Текст книги "«Оскар» за имя"

– Вот в этом была ее ошибка, – сказала другая. – Она слишком энергично действовала, слишком торопилась. Такие вещи делать нельзя. Нужно, чтобы они думали, что инициатива принадлежит им. И к чему это в конце концов привело? Он же приполз назад с повинной. «Прости, я больше никогда не уйду».

– Они не любят перемен, – сказала третья женщина. – И не любят расставаться с деньгами – платить алименты, отдавать половину имущества.

– Да нет, пока это всего лишь белье, – сказала женщина с бриллиантом с некоторым сомнением в голосе. – Но он так помолодел. Он даже начал свистеть!

Они опять погрузились в мрачное молчание, отхлебывая свой кофе.

– Бет Кэрол? – услышала она мягкий голос. – Я готов обслужить вас.

– Спасибо, – еле слышно сказала она, глядя на Бобби Прайза. Пол поспрашивал и сообщил ей, что он лучший мастер.

Боб стоял прямо перед ней с застенчивой улыбкой. Загорелое лицо, карие глаза, темные волосы. Ух, до чего же он симпатичный! Она с сожалением взглянула на тех трех дам, направляясь вместе с ним в зал. Теперь она никогда не узнает, чем окончилась вся эта история.

Зал был огромный, кругом зеркала, в которых отражались многочисленные лампочки. Перед каждым зеркалом – мраморный столик, и всюду женщины – старые, молодые, среднего возраста. Некоторые, сидя в сеточках, делали маникюр. Другие держали ноги в мыльной воде, а педикюрщицы обрабатывали их ногти. Третьи привередливо изучали в ручные зеркальца свои прически. Четвертые пили кофе, рассматривая собственные отражения, пока мастера накручивали их волосы на бигуди или расчесывали их. И повсюду слышался гул голосов, приглушенный, как будто все кругом обменивались секретами.

– Я сейчас обслуживал клиентку, которой необходимо было срочно заняться, – улыбаясь, сказал Бобби, протягивая ей халатик-накидку. – Она отправлялась в Нью-Йорк, и надо было подсветлить корни волос. В сущности, этого можно было и не делать, по крайней мере, еще недели две.

– Понимаю, – робко заметила Бет.

– Я сказал: «Вам не надо сейчас этого делать», но она очень настаивала, а кроме того, надо было сделать маникюр и наложить косметику.

Бет молча слушала.

– Богатый муж всегда хочет, чтобы его жена всегда выглядела самым лучшим образом. Она, разумеется, вторая жена.

– Ух ты, – сказала она.

– Можете переодеться вон там, – сказал он, показывая на ряд кабинок для переодевания вдоль стены.

Одна из хорошеньких негритяночек занялась ею – вымыла голову, сделала массаж головы, даже массаж плеч. Так приятно, когда тебя так мнут, когда тобой занимаются, подумала Бет, сидя в кресле у Бобби и глядя на себя в зеркало. Бобби тоже смотрел на ее отражение, слегка прищурившись, как бы решая, что с ней делать. Пока он ее стриг, он разговаривал с ней вполголоса, указывая то на одну, то на другую женщину. Вот эта модель с рекламы «Честерфильд». Эта – только что получила контракт на студии «Фокс». Эта – замужем за самым крупным торговцем «кадиллаками» в Лос-Анджелесе. Эта – подруга одного известного гангстера. Багзи Сигел. По-моему, его недавно убили. А может быть, не его, а какого-то другого, но все равно гангстера. А эта замужем за Слимом Тейлором, парнем, который осваивает всю эту собственность в Вэлли. А эта – за владельцем «Мокамбо». А это – путана. Одна из самых дорогих в городе. Тысячу долларов за ночь.

– Все-все знаете, – сказала Бет, глядя через зеркало в его глаза. Он тоже смотрел ей в глаза. Заигрывал. Она это сразу почувствовала. Но как такое может быть? Ведь все эти мастера в салонах красоты – педики. Это ей сказал Пол.

– Только не делайте очень коротко, – сказала она.

– У вас прекрасные волосы, – сказал он, поднимая волнистую прядь. – И чудесные глаза. Вы ведь знаете это. Наверное, вам все об этом говорят.

– Да, – сказала она, краснея и чувствуя, как его пальцы касаются ее плеч. Может быть, они и не все педики, может быть, он хочет работать в кино или еще что-нибудь в этом роде.

