Текст книги "Солнце для Джона Рейна"

20

Мы с Булфинчем договорились встретиться в Акасака Митсуке, втором крупнейшем развлекательном центре города после Гиндзы с его барами и пип-шопами. Этот район буквально изрезан переулками и аллеями; некоторые такие узкие, что можно пройти только боком. Здесь я как дома и в случае чего смогу уйти от любой погони.

Едва выйдя из метро, я попал под сильный дождь. Через дорогу на фоне серого неба ярким пятном выделялся розовый массив отеля «Акасака Токио». Быстро раскрыв зонт, я свернул на Сотобори-дори, оттуда в переулок, ведущий к местному отделению «Сити-бэнка», а затем к красной кирпичной эспланаде Акасака-дори.

Было около часа пополудни, и я решил перекусить в ресторане «Тенкайчи», или «Лучший под небом». Вообще-то в Токио целая сеть «Тенкайчи», но тот, что на эспланаде, не похож на все остальные. Владелец принимает иностранную валюту, и разномастные банкноты и монеты украшают обшитые коричневым деревом стены заведения. А еще здесь постоянно играют джаз, лишь изредка приправляя его новинками американской поп-музыки. Вместо стульев удобные пуфики, а столики расставлены вдоль стен и по углам, так что можно наблюдать за тем, что происходит на улице, оставаясь совершенно незамеченным.

Изучив меню, я выбрал чукадон – китайские овощи с рисом – и стал смотреть на Акасака-дори.

Так, по договоренности ровно в два часа Булфинч должен начать обход дома №19, причем двигаться следовало против часовой стрелки. В этом квартале десять с лишним улочек, а переулков и того больше, так что журналисту ни за что не просчитать, где именно я буду его ждать. Даже если он придет пораньше, это ничего не изменит. Разве что придется дольше кружить под дождем. Меня-то ему все равно не найти.

Из ресторана я вышел без десяти два и, раскрыв зонт, быстро пересек эспланаду. Мне нужно на Мусидзу-дори, а оттуда к кафе «Дели-франс», которое официально принадлежит дому №19. Там и подожду. Время обеденное, погода отвратительная, поэтому на улице ни души. Устроившись под навесом, я апатично смотрел на капли, падающие с ржавой крыши на забившийся в водосток пластиковый пакет.

Ровно через десять минут послышались гулко отдающиеся на мокрой улице шаги, и я увидел Булфинча. Одет журналист по погоде: оливкового цвета плащ, а в руках большой зонт. Меня, прижавшегося к серой стене кафе, журналист не заметил и, не окликни я его, прошел бы мимо.

– Мистер Булфинч, я здесь!

– Черт! Вы меня напугали!

– Вы один?

– Да, конечно. Диск с собой?

Я вышел из-под навеса и внимательно огляделся по сторонам. Кажется, чисто.

– Он здесь неподалеку. Скажите, что вы собираетесь с ним сделать?

– Будто вы не знаете! Я журналист, напишу серию изобличающих статей, что-то вроде журналистского расследования.

– Сколько это займет времени?

– Сколько времени? Черт, да статьи уже фактически написаны! Не хватает только доказательств.

– Вы должны кое-что узнать...

Я рассказал, что содержащийся на диске файл зашифрован и защищен от копирования, и подробно описал все, что уже делал с ним Гарри.

– Думаю, проблем не возникнет. «Форбс» сотрудничает с ливерморской лабораторией. Наверняка они что-то подскажут. Как только файл расшифруют, я опубликую статьи.

– Пока не выйдет первая, Мидори ежесекундно рискует жизнью...

– Так вот почему вы решили отдать мне диск! Те, кто за ним охотится, как следует бы вам заплатили.

– Хочу, чтобы вы кое-что уяснили. Если не сможете опубликовать этот материал, а Мидори погибнет, я найду вас и убью. Обещаю.

– Я вам верю.

Заглянув в усталые глаза Булфинча, я достал из нагрудного кармана диск и протянул ему. Не сказав больше ни слова, я зашагал к станции метро.

