Текст книги "«Оскар» за имя"

Она сидела, тупо уставившись на него. Машинально она начала грызть свой сломанный ноготь.

– Я уверен, что они оплатят все расходы во время твоей беременности, – ласково сказал он. – Ну и, разумеется, твой счет за пребывание в больнице.

– Доктор Росс, я не стану рожать ребенка и отдавать его чужим людям, – сказала она. Голос ее звучал громко и уверенно. Видимо, ему тоже так показалось. Он резко выпрямился и уставился на нее. – Я не собираюсь никому отдавать свою плоть и кровь.

– Ну что ж, Бет Кэрол, – сказал он. – Сама понимаешь, что я не могу предложить тебе другого варианта.

– Мне ведь только шестнадцать, – сказала она.

– Боюсь, ничем не могу тебе помочь, – сказал он, прикрывая глаза, как будто бы от боли.

ГЛАВА 17

Бет Кэрол сидела очень прямо, прислонившись к спинке стула и поставив ноги вместе, каждая мышца ее тела была в напряжении. Она оглядела других девушек, сидящих в приемной. Здесь было и несколько юношей, которые держали своих подружек за руки. За стойкой около входа медсестра просматривала карты, указывая на что-то другой медсестре. Они выглядели так же, как выглядели бы медсестры в любом другом заведении.

– Тэмми, приготовься, – сказала она, оглядывая комнату.

Светловолосая девушка с хвостом и челкой испуганно вскочила. Бет решила, что ей было около двадцати. Все девушки в приемной были очень молоденькими, кроме одной, голова которой была замотана шарфом, а на носу были темные очки. Она сидела, уткнувшись в потрепанный номер «Тайм». Она была старше, ей, должно быть, около тридцати.

Глаза Бет широко распахнулись, когда она увидела, как Тэмми, выпрямившись, подошла к сестре, та похлопала ее по плечу и открыла дверь в кабинет, как будто собиралась лишь запломбировать ей зуб или что-то в таком же роде. Во всяком случае, так казалось. Все казались спокойными, листали журналы. Но что-то такое витало в воздухе. Не ужас. Но все же страх, который бывает в приемной дантиста. Страх ожидания-когда-тебя-вызовут.

Бет, так же как и все остальные, вздрогнула, когда открылась входная дверь. На этот раз был действительно испуг. Но это были не полицейские, готовые потащить их в тюрьму и прикрыть это заведение. Это была еще одна молоденькая девушка, которая вошла так неуверенно, как будто сомневалась, туда ли она попала. Может быть, и в самом деле кабинет дантиста, как гласила вывеска снаружи. Она прошла через приемную к стойке, и все остальные девушки вернулись к своим журналам, снова уцепились за руки своих приятелей или, глядя прямо перед собой, продолжали курить.

Все происходило так быстро. Всего лишь несколько дней назад она сидела здесь же, в кабинете врача, и он беседовал с ней, а потом Пол шел рядом с ней к машине и помогал ей садиться, прощался с медсестрой, а Бет благодарила ее. Это было сияющее утро, с чистым голубым небом, легким ветерком, который ласкал ее щеки. Еще один день в раю, как говорил Пол. Рабочий поливал мостовую. Она посмотрела в окно машины на дома, где на лужайках садовники подстригали кусты, какая-то женщина прогуливала немецкую овчарку, с трудом удерживая ее на поводке. Но у нее перед глазами продолжал стоять доктор, сидящий на стуле за письменным столом, она продолжала смотреть на него. Дым от его сигары висел в воздухе.

Три месяца беременности.

Неужели она в городе уже три месяца?

Должно быть, это ребенок Бадди. Ее любимого, красивого Бадди, который любил ее, хотел жениться на ней и заботиться о ней. Несколько мгновений она сидела, закрыв глаза, представляя себе крошечную копию Бадди, свернувшуюся у нее в животе. Но ведь он всегда был так осторожен. Он всегда прерывал акт прежде, чем заканчивал. Лишь в ту последнюю ночь могло что-то произойти, со всей этой неразберихой. Бадди был в ней, когда вошел отец.

