Текст книги "Змея"

– Дошло наконец, Гадючка! Начинаешь понимать? Начинаешь постигать то, о чем спрашиваешь?

Задача нерешаемая. Неудивительно, что она сошла с ума. Иметь решение, но знать, что оно невыполнимо, – да тут любой сбрендит. И все-таки… что же мне делать? Я поклялась защищать эти земли, этих людей. Я должна попытаться. Ради Бронна. Ради Торина. Должна попробовать.

Старая Грязька качает головой, будто слышит мои мысли.

– Вы ведь знаете, что мне придется это сделать, – говорю я. – Вы это знали до того, как я пришла. Так помогите же мне. Если можете что-нибудь подсказать, подскажите. Помогите мне.

Ее пальцы продолжают выводить узоры на мокрой земле.

– Волшебство исходит от природы. Оно либо дается, либо берется. Дается редко – чтобы повелевать природой, тебе необходимо завоевать ее уважение. А если берется? Тогда ты все равно что вор. Могущественный, но все равно вор.

Она перестает рисовать и хмурится. Теперь я понимаю, что движения ее не были произвольными. Она колдовала и что-то узнала. Что-то, что ее беспокоит.

– В чем дело?

Старая Грязька поднимает на меня глаза, впервые она выглядит напуганной. Точно как Рауль после прочтения рун.

– Твое время на исходе. Наше время. Твои враги уничтожат тебя и все, что ты любишь. Мы все будем уничтожены. – Ее пальцы вцепляются в меня, сжимаются, она притягивает меня к себе, глаза ее расширены от страха. – Я видела твою смерть, Гадючка.

Она отпускает меня, и я шарахаюсь от нее. Старая Грязька грустно смотрит на землю, стирая узор.

– И мне жаль тебя.

Мне как будто дали под дых. Я пришла в надежде на помощь, а слышу только мрачные предсказания. Приятного мало.

– Если король хочет меня убить, ему придется сперва меня поймать.

Однако Старая Грязька качает головой:

– Не король. Этот враг появился у тебя еще до твоего рождения.

В мозгу вспыхивает образ Адлера, дающего мне истечь кровью. Бьющего меня головой о стены. Пронзающего клинком мой живот. Я торопливо смаргиваю, прогоняя страх. Он мертв. Он больше не может причинить мне вреда.

– Кто это?

Когда наши взгляды встречаются, ее глаза светятся грустью.

– Вор. Больше я ничего не знаю.

Мне тут тоже больше нечего делать, и я поднимаюсь на ноги.

– Спасибо, – благодарю я ее, – за то, что поговорили со мной. Однако я все же попробую.

Старуха криво усмехается:

– Ну конечно. Но ты должна спешить. Те двое, кого ты любишь? Один умрет до следующей кровавой луны. Другой? Его судьба полностью в твоих руках. Как и судьба всех нас.

По коже пробегает ледяная дрожь ужаса. Кровавые луны редки, однако каждая приносит с собой страх и смерть. Последнюю я застала еще ребенком, и мне было запрещено выходить на улицу и принимать участие в ритуалах Змей, оберегающих от ее дурного влияния. Грейс, правда, мне про это рассказывала: как они охотились на серебристых тюленей, которые нежатся в лунном свете на скалистых островках, торчащих из океана. О том, как этих красивых, добрых существ затаскивали на борт и убивали, как Змеи раскрашивали их кровью свою кожу, чтобы отвадить несчастья, которые, по их верованиям, сопутствовали темно-красной луне. После всех этих историй я была только рада, что меня не выпускали.

Однако я понятия не имею, когда будет следующая.

– Сколько у меня времени до кровавой луны? – спрашиваю я Старую Грязьку в более чем легкой панике.

Она лишь пожимает плечами, будто подобные подробности неважны. Делая глубокий вдох, я наклоняюсь и кладу кусок хлеба ей на колени.

– Однажды мы все умрем, так что я не против умереть за людей, которых люблю. И если этот новый враг все равно нас всех уничтожит, что я теряю?

– Больше, чем ты знаешь, Гадючка. Больше, чем знаешь.

Ее отчаяние ранит меня, как ножом. Мне страшно подумать, через что она прошла, а хуже всего то, что я знаю: она об этом не расскажет. Чувствую, что такого рода боль можно познать лишь через собственные страдания, и к ним-то и ведет меня мой путь.

– Прощайте, – говорю я старухе, закидываю сумку через плечо и шагаю прочь.