Мне повезло, и поезд пришел почти сразу. Сидя в полупустом вагоне, я думал о Тацу. Да, пока не выйдет статья Булфинча, в опасности находится не только Мидори, но и он. Конечно, голыми руками его не возьмешь, хотя кто знает, что придумают люди Ямаото... Мы не виделись тысячу лет, но когда-то были друзьями, так что хотя бы предупредить его я обязан.

В Кейсацучо я позвонил из автомата на станции Сибаси.

– Узнал? – по-английски спросил я, когда секретарша соединила меня с Тацу.

– Да... Сколько лет, сколько зим! – После он перешел на английский, что показалось хорошим знаком: Тацу не хочет, чтобы коллеги поняли, о чем речь. – Знаешь, что в Сенгоку найдены двое мужчин со следами насильственной смерти? У одного при себе была палка, а на ней отпечатки пальцев. Твои. А мне почему-то казалось, что ты давно уехал из Токио...

Черт, значит, в какой-то момент меня угораздило дотронуться до дубинки! Надо же... Когда после войны я вернулся в Японию, у меня сняли отпечатки пальцев. Обычная процедура: ведь с формально-юридической точки зрения я был иностранцем.

– Мы пытались тебя найти, но ты будто испарился, – продолжал Тацу. – Так что, если звонишь по этому поводу, говорю сразу: помочь не могу. В такой ситуации лучше добровольно явиться в Кейсацучо. Придешь – сделаю все, что в моих силах; а будешь продолжать прятаться – только себе навредишь.

– Именно поэтому и звоню. У меня есть кое-какая информация, Тацу. Хочу поделиться.

– В обмен на что?

Боже, ну до чего догадливый!

– Есть одна просьба. Речь пойдет не обо мне. Слушай, если воспользуешься моей информацией, я сдамся полиции, обещаю. Так что тебе нечего бояться.

– Где и когда?

– Мы говорим конфиденциально?

– Хочешь сказать, что наши телефоны прослушиваются? – с иронией спросил Тацу.

Я знал его достаточно хорошо, чтобы понять намек. Линия действительно прослушивается.

– Понял, – отозвался я. – Записывай или запоминай: фойе отеля «Окура», следующая суббота, ровно в полдень!

На свете нет ничего ужаснее отеля «Окура» и его фойе, так что мой друг догадается, что я ни за что туда не пойду.

– Чудесно, – проворковал Тацу, – до скорого!

– Не поверишь, но я порой скучаю по Вьетнаму! Помнишь дурацкий еженедельный инструктаж, на который нас заставляли ходить?

Наш командир назначал инструктаж на одно и то же время – половину пятого, чтобы освободить вечер для общения с сайгонскими проститутками. Многие возмущались: каков наглец, ходит по девкам и, не стесняясь, об этом рассказывает.

– Конечно, помню!

– Почему-то сейчас эти собрания вспоминаются особенно часто, Странно, правда? Наверное, старею, вот ностальгия и накатывает.

– С кем не бывает...

– Да, наверное. Слушай, давненько мы не встречались! Жизнь течет с бешеной скоростью! А как изменился Токио! Мне так нравился один бар... Напитки там подавали в посуде, которую хозяйка лепила сама. Помнишь его? Наверное, давным-давно закрылся...

Этот бар находился в Ебису.

– Скорее всего теперь там казино, – подыграл мне Тацу; значит, он все понял.

– Да, жизнь есть жизнь... Но бар был отличный, я часто его вспоминаю!

– Слушай, искренне советую явиться с повинной! Это для твоего же блага...

– Обещаю подумать. Спасибо за совет! – Я отсоединился, но рука еще долго сжимала трубку.

Надеюсь, Тацу все понял. Если нет, то не знаю, что и делать...

21

Бар, о котором шла речь, был классической японской изикайей. (Кстати, это Тацу привел меня туда вскоре после моего приезда в Японию.) Изикайя – это маленький уютный бар, такие обычно содержит пожилая семейная пара, живущая в том же доме. Вывески чаще всего нет, о существовании бара извещает только красный фонарь.