Пол так внимателен, он обращался с ней так, как будто она была из стекла. Когда они вернулись в поместье, она пошла посидеть около бассейна, и, казалось, каждую минуту рядом с ней был Пол на тот случай, если ей что-нибудь понадобится. Он даже впервые спросил ее, не хочет ли она вечером пойти в кино. Так же, как другие молодые влюбленные пары.

Бет ожидала во внутреннем дворике, пока Пол стоял в очереди за билетами. На ней были такие же туфли, как у Дженет Гейнор и Нормы Шерер, но не Джоан Кроуфорд. Ей-Богу, у нее самая крошечная ножка. Внутри театр был действительно роскошен. Все вокруг было красным и золотым, сверкал черный лак, все было выдержано в восточной манере.

Фильм был очень остроумным. Играли Грегори Пек, Эдди Алберт и эта новая девушка по имени Одри Хепберн. Он назывался «Римские каникулы».

– Ты находишь Одри Хепберн очаровательной? – спросила она Пола, когда они направлялись к стоянке рядом с театром, где их ожидал блестящий «паккард».

– Да, – согласился он, открывая перед ней дверцу.

– Держу пари, что она станет звездой, – заметила Бет Кэрол.

– Не думаю, – возразил он, – в наши дни в каждом новом фильме появляется новая актриса, но потом о ней уже ничего не слышно.

Да, он прав, думала она, когда они направлялись в ресторан, где собирались пообедать. Она тоже замечала, что в новых фильмах появлялись новые актрисы, но потом они пропадали. Ей-Богу, Пол очень умен. Это действительно так. Но вот чего она не знала, так это того, как он отреагирует на ее сообщение о том, что у нее будет ребенок. Это было странное чувство. Пол разговаривал с ней так, как будто их было двое, но на самом деле их было трое, но только она одна знала об этом. Или, может быть, ребенок тоже знал об этом? Она не знала, на что они способны на третьем месяце беременности. Господи, три месяца. Осталось еще только шесть.

А она даже не знала, что забеременела. Цикл начался у нее лишь два года назад, и иногда бывало так, что по два месяца ничего не было. Поэтому и на этот раз она ни на что не обратила внимания, особенно учитывая все то, что происходило: приезд в Лос-Анджелес, новые впечатления, приятели. Она содрогнулась, вспомнив обо всех этих приятелях, которые побывали внутри нее, там, где был ее ребенок. О, как она могла позволить им это, когда в ней было его тельце, которое росло и доверяло ей. И конечно, тот факт, что она ждет ребенка, объяснил ей и все другие вещи. Такие, как тошноту по утрам, недомогание, нежность в груди. Она думала, что все это происходило просто потому, что она так жила. От таблеток. От попоек. Парни сосали ее соски, даже иногда кусали их.

Пол припарковал машину как раз перед рестораном. Бет посмотрела на него слегка разочарованно. Вывеска перед входом гласила «Фогкаттерз». Внутри тем не менее было очень мило, они сразу же прошли в свою кабинку, официант тут же принес меню и большую тарелку с различным мясом, потому что это было все, что они подавали.

– Мне мартини, – сказал Пол официанту, – просто пару капель вермута. А что ты хочешь, малышка? – спросил он, поворачиваясь к Бет.

– Молока, – ответила она.

– Благодарю, мисс, – произнес официант, записывая заказ.

– Молока? – переспросил Пол. – Ты именно это пила в больнице?

– У нас будет ребенок, – выпалила она.

* * *

Дверь, куда заходили все девушки вместе с медсестрой, медленно открылась. Бет подняла глаза, почувствовав напряжение в приемной. Девушка уже стояла в приемной. Правда, она чуть побледнела, но она была здесь. Первая, вышедшая из кабинета после того, как Бет пришла в приемную. Все глаза были прикованы к ней, когда она прошла через приемную, открыла дверь и исчезла. Все расслабились, а из груди Бет вырвался вздох облегчения. Она открыла старый номер журнала и принялась читать письма к издателю.

– Ты тоже, да? – произнес рядом с ней утомленный голос. – Все это действительно омерзительно, хочу тебе сказать.

