Текст книги "Неотразимый мужчина"

И она поняла, что помощи от такого человека не дождется.

– Мисс Верной будет очень замечательная… жена, – сказал сэр Джеральд в ответ на вопрос Николаса. Он помедлил перед тем, как произнести слово «жена», будто думал совсем о другом.

– Бери свой плащ, Кларинда, – сказал Николас, – мой экипаж уже ждет.

– Я не поеду с тобой, – сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти, но Николас схватил ее за руку.

– А теперь послушай, Кларинда, – сказал он. – Сейчас ты поедешь со мной в Пещеры. Я думаю, ты о них уже слышала.

Он почувствовал, как она напряглась, и увидел внезапный ужас в ее глазах.

– Когда наше собрание к вечеру завершится, я намереваюсь сделать тебя моей женой, – продолжил он. – Множество молодых женщин, посвященных в тайну нашего общества, не удостоились такой чести.

Но ты – исключение, потому что являешься наследницей моего отца.

– Что ты говоришь? – спросила Кларинда тихим испуганным голосом. – Отпусти меня, Николас, ты не должен этого делать.

– А я сделаю это, – сказал он. – Никто не может лишить меня прав, данных мне от рождения. Нет, Кларинда, я не такой дурак, как вы могли подумать с моим отцом. А теперь тихо пойдем – или ты хочешь, чтобы я лишил тебя чувств? Я думаю, у тебя пропадет охота сопротивляться, когда я волью в твое белое горлышко вот это.

С этими словами он указал на маленький пузырек, который достал из кармана сэр Джеральд Кеган. Это была черная склянка, в которой аптекари обычно хранят яды. Кларинда тихо вскрикнула от ужаса.

– Выбирай, что ты хочешь, – сказал он.

Кларинда почувствовала себя крайне беспомощной. Этого не может быть! Этого не должно произойти! Кто ей поможет? Она вспомнила о том, что лорд Мельбурн собирается приехать на обед, но ведь до этого Николас может уже увезти ее.

– Выбирай, – сказал Николас резким голосом, потому что она безмолвствовала. – Поедешь ли ты добровольно, или я волью в тебя одурманивающее зелье?

– Я поеду… не надо… зелья, – запинаясь, произнесла Кларинда. – Я поеду… с тобой.

– Я так и думал, что ты согласишься, – сказал он с улыбкой триумфатора.

Он отпустил ее руку, и Кларинда незаметно огляделась вокруг в поисках выхода. Губы Николаев искривились в усмешке.

– Я очень хорошо бегаю, хотя и не имею хорошей подготовки. И если ты сейчас поднимешь крик – кто придет сюда, кроме старого Бейтса, которого я могу уложить без всяких усилий, или хихикающей экономки, которую я забыл соблазнить в свой прошлый приезд?

Кларинда чувствовала, что готова закричать, но внутренняя гордость не позволила ей этого сделать.

Николас получил бы большое удовлетворение, увидев, что она потеряла над собою контроль.

– Я сказала… что пойду… с тобой, – сказала она. – Я не собираюсь… бежать.

– Тогда пойдем, – сказал Николас.

Насмешливым жестом он предложил ей свою руку.

Она приняла ее и поняла, что ощущали французские аристократы, идя на гильотину.

Когда они дошли до двери гостиной, Николас сказал:

– Ты можешь послать человека за своей накидкой.

Я не могу позволить тебе самой сходить за ней, потому что у тебя могут возникнуть глупые мысли о побеге.

Они прошли в холл, где у парадной двери стоял Бейтс. Кларинда увидела беспокойство и тревогу на его лице. Она уже была готова с ним заговорить, когда увидела наверху лестницы Розу, свою горничную, которая приехала с ней в Прайори из родного дома.

Кларинда повысила голос.

– Роза! – воскликнула она. – Пожалуйста, принеси накидку из моей спальни – ту, что с капюшоном.

– Хорошо, мисс Кларинда, – ответила Роза.

В ее голосе послышалась дрожь, и Кларинда поняла, что оттого, что Николасу было запрещено появляться в Прайори, слуги знали, что само его присутствие было грубым нарушением воли хозяина дома.