– Я здесь живу у приятеля, чья мама часто приходит сюда, – сказала она. – Миссис Фурнье. И его сестра тоже сюда приходит. Ее зовут Диана.

– Фурнье, Фурнье, – сказал он. – Что-то знакомое, но я ее не знаю.

– А мне показалось, что вы знаете всех, – сказала она с легкой улыбкой.

– Я знаю только одно, – сказал он, наклоняясь к ней, – эта чистота, невинность… Вы в этом городе добьетесь большого успеха. Я это чувствую.

Интересно, подумала она, он это всем говорит? Может быть, это входит, так сказать, в программу. Все здесь было для нее внове. Теперь она просто не знала, с какой стороны все расценивать. Бет наблюдала за ним, пока сидела под сушильным колпаком, а маникюрша маленькими щипчиками работала над ее ногтями. Затем она стала смотреть и на других мастеров, суетящихся вокруг своих дам. У нее расширились глаза от удивления, когда она увидела, что один из них шлепнул другого по заду. Маникюрша что-то сказала ей.

– Простите, я не расслышала, – переспросила она, отодвигаясь из-под сушилки.

– У вас хорошие ногти, – сказала женщина. У нее были обесцвеченные волосы, покрытое морщинами лицо и очень яркая губная помада.

– Спасибо, – сказала Бет, опять забираясь под колпак и чувствуя, что голову жжет, как огнем. Хорошие ногти. Это хорошо? Да, наверное, если целый день только на них и смотришь. Бобби разговаривал с какой-то очень хорошенькой девушкой в бежевой накидке. Головы их почти соприкасались. Нет, он не такой, как другие.

– Мы с вами станем настоящими друзьями, – прошептал он ей, расчесывая ее волосы. – Я это чувствую.

Она почувствовала легкую дрожь, поскольку он явно заигрывал с ней. Сомнений не было.

Пол был в восторге, когда ее увидел, и она тоже была в восторге от его успехов – он сказал, что получил работу на студии в сценарном отделе. Это его первая серьезная удача. Она чуть не расплакалась от радости. Им необходимо это отпраздновать. Он просто должен пригласить ее на ужин в «Романов», и это было самое волнующее событие с момента ее появления в этом городе.

Бет немного нервничала, когда они туда пришли, хотя на ней было действительно очень красивое платье, одно из тех, что ей купил Пол: из черной тафты с широкой юбкой и черной сеткой, расшитой фианитами на корсаже. Благодаря Бобби, голова у нее была в идеальном порядке. На макушке волосы лежали гладко, а часть лба была прикрыта косой челкой. Концы волос слегка завивались. Пол, как всегда, был необыкновенно элегантен в черном костюме, сером шелковом галстуке с золотыми запонками. Владельцем ресторана был русский князь, который в свое время начал с пустого места, поскольку ничего не смог с собой увезти. Это был невысокий, довольно некрасивый, но очень милый человечек. Он поздоровался с Полом, как с давним другом, и поцеловал руку Бет, чем невероятно ее смутил.

Внутри было очень красиво. Все плавало в бледнорозовом цвете, от чего казалось особенно изысканным. Князь отвел их в один из кабинетов, и все сидящие за столиками и в нишах поднимали головы в надежде увидеть какую-нибудь знаменитость. Метрдотель и бровью не повел, когда Пол заказал для них обоих мартини.

– Хорошо, сэр, – сказал он как в кино.

Бет, надеясь, что ее волнение не отражается во взгляде, осмотрела зал. Народу было очень много, почти всюду она видела знакомые лица. Она едва перевела дух, узнав Хэмфри Богарта и Лорен Бэкалл, Роберта Вагнера и Натали Вуд, Джаннет Ли и Тони Кертиса. Они все были такими красивыми, что ей просто не верилось, что все это происходит наяву. Но они действительно сидели там, разговаривали и смеялись, пили и ели. Как и все обычные люди.

Пол заказал устрицы «Рокфеллер», бефстроганов, спаржу, такую нежную, что она буквально таяла во рту, и бутылку вина. Это был такой чудесный вечер, что Бет не сомневалась, что за этим последует не менее чудесная ночь. Пол заключит ее в свои объятия, будет обнимать, целовать, скажет, что любит ее и хочет на ней жениться.

Но, к счастью, этого не произошло.

