Текст книги "Выше звезд"

– Я буду с нетерпением ждать. И да благословит вас обоих Бог! Бы совершенно восхитительны!

Граф, естественно, думал так же.

Когда Люпита посмотрелась в зеркало, она едва могла поверить, что блистательный образ, перед отражением которого она стояла, не был реинкарнацией Клеопатры.

Карету уже подали. Дворецкий набросил на плечи девушки накидку из русского соболя.

Лошади тронулись. Люпита вложила свою ручку в руку графа.

– Я так волнуюсь! Не могу отделаться от суеверия, будто в дороге случится какая-нибудь беда: то ли карета сломается, то ли еще что-нибудь помешает мне в последнюю минуту попасть на бал…

Она говорила тоном испуганного ребенка.

Граф понимал, что в том, как она вложила свою ручку в его руку, нет никакого кокетства – просто импульсивный жест, как если бы она пожала руку своего отца или брата.

– А теперь выслушай меня очень внимательно. Я расскажу тебе, что мы будем делать, когда приедем в дом Девонширов.

Граф умышленно ждал, пока большинство гостей из дома Мальборо прибудут на маскарад.

Его не удивило при входе в зал, что лишь небольшая группа именитых гостей поднималась по лестнице, поочередно приветствуя хозяев бала – герцога и герцогиню.

Когда граф и Люпита медленно поднимались по лестнице, музыканты в синей униформе уже настроили инструменты, и венгерский оркестр заиграл торжественный марш.

Церемониймейстер, одетый в костюм елизаветинских времен, попросил их назвать свои имена и поинтересовался, каких персонажей они будут изображать. Когда они добрались до верхней ступеньки, он громогласно объявил:

– Граф Ардвик и леди Люпита Ланг представляют благороднейших римского диктатора Гая Юлия Цезаря и царицу Египта Клеопатру.

Глаза герцогини Девонширской засияли.

– Я счастлива видеть вас, леди Люпита! Полагаю, вы знаете, что ваш отец был моим дорогим старым другом.

Люпита поклонилась.

– Благодарю вас… Я вам очень. очень признательна за то, что вы позволили мне появиться… на вашем великолепном балу.

Граф повел ее в бальный зал. Он был украшен орхидеями, пиниями, живописными экзотическими цветами и другими растениями, привезенными из Четворта, огромного загородного поместья в Дербишире, где находятся оранжереи.

Лакеи в ливреях восемнадцатого века разносили шампанское.

Не ожидая, что танцы начнутся скоро, граф направился с Люпитой в боковой коридор, а оттуда – в пустующую гостиную. Он решил, что и здесь, как в доме Мальборо, после обеда могло пройти еще по крайней мере полчаса.

Однако к ним быстро подошел лакей.

– Ее сиятельство просила передать вам, что можно пройти в танцевальный зал.

– Благодарю вас, – сказал граф.

Маскарад начался. Герцогиня Девонширская представляла гостям царицу Пальмиры Зиновию. Она восседала на паланкине, который несли на своих плечах шестеро медведей.

Герцог представлял императора Карла Пятого, но не собирался участвовать в театральном действе. Он был скромным, застенчивым человеком, любящим уединение. Обожал свою жену и позволял ей делать все, что она только пожелает.

А в это самое время четверо настоящих египтян предстали перед графом в гостиной. Они прибыли, получив приглашение от герцогини через египетское посольство. Египтяне были в костюмах рабов, хотя точность их одеяний внушала сомнение. Они выглядели особой рабочей группой и выполняли все требования графа.

Герцог подан блестящую идею: Люпита воспроизведет романтическую историю – как Клеопатра тайно проникла к Юлию Цезарю, завернутая в ковер.

Египтяне послушно поставили на пол доску.

Граф объяснил девушке еще в карете, как ей вести себя, изображая Клеопатру, чего бы он хотел добиться от нее в этой роли. Поэтому она покорно легла на доску, потом ее завернули, но не в ковер, который был бы для нее слишком тяжел, а в легкое покрывало с персидским рисунком, каким обычно застилают кровать. Зато выглядело оно, как восточный ковер.