Роза вскоре поспешно вернулась с накидкой и подошла к Кларинде, по обе руки которой стояли Николас и сэр Джеральд. Кларинда повернулась к Розе спиной, чтобы та помогла ей одеться, и произнесла:

– Мои розы плохо держатся, приколи их покрепче.

Роза стала прикалывать цветы на платье, а Кларинда, улучив момент, когда Николас слегка отвернулся от нее, шепнула:

– Скажи его светлости о Пещерах.

После этого, завернувшись в накидку и высоко подняв голову, она прошла через холл к центральной двери и вышла к ожидающему снаружи экипажу. Она будто оцепенела – все происходящее казалось нереальным и было похоже на кошмарный сон.

Экипаж был большой и роскошный – краем сознания отметила про себя Кларинда. Заднее сиденье было широким, и двое мужчин уселись по обе стороны от. нее. Николас – по правую, сэр Джеральд – по левую.

Она чувствовала себя заключенной, а они были ее стражниками. Кларинда также понимала, что сэр Джеральд специально сел как можно ближе к ней и прижался к ее ноге своим коленом. Она испытывала к нему отвращение и вновь почувствовала страшную опасность, исходящую от этих двоих мужчин.

– Должен поздравить тебя, дорогая Кларинда, – сказал Николас, когда лошади тронулись с места, – с тем, что ты проявила замечательное самообладание.

Я был поражен твоей выдержкой.

– И я тоже, – согласился сэр Джеральд.

С этими словами он протянул руку, взял Кларинду за подбородок и повернул ее лицо к себе.

– Она хорошенькая, очень хорошенькая, – сказал он. – Очень жаль, Николас, что я не смогу быть первым. Ведь, полагаю, ты не захочешь уступить мне своих прав хозяина и не отдашь мне привилегию посвятить это привлекательное создание во все прелести любовной науки.

Кларинда, тряхнув головой, попыталась освободиться от его рук, но он был слишком силен.

– Кларинда будет моей женой, – ответил Николас.

Сэр Джеральд взглянул на него.

– У тебя может измениться настроение к концу ночи, – сказал он. – Вспомни, что произошло с той, последней, когда другие покончили с ней.

– Кларинда будет моей женой, – повторил Николас.

– Но она сейчас так чиста, так восхитительна, так желанна, – пробормотал сэр Джеральд.

Он склонился к Кларинде, цепко держа ее за подбородок своими пальцами. Она поняла, что он собирается поцеловать ее, и в ужасе отпрянула от его толстых губ, грубого лица и похотливых масленых глаз.

– Оставь ее! – резко сказал Николас. – Она – посвященная. Она – единственная чистая и нетронутая, и в этом мы можем не сомневаться. Сегодня вечером Он придет к нам, я в этом убежден.

Сэр Джеральд с неохотой отпустил Кларинду. Она не поняла, о чем они говорили, но почувствовала, что каждое их слово источает зло. Ей захотелось кричать и кричать не переставая.

Оцепенение, охватившее ее, как плотное облако, когда она садилась в карету, постепенно сменялось ужасом, который наполнял все ее существо и мог дойти до крайнего предела – и тогда, она знала, ее самообладание может рухнуть в один момент. И только осознание того, что Николас не колеблясь мог влить ей в горло отвратительное зелье, заставляло ее хранить неподвижность и молчание.

Одна лишь надежда на побег, о котором в отчаянии думала Кларинда, помогала ей сохранять рассудок.

Может быть, лорд Мельбурн спасет ее. Каким образом он сможет это сделать, она не могла себе представить, но чувствовала странное успокоение, вспоминая его силу, квадратный подбородок и мужественный рот.

Она видела, как решительно он обошелся со скандальным арендатором, которого прислал в Прайори Николас, и чувствовала, что точно так же он может разделаться и с самим Николасом. И кроме того, она не раз слышала о том, что никто не мог сравниться с лордом Мельбурном в каком-либо мастерстве. И не его ли доблестные успехи в стрельбе, боксе и верховой езде постоянно возбуждали в ней еще большую ненависть?