Ее рвало всю ночь, потому что она не привыкла пить, не привыкла к такой обильной еде. А на следующий день выяснилось, что никакой работы он не получил. После этого они больше не вспоминали о вечере в «Романове». Честно говоря, с тех пор настроение его резко испортилось. Стоило ей только открыть рот, как Пол буквально набрасывался на нее. У нее было чувство, что она все делает не так, что она больше никогда не сможет угодить ему, что бы она ни делала. Но тем не менее они по-прежнему продолжали эти ночные вылазки, не пропуская ни одной ночи. Но радости это уже не доставляло. В поведении Пола чувствовалось какое-то отчаяние, он кидался в этот водоворот, и она вместе с ним.

Что-то на этот раз он слишком долго задерживается, думала Бет, допивая свой кофе. Его не было уже минут двадцать, может быть, и полчаса. И куда он все время исчезает, когда они выезжают вместе на эти ночные прогулки? Что он делает в это время и с кем общается? И почему она боится просто спросить его?

– Еще что-нибудь? – спросила официантка, подплывая к ней в своем спортивном трико, вид у нее был более подходящий для танцевального класса, чем для этой кофейни и беготни с подносами. Она бы выпила еще чашечку кофе, но вот-вот должен был вернуться Пол, а он обычно уводит ее сразу же, как появляется. По крайней мере, так было всегда.

– Нет, спасибо, – сказала она.

Она продолжала сидеть, и лишь когда ребята из струнного квартета потащили на сцену свои инструменты, распахнулась дверь, и вошел Пол. Бет сразу же почувствовала облегчение и стала подниматься. Но тут она заметила выражение его лица. Он был чернее тучи, просто страшен. О Боже, не надо, подумала она, снова опускаясь на стул. Что-то произошло. Произошло что-то действительно ужасное. И может быть, самым ужасным из всего было то, что она не смела спросить его, в чем дело. Она должна просто сидеть и молчать. Ждать, что произойдет дальше. Ребята на сцене начали играть, и все подняли головы, прекратили свои игры, закрыли книги. Пол тоже сидел и смотрел на них. Каждый мускул его тела был так напряжен, что ей казалось, что он вот-вот взлетит к потолку. Она знала наверняка только одно: его настроение никак не связано с ней. Он даже улыбнулся и похлопал ее по плечу, когда уходил в этот раз. А может быть, и нет. Может быть, выйдя по своим делам, он внезапно вспомнил какую-нибудь обиду, которую она ему нанесла. Но что? О Господи, хоть бы он сказал хоть слово! Музыканты играли, наверное, уже целый час, но она не слышала ни единой ноты. Она думала только о Поле, который сидел, уставившись прямо перед собой. Или же смотрел в пол. Он кого-то ждал.

– Пошли, – сказал он наконец, бросая на стол несколько долларов.

Бет встала и посмотрела на дверь.

В дверях стоял парень с крупной головой и мелкими светлыми кудряшками, коротко остриженными. Повязка на глазу. О Боже, со страхом подумала она. Это же тот самый фотохудожник, с которым… Она тогда еще сильно напилась. Дарби Хикс. Ну да, именно так его зовут. Она пошла за Полом, который подошел к открывшему для них дверь Дарби. Он бросил на нее взгляд, но, похоже, даже и не узнал.

Ночь была сказочная – теплая, тихая. Идя за двумя молодыми людьми, что-то горячо обсуждающими, Бет пыталась хоть что-то уловить из их разговора.

– И ты не можешь их от этого отговорить? – спрашивал Дарби. – А ты им предлагал деньги? Иногда это помогает.

– Да, предлагал, но это не подействовало, – рявкнул Пол.

Ух ты, он и с Дарби так грубо разговаривает, подумала Бет, значит, здесь дело не в ней. От этой мысли ей стало легче.

– Может быть, если ты предложишь им немного травки… – настаивал на своем Дарби.

– Да перестань ты! Ты прекрасно знаешь, как обстоят дела.

– А как они на тебя вышли?

– Не знаю, – сказал Пол. – Думаю, следили за мной от самого дома.

Что-то не так, поняла Бет, оглядывая стоянку. «Ягуар» исчез. Только не это! Его угнали. Вот, наверное, что произошло. Вот почему так разозлен Пол, почему приехал Дарби. Ее мысли сразу же перескочили на другое. Возможно, на Пола напали. Его могли убить. И что тогда будет с ней? Куда ей деваться? При этой мысли у нее буквально подкосились ноги.

