Текст книги "Смерть Цезаря: Хроника самого громкого убийства в древней истории"

Жена Децима – Павла Валерия[301]301
  …Павла Валерия… – о ее брате Гае Валерии Триарии см.: Bondurant B. C. Decimus Brutus Albinus: A historical study. Chicago: University of Chicago Press, 1907. P. 29. № 77; Potter F. H. Political Alliance by Marriage // Classical World. 1934. Vol. 29. № 9. P. 673–674; Elvers K.-L. (Bochum). Valerius, [I 53–54] // Brill’s New Pauly / Edited by Hubert Cancik and Helmuth Schneider. Brill Online, accessed April 20, 2014.


[Закрыть] – тоже происходила из римской элиты и даже поддерживала переписку с Цицероном. Ее братом, вероятно, был Валерий Триарий, сражавшийся на стороне Помпея при Фарсале; он либо погиб в этой битве, либо умер еще до конца гражданской войны. Цицерон стал опекуном его детей. Возможно, как и Порция, Павла считала, что ее семья должна быть отомщена, и потому убедила своего мужа покончить с Цезарем. Как мы помним, ради брака с Децимом Павла развелась со своим мужем в день его возвращения в Рим с военной службы. Такая женщина не колеблясь предложила бы ему перейти на сторону бывших противников.

Мы не найдем в источниках ни малейшего следа личной обиды Децима на Цезаря, но в них есть многочисленные свидетельства о других его личных обидах. Слишком много накопилось в этом человеке страха, ненависти и возмущения. Настал момент, когда он отвернулся от Цезаря.

Глава 6
Требуются: политические убийцы

ТЕПЕРЬ БРУТ, КАССИЙ И ДЕЦИМ НАБИРАЛИ СТОРОННИКОВ. Прежде чем решать, каким образом, где именно и при каких обстоятельствах убить Цезаря, нужно было собрать команду. Приходилось действовать поспешно и вместе с тем осторожно. Хотя многие (если не большинство) из 800–900 сенаторов были назначены лично Цезарем, немало из них уже утратили веру в человека, который, по всей видимости, желал стать царем. Вместе с тем совершить убийство, даже во имя Республики, решились бы далеко не все, и уж совсем малое число было готово рисковать своей собственной жизнью. Доверия заслуживали лишь единицы: в Риме совершенно не умели хранить секреты. Кроме того, уже 18 марта Цезарь собирался отправиться в поход на Парфию; у заговорщиков оставался всего месяц.

Вождям заговора требовалось определенное число участников. Прежде всего, нужно было достаточно людей, чтобы окружить Цезаря и отбиться от его сторонников, – но не так много, чтобы заговор вскоре обнаружили. Старые друзья были предпочтительней новых знакомых. Не подходили также ни опрометчивые юноши, ни немощные старики. Требовались люди среднего возраста, мужчины около сорока, как и сами организаторы – Брут, Кассий и Децим. Потенциальных новобранцев проверяли тщательно продуманными и, на первый взгляд, отвлеченными вопросами.

ИЗ ВСЕХ УДАРОВ ЗЛЕЙШИЙ: ДРУЗЬЯ ЦЕЗАРЯ

Итак, люди отворачивались от Цезаря. Одно дело – лишиться поддержки Брута и Кассия. Они многим были ему обязаны, но не могли считаться в полном смысле слова «его» людьми и когда-то даже сражались за Помпея. Другое дело – потерять Децима, человека, который следовал за ним годами, прошел Галлию, гражданскую войну и многое другое. Но именно это и произошло. Около восьмидесяти лет спустя мыслитель и политик Сенека утверждал, что в этом заговоре участвовало больше друзей Цезаря, чем его врагов.[302]302
  …больше друзей Цезаря, чем его врагов. – Sen. De ira. III.30.4.


[Закрыть] И, похоже, Сенека был прав.

Согласно Николаю Дамасскому, заговорщики из числа друзей Цезаря включали его товарищей по гражданской жизни, офицеров и солдат[303]303
  Рядовые легионеры и даже центурионы не входили в состав заговорщиков, они были для этого слишком низкого ранга. Участниками заговора, насколько мы знаем их поименно, являлись только лица сенаторского сословия. У Николая говорится лишь о недовольстве солдат и офицеров.


[Закрыть]. Историк признаёт, что некоторые присоединились к заговору, поскольку видели, как государственная власть сосредотачивается в руках одного человека. Многих также впечатлял статус организаторов покушения, особенно семьи Брута. Но Николай подчеркивает их низкие корыстные мотивы: они считали, что диктатор обошел их наградами или был слишком благосклонен к бывшим сторонникам Помпея. Он отмечает, что так считали некоторые из воинов Цезаря – как офицеры, так и рядовые. Что касается политиков, то некоторые хотели заменить Цезаря и занять ведущие посты в Риме. Известная политика Цезаря – даровать помилование его противникам в гражданской войне – у одних вызывала благодарность, у других – ничего кроме гнева.[304]304
  …у одних вызывала благодарность, у других – ничего кроме гнева. – Nic. Dam. Vita Caes. 61–63.


[Закрыть]

Николай считает[305]305
  Николай считает … главной причиной недовольства… – Nic. Dam. Vita Caes. 62–63.