Они неумолимо двигались вдоль большой дороги, и она старалась припомнить все, что слышала о Клубе Адских Огней, но в эти мгновения память отказывала ей. Потом пришло в голову, что вход в Клуб разрешен только его членам. А как же лорд Мельбурн ее спасет, если ему не разрешат войти?

С замирающим сердцем она подумала о том, что, даже если он призовет на помощь местных жителей, для нее это будет слишком поздно. Она была наивна и несведуща, но все-таки смутно понимала, почему об оргиях, которые происходили в подобных клубах, люди говорили полушепотом.

Роза рассказывала ей, что Простушка Сара родила ребенка, отцом которого считали Николаев. Ребенок через некоторое время был украден и, как поговаривали, погиб в Пещерах. Услышав об этом, Кларинда испытала такой шок, что больше не хотела об этом ничего знать.

Но теперь она жалела о том, что не выслушала этой истории до конца. Возможно, было бы лучше, если бы она была заранее подготовлена к тому, что ее ожидало. Теперь ей приходилось только догадываться о тех ужасах, которые ей предстояло испытать в мрачных подземельях.

Они свернули с главной дороги и теперь ехали по известняковому тракту, который вел прямо к Пещерам. Кларинде когда-то давно приходилось здесь бывать. Сквозь окно блеснул свет на ферме у Медвежьей Берлоги, и при виде его она поняла, почему Николас пригласил туда нового арендатора.

Тот мужчина был священником, и Кларинда теперь не сомневалась в правильности своих предположений. Именно он собирался их обвенчать, если Николас действительно намеревался осуществить свою угрозу и устроить свадьбу после окончания некой тайной церемонии.

Почему, почему этот человек, имя которого стало ей невыносимо, пригрозил подвергнуть ее унижению и поруганию, причем совсем не словесному? Потом она поняла, что Николас никогда не простит ей того, что она украла, как он считал, его наследство.

Он никогда не заботился о своем доме, не проявлял ни малейшего интереса к поместью. Но оно означало деньги – деньги для извращенной жизни в Лондоне, деньги, которые он тратил на порочные развлечения и азартные игры, деньги, которых ему всегда не хватало, потому что он моментально проматывал их.

Неожиданно Кларинда повернулась к нему.

– Николас, – сказала она, – поверь: все, что твой отец завещал мне, будет твоим. Я даю тебе слово, что подпишу любую бумагу, какую ты захочешь. Я не возьму ни одного пенни из твоих денег. Пожалуйста, не делай этого. Отпусти меня, я тебя умоляю.

– С какой стати? – возразил Николас. – Даже если и вниму твоим мольбам, чего, впрочем, не собираюсь делать, я не желаю разочаровывать своих друзей. Как расстроятся все, если узнают, что ты не будешь участвовать в церемонии – в том общем экстазе, который Сатана дарует всем, кто поклоняется Ему!

Неужели он действительно верил в этот вздор?

Кларинда изумилась, а затем вспомнила, что однажды слышала о том, будто сатанисты – такие же пылкие фанаты, как и пуритане.

Лошади замедлили шаг, приближаясь ко входу в Пещеры.

– Неужели ты действительно… веришь, – прошептала она, – что сможешь вызвать… самого дьявола?

– Он придет к нам сегодня ночью, я уверен в этом, – ответил Николас, и в его голосе послышались сумасшедшие нотки, которых она прежде никогда не слышала.

Глава 5

Возвращаясь домой, лорд Мельбурн не торопился и не погонял лошадей. Ему требовалось время, чтобы обдумать ответы на вопросы, которые непременно должна была задать ему леди Ромина.

В его груди постепенно поднималась волна раздражения – ведь он оказался в такой ситуации, когда вынужден давать объяснение по поводу того, что еще совсем недавно считал своим личным делом. В то же время он признавал, что, если слухи заставили Ромину примчаться к нему из Лондона, она имеет определенное право на объяснение.

Кроме всего прочего, нравилось ему это или нет, их имена связывали вместе, и он знал, что на ассамблеях святого Джеймса держали пари, удастся ли Ромине привести его к алтарю до конца этого года.

