Текст книги "Прелестные наездницы"

Он припустил рысью вслед за Кандидой и на полпути к Роу догнал майора Хупера.

– Эта лошадь у вас недурна, Хупер, – сказал он слегка снисходительным тоном.

– Я так и думал, что она понравится вашей светлости, – ответил майор Хупер, приподнимая шляпу.

– Сколько вы просите за нее? – спросил лорд Манвилл.

– Она не продается, милорд.

– Не продается?

Кандида сбавила скорость, и теперь Пегас шел почти шагом. Мужчины ехали немного позади нее, но она слышала каждое их слово.

– Что-то это на вас не похоже, Хупер, – продолжал лорд Манвилл. – Я-то думал, что вы всегда готовы продать что угодно, если предлагается соответствующая цена.

– Тут другой случай, милорд. Продажа с определенным условием.

– В самом деле? – поднял брови лорд Манвилл. – И с каким же?

– Я не думаю, что здесь подходящее место, чтобы обсуждать подобные дела, милорд, – ответил майор Хупер, и хотя почтительность его тона сгладила отказ, лорду Манвиллу это не понравилось.

– Право же, Хупер, ваша уклончивость представляется довольно странной, – сказал он.

В этот момент Кандида перевела Пегаса на рысь. Майор Хупер приподнял шляпу.

– Прошу прощения, милорд, – сказал он и уехал прежде, чем лорд Манвилл успел что-нибудь сказать.

И в тот же момент голос, который лорд терпеть не мог, произнес:

– Кто эта прекрасная Травиата? Вы узнали ее имя, Манвилл?

Лорд Манвилл повернул голову и увидел сэра Трешэма Фокслея, своего соседа по поместью и человека, которого глубоко презирал. Сэр Трешэм был чрезвычайно богат, у него также была отвратительная репутация, и его считали грубым и невоспитанным человеком в большинстве клубов на Сент-Джеймс-стрит.

– Я интересовался лошадью, – безразличным тоном ответил лорд Манвилл.

– Чудесное сочетание! – воскликнул сэр Трешэм, слегка прищурив глаза и изогнув рот в неприятной улыбке. Он не отрывал взгляда от Кандиды, ехавшей дальше к Роу. – Надеюсь, Манвилл, что в этом случае, в отличие от многих других, мы не будем соперниками.

– Я тоже на это надеюсь, – ответил лорд Манвилл и, развернув лошадь, поскакал обратно по направлению к статуе Ахилла.

Лэйс ждала его. В своей новой амазонке из темно-малинового бархата, отделанной черной тесьмой, она казалась особенно соблазнительной. Ее глаза озарились неподдельным интересом, когда лорд Манвилл подъехал к ней.

– Вы узнали у него насчет Светлячка? – спросила она.

– Я сделаю это позже, – ответил лорд Манвилл.

– Но вы разговаривали с ним? – настаивала Лэйс.

– Для деловых разговоров времени не было.

Лэйс пожала плечами. Прелестные наездницы понемногу рассеивались. Было очевидно, что Скиттлз по неизвестной причине сегодня не приедет к своим обожателям.

Толпа тоже начала расходиться. Все спрашивали друг друга: «Кто эта неизвестная всадница?» Ее образ, конечно, все еще стоял у всех перед глазами. До лорда Манвилла доносились замечания и комментарии, когда он уезжал вслед за Лэйс.

«Проклятье, – сказал он себе, не меньше других сгорая от любопытства. – Где, черт побери, Хупер нашел такого коня и такую наездницу?»

Было одно обстоятельство, которого лорд Манвилл не мог забыть. Когда он спросил майора о цене коня, девушка в белом оглянулась. В глазах у нее, вне всякого сомнения, застыла отчаянная тревога. Затем, когда майор Хупер сказал, что конь не продается, ее лицо тотчас изменилось: теперь на нем было написано радостное облегчение.

В то короткое мгновение – не дольше чем мимолетный поворот головы – он увидел, как прелестна неизвестная наездница, и понял ошибочность своего первого впечатления, что она лишь до неприличия мала, юна и хрупка.

Ее кожа своим совершенством была, скорее всего, обязана косметике, но казалось невозможным, что косметика могла как-то повлиять на красоту ее глаз или на этот странный, совершенно непривычный огонь ее волос.