Бет повернулась и посмотрела на девушку, которая усаживалась рядом. Светлые волосы, стянутые резинкой на затылке в хвост, тонкая шея, которая не казалась особенно чистой. Яркие голубые глаза, тонкие губы, огромные груди, обтянутые светло-зеленой трикотажной кофточкой, белая юбка, высокие каблуки, на голой белой ноге браслет. Ферн Дарлинг. Желудок Бет сжался, и она отвернулась. Если Ферн думает, что ее присутствие здесь – это то же самое, что присутствие самой Ферн Дарлинг, то у нее на этот счет было другое мнение.

– Послушай, – сказала та, дотрагиваясь до руки Бет. – Вот уж никак не ожидала увидеть тебя здесь. Когда я встретила тебя в автобусе, ты мне такой не показалась.

– Какой? – холодно спросила Бет.

– Такой, которая способна совершить что-либо подобное. Я считала тебя действительно изысканной, не думала, что ты обманываешь, что занимаешься проституцией.

– Я и не обманывала и ничем не занимаюсь, – зло прошептала Бет.

– Тогда почему ты здесь?

– Мне дали неверный адрес, – прошептала она в ответ.

Ферн начала хохотать, запрокинув голову. Все в приемной посмотрели на нее. Дверь открылась. Вышла еще одна девушка, прошла через приемную к выходу. Исчезла.

Бет сидела с горящими щеками.

– Так что же случилось? – спросила Ферн, ее плечи все еще вздрагивали от смеха.

– Я не хочу с тобой разговаривать, – отрезала Бет.

– Ах, перестань, – возразила Ферн, – что же случилось?

– Я встретила парня.

– И кто он? – спросила Ферн.

– О, он очень привлекательный. Он живет в огромном поместье с настоящим озером, дом огромный, в нем полно антиквариата и картин. У него восемь машин.

– Боже мой, – сказала Ферн, глядя на нее с восхищением.

– Но его отец зол на него, потому что он хочет заняться кинобизнесом, а отец этого не хочет и не желает давать ему денег до тех пор, пока он не согласится поступить в Школу бизнеса Уортона, а затем заняться семейным бизнесом.

– Школа бизнеса Уортона, – произнесла Ферна. – Никогда не слышала о такой.

– Это в Пенсильвании, – пояснила Бет. – Он из одной из старейших семей Калифорнии. Он очень богат и влиятелен.

– Так это от него ты забеременела? – Ферн предложила ей сигарету.

Бет взяла одну и наклонилась к Ферн прикурить.

– Нет, от того парня, о котором я тебе рассказывала, – ответила она, – от того, который остался дома.

Ферн смотрела на нее все с тем же восхищением.

– Господи, – сказала она, – а мне казалось, что и масло не растает у тебя во рту.

– А как ты? – спросила Бет. – Как «Студио-клаб»? Ты там работаешь?

– О мужчины!.. – Ферн вздохнула, на ее губах появилась горькая улыбка. – Не успела я дойти до входной двери, как уже какая-то мерзкая личность нашептывала мне какие-то ласковые фразы.

– Так ты сидишь за стойкой, как мне говорила?

– Да, – ответила она, – иногда.

– То есть?

– Вокруг полно мерзавцев.

– И это все? – спросила Бет; думая о городе, о том, что пишут в журналах и газетах, о том, что показывают в кино и о том, что есть на самом деле. В действительности все вокруг похоже на песок. Он все время движется. Просто не за что ухватиться.

– Ну и потом, – пробормотала Ферн, – я занимаюсь еще кое-чем. Помимо всего этого, знаешь ли.

– Чем?

– Я журналистка, – ответила Ферн.

– Кто? – переспросила Бет, глядя на нее широко открытыми глазами.

– Ну, в каком-то смысле, – сказала Ферн, наклоняясь к ней и понизив голос. – Я занимаюсь тем, что продаю информацию журналу. Он называется «Секреты» и печатает информацию обо всех кинозвездах. Грязь, ты знаешь. Я сообщаю им информацию, а они мне платят.

– Боже, – произнесла Бет, пораженная изобретательностью Ферн.

– Да, – сказала Ферн, – так что все в порядке. Информация о том, как какая-нибудь кинозвезда мужского пола любит носить женские трусики. Или о том, как через шесть недель супружества недавно поженившийся счастливой паре уже приходится за это платить. Или о том, как известная всей Америке кинозвезда пьет. Ну, ты знаешь…

– Ты все это выдумываешь? – спросила Бет.