Они поджидали ее около машины Дарби, потрясающего европейского «седана» с деревянной отделкой. Она прошмыгнула на заднее сиденье, надеясь, что они забудут о ее существовании. Надеясь здесь, в машине, услышать еще что-нибудь.

– Никогда не мог понять, зачем ты это сделал, – сказал Дарби, когда они выехали на узкую дорогу, ведущую к автостраде вдоль океанского побережья. – И что ты делаешь? Шесть машин? Восемь машин около дома? «Паккарды», «кадиллаки», «линкольны». Нет, ты идешь и покупаешь этот дорожный «ягуар». Какой в этом смысл?

– Прекрати! – раздраженно оборвал его Пол. – Не надо меня учить, как жить и что делать.

– Но ответь мне, – сказал Дарби, сворачивая на автостраду и переключаясь сначала на вторую, а потом и на третью скорость.

– Хорошо, я тебе скажу. Я купил ее, потому что мне этого хотелось, – сказал Пол. – Мне всегда хотелось иметь такую машину – как только они стали выпускать эту марку.

– Но ты же знал, что дела неважные, что на некоторое время это конец. Все это знали. И все-таки ты это сделал.

– Ладно, дружище, – сказал Пол. – Знаешь, что я всегда говорю. Это мое личное кредо: «Безусловное поражение – это отказ от попытки».

Бет пыталась понять, о чем они говорят, но была в полнейшей растерянности. Они с тем же успехом могли говорить по-китайски или на суахили. Но тем не менее она почувствовала облегчение и откинулась на подушки, глядя на проносившиеся мимо пляжные домики, лепящиеся друг к другу, на прибой, обрушивающийся на берег. На луну. Тон Пола изменился. В нем уже не было злости, раздражения. Вернулась ирония, он даже чему-то засмеялся. Он уже больше не злился.

ГЛАВА 11

Бет чуть с ума не сошла от беспокойства в следующие два дня, пока снова не увидела Пола. Ей было так легко и просто жить: не думать ни о чем, кроме того, когда вернется Пол и куда они поедут вечером. В тот вечер она слышала кое-какие обрывки разговора, когда они ехали домой из «Малибу». Дело было в деньгах. Автомобиль не угнали. Его забрали обратно в магазин, потому что Пол не делал взносы. Но как такое могло случиться? Что же произошло? Единственное, что она подумала, это то, что он превысил ту сумму, которую ему родители выдают на расходы. Она это понимала. Иногда и сама прибегала к этому, чтобы привлечь к себе внимание отца.

Она питалась только рисом и макаронами, открытые пачки которых она нашла в кухонном буфете. Днем бродила по саду и ела апельсины и персики, растущие на деревьях. Она высчитала, что дорога от дома до въездных ворот занимает у нее восемнадцать минут. Она стояла у этих ворот, глядя на кнопку, с помощью которой они открываются, и думала о том, что ей делать, если он ее бросит. Дорога от ворот к дому заняла двадцать минут, поскольку шла в гору. Она обошла все комнаты, поднимая простыни, чтобы рассмотреть мебель, повыдвигала ящики в комодах. Прошло, наверное, двадцать шесть или даже двадцать семь часов, прежде чем она решилась войти в комнату Пола. Но дверь была заперта.

Бет сидела на полу по-турецки и смотрела по телевизору Джона Камерона Свейза и его новости и сдирала остатки розового лака с ногтей. Как же хотелось снова пойти в «Секреты», чтобы за ней опять так ухаживали и делали все эти восхитительные вещи – мяли, массировали голову, плечи. Чтобы маникюрша приводила в порядок ее ногти. Она говорила, что у нее хорошие ногти. Бет подняла руку, растопырила пальцы и начала их рассматривать. Красивые, подумала она. Крепкие, розовые, с белыми полукружьями. На экране Джон Камерон Свейз сообщил, что взорвали еще одну атомную бомбу. Появилось неясное изображение огромного облака, взмывающего в небо, в сто раз больше, чем все предыдущие изображения подобных взрывов, которые она видела в кинохронике. О Боже, только не это, подумала она. Это ужасно, конец света. А она сидит здесь одна, голодная. Без гроша. А Пол, возможно, лежит где-нибудь мертвый. Должно быть, он умер, иначе он бы давно вернулся.