Но почему ее прятали до сегодняшнего дня? Если у нее уже есть покровитель, то майора Хупера с ней бы не было. Нет-нет, он просто демонстрировал ее, лорд Манвилл был уверен в этом, и делал он это чрезвычайно тонко. В этом представлении чувствовалась блестящая режиссура, на которую Хупер, казалось, не был способен.

Не такой это человек: его истинным призванием была торговля лошадьми, а прелестные наездницы, сделавшие его извозчичий двор самым популярным и в некотором роде пресловутым в городе, были лишь приложением к этой торговле. Что-то за всем этим кроется, решил лорд Манвилл, и тут его мысли были прерваны Лэйс.

– Вы увидитесь с Хупером? – спросила она. – Я помню, вы предлагали мне лошадей из ваших конюшен, но я хочу иметь Светлячка. Вы ведь знаете, как это иногда бывает: хочется именно эту лошадь. Я ездила на Светлячке пару раз, и он вполне устраивает меня. Он подходит мне, вот и все.

– Я, конечно, поеду и поговорю с Хупером, – пообещал лорд Манвилл, чувствуя непривычную радость оттого, что у него появился предлог посетить извозчичий двор.

– Сегодня днем? – с надеждой в голосе спросила Лэйс.

– Возможно, – ответил лорд Манвилл, и ей пришлось этим удовольствоваться.

Несмотря на свое нетерпение, он решил выждать до вечера, пока наездницы, как ему казалось, не уйдут и Хупер не останется один.

Он нашел его, как и ожидал, обходящим конюшни. Хупер осматривал лошадей и следил за тем, чтобы их накормили должным образом. Он не доверил бы эту работу даже своему старшему конюху, каким бы опытным тот ни был. Майор не удивился, увидев, как лорд Манвилл, элегантно одетый и невероятно красивый, въезжает на своем тандеме во двор.

Он знал, что лорд должен приехать и что рыбка готова заглотнуть наживку. Тигр его светлости в нахлобученном цилиндре выпрыгнул из кареты и побежал к лошадям. Лорд Манвилл неспешной походкой пересек вымощенный булыжником двор и подошел к майору, стоящему в ожидании.

– Добрый вечер, Хупер. Я слышал, что у вас есть лошадь по имени Светлячок, которая продается.

В глазах майора Хупера мелькнул огонек. Затем он почтительно произнес, поднимая шляпу:

– Добрый вечер, милорд. Да, есть у меня такая лошадь, можете пойти взглянуть на нее.

Светлячок стоял в своем стойле, и когда они направились туда, майор Хупер не мог не вспомнить ярости Кандиды, когда она увидела, в каком состоянии вернули лошадь.

Она собиралась на свою утреннюю прогулку в половине шестого утра и обменивалась с майором Хупером приветствиями, когда к ним подошел старший конюх.

– Я забыл сообщить вам, сэр, – сказал он майору, – что вчера ночью вернули Светлячка.

– Опять вернули! – улыбнулся майор. – Это второй или третий раз?

– У меня такое чувство, что уже четвертый, сэр, – ответил конюх. – Должно быть, с этого животного она не очень много имеет.

– Он в порядке? – спросил майор Хупер.

– Его левый бок сильно пострадал от шпор, сэр. Мне бы хотелось, чтобы вы на это взглянули.

Майор Хупер резко повернулся и пошел к стойлу Светлячка. Кандида в недоумении последовала за ним. Женщина по имени Лэйс, которая ездила на нем в тот вечер, когда Кандида наблюдала с галереи, казалось, просто жаждала, чтобы ее друг купил ей этого коня.

Кандида не могла понять, почему его надо было возвращать в конюшню и что имели в виду майор Хупер и конюх, когда говорили, что Светлячка возвращают уже в третий или четвертый раз.

Они дошли до стойла, и Кандида увидела рану, нанесенную шпорой Лэйс. Конь был очень возбужден и беспокойно двигался из стороны в сторону.

– Ну, ну, тихо, парень, – сказал главный конюх, придерживая голову Светлячка, в то время как майор наклонился, чтобы осмотреть рану.

– Лучше всего сделать припарку, – сказал он.