– Конечно, нет, – возмущенно возразила Ферн. – Это все правда. Я-то точно знаю, что все это правда.

– Я бы побоялась, – прошептала Бет. – Я хочу сказать, они не разозлятся?

– А кого волнует то, что они будут злиться? – хмыкнула Ферн. – А если они не хотят, чтобы это стало известно, то не нужно этим заниматься. Что они смогут возразить? Что это неправда? Но я сохраняю записи. Имена, даты, места. – В ее глазах загорелся злорадный огонек, который Бет помнила еще при встрече в автобусе. – Иногда, – добавила она, – я могу извлечь из этого больше, чем если этот материал будет напечатан, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Шантаж, – выдохнула Бет.

– Называй это как хочешь, – согласилась Ферн, выпуская кольцо дыма, потом еще одно.

– Ну а сюда как ты попала? – спросила Бет.

– Черт, даже не знаю, – ответила Ферн.

– А ты знаешь, чей он? – спросила Бет.

– Господи, даже понятия не имею, – сказала Ферн. – Я троим сказала, что это их ребенок, и от всех троих получила деньги.

– Они были в ярости? – спросила Бет.

– Кого волнует, были они в ярости или нет, и вообще, что они там чувствовали, – ответила Ферн, давя сигарету в пепельнице. – Я хочу сказать, никто не собирается приставлять им нож к горлу, в конце концов.

Все-таки она жутко вульгарна, подумала Бет, удивляясь, как могла раньше думать, что они с Ферн могли бы стать подругами. Боже, как она говорит. Она никогда не слышала, чтобы даже парни разговаривали так, как Ферн. Даже тогда, когда хотели казаться грубыми.

– А это недурное место, – произнесла Ферн, оглядывая других девушек, которые сидели в кожаных креслах, шторы на окнах, медсестру за стойкой с цветком.

Хотя бы она замолчала, с отвращением подумала Бет. Такая дрянь!.. Господи, почему именно Ферн суждено было этим утром оказаться рядом с ней. Бет уже почти хотела, чтобы назвали ее имя. Но в то же время в действительности она не желала этого.

– Видишь девушку в темных очках и шарфе? – прошептала Ферн. – Это Кара Конуэй.

– О нет, – возразила Бет. – Кара Конуэй – кинозвезда. Что ей здесь делать?

– То же самое, что и нам, – прошептала в ответ Ферн. – Аборт.

– Прекрати, – попросила Бет. – Она не пришла бы сюда. Это просто нелепо.

– Почему? – опять прошептала Ферн. – Это не то же самое, что сделать прическу. Ты не можешь вызвать кого-нибудь на дом.

Помимо своей воли Бет внимательно посмотрела на девушку. Она решила, что та действительно очень похожа на Кару Конуэй.

– Я сейчас вернусь, – сказала, вскакивая, Ферн. – Посмотри за моим местом, хорошо?

Бет наблюдала, как Ферн прохаживалась по комнате и вдруг упала на колени рядом с креслом девушки. Наблюдала изумление на лице девушки. Она наклонилась, чтобы расслышать, что ей говорила Ферн. Через минуту та вернулась, и ее лицо светилось триумфом.

– Все в порядке, это она, – сообщила она, падая в кресло. – Это принесет мне по меньшей мере две сотни долларов.

– О, Ферн, – произнесла Бет. – Ты не сделаешь этого.

– Нет, сделаю, – сказала она.

– Но у нее будут неприятности, – заметила Бет.

– Почему меня это должно беспокоить? – возразила Ферн. – Это жестокий город. Здесь нужно уметь выжить.

Девушки шли непрекращающимся потоком. Входили. Исчезали за дверью. Выходили. Растворялись на бульваре Санта-Моника, в своих собственных жизнях.

– Бет Кэрол, – произнесла медсестра, обводя глазами приемную.

Бет встала, по ее телу прошла дрожь ужаса.

– Скажи мне номер своего телефона, – попросила Ферн, роясь в сумочке в поисках записной книжки. – Может быть, я позвоню тебе как-нибудь.

Бет посмотрела на книжечку Ферн, все исписанную красными чернилами, многие имена были вычеркнуты, другие написаны крупными буквами.

– Крествью 88731,– произнесла Бет.