[Закрыть] политику милосердия (clementia) Цезаря главной причиной недовольства заговорщиков. С одной стороны, милосердие диктатора раздражало некоторых его давних сторонников, которые хотели видеть своих противников мертвыми, а не назначенными на должности наравне с ними. С другой стороны, это вызывало досаду и у бывших сторонников Помпея. По словам историка, им было не по душе[306]306
  …им было не по душе… – Nic. Dam. Vita Caes. 62.


[Закрыть] получать в качестве одолжения то, чего они могли бы добиться самостоятельно. Катону крайне не нравилось то и дело выслушивать высокомерные заявления Цезаря: дескать, тот может «помиловать» своих врагов.[307]307
  Катону крайне не нравилось то и дело выслушивать высокомерные заявления Цезаря… – Plut. Cato Min. 66.2.


[Закрыть] Такие же доводы против Цезаря приводит другой античный автор: «…Милосердие первого в государстве человека было побеждено ненавистью, сама возможность получать благодеяния была невыносимо тяжела для свободных людей».[308]308
  «…Милосердие первого в государстве человека…» – Flor. II.13.92; cf. Nic. Dam. Vita Caes. 63; Vell. II.57.1. [Здесь и далее цит. по: Флор Луций Анней. Две книги эпитом римской истории обо всех войнах за семьсот лет / перевод А. Немировского и М. Дашковой // Малые римские историки: Веллей Патеркул, Анней Флор, Луций Ампелий. М.: Ладомир, 1996.]


[Закрыть]

С точки зрения Николая Дамасского, заговор был скорее вопросом придворных интриг[309]309
  …заговор был скорее вопросом придворных интриг… – Nic. Dam. Vita Caes. 58–65, особенно 60.


[Закрыть] и мелкой зависти,[310]310
  …мелкой зависти… – Ряд античных источников приводит зависть к Цезарю как один из факторов, которыми руководствовались заговорщики: App. BC. II.111; Cass. Dio. XLIV.1.1; Vell. II.60.1.


[Закрыть] нежели свободы и верности Республике. Возможно, этот вывод – следствие его собственного жизненного опыта. Прежде чем оказаться при дворе первого римского императора Августа, он служил при дворе печально известного царя Ирода в Иудее: там не было недостатка в интригах. Затем он оказался наставником детей Антония и Клеопатры, и этот пост также не свидетельствует о его «политической невинности». Взгляд Николая отражает также конъюнктуру последних лет его жизни: он поддерживал правление Августа, монархию, с точки зрения которой заговорщики выглядели злодеями.

Зависть – примитивная эмоция, легко различимая у детей и животных. Но даже взрослые и адекватные римляне могли досадовать на Цезаря. Так много таланта, так много удачи и так много власти – у одного человека! Конечно, из одной зависти заговор, вероятно, и не родился бы, но это чувство наверняка подстегивало заговорщиков.

Николай не упоминает еще один важный мотив – страх перед восхождением Октавиана. Но поскольку автор и сам служил при дворе Октавиана Августа, вряд ли он мог включить этот аргумент в свое повествование. При жизни Цезаря многие недооценивали будущего правителя, пока тот был молод и обаятелен, но некоторые наверняка чувствовали угрозу со стороны молодого фаворита, особенно когда он присоединился к армии, выступавшей в поход на Парфию.

То была не первая измена друзей Цезаря. В 49 г., в начале гражданской войны, Цезарь потерял Тита Лабиена, который являлся его правой рукой во время войны в Галлии. Прежде они были политическими союзниками, и в 50 г. Цезарь предложил Титу Лабиену поддержку на консульских выборах. И всё же в гражданской войне тот встал на сторону Помпея. Почему же?

В Галлии у Лабиена было восемь лет, чтобы досконально изучить своего командира и его окружение. Оказалось, что реальная власть при Цезаре принадлежит военным и частным советникам, а не сенаторам и выборным магистратам. Разумеется, консульство было почетным предложением, но консульство в Риме при Цезаре уже не являлось тем, чем было прежде. Далее, успехами в Галлии римляне были обязаны Лабиену в гораздо большей степени, чем того хотелось бы командующему. Если бы Цезарь стал первым человеком в Риме, как долго он смог бы видеть Лабиена в качестве живого напоминания о тех событиях? Неудивительно, что Лабиен выбрал Помпея, особенно если настаивал на том, чтобы Цезарь обращался с ним как с равным: стоит ли говорить, что Цезарь никогда бы на это не согласился.[311]311
  …настаивал на том, чтобы Цезарь обращался с ним как с равным… – Caes. BG. VIII.52.2; Cic. Att. VII.7.6, 13.1; Cass. Dio. XLI.4.3.


[Закрыть] Бывший сподвижник Цезаря сражался против него до последнего и погиб в битве при Мунде в марте 45 г.

Заговорщики могли задуматься о судьбе Лабиена и прийти к выводу, что людей, близких Цезарю, часто ждала не самая лучшая доля.

Мы не знаем, в каком порядке примыкали к заговору другие его участники. Однако вероятно, что уже в самом начале к мероприятию присоединился Гай Требоний, давний соратник Цезаря. Он и раньше задумывался об убийстве Цезаря. Гай Требоний был единственным бывшим консулом среди заговорщиков.