Подают в изикайях лишь пиво и саке, но от посетителей отбоя нет: именно здесь спасаются от деспотичных начальников, надоедливых жен, опостылевших друзей. Никто ни на кого внимания не обращает – можно прийти, пропустить стаканчик, подумать о своем.

Когда-то мы с Тацу частенько бывали в Ебису и заглядывали в эту изикайю, однако в моей новой жизни для нее места не нашлось. Я все собирался навестить пожилую Маму-сан, но все как-то руки не доходили. Недели сложились в месяцы, месяцы в годы, а я так и не собрался. Казино-то там вряд ли поместится, значит, бар либо закрыли, либо вовсе снесли. В современном Токио таким заведениям не выжить.

В Ебису я решил приехать пораньше, чтобы было время как следует оглядеться. Да, район сильно изменился: почти все деревянные дома снесли, а на месте рисового поля стоит новехонький торговый центр. Сориентироваться будет непросто.

От метро нужно идти направо. День выдался хмурый, моросил мелкий дождичек.

Кажется, изикайя была здесь. Наихудшие опасения оправдались: уютный деревянный домик исчез, уступив место совершенно безликому магазину «24 часа». Я решил зайти: ни одного покупателя, лишь изнывающая от скуки продавщица. Тацу нет, хотя и неудивительно, ведь до назначенного времени еще целый час.

Знай я, что все так плохо, ни за что бы не назначил встречу в Ебису. Черт, весь район изменился до неузнаваемости! Я вспомнил последний визит в Штаты. Пять лет назад я решил съездить в Драйден, который считаю почти родным городом. Не знаю почему, но после двадцатилетнего отсутствия меня вновь туда потянуло.

Помню, как целых четыре часа гнал машину из Нью-Йорка. А когда приехал, увидел, что изменилось абсолютно все, кроме расположения улиц. Мейн-стрит встретила ослепительно сверкающими витринами: «Макдональдс», «Бенеттон», «Бургер Кинг»... Пару мест я все-таки узнал: крошечные лавочки, магазинчики на фоне торговых центров и супермаркетов казались памятниками древней цивилизации.

Надо же, как быстро ностальгия уступает место апатии и даже отвращению! Между двумя серыми, совершенно неприметными домами притаился скверик. Похоже, это любимое место прогулок молодых матерей с колясками. Обсуждают последние новости, мужей, хвастаются детьми.

Я обошел новый торговый квартал и вернулся по удобной широкой эспланаде. Вообще-то задумано неплохо. Мимо пронеслись мальчишки, деловито потряхивая тяжелыми ранцами. Вот они, будущие хозяева этого района.

С противоположной стороны к магазину «24 часа» подходила высокая фигура в сером плаще. Я был слишком далеко и лица не видел, но осанку и быструю уверенную походку не узнать невозможно. Это Тацу, на ходу докуривающий сигарету.

Заметив меня, он помахал рукой. Тацу подошел ближе, и я отметил, что он сильно постарел и выглядит очень усталым.

– Сколько лет, сколько зим, – проговорил я.

Мы пожали руки. Тацу внимательно меня разглядывал: я-то ведь тоже изменился. К тому же он впервые видит меня после пластической операции. Наверное, удивляется, что с возрастом я превратился в стопроцентного японца. Интересно, что он подумал?

– Рейн-сан, дорогой, во что ты ввязался на этот раз? Представляешь, что будет, если кто-нибудь узнает, что я с тобой встретился и даже не попытался арестовать? Тебя подозревают в двойном убийстве, причем один из убитых тесно связан с ЛДП. Представляешь, какое давление на меня оказывают?

– Даже не скажешь, что рад меня видеть? Слушай, я ведь и обидеться могу!

– Конечно же, я рад, – грустно улыбнулся Тацу, – просто хотелось бы встретиться при иных обстоятельствах.

– Как твои дочери?

Улыбка потеплела.

– Все отлично, – гордо сказал он. – Старшая – врач, младшая – юрист. Похоже, мозги у них от мамы.

– Замуж не выскочили?

– Старшая обручена.

– Поздравляю, значит, скоро станешь дедушкой.

– Всему свое время, – мгновенно посерьезнел Тацу.

Да, с его дочками шутки плохи, чуть что, позовут папочку!