– Крествью, – повторила Ферн, вновь глядя на нее с восхищением. – Это же Беверли Хиллз.

– Да, – кивнула Бет. – Послушай, если будешь звонить, то после одного звонка повесь трубку и набери номер опять. Хорошо? Потому что он не разрешает мне отвечать по телефону, когда звонят ему.

– Хорошо, – согласилась Ферн.

– Но это ничего не значит, – добавила Бет.

– Эй, подожди, – окликнула ее Ферн.

– Что? – обернулась Бет.

– Как тебя зовут?

– Бет Кэрол. Бет Кэрол Барнз.

– Хорошо, – сказала Ферн.

Она перелистывала свою записную книжку, а Бет шла к улыбающейся медсестре.

– Сегодня чудесное утро, правда, дорогая? – сказала медсестра, похлопывая Бет по плечу, обнимая ее за талию и подталкивая к двери.

Внутри все было как в обычном кабинете врача. Одна из маленьких комнат была похожа на смотровую, посредине стояло обтянутое кожей гинекологическое кресло, покрытое чистым листом бумаги.

Прощай, моя крошка, подумала Бет. Она оглядела комнату, с ужасом посмотрела на кресло, от страха у нее пересохло во рту.

– Думаю, доктор объяснил вам все, когда вы встречались с ним, дорогая, – произнесла медсестра добрейшим голосом. – Теперь вы можете раздеться и надеть вот этот халат. – Она выжидательно посмотрела на Бет. – Вы принесли пояс и салфетку? – поинтересовалась она.

– Они у меня в сумке, – пробормотала Бет задушенным голосом.

– Пояс тоже наденьте, дорогая, – сказала медсестра, снова похлопав ее по плечу, – салфетку подложите под спину.

– Хорошо, – ответила она.

– Потом ложитесь на стол, а я приду через минуту или две, чтобы сделать вам укол.

– Хорошо, – повторила она.

– Не волнуйтесь, дорогая, – сказала сестра. – Это самая простейшая операция в мире. Часика через два вы забудете о том, что произошло.

– Хорошо, – опять сказала Бет.

Сестра открыла дверь, еще раз улыбнулась ей и исчезла. Вот он, этот момент истины, подумала она, парализованная страхом. Скоро все будет закончено. Она останется такой же, как была, будет лишь чуть мудрее. Не нужно будет придумывать никаких глупых историй о том, что она вдова. Ничего. Не будет хорошенького ребенка, который любил бы ее, доверял ей и знал бы, что она способна сделать все на свете, чтоб позаботиться о нем.

– Ты сможешь иметь ребенка в любое время, – сказал ей Пол. – Это еще не конец света.

Она так и стояла, щелкая замком сумочки, когда через несколько минут вошла медсестра.

– Что-нибудь не в порядке? – спросила она ласково.

– Я передумала, – прошептала Бет, она отрывисто дышала, ее ногти впились в сумочку.

– Вы хорошо подумали, дорогая? – спросила сестра. – Я знаю, что это важное решение.

– Да, – ответила Бет.

– Ну, если вы понимаете, что делаете… – медленно произнесла сестра.

– Да.

– Хорошо, – сказала сестра, – Желаю вам всего хорошего, дорогая.

– Спасибо, – сказала Бет, расправляя плечи.

– Вы должны понимать, что мы не можем вернуть вам деньги, – добавила сестра.

– Это неважно, – пробормотала она.

Все глаза в приемной были прикованы к ней, когда она открывала дверь. Она посмотрела на то место, где сидела Ферн, и увидела, что ее не было.

ГЛАВА 18

– Спи, малыш, когда ветер качает верхушки деревьев, Твоя колыбель тоже будет качаться…

Бет знала, что у нее никогда не было особо хорошего голоса. Она мягко напевала сама себе, стараясь, чтобы в ее голосе звучала любовь, и поглаживала свой живот под ночной сорочкой. Она представляла, что ребенок получает всю ту любовь, которую она посылает ему. Она почти чувствовала, как он просыпается там, внутри. Зевает, поворачивается. Но, может быть, еще слишком рано. Она поглаживала свои груди, которые набухали под ее пальцами. Готовила их к его ротику. Должна ли она кормить грудью, подумала она, нахмурившись, лежа на узкой кровати Дианы. Сейчас никто этого не делает. Она слышала это от девушек из салона красоты. Это портит груди, говорили они. Они обвисают, как у старой коровы на пастбище.

