остановились, ожидая, когда к ним присоединятся маркиз с Гарри и начнется служба.

Пастор был человеком средних лет, с волосами, тронутыми первой сединой.

Лицо его показалось Терезе заурядным и невыразительным, и ее занимал вопрос, какие роли он мог играть на сцене.

Практически всю службу он, видимо, выучил наизусть, так как лишь изредка заглядывал в молитвенник, который держал в руке.

Теперь наступил черед венчающихся – произнести клятву.

Маркиз, стоявший на месте шафера, подтолкнул Гарри. И когда священник, обращаясь к нему, сказал: «Теперь повторяйте за мной…» – «жених» смиренно повторил все слова клятвы.

Тереза понимала, как глупо с ее стороны волноваться, но чувствовала нервную дрожь, произнося вслед за «священником»:

– Я, Тереза Мэри Элизабет, беру тебя, Эдуард Александр, себе в преданные мужья. В болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, в радости и в печали, отныне и пока смерть не разлучит нас, клянусь быть верной тебе.

Маркиз передал Гарри обручальное кольцо, и тот надел его на палец Терезы.

Она с удивлением подумала, что оно ей впору, хотя принадлежало, наверное, его матери.

Когда «священник» соединил их руки и назвал мужем и женой и они встали на колени под благословение, Тереза почувствовала стыд и смущение от того, что они призывали благословение Всемогущего на заведомую ложь.

«Прости нас. Боже, – молилась она. – Прости нас… за этот фарс в… священном месте и, пожалуйста… помоги Гарри… когда он… обо всем узнает, простить… нас тоже».

Это была молитва, идущая от самого сердца.

Они встали и, следуя указаниям маркиза, подошли к столу у алтаря.

Перед ними лежала открытая метрическая книга, в которой надо было расписаться.

Тереза увидела и лежащее там специальное разрешение на брак, полученное маркизом.

Они с Гарри вписывали свои имена, и она похолодела от невольной мысли, что это также ложь, нечто нехорошее, неправильное, хотя и необходимое, дабы убедить Гарри в законности свершившегося и правильном юридическом оформлении их брака.

Она обрадовалась, услышав слова маркиза:

– Теперь, Гарри, возьмите Терезу и выведите ее по проходу из часовни.

Гарри приблизился к ней, весь одеревеневший, все еще глядя прямо перед собой.

Все его движения, с того момента как он принял наркотическое снадобье, были заторможенными.

Тереза взяла его под руку, и они вскоре миновали проход.

У двери маркиз скомандован:

– Теперь отведите Терезу в кабинет!

Гарри повернулся и в точности выполнил указание дяди.

Тереза молча прошла с ним весь путь до кабинета, расположенного в необычайно красивой комнате, оформлением которой занимался сам маркиз.

Там к ним присоединился сэр Хьюберт и, отняв ее руку у Гарри, попросил:

– Ложись спать, любимая моя, завтра мы расскажем тебе обо всем, что случится. Тебе нет никакого смысла оставаться здесь.

– Вы… собираетесь… сообщить ему… о его женитьбе? – Тереза запнулась.

Отец кивнул.

Видя ее замешательство, он сам проводил ее к выходу, открыл перед ней дверь и вывел в коридор.

– Отправляйся спать! – Это прозвучало как приказ,

Тереза привыкла повиноваться отцу, послушалась его и сейчас.

И все-таки ей казалось несправедливым, что ее не будет рядом с Гарри, когда его огорошат известием о мнимом венчании.

Горничная, уже ждавшая ее в спальне, помогла снять платье. Тереза скользнула в большую кровать под балдахином.

Горничная загасила все свечи, оставив зажженными только две – в изголовье кровати, и вышла.

Тереза откинулась на подушки.

Ей не давало покоя то, что происходит внизу.

Она могла представить, какой ужас испытает Гарри, когда они скажут ему о случившемся.

При этом она пыталась оправдать себя, повторяя без конца одно и то же:

– Для папы и дяди Мориса это был… единственно возможный способ спасти его.