Мы неторопливо шли по торговому кварталу мимо маленькой копии французского шато, неизвестно как сюда попавшего.

Довольно пустых разговоров, пора переходить к делу!

– Тоси Ямаото, глава партии «Убеждение», заказал твое убийство.

Тацу остановился и заглянул мне в глаза.

– Откуда знаешь?

– Прости, на этот вопрос ответить не могу.

Он понимающе кивнул.

– Похоже, источник надежный, просто так ты не стал бы говорить... Не представляешь, сколько людей мечтают меня убить! Удивительно, что я еще жив...

– Может, у тебя есть ангел-хранитель?

– Было бы здорово! – засмеялся Тацу. – Хотя на самом деле все проще. Пока я жив, меня считают гоняющимся за призраками идиотом. А смерть докажет, что я был прав.

– Боюсь, обстоятельства несколько изменились.

Тацу схватил меня за рукав.

– Неужели ты спутался с Ямаото?

– Нет, конечно.

Мой друг кивнул, очевидно, добавляя к портрету таинственного наемника новые детали.

Мы снова зашагали вдоль сверкающих витрин.

– Говоришь, обстоятельства изменились?

– Все дело в диске. Насколько я понял, на нем документальное подтверждение фактов коррупции среди высокопоставленных политиков. За ним и охотится Ямаото.

Вне всяких сомнений, о диске Тацу известно не меньше моего: по словам Ямаото, в квартире Мидори были его люди. Однако он промолчал.

– Слушай, тебе что-нибудь об этом известно? – невинно спросил я.

– Я же коп, – пожал плечами Тацу. – Знаю обо всем помаленьку, как и остальные.

– А Ямаото считает, что ты осведомлен гораздо лучше и тоже охотишься за диском. Сам он не слишком преуспел в поисках, вот и устраняет конкурентов...

– А почему у него не получается?

– Наш партиец не знает, где диск.

– А ты знаешь?

– У меня его нет.

– Я спросил не об этом.

– Тацу, ты ничего не понимаешь! Я пришел не из-за диска, а потому что узнал, что тебе угрожает опасность. Хотел предупредить...

– Но ведь опасность возникла именно из-за пропавшего диска, верно? – хлопая ресницами, спросил он. Да, простачком прикинуться Тацу умеет, только меня не проведешь! – Найди диск, и все будет в порядке!

– Полегче, парень, мы ведь не первый день знакомы! – прошипел я. – Могу сказать лишь следующее: диск сейчас у человека, который превратит содержащуюся на нем информацию в изобличительную статью. Как только она будет опубликована, опасность исчезнет.

Тацу тряхнул меня за плечи.

– Черт, только не говори, что отдал гребаный диск Франклину Булфинчу!

У меня потемнело перед глазами.

– А что?

– А то, что вчера Франклин Булфинч был убит у отеля «Акасака Токио».

– Проклятие! – выругался я, выдавая себя с головой.

– Боже, Рейн, так ты действительно отдал диск Булфинчу?

– Да...

– Думаешь... диск был при нем?

Отель «Акасака Токио». Это же всего в ста метрах от того места, где мы расстались.

– В котором часу это случилось? – решил уточнить я.

– В районе обеда. Так диск был при нем?

– Да, определенно.

Мой приятель ссутулился, будто его ударили в спину. На этот раз он не притворяется.

– Слушай, Тацу, а как ты мог узнать про диск?

– Первоначально Кавамура собирался передать его мне.

Я удивленно поднял брови.

– Да, представь себе! Я ведь уже давно на него вышел и все убеждал стать моим информатором. К сожалению, он, как и большинство людей, недостаточно доверял полиции, вот и решил отдать диск Булфинчу.

– Кавамура сам тебе об этом сообщил?

– Да, позвонил в день гибели.

– Что именно он сказал?

– Чтобы я убирался к черту! Мол, решил отдать диск американскому журналисту. Наверное, это моя вина: был слишком назойлив. Вот Кавамура и сорвался с крючка...

– Почему ты решил, что это именно Булфинч?