– Пропади все пропадом, я хочу остаться холостяком, – сказал он самому себе, а затем поймал себя на мысли, что думает о Кларинде и о том, как нежны были ее губы, когда он их целовал.

Он готов был поспорить, что это был ее первый поцелуй. У него не было никакого сомнения в ее неопытности, и он подумал, что первый раз в своей жизни целовал столь юную и неискушенную девушку.

Обычно он имел любовные связи с замужними женщинами – в основном потому, что ему легко было принимать от них благосклонность. Кроме того, он, как и многие его товарищи, считал этих женщин «тертыми калачами», которые не будут докучать ему просьбами об обручальном кольце в качестве компенсации за отданную добродетель.

Мало кто из замужних женщин рискнул бы поднять скандал из боязни быть осужденной обществом.

Мало кто из них, неосторожно выдав сведения о любовнике, захотел бы навлечь на себя супружеский гнев, который мог бы вылиться в дуэль.

Но Ромина к таким женщинам не относилась вспомнил с неудовольствием лорд Мельбурн. Она была вдовой. И хотя, несомненно, принадлежала к клану искушенных женщин, не было никакого сомнения в том, что она хотела выйти замуж, и прежде всего – за него.

Как нежны, как невероятно нежны были губы Кларинды, и даже если она не отвечала на его поцелуи, все равно он постарается сделать все возможное, чтобы заставить ее сдаться.

Все женщины, которых он знал, так страстно отдавались его поцелуям, что порой он сам еще не успевал как следует воспылать. Но ярость в глазах Кларинды и гнев в ее голосе красноречиво свидетельствовали об эмоциях, которые она испытывала к нему.

– Быть может, мне надо стать постарше, – сказал он сам себе, скривив в усмешке губы. Или, может быть, Кларинда относится к тем женщинам, которых он прежде не встречал – холодным и бесстрастным?

В это он не мог поверить, подобное было невозможно с таким цветом волос. Он вспомнил ее выразительное лицо, горящие большие глаза, которые так ярко отражали все ее переживания, и голос, в котором порой слышалась глубокая страсть. Нет, Кларинда не была холодной – но только не в отношении его.

Когда он направил лошадей к большим воротам Мельбурна, по обеим сторонам которых стояли на страже геральдические львы, то почувствовал успокоение, несмотря на разрушенный миф о его неотразимости, в который он сам уже почти поверил.

Первый раз в жизни он встретил женщину, которая не сочла его неотразимым, женщину, которая смогла оставаться холодной и неподатливой в его объятиях и бесчувственной под его поцелуями.

Но в любом случае – почему это так его волнует?

Как только сэр Родерик покинет сей мир, его участие в этом деле автоматически прекратится: она избавится от него, а он – от нее. У него нет никакого желания, говорил он себе, вмешиваться не в свое дело.

Нет! Он вернется обратно в Лондон, окунется, как всегда, в развлечения и забудет эту скучную деревенскую девушку, испытывающую к нему абсурдную ненависть, которую она не желает обосновать.

Но в то же время приводило в ярость то обстоятельство, что его любопытство не было удовлетворено! Он знал, что это будет раздражать его постоянно, как бы ни старался он забыть Кларинду.

Поместье Мельбурна выглядело очень красиво в солнечных предзакатных лучах. По голубому небу плыли облака, повсюду на землю ложились глубокие тени. Озеро, казалось, было наполнено расплавленным серебром, ветер гулял среди бело-лиловых кустов сирени и сбрасывал розовый цвет с миндальных деревьев.

Картины природы были захватывающе прекрасны, но впервые лорд Мельбурн, подъезжая к своему дому, не замечал окружающей красоты. Его мысли были заняты совсем другим.

– Леди Ромина ожидает вас в голубой гостиной, милорд, – доложил мажордом, когда лорд вошел в холл.

– Я не буду обедать дома, – сказал лорд Мельбурн, – и уеду часа через полтора. Прикажи подать к этому времени крытую карету и двух лошадей.

– Слушаюсь, милорд.