Она решила, что будет кормить. Неважно, как будут выглядеть ее груди. Она представляла себя в кресле-качалке у окна в залитой солнечным светом комнате. Он есть, а она с обожанием смотрит на его белокурую головку. Одна из его маленьких ручек ухватилась за ее палец. Она, покачиваясь, тихо напевает ему. На ней надето что-то светло-голубое, на плечи накинута шаль из белого кружева. Вокруг люди. Которые делают ей подарки.

Теперь она пела громче, почти во весь голос. В конце концов, ее все равно никто не слышал. Никто не беспокоил. Они были одни, Бет Кэрол и ее ребенок. Это все еще был ее секрет.

Ее глаза наполнились горячими слезами, когда она подумала о Поле, о том, как он опять исчез. Ну, ей следовало знать это, уныло повторяла она себе. Он был напуган, когда ее заточили в Маунт-Синай. Она знала, что это правда. Но он был там все время, и когда она вернулась домой – тоже. Он не мог сделать для нее многого. Бет помнила, как она великолепно себя чувствовала, когда ей удалось затронуть какие-то чувства в нем. Потом, когда она ему сказала, что у нее будет от него ребенок, он был сначала шокирован, потом озабочен. Действительно, озабочен тем, что же им делать. На его лице читалось желание, глубоко запрятанное острое желание увидеть своего сына, отражение самого себя. Она пристально смотрела на него, чувствуя легкую вину оттого, что все может быть совсем не так, когда родится ребенок. Их интимные отношения начались, когда она была в городе месяц или около того, так что с этой стороны все было в порядке. Ребенок родится лишь чуть раньше положенного срока. Это происходит очень часто.

Но что он подумает, когда увидит ребенка? Он будет светловолосым и голубоглазым. Он не может родиться другим, тогда, возможно, Пол обо всем догадается, и это будет ужасно. Но об этом придется беспокоиться, когда придет время.

– Ты сможешь иметь ребенка в любое время. Это не конец света.

Он сказал ей именно это. Даже теперь она помнила внезапную боль, разочарование, слезы. Она плакала и плакала.

Он ждал ее на улице, когда она вышла из кабинета врача, где делали аборты. Машина стояла перед входом. Он смотрел прямо перед собой и яростно курил. Когда она подошла к машине, он повернулся, увидел ее и сильно побледнел.

– Все в порядке? – спросил он.

– Все чудесно, – ответила она.

– Было больно? – спросил он, заводя машину.

– Нет.

– Я отвезу тебя домой, – сказал он, – и уложу в кровать.

Она молча сидела рядом с ним и думала, что она будет делать, когда он узнает, что она не покончила со всем этим. Он действительно нервничал по этому поводу. В пепельнице было по меньшей мере двадцать сигарет. Даже, наверное, больше.

Он помог ей подняться по ступеням, останавливаясь через каждые два шага, чтобы быть уверенным, что с ней все в порядке. Когда она легла в постель, он сидел рядом с ней, включив телевизор. Он лишь однажды оставил ее, ненадолго спустившись вниз, чтобы разогреть ей супу. Каждый раз, когда она поднимала на него глаза, она видела, что он тоже на нее смотрит. Чтобы убедиться, что она нормально себя чувствует и не собирается умереть у него на руках.

Может быть, поэтому он был так внимателен, зло подумала она. Если бы она умерла у него, то у него были бы неприятности. Это была угроза его карьере, и неважно, что он говорил. Или, может быть, это было из-за того, что она сказала ему в больнице в ту первую ночь. Что она донесет на него.

В семь часов вечера она увидела, что он ерзает на стуле и посматривает на часы.

– Куда ты собираешься? – спросила она, когда он встал и распрямился. Она услышала тревогу в своем голосе. Разочарование.

– Мне нужно кое с кем встретиться, – ответил он, – я уйду всего на часок.

Ей следовало это знать. Он был таким же, как всегда. Почему все то, что случилось с ней, должно было изменить его? Она не хотела, чтобы он знал, как она разочарована. Она отвернулась, чтобы он не мог видеть ее слез.