Ей показалось, что она слышит какой-то звук, и она задержала дыхание, чтобы уловить его получше. В вестибюле внизу слышались шаги. Но это не были шаги Пола. Не такие легкие и стремительные, как у него. У него спортивная походка. Бет бросилась в ванную и заперла за собой дверь. Сердце ее колотилось как сумасшедшее. Она прижалась к двери и прислушалась.

– Бет Кэрол. Бет, ты здесь?

Она почувствовала как все напряжение уходит, – это голос Пола. Но что случилось? У него такой странный голос, такой усталый. Она отперла дверь и медленно открыла ее. Он стоял в дверях ее комнаты, плечи опущены. По телевизору шел какой-то рекламный ролик.

– Я хотел уладить свои дела, – сказал он тихо. – Прости.

– Я боялась, что ты умер, – прошептала она.

– Я должен сказать тебе правду, – сказал он. – «Ягуар» забрали обратно в магазин. Я не мог вносить деньги. Я не получил в банке свой чек.

Вот, значит, в чем дело, подумала Бет. Все имеет свое объяснение.

– Служащий, который занимается передачей мне чека по доверенности, сейчас в отпуске. А никто, кроме него, не имеет права заниматься этим делом. Я просто не знаю, что делать.

– А твои родители… – начала она.

– Я пытался им позвонить. Но они где-то на яхте. Никто не может с ними связаться.

Такого просто не может быть, подумала она. Но тем не менее это было. И Пол рассказывает ей обо всем, что случилось, он доверился ей. Он впервые открылся перед ней. Он был таким добрым, так много сделал для нее. Чем же она может ему помочь? Что она может сделать?

– Я неважно забочусь о тебе, – смущенно произнес он, глядя на нее из-под своих лохматых ресниц. Он был похож на маленького мальчика. Ну какой же он милый, несмотря на свой характер, на свои непонятные вспышки ярости, казалось, ничем не спровоцированные. Вот у него столько проблем, а он о чем думает? О том, что неважно о ней заботится.

– Есть только один выход, – сказал он, подходя к ней и беря ее за руку. – Я вынужден просить тебя об этом Бет Кэрол. Я не знаю, что ты обо мне подумаешь, но мне приходится об этом тебя просить. Это наш единственный шанс.

– Попроси меня, Пол, – сказала она. – Попроси меня, о чем хочешь. Ко мне еще никто так хорошо не относился, как ты. И ты очень хорошо обо мне заботишься. Ты – просто чудо. Ты меня приютил.

– Понимаешь, есть один парень, – сказал он. – Он хочет поразвлечься сегодня вечером. Мне об этом сказал один бармен, мой приятель, и я ухватился за эту идею. – Я подумал: Бет Кэрол поймет, она не может не понять, в каком мы оказались тяжелом положении. И я велел ему все подготовить.

– Что? – спросила она, не понимая, о чем идет речь.

– Лучше всего, что он хочет только смотреть. Это самое легкое. Только мне необходимо найти еще одну девушку. Мне надо позвонить кое-кому.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – медленно, очень медленно произнесла она, так как до нее начало постепенно доходить.

– Тридцать долларов каждому, – сказал он, умоляюще глядя на нее.

– Нет, – выговорила она. – Я не могу.

– Только не говори мне этой ерунды, – сердито сказал он. – Значит, бесплатно ты можешь это делать, а когда нам нужны деньги, деньги, чтобы просто выжить, почему-то ты не можешь.

– Это совсем другое, – взмолилась она. – Я тогда выпила. Я не привыкла к этому. Я даже не поняла, что происходит.

– Другое, – презрительно бросил он.

– Но я даже не знала! – закричала она. – Я была как в тумане, как во сне!

Он стоял и смотрел на нее, засунув руки в карманы. Лицо его исказилось от бешенства.

– Я же не шлюха, – прошептала она.

– Хорошо, ты не шлюха, – тихо сказал он, недобрая улыбка исказила его губы. – Так кто же ты?

Бет отвернулась, ноги у нее дрожали – она осознала свое положение. Он так разозлился, что она больше не сможет взглянуть ему в глаза. А ведь у нее не было ни цента. И что еще хуже – у нее не будет и Пола. Нижняя губа у нее задрожала, и она ухватилась за спинку стула, чтобы не упасть.