– Ну а к кому бы пошел ты, если бы захотел поделиться ценной информацией с американским журналистом? Булфинч-то – фигура известная, много писал о коррупции. Но до сегодняшнего утра, когда сообщили о его убийстве, полной уверенности не было.

– Так вот почему ты следил за Мидори!

– Ну конечно! – Свое знаменитое «ну конечно» Тацу говорит таким тоном, будто не сомневается в непроходимой тупости собеседника. – Кавамура умер вскоре после нашего с ним телефонного разговора. Вряд ли у него было время передать диск журналисту. Из морга его вещи забрала дочь. Видишь, все предельно просто!

– Поэтому ты и взялся расследовать взлом в квартире Кавамуры?

В темных глазах мелькнуло разочарование.

– Взлом совершили мои люди. Мы искали диск.

– Значит, вы получили две попытки его найти: взлом и официальное расследование. Ловко! – не скрывая восхищения, воскликнул я.

– Ничего особенного. Диск-то мы так и не обнаружили! Вот и пришлось переключиться на девушку.

– Такая мысль пришла в голову не только тебе!

– Представляешь, в Омотесандо за ней следил мой человек. С ним произошло нечто странное: в туалетной комнате одного из баров сломали шею. Жутко, правда?

Святые небеса, это был человек Тацу! Так, может, предложив мне убить Мидори, Бенни не шутил относительно сорока восьми часов на раздумье? Хотя сейчас это уже не важно...

– Да, ужасно.

– В ту же самую ночь в дочкиной квартире караулила моя спецгруппа: опытные, надежные ребята, вооруженные до зубов. Но появился какой-то тип, выбил им зубы и увел девушку.

– Ужас! – ахнул я.

Достав из кармана сигарету, Тацу внимательно ее осмотрел и наконец закурил.

– Все кончено, – объявил он. – Диск у ЦРУ.

– С чего ты так решил? А как же наш партиец?

– Мне точно известно, что Ямаото до сих пор его разыскивает. Кроме меня, в этом спектакле еще один участник: тот, кто забрал диск у Булфинча.

– Если ты о Хольцере, то он работает с Ямаото.

– Хольцер не работает с Ямаото, – грустно улыбнулся Тацу, – он его раб. И, как все рабы, мечтает о свободе.

– Ничего не понимаю...

– Ямаото шантажирует Хольцера, равно как и всех своих марионеток. Но наш Хольцер не так-то прост. С помощью диска он рассчитывает оборвать все нити и свергнуть кукольника.

– Значит, он не рассказал Ямаото, что диск у ЦРУ.

– Я же говорю, кукольник до сих пор мечется как ненормальный.

– Тацу, – тихо начал я, – что на этом диске?

С наслаждением затянувшись, мой друг выпустил сизое облачко дыма.

– Видеозаписи супружеских измен, фактов взяточничества и подкупа должностных лиц, номера тайных банковских счетов, сведения об отмывании денег и нелегальных операциях с недвижимостью.

– Изобличающих Ямаото?

– Рейн-сан, ты отличный солдат, но коп никудышный! Изобличающих всех, кроме Ямаото!

Секунду я молчал, пытаясь разобраться в услышанном.

– Он собирался использовать диск для шантажа?

– Ну конечно же! – умилился моей догадливости Тацу. – Думаешь, почему ни одно правительство не задерживается дольше, чем на год? За одиннадцать лет одиннадцать премьер-министров. Все они были либо ставленниками ЛДП, либо реформаторами, которых своевременно обезвреживали и выводили из строя. Это дергал за нити Ямаото, наш великий кукольник.

– Но ведь он даже не состоит в ЛДП!

– Ему и не нужно! В тени находиться гораздо удобнее. Когда его раздражает очередной политик, в СМИ появляются дискредитирующие сообщения, и разгорается скандал. В результате возмутитель неугодного Ямаото порядка ретируется, а позор ложится на ЛДП. Про партию «Убеждение» никто и слыхом не слыхивал.

– А откуда берется компромат?

– Перехватывание сообщений, прослушивание разговоров, слежка, подкуп подчиненных. Часто жертвы становятся сообщниками, так что паутина разрастается и крепнет.