Люпита замерла там в ожидании последующих действий.

Между тем герцогиню на паланкине внесли в танцевальный зал. Многочисленные гости встретили ее восторженными аплодисментами.

Когда граф входил в зал, он заметил, что все Дауджеры расселись вдоль, стен. Среди них были и молодые люди, проявившие в выборе костюмов недюжинную фантазию. Они стояли отдельной группой, готовые при первых же звуках музыки окунуться в танцы.

Эти же люди станут одними из первых допытываться, почему он не с Элоизой. Они просто сгорали от любопытства и были потрясены красотой Люпиты.

Когда стихли аплодисменты и приветствия герцогине, граф дал знак начинать эпизод с Люпитой. Четверо египтян подняли доску, на которой, завернутая в покрывало, лежала Люпита, и водрузили ее на плечи.

Граф был достаточно опытен, чтобы эту роль поручить тем, кто прошел армию. На них можно было вполне положиться – им следовало маршировать в ногу с ношей на плечах. Эта задача вряд ли была под силу обычным гражданским лицам.

Граф шел впереди, за ним следовали египтяне. Они поставили доску на пол, и церемониймейстер громко провозгласил:

– Благороднейший Гай Юлий Цезарь, римский диктатор!

Затем египтяне торжественно развернули ковер, и граф помог Люпите встать на ноги.

Все как по команде застыли в немом изумлении. В свете огромных канделябров ослепительно сверкали и переливались драгоценности на ее головном уборе и платье. Казалось, от нее самой исходило сияние – словно она была доселе невиданной, волшебной звездой.

– Ее высочество Клеопатра, царица Египта! – провозгласил церемониймейстер.

И тогда царившую в зале тишину расколол град аплодисментов, тут и там раздавались восторженные возгласы.

Это был триумф.

Граф раскланялся, Люпита присела в реверансе.

И тут же взяло верх безудержное любопытство. Сплетники терялись в догадках: кто она? откуда взялась? почему ее никто не знает? кто ее видел раньше?

Заиграл оркестр. Граф обнял Люпиту за талию.

– Все было так, как вы надеялись?.. – спросила она шепотом.

– Вы были само совершенство!

– Это мой первый бал! Я чувствую себя так, будто я на облаке. – Она вся сияла, и голос ее прерывался от волнения.

Пет ничего удивительного, что все в бальном зале смотрят на нее.

Их первый танец притягивал завистливые взгляды. Многочисленные друзья графа желали быть немедленно представлены Люпите. Но он предпочитал танцевать только с ней.

В какой-то миг граф уловил взгляд Элоизы.

Он знал, что была и другая причина, почему она так ухватилась за герцога. На ней сверкали знаменитые бриллианты Данбриджей, которые Лайонел Бридж – первый граф из рода Данбриджей – привез из Индии.

История этих ценностей начиналась в конце прошлого века. Лайонел Бридж служил в Индии вместе с сэром Артуром Уэсли. В одной из военных кампаний он спас жизнь Лизаму из Хайдарабада, у которого были собственные алмазные копи. В знак благодарности Низам дал молодому офицеру множество неограненных камней, и тот увез их в Англию.

Эта история очаровала принца Уэльского, который позднее стал принцем-регентом, а затем королем Георгом четвертым.

Привезенные алмазы получили огранку и превратились в бриллианты. В обществе поползли слухи, будто энное количество бриллиантов пошло в уплату огромных долгов Его королевского высочества.

Некоторое время спустя Лайонел Бридж отличился в войне с Испанией (1808 – 1814), а затем в битве при Ватерлоо. За эти заслуги он был удостоен титула герцога Данбриджского.

Его считали весьма странным субъектом.

Когда ему перевалило за сорок, он женился на молодой девушке – дочери некой титулованной особы, и их свадьба дала повод для всеобщих пересудов.

Герцог Данбриджский старался во всем подражать королю Георгу Четвертому. Поговаривали, будто он занял часть самых эффектных одеяний, в которые Его высочество облачался во время своей коронации. Его называли самой грузинской птицей Востока (полагали, что в переводе имя Георгий означает «грузинский»).