Прошло довольно много времени, прежде чем она погасила свечи и осталась в полной темноте.

Но и когда она уже засыпала, последние два слова вопреки ее воле все еще ворочались в мозгу: «Спасти его, спасти его!»

Горничная раздвинула шторы, и Терезу разбудил солнечный свет, наполнивший комнату золотистым маревом.

Горничная подошла к кровати.

– Прошу прощения, мисс, его светлость спрашивает, не будете ли вы готовы через час, поскольку он намерен вас увезти.

Тереза озадаченно смотрела на девушку, пытаясь вникнуть в смысл ее слов. Не ослышалась ли она?

– Вы сказали «его светлость». Вы имеете в виду маркиза?

– О нет, что вы, мисс! – возразила горничная. – Я говорю о мастере Гарри, как мы его называем внизу. Он давно встал и велит мне упаковать ваши вещи, так как вы возьмете их с собой.

У Терезы голова пошла кругом, но она понимала, что не стоит больше ни о чем расспрашивать горничную. Встала и начала одеваться, Когда эта процедура подошла к концу, горничная внесла поднос с завтраком.

– Надеюсь, мисс, – сказала она, – я уложила все, что может вам понадобиться.

– Не сходите ли вы за моим отцом в его комнату? Мне хотелось бы видеть его немедленно.

– Обязательно, мисс.

Горничная удалилась, а Тереза приступила к завтраку, отчаявшись осмыслить услышанную новость.

Спустя несколько минут в спальню вошел сэр Хьюберт.

– Папа… что произошло? – спросила Тереза. – Мне сказали, будто Гарри увозит меня.

Сэр Хьюберт плотно прикрыл за собой дверь.

– Я не знал о его намерении отправиться в путь так рано, иначе первым делом зашел бы к тебе.

– Скажи мне, папа, что все это значит? – набросилась на отца Тереза. Сэр Хьюберт присел на стул.

– Мы прождали вчера вечером почти два часа, пока Гарри выйдет из наркотического состояния. Сначала он казался просто невменяемым, потом произнес: «У меня болит голова. Почему я здесь?»

– И тогда… тогда вы… рассказали ему? – Тереза дрожала от нетерпения.

– Маркиз объяснил племяннику, что ради спасения его от женитьбы на женщине, которую он, Морис, никогда не примет в своем дворце, мы обвенчали его с тобой. И показал ему все бумаги, подтверждающие факт вашего бракосочетания.

Тереза едва смогла перевести дыхание.

– И… как отреагировал… Гарри?

– Сначала он казался ошеломленным, видимо, в тот момент он все еще оставался под влиянием наркотического средства. Потом произнес только одну фразу: «Вы могли бы больше доверять мне».

– Я чувствовала это, мне казалось, именно так он и скажет! – воскликнула Тереза. – Он страдал от того, что дядя Морис не доверял ему.

– Мы пытались объяснить ему причину нашего вмешательства, необходимость предотвратить его женитьбу на Камилле Клайд.

– Он сознался вам… что действительно… поступил бы так? – спросила Тереза.

– Гарри выслушан нас, затем встал и направился к двери, – продолжай рассказывать сэр Хьюберт. – «Я уеду завтра утром», – произнес он каким-то странным голосом. Я никогда раньше не слышал, чтобы он так говорил. «Куда ты собираешься ехать?» – спросил его маркиз. «К себе домой, в мой собственный дом, которому я принадлежу», – ответил Гарри.

Сэр Хьюберт тяжко вздохнул.

– Туда-то и предстоит отправиться тебе, дочурка.

– Но… где это?.. И мне обязательно надо ехать… с ним? – испуганно спрашивала Тереза.

– Боурнхолл, родовое гнездо Лэнбоурнов, расположено приблизительно в шести милях отсюда, – ответил сэр Хьюберт. – Мне кажется, доченька, ты не должна бояться, поезжай вместе с ним, как он того хочет.

Опасаясь услышать возражения, он быстро добавил:

– Меня беспокоят две вещи: необдуманные и несерьезные действия со стороны Гарри, поскольку он слишком рассержен, а главное, как бы не просочились слухи о происшедшем или – еще хуже того – не попали на страницы газет.