– Зачем же они соглашаются помогать?

– Метод кнута и пряника, Рейн-сан. На Ямаото работает целая бригада красавиц, ради благосклонности которых даже самые верные из политиков готовы забыть обо всем. Допустим, в сети такой девицы попадает депутат. Их сексуальные утехи снимают на камеру, а потом один из помощников Ямаото обещает спрятать пленку в надежном месте, если он проголосует за какой-нибудь законопроект, чаще всего касающийся строительных программ, и назовет уязвимые места своих коллег. Сознательный депутат не станет голосовать за финансирование никому не нужного строительства, но страх часто оказывается сильнее совести и сознания. Что касается компромата на коллег, то психология та же: если очернить соседа, сам не будешь казаться грязным. А поскольку выборы в Японии выигрываются не голосами избирателей, а деньгами, наш партиец предлагает помощь в финансировании предвыборной кампании. Как только депутат становится собственностью Ямаото, то о политической карьере можно не беспокоиться: обо всем позаботится щедрый кукольник.

– Как же я о нем не слышал, если у него столько власти?

– Кукольник всегда в тени. Его жертвы зачастую не знают, кто их шантажирует. Многие считают, это дело одной из фракций ЛДП, и небезосновательно. Ямаото сознательно делает эту партию эпицентром скандала. Ловко, правда? Все обставлено так, что даже лидеры ЛДП верят: именно они управляют страной. А на самом деле за их спинами невидимый кукольник.

– Но ведь ты сам писал о коррупции в ЛДП, – вспомнив скачанные из Интернета статьи, проговорил я.

– Откуда ты знаешь? – вскинулся Тацу.

– Ну, то, что мы перестали общаться, еще не значит, что ты меня больше не интересуешь, – загадочно улыбнулся я.

– Не только писал, но и пытался расследовать. Ямаото надо мной смеется, думает, я лью воду на его мельницу. Хотя так и получилось бы, будь у меня развязаны руки. Однако лишь Ямаото решает, чем должно заниматься Кейсацучо! – с горечью воскликнул Тацу.

Я едва сдержал улыбку – передо мной тот же хитрец, которого я знал во Вьетнаме.

– Итак, на самом деле тебе нужен Ямаото!

Тацу невозмутимо пожал плечами.

– Теперь ясно, зачем ты искал диск.

– Ты же знал, что я в деле, Рейн-сан? Почему не пришел ко мне?

– Были причины.

– Правда?

– Все дело в Мидори. Отдай я тебе диск, Ямаото остался бы ни с чем и мог отомстить. Единственным способом обезопасить девушку была публикация статьи.

– Других причин нет?

Я осторожно заглянул в карие глаза.

– Кажется, нет. Ты считаешь иначе?

В ответ Тацу лишь слабо улыбнулся.

Некоторое время мы шли молча.

– Чем же Ямаото купил Хольцера? – спросил я.

– Предложил то, о чем он всю жизнь мечтал.

– Что именно?

– Власть, конечно! А ты думал, как Хольцер стал главой токийского отделения?

– Это Ямаото поставлял ему информацию?

– Кто же еще? Насколько мне известно, мистер Хольцер прославился успешной вербовкой агентов на территории Японии. Как глава местного отделения, он должен был посылать в Вашингтон стратегически важную информацию, в том числе и о коррупции в японском правительстве. Ну а Ямаото – настоящий кладезь таких данных.

– Слушай, Тацу, да ты сам кладезь, даже страшно становится.

– Страшно то, что я все знаю, а использовать не могу.

– А Хольцер-то понимает, что он пешка?

Мой приятель лишь плечами пожал.

– Сначала ему казалось, это он использует Ямаото, а когда выяснилась горькая правда, что оставалось? Писать в Вашингтон, что все агенты – подставные лица, а отчеты не соответствуют действительности? Хольцер пошел другим путем, гораздо более приятным: вошел в команду Ямаото, который щедро снабжал его данными и сделал звездой. Таким образом, никому не известный партиец протянул руки в самое сердце США!

Хольцер – «крот», ничтожество! Как же я не догадался...