– Похоже, тебе нечего сказать. – Он говорил спокойно, однако она почувствовала, что спокойствие его притворное. Она подняла голову и взглянула на него, на белые пятнышки в углу его рта. – Тогда позволь мне сказать, кто ты есть. Ты откуда-то сбежала. У тебя на запястьях шрамы. Бродяжка – вот ты кто.

– Не поступай так со мной, – прошептала она. – Пожалуйста.

– И что там было? – насмешливо продолжал он. – Какой-нибудь парень? Или что-нибудь еще похуже? Ты, малышка, не можешь пожаловаться, что у тебя нет опыта.

– Возьми мои часы, – сказала она, расстегивая трясущимися руками браслет и протягивая их ему. – Их можно продать.

Он даже не смотрел на нее. Он просто стоял, весь напрягшись от ярости, как будто сдерживал себя, чтобы не наброситься и не избить ее.

– Хорошо, – сказала она. – Я это сделаю.

И тогда она Оказалась там, где и мечтала быть все эти дни, с их самой первой встречи. В его объятиях. Он целовал ее волосы, ее губы. Он прижимал ее к себе, гладил ее спину, ее бедра.

– Спасибо тебе, – шептал он. – Спасибо тебе, малышка. Я так и знал, что ты меня не подведешь.

Бет чувствовала, как Пол посматривает на нее, пока они ехали на одном из «кадиллаков». Она знала, что его смущает то, что он попросил ее сделать, ему даже стыдно. Ну еще бы, с горечью подумала она. Она ведь любила его всем сердцем и знала, что он тоже ее любит. Так как же он мог предложить ей такое? И что больше всего ее задело, так это его слова о том, что она бродяжка со шрамами на запястьях. Правда, тогда он был здорово зол. Поэтому так и сказал. И хотя то, о чем он попросил ее, было действительно ужасно, был ли у них выбор? Она печально смотрела в окно и думала о том, что им все же необходимо что-то есть. Что никто не может жить, питаясь одной лишь любовью, даже они.

Пол свернул вправо на бульвар Вентура в Вэлли. Теперь он ехал медленно, выглядывая в ряду множества мотелей тот, который им нужен. Скажи ему, чтобы он остановил машину, выскочи и уходи подальше, твердила она себе, но знала, что не сделает этого.

– Я буду на стоянке, – сказал он взволнованно. – Не беспокойся, все будет нормально. – Затем он произнес еще одно свое изречение-девиз: – Это лишь твое тело, а не душа. И не позволяй ему входить в тебя без этой резинки.

Другая девушка, с которой договорился Пол, была Дру – та самая хорошенькая брюнетка, которая говорила Бет, что она актриса, в тот самый первый вечер, когда они собирались в кафе на бульваре Сансет и у всех был такой вид, как будто они только что сошли с экрана. Бет почувствовала, как у нее расширились от удивления глаза, когда Дру закрыла за ней дверь.

Это была невыразительная комната, типичная для мотеля. Там стояли двуспальная кровать, пара стульев и столик. Небольшая тумбочка с бутылкой виски, несколькими стаканами и ведерком со льдом. Над ней зеркало, в котором отражалось ее лицо. И что такая славная девочка делает в подобном месте? – спросила она свое отражение. Она выглядела на десять-двенадцать лет старше, и вид у нее был ужасно несчастный.

– Он в ванной, – сказала Дру. – Хочешь выпить?

Бет кивнула, чуть не умерев со страху, когда услышала, как в туалете спускается вода. Пол уверял ее, что не будет ничего страшного. Этот мужик просто хочет смотреть, как она будет ласкаться с другой девушкой. А потом, возможно, и потрахает их. Но за это ему придется доплатить еще по двадцать долларов. А может быть, и не станет. Ему больше нравится смотреть.

– Привет, киска, – сказал мужчина. – Я рад, что ты согласилась.

Бет попыталась улыбнуться, больше всего на свете желая повернуться и убежать отсюда. Он казался вполне обычным человеком. Обычный мужчина лет сорока, он застегивал брюки и поправлял ремень над небольшим брюшком. У него были сильно поредевшие волосы и намечался второй подбородок. На нем были очки, белая рубашка, растегнутая так, что была видна нижняя сорочка, серые брюки. Он сел на кровать, и Дру уселась рядом с ним. Она начала массировать его плечи, одновременно расстегивая его рубашку.