Тереза прекрасно сознавала, какой ужасной напастью обернулось бы это, и успокоила отца:

– Если мне нужно… ехать с Гарри, я так и поступлю, папа… но мне немного страшновато…

– Я знаю, девочка, но надеюсь, как только Гарри поймет, что наш поступок продиктован лишь стремлением помочь ему, он привезет тебя обратно. Ни мне, ни его дяде не удалось поговорить с ним вчера вечером.

Он горестно вздохнул.

– А чтобы окончательно избавиться от наших разговоров, Гарри просто заперся в своей спальне.

Тереза молча встала и подошла к окну.

Она смотрела на парк, купающийся в солнечных дучах.

Сэр Хьюберт первый нарушил тишину.

– Я знаю, мы требуем от тебя слишком много, но ты прекрасно знаешь – путь к цели, если она достаточно серьезна, не всегда оказывается гладким, и редко когда все идет по задуманному плану.

– Твои слова, папа, означают, что, поскольку я просила тебя разрешить мне работать с тобой, ты предоставляешь мне возможность доказать мою способность к этому, – произнесла Тереза после некоторого раздумья.

– Не могу сказать, будто имел в виду нечто подобное, – ответил сэр Хьюберт, – но, честно говоря, для тебя это действительно может оказаться неким испытанием.

– Тогда мне остается только надеяться на успех – ведь ты завершил бы дело успешно, окажись на моем месте.

Она отвернулась и взяла со столика шляпку под цвет своего платья.

Отец безмолвно наблюдал, как она надевает ее.

В этот миг послышался стук в дверь, и вошла горничная.

– Я уже упаковала вещи в дорожный сундук, мисс, – сказала она. – Могу ли я теперь заняться укладкой всех ваших щеточек, гребенок и расчесок?

– Да… да, конечно, – машинально ответила Тереза.

Она взглянула на отца. Тот встал и направился в небольшую гостиную, Нежную с ее спальней.

Когда они снова остались одни, он сказал:

– Ты невероятно отважная девочка, умница моя, и я очень горжусь тобой. Но мне необходимо поговорить с тобой об одном существенном моменте, и ты должна внимательно меня выслушать.

– Я готова, папа.

Сэру Хьюберту давались слова с видимым усилием.

– Если случайно, – медленно произнес он, – Гарри попытается воспользоваться своими правами, полагая, будто и в самом деле женат на тебе, ты, конечно же, вынуждена будешь сразу открыть ему истину.

Сначала Тереза не совсем поняла, что подразумевает отец, но когда сообразила, в чем дело, смутилась и залилась румянцем.

– Я… совершенно уверена… папа… раз уж Гарри сердится на вас с дядей Морисом… он также будет гневаться и на меня.

– Вот увидишь, через несколько дней, – заторопился сэр Хьюберт, – мы сможем сообщить ему всю правду об этой мистификации.

– Но… но не решит ли он тогда немедленно… отправиться в Лондон и… жениться на Камилле Клайд? – едва слышно выговорила Тереза.

– Маркиз думал об этом, – объяснил сэр Хьюберт, – и он будет постоянно следить за актрисой, дабы вовремя узнать, продолжает ли она охотиться за Гарри, или ее чувства уже переметнулись на другой объект.

Он положил руку на плечо Терезы и притянул ее к себе.

– Прости меня, я прошу у тебя слишком много, но постарайся сохранить все как есть до тех пор, пока мы не убедимся, что Гарри вне опасности.

– Я буду стараться… папа, я действительно… попытаюсь, – пообещала Тереза.

Сэр Хьюберт поцеловал ее.

– Я очень горжусь тобой, именно так и может вести себя моя дочь в критической ситуации.

Через пару минут Тереза была уже на лестнице.

Хотя отец считал ее храброй девочкой, она-то знала, какой безумный страх сидит в ней сейчас.

Слуги предупредили, что его светлость ожидает ее в фаэтоне, а когда она – вышла из парадной двери, то и сама смогла увидеть его.