Теперешний герцог Данбриджский был четвертым, кто носил этот славный титул и имя.

На балу он появился, как и его предок, в экзотическом наряде. Алый бархатный шлейф сверкал вкраплениями из блесток – золотых звездочек. Широкополую испанскую шляпу украшали страусовые перья.

Если герцогу столь необычный костюм придавал фантастический вид, то его пара – Элоиза – решила затмить его и всех прочих гостей бриллиантами Низама.

На ее голове возвышалась огромная тиара , сверкающая бриллиантами словно корона.

Десять нитей крупных бриллиантов спускались до талии.

На каждой руке было по несколько браслетов, в ушах – серьги с бриллиантовыми подвесками, почти касавшимися плеч.

Подобные наряды носили невесты при первых герцогинях.

Сзади тащились целые ярды шлейфа.

Конечно, этот длинный хвост модного в седую старину свадебного платья не мог произвести на зрителей такого эффекта, как блиставшие на Элоизе бриллианты.

Позднее граф, к своей великой радости, узнал, что Элоиза хоть и заслужила аплодисменты, но в гораздо меньшей степени, чем Люпита.

Он уже слышал, как некоторые гости отпускали грубые шутки по поводу нелепой шляпы Данбриджа.

Граф как раз с пристрастием рассматривал эту шляпу, когда миссис Асквит, одетая в костюм восточной укротительницы змей, обратилась к нему:

– Что происходит, Ингрэм? Я думала, вы придете с Элоизой Брук.

Марго Асквит слыла самой опасной сплетницей в лондонском обществе.

Поэтому граф немного поколебался, прежде чем ответить. Пользуясь его молчанием, она взглянула на Люпиту и заметила:

– Конечно, увидев, с кем вы пришли, я все поняла. Она исключительно изящна!

Графа вдруг осенила одна мысль, и он наклонился к уху миссис Асквит, чтобы прошептать:

– Пожалуйста, будьте осторожны и пока о нас ни с кем не говорите. Все произошло так быстро, что мы не успели поговорить с нашими семьями.

У Марго Асквит загорелись глаза.

Для нее не было большего наслаждения, чем первой узнавать о чьей-нибудь тайной помолвке или любовном приключении.

– Конечно, дорогой, я буду крайне осмотрительна.

Она ласково погладила графа по руке и удалилась.

Он знал; что она будет в состоянии держать эту информацию за зубами целую минуту. А потом расскажет персонально каждому из присутствующих в зале, что граф Ардвик не помолвлен с Элоизой Брук, как все думали, И что теперь его новая любовь – леди Люпита Ланг.

Даже не оглядываясь, он понял, что все Дауджеры смотрят в его сторону и перешептываются.

Граф взял Люпиту за руку и повел в сад.

Здесь между деревьями висели гирлянды китайских фонариков, и дорожки освещались снизу волшебными огнями.

Люпита была слишком молода, наивна и бесхитростна, чтобы осознавать: находиться одной в саду с молодым человеком – слишком нескромно и неосторожно. Любая строгая мама ни за что не разрешила бы дочери-дебютантке без сопровождающей покинуть танцевальный зал.

Граф был уверен, что за Люпитой наблюдают из окон, и указал ей на нескольких гостей, смотрящих на нее.

Потом граф с Люпитой вновь окунулись в фантасмагорический мир маскарада.

Люпита была потрясена, увидев костюм принца Уэльского; потом присоединилась к хохочущим над графиней Вестморлендской – она подобно Гебе несла чучело огромного орла на плечах, которое явно мешало ей танцевать.

Но самой забавной была, несомненно, американка миссис Роуленд, которая изображала музу Евтерпу, покровительницу лирической поэзии. В ее прическу были вплетены электрические лампочки; они зажигались от лиры, которую она несла в руках.

Толпы странно наряженных людей вызывали у Люпиты естественное любопытство.

А граф так увлекся разнообразием происходящего, что даже на некоторое время забыл, как чудовищно обошелся с Элоизой.

Однако позднее, когда он слышал, как люди критиковали ее за демонстрацию драгоценностей, считая это вульгарным, он понял, что поступил правильно.