– Я тоже так подумал, сэр, но хотел, чтобы сначала вы на него взглянули.

– Как же она могла так обращаться с лошадью? – взорвалась Кандида, не в силах сдержать своего возмущения.

Майор поднял на нее глаза.

– Она? – удивился Хупер.

– Я видела, как какая-то леди каталась на Светлячке в тот первый вечер, когда я сюда приехала, – призналась Кандида. – Я не говорила вам об этом, потому что знала: вы не хотите, чтобы я с кем-нибудь виделась. Они меня не заметили: я была на галерее и наблюдала, как она прыгала на нем через препятствия в школе верховой езды. А джентльмен, с которым она была, обещал купить ей этого коня. Мне показалось, что она очень хотела иметь Светлячка: почему же она таким ужасным образом колет его шпорой?

– Я вам уже говорил, что есть такие женщины, – коротко сказал майор Хупер. – Мне очень жаль, потому что Светлячок – славный конь и хорошо приручен. Шпора здесь едва ли нужна.

– В прошлый раз раны были не такие серьезные, – вмешался старший конюх.

– Да, – согласился майор Хупер, – теперь этот конь стоит намного меньше. Я заставлю ее оплатить счет ветеринара за двухнедельное лечение. Это послужит ей уроком, раз она по-другому не понимает.

– Вот это правильно, сэр, – улыбнулся конюх. – Пускай-ка они раскошелятся, может, хоть тогда их проймет.

– Я очень рад, что она вернула Светлячка! – воскликнула Кандида. – В следующий раз, пожалуйста, прошу вас, найдите для него доброго хозяина, кого-нибудь, кто не будет обращаться подобным образом с хорошей лошадью.

Она не увидела взгляда, которым обменялись майор Хупер и его конюх. Выходя из конюшни, она знала лишь, что ненавидит эту привлекательную брюнетку, так жестоко относящуюся к лошади, которая и без шпоры немедленно и безошибочно реагировала на все команды.

Когда лорд Манвилл вошел в стойло и конюх стянул со Светлячка чепрак, майор Хупер заметил, что бок уже зажил.

– Желаете посмотреть на него на открытом воздухе, милорд? – спросил майор.

– В этом нет необходимости, – ответил лорд Манвилл. – Я и так поверю вам, если вы скажете, что он здоров и хорошо обучен.

– Я ведь еще никогда не продавал вам второсортного товара, не так ли, милорд? – весело спросил майор Хупер.

– Верно, и лучше не пытайтесь, – улыбнулся лорд Манвилл. – Ну что же, распорядитесь, чтобы его отвели в мои конюшни. Сколько вы просите за него?

– Всего лишь двести пятьдесят гиней, милорд.

– Это на пятьдесят гиней больше того, что он в действительности стоит, – возразил лорд Манвилл. – Ну ладно, даю двести двадцать пять. Это мое последнее слово.

– Договорились, милорд. Хорошему клиенту я всегда готов пойти навстречу.

– Ну еще бы, – усмехнулся лорд Манвилл.

Он повернулся, будто собираясь уходить, но затем вдруг с какой-то новой интонацией сказал:

– А как насчет того животного, что сегодня утром было с вами парке?

Они вышли из конюшен во двор.

– Я вам уже говорил, милорд, что этот конь не продается.

– Что за хитрости, Хупер?

– Никаких хитростей, милорд. Просто они – как бы единое целое; они, можно сказать, неразделимы – всадница и конь.

– И мне, полагаю, еще придется платить чудовищную цену за знакомство? – сказал лорд Манвилл. – Меня это не интересует, Хупер, во всяком случае сейчас.

– О том, чтобы чего-то ждать, и речи быть не может, милорд, – сказал майор Хупер. – Уже многие, как вы, надеюсь, догадываетесь, проявили интерес.

Лорд Манвилл задумчиво посмотрел на него.

– А вы ждете, пока не появится кто-нибудь вроде меня? – спокойно спросил он.

– Совершенно верно, милорд, таков замысел, – согласился майор Хупер.

– Черт вас возьми, я не позволю, чтобы со мной играли в подобные игры! – воскликнул лорд Манвилл. – Да и цена, я уверен, будет слишком высока.

– Можете так считать, милорд, – не стал спорить майор Хупер, – но есть и другие, которым она таковой не кажется.