Он восседал на месте возницы в своей высокой шляпе, чуть сдвинутой набок, очень прямо, не оборачиваясь.

Грум устроился сзади.

Откидной верх был поднят наполовину.

– Я предложил Гарри взять мой фаэтон, поскольку дядин понадобится ему самому, – сказал сэр Хьюберт, оказавшийся рядом с дочерью, и добавил, понизив голос: – Маркиз намеревается съездить в Лондон сегодня или завтра и выяснить, чем занимается та женщина.

Маркиз не появился.

Тереза, поцеловав на прощание отца, спустилась по лестнице в сопровождении Руфуса.

В эту ночь он, как всегда, спал на ее кровати и провел все утро в ожидании хозяйки в маленькой гостиной рядом со спальней. Теперь он носился от удовольствия, очутившись наконец на воздухе.

Лакей помог Терезе взобраться на козлы рядом с Гарри.

Руфус запрыгнул после нее, и она устроила его рядом с собой.

Ей казалось, он будет хоть какой-то защитой от гнева Гарри.

Даже не повернув головы в сторону парадного подъезда, Гарри тронул лошадей.

Тереза и сэр Хьюберт махали друг другу на прощание, пока фаэтон двигался по аллее.

В то время как она разговаривала с отцом в Малой гостиной, все вещи – и ее, и Гарри – успели отправить вперед на бричке, которую всегда держали наготове для слуг и багажа.

На ней, скорее всего, отправился в Боурнхолл и лакей Гарри.

Она подумала, что, возможно, его дом простоял закрытым всю войну, но спрашивать об этом Гарри, дабы убедиться в своей правоте, ей не хотелось.

Они ехали в полном молчании.

Гарри оказался весьма искусным возницей, так управлять лошадьми среди ее знакомых умел только отец.

Гнедые, запряженные в фаэтон, бежали слаженно и ритмично; возможно, и этих лошадей приобрел для конюшни маркиза ее отец.

Они отъехали уже довольно далеко, но никто из них не проронил ни слова.

Тереза изнывала от желания поговорить с Гарри. Пусть бы он разразился бранью, это все равно было бы лучше, чем гробовое молчание.

Поглядывая на него из-под ресниц, Тереза видела плотно сомкнутые губы и решительный квадратный подбородок.

От всей его фигуры веяло гневом, и она чувствовала, как ее внутренности сжимаются от страха.

Солнце взобралось высоко, становилось все жарче, и она подумала, что по времени им пора бы уже подъезжать к Боурнхоллу.

Они свернули с главной дороги, и Гарри пришлось придержать лошадей, так как ответвление ее было намного уже и извилистее. Из-за множества поворотов было просто рискованно ехать быстро.

Сначала по другую сторону дороги тянулся пес, наконец-то укрывший их от палящих лучей солнца.

Потом неожиданно лес отступил.

Вокруг не было ничего, на чем мог бы остановиться глаз, только кое-где в стороне ютились небольшие рощицы.

Гарри не торопил лошадей, хотя, будь он один, ехал бы быстрее.

Вдруг откуда ни возьмись навстречу им выехал всадник.

Взглянув на него, Тереза замерла от изумления.

Лицо всадника закрывала маска, в руке он держал пистолет, за пояс был заткнут еще один.

Он направил свою лошадь прямо на них, и Гарри пришлось остановить фаэтон.

– Ни с места! Кошелек или жизнь! – грубо скомандовал незнакомец хриплым голосом. – Для начала возьму-ка ваших лошадок!

Гарри потянулся за пистолетом, лежавшим рядом в специальном отсеке.

Разбойник заметил его движение и выстрелил, целясь ему прямо в грудь. Но так как Гарри в этот момент наклонился, пуля попала в руку.

Тереза вскрикнула.

От выстрела их гнедые рванулись, но лошадь разбойника, видимо, привычная к подобным звукам, не испугалась.

Опешила она только от лая Руфуса, подавшего голос как раз в тот момент, когда разбойник протянул руку за другим пистолетом, заткнутым за пояс.