– С тобой все в порядке, правда? – спросил он. – Приступов боли нет?

– Все в порядке, – ответила она.

Когда он, переодевшись, вернулся из своей комнаты, она заметила, что на нем была новая розовая рубашка и черный галстук, новый бледно-голубой хлопчатобумажный пиджак.

– Я ненадолго, – сказал он, целуя ее волосы, – я обещаю.

Пол и его обещания, подумала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Он сказал, что уходит на час, а сейчас уже скоро рассвет. Комната окрасилась розовым светом. Еще один прекрасный день. Что должно произойти, подумала она, чтобы он начал вести себя так, как этого хотелось ей? Какой ключ ей подобрать к нему? Как надавить, чтобы изменить его?

Она услышала какой-то звук из холла. Звонил телефон. Звонок. Молчание. Потом телефон зазвонил снова. Это был сигнал, на который ей можно ответить. Он беспокоится, счастливо подумала она и посмотрела на маленькие часы, которые стояли рядом с кроватью. Не было еще и шести часов утра, а он уже звонит, неважно, где он и с кем, но он думает о ней. Бет выпрыгнула из постели, ринулась в холл, схватила телефонную трубку, ответила.

– Бет Кэрол?

О нет, подумала она, все ее тело обмякло от разочарования, когда она услышала слабый голос. Ей следовало знать, что Ферн окажется надоедливой. Звонить кому-то в это время…

– А, привет, – ответила она.

– Просто хочу узнать, как все у тебя прошло? – спросил голос.

– Ты знаешь, который сейчас час, Ферн? – строго произнесла Бет. – Ферн, еще нет шести часов. Еще не рассвело.

– Здесь уже почти светло, – ответил голос. Это был слабый голос испуганного ребенка. Бет почувствовала, что у нее мурашки пошли по коже. – Я ждала, – извинился голос.

– Что произошло? – спросила Бет.

– Я не знаю, – ответила Ферн. – Раньше никогда такого не было. Я хочу сказать, что что-то не в порядке.

– Что? Что? – спрашивала Бет.

– О Господи, – слабо произнес голос. – Мне было так больно. Я выпила аспирин и еще подумала, что на этот раз все не так, как всегда. Но я думала, что все будет хорошо. – Она остановилась, вздохнула. – А сейчас у меня кровотечение. Сильное.

– О Господи! – ужаснулась Бет. – Ты позвонила врачу? Его номер записан на той карточке, которую они нам давали, когда говорили, что нам следует принести и что не следует есть. На той карточке.

– Там автоответчик, – сказала Ферн. – Я не смогла дозвониться до доктора.

– О нет, – произнесла Бет. – Мне очень жаль, Ферн, правда.

– Но с тобой все в порядке? – спросила она.

– Да, все чудесно.

– Это хорошо. Я поговорю с тобой немного.

– Ферн! Ферн! – закричала она. – Доктор перезвонит тебе? Ты сказала, чтобы он перезвонил тебе?

– Да, – ответил все тот же уставший голос. – Но я не знаю. Кровотечение очень сильное.

– Ферн, Ферн, я не знаю, что делать, – потерянно сказала Бет. – Я не знаю, как доехать. Что мне делать?

– О нет, все хорошо, – ответила она. – Все хорошо. Я просто хотела…

– Я знаю, – перебила ее Бет. – Я возьму такси. У меня есть деньги. Где ты?

– Я не хочу беспокоить тебя, – сказала Ферн почти шепотом.

– Ох, перестань! – почти в истерике закричала Бет. – Просто скажи мне, где тебя найти. Я уже еду.

Бульвар Сансет состоял из череды рынков, заправочных станций, домов с внутренними двориками, построенными в 20-х годах, окруженных деревьями и кустарниками с белыми и желтыми цветами. Подъехало такси. Бет огляделась. Все было спокойно, лишь несколько парней поливали стоянки, готовясь к наступающему дню. Справа было «Кафе де Пари» с его очаровательной открытой террасой, где преобладали красный, белый и голубой цвета. Еще слишком рано даже для школьников, поняла Бет. Слишком рано даже для того, чтобы искать настоящую любовь. Тем не менее это было ее любимое время, когда солнце еще не полностью взошло, небо голубовато-розовое, вокруг разлита свежесть.