«Ну и поделом ей!»– подумал обиженный граф.

Оценив прелесть Люпиты, люди перестали удивляться, что он не с Элоизой, а у него она теперь вызывала лишь отрицательные эмоции. Он вовсе не был расстроен ее решением выйти замуж за герцога.

Почти каждый танец граф танцевал с Люпитой и просил ее отказывать другим претендентам, не отвечать на их приглашения.

В результате все более крепла уверенность Марго Асквит, что они тайно обручены.

Его не удивило, когда кто-то из старшего поколения Дауджеров при прощании перед отъездом пробормотал:

– Поздравляю, мой дорогой мальчик!

В три часа утра ом наконец пожелал доброй ночи хозяйке бала и поцеловал ее.

– Знаете, Ингрэм, – сказала герцогиня, – я сгораю от любопытства, и если вы сейчас не расскажете, что происходит, я с вами никогда больше не буду разговаривать. Я не могу перенести то, что случилось, подождите меня немного. И не вздумайте забыть об этом свидании. – Она погрозила ему пальчиком.

Граф с Люпитой находились в зале, когда им сообщили, что карета подана к парадному подъезду.

Люпита любовалась огромным мраморным бассейном, в котором плавали водяные лилии, и кончиками пальцев дотронулась до белых лепестков.

Граф подумал, что она сама похожа на лилию.

Когда они сели в карету и лошади тронулись, Люпита воскликнула:

– Это было так прекрасно… так изумительно!.. У меня не хватит слов, чтобы выразить вам благодарность за такой восхитительный бал! Я буду помнить… этот вечер всю жизнь!

– После сегодняшнего вечера тебя будут приглашать в лучшие дома Лондона. Среди многих знатных людей ты будешь просто нарасхват! – заверил ее граф.

Она взглянула на него с неподдельным изумлением.

– Но почему они стали бы приглашать меня?

– Ты имела грандиозный успех, а так как многие гости знали твоего отца или слышали о нем, ты теперь вошла в списки аристократов, и от приглашений отбоя не будет.

– Я не могу… поверить в это! – сказала Люпита со слезами на глазах. – Если это произойдет, кузен Руфус узнает, где я нахожусь!

– Об этом не беспокойся! Я так поговорю с ним, что у него пропадет охота выслеживать вас.

– Но я абсолютно убеждена, что он намерен убить Джерри! Его камердинер, которого Руфус привез в Вуд-Холл, проговорился нашим слугам, что у их хозяина большие долги и он был бы рад уехать из Лондона, если из-за финансовых дел местные власти будут ему грозить тюрьмой.

Именно это граф и предполагал.

Несомненно, Руфус Ланг решил, что так или иначе он сумеет выкарабкаться с помощью денег, принадлежащих шестилетнему ребенку. Именно этот мальчик стоял между ним и графским титулом и всем, что с ним связано.

По дороге домой граф думал, как бы не совершить ошибку и предотвратить коварный замысел Руфуса Ланга.

Сидящей рядом прекрасной девушке грозила реальная опасность.

Глава 4

Люпита проснулась, когда служанка раздвигала гардины. Затем она внесла поднос с завтраком и поставила его рядом с кроватью.

– Завтрак в постели? Что за роскошь! – воскликнула Люпита.

– Его сиятельство граф приказал, чтобы вас проводили в парк, если вы спуститесь к одиннадцати тридцати.

– Я спущусь сразу после завтрака.

Она взглянула на часы над кроватью и удивилась, что как раз одиннадцать часов.

«Я быстро привыкну к лондонским порядкам», – подумала она.

Во время завтрака в комнату вбежал Джерри и пожаловался, что ему не разрешали войти, пока она спала.

– Ты лентяйка, раз спишь так долго!

– Я вчера очень поздно легла – я танцевала на балу.

Джерри это совсем не интересовало.

– У меня появилось несколько новых игрушек, ты обязательно их посмотри!

– Обещаю тебе! Я сейчас встану.

Джерри обошел ее комнату, разглядывая разные предметы. Но было видно, что он спешит вернуться к своим игрушкам.