Лошадь под ним встала на дыбы, ему пришлось оставить пистолет и ухватиться за поводья.

Тереза, не сводившая с него глаз, поняла его намерения и, прежде чем он овладел другим пистолетом и выстрелил в Гарри, отвела руку за спину Руфуса.

Она схватила второй пистолет, спрятанный в специальном отсеке, о котором ей сказал отец по дороге в Стоук Пэлэс, и не раздумывая, с завидной проворностью выстрелила в грудь разбойнику, явно не ожидавшему этого.

Он издал пронзительный крик и откинулся назад в седле.

Увидев это, грум соскочил со своего места и перебрался к Гарри.

– Давайте уж я буду править, милорд, – предложил он.

Это был ответ на мысленный вопрос Гарри, как быть дальше.

Он придвинулся ближе к Терезе, зажимая рану здоровой рукой.

– Трогай! – приказал он груму. Тереза мельком, оглянувшись в последний раз, увидела, как лошадь разбойника бешено мчится между редкими деревьями, а ее хозяин безжизненно болтается в седле, удерживаемый в нем зажатыми в стременах ногами.

Грум натянул поводья, и они устремились вперед со скоростью, какую им позволяла дорога.

Тереза обняла Гарри за плечи, стараясь поддерживать его раненую руку.

Он молча облокотился на нее, и она тщетно пыталась удержать его в вертикальном положении.

Она чувствовала его боль.

Как будто отвечая на ее вопрос, он сказал через какое-то время:

– Со мной все… в порядке… и нам совсем не далеко… осталось ехать… приблизительно… две мили.

Дорога заметно улучшилась, и лошади перешли на быстрый шаг.

Тереза крепче прижала к себе Гарри, чувствуя, как он постепенно соскальзывает вниз.

Из раны сочилась кровь.

– Может быть, остановимся? – бросила она.

– Нет… давайте лучше… домой! – с усилием промолвил он.

Они ехали, все увеличивая скорость, пока Тереза не увидела перед собой большие ворота. Сердце ее радостно забилось.

Грум направил лошадей в ворота, и фаэтон покатил по аллее, в конце которой возвышалось симпатичное к строение из красного кирпича в стиле елизаветинской эпохи – так по крайней мере показалось Терезе.

Когда подъехали ближе и она целиком увидела дом, то смогла убедиться в безошибочности своей догадки.

Граненые стекла окон и силуэт постройки в виде буквы Е ясно говорили об этом.

А между тем у Гарри усилилось кровотечение, кровью уже был залит весь полог, прикрывавший платье девушки.

Наконец их взорам предстали двое мужчин, ожидавших у парадной двери.

В одном из них Тереза узнала Бэнкса, камердинера Гарри.

Грум остановил лошадей. Встречающие застыли в растерянности, но уже через мгновение Бэнкс бросился вниз по ступенькам к хозяину.

– С нами случилось несчастье, – объяснила Тереза. – Вам придется помочь графу, только будьте осторожны с его рукой.

– Я позабочусь обо всем, ваша светлость, – успокоил ее Бэнкс.

Его подчеркнутая предупредительность наводила на мысль, что новость о их бракосочетании уже достигла Боурнхолла.

С большим трудом Бэнкс вместе с седовласым слугой вытащили Гарри из фаэтона.

Они почти внесли его в дом.

Тереза хотела присоединиться к ним, но тут на пороге появился старик;

он подошел к лошадям и взял их под уздцы.

Грум спрыгнул с козел и со словами: «Я лучше уж помогу его светлости» – побежал вверх по лестнице.

Тереза вышла из фаэтона, Руфус последовал за ней.

Вне всякого сомнения, именно Руфус оказался героем дня.

А как же иначе! Не испугай он своим лаем лошадь разбойника, тот наверняка всадил бы в Гарри вторую пулю, которая могла его убить.

От одной этой мысли Тереза испуганно задрожала.

Она поднялась по лестнице и вошла в холл.

В этот миг она ощутила радость, которую невозможно описать словами:

Гарри остался жив!