Требоний родился приблизительно в 90 г.; в год, когда убили Цезаря, ему было около сорока шести лет. Этот человек занимал ключевые командные должности в Галлии и во время гражданской войны; он также верно послужил Цезарю как городской претор в Риме в 48 г. и наместник Ближней Испании в 46 г. За это Требоний был вознагражден должностью консула-суффекта на 45 г. и избран в наместники провинции Азия (запад совр. Турции) на 43 г. Быть может, Цезарь оскорбил Требония тем, что всего на один день назначил его заместителем одному коллеге по консульству, умершему во время исполнения должности 31 декабря 45 г. Для кого-то этот случай свидетельствовал о том, как в действительности диктатор относился к так называемой высочайшей чести, которую оказывал своему стороннику[312]312
  Впрочем, назначая консула-суффекта на один день, Цезарь строго следовал букве закона. В Риме, если консул умирал, находясь в должности, ему немедленно назначали преемника-суффекта.


[Закрыть].

Под командованием Цезаря Требоний показал себя прекрасным военным, но до событий в Галлии строил собственную политическую карьеру, являясь квестором в 60 г. и народным трибуном в 55 г. В должности народного трибуна он предложил закон, предоставивший Помпею и Крассу чрезвычайное командование сроком на пять лет. Требоний был также близок Цицерону, переписывался с ним и помог ему вернуться из изгнания в Италию в 57 г. Цицерон назвал отца Требония «доблестнейшим гражданином»[313]313
  …«доблестнейшим гражданином»… – Cic. Fam. X.28.1.


[Закрыть] – это означало, что тот поддерживал оптиматов. Требоний был образованным, обаятельным и очень амбициозным человеком. Однажды он написал стихотворение на основе одного из высказываний Цицерона и послал его оратору в качестве «подарочка».[314]314
  …в качестве «подарочка». – Cic. Fam. XII.16.3.


[Закрыть] Таким образом он поддерживал связь с величайшим защитником Республики.

В общем, Требоний не был слепо предан Цезарю, он умел думать своей головой. После ид Цицерон сказал, что Республика в долгу перед Требонием[315]315
  …Цицерон сказал, что Республика в долгу перед Требонием… – Cic. Phil. II.27.


[Закрыть] за то, что он предпочел свободу римского народа дружбе с Цезарем и сделал выбор в пользу избавления государства от деспотизма, а не соучастия в последнем. Действительно, никто из тех, кого Цезарь удостоил своей дружбы, не мог легко от нее отказаться.

Похоже, Требоний задумал убийство еще до того, как Цезарь вернулся из Испании в 45 г. По крайней мере, так сказано в речи Цицерона, произнесенной после мартовских ид. По словам великого оратора,[316]316
  По словам великого оратора… Требоний пытался объединиться с Марком Антонием… – Cic. Phil. II.34; Plut. Ant. 13.


[Закрыть] летом 45 г. в Нарбоне (совр. Нарбонна, Франция) Требоний пытался объединиться с Марком Антонием против Цезаря. Тогда из этого ничего не вышло, но, когда в феврале и марте 44 г. начал оформляться тот заговор, о котором идет речь, Требоний к нему примкнул. Впоследствии он гордился своей ролью[317]317
  …он гордился своей ролью… – Cic. Att. XII.16.3–4.


[Закрыть] в событиях ид и надеялся, что Рим, наконец, будет наслаждаться свободой в мире и спокойствии.

К заговору также присоединились два брата, Публий Сервилий Каска и Гай Сервилий Каска. Оба были сенаторами, но о карьере Гая ничего не известно. Публий был избран народным трибуном на 43 г., а значит, его поддерживал Цезарь. В одном из источников содержится намек, что Публий испытывал нехватку средств. В свою очередь, Цицерон называет его истинным сторонником Республики. Короче говоря, мы не можем с уверенностью судить, какими мотивами руководствовались братья.[318]318
  …мы не можем с уверенностью судить, какими мотивами… – App. BC. II.113 (перепутаны два брата), 115; Plut. Brut. 15; Cic. Phil. II.27, ср: Suet. Caes. 82; Plut. Caes. 66; Plut. Brut. 17, 45; Cass. Dio. XLIV.52.2; XLVI.49.1.


[Закрыть]

Участниками заговора стали и двое менее успешных военачальников Цезаря времен Галльских войн: Сервий Сульпиций Гальба и Луций Минуций Базил. У каждого из них были причины для недовольства. В своих «Записках» Цезарь рассказывает,[319]319
  В своих «Записках» Цезарь рассказывает… – Caes. BG. III.1–6.


[Закрыть] что неумелое руководство войсками со стороны Гальбы в Восточной Галлии (совр. Швейцария) зимой 57–56 г. стоило жизни целому легиону. Наверняка Гальба видел ситуацию иначе. Цезарь поддерживал своего бывшего офицера на консульских выборах на 49 г., но Гальба потерпел неудачу, и этого, согласно предположению в одном античном античных источнике, было достаточно, чтобы вовлечь его в заговор.[320]320
  …достаточно, чтобы вовлечь его в заговор. – Suet. Galba. 3.2.


[Закрыть] Затем Гальба, ко всему прочему, поссорился с Цезарем, когда тот настаивал на выплате старого долга. Когда Помпей был консулом в 52 г., Гальба стал поручителем по его займу, а теперь Цезарь желал, чтобы он заплатил, хотя сам конфисковал всё имущество Помпея. После публичного протеста[321]321
  После публичного протеста… – Suet. Galba. 3.2; Val. Max. VI.2.11; Cic. Fam. VI.18.3.