Как мило, что граф разрешил Брэкли сколько угодно гулять в саду и не забыл дать указание экономке, какие игрушки она должна принести с чердака дня Джерри. До чего же граф внимателен! Эти игрушки хранились про запас и вот теперь оказались нужны.

«Я так счастлива, так счастлива», – повторяла про себя Люпита.

Она вспоминала комплименты, услышанные вчера вечером от мужчин, которым граф разрешил танцевать с ней. Друзья графа настаивали, чтобы их представили самой прекрасной Клеопатре, какую только можно себе вообразить.

Люпита решила, что люди восторгались не ею, а ее нарядом и спектаклем.

В то же время мысль об ошеломительном успехе волновала кровь.

Люпита надеялась, что граф вчера был ею доволен.

Пришла миссис Филдинг помочь ей принять ванну и одеться. Люпита надела лучшее из привезенных ею платьев и самую красивую шляпку.

Она не могла не чувствовать, что граф находится под впечатлением от минувшей ночи на балу, и хотела, чтобы у нее и дома была более заметная внешность.

Когда она спускалась с лестницы, граф смотрел на нее оценивающим взглядом.

Вероятно, она выглядела так провинциально, что он изменил свое решение покатать ее на автомобиле…

Возле дома стоял элегантный фаэтон, запряженный парой под масть тщательно подобранных коней.

Грум, в живописной ливрее и высокой шляпе с кокардой, сидел сзади.

Перед отъездом на прогулку граф дан указание лакею, чтобы тот неусыпно следил, чем занимается Джерри. Он предложил заинтересовать мальчика игрой в мяч ракетками, находившимися в игровой комнате.

Уже в фаэтоне Люпита сказала:

– Как вам удается обо всем подумать? Вы и умны, и добры, и внимательны одновременно!

– Ну, ты мне льстишь! Я с удовольствием выслушиваю твои похвалы, но на самом деле это я должен говорить тебе комплименты.

Люпита с тревогой взглянула на него.

– Я… боялась, вы найдете меня недостаточно модно одетой, чтобы кататься с вами…

– На мой взгляд, ты выглядишь очаровательно. Я теперь официально считаюсь твоим опекуном, потому что твой отец скончался, и теперь я буду заботиться о вас обоих. Я послал на Бонд-стрит за продавцом; он посмотрит на тебя сегодня вечером и определит, какие платья будут тебе необходимы, если ты захочешь принять хотя бы часть приглашений, которые отныне потекут рекой.

К удивлению графа, она рассмеялась.

– Я не могу поверить в возможность этих приглашений.

– Вот погоди немного и увидишь, что я прав, – доказывал он.

Граф погонял лошадей с лихостью заправского грума, и Люпита подумала, что подобное знание дела было бы приятно ее отцу.

Когда они повернули на Роттен Роу, ей показалось, что их фаэтон красивее всех.

В открытых двухместных экипажах сидели изысканно одетые леди, подняв маленькие изящные зонтики.

Было также немало верховых джентльменов, знакомых с графом. Они ехали медленно.

Вдруг граф увидел в открытой карете Элоизу с герцогом Данбриджским.

Граф поехал позади них, зная, что она наблюдает за его фаэтоном.

Поэтому он решительно повернул голову в другую сторону, как бы приветствуя верхового джентльмена.

Граф представил себе, как ее должно раздражать, что каждый проезжающий смотрит на Люпиту.

Все, конечно, узнали в ней Клеопатру минувшей ночи, и он не сомневался, что, наблюдая, они обмениваются новостью, будто теперь граф и Люпита тайно обручены.

Их прогулка по Роттен Роу только подтверждает догадки светских львов и львиц. К тому же с Люпитой нет сопровождающей дамы, что идет вразрез с общепринятыми правилами, и это еще красноречивее говорит о характере их отношений.

Граф с удовлетворением отметил, как искусно он пропустил Элоизу в Виннинг-пост.

Хотя она сидела на переднем сиденье открытой кареты, а Данбридж – позади нее, рядом с ней восседала пожилая женщина, исполняя, вероятно, роль дуэньи.

Должно пройти от четырех до семи дней, прежде чем Элоиза сможет объявить о своей официальной помолвке с герцогом.