– Вы готовы назвать мне сумму? – спросил лорд Манвилл.

Майор Хупер поднял голову и посмотрел на часы, висевшие на фронтоне.

– Уже почти половина седьмого, милорд. Школа скоро закрывается, но мне хотелось бы вам кое-что показать, если вы соблаговолите пройти на галерею.

Какое-то мгновение у лорда Манвилла было такое выражение лица, будто он сейчас откажется, но тут он, непонятно почему, рассмеялся.

– Хорошо, Хупер, – сказал он. – Считайте, что туман, которого вы напустили, и ваша тактика возымели на меня действие. Все это довольно забавно. Но я ужинаю не один, и у меня договоренность, так что не задерживайте меня дольше чем на десять минут.

– Хорошо, милорд, – пообещал майор Хупер. Напустив на себя видимость апатии и скуки, лорд Манвилл вошел в здание школы верховой езды и поднялся на галерею.

Он сел на стул, изначально предназначенный для основателя школы. Пахло лошадьми, сеном и пылью веков, а также духами.

От заходящего солнца над школой стояло золотистое сияние, придававшее всему некую таинственность. Через несколько минут из двери в дальнем конце выехала Кандида на Пегасе.

Она была одета в темную тренировочную амазонку и белую блузу под ней. Шляпы на ней не было, и свет заходящего солнца, отражаясь от золотистых волос, казалось, увенчивал нимбом ее маленькое лицо.

– Пройдитесь по барьерам, – донеслись до лорда Манвилла слова майора Хупер. – Я их немного приподнял.

– Да, конечно, – ответила Кандида. – Ему это пойдет на пользу после сегодняшней чопорной рыси в парке.

Лорду Манвиллу показалось, что голос ее очень мелодичен; он также подумал, что никогда еще не видел такого выразительного лица, когда Кандида с горящими глазами и улыбкой на губах скакала на Пегасе через барьеры. Она кружила и кружила по площадке, понемногу увеличивая скорость, но без резких движений. Все ее движения были безукоризненны. Во всем этом импровизированном представлении невозможно было найти ни единой ошибки.

– Достаточно! – сказал майор Хупер. – Если вы подождете меня в бюро, я отвезу вас домой.

– Хорошо, я подожду, – пообещала Кандида. – Хотя вполне могу дойти сама.

Она улыбнулась ему, выехала с площадки, и двери за ней закрылись. Майор Хупер стоял в ожидании лорда Манвилла, спускавшегося с галереи. Их взгляды встретились.

– Ладно, Хупер, вы победили, – сказал лорд Манвилл. – Сколько за лошадь… и сколько за знакомство?

Глава V

Как только Кандида вошла на конюшенный двор, то поняла: что-то случилось. Приветствие майора Хупера прозвучало отрывисто, и он не смотрел на нее. Кроме того, она видела, что рабочие и конюхи стояли группой, а затем начали расходиться, когда она направилась к ним. Что-то случилось, но что?

Она побежала за майором Хупером и догнала его, прежде чем он дошел до своей лошади, которую конюхи как раз выводили из стойла.

– Что произошло? – с тревогой в голосе спросила она.

Он повернулся и посмотрел на нее, но слова застыли у него на губах.

– Я поняла, в чем дело, – еле слышно прошептала Кандида. – Вы продали Пегаса!

Не было нужды в том, чтобы он подтвердил ее подозрения: выражение его лица сказало ей все.

– Как же вы могли? – жалобно сказала она. – Как вы могли сделать это после того, как обещали мне, что не продадите его?

– Я обещал вам, когда мы в первый раз встретились, что я не продам Пегаса сразу же, – ответил майор Хупер. – Он был с вами три недели.

– Три недели! Что значат три недели, когда Пегас – единственное, что у меня есть, единственное, что я люблю?! – вскричала Кандида.

Ее голос был полон страдания, а в глазах стояли слезы. Майор Хупер избегал ее взгляда.

– Все не так уж плохо, как кажется, – сказал он. – Вы поедете вместе с ним.

– С ним? – не поверила своим ушам Кандида. – Но как? В качестве кого? Что я буду делать?

– Миссис Клинтон вам все объяснит, – коротко сказал майор Хупер, и, отойдя в сторону, вспрыгнул в седло.