[Закрыть] диктатор отступил, но в январе 45 г. Гальба формально всё еще являлся должником[322]322
  Гальба хотел баллотироваться на 49 г., но в 50 г. ситуацию в Риме Цезарь не контролировал. Дело шло к гражданской войне, так что помочь Гальбе Цезарь не мог при всем своем желании. Выплаты денег (Гальбой и его сопоручителем Квинтом Лептой) требовали кредиторы Помпея, и Гальба должен был заплатить по закону, а не лично Цезарю. И хотя в январе 45 г. долг еще не был погашен, Цезарь уплатил сумму долга из своих средств. О ссоре как таковой нет свидетельств.


[Закрыть].

Судя по его единственному сохранившемуся письму, Гальба был человеком дела.[323]323
  …его единственному сохранившемуся письму… – Cic. Fam. X.30.


[Закрыть] Писал он исключительно по существу. Вникал в события, действовал энергично, смело и результативно. Иными словами, он заботился о своей репутации, а Цезарь допустил его неудачу на выборах, опустошил его кошелек и выставил в невыгодном свете в «Записках».

Но обратимся к Луцию Минуцию Базилу. Он успешно проявил себя в Арденнском лесу[324]324
  …проявил себя в Арденнском лесу… – Caes. BG. VI.29–30.


[Закрыть] на севере Франции в 53 г. во время мятежа Амбиорикса. Опасный враг был остановлен, но Амбиориксу удалось бежать. Разочарованный диктатор объяснил это непостоянством фортуны. Во времена гражданской войны некий Базил командовал легионом Цезаря в ходе иллирийской кампании и был побежден; возможно, речь идет о том же человеке.[325]325
  …возможно, речь идет о том же человеке. – Oros. VI.15.8.


[Закрыть] Цезарь сделал его одним из преторов на 45 г., но не дал того, на что надеялся каждый претор на следующий год после службы, – наместничества в провинции. Вместо этого он заставил Минуция Базила согласиться принять определенную сумму.[326]326
  …согласился принять определенную сумму. – Cass. Dio. XLIII.47.5.


[Закрыть] Легко понять его разочарование: при римской системе управления реальные деньги можно было получать только за счет эксплуатации провинций. Денежный дар был почти что оскорблением. Государственная должность была, кроме всего остального, почестью – а что такое в сравнение с этим любая денежная сумма? Минуций Базил из рода сенаторов ожидал большего. Считается, что эта обида и привела его к заговорщикам.[327]327
  Считается, что эта обида и привела его к заговорщикам. – App. BC. II.113; Cic. Fam. VI.15; Cass. Dio. XLIII.47.5.


[Закрыть] В сущности, Цезарь протянул ему руку для «золотого рукопожатия», а Минуций Базил в ответ занес кинжал.

Последним по счету, но не по значимости являлся Луций Тиллий Цимбр. У него были близкие отношения с Цезарем, но мы не знаем характера этих отношений. Впрочем, это неудивительно, потому что для полного описания отношений диктатора с окружением потребовался бы весь папирус, имевшийся в Риме. Поздний источник называет Цимбра одним из сослуживцев Цезаря,[328]328
  …называет Цимбра одним из сослуживцев Цезаря… – Cic. Att. VI.12.2; Sen. De ira. III.30.5; App. BC. III.2; Plut. Brut. 19.2.


[Закрыть] так что он мог воевать рядом с ним в Галлии или во времена гражданской войны, а может быть, в каждой из войн. В 45 г. он занимал должность претора, а потому ему было, скорее всего, не менее сорока – минимальный возраст для такой должности, хотя Цезарь не всегда соблюдал это правило, назначая своих людей на посты. Цимбру были обещаны богатые и значимые провинции Вифиния и Понт (в совр. Турции) на 44 г., а значит, Цезарь был к нему расположен. Впоследствии Цицерон утверждал, что Цимбр[329]329
  Впоследствии Цицерон утверждал, что Цимбр… – Cic. Phil. II.27.


[Закрыть] питал глубокую благодарность к Цезарю за личное отношение, но, к его чести, предпочел отечество. Впрочем, похоже, что он больше думал о своей семье, особенно о брате, который сражался за Помпея. Цимбр тяжело переживал из-за того, что тот не получил позволения Цезаря вернуться из изгнания.

У Цимбра была репутация дебошира и пьяницы. По мнению Сенеки, участие его в заговоре доказывает, что и пьянице порой можно доверить секрет. Цимбр даже якобы шутил по этому поводу: «Как мне перенести, чтобы надо мною был кто-то, если я и [моего] вина не переношу?»[330]330
  «Как мне перенести, чтобы надо мною был кто-то…» – Sen. Ep. ad Luc. 83.12. [Цит. по: Сенека Луций Анней. Нравственные письма к Луцилию / перевод С. Ошерова. М.: АСТ, 2004.]


[Закрыть]

ОТМЩЕНИЕ ЗА ПОМПЕЯ

Сохранились имена двадцати заговорщиков. Они не перечислены в каком-то исчерпывающем древнем списке – таковых не осталось, даже если когда-то и были. Эти двадцать имен можно разве что собрать из разных источников. Не стоит ожидать, что в них будут упомянуты все заговорщики. Согласно источникам, таковых было в общей сложности более шестидесяти или даже восьмидесяти[331]331
  …более шестидесяти или даже восьмидесяти… – Suet. Caes. 80.4; Oros. VI.17.2; Eutrop. VI.25; Nic. Dam. Vita Caes. 59.