Не успеваю я сделать нескольких шагов, как она окликает меня.

– Жертва, Гадючка. Ты должна узнать истинный смысл жертвы.

Кровь холодеет, но я продолжаю идти. После пугающего чтения рун Раулем и теперь еще этого пророчества о смерти и жертве мне на грудь ложится тяжесть нового предчувствия, а потому я делаю то немногое, что могу, – не теряя времени, покидаю это пустынное место.

* * *

Я направляюсь к юго-восточному побережью. Путешествие занимает несколько дней, и на всем его протяжении, пробираясь через пустоши, я не встречаю ни малейших признаков жизни. После встречи со Старой Грязькой одиночество меня только радует. Теперь я уверена в двух вещах: во-первых, волшебство опасно и приведет меня во мрак, а то и к смерти. Во-вторых, если я хочу, чтобы на будущее осталась хоть какая-то надежда, мне все-таки придется овладеть волшебством.

Оставляет желать лучшего.

Когда положение вещей становится непомерно дрянным и безнадежным, я решаю, что лучше всего действовать поэтапно. И первым этапом будет Шестой остров. Хотя я не была в крепости Торина с тех пор, как Адлер перебил тех невинных людей и отнял у Шарпа зрение, это единственное известное мне место, где есть библиотека, полная волшебных знаний. А мне теперь никакой помощью брезговать не приходится.

Гребли по океанам в неприспособленных для этого лодках с меня достаточно, поэтому я решаю найти другой способ добраться до Скалистого острова. Хотя на большинстве кораблей люди спасались во время пожара, меня не покидает жуткое ощущение, что кое-где местные просто не успели до них добежать. Вдоль береговой линии должны стоять покинутые корабли, а если они существуют, я их найду. Уже после нескольких часов поисков моя интуиция приносит плоды. Я обнаруживаю замечательный парусник – достаточно маленький, чтобы я смогла справиться с ним в одиночку, но достаточно большой, чтобы плавание прошло с комфортом. Я пробираюсь по грязи в бухту, где он стоит на якоре. Сейчас отлив, и вода мне всего лишь по пояс. На борту детским почерком написано название – «Лисичка». Молча благодарю ее прежних хозяев в надежде, что им удалось спастись другим способом. Проверяю «Лисичку» на предмет ее навигационных качеств, и скоро Четвертый остров становится лишь тенью на горизонте. Я мысленно клянусь, что либо вернусь на него, чтобы восстановить волшебство, либо не вернусь вовсе.

Погода благоприятствует, ветер дует в нужную сторону, и я успокаиваюсь. Уже давно усталость – мой самый неотвязчивый враг, и возможность передохнуть приходится очень кстати. Осмотр «Лисички» не приносит никаких особенных открытий, однако я обнаруживаю записную книжицу и обломок грифеля. Пока мы, довольные жизнью, скользим по спокойным водам, ласкаемые нежным бризом, я начинаю составлять травник – перечень всех известных мне растений и трав с их описанием, целебными свойствами и противопоказаниями. Я описываю, в каких рецептах какие травы использовала, кое-где делаю зарисовки, хотя получается так себе ввиду отсутствия у меня таланта. Эти лекарства надо записать на случай… ну, на случай, если я умру. Не хочу, чтобы мои знания, которые могут кому-то помочь, пропали.

Записывая рецепты настоек, помечая, какие комбинации трав особенно действенны, я чувствую, как меня охватывает легкое возбуждение. Если уж начну изучать волшебство по-настоящему, то совершу гигантский шаг от лекарств к зельям. Перспектива пугает, но и манит, и, думаю, в глубине души я всегда знала, что это произойдет. Я никогда не могла противиться зову волшебства, и глупо было думать, что смогу совладать с собой.

Когда я вхожу в туманы, окружающие Пятый остров, у меня возникает надежда, ощущение цели – пока не начинается дождь. Поначалу я не обращаю на это внимания; хотя видимость так себе, я знаю, что здесь глубоко и нет подводных скал, а относительно суровые погодные условия меня не тревожат. Но тут что-то бьет меня по плечу, заставляя подскочить. Оглянувшись, я с удивлением обнаруживаю на палубе мертвую неботкачку – красненькую пичугу, обитающую на утесах вокруг острова. Бедняжка, должно быть, умерла прямо в полете и упала вниз. Но тут на палубу падает еще тельце. И еще. Слышу всплески в воде и спешу глянуть за борт. Даже сквозь туман мне видны покачивающиеся повсюду на воде трупики. Море становится пернатым.