Он явно избегал ее, и Кандида поняла: бесполезно о чем-либо его расспрашивать. В нем появилась какая-то сдержанность, скрытность; она и раньше замечала нечто подобное, и тогда это часто делало для нее невозможным получить ответы на свои вопросы.

Она оглянулась, почти уверенная в том, что Пегаса уже нет. Но оказалось, что старший конюх подводил его к помосту для посадки. Кандида шагнула на помост, а затем взобралась в седло.

– Мне, право же, очень жаль, что так получилось, мисс, – сказал старший конюх тихим голосом, чтобы не слышал майор Хупер, – но для коня это лучший хозяин из всех возможных.

Кандида хотела что-то ответить, но не могла, потому что едва сдерживала рыдания, грозившие вырваться наружу. Майор Хупер и еще три конюха уже выезжали верхом, и девушке ничего не оставалось, как только последовать за ними.

В полном молчании они легким галопом объехали Риджент-парк. Все это время Кандида чувствовала ту же муку, что и в тот день, когда ехала на Пегасе на ярмарку.

Она попыталась успокоить себя, вспоминая слова майора Хупера о том, что будет вместе с Пегасом у его нового владельца, – но сколько это может продлиться?

Она вдруг почувствовала страх перед тем, что ее ждало впереди, – страх не только за себя, но и за Пегаса. А вдруг на нем будет ездить какой-нибудь любитель острых шпор? А вдруг его будут нещадно эксплуатировать – он ведь такой добрый и послушный? А вдруг его владелец, кем бы он ни был, окажется жестоким и загонит его?

– Лучше бы он умер уже сейчас, – прошептала Кандида.

Когда они проезжали улицу, на которой жила миссис Клинтон, майор послал конюхов вперед.

– Возле двери я оставлю вас, – сказал он Кандиде. Она поняла, что он не хочет разговаривать с ней, отвечать на ее вопросы.

– Лучше бы я работала в школе верховой езды, – сказала она и вдруг добавила: – Мне бы хотелось проехаться на Пегасе по барьерам.

Майор Хупер не отвечал, и Кандида разразилась мольбами:

– Позвольте мне, пожалуйста! Вы ведь понимаете, что это, возможно, в последний раз.

Майор неохотно уступил этой просьбе, и, видя по его лицу, что он согласен, Кандида развернулась и поскакала впереди него по дороге, которая вела к извозчичьему двору.

Один из конюхов открыл дверь школы верховой езды. Кандида начала прыгать на Пегасе через барьеры, чувствуя, что он перелетает через них, будто птица. Вверх – вниз, вверх – вниз, снова и снова, пока наконец он не взмок и Кандида не остановила его. Тут она увидела, что майор Хупер наблюдает за ней. Она соскользнула с седла, и конюх повел Пегаса, чтобы обтереть.

– Спасибо, – сказала Кандида.

– Послушайте, Кандида, – произнес майор Хупер севшим голосом. – Я знаю: вы думаете, будто я предал вас, но мне ничего другого не оставалось.

– Почему я не могу остаться здесь, с вами? – спросила Кандида. – В эти последние недели я была так счастлива. Вы сказали, что я хорошо работаю! Почему же я не могу продолжать на вас работать?

– Это невозможно, – ответил он. – Это не может продолжаться вечно.

– Почему же? – с мольбой в голосе спросила Кандида.

Хупер отошел от нее, и девушка поняла, что он не ответит на ее вопрос. Но тут он вернулся.

– Позвольте мне дать вам совет, – сказал он. – Не сопротивляйтесь естественному ходу жизни – двигайтесь вместе с ним. Вы, конечно, слишком молоды, слишком ранимы для всего этого, но альтернативы нет. Во всяком случае, я ее не вижу. Учитесь принимать вещи такими, как они есть, старайтесь ко всему приспособиться и не пытайтесь бороться: вам лишь будет еще больнее.

Ничего не понимая из того, что он пытался ей втолковать, она могла лишь смотреть на него снизу вверх глазами, полными слез.

– Вы были очень добры ко мне, – сказала она. – Но вы не понимаете, что значит чувствовать себя совершенно одинокой, знать, что единственное существо, которое ты любишь, которое что-то для тебя значит, забирают.