– Знаешь, а Хольцер сказал, что это ЦРУ копало под Кавамуру, и в день смерти тот собирался передать им диск.

– Кавамура «кинул» меня, – пожал плечами Тацу. – Кто знает, кого он еще провел... Сейчас это уже не важно.

– А Булфинч? Как же Хольцер до него добрался?

– Очень просто: за ним следили до того самого момента, как ты передал ему диск. Булфинч был очень легкой мишенью. – В голосе Тацу сквозило неодобрение: мол, глупо было отдавать диск лицу неподготовленному.

Некоторое время мы молчали, каждый думая о своем. Первым заговорил Тацу:

– Рейн-сан, чем ты все это время занимался?

С Тацу нужно держать ухо востро: просто так он ни о чем не спрашивает.

– Все тем же. Работаю консультантом.

– Будь добр, напомни, кого ты консультируешь.

– Слушай, ты же сам все знаешь! Помогаю американским компаниям сориентироваться на японском рынке. Короче говоря, помогаю находить партнеров, что-то вроде того.

– Как интересно! А в какой области работают твои клиенты?

Если Тацу рассчитывал расколоть меня парой каверзных вопросов, то явно просчитался. Бизнес-то у меня не липовый, и клиенты тоже, хотя прибыли почти нет.

– Может, посмотришь на моем сайте? Там специальный раздел посвящен отзывам клиентов.

Он только отмахнулся:

– Да я не то имел в виду. Тебя что-то держит в Японии?

– Какая разница?

– Просто пытаюсь понять...

Что я мог ответить? Что умею только воевать? Что акула охотится, пока не подохнет?

Если быть до конца честным, дело не только в этом. Иногда я ненавижу Японию. Даже по прошествии двадцати пяти лет чувствую себя чужаком, и это очень неприятно. По сути, чужаком я был всегда, а свою сущность скрывал задолго до того, как попал в армию. На вид я обычный японец, говорю прилично, а в глубине души считаю себя полукровкой. До конца жизни буду помнить, что в начальной школе сказала одна учительница: «Что получится, если смешать чистую воду с грязной? Грязная вода!» Лишь через несколько лет унижений и гонений я понял глубинный смысл ее слов: на мне несмываемое пятно – замаскировать можно, а избавиться нет.

– Сколько лет ты здесь живешь? Двадцать пять? – не унимался Тацу. – Домой не пора?

Он все знает...

– Интересно, где этот дом?

– Боюсь, если останешься, мы больше не сможем быть друзьями, – осторожно проговорил Тацу.

– Тогда лучше не общаться.

– Да, пожалуй...

Внезапно у меня появилась идея, настолько оригинальная, что я встал как вкопанный.

– Может, еще не все потеряно!

– О чем это ты?

– Да о диске же! Думаю, мы можем его вернуть.

– Каким образом?

– Содержащийся на нем файл нельзя копировать и передавать по Интернету, а еще он зашифрован. Хольцеру понадобится помощь специалиста. Значит, либо эксперт придет к диску, либо диск к эксперту.

В следующую секунду Тацу уже звонил кому-то по сотовому.

– Мне нужно расписание визитов официальных лиц из США, особенно тех, кто заявлен как агенты АНБ и ЦРУ. Да, да, на ближайшие несколько дней. Прямо сейчас... Конечно, подожду!

Правительства США и Японии договорились в двустороннем порядке обмениваться информацией о визитах правительственных чиновников и агентов спецслужб.

Я знаю Хольцера: он обожает привлекать к себе внимание. Наверняка операция с диском будет названа «величайшим достижением за всю историю ЦРУ» или что-нибудь в таком же духе, а он будет главным героем.

Ждать пришлось целую минуту.

– Да, да, все понял, – зачастил Тацу.

– Итак, японскому правительству заявлено о визите специалиста по шифрованию и кодированию из АНБ и главы южно-азиатского отделения ЦРУ. Оба прибывают сегодня ночным рейсом из Вашингтона. Не думаю, что это совпадение – их вызвал Хольцер!

– А куда они поедут? В посольство?