Лорд Мельбурн прошел через холл в голубую гостиную. Ромина с утомленным видом лежала на софе, откинув голову на атласную подушку. Она была уже без шляпки и мантильи и выглядела очень привлекательно в полупрозрачном газовом платье, подчеркивавшем изгибы ее фигуры. Ее алые губки были слеша надуты, а в выражении глаз таился намек на готовые пролиться слезы. Ее трепетная белая ручка взметнулась в его сторону.

– Неотразимый, дорогой, как мило, что ты вернулся так быстро.

– Не стоит об этом говорить, – ответил лорд Мельбурн.

Он склонился к ее руке, но не дотронулся до нее губами. Потом выпрямился и, опершись о камин, посмотрел на нее сверху вниз.

– Я знаю, о чем ты собираешься меня спросить, – сказал он, – но, честно говоря, Ромина, я не могу дать тебе сейчас никаких объяснений. Через день или два, возможно, я смогу что-нибудь сказать, но сейчас мне нечего.

Она всплеснула руками.

– Ты жесток ко мне. Ты говоришь, что я не должна была сюда приезжать, но тогда бы я извелась в Лондоне от тревоги, беспокойства и горя, от того, что ты не доверяешь мне. О, мой дорогой кузен, почему ты не хочешь мне все рассказать?

– Не стоит об этом говорить, – ответил лорд Мельбурн.

– Ты уклоняешься от истины, – сказала она с обвинительной ноткой в голосе. – И ты, и я понимаем – случилось что-то неладное. Но я не буду к тебе приставать, мне это слишком трудно делать. Ответь мне, пожалуйста, только на один вопрос – и, пожалуйста, будь откровенен: между нами… все кончено?

В ее голосе послышался легкий всхлип. Она отвернула лицо в сторону, будто старалась спрятать от него свои слезы.

– Ты знаешь, на свете есть множество вещей, существование которых я не готов признать, – сказал лорд Мельбурн. – Между нами никогда ничего не было, Ромина, кроме, как мне казалось, теплой дружбы.

– Может быть, с твоей стороны это и была теплая дружба, – ответила она, – но с моей стороны было нечто совсем другое.

– Если это правда, – сказал лорд Мельбурн, – то сейчас не время и не место обсуждать этот вопрос.

Пожалуйста, исполни мою просьбу. Не заставляй меня давать тебе никаких объяснений, которых в данный момент у меня нет. На этой неделе я тебе все без труда объясню.

– Почему, почему ты от меня что-то скрываешь? – спросила Ромина, повышая голос. – Кто эта деревенская девица, эта плохо одетая и невоспитанная молодая женщина, которая если и не овладела твоей фантазией, то, по крайней мере, втянула тебя в ситуацию, которая озадачила и даже привела в смятение твоих друзей – таких, как я?

– Я полагаю, что мои друзья, такие, как ты, даже не слышали об этом, – ответил лорд Мельбурн. – Это местная проблема, которая не должна выходить за пределы ворот Прайори и Мельбурна. Она касается воли умирающего человека, и это все, что я могу сказать тебе в настоящий момент.

– Если бы ты рассказал мне обо всем лично, – ответила леди Ромина, – я, конечно, была бы польщена твоим доверием и помогла бы тебе, если нужно. Но так как мистер Николас Верной, кого я едва знаю, объявил о твоей помолвке в моей собственной гостиной, когда я принимала гостей, я не могла остаться равнодушной и примчалась сюда, чтобы задать тебе вопросы.

– Ты сможешь задать их мне, когда я вернусь в Лондон, – сказал лорд Мельбурн с холодной ноткой в голосе.

– А когда это произойдет? – спросила леди Ромина. – Я обратилась в Мельбурн-Хаус, и там мне ответили, что ждали тебя еще вчера. Когда я еще раз осведомилась о твоем приезде сегодня утром, то узнала, что ты еще не вернулся. Тогда я почувствовала, что должна сама поехать в Мельбурн и выяснить, какая важная причина заставляет тебя так долго находиться в деревне.

Лорд Мельбурн промолчал в ответ, и через секунду леди Ромина уже мягко продолжала:

– Успокой меня. Неотразимый, скажи мне что-нибудь утешительное. Скажи, что наши отношения остались такими же, как всегда, и что ты любишь меня, в конце концов, – хотя бы немного.