В то же время ей все без конца твердили, что граф Ардвик тайно помолвлен с очень красивой девушкой, которая сейчас сидит в фаэтоне. Да, он нанес Элоизе весьма чувствительный удар.

Этого она ему никогда не простит.

Прогулка по парку заняла около часа.

Вернулись они ко второму завтраку. В столовой к ним присоединилась графиня Дауджерская. Ей не терпелось узнать обо всем, что произошло на балу.

Граф поведал ей, как он играл роль Юлия Цезаря и как Люпиту-Клеопатру вынесли завернутую в ковер, – так было в подлинной истории.

Бабушка зааплодировала.

– Только ты, Ингрэм, мог придумать такое оригинальное представление.

Уверена, о нем еще долго будут говорить как о гвозде программы.

– Надеюсь, – скромно ответил граф.

Затем они перешли в гостиную, и граф сказал, что ему еще надо написать несколько писем.

Он обещал пригласить герцогиню Девонширскую.

– Передай ей мою любовь и сообщи, что я надеюсь встретиться с ней завтра; хочу услышать ее версию о том» что и как было на маскараде, – попросила бабушка.

Граф улыбнулся.

– Не сомневаюсь, это займет очень много времени.

Он направился к двери, но внезапно вернулся и подошел к девушке. – Ты не забыла, Люпита, что продавец приезжает сегодня вечером?

Отбери все, что покажется тебе наиболее подходящим. А когда я вернусь, я решу, хорош ни твой выбор модной одежды.

– Я… конечно, не могла бы решить ничего самостоятельно… Что, если я сделаю ужасную ошибку… и вы не одобрите то, что я… выберу?

– Ты просто отложи выбранную тобой одежду до моего возвращения.

Я пробуду у Девонширов совсем недолго и явлюсь прежде, чем ты закончишь наряжаться и украшаться.

Граф уехал.

Люпита беспомощно посмотрела на графиню Дауджерскую и тихо произнесла:

– Я чувствую, что… не должна позволять его светлости покупать мне одежду… И в то же время я не хочу, чтобы он меня стеснялся.

– Я уверена, этого никогда не будет, дорогая. – Графиня улыбнулась. – Мой внук уже говорил мне, что после смерти ваших родителей он чувствует ответственность за вас с братом. Пусть внук делает то, что считает нужным, и все будет хорошо. Он всегда серьезно продумывает свои решения.

Немного погодя Люпита спросила:

– Ваш внук рассказал вам, почему мы убежали из дома?..

– Да, он мне все рассказал, и я в ужасе от того, что человек, которого считают джентльменом, способен на столь чудовищные поступки!

Она даже задохнулась от волнения. Едва оправившись, графиня продолжала:

– К сожалению, подобные люди, пустившие на ветер огромные суммы и погрязшие в долгах, опасны своей непредсказуемостью.

Графиня говорила так резко, что Люпита не могла отделаться от ощущения своей вины.

– Чувствую, что я… навязалась его сиятельству… – пролепетала она, – но я была так напугана… я просто не знала, что мне делать.

– Вам надо делать одно – слушаться во всем моего внука, который будет заботиться о вас обоих! Он очень умный, надежный человек, и я уверена, вы никогда не пожалеете, что обратились к нему за помощью.

– Большое вам спасибо. Я уже чувствую себя гораздо спокойнее. Я никогда не жила в городе… поэтому боюсь наделать… ошибок.

– Будьте спокойны и радуйтесь жизни, – посоветовала графиня.

Когда сообщили, что приехал продавец самого модного магазина, Люпита безотчетно обратилась к графине:

– Пожалуйста, пойдемте со мной…

Вы всегда так красиво… одеты, у вас такой безупречный вкус, как мне кажется… Я боюсь ошибиться.

– Конечно, я пойду с вами, раз вы желаете. Поспешите в свою спальню, где продавец ждет вас. Я приду туда через несколько минут.

Графиня, оставшись одна, произнесла благодарственную молитву, чтобы это прелестное, чистое дитя отвлекло внимание внука от Элоизы Брук.

Графиня никогда не любила эту женщину.