Майор Хупер встряхнул головой и, словно не в силах больше терпеть, быстро вышел из школы во двор.

– Вам лучше вернуться в дом, – бросил он через плечо.

Кандида хотела догнать его, чтобы попрощаться и поблагодарить за то, что он позволил ей ездить на его лошадях, но поняла, что не сможет этого сделать. Она больше не чувствовала в сердце горечи, думая о нем, так как знала, что майор был по-своему честен с ней, как бы странно это ни могло выглядеть.

Она поверила, когда он сказал, что ему ничего больше не оставалось делать, и хотя не понимала, что происходит, ненавидеть его не могла.

Медленно, в крайне подавленном состоянии Кандида вышла из конюшни. Она не слышала, как старший конюх сказал майору Хуперу:

– Я знал, что она примет это близко к сердцу, сэр. Она любит этого коня!

– Он будет в хороших руках, – машинально сказал майор Хупер, а затем добавил: – Не смотрите на меня так. Разве вы не видите, что я чувствую себя так, будто совершил убийство?

Он побрел прочь. Возле какого-то стойла он так яростно отругал рабочего за совершенно незначительную провинность, что парень после этого был весь белый и трясся. Затем майор прошел к себе в бюро и захлопнул за собой дверь.

Добравшись до дома, Кандида поднялась к себе в комнату, разделась, вымылась и надела простой, но по моде халат – один из тех, что миссис Клинтон купила ей в первую же неделю.

В доме царили тишина и покой. Никому не разрешалось шуметь, особенно по утрам, потому что хозяйка вставала поздно. Кандида давно уже поняла, что из-за шампанского, выпиваемого в больших количествах по вечерам, миссис Клинтон вставала с тяжелой головой и чуть ли не до самого обеда была очень раздражительной. Поэтому Кандида, насколько возможно, старалась не попадаться ей на глаза.

Она потихоньку спустилась в столовую, где на столе уже стоял завтрак. Ей казалось, что любая еда вызовет у нее тошноту, но все же пригубила чашку слабого чая и попыталась представить себе, что ждет Пегаса и ее.

Кандида удивилась, когда некоторое время спустя открылась дверь и в комнату вошла миссис Клинтон, полностью одетая, даже в шляпе и с шалью на плечах. Было видно, что она пребывает в благодушном настроении.

– Доброе утро, Кандида, моя милая, – сказала она. – Ну как, хорошо покаталась? В парке, должно быть, сейчас чудесно.

Кандида сцепила пальцы.

– Майор Хупер сказал, что вы мне все объясните… о том, что Пегаса… продают, – выдавила она, и голос ее дрожал.

– Разумеется, я вам все расскажу, – ответила миссис Клинтон. – Вы очень везучая девушка; право же, вам повезло.

Кандида ничего не сказала. Побледнев, она лишь ждала. Миссис Клинтон попыталась улыбнуться.

– Не печальтесь вы так, девочка моя. Вы будете довольны, очень, когда я скажу, что вас ожидает.

– Майор Хупер пообещал мне, что не продаст Пегаса, – тихим голосом сказала Кандида.

– Глупости только не болтайте! – почти сердито сказала миссис Клинтон. – Вы ведь не можете продолжать работать на извозчичьем дворе всю оставшуюся жизнь. Я не для этого так одела вас и сделала сенсацией Лондона.

– Если бы только они вчера не увидели Пегаса, – пробормотала Кандида. – Если бы мы только не ездили в парк! Из-за этого кто-то захотел купить его, разве не так?

– Конечно, так, – согласилась миссис Клинтон. – Повлиял также тот факт, что верхом на нем были вы. Он и вы – великолепная пара, весь Лондон об этом говорит.

Кандида махнула рукой.

– Я не хочу об этом слышать, – сказала она. – Я лишь хочу знать, что будет с нами: с Пегасом и со мной.

– Я расскажу вам, – сказала миссис Клинтон.

Разговаривая, она смотрела куда-то в сторону, и у Кандиды создалось впечатление, что миссис Клинтон тщательно подбирает слова. В этом она была права: еще одеваясь, миссис Клинтон размышляла о том, что скажет.

Кандида была до смешного наивна. Совершенно необычным было также то, что девушка эта думала не столько о себе, сколько о своем любимом коне.