– Я не совсем понимаю, о чем ты, – уклончиво ответил лорд Мельбурн. – Как уже говорил, я испытываю к тебе одни лишь дружеские чувства. Ведь нам всегда было приятно в обществе друг друга. Надеюсь, наше общение будет продолжаться.

Леди Ромина поднялась с софы и направилась к нему. Когда она подошла совсем близко, то протянула к нему свою руку.

– Ты знаешь, – сказала она нежно, – что мне мало одной дружбы.

Он не дотронулся до нее – только посмотрел сверху вниз на ее красивые темные волосы, трепещущие на щеках ресницы и жаждущие алые губы.

– Я думаю, Ромина, – сказал он мягко, – что тебе пора возвращаться в Лондон. Я не буду обедать дома, а перед обедом в гостях у меня назначена встреча. У меня действительно нет времени что-либо сейчас обсуждать.

Она придвинулась к нему еще ближе и дотронулась до него рукой.

– А не думаешь ли ты, – сказала она очень ласково, – что я слишком утомлена, чтобы возвращаться сегодня вечером в Лондон? Пожалуй, я останусь в Мельбурне вместе с тобой. Не будет ли мое присутствие тебя компрометировать?

Взгляд его светлости стал жестким, а складки вокруг рта, казалось, приобрели еще более циничные очертания, когда он произнес:

– Ни в коей мере, моя дорогая Ромина. Если ты желаешь остаться здесь, я отдам необходимые распоряжения. У моего управляющего, майора Фостера, которого, возможно, ты помнишь, есть замечательная жена, и она составит тебе компанию, если я попрошу ее об этом. Фостеры развлекут тебя за обедом, а я, если не вернусь слишком поздно, – а скорее всего, так оно и будет, – сыграю с тобой партию в карты.

Леди Ромина, решительно отвернувшись от лорда Мельбурна, сказала с раздражением в голосе:

– Я не буду доставлять тебе такие неудобства. Я вернусь в Лондон и надеюсь, что обещанные тобой объяснения не заставят себя долго ждать. Но бог знает, что подумают твои друзья, узнав о твоей помолвке.

Они будут изумлены, что сердце самого убежденного и блестящего холостяка попалось в сети не умеющей одеваться и вести себя девицы.

– И скольким людям сказал об этом Николас Вернон? – спросил лорд Мельбурн резким голосом.

Леди Ромина пожала плечами.

– Понятия не имею, – ответила она. – Откуда мне это знать?

– Но как он тебе об этом сказал? – спросил лорд Мельбурн. – Я даже не представлял, что вы с ним знакомы.

Однако прежде, чем леди Ромина успела ответить, дверь открылась, и дворецкий в сопровождении двух лакеев внес серебряный поднос с чаем, кофе и множеством печений и сладостей, который они водрузили на столик возле софы торжественно и, как подумалось лорду, раздражающе медленно.

– Я надеюсь, ты не забыл. Неотразимый, что я просила принести что-нибудь перекусить? – улыбнулась леди Ромина. – Я покинула Лондон рано утром и лишь легко позавтракала.

– Прошу прощения за то, что сам этого не предусмотрел, – ответил лорд Мельбурн.

Дворецкий и лакеи тщательно и скрупулезно расставили все по местам и покинули комнату. Леди Ромина открыла коробку чая «Королева Анна».

– Могу я предложить тебе что-нибудь. Неотразимый? – спросила она, сознавая, что выглядит очень привлекательно, занимаясь чисто женским делом.

– Спасибо, Нет, – ответил лорд Мельбурн.

– Позволь сказать тебе откровенно. Неотразимый, – произнесла леди Ромина сладчайшим голосом, – я всегда думала о том, что в Мельбурне тебе нужна хозяйка. Это такой прекрасный дом, но он требует женских рук. Более того, когда ты соберешься жениться, если у тебя будет для этого достаточно благоразумия, ты должен выбрать женщину, которой был бы нужен только ты, а не твои деньги или титул.

– Эти мысли приходили мне в голову, – ответил лорд Мельбурн.

Леди Ромина насыпала чай в заварочный чайник и налила в него кипятка из большого серебряного чайника.