Это лишает присутствия духа не меньше, чем мертвые рыбы на Четвертом острове, и оставляет то же неприятное ощущение беды. Как будто надвигается что-то плохое и неведомое.

К тому моменту, когда в поле зрения появляется Шестой остров, я горю желанием покинуть океан и приступить к следующей части моего путешествия. Хотя до сих пор Скалистый остров ничем меня не привлекал, я мечтаю о том, чтобы поскорее найти книги Торина и получить новую возможность почерпнуть из них знания. Старая Грязька сказала, что время истекает, и я ей верю.

Напряжение не покидает меня. Если Четвертый остров был покинут, то Шестой населен гораздо гуще, чем раньше, поскольку кишит беженцами с Четвертого, так что, если я не хочу быть обнаруженной, придется передвигаться с осторожностью.

Я аккуратно провожу «Лисичку» через лабиринт смертельно опасных скал, окружающих Шестой, избегая портов и бухт, где могу привлечь нежелательное внимание. Вместо этого я направляю ее к негостеприимным утесам и хватаюсь за каменный выступ скалы. Не обмотай я предусмотрительно руки тряпками, моментально ободрала бы пальцы до мяса, но поскольку я вовремя спохватилась, мне удается без особого труда закрепить веревку на этом торчащем из воды камне. Перебросив сумку за спину, делаю глубокий вдох и начинаю карабкаться вверх. Острые края выступов смертельно опасны, они рвут ткань и до крови режут кожу, но зато тут есть за что ухватиться и во что упереться, так что подъем относительно удобен.

Взобравшись на вершину, я стягиваю с рук тряпки и набрасываю капюшон. Замок расположен на востоке, и мой путь лежит туда.

Ветер резкий. По пути я вспоминаю, как была здесь в прошлый раз, как моя команда схлестнулась в яростной битве с бандитами, захватившими поселение и фактически взявшими его жителей в плен. Ландшафт и расположение поселения в замкнутой долине сделали сражение особенно тяжелым, и невинные люди погибли, несмотря на все мои усилия. Моих усилий вечно не хватает. Холодный ветер, раздувающий юбку, не так леденит, как воспоминания. Чтобы отвлечься от нежелательных мыслей, я пытаюсь думать о том, ради чего сюда пожаловала. Когда я в прошлый раз читала эти книги, они очаровали меня, однако тогда я не была еще полностью готова к тому, что они хотели мне поведать. Теперь, надеюсь, я пойму их гораздо глубже.

Вдали темнеет заброшенная шахта. Мой путь пролегает мимо нее, и, оказавшись рядом, я невольно вспоминаю, в чем меня обвинил на суде лорд Пьер. Я, мол, лично мешала поставкам хрусталя, преследуя собственную гнусную выгоду. Безупречный способ настроить людей против меня. Вид этой некогда потрясающей шахты, превратившейся в призрачный остов, убивает. Бьющееся сердце промышленности острова вырвано. Вероятно, легче поверить в то, что в подобном злодеянии повинен убийца, чем признать истинную причину закрытия хрустальной шахты: ужасную катастрофу, произошедшую из-за нечеловеческих условий, – результат халатности, за которую, похоже, был в ответе сам лорд Пьер.

Мне нужно не только найти способ восстановить волшебство, но и вылечить экономику. Для одного человека это задача неподъемная, она просто раздавит меня. Я и не хочу решать ее самостоятельно, это должны были делать мы все: я, Бронн, моя команда, королевский флот под моим началом и Торин – новый король. Как мне теперь справиться с этим в одиночку, преступнице, разыскиваемой за измену?

Растущее во мне отчаяние вспарывает крик, долетающий из шахты. Я замираю, пытаясь понять, не почудился ли он мне, потому что внизу наверняка никого нет, не в том шахта нынче состоянии. Напрягаю слух и снова слышу крик, который может быть призывом о помощи. Черт подери! Не хватает мне сейчас снова отклониться от пути. Но какой смысл в геройстве, если я пройду мимо того, кто оказался в беде?

Вход в шахту расположен на вершине выступающего утеса. Ветер тут еще сильнее, да и место довольно жуткое. Однако природа меня не пугает. Я давно поняла, что бояться нужно людей. Схожу с дороги и лезу через груды камней, некогда извлеченных из шахты. Возможно, сюда забрел кто-то из ближайшего поселения и провалился – здешние заброшенные шахты безопасными не назовешь.