[Закрыть] человек, хотя последнее число, возможно, является ошибкой переписчика. Как мы убедимся ниже, непосредственно напавших на Цезаря в мартовские иды насчитывалось куда меньше шестидесяти. Тем не менее, как показали события, шестьдесят – вполне вероятная общая численность всех участников покушения.

Шестьдесят заговорщиков – немалое число, и это создавало угрозу срыва всего предприятия. Но поскольку Цезаря обычно сопровождала свита, для нападения могли понадобиться значительные силы. К тому же чем больше было заговорщиков, тем сильнее это повлияло бы на общественное мнение.

Неприятие монархических настроений роднило сторонников Цезаря со сторонниками Помпея. Но у последних имелись и дополнительные мотивы. С одной стороны, Цезарь помиловал их, но с другой – само помилование было унизительным. В результате, как заметил Николай Дамасский, «многие тяготились тем, что он их пощадил <…> их непрерывно угнетало сознание, что они из милости пользуются тем, что победителям принадлежит по праву».[332]332
  «…многие тяготились тем, что он их пощадил…» – Nic. Dam. Vita Caes. 62.


[Закрыть]

Некоторые бывшие сторонники Помпея, такие как Кассий и Брут, при Цезаре процветали – но другие пострадали. Например, Квинт Лигарий был вынужден жить в изгнании в Северной Африке, пока Цицерон не выступил – с успехом – в защиту его дела[333]333
  …пока Цицерон не выступил – с успехом – в защиту его дела… – Cic. Pro Lig.


[Закрыть] перед Цезарем в 46 г. Братья изгнанника вынуждены были терпеть унижение и стоять перед диктатором на коленях. Несмотря на личную неприязнь[334]334
  Несмотря на личную неприязнь… – Plut. Cic. 39.6.


[Закрыть] к Лигарию и предостережения, чтобы он был осторожнее с помилованными,[335]335
  …предостережения, чтобы он был осторожней с помилованными… – Cic. Pro Lig. 16.


[Закрыть] Цезарь решил позволить Лигарию вернуться в Рим. Теперь тот так жаждал мести, что присоединился к заговору,[336]336
  …так жаждал мести, что присоединился к заговору… – Plut. Brut. 11.


[Закрыть] буквально лежа больным в постели, – едва лишь услышал о плане покушения.

Другим сторонником Помпея, примкнувшим к заговору, был Понтий Аквила – народный трибун, отказавшийся встать во время испанского триумфа Цезаря в 45 г. Ему пришлось пережить ряд унижений и, возможно, конфискацию имущества. Также весьма вероятно, что некоторые из помпеянцев, участвовавших в заговоре, в правление Цезаря либо утратили собственность сами, либо знали других людей или семьи, с которыми подобное случилось, – и это давало им дополнительную причину желать диктатору смерти.

Сложно сказать, сколь велики были конфискации, произведенные по велению Цезаря. Как правило, он прощал своих врагов и не покушался на их имущество, хотя иногда и прибегал к означенной мере. А поскольку враги Цезаря зачастую были богаты или даже безумно богаты, это означало крупномасштабное перераспределение материальных благ.[337]337
  …крупномасштабное перераспределение материальных благ. – Cass. Dio. XLII.51.2. О конфискации имущества по распоряжению Цезаря см: Gelzer M. Caesar, politician and statesman / Trans. Peter Needham. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1968. P. 283–284, n. 1; Yavetz Z. Julius Caesar and His Public Image. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1983. P. 140–141; Rawson E. Caesar: Civil War and Dictatorship // The Cambridge Ancient History / Ed. by J. A. Crook, Andrew Lintott, and Elizabeth Rawson. 2^nd ed. Vol. 9. The Last Age of the Roman Republic. 146–43 B. C. Cambridge: Cambridge University Press, 1994. P. 449–450.


[Закрыть] Однако, как позже с горечью заметил Брут,[338]338
  …как позже с горечью заметил Брут… – App. BC. II.139–141.


[Закрыть] свои владения теряли не только сторонники Помпея, но и люди, занимавшие нейтральную позицию. Цезарь обещал выплатить компенсации, но сомнительно, чтобы они были соразмерны потерям, если только вообще выплачивалась. Кроме того, многим мелким землевладельцам ничто не могло компенсировать урон, вызванный потерей земли.

О других участвовавших в заговоре помпеянцах[339]339
  О других участвующих в заговоре помпеянцах… – Рубрий Руга мог быть Люцием Рубрием, народным трибуном в 49 г., или Марком Рубрием, пребывавшем с Катоном в Утике. Двумя другими сенаторами были Цецилий Букилиан и его брат (имя неизвестно). Еще два человека могли быть либо сенаторами, либо всадниками: Секстий Назон и Марк Спурий.


[Закрыть] нам известно немного, в основном только имена. Их невозможно отнести ни к одному из лагерей гражданской войны. Мы просто не знаем, занимали они чью-то сторону или сохраняли нейтралитет, как некоторые другие римляне. Среди них были Гай Кассий Пармский[340]340
  Среди них были Гай Кассий Пармский… – Еще один заговорщик, которого нельзя отнести ни к одной группе, – Петроний, о котором мы ничего не знаем.