– Я действительно голодна, – сказала она, протягивая руку за тонким рассыпчатым печеньем, которое выглядело так воздушно, что, казалось, его могло унести дуновение ветерка. – Пойми, Неотразимый, – продолжала она, – если ты не вернешься завтра, то пропустишь бал, который дает Принни в Карлтон-Хаус, и это его очень расстроит, потому что он невероятно любит тебя, о чем ты прекрасно знаешь.

– Он устраивает очередной шумный раут? – спросил лорд Мельбурн самым бесстрастным тоном.

– Да, конечно. Он хочет показать всем несколько новых картин. И он будет очень уязвлен, если не увидит тебя.

Лорд Мельбурн подошел к окну и взглянул на озеро. Солнце уже зашло, облака затянули небо, и вдруг по газонам и водной глади застучал сильный дождь.

В этом ненастье было нечто прекрасное, и, глядя в окно, лорд Мельбурн подумал о том, что он хотел бы бесконечно пребывать в Мельбурне, а не толкаться в душной толпе, которая наполнит Карлтон-Хаус завтрашним вечером.

Он будто ясно видел всех гостей принца – усыпанные драгоценностями дамы в полупрозрачных платьях, мужчины с навешенными знаками отличия, слышал непрекращающийся гул громких голосов, взрывы звонкого смеха – зачастую недоброго, порой злого.

Он знал их всех, каждого – по имени, но неужели действительно мог называть их своими друзьями?

Что они значили для него? Неожиданно он почувствовал, что его охватывает скука – скука, которую он так часто испытывал. И, поразмыслив, он понял, что скуку навеяла на него Ромина.

Лишь совсем недолго он считал, что может жениться на ней. Разумность этого шага была всем очевидна.

Он даже представлял, что на свадьбе будет присутствовать принц и, возможно, он милостиво соизволил бы благословить невесту.

Празднование свадьбы было бы всеобщим. Любой человек одобрил бы этот брак. Но теперь лорд знал, что этого никогда не случится. Ромина наскучила ему, как наскучили до этого многие другие женщины. Она была прекрасна, но он чувствовал, что за ее красотой ничего не стояло. Впрочем, что еще можно было ждать от женщины? Чего он искал? Почему постоянно разочаровывался в них?

Он посмотрел на льющий за окном дождь, увидел вздымаемую ветром рябь на поверхности озера, и внезапно его охватило желание выйти на улицу и ощутить на себе бушующую стихию. Он захотел избавиться от мягких белых рук и уступчивых тел, от ласковых голосов и томящихся взоров.

Он жаждал бороться, он жаждал чего-то достичь – того, что потребовало бы от него неимоверных усилий. Но зачем и почему – он этого не знал. Неожиданно он осознал, что Ромина встала из-за чайного столика и остановилась перед ним.

– Мы могли бы быть так счастливы, дорогой мой Неотразимый, – сказала она почти неслышно. – Если только ты перестанешь уклоняться и пытаться уйти от неизбежного.

Последние слова заставили лорда Мельбурна напрячься и сказать почти резко:

– Ты не ответила на мой вопрос, Ромина. Как ты узнала от Николаев Вернона, что я обручен с племянницей его отца?

– Вчера вечером он пришел ко мне в дом, – проговорила леди Ромина почти автоматически, осознавая, что момент излияния чувств упущен и она уже больше не сможет воспользоваться им.

– Я понятия не имел, что ты с ним знакома, – снова сказал лорд Мельбурн.

– О, я встречалась с ним мимоходом в разных местах, – ответила леди Ромина. – Он не относится к числу молодых людей, которые меня привлекают, несмотря на свои довольно пикантные, безрассудные и непредсказуемые манеры.

Она бросила на лорда Мельбурна взгляд из-под ресниц, надеясь увидеть проявления ревности.

– Продолжай, – поторопил ее лорд.

– Я принимала нескольких гостей, – сказала леди Ромина. – Среди них были леди Шеллзбороу, Оливия Найтли, обе – твои подруги, а также Джон Дэвис, лорд Даун и сэр Джеральд Кеган.

– Этот посторонний человек! – воскликнул лорд Мельбурн. – Зачем ты пригласила его?