Неудивительно, что миссис Клинтон была в хорошем настроении. Прошлым вечером наступил момент величайшего триумфа ее жизни: пришел Джон и доложил, что ее хочет видеть лорд Манвилл.

Именно этого она и ждала, именно это планировала, и казалось почти невероятным то, что она так хитроумно задумала вместе с майором Хупером, дало в точности те результаты, на которые было рассчитано.

– Проведите его сюда, Джон, – сказала она, пытаясь сдержать торжествующие нотки в голосе.

Миссис Клинтон стояла в гостиной перед камином, когда вошел лорд Манвилл. Она достаточно часто видела его, но до этого момента не осознавала, как он высок, как необычайно красив, какие у него широкие плечи.

«Неудивительно, – подумала она, – что он известен как «сердцелом». Лишь какая-нибудь очень странная женщина не влюбится в него».

Едва он появился в комнате, как миссис Клинтон подумала, что он пришел лишь потому, что ничего другого ему не оставалось. В прошлом он старательно избегал знакомства с ней, и было ясно, что теперь, когда рыбка заглотнула наживку, ей надо быть еще внимательнее.

– Добрый вечер, милорд, – улыбнулась она, приседая в реверансе. – Это большая честь для меня. Я долго надеялась, что мы когда-нибудь встретимся.

– Я слышал о вас, миссис Клинтон, – сказал лорд Манвилл, и голос его был холоден, – но до сих пор не нуждался в ваших услугах. Майор Хупер, однако, убедил меня, что лишь вы можете устроить знакомство, которое мне в данный момент необходимо.

– Майор Хупер сказал правду, – промолвила миссис Клинтон. – Не соблаговолите ли присесть, милорд? Выпьете бокал шампанского?

– Нет, благодарю вас, – решительно ответил лорд Манвилл. – Я здесь по делу, миссис Клинтон, и по такому, которое желал бы завершить как можно скорее.

– Очень хорошо, милорд. Вам нужно, чтобы я представила вас мисс Кандиде Уолкотт?

– Совершенно верно, – согласился лорд Манвилл. – Я уже выписал майору Хуперу чек на две тысячи гиней. Это чудовищная, непомерная сумма, но и конь этот исключительно хорош.

– Вы также увидите, что и наездница прелестна, – мягко сказала миссис Клинтон.

– Надеюсь, так и будет, – сказал лорд Манвилл. – Очень надеюсь. Насколько я понял, надо еще и вам платить, за одежду, например…

– Разумеется, милорд, – ответила миссис Клинтон. – Девушка появилась у меня без…

Лорд Манвилл поднял руку.

– Детали опустим. Меня не интересует история этой молодой леди, – резко сказал он. – Все, что мне надо знать, это сколько вы просите, а также, сможет ли данная особа послезавтра переехать в Манвилл-парк.

– Она будет готова, – пообещала миссис Клинтон. – Может быть, вы хотите, чтобы я послала за ней сейчас?

– Это совершенно не обязательно, – отрывисто ответил лорд Манвилл. – За багажом приедут около девяти часов. Сам я буду здесь в половине одиннадцатого, если вас обеих это устраивает.

Он произнес эти слова так, что они были больше похожи на команду, чем на просьбу.

– Кандида будет ждать, – заверила его миссис Клинтон. – А сумма, причитающаяся мне, милорд, – около двухсот фунтов.

– Она будет доставлена вам в течение дня, – сказал лорд Манвилл и повернулся к двери. У выхода он слегка поклонился.

– Всего хорошего, мадам.

– Всего хорошего, милорд. Благодарю вас, – ответила миссис Клинтон, стараясь, чтобы ее голос прозвучал так же холодно, как и его.

Дверь за ним закрылась, и миссис Клинтон услышала, как он спускается по лестнице. Она зажала рот рукой, чтобы подавить смешок. Ну и надменность, ну и высокомерие!

И все же, какой мужчина! Не удержавшись, она перебежала через комнату к окну и из-за кружевных занавесок увидела, как он пересек мостовую и сел в свой легкий открытый двухколесный экипаж. В левую руку он взял поводья, а в правую – хлыст. Тигр, опустив уздечку пожака, тоже вскарабкался в повозку, и та тронулась.