Конечно, Элоиза очень красива, но она из тех, кто хочет получить от жизни все.

Не о такой жене для своего внука мечтала бабушка.

И вот в последний момент, когда графиня была уверена, что Элоиза готова подцепить его, самым волшебным образом граф спасен. Ведь ее внук вряд ли бы обратил внимание на особу, столь скромную, бесхитростную и наивную, как ребенок, которую сейчас взял под свое крыло, В то же время графиня Дауджерская понимала, что новая знакомая спасает графа от позорной роли отвергнутого поклонника, о чем вскоре узнало бы общество.

«Все к лучшему, – думала она, медленно поднимаясь по лестнице, – и чем дольше у Ингрэма будет сохраняться интерес к этой девушке, тем отраднее».

Все платья, привезенные с Бонд-стрит, были так прекрасны, что Люпита не могла ни одному из них отдать предпочтение.

Графиня сказала, что наиболее разумным было бы прежде остановиться на утренних туалетах. После этого они отобрали несколько домашних платьев, которые носят после обеда, и, наконец, перешли к вечерним.

Каждое платье из отобранных ими казалось Люпите роскошнее предыдущего.

Девушка постоянно руководствовалась советами графини, прежде чем попросить продавца отложить какое-нибудь платье в сторону.

Наконец в результате долгих обсуждений они выбрали три утренних платья, три послеобеденных и четыре вечерних.

– Неужели мне понадобятся все? – воскликнула изумленная Люпита.

– Я совершенно уверена, через две-три недели ты скажешь, что тебе нечего надеть, – возразила опытная графиня.

Продавец согласился.

– Вы очаровательны в любом из них, миледи, – сказал он Люпите, – и я нисколько не преувеличиваю, утверждая, что много лет уже не одевал столь прелестную женщину, как вы, ваша светлость!

– Не могу в это поверить, но приятно слышать такие слова от вас, – в смущении промолвила Люпита. – Это так мило с вашей стороны!

Графиня сказала, что должна написать несколько писем, и вышла в будуар, куда вела дверь из спальни.

Люпита быстро сбежала вниз, с трепетом ожидая графа.

Продавец с миссис Филдинг убирали платья, отобранные для «одобрения».

Продавец не сомневался – графу понравится все, что они выбрали.

У входа в гостиную дворецкий Доукинс передал Люпите письма на серебряном подносе.

– Вам поступило много писем, миледи, но я не хотел вас беспокоить, пока вы не закончите свои дела.

– Письма? Для меня? От кого же они могут быть? – поразилась она.

Доукинс улыбнулся.

– Думаю, миледи, вы найдете в них приглашения.

Люпита вспомнила слова графа.

Она не могла себе представить, что гора писем на серебряном подносе – действительно адресованные ей приглашения.

Взяв письма, она вошла в гостиную.

Доукинс оказался прав. Многочисленные знаменитости, видимо, друзья графа, желали видеть ее у себя на балах и обедах.

Тогда ей действительно понадобятся вечерние платья.

Она перечитывала приглашения, когда открылась дверь в гостиную и кто-то из лакеев возвестил:

– Высокочтимая Элоиза Брук, миледи!

Крайне удивленная, Люпита должна была принять посетительницу.

В дверях стояла изысканно одетая, красивая женщина.

Люпита вспомнила, что видела ее на балу; она ошеломила всех тиарой, украшавшей ее голову, и невероятным количеством бриллиантов, их было, наверное, больше, чем на королеве.

Она встала, наблюдая, как Элоиза вихляющей походкой идет к ней через комнату.

Нежданная гостья была потрясающе хороша собой, однако на лице ее было явно враждебное выражение.

Глядя на Люпиту с надменным видом, Элоиза презрительно сказала:

– Я видела вас вчера на балу, где вы появились в очень странном обличье. Не могу себе представить, что женщина, претендующая, чтобы ее называли «леди», способна так вульгарно развлекаться.

Люпите казалось, будто она не говорит, а выплевывает слова ей в лицо, и в полнейшем изумлении, широко раскрыв глаза, взирала на пришедшую.