– Я с трудом нашел ваш дом, – сказал водитель такси. – Я здесь недавно, и в этом районе никогда не бывал прежде. Здесь великолепно.

Его произношение было жутким. Нью-Йорк. Теперь она это знала. Симпатичный, с широкой улыбкой, живыми глазами.

– Вы не могли бы ехать быстрее? – спросила она.

– Я приехал сюда три недели назад из Нью-Йорка, – сказал он. – Да, из доброго, старого Нью-Йорка. Великий город, но Голливуд – это что-то особенное. Я это уже знаю.

Пересечение Дорог Мира, коллекция офисов и магазинов. Рядом католическая церковь. Сияющие машины. Кафетерии и приемные врачей.

– Послушайте, – сказал он. – Вам нравится Стэн Кентон? Он уже две недели играет в «Бальбоа Болрум». Вы не хотели бы пойти со мной как-нибудь вечером?

Бет переводила взгляд с названий улиц на домах на адрес, нацарапанный ею. Боже, она с трудом могла прочитать то, что сама же и написала.

– Я на самом деле не водитель такси, – сказал он. – Я актер. То есть вас приглашает не водитель такси.

– Вы не могли бы кое-что сделать для меня? – спросила она. – Вы не возражаете против того, чтобы выбросить сигарету? Я жду ребенка, и меня мутит от дыма.

Ей действительно пришлось зажать рот рукой, когда она открыла дверь комнаты мотеля и ей в нос ударил запах дешевых духов Ферн. Кроме того, пахло нестиранной одеждой и чем-то еще похуже. Болезнью. Шторы были задернуты, и Бет с трудом разглядела фигуру, которая лежала в простынях на двуспальной кровати.

Ферн застонала, и Бет похолодела, спрашивая себя, что она здесь делает, и надеясь на то, что ребенок простит ее за то, что она притащила его в такое ужасное место. Она прошла через комнату, переступая через груды одежды, брошенной на полу. Она искала лампу, которая, как она знала, в мотелях всегда находится где-то рядом с кроватью. Включила ее.

Перед ней на кровати лежала Ферн, ее светлые волосы прилипли к вспотевшему лбу, глаза на маленьком побелевшем лице были закрыты. Она металась, опять застонала, сминая окровавленные простыни. На полу валялась груда красных полотенец. Красных от крови Ферн, с ужасом догадалась Бет, удивляясь, что не потеряла сознание. Она положил руку на лоб Ферн, почувствовала жар. Она горит, подумала Бет, вздрагивая. Что же мне делать?

– Ферн, – позвала она. – Ферн, я здесь. Девушка открыла невидящие глаза. Она помотала головой, стараясь сфокусировать взгляд.

– Ты приехала, – прошептала она.

Ее голос звучал хрипло. Ни о чем больше не думая, Бет сняла трубку, набрала номер.

– Доброе утро, госпиталь «Маунт Синай» слушает.

– Доктора Росса, пожалуйста, – сказала она, стараясь убрать из голоса истерические нотки.

– Прошу прощения, доктор Росс будет после восьми часов. Вы перезвоните?

– Я должна поговорить с ним сейчас, – сказала она. – Это Бет Кэрол Барнз, я его пациентка. Это очень срочно. Вопрос жизни и смерти.

– Одну секунду, подождите, пожалуйста. Я соединю вас, мисс Барнз.

– Да, Бет Кэрол.

Бет почувствовала огромное облегчение, услышав его голос, и села.

– Я здесь с моей знакомой, – сказала она. – Ей очень плохо. Она вся горит, у нее кровотечение. Все действительно очень плохо. Я никогда не видела такого количества крови.

– Она сказала, что случилось? – быстро спросил он. У нее в мозгу сработало предупреждение. Если она скажет ему правду, то, возможно, доктор Росс просто позволит ей умереть.

– Я не знаю, – ответила она.

– А что она сказала, когда позвонила вам, Бет? Я знаю, что вы расстроены, но постарайтесь вспомнить.

– Она ничего не говорила, – упрямо повторила она, – я клянусь.

– Дайте мне адрес, – сказал он. – Я пошлю «скорую помощь». Я встречу вас здесь. Постарайтесь сохранять спокойствие, Бет Кэрол. Это недолго.