Ставшая теперь не более чем огромной открытой ямой на каменной поверхности, некогда шахта была окружена бревенчатыми лесами и лестницами, по которым рабочие спускались в ее темень. Единственное, что осталось от внешних сооружений, – деревянная платформа и система блоков, выступающая из дыры в земле. Когда-то она поднимала корзины добытого хрусталя и руды. Свалиться в шахту по ошибке ночью – легче легкого.

Подобравшись к краю, я заглядываю внутрь скважины. Сперва не вижу ничего, кроме темноты, но постепенно глаза привыкают, и я различаю вереницу платформ вдоль стен, переходы и лестницы, их соединяющие. Веревки и блоки, которыми неизвестно когда пользовались, висят без дела. Они представляются самым надежным способом проникнуть внутрь. Хотя вообще-то они – единственный способ.

Поглубже вдохнув, разбегаюсь и прыгаю в жерло шахты. Мгновение я не уверена, что мне удастся ухватиться за веревку, но руки делают это за меня, и я повисаю, прислушиваясь к позваниванию цепей и поскрипыванию дерева.

Выдержало.

Я с огромным облегчением спускаюсь вниз, глаза привыкают к полумраку. Достигнув платформы, легко спрыгиваю на доски. Тут и одной-то душно, представляю, каково трудиться в таком месте изо дня в день в окружении тысяч шахтеров, потных и испуганных. Смертельного спуска в центре вполне достаточно, чтобы заставить задуматься даже самых отважных.

Теперь, когда темнота поглотила меня, я снова прислушиваюсь. Поначалу не слышно ничего, но потом крик повторяется.

Выхватив из-за пояса кинжал, я пробираюсь по шатким доскам, едва удерживаемым балками, которые вертикально уходят в черную пропасть.

Я с ужасом понимаю, что звуки доносятся снизу, и с подозрением разглядываю приставную лестницу, ведущую к следующей платформе. У меня нет ни малейшего доверия к этим ступенькам, поэтому я прихватываю лестницу руками и ногами по краям, зажимаю клинок зубами и соскальзываю уровнем ниже. Затем пробираюсь в один из множества туннелей, уводящих от главной шахты. Здесь рабочие пробивались в недра острова в поисках еще более драгоценных материалов. Я следую каменистой дорожкой, выверяя каждый шаг. Естественный свет становится все слабее.

Что-то впереди привлекает мое внимание, и, прищурившись, я вижу нечто, похожее на лежащего на земле человека.

– Эй, – окликаю я. – Вы там как?

Он не отвечает, и, когда я подбираюсь поближе, становится понятно, почему. Бедняге уже ничем не помочь, от него остался один скелет в рваных тряпках, хотя местами на костях виднеется разлагающееся мясо. Присаживаюсь рядом на корточки и грустно вздыхаю. Умереть в таком одиночестве! Что с ним могло случиться? Прятался от бандитов? Или получил увечья, когда шахта еще работала, и не смог выбраться? Вставая на ноги, я что-то замечаю. Снова сажусь и наклоняюсь к нему, не обращая внимания на запах гниющей плоти и не веря своим глазам.

– Ну ты и хитрец, – говорю я скелету.

На месте зуба у самой стенки челюсти лежит маленький хрусталик. Даже кусочек такого размера невероятно ценен, и можно предположить, что мой мертвый знакомый украл его для себя. Кому бы пришло в голову заглядывать ему в рот так далеко? Я сую руку в череп, приоткрываю челюсть пошире и выковыриваю хрусталик, убираю драгоценную находку в мешочек, лежащий в подаренной мне Раулем сумке, и тут меня посещает новая мысль.

Однажды я прочла в древних манускриптах, что земляной хрусталь, по-простому называемый алмазной пылью, может быть использован в приготовлении зелий. Согласно теории, если добавить его с добрыми намерениями, он окажет положительное действие. Но если намерение злое, зелье превратится в яд. Подобный мощный ингредиент для меня гораздо важнее самого хрусталя, и я с интересом оглядываю стены пещеры. Поднявшись, провожу пальцами по острым камням, вздрагивая от покалываний. Когда я отнимаю руку, моя кожа покрыта искрящейся пылью. С улыбкой счищаю искорки в мешочек. Если это правда, у меня получатся вдвойне целебные настойки. Я думаю о Торине – подобная настойка может спасти ему жизнь.