Затем отступила инстинктивно назад, как будто боялась, что Элоиза может ее ударить.

– Я… была с графом… Ардвиком, – запинаясь, ответила ома.

– Мне это очень хорошо известно, – резко прервана ее Элоиза. – Он, видно, где-то подобрал вас и привел на бал специально для того, чтобы меня унизить! Он, приведя вас, нанес мне оскорбление.

– Я не понимаю… – пролепетала Люпита.

– Вы должны бы уяснить, что вели себя с графом возмутительно и совершенно неприлично для леди. Не понимаю, как только ваши родители могли вам разрешить такое…

– Мои родители умерли…

– Полагаю, вы достаточно ловкая, чтобы вцепиться в графа и устроить представление, которое рассмешило всех собравшихся на праздник.

Люпита не знала, что ей ответить.

Она молча рассматривала эту красивую женщину, не понимая, чем она, Люпита, могла вызвать у нее такое негодование.

– Подозреваю, вы понимаете, что граф влюблен в меня, – продолжала Элоиза. – Он хочет, чтобы я стала его женой. И эта смешная шарада с Клеопатрой должна была рассказать мне, как сильно он обо мне тоскует.

Она перевела дух, чтобы набраться сил для новых обвинений.

– А если вы думаете втереться к нему в доверие и вызвать его любовь, то глубоко ошибаетесь. Он любит меня!

Вы можете понять это своей глупой головой? Я знаю, он никогда никого другого не полюбит так, как меня!

Она возвысила голос почти до крика и, окинув Люпиту взглядом сверху донизу, вызывающе добавила:

– Убирайтесь, идите к привычному вам окружению – к тому обществу, которому принадлежите; эти люди сами делают себя посмешищем в глазах высшего лондонского общества.

С этими словами, не попрощавшись, она быстро вышла из гостиной.

Люпита опустилась на коврик перед камином и закрыла лицо руками.

Она вспомнила, как весело было прошлой ночью, когда граф сказал ей, что хочет получить от нее радость, а это будет зависеть от того, как она станет себя вести, слушаясь его.

Каждая минута была для нее счастьем – и когда переодевалась в костюм Клеопатры, и вообще… как замечательно было ехать с ним на бал!

Казалось, будто все, что с ней происходило, – это волшебная сказка и она вступает в этот мир прекрасной героиней… Как всех потрясло, когда ее внесли в танцевальный зал и она вышла из ковра, как когда-то реальная Клеопатра!

Люпите не казалось, будто она делает что-то не так, как полагалось бы.

Почему эта красавица назвала ее «вульгарной»?

Теперь же она вдруг подумала, что папа и мама не одобрили бы ту роль, которую она играла, даже если бы это происходило в частном доме, а не у Девонширов.

«Я должна уехать домой», – решила она. Но она понимала, что не может уехать отсюда из-за Джерри.

Слезы сами собой полились из глаз.

Она из-за них ничего не могла видеть, только услышала, как отворилась дверь.

Она подумала, что это слуга и он объявит о новом визитере. По дверь закрылась, и чьи-то шаги направлялись к ней.

Она вытирала слезы тыльной стороной ладони, но они все текли и текли по щекам.

Вдруг кто-то остановился позади нее.

– Что случилось? Я слышал, Элоиза Брук была здесь. Это она расстроила тебя?

Люпита была не в состоянии отвечать.

К ее изумлению, граф подхватил ее на руки и перенес на диван.

Он вынул из кармана носовой платок и вложил его в ее руку.

– А теперь расскажи, почему ты так горько плачешь, отчего Так несчастна? Когда я уходил, ты была весела, смеялась и радовалась всему, что мы с тобой делали.

Она долго не могла справиться со слезами, но, понимая, что граф ждет ее признания, наконец попыталась рассказать о происшедшем. Голос ее был очень тих и прерывист.

– Сюда приходила красивая леди, она сказала, что я вульгарна, что мне в их обществе нет места и все смеялись над тем, как я себя вела прошлой ночью.

Граф издал какой-то непонятный возглас.

– Леди сказала, что я должна убираться туда, откуда приехала… Но как же я могу уехать домой, когда там кузен Руфус?