Бет залпом выпила содержимое стакана, вытаращив глаза. Я не могу делать этого, думала она, когда Дру взяла ее за руку и потянула на кровать, чтобы она тоже присоединилась к ним. Руки – его и Дру – потянулись к ее одежде, стали расстегивать ее блузку, лифчик. Дру начала со стонами целовать ее, а мужчина тем временем стянул с нее трусики и юбку. Теперь Дру была совершенно голой, она уткнула голову Бет Кэрол себе между ног и вся извивалась, пока мужчина сосал ее груди, ее губы. Мужчина полез в нее пальцами. Он теперь тоже был голым. На его груди, почти женской, покрытой редкими волосиками, блестели капельки пота, на волосатом животе тоже. У него эта штучка была совсем крохотной, но торчала прямо.

Это не со мной, думала Бет, чувствуя, как кружится ее голова. Она встала и сделала большой глоток из стакана с виски. Мужчина потянул ее к себе, закрыв своими мокрыми губами ее рот, впиваясь ногтями в спину. Простыни смялись, от них воняло потом, сексом, разлитым виски. Теперь мужчина полусидел, откинувшись на подушки, и дергался, издавая какие-то странные звуки. Как будто мяукал. Он резким движением повернул к себе голову Дру, всунул свой член ей в рот и громко закричал, кончая. Бет лежала на животе, раскинув руки, и тяжело дышала. Она смотрела на них, не в состоянии поверить своим глазам, не могла поверить, что участвует в этом, не могла поверить, что это когда-нибудь кончится.

Прошел час. А может быть, и два.

– Спасибо, детки, что пришли, – сказал он, когда они собирались уходить. Он дал каждой по пятьдесят.

Спускаясь по ступенькам, Бет видела, как зажглись огни машины Пола. Он пару раз нажал на клаксон. Бет, не глядя на него, уселась рядом с ним на сиденье, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Грязная, оскверненная. Бет казалось, что, даже если ей придется прожить миллион лет, она не забудет этих рук, этих пальцев на своем теле, этих мокрых губ.

Как мог Пол заставить ее делать это, думала она, съежившись в уголке. Не было цены того, что она испытывала сейчас. Даже Пол.

Однако машина не двигалась с места. Бет знала, что Пол смотрит на нее, ждет, что она повернется и посмотрит на него. Но она этого не сделает. Она сидела и чувствовала, как тошнота подступает к горлу.

Она почувствовала, как он пододвигается к ней, как его рука ложится ей на плечо, ощутила его дыхание на своих волосах. Он повернул к себе ее лицо и поцеловал ее, поглаживая одновременно ее груди и бедра.

Бет почувствовала, что начинает задыхаться, открыла рот, чтобы впустить туда его язык, лизала его губы, притянула его к себе, ухватив за талию.

– Как ты мог так поступить со мной? – прошептала она, поглаживая его плечи, его лицо. – Я так люблю тебя. Ты же знаешь.

– Малышка моя, – выдохнул он, прижимая ее к себе, поглаживая ее бедра, раздвигая ей ноги. – О Боже, меня просто в жар бросало, когда я думал о том, что ты там делаешь.

Он засунул пальцы ей в трусики и ласкал ее там. Бет охватило такое желание, что ей казалось, что она больше не вытерпит ни минуты. Она расстегивала его брюки и просунула руку в прорезь. Она коснулась его члена – он был такой большой, такой твердый. Она держала его руками – такой огромный.

Он стянул с нее трусики и задрал юбку. Затем выключил зажигание и огни, спустил брюки и навалился на нее.

Бет притянула его к себе, судорожно прижимаясь губами к его рту, обвила его ногами, и он вошел в нее.

– Да, да, – всхлипывал он, тяжело дыша.

Он награждал ее различными эпитетами – сучка, шлюха. Говорил ей, как она возбуждает его. И она тоже награждала его эпитетами. Любимый. Ангел мой. Она чувствовала его вкус, смешанный с запахом виски, и она не знала, откуда этот вкус – где кончается он и начинается она. А может быть, они стали одним целым.

– Ну, ну, сейчас, – говорил он, тяжело дыша, голос его перешел в крик, и Бет почувствовала, как содрогнулось все его тело, почувствовала, как он толчками наполняет ее всю.

О, как же она хотела его, как мечтала об этом мгновении. О, Пол, думала она, совершенно ошеломленная, откинувшись на спинку кресла машины, все еще обвивая его руками и ногами, ты полюбишь меня, я заставлю тебя меня полюбить.