[Закрыть] и Децим Туруллий, которые впоследствии командовали морскими силами, и Пакувий Антистий Лабеон. Кассий Пармский являлся, помимо прочего, поэтом и без колебаний использовал свое перо в политических целях.

Лабеон был другом Брута и находился рядом с ним, когда тот осторожно прощупывал позицию двух других предполагаемых заговорщиков – политиков, интересовавшихся философией. Не раскрывая своих намерений, Брут выяснял их политическую доктрину. Один из них, Марк Фавоний, был поклонником Катона, покойного дяди Брута, и смертельным врагом Цезаря; прежде сражался за Помпея, но и о последнем у него нашлось бы мало добрых слов. После смерти Помпея Фавоний получил помилование от Цезаря. Теперь он говорил Бруту, что считает гражданскую войну еще бо́льшим злом, нежели преступная монархия.[341]341
  Теперь он говорил Бруту, что считает гражданскую войну еще большим злом… – Plut. Brut. 12.3.


[Закрыть]

К участию в том же разговоре Брут пригласил некоего Статилия[342]342
  К участию в том же разговоре Брут пригласил некоего Статилия… – Plut. Brut. 12.4;


[Закрыть] – тоже сторонника Катона, но при этом равнодушного к политике эпикурейца. Статилий сказал, что «человеку разум ному и здравомыслящему не должно подвергать себя опасности ради порочных и безрассудных». Лабеон возражал ему, Брут же дипломатично заметил, что это сложный вопрос. Затем он привлек к заговору Лабеона, а Фавония и Статилия более не беспокоил.

ЦИЦЕРОН И АНТОНИЙ

Заговорщики не стали привлекать двух видных людей того времени: Цицерона и Антония.

Некоторые предполагали, что Цицерон даже был главным вдохновителем заговора, но он опровергал это обвинение.[343]343
  …опровергал это обвинение. – Cic. Phil. II.25.


[Закрыть] Цицерон льстил Цезарю, принимал его в гостях и сотрудничал с ним. Его письменные свидетельства противоречивы. Интересно было бы узнать, что он говорил в личных беседах с диктатором. Поскольку Цицерон оплакивал смерть Республики, идеализировал ее утраченную свободу и в разговорах без свидетелей называл Цезаря царем, он, безусловно, будоражил души людей. Он однажды сказал, что Цезарь не боится его[344]344
  …Цезарь не боится его… – Cic. Att. XIII.37.2.


[Закрыть]: хотя тот знал, что Цицерон называет его rex, знал он также, что оратору недостает смелости. Если бы человек с убеждениями Цицерона обладал еще и отвагой, тогда он представлял бы угрозу.

Правда и то, что Цицерон располагал доверием и расположением как Брута, так и Кассия,[345]345
  …доверием и расположением как Брута, так и Кассия… – Plut. Brut. 12.1.


[Закрыть] но они не привлекли его к своему делу. По их мнению, Цицерону не хватало дерзости.[346]346
  По их мнению, Цицерону не хватало дерзости. – Plut. Brut. 12.2.


[Закрыть] Он был слишком стар и наверняка ставил безопасность выше того риска, на который теперь пришлось бы пойти. Он и правда был стар по сравнению с лидерами заговора. Ему было за шестьдесят, а Бруту, Кассию, Дециму и Требонию – примерно по сорок лет. Когда всё уже случилось, Цицерон выразил одобрение свершившемуся в мартовские иды убийству, но считал, что осуществлено оно было неумело. Старик настаивал на том, что у него получилось бы лучше.

Более интересная ситуация сложилась с сорокалетним Антонием. В конечном счете он оказался заклятым врагом заговорщиков. И всё же по нескольким веским причинам его имя связано с покушением. Несмотря на всю преданность Цезарю, Антоний не хотел хоронить Республику. Он не хотел отдавать во власть диктатора распределение высших государственных должностей Рима.

Это иллюстрирует отношение Антония к Долабелле – амбициозному демагогу, привлекшему внимание Цезаря. Диктатор решил назначить его консулом, хотя тот в свои тридцать шесть лет не достиг нужного возраста и еще не побывал претором. Антоний решил ни в коем случае не допустить этого. Антоний ненавидел Долабеллу за то, что тот соблазнил его жену, с которой он затем незамедлительно развелся. Антоний противопоставил силу радикальной политике Долабеллы и, будучи заместителем Цезаря в 47 г., ввел на Римский Форум войска, перебив в итоге 800 сторонников демагога. С тех пор Цезарь успел помириться с Долабеллой и, отправляясь 18 марта на войну с Парфией, хотел назначить его коллегой Антония по консульству. Но Антоний был непреклонен. Он являлся одним из авгуров – жрецов, которые толковали волю богов, наблюдая за полетом птиц. Как авгур Антоний имел право препятствовать назначению Долабеллы[347]347
  В 47 г. Долабелла, который был опутан долгами, использовал недовольство задолжавшего плебса в своих целях. Когда ситуация в городе начала выходить из-под контроля, Антоний запретил гражданам появляться на улице с оружием. Долабелла и его сторонники проигнорировали эти распоряжения, и потому в дальнейшем Антоний применил против них силу. В то же время Антоний не справился с мятежом легионов в Италии, чем вызвал недовольство Цезаря, а к Долабелле, напротив, Цезарь демонстрировал расположение. Вот почему Антоний видел в этом последнем опасного конкурента.