Миссис Клинтон все смотрела на лорда Манвилла, пока тот не исчез из виду. Слегка сдвинутый набок цилиндр, почти классические черты лица, резкая линия подбородка, ширина плеч – в общем, мечта любой женщины, даже такого возраста, как она.

И вот теперь он от нее зависит! Она заставила его прийти к ней! Все эти годы он избегал ее общества, хотя она устраивала развлечения почти для всех его друзей.

Да, она победила. Своими способностями, своим умом миссис Клинтон добилась того, что могло бы показаться невозможным: она вынудила «сердцелома» обратить на нее внимание и воспользоваться ее услугами.

Рано или поздно все узнают об этом, и это в немалой степени пойдет ей на пользу. Но как объяснить это Кандиде? Даже в момент триумфа этот вопрос беспокоил и смущал ее. Она сказала себе, что это просто нелепо. Никогда раньше ее не волновали чувства ни одной из ее подопечных.

Для нее это были просто имена, которые она могла заносить в свои тетради. И уже одно то, что она имела их, приносило значительный и постоянно увеличивающийся доход.

Но Кандида была совершенно не похожа на других. В чем именно, этого миссис Клинтон не хотела объяснить даже самой себе. Сейчас она с величайшей осторожностью, одно за другим, подбирала слова.

– Пегаса купил лорд Манвилл, – сказала она, почти ожидая, что лицо Кандиды озарится радостью при звуке этого имени.

– Он настоящий джентльмен, – продолжала она, в то время как Кандида молчала. – По мнению майора Хупера, это один из лучших знатоков лошадей во всей Англии. Пегасу, откровенно говоря, очень повезло, что он будет в его конюшнях.

– Майор Хупер говорил, что я должна быть вместе с Пегасом, – сказала Кандида. – Что мне нужно делать?

Миссис Клинтон несколько мгновений собиралась с мыслями.

– Я думаю, пусть вам это скажет лорд Манвилл, – медленно произнесла она. – Завтра он приедет, чтобы забрать вас в свое поместье. Мне говорили, что Манвилл-парк – чудесное место. А сейчас мне надо навестить мадам Элизу и заплатить ей то, что я задолжала. Так что вам, Кандида, видимо, лучше всего подняться к себе и начать собирать вещи. Розе это лучше не доверять, особенно платья.

– Но мне не во что положить вещи, – сказала Кандида.

– О, дорогая, а разве я вам не говорила? – сказала миссис Клинтон. – Пару дней назад я купила несколько чемоданов. Я велю Джону принести их с чердака.

– Вы купили чемоданы?! – воскликнула Кандида. – Значит, вы так и рассчитывали, что я уеду? Но почему? Что я сделала? Мне так нравится быть здесь, с вами.

Лицо миссис Клинтон смягчилось.

– Я знаю, моя дорогая, и мне тоже нравится, когда вы со мной, – сказала она, – но вы ведь не можете остаться здесь навсегда, это просто невозможно. У меня в доме никогда раньше не жили девушки, а кроме того…

Она вдруг замолчала.

– А кроме того – что? – спросила Кандида.

– Ничего, ничего, – быстро произнесла миссис Клинтон. – Ну все, я не могу проводить весь день в разговорах. Предоставьте это мне, Кандида, и доверьтесь мне: я все делаю для вашего же блага.

– Я вас больше никогда не увижу? – спросила Кандида.

– Конечно, увидите, – ответила миссис Клинтон. – Вы вернетесь: они всегда возвращаются. Но тогда уже и ситуация будет другой.

Она говорила все это почти самой себе, и Кандида посмотрела на нее в растерянности.

– Я не понимаю, – сказала она. – Вы не могли бы объяснить мне?..

– У меня нет времени, – раздраженно ответила миссис Клинтон. – Если я не поеду к мадам Элизе сейчас, она может уехать к клиенту. Будьте хорошей девушкой, Кандида, идите наверх и собирайте вещи. Это займет некоторое время. И еще, будьте любезны, замените атласную подушку в гостиной. Этот несносный лорд Линдторп опрокинул на нее вчера вечером бокал портвейна. Лучше бы он пил шампанское, от него хоть пятен не остается. Новую наволочку вы найдете в бельевом шкафу.