– Сейчас узнаем. – Тацу снова набрал какой-то длинный номер. – Выясните, запросили ли гости дипломатический эскорт, и если да, то куда он направляется. Да, подожду.

На этот раз ответ пришел почти сразу, и мой приятель прижал трубку к груди.

– В Кейсацучо поступает множество запросов на сопровождение официальных делегаций из США. Мол, в американском правительстве все нищие, обычный эскорт оплатить не в состоянии, вот и обращаются к нам. Кажется, впервые в жизни я с большим вдохновением помогу американским коллегам.

Судя по полученной информации, из отеля «Хилтон», что находится в международном аэропорту Нарита, высокие гости отправятся на военно-морскую базу США в Йокосуке. Случится это рано утром в четверг.

– Ты его прижмешь! – радостно выпалил я.

– Каким образом?

– Очень просто: остановишь машину, отнимешь диск и объявишь Хольцера персоной нон грата.

– На каком основании? Придумай, что мне потом сказать начальству, если, конечно, на месте не пристрелят!

– Черт подери, не знаю! Скажи, что получил информацию из анонимного источника.

– Нет, Рейн-сан, ошибаешься! То, что ты мне сказал, не основание! Домысел, слух...

– Слушай, Тацу, – раздраженно сказал я, – где ты научился так разговаривать? Стопроцентный бюрократ!

– Дело не в бюрократии, – холодно сказал он, и я тут же пожалел о своем выпаде, – а в том, как правильно провести сложную операцию. То, что ты предложил, совершенно неприемлемо.

Я покраснел. Тацу, как никто другой, умеет поставить меня на место, превратив в неловкого, тупого полукровку.

– Ладно, забудем мои глупости. А ты-то что предлагаешь?

– Думаю, что смогу добыть диск и защитить Мидори. Но мне понадобится твоя помощь.

– Что ты задумал?

– Нужно, чтобы машина Хольцера остановилась за пределами военной базы. Предлог можно выбрать любой, например, проверка колес на наличие взрывчатки. Всякое может случиться! Анонимный звонок в Кейсацу-чо был бы очень кстати, – кольнул меня холодным взглядом Тацу.

– Да, пожалуй.

Равнодушно пожав плечами, приятель продиктовал номер телефона, который я записал на тыльной стороне руки. Последние четыре цифры нужно поменять местами и из каждой вычесть два.

– Естественно, офицер охраны попросит водителя приоткрыть окно, чтобы объяснить, из-за чего произошла заминка.

Я кивнул, понимая, к чему он клонит.

– Запиши номер пейджера, – сказал я и быстро продиктовал цифровую комбинацию. – Когда появится информация о маршруте, скинь сообщение. Сначала набираешь номер, потом три пятерки, чтобы я понял, кто это. Еще мне понадобится кое-какая экипировка, вспышка, например.

Название «граната-вспышка» говорит само за себя: взрыва как такового нет, только грохот и ослепительно яркий свет. Спецслужбы часто используют такие для подавления атак террористов: бросают гранату в комнату, чтобы внести хаос, а потом отстреливают «плохих» ребят.

Для чего понадобилась вспышка, объяснять не пришлось.

– Как передать? – только и спросил Тацу.

– Оставишь у фонтана в парке Хибия, – соригинальничал я. – Прямо у бортика со стороны Хибия-дори, вот здесь. – Для пущей наглядности я нарисовал на ладони план. – Как только вспышка будет на месте, сообщи, чтобы не лежала слишком долго без присмотра.

– Договорились.

– И еще кое-что...

– Да?

– Предупреди своих людей! Не хочу, чтобы меня подстрелили по ошибке.

– Хорошо, постараюсь.

– Старайся как следует. Я же головой поплачусь...

– Не только ты. Если операция сорвется, начнется расследование: кто приказал остановить машину и под каким предлогом. В лучшем случае мне грозит отставка, а в худшем – тюрьма.

Тацу прав: мы оба рискуем, хотя смерть все-таки страшнее тюрьмы.

– Ты только останови машину, – тихо сказал я. – Остальное сделаю сам.

Мой друг кивнул и чопорно поклонился.

– Удачи, Рейн-сан, – проговорил он и растворился в осенней мгле.