[Закрыть].

Антоний был перспективным кандидатом в заговорщики. Как пишет Плутарх, многие думали обратиться к нему с этим предложением, пока с ними не поговорил Требоний. Он рассказал о своей неудачной попытке вовлечь Антония в заговор против Цезаря в Нарбоне минувшим летом. И тогда, по словам Плутарха, в планах заговорщиков произошел поворот на 180 градусов – теперь они вознамерились вместе с Цезарем убить и Антония, который, по их словам, был сторонником монархии,[348]348
  …Антония, который, по их словам, был сторонником монархии… – Plut. Ant. 13.1; Brut. 18.3; App. BC. II.114.


[Закрыть] высокомерным человеком, сильным из-за своей непринужденной близости с солдатами и могущественным благодаря должности консула.

Как и Децим, Антоний мог опасаться, что его затмит Октавиан, но на этом их сходство заканчивалось. Антоний мог предполагать, что в случае смерти Цезаря путь в Рим будет открыт для оставшегося в живых сына Помпея – Секста. Антоний в свое время продал собственность Помпея с аукциона и вряд ли с нетерпением ожидал этого возвращения. К тому же Антоний и Цезарь были дальними родственниками. Кроме того, Фульвия, на которой Антоний женился в 47 г., была убежденной сторонницей популяров. Возможно, именно она вдохновляла своего мужа всегда поддерживать Цезаря[349]349
  На репутации Фульвии среди историков (в том числе античных) сказалось то, что ее ненавидел Цицерон. Он говорил о ней в «Филиппиках», в разгар борьбы с Антонием, когда она действительно играла определенную роль в деятельности своего мужа. Современные исследователи отсюда заключают, что так было и во времена ее предыдущих замужеств, но это не подтверждено источниками.


[Закрыть]. Наконец, у Антония был настоящий талант – из всей римской знати только он был столь же разносторонним, как Цезарь. В нем сочетались коварный политик, пламенный оратор и авторитетный военный. В отличие от людей, равных ему по положению, Антоний мог просто не чувствовать угрозы со стороны Цезаря и пребывать в уверенности, что однажды заменит его. Поэтому Антоний оставался верен правителю.

Что же должны были думать заговорщики об Антонии?

ПЛАН

Заговорщиков многое стесняло: нехватка времени, их малочисленность, политические ограничения. Когда Цезарь отправится из Рима к армии, он будет защищен военной стражей, и потому напасть на него нужно до 18 марта. Заговорщики были добровольным союзом, а не революционной ячейкой. Как смешанная группа из оптиматов и популяров, они должны были ограничиться целями, с которыми согласились бы все. Они не могли себе позволить изгнать кого-то из группы и подвергнуться риску предательства.

В общем, у них имелись проблемы с безопасностью. Заговорщики никогда не встречались в открытую,[350]350
  …не встречались в открытую… – Plut. Brut. 12.8; App. BC. II.114, 139; Nic. Dam. Vita Caes. 81.


[Закрыть] они всегда собирались тайно, небольшими группами и в домах друг у друга. Они не приносили присягу и не клялись на жертвенных животных, как делали когда-то другие заговорщики, но свой секрет они хранили. Вероятно, именно военный опыт таких людей, как Кассий, Децим и Требоний, позволил конспираторам действовать столь уверенно. Возможно, имело место нечто вроде «воровского кодекса чести». По словам Николая Дамасского, каждый из заговорщиков, присоединившись к заговору, выразил свое недовольство Цезарем, поэтому страх разоблачения удерживал их от излишних разговоров.[351]351
  …страх разоблачения удерживал их от излишних разговоров. – Nic. Dam. Vita Caes. 65–66.


[Закрыть] Возможно также, что они парадоксальным образом молчали именно из-за гордого презрения к присягам. Только тираны заставляют людей давать клятвы – прежние римляне никогда так не делали. Рассказывают, что так впоследствии говорил Брут. Демонстративно не принося клятву, заговорщики как бы дали обет: «Я заявляю, что поддерживаю заговор против тирана, но не буду клясться в этом так, как заставляют это делать тираны!»[352]352
  Николай Дамасский прямо указывает: «Говорят, что связанных взаимной клятвой было свыше восьмидесяти человек».


[Закрыть]

Оптиматы хотели вернуться к тому порядку вещей, который существовал до Цезаря. Для этого нужно было уничтожить не только его самого, но и всё его окружение, начиная с Антония. Сторонники Цезаря среди заговорщиков, вероятно, не соглашались на такую радикальную чистку. Они поддерживали реформы Цезаря и не собирались возвращать имущество, конфискованное у сторонников Помпея. Однако даже они согласились затем убить Антония, которого считали слишком сильным и опасным. Децим наверняка вспомнил, как по возвращении в Италию минувшим летом Цезарь ехал в одной колеснице с Антонием, предоставив ему, Дециму, только вторую по счету.

Брут не соглашался на это. Он настаивал на том, что заговорщики действуют от имени закона и справедливости – и убивать Антония было бы несправедливо и ни к чему. Да, убийство Цезаря принесет им славу тираноборцев. Если же они убьют Антония или прочих друзей Цезаря, народ сочтет это сведением счетов и делом рук старой помпеянской клики. Кроме того, Брут всё же надеялся, что Антоний встанет на их сторону.[353]353
  Брут всё же надеялся, что Антоний встанет на их сторону. – Plut. Ant. 13.2, Brut. 18.4–5; App. BC. II. 113.