– Несравненный мой, он очень богат и устраивает множество изумительных балов. Конечно, он не производит особо благоприятного впечатления. Мне всегда казалось, что в нем есть что-то зловещее. Оливия считает, что он – самый развращенный человек, которого она когда-либо встречала в жизни, и клянется – хотя я не думаю, что она вполне понимает, о чем говорит, – что он сатанист.

– Продолжай, – резким голосом сказал лорд Мельбурн.

Неожиданно он насторожился, словно охотник, который увидел след. Его скуку будто рукой сняло – он понял, что ему предстоит преследовать добычу.

– Мы все разговаривали, – продолжала леди Ромина, – когда неожиданно нам объявили о прибытии Николаев Вернона. Я была крайне изумлена, когда увидела его в своем доме. Никогда прежде он не заходил ко мне.

– И что он сказал?

– Он склонился к моей руке, извинился за вторжение и сказал, что давно собирался засвидетельствовать мне свое почтение, но не имел точного адреса. У меня, конечно, было подозрение о том, что настоящая причина его визита крылась совсем в другом, но мне ничего не оставалось делать, как улыбнуться и предложить ему присоединиться к моим гостям. Потом я нечаянно услышала, как он тихо сказал сэру Джеральду Кегану: «Мне сказали, что я могу вас здесь найти».

– Что он еще сказал? – настойчиво спросил лорд Мельбурн.

– Ты ведь знаешь. Неотразимый, что у меня очень тонкий слух. Когда я прошла через комнату позвонить слуге в колокольчик, который висел совсем недалеко от них, я услышала, как Николас Верной продолжал:

«Я устраиваю специальное собрание следующей ночью. Случилось нечто, что настоятельно этого требует». – «Следующей ночью?» – спросил сэр Джеральд тем неприятным голосом, который, я не знаю почему, всегда заставляет меня содрогаться.

– Что еще он сказал? – нетерпеливо спросил лорд Мельбурн.

– Он сказал, – продолжала леди Ромина:

– "Я буду там, Николас". – «Я должен сказать другим, – сообщил ему Николас Верной, – и обещаю тебе, Джеральд, что это будет особенное собрание. Возможно, мне понадобится твоя помощь, поэтому поехали вместе». – «А наша Венера – она хороша?» – спросил сэр Джеральд. «Ты найдешь ее прелестной и совершенно нетронутой», – ответил Николас.

Лорд Мельбурн молчал, и леди Ромина продолжила:

– Потом они собрались уезжать, и Николас Вернон, поднося к своим губам мою руку, неожиданно громко сказал: «Я покидаю вас, миледи, но прежде, чем уехать, хотел бы поделиться с вами информацией, которая, думаю, будет вам интересна».

Он взглянул на меня своими темными глазами, и у меня возникло ощущение, что он явно недоброжелательно настроен ко мне, что он желает уязвить меня и причинить мне боль. «Какой информацией?» – спросила я. «Только что я узнал о том, – ответил он, – что ваш кузен обручен с племянницей моего отца – Клариндой Вернон». – «Какой кузен?» – спросила я, и во время произнесения этих слов я уже знала, каков будет ответ. «Да, ваш кузен, лорд Мельбурн, – сказал он, – чье поместье граничит с моим. Я увижу его завтра и могу передать от вас поздравления».

Леди Ромина помрачнела.

– Он был преднамеренно жесток. Неотразимый, я это поняла. Он старался выставить меня дурочкой в глазах моих друзей. Он знал, что о нас с тобой ходят определенные разговоры, и старался унизить меня.

– И что ты ответила? – спросил лорд Мельбурн.

– На секунду я потеряла дар речи, – ответила леди Ромина, – и тогда он направился к двери, затем оглянулся и рассмеялся отвратительным издевательским смехом – этот смех я с трудом могу описать. «Да, они обручены, – сказал он, – но это ненадолго».

– Ты уверена, что он сказал именно эти слова? – спросил лорд Мельбурн, и тон его был резок и настойчив.

– Да, вполне, – ответила леди Ромина. – Я очень точно рассказываю тебе о том, что произошло.