Мерцающий впереди свет заставляет меня застыть. Я спустилась сюда, решив, будто слышу призывы о помощи. Но если у тех, кто здесь находится, имеется лампа, едва ли они в отчаянной опасности. Крик повторяется, на сей раз громче, и я понимаю, что совершила ошибку. То, что я слышала, не было призывом о помощи. Это было эхо разговора на повышенных тонах, улетевшее в ночь и достигшее моих ушей. Кто бы тут ни жил, они слышали, как я их зову, и у меня возникает ощущение, что незваный гость им не нужен. Хочу незаметно удалиться, но замечаю, что мерцание уже близко. Я больше не одна.

Стараясь двигаться как можно быстрее и тише и не наступать на гнилые доски, я устремляюсь обратно к главной скважине. Они знают о моем вторжении, и их очень много. Все же, если мне удастся добраться до веревки и выкарабкаться на поверхность раньше их, тогда я навсегда останусь для них лишь призраком. Я не теряю уверенности до тех пор, пока не оказываюсь в центральном проходе. Застываю как вкопанная. Бандиты уже повылезали из всех туннелей, ведущих отсюда. Они вооружены. И злы. И смотрят на меня.

– Хватай ее! – кричит кто-то, и ко мне с обеих сторон бросаются мужики.

Бежать некуда. Те, что слева, ближе ко мне, поэтому я концентрирую внимание на них. Я оглядываюсь, имея для решения доли секунды, и кидаюсь к топору, одиноко лежащему у стены. Взмах – и тяжелое лезвие обрушивается на гнилое дерево у меня под ногами. От удара слабые доски распадаются, проход рушится и отрезает меня от нападающих. Разъяренная толпа разворачивается, чтобы добраться до меня с другой стороны.

Я уже думаю о новой фланговой атаке и, разрубив топором балку, выдергиваю ее и размахиваю длинным клином, как оружием. И только изготовившись к схватке, понимаю, что допустила еще одну ошибку, причем большую. Структура, поддерживающая эти переходы, была и без того хлипкой, а я только что проделала в ней огромную дыру. Судя по скрипу бревен, балка, которую я вытащила, была важной ее составляющей.

Бандиты тоже его слышат – зловещий звук разрушения. Под нами крушится замысловатый каркас шахты, и поймать меня вдруг оказывается для них не так уж важно.

Начинается общая свалка. Бандиты толкаются и пихаются, чтобы добраться первыми до ближайших приставных лестниц. Кого-то на ходу сбрасывают в глубокий провал посередине. Тут никто никого не уважает, и я понимаю, что, спасая свои шкуры, эти люди не задумываясь растопчут меня.

Хватаюсь за лестницу раньше одного из бандитов и взлетаю как только могу высоко. Перекладины под моими ногами не выдерживают, как я и ожидала. Соскальзываю немного, и бандит вцепляется в мою щиколотку, пытаясь стащить меня вниз. Я лягаюсь и умудряюсь высвободиться, подтягиваясь на руках по одной из боковин. Остальные пытаются лезть за мной, от чего лестница угрожающе шатается, однако я сосредоточенно карабкаюсь вверх. Мне удается выбраться на следующий переход за мгновение до того, как снизу раздается оглушительный треск и все переходы начинают дружно рушиться, сшибая друг друга, как в карточном домике.

Я понимаю, что почва уйдет из-под моих ног через считанные секунды. Несколько смельчаков тоже добрались до перехода и теперь мчатся ко мне, чтобы выплеснуть свою ярость.

Слева от меня привязана веревка, и это моя единственная надежда. Ухватившись за нее, отсекаю ножом то, что ниже моей руки, и едва удерживаюсь, когда веревка начинает стремительно уносить меня вверх, оставляя бандитов внизу. Пока шахта схлопывается, меня возносит к блоку и швыряет, как из пращи, так что я отлетаю к краю провала. Цепляюсь за камни, не обращаю внимания на боль и лезу вверх. Когда остатки постройки скрываются в бездне, я кое-как выбираюсь на поверхность. Грохот внизу возвращается облаком пыли – последним вздохом бывшей шахты.

Еще бы чуть-чуть…

Отряхиваясь, я поворачиваюсь, чтобы убраться как можно дальше от этого хаоса, и замираю на месте.

За мной наблюдают трое. У меня перехватывает дыхание.

– Такую женщину, как ты, надо еще поискать, – говорит Бронн. – Капитан.