[Закрыть] Они оба происходили из старых и благородных родов, и Брут был высокого мнения об Антонии, считал его умным, амбициозным и жадным до славы человеком. Он верил, что, как только Цезарь будет устранен, Антоний последует примеру заговорщиков и станет бороться за освобождение родины.

Брут считал, что народ выступает против Цезаря-царя, а не против Цезаря-реформатора. Соответственно, Бруту казалось, что лучше всего устранить Цезаря, но оставить его программу реформ нетронутой. Он верил, что, когда группировка Цезаря будет обезглавлена, она развалится. Подобные Антонию амбициозные люди примут новую реальность и продолжат жить дальше. К тому же было нелепо думать о восстановлении Республики путем убийства такого консула, как Антоний. «Пожизненный» диктатор – чудовище, его надо убрать; но должность консула оставалась в Риме священной.

А что же городской плебс? А солдаты Цезаря? Брут считал возможным получить их поддержку, сохранив все решения Цезаря без изменений. Брут отказался предоставить оптиматам то, чего они хотели. Имущество сторонников Помпея не будет возвращено, акты Цезаря не подлежат отмене, чисток не будет. Те, чье имущество было конфисковано, получат компенсацию за счет государственных средств, но новые владельцы сохранят свои земли. Брут был убийцей, но своей целью он видел не революцию, а мир. Он единственный из заговорщиков выступил против убийства Антония[354]354
  Он единственный из заговорщиков выступил против убийства Антония… – Plut. Brut. 6.


[Закрыть] и добился своего. Вклад Брута в план заговора и дальнейших действий невозможно переоценить.

Увы, в римской истории не нашлось примеров реализации подобного плана. Скорее, история показывала, что в ходе насильственного пресечения изменений во внутренней политике необходимо убить или хотя бы изгнать не только вождя, но и его сторонников. Даже Луций Юний Брут,[355]355
  Луций Юний Брут… не ограничился изгнанием царя. Liv. I.59–60.


[Закрыть] основатель Римской Республики и предполагаемый предок Марка Брута, не ограничился изгнанием царя. Он отправил вслед за ним его жену и детей, включая взрослых сыновей. Луций Брут также позаботился о том, чтобы у него были вооруженные сторонники, обеспечившие поддержку римской армии.

О чем же думал Брут в 44 г.? Почему он решил, что убийства одного человека будет достаточно, чтобы спасти Римскую Республику? Как римлянин, он прекрасно понимал, что сторонники диктатора захотят отомстить за его смерть. Многие римляне с восхищением относились к тому, что сказал о себе Сулла: «Никто не сделал больше добра друзьям и зла врагам».[356]356
  «…Никто не сделал больше добра друзьям и зла врагам, чем Сулла». – Plut. Sulla. 38.4.


[Закрыть]

Брут знал всё это и тем не менее рассчитывал на успех. Он почему-то верил, что и сенат, и народ поблагодарят заговорщиков за убийство тирана. Предусмотрев, что вооруженные люди будут стремиться к мести, заговорщики подготовили в самом сердце Рима укрепление со своими собственными вооруженными силами для его защиты. Но они не думали, что отсиживаться там придется долго. Они не верили, что кто-либо из офицеров сможет сплотить людей так же, как мог бы только Цезарь. Лишенная сильного лидера армия распадется, особенно потому, что Брут удовлетворит требования солдат.

Заговорщики также придавали немалое значение способу и месту убийства Цезаря.[357]357
  Заговорщики также придавали немалое значение способу и месту убийства… – Nic. Dam. Vita Caes. 80.4; Suet. Caes. 80.4.


[Закрыть] Одно дело устроить ему засаду с наемными головорезами на Аппиевой дороге – так был убит демагог Клодий в 52 г.[358]358
  Клодий случайно встретился на дороге со своим врагом Титом Аннием Милоном. Каждый из них ехал с отрядом вооруженных людей, и, как обычно, между ними началась схватка. Клодий был ранен, его отнесли в придорожную гостиницу, куда затем явился Милон со своими людьми и убил его.


[Закрыть] Иное дело – убить Цезаря самим в общественном месте в самом сердце Рима. Это могло оказать серьезное влияние на общественное мнение.

Они рассматривали разные места для покушения. Был вариант напасть на Цезаря в тот момент, когда он пройдет неподалеку от своего дома по Священной дороге – старейшей и самой важной улице в окрестностях форума. Другой вариант – убить его во время выборов новых консулов, когда он, как и другие римские избиратели, будет пересекать мостик в ходе формальной (и довольно примитивной) римской процедуры голосования. Некоторые хотели напасть во время гладиаторских игр, когда вооруженные люди ни у кого не вызовут подозрений. Однако заговорщики выбрали совсем другой план. И этот план был в какой-то степени в духе Цезаря – он зависел от стремительности и напора, предполагал риск и эффектность. Если план будет успешно реализован, общественное мнение окажется на их стороне, а за всё остальное ручается авторитетный и рассудительный Брут. Однако на случай, если этого будет недостаточно, у них имелся свой туз в рукаве. По крайней мере, есть